Текст книги "Где спряталась ложь?"

Автор книги: Людмила Сурская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

– Откуда знаешь, что пишу? – спросила примирительно она, отползая с серединки кровати к краю. Всё-таки он прав нечего раскисать и помощь не лишняя.

– По фотографии на обложке, – усмехнулся он, разбираясь с трюмо.

Лена покосилась на свою книгу с приличным портретом и успокоилась. Она теперь была убеждена сто процентов, что ищут именно эту дискету. Поднялась с кровати, потёрла виски и, сняв плащ, повесила в пустой шкаф.

– Сумки с продуктами за дверью остались, – проговорила так сама себе. С одной стороны, наверное, это не плохо, что она в такой момент не одна, с другой стороны, кто его вообще-то знает, что это за фрукт…

– Занёс уже. На стульях в кухне всё. Ты так визжала, что соседка из двери напротив выскочила. Я всё быстренько в охапку и сюда. Терпеть не могу, когда соседи суют нос в чужие дела. – Объявил он, собирая с пола и расставляя на столик её косметику. – Вешалки с тряпками я в шкаф определю, а бельё сама рассовывай. Учти, всё на кровать бросаю.

– Делай, как знаешь, – отмахнулась она, не понимая его энтузиазма. Выудив из кармана телефон, принялась названивать сыну. Не став объясняться попросила срочно прибыть.

Двое не одна. Дело потихоньку делалось. Работа подкатывалась к кухне, когда пришёл Данька. Для него он действительно приехал довольно быстро. Скинув с ушей наушники, он зачесал макушку.

– Мать, что за фигня?

Она тут же откликнулась:

– То же, что и у отца. Помогай, давай. Извини, с ужином придётся подождать, пока разгребу кухню.

Но Данька не торопясь окунуться в работу, продолжил расспросы:

– А это кто? – воззрился он на с усмешкой поглядывающего на него молодого мужика.

– Прохожий, а ты думал кто? – заявил телефонист, оставшийся не в восторге от таких гляделок.

– Не слушай его, – устало махнула рукой Лена, – это телефонный мастер.

Данька оттянул губу.

– Информация атакует. А как он к нам попал?

Лена неохотно объяснила:

– Телефон пришёл чинить.

– Он что сломался?

– С утра не работал, я вызвала, а тут вот… – оправдывалась она.

Данька, в своей любимой позе, опираясь на косяк спиной, в упор рассматривал телефониста: высок, строен, накачен, молод и обаятелен. О! руки холёны и пахнет дорого и часы на запястье… "Полезно понаблюдать за телефонистом", – отметил он про себя.

– Ты уже один раз слесаря вызвала, чем кончилось помнишь… Смотри, чтоб это был не он, – съязвил Данька, посматривая на испуганно моргавшую Лену. – Ладно, пошёл я свою келью разбирать. Вы у меня там ничего не трогали?

– Да, мы только спальню, кабинет, часть коридора, да вот кухню кое-как успели. – Простонала Лена, подавая мастеру посуду для раскладки в шкафах. Разбитое, сразу кидали в мешок для мусора. Последними сметали на совок крупы, сахар, муку и соль.

– Как же теперь готовить? – растирала слёзы Лена, – ни посолить, ни посластить, змеи подколодные.

Телефонист не упустил возможности прицыкнуть:

– Да не вой ты так, взрослая же баба. Парня напугаешь. Пока ты чистишь картошку, ей то ничего не стало, я в магазин сбегаю. Не охай, крутись, уже большую часть сделали.

– Сейчас деньги принесу, – метнулась она в спальню. Даже пропустив намёк на возраст. Ей не хотелось и неприятно было чувствовать себя обязанной или зависимой. Ещё и такому нахальному мужику. Она всегда удивлялась Даньке, относящемуся к таким вопросам «проще».

– Эй, слышь, не надо, у меня есть. Потом отдашь. – Откашлялся в кулак новый знакомый.

"Сбегать" в гастроном у него действительно получилось довольно-таки скоро. Ну намного быстрее, если б это пришлось делать ей. Он вернулся, с полными пакетами, когда картошка весело булькая, начинала кипеть на плите, сверкая аппетитно белыми боками.

Выкладывая продукты на стол, он тут же заявил:

– Я селёдки с грибами к картошечке купил, надеюсь, ужином вы меня за труды покормите.

– Купил, так купил. Куда ты? – метнулась она следом, заметив, что он пошёл в сторону входной двери.

Он, обернувшись, объяснил:

– Прихожую до ума доведу. А то по вещам приходится ходить.

Вещи вещами, но она вспомнила про его прямые обязанности, в принципе про то, зачем она его и вызывала.

