Текст книги "Где спряталась ложь?"

Автор книги: Людмила Сурская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

"Вот откуда он видит, что я лежу. Какой противный!"

– И не подумаю, – выкрикнула она.

Естественно это был вызов. Но он не принял его, а стал читать нравоучения.

– Сплошное иждивенчество. Ты ж не малая девочка. Давай не ленись, поднимайся или тебе помочь, – вырос как из – под земли и наклонился он над ней.

– Если ты ко мне прикоснёшься, я уйду. – Капризно надула губы она.

Он, не слушая, поднял её на руки и отнёс к столу. Поставив в вертикальное положение, вложил в руки поднос с чашками и отправил на кухню к раковине, сам собрал всё остальное. Но когда Фёдор вошёл следом, Ира проскользнула мимо, метнувшись в комнату. Фёдор, вздохнул и принялся за мытьё посуды сам. "Могла бы и просто посидеть".

– Ирина, ты что обиделась… "Похоже, что так". – Прокричал он в комнату.

Не дождавшись ответа, выпустил на свободу воду, принялся за тарелки и чашки. Покончив с мытьём и всё разложив на полотенце сохнуть, отправился в комнату, но Иры не было. Он заглянул в туалет, вышел на крыльцо. "Ушла. Вот козёл, напугал. Но куда она подалась, ночь". Вернувшись, Фёдор натянул камуфляж и зашнуровав берцы отправился на поиски. "Какая упрямица. Это непременно выскочила от кого-то на дороге, теперь от меня. Девица не малолетка, но в голове ветер". Он заметался по городку. На КПП дежурный сказал, не проходила. Значит, прошла по тропе. Выскочив за «досы» широким шагом, понёсся в лес. "Кикимора. Выходной день, полно всяких недоносков под каждым кустом". Со стороны озера, он услышал девчоночий визг и пьяный хохот. Фёдор, ломая кусты, кинулся туда. И не ошибся. Трое подгулявших парней держали её в кольце, не выпуская. Один, раздирая ей рот, пытаясь не дать возможности кричать, усердствовал больше других. Капитан окинул взглядом берег. Палатка, не хилая машина, костёр. Чьи-то богатых родителей детки, приехали отдохнуть. Надо выручать. Гнал, как по сигналу боевой готовности. Остановился в несколько метрах от них. Отметил: "Увлечены так, что не заметили". Отдышавшись, Фёдор попросил:

– Отпустите, девушку. Пошутили и разойдёмся красиво.

Не довольно оглянулся один, остальные продолжили приставание. Вероятно им трепыхание жертвы доставляли какое-то удовольствие, иначе бы они её свалили давно в траву. А так лезли под короткую юбчонку, рвали трусики и с удовольствием ржали.

– Иди служивый своей дорогой, – буркнул недовольно самый воспитанный.

Капитан подошёл почти вплотную. Спокойно заявил:

– Я б с радостью, но это моя жена.

Оторвался от добычи и второй. Сплюнув, что означало вероятно особую крутость или шик, заявил:

– Не финти. На ней прикид стоимостью с твою ракету.

"Надо же я и не заметил. Вернее не понимаю в этом ни черта. Хотя всё возможно при её "не умею, не могу"".

Фёдор всё ещё надеялся обойтись без шума и эксцессов. Барышни уже хватило самостоятельных шагов – будет сидеть до утра мышкой и ему без хлопот. А эти орлы глядишь проспятся и поутихнут.

– Отпустите, вам говорят, Ира не бойся, иди ко мне. – Приказал он.

Девушка дёрнулась, но руки, сжимающие её, усилили хватку. Так запросто не выбраться.

"Придётся драться, – шагнул он к костру. – Куда ж от этого деться, так уж видно устроены мужики, что в каждом слышится звон шпаги и чешется кулак". Газовый пистолет пышиб, перебив руку ребром ладони и вмазав ногой в подбородок. Он бы одолел их и троих, там и напрягаться-то много не надо, если б не нож, скользнувший по бедру. "Чёрт, пропустил удар!" И тогда девушка, отброшенная третьим, ринувшимся на помощь двум собратьям, попытавшаяся вначале убежать, но, рассмотрев распаханный кровоточащий на Фёдоре камуфляж, вернулась и, выхватив из костра горящее полено, кинула в машину. Парни, кто мог, метнулись тушить. А Лена потянула разгорячённого боем Фёдора за собой в лес. Зажимая рукой рану, он, тяжело дыша, прихрамывал рядом. Попросил:

– Дай чем-то перевязать?

Она молчком стянула топик и затянула рану. Фёдор, чертыхаясь, снял с себя куртку и накинул на неё. Она утонула в неё вся. Похлопав себя по лбу, хрипло ляпнул:

– Сдурела.

– Ты ж сам сказал, – оправдывалась она.

– Не разногишаться же. Комары слопают, да и у народа глаза не стеклянные, повыпадают чай. Мужики ж кругом, соображать надо.

Догнавшие их раскаты взрыва известили о том, что потушить пожар в машине не удалось.

– Так им и надо, – сердито заметила Ира.