– А телефон?

Не оборачиваясь, он буркнул:

– Он давно работает.

Лена, определяя на полки обувь, замерла и, имея полное право, поинтересовалась:

– Что ж с ним было такое?

Он равнодушно кивнул в сторону двери.

– На площадке кто-то влез.

– Господи, я, наверное, это не переживу, – всхлипнула она, пытаясь соединить три половинки когда-то любимого кувшина.

Сунувший нос на страдания и причитания парень, ухмыльнулся:

– Переживёшь и привыкнешь. Единственное, к чему нельзя привыкнуть, это к красивым женщинам и новым машинам. Всё остальное усвояемое.

Лена, вытерев слёзы кухонным полотенцем, хотела достойно ответить, но не успела.

– Мать, ты кормить будешь? – с вопросом вошёл, отдуваясь, Данька. – Правда, мне не будет лишним сначала помыться.

– Помойся, а у нас вот, – обвела она руками потери, всхлипнув.

– Разбалансировка мозгов и хаос мысли… Эй, мужик, тебя как зовут? – выглянул он в прихожую.

Телефонист протянул руку.

– Никита.

– Клёво, а меня Данька, – ответил он на рукопожатие. – А это у нас Елена Максимовна.

Телефонист не отказался от возможности ухмыльнуться:

– Ну раз Елена Максимовна, значит Елена Максимовна. Я понял, ужин готов, пора мыть руки с мылом? Быстро справилась с задачей, а с виду не скажешь…

Лена надулась: молчал бы уж, ещё кудахчет. Но решила быть благодарно гостеприимной и не поддаваться провокациям.

– Мойтесь и присаживайтесь, – натянула улыбку она.

– Уже, – вырос он рядом с ней.

– А это что, молодой человек? – воззрилась она удивлённо на бутылку «мартини», что достал он из пакета.

– А это с устатку, – иронически заметил он. – Не знаю как ты, а я устал на сегодня. И давай без "молодого человека", а то «голубоватым» оттенком отдаёт.

У Лены вытянулось лицо и застыла шея. Всё запросто, по ходу, как будто сто лет знакомы. Удивляясь толи обаянию, толи наглости парня, она поймала себя на том, что когда он с ней так запросто разговаривает, кажется, что в мире вообще не существует больше ничего важного, как слушать его и она злилась на себя за это. Один уже обаял, всё золото унёс. Хорошо шутя. Стараясь не спорить, разложила по тарелкам еду, пододвинула поближе к ним салаты и селёдку с солёными огурчиками.

– А сама? – поинтересовался Никита, – картофельные кожурки ты не жевала, я б заметил.

– Ешьте. Я покупаюсь, а потом к вам присоединюсь. Сахар и соль на зубах скрипит. Не могу уже.

– В этом свой смак, за солонкой и сахарницей тянуться не надо, всё в одном месте. – Расплылся в улыбке Данька.

Лене очень хотелось ответить любимому сыночку что-то резкое, но она сдержалась. При чужом человеке. В самый раз перетерпеть. И потом с одним мужиком ещё можно связываться, но когда их двое пустое дело. Круговая порука. Встают стеной. Разворачиваются цепью и погнали не разбирая дороги. И поэтому, проявляя осторожность, она, устало махнув рукой, отправилась в спасительный душ.

Когда она вышла из-под магического освежительного потока, то заметила, что без неё «мартини» никто не открывал. Но стоило ей присесть к столу, как Никита налил всем по бокалу.

– Давайте за такое нелепое знакомство… И за память об отце твоём Данька.

Лена, пригубив, отговорилась тем, что не пьёт, отставила бокал. Они молча, маленькими глотками, пили, стараясь не смотреть, друг на друга.

– Даня, у тебя всё на месте? – нарушила усталое молчание Лена.

– Пропали, как и у отца дискеты, все до одной.

– Как и там дискеты? – уронил нож на стол из руки Никита. – Что ж вы гадаете, какого рожна ищут… Дискету и ищут. Только вот с чем?

– Мать, а это не то, что ты у меня забрала вчера? – вытянулось от догадки лицо у Даньки.

Лена тут же пхнула сына под столом по ногам. Данька покраснел и уткнулся в тарелку.

– Ладно, я пойду. Хватит на сегодня развлечений, – поднялся, ухмыляясь, Никита. – Ночевать-то не забоитесь?

– Переспим, – заверил Данька.

– Только намотайте себе на ус – не открывать никому. Да, и вот ещё что… Я мужиков знакомых пришлю. Поставят новую дверь и другие соответственно замки. Эту оставлять дальше нельзя, раз у них есть ключи.

Лена тоже поднялась и преградила ему путь.

– Спасибо, сколько я должна за магазин и всё остальное, помощь в общем?

Он поднял, как пушинку её под локти и переставил в стороночку.

– Ну что вы, какие пустяки, сочтёмся когда-нибудь. Вы мне книжку подпишете. Свой последний детектив.

– Как это?

– Считайте, что работал я безвозмездно, в своё удовольствие, так сказать…

– Ничего не понимаю… "Для него, похоже, не существует неловких положений или затруднительных ситуаций. К таким всегда хоть и злятся, а тянутся люди. Обаятельный парень, только вот меня отчего-то не просто злит, а бесит".

– А тут и понимать нечего, запри на все запоры за мной дверь. Детективы пишешь, а ведёшь себя, как ворона, – утопил он её в наглом взгляде и ушёл.

Лена отпрянула от хлопнувшей двери. "Какой гад! А я растаяла. К тому же он прав, надо быть поосторожнее". Она вернулась к столу. Данька, как будто ждал того и враз озадачил её вопросом:

– Послушай, ма, он мало похож на телефонного мастера. Тебе не кажется это подозрительным.

Лена удивлённо вздёрнула плечико.

– А кто же он, если пришёл по моей заявке. Ой, не путай меня. Голова и так идёт кругом. Сейчас всякий народ работает и многие не в сфере своей профессии и образования.

Данька, отправляя картошку в рот, с набитыми щеками ввернул:

– Может это продолжение с сантехникой и бандеролью.

Лена оторопела от такого предположения, а потом активно замотала головой.

– Но ведь он работал вместе со мной, ещё и пакет покупок принёс. Аферисты так не поступают.

Но Данька, повозив ножом по вилке, под противный скрип выдал:

– Телефонные мастера тоже.

Только Лена не желая больше думать об этом, отмахнулась:

– Ах, хватит на сегодня головоломок, пойдём спать. Завтра с утра я продолжу разбор.

Но уснуть, так запросто, не получилось. Из головы никак не лезла эта проклятая дискета. Надо немедленно спрятать, но куда? Перерыла все места, что использовались для тайников в фильмах и детективах, но всё отмела за непригодностью. «А, ну его к дьяволу! надо рассуждать по-бабьи. Вот куда бы спрятала лично я, Лена Долгова?» Она прокрутила перед глазами опять всю квартиру и остановилась на венике. «А что, вполне подходяще. В самую середину. Данька его в жизни в руки не возьмёт…». Воодушевлённая, она соскочила с кровати и принялась за дело. В один миг дискетка опустилась в пакетик и приляпалась скотчем к прутикам внутренней части веника. Она покрутила веник и удовлетворённая проделанной работой пошла в спальню. Постояла у окна, и, жалея уходящую осень, подумала: – «В оголённых ветках есть своя прелесть. Чрез них видно всё и небо, и жизнь. Зима опять же – поле чудес. Не известно, что выиграешь, но эмоций нахлебаешься через край. К тому же в ту пору я впадаю в спячку, постоянно что-то жую и борюсь со скукой. Всё время кажется, что времени ни на что другое просто не хватит. Утром темно, после полудня опять темно. А я темноту любила только в молодости. Мы вдвоём с Долговым и звёзды сплетницы. А вообще-то надо во всёх грустных обстоятельствах находить приятную сторону». Выполнив всю эту программу, нырнула под одеяло и уснула, не успев закрыть глаза, моментально.

Ни свет, ни заря разбудил дверной колокольчик. "Кого чёрт с утра пораньше принёс?" – еле отняла она голову от подушки. Потягиваясь, набросила халат и подошла к окну. Показалось, что потеплело, но всё обман, холодная жёлтая заря вставала из-за соседних домов. Мимоходом бросила взгляд на часы: нет и пяти, кому так приспичило… Влезла в тапочки. Шла не торопливо. Может быть, позвонят и уйдут. Но не тут-то было, звонок не смолкал. Тихонько подкралась к дверному глазку. Заглянула. На площадке в спортивном костюме стоял Никита. Упала цепь, и лязгнули, захлебнувшись металлическим кашлем один за другим замки. Она не успела даже удивиться или «здрасте» сказать, как гость отпихнув её прошёл в квартиру.

– Чего долго не открывала, воров нет, а драгоценное время утекает, – пробасил он недовольно вместо приветствия.

– Доброе утро! Что-нибудь у нас забыл? – покосилась она на него тоже весьма не радостно. Она уже успела забыть про него и отломить из своей жизни, как отсохшие ветки.