Фёдор ухмыльнулся.

– Да, дорого ты им барышня обошлась.

Она не разделяла его веселья.

– Тебе тоже, рана глубокая похоже.

В комнате, она, кинув сумку на стул, и сбросив с себя его камуфлированную куртку, расшнуровала ему берцы и спустила торопясь брюки.

– Потерпи, я сейчас. Достав из сумочки маленькую белую бутылочку она, раздвинув рану пальцами, впрыснула в неё жидкость.

– Что ты делаешь, там в шкафу индивидуальный пакет. Обработай и перебинтуй.

Она отмахнулась.

– То вчерашний день. Это то, что надо.

Он вполне имел право на сомнения.

– Ты уверена?

Она решительно спросила:

– Где взять горячей воды?

– На плите ведро стоит…

Её возмущению не было предела.

– Каменный век.

Проследив за её действиями он осторожно спросил:

– Что ты хочешь сделать?

– Помыть тебе бедро и ногу. В крови всё.

Он тут же возразил.

– Я сам, не возись, лучше топик свой в тазике замочи, а то не в чем идти завтра будет.

Она тоже взяла и заартачилась.

– Позже. А пока поворачивайся.

Он попробовал остановить её прыть.

– Ногти сломаешь.

– Дьявольщина, уже сломала. Где у тебя ножницы, – трясла она рукой.

Но тут он простонал:

– Слышишь, Ир, накинь мою футболку. Не могу смотреть на твои кружева. Я всё-таки мужик, как ни как.

Хоть и было приятно, что её наконец-то заметили, как женщину, но всё же была поражена.

– Как можно при такой болячке ещё про что-то думать.

Он тут же отбурчался.

– Одно другому не мешает. Я ж на евнуха не похож. Ой! Что ты там делаешь, садистка?

Она ноготками развела на всю глубину рану. Попросила:

– Потерпи, ещё раз вбрызну.

Он покосился на тюбик.

– Что это за хреновина такая?

– Ты не поймёшь. Ложись на живот, – откинув одеяло, подсунула она ему подушку под щёку.

Он, удивляясь такой заботе и нежным ноткам в голосе, опять пробурчал:

– Принеси воды, пить хочу и замочи мои брюки тоже, иначе кровь не отойдёт потом.

Ответ не запылился.

– Выброси.

"С какой горы она упала?" Он тут же полез с этой бестолковой на вилы.

– Умная какая, в нашей армии ничего выбрасывать нельзя, пробросаешься.

Непонимание нарисовалось не только на её лице, но и в голосе.

– Зачем же служишь?

– Трудный вопрос ты задаёшь, – попробовал посмеяться он, – надо укол вколоть. Там на полке возьми.

Она хотела возразить, мол, всё что надо она сделала, но передумала. "Что бы и не кольнуть ему в попу" И покладисто спросила:

– А шприц?

Фёдор хотел махнуть в нужном направлении, но передумал и простонал:

– Там же в коробочке и вата со спиртом тоже.

Он, не отрываясь наблюдал за тем, как она ищет в шкафчике препараты. Вскрывает ампулу и заправляет шприц. Не дожидаясь укола, уткнулся в подушку.

Она усмехнулась: "Ах! какие мужики всё же трусы". Так и есть, дождавшись конца экзекуции, он взвыл:

– Ой! Больно! Руки крюки.

Ира поняла, что про «крюки» было добавлено для маскировочки. И потакая ему, произнесла:

– Извини, в сосуд, наверное, попала. Тебя укрыть?

– Да, – муркнул он.

Накрыв его, аж двумя одеялами, Ира почувствовала себя совсем хозяйкой.

– Где у тебя то, чем стирают? – потоптавшись, возле тазика, спросила она.

– "Чем стирают", – передразнил он. – Ты умеешь это делать-то? Нет. Так и не суйся. Залей водой просто и засыпь порошком. Я отлежусь, перестираю.

Она потопталась и на всякий про всякий уточнила:

– А где его взять, порошок этот?

"Бывают же такие…" это просто стояло в его глазах. Но он сдержался от красноречивых выражений и ограничился тем, что просто проныл:

– На полке, что около раковины в туалетной комнате. Поняла?

Она поняла, что может получить и ушла, но тут же вернулась, трепля в руке обрадовано пачку.

– Это?

– Оно, – облегчённо выдохнул он.

Тронув его за плечо, вежливо поинтересовалась:

– Сыпать сколько?

Терпение не безгранично. Он вырвал порошок и прорычал:

– Тащи сюда таз, я насыплю. Не думал, что бывают такие безрукие. Ну не может же быть такого, чтоб ты в куклы не играла?

Она, держа на вытянутых руках тазик, захлопала глазами. Ей было непонятно, зачем он к ней пристаёт. На дворе 21 век.

– Играла, но там были стиральные машинки.

Он закатил глаза. Ооо! "Об этом я как-то не подумал" Пытаясь руководить и держать эту обезьянку – неумеху под контролем, ткнул пальцем возле себя.

– Куда ты поволокла таз, стирай тут