– Пропылесосить вчера, отойди – ка, – бесцеремонно отпихнув её, он прошёл в гостинную. – Спишь много. Не иначе всю ночь дешёвые книжонки свои пишешь. Приготовь-ка завтрак. Даньке в институт самое время и я после пробежки не откажусь.

И всё это без тени неловкости или смущения. Как будто жил здесь, как будто она обязана ему… На нём был действительно спортивный костюм и кроссовки. Лена распахнула сонные глаза: "Что? Как это?" Все приятные чувства, что навеяло на неё вчера его обаяние и благодарность за помощь, улетучивались с невероятной быстротой. У Лены зачесались руки и язык. Хотелось послать этого наглого парня ко всем чертям с его ворчанием и нравоучениями, но тогда придётся, проводив Даньку, прибирать всё самой. А после вчерашнего ударного субботника, всё и так болит до ломоты, если добавить ещё оставшейся фронт работ, то можно ложиться сразу на больничную койку. Опять же, если б вчера не он, то ей, навряд ли, удалось разобрать, после такого погрома, даже спальню. Так что, если есть большое желание поработать, чёрт с ним, пусть работает себе. "Так и быть проглочу его колкости, авось с меня не убудет. Моего терпения с Долговым на 20 лет хватило, а тут какой-то день-мелочь, прорвусь". И на основании этих мудрых рассуждений, она, отвернувшись от «телефониста» ушла на кухню. Отварила рожков и сосисок. Минутное дело, а страсти-то, страсти… Кто сказал, что женщина звучит гордо, ерунда, она звучит мудро! Воодушевившись, приготовила кофе и пожарила яичницу с колбасой в батоне, как любит Данька. Который, не запылился с ворчанием появиться за её спиной:

– Мать ты сдурела в такую рань пылесосить. Стоп! – раскрыл он глаза. – Хотя, что-то я не врублюсь, если ты тут, то кто там водит тем монстром?

– Спроси чего полегче? – отвернулась она. "Надо же, сам вскочил и будить не пришлось"

– На это стоит посмотреть…,– ухмыляясь, Данька отправился на шум. Вернулись они вместе с возмутителем спокойствия. Помыли руки, сели за стол и уткнулись в свои тарелки. Лена, оставив их, вышла переодеться. Не бегать же при чужом человеке весь день, выставляя голые ноги, в ночной сорочке и маленьком халатике. Когда она вернулась Данька, позавтракав, чмокнув на ходу её в щёчку, благополучно смылся пока что в свою комнату, но клятвенно пообещал вернуться, чтоб помочь пораньше из института. А "телефонист"– эврика, мыл посуду.

– Оставь, я сделаю всё сама, – метнулась она к нему.

Он отстранил её локтем.

– Не лезь. Сама – то есть будешь? Давай поухаживаю.

Ещё одна приятная неожиданность. Растеряно пролепетала:

– Обойдусь. Кофе выпью.

По всем правилам он должен был промолчать, но он не промолчал:

– Чего так слабо?

– Аппетита нет, да и стараюсь мало есть. Поправиться боюсь. – Попробовала говорить она с ним честно. С чужим можно не играть.

– Понятно, – ухмыльнулся он, тем самым задев её за больные струны.

– Что тебе может быть понятно. – Приготовилась пустить Лена в ход контр аргументы. – Я веду мало подвижный образ жизни. Склонна к полноте. Хотя мне тридцать восемь, всё же не хочется превращаться в корову.

– Вот взгляды на это животное с точки зрения пола у мужчин и женщин абсолютно противоположные. Мужик жаждет крутые бока погладить и за вымя подержаться, а для бабы тот образ стал ругательным. Она норовит довести себя до доски, чтоб рёбра и кости всё на виду. Представь себе корову с проглядывающим хребтом и выпирающими рёбрами и нулевым размером вымя. На что она похожа. – Болтая всю эту чепуху он смотрел на неё еле сдерживая смех.

Лена представила и рассмеялась. Этот чёртушка опять невидимой нитью втягивал её в сети своего обаяния. Бывают люди с хоризмой. Вот он, похоже, такой и есть.

– Да, ладно тебе заливать. Сам-то, поди, непременно с ногами от ушей себе на вечерок ищешь? – постаралась ответить она ему беспечно и немного даже грубовато.

И получила ответ в том же тоне.

– Как получится. Пока вот с приключениями ловчее складывается. Пошли работать. На Даньку надеяться не советую, ссылаясь на сотни причин, придёт позже обычного. Молодость эгоистична. Хотя, как ты можешь на пустой желудок трудиться, в толк не возьму.

– Чего это? – насторожилась она ожидая подвоха и не ошиблась.

– Тебя запросто соплёй перешибёшь.

"Низкий поклон, что ещё похлещи чего не сморозил", – вскинулась было она, но сил хватило себя запхать на место.

– Не очень, наверное, – потянула Лена нехотя, не собираясь ругаться. "Врёшь, меня просто так не возьмёшь. Он прав на сына плохая надежда, мне нужен помощник. А ради этого, я стерплю. Я выстою. Меня голыми руками не возьмёшь".

– Никаких, «наверное», так и есть, – засмеялся Кушнир.

Всё. Терпение бах и лопнуло.

– Катай-ка отседова и поскорее? – взвилась она, почти наскакивая на него. Собственный пыл её напугал. Никогда раньше такого с ней не было. Стерпеть и выстоять – накрылось. Он заводил её с полуоборота. Долгов ему в подмётки не годился. Но что делать, когда нервы звеня струной требуют скандала, а прожитые годы не рекомендуют спускать их с цепи. Именно тогда и понимаешь, что старость приближается семимильными шагами давя своим опытом. Вот над всем этим и ломала она голову, глядя на этого наглеца.

– Угу! Так и сделаю, когда закончу. Иди, займись делом, нечего тут искры распылять. Ты ж взрослая баба, куда деваться, себя понятно не переделаешь, но своё «фи» надо держать в узде.

– Ты мои годы не считай, они мои, – подпрыгнула Лена. – И учить меня не надо, я учёная.

– Оно и видно…

Они стояли друг против друга. Она наскакивая и разве что не топоча, а он, пряча усмешку, отбиваясь.

Их баталию прервал посмеивающийся Данька.

– Мать, я пошёл. У тебя нервный вид. Не подеритесь тут…

"И, правда, это уже не дипломатия, а военные действия. На себя не всегда посмотришь со стороны. Надо держаться, голуба". Чтоб действительно не подраться, Лена ушла от греха подальше в другое место. "Чего завелась, места, что ли мало, другого куска работы нет, – одёргивала она себя. Его присутствие начинало её раздражать. Защитная реакция, чувствуя, как попадает под влияние, организм сопротивляется. – Ничего, вот закончим сегодня, ни за что он сюда больше войдёт. Без телефона буду сидеть, а не впущу. Петух сопливый!"

Приведя в порядок большую комнату, что оказалось сделать проще всего, потому как вещей в ней необходимый минимум. Расставив мебель по местам, каким ему хотелось и, пропылесосив, «телефонист» ухватился за веник, собираясь выбросить мусор и выбить пылесос. Лена, поздно заметив такое дело, охнула и схватилась за сердце. Она смотрела на тот веник заворожено. Опомнившись, почти у двери кинулась отбирать его.

– Ты что сдурела? – опешил тот, – с чего на тебя нашло. Я вытрясу и приду, – успокаивал он её. – Иль боишься веник украду.

Ага, она так и поверила… К тому же там дискета. Она с новым энтузиазмом бросилась в бой.

– Возьми, щётку, – не глядя на него, настаивала на своём Лена.

– Веником удобнее, отдай, – пытался выхватить он у неё из-за спины инструмент.

– Только через мой труп, – упёрлась Лена. Пытаясь унять свой дрожащий голос, но он плохо её слушался. Она страшно раскаивалась, что впустила его в свой дом и имела огромное желание прищемить ему нос или спустить по лестнице вниз, предварительно отметелив его тем веником. Ах, как приятно помечтать!…

– Сдуреть можно. Он у тебя там не из золота случайно… Давай свою щётку ненормальная. – Никита говорил это не столько раздражённо, как насмешливо, глядя ей в глаза.

Лена проводила его до дверей и теперь уже предусмотрительно спрятала веник под свою кровать. "Отвалит, поставлю на место". Выбив пылесос, он вернулся. Собрав, поставил в кладовку и, заказав себе перекусить, отправился мыться. "Обнаглел, ведёт себя, как у себя дома. Ага, я поняла, он поэтому чаевые за ремонт телефона не взял, чтоб вытянуть из меня нервов побольше. Наверняка энергетический вампир". – Злилась она, разогревая борщ и готовя обед.

– Что так слабо шевелишься, как муха заторможённая, – брякнув скривился в недовольной гримасе «телефонист». Задержка его заводила. Устроившись за столом, точно у себя дома, он шпиляя нагло изучал её. Парень всяко демонстрировал своё неудовольствие, он даже потирал руки и, продолжая язвить, выжидательно косил на плиту. – Не детективы писать не можешь, ни по хозяйству шустрить.

– Знаешь, Гёте сказал, что самое смешное желание – это желание нравится всем. Такого не бывает, и стремиться к этому глупо, – стараясь вежливо, напомнила она.

– Всем, это никому, – буркнул он.

Слушать было неприятно, но проявляя чудеса сдержанности, она даже не издала звука. Хотя думать думала: "Вот гад! Решил, что ли вывернуть меня всю на изнанку? А может узнать грани моего терпения? Не поддамся. Скала я, скала!" В помощь использовала верный приём. Чтоб не слушать его, Лена открыла во всю мощь воду. Пусть себе надрывается. Хоть с неохотой, но всё-таки подойдя к вопросу добросовестно, она накрыла стол и налила в тарелку борщ. Работал же… Но она вдруг напугалась своих чувств, у неё зачесались руки, захотелось вылить ему ту тарелку борща на голову. Ах, если б он не был горячим, а так ещё за увечье придётся отвечать. Надо потерпеть пока за этой свиньёй не захлопнется дверь. А таяла-то, обаяние, обаяние. Вот это что?! Нет, непременно собрать нервы в кулак и назло улыбаться. Ведь она учит других женщин в книгах быть хитрыми и умными, чего б самой не поступить также. И Лена, чтоб не соблазниться на кровожадный поступок, с натянутой улыбкой кинула ему в тарелку сметанки. И тут же нарвалась на его раздражённый голос вспомнивший свои вкусовые привязанности:

– Что ты наделала, я терпеть её не могу.

"О, как! Кто б подумал…" Лена набрала по – больше в грудь воздуха и… Нет, нет не одела её ему на голову, а с улыбкой и извинениями заменила тарелку. Подумав, бросила туда ложку майонеза. Тут же одёрнула себя: "На кой чёрт!" И… ткнула ему под нос.

– Не всё ли едино: хоть стулом по голове, хоть головой об стул. Кто тебя просил… – Пробасил недовольно «телефонист», смотря мимо неё. – Я красным борщ люблю.

Она натянутым движением смахнула с лица мотающуюся в свободном движении прядь волос. Да Долгов просто ангел по сравнению с таким бараном. Этот тип наверняка переиграл в детстве в глухой телефон. "Ничего я его сейчас огрею и у него прорежется слух. А если ещё и наберу силёнок двинуть по ноге, то следующую неделю любимым занятием у него будет визит к "доктору Айболиту". А ещё б повезло дотянуться до скалки… тогда бы…" Лена почувствовала, что никакое ей дыхание и всякая психологическая фигня сейчас не помогут, и она его огреет или вцепится во что-нибудь. Зажав кулачки в коленях, для надёжности, она и ноги задвинула за стул, не очень удобно, но зато подальше от него. Так точно не пхнуть. Прочувствовав такой перекос, парень попридержал женщину на стуле и, растягивая улыбку, в радостном для Лены ритме, заявил:

– Угомонись. Съем я. Какая разница.

– И правда, – икнув, отхлебнула она компот из его чашки и тут же спрятала дрожащие руки под стол, а потом, вспомнив отложившееся в голове выражение, ляпнула. – Не обессудь, коли что не так.

Он внимательно посмотрел на неё и, усмехнувшись, сказал:

– Ты нормально говорить можешь или только репликами героев из своих книжек.

Лена заёрзала, но промолчала. Усевшись рядом с притворным интересом стала его рассматривать. Гость быстро работал ложкой. Тарелка опустела. "Второе слопает и «чао», мальчик. Радовался бы, козёл, что у меня нормальные все герои, а то бы запросто саданула сковородой по башке и порядок. Где-то слышала, что японка убила таким кухонным инвентарём своего мужа. За измену. Не иначе как довёл. Двинула так, что мало не показалось. Ох! Надо быть начеку. Что-то меня на агрессию рядом с ним всегда тянет…".

– Ты чего не ешь, не нравится? – поторопила она его задумчиво прохлаждающегося над тарелкой с гречкой начиненной грибами и печёнкой.

– Думаю, какой соус сюда подойдёт…

– В магазин я не побегу, – подпрыгнула она, подумав про себя. "Жаль что с ядом не продают, ты бы облизнулся".

Он посверлил её своими ясными глаза и великодушно заметил:

– Ты ко мне придираешься. Обойдёмся холодильником. Достань с хреном, у тебя там есть, я видел.

О, какие дела! Её зрачки от возмущения закатились туда, куда закатываться не должны.

– А что ты у меня ещё видел? – упёрлась она вызывающе кулачком в стол, шлёпнув ему соус под нос.

Он, смерив её взглядом, не торопился отвечать. Доев второе, переложил посуду в раковину и, отстранив её, принялся мыть.

Она, конечно, отошла, но от него, желая получить ответ, не отстала.

– Ну, ну, что ты видел, – наседала на парня она, бойцовским петухом прыгая рядом.

Он, зажав её плечи ручищами, пригвоздил тело к полу.

– То, что ты веник на место не поставила.

О, о, о!… Лена вывернувшись быстро подошла к столу и села на подвернувшийся под ноги стул, а икнув пододвинула к себе его первую, со сметаной, забракованную тарелку борща.

Он, уперев одну руку в стол, другую в спинку её стула навис над ней.

– Вот-вот, поешь. А то, не ровён час, свалишься. Муж-то кем был?

– Военным, – промычала она.

– А конкретнее… – рыкнул он.

"Господи, вот привязался…"

– Войска ПВО, если тебе что-то это говорит…

Он, вскинув брови, уточнил:

– Это не те ли войска, что пассажирский самолёт лупанули?

Она испуганно отшатнулась от него. "Когда он уже уберётся отсюда". В душе росло беспокойство. Через несколько минут, взвинтив себя ещё на полуоборота, она представляла из себя бомбу. Полоская ложку в борще, она почти паниковала. Естественно, весь гнев был направлен на него и немедленном желании убрать с глаз долой.

– Ты никуда не спешишь? Мне не хочется быть не вежливой… – с жаром заявила она.

Оставив в покое её стул, он плюхнулся на место и подвинул к себе чашку с чаем.

– Я тебя понимаю. Сейчас чай допью и уйду… К этим стрельбам он имел какое-то касательство?

Лена упёрлась взглядом в стену.

– Послушай, тебе не всё равно?

По-видимому так оно и было, потому что он вскочил и вцепившись в её локоть легко выдернул со стула и подтолкнул в коридор. Протащив по которому, втолкнул в кабинет и только там тихо с каким-то шипящим надрывом прошипел на её:– Пусти, больно.

– Тише, тише, извини. Привычка. А лучше не дёргайся и больно не будет. Здесь нет рядом тарелки с борщом и половника. Значит, поговорим без увечий.

– Не о чем мне с тобой говорить. Но, чтоб ты не фантазировал: ни к чему, никто не имел никакого отношения. Понял?

– Имел. И та дискета, что ищут, касается их. И она у тебя. А прячешь ты её в венике. – Просипел он ей в самое ухо.

Она разом сникла, но не надолго:

– Идиот! "Гадюка подколодная – не человек!" Накинулась Лена на него сопя, больше не в силах сдерживаться, с кулачками.

– А ну сядь, – зажав обе руки её в один кулак, пхнул на стул. – Голову не теряй. Серьёзная игра идёт. Опасно. Раздавят тебя, как муху. Весьма сочувствую, не повезло, барышня, кажется, плюхнулась ты в настоящий детектив. Лучше бы было тебе не ввязываться. Это тебе не книжные истории. Ля-ля, фа-фа. Здесь играют серьёзные люди и без правил. Скорее всего, и у мужа не было это простой аварией. Правду искал? На какой хрен ему та дискета была нужна. Глупых – то давно нет. В этой стране всё равно уже ничего не изменишь. А армия всё больше становится похожа на скучные бесконечные курсы, перемежающиеся стрижкой газонов, выравниванием плаца, чисткой картошки и надраиванием полов, да ещё, пожалуй, изощрениями в разработках новых дембельских правил мордобоя. Всем и без Долгова дискеты понятно, что всё было не так, как по карте нам объясняют втюривая генералы. Тут и два плюс два складывать не надо. Что молчишь, делать чего собираешься?

– Не твоё дело, пошёл вон. Я тебя видеть не хочу. Послушай…

– Слушаю в полное ухо. Ты мне тоже не очень-то нужна. Книжонок же твоих начитался – во! – он провёл по шее ребром ладони. – Но пока не придёт твой сын придётся потерпеть. И всё-таки…

– Ты внештатный критик, что ли? – озлилась она.

– Ну, критик не критик, а несчастный читатель…

Не в силах больше выносить его остроты, яд, вводящий в бешенство голос и присутствие, Лена выскочив из кабинета, скрылась в спальне. "Сюда зайти не посмеет. Пропади всё пропадом, а ведь поначалу я даже умилялась его бархатному голосу и манере разговора. Это, наверняка, потому, что нужны были рабочие руки". – Устыдилась она своей корысти. "Хорошо бы Даньке поторопиться прийти, чтоб личность эту ядовитую не видеть. Хотя такое везение может быть не так скоро. Тут Кушнир прав в этом возрасте заботят только девушки, друзья, развлечения и весна. Скорее бы уж повзрослел". Данька заявился, как и предполагал Никита не так скоро, получилось вместе с новой дверью и мастерами. Встретились у подъезда. Он им даже помог чего-то там нести. Никита, переговорив с Данькой, сама вежливость, откланялся.

– Не смею задерживать, – повернулась к нему спиной она, надеясь больше этого ядовитого субчика никогда не увидеть в своей квартире.

Час работы и новая дверь заняла место. Лена отошла на метр и полюбовалась. «За новшествами сейчас не успеешь. Кажется, совсем недавно ставила ту, а эта намного удобнее и красивее»

– Принимай работу хозяйка, – покашлял в кулак мастер.

"Всегда готова!" – обрадовалась она.

– Спасибо. Сколько я должна?

– Ничего. Распишитесь вот тут.

– Не поняла… – опешила она.

– Акция.

Лена вытаращила глаза.

– Какая ещё к бесу акция. Я рубля в жизни не выигрывала. Даня, Дань, Даниил…

Данька после третьего оклика не замедлил появиться.

– Мам, чего тебе? – почёсывал он макушку.

Лена махнула в сторону с интересом наблюдающих за всей этой беготнёй рабочих.

– Они денег не берут, говорят – акция.

Данька опять почесал свой загривок. Просмотрел ухмыляющиеся физиономии мужиков и выдал:

– О чём сыр бор – то… Тебе что плохо что ли. Сейчас везде так. Колхоз.

Лена в немом возмущении замотала головой, но потом голос всё же прорезался.

– Что бы понимал про колхоз-то. Израиль вон с коммуной живёт и счастлив по самые уши, – недовольно осадила она его. – А он колхоз…

Данька быстро пошёл на примирение: чего заедаться с прошедшим веком.

– Да ладно тебе. Деньги руку жгут, закажи в квартиру отца новую дверь. Там тоже сменить надо, если помнишь, ключи до сих пор гуляют.

– Здесь ты прав, – вынуждена она была согласиться с сыном. – Что ж, гулять так гулять.

Договорились на завтра на такое же время и с миром разошлись. Работать над прежней книгой Лена не могла. Не выходил из головы разговор с «телефонистом». Он хоть и змей подколодный, но прав. Они, зная, что эта дискета существует, ни отстанут никогда. Действительно, зачем она Долгову была нужна? Кого наказывать то? того, кто организовал этот полигон? руководителя ракетных стрельб, генерала Попова, что устроил тот показной, кончившийся так трагично спектакль? Это вряд ли получится, да и что это даст, людей не вернуть. Скорее обвинят конструктора, создавшего «двухсотку». Офицера наведения, нажавшего кнопку «пуска». Что же делать? Жаль офицеров бригады, расправа будет жестокой, а за что? Командир только успел, как несколько месяцев тому назад принять бригаду и ошибки не совершил. Или совершил? Но не их вина, что у ребят нет опыта боевых стрельб. Хотя в принципе, дивизион отработал для нашей наплевательской жизни, как полагается. Не подвернись тот самолёт… За что же их сечь? А впрочем, славянская солянка, привычка всех под одну гребёнку грести, сработает безотказно и сейчас. Пустят не морщась от министра до рядового под топор. Что показные выступления делать, что публичную казнь. Главное всё на публику. А ведь накажут в основном стреляющие кадры. Хорошо, если не посадят. К тому же на их место придут менее опытные и хуже подготовленные. Армия плавно катится под откос, а штабы реформируют, пуговицы, фасон фуражек, форму. Рисуют какие-то НАТОвские прожекты. Продолжают бездумно разглагольствовать, что было, есть и будет ПВО. А надо бы давно уже сказать честно: да было, но уже нет и, если дальше так пойдёт, то никогда не будет. Результат на лицо, солдаты ходят, из китайской тонкой ткани синтетическом камуфляже, и картонных берцах, а армия тратит огромные средства на смену фасонов офицерской формы. Которая офицерам тоже не нужна, потому как материал дрянь и накопительства одежды с такими заскоками не получается никакого. А значит ходят, кто в чём. Что же делать, что? Никита прав, она бессильна, если только написать детектив. «Телефонист» же сказал, что она угодила в настоящий детектив. Так почему бы и нет. Пусть будет детектив. Воодушевившись, она села за «ноутбук». Главное начать, а там уж страницы понеслись одна за другой. Она просиживала целыми днями за работой, отрываясь только на приготовление пищи для Даньки, если б не он, сама бы перебивалась чаем. В магазин не выходила, Данька ворчал на её азарт, покупая по списку продукты сам. Не приученный к такому напрягу парень, явно нервничал. Несколько раз звонил телефон, и трубка хрипловатым голосом Никиты спрашивала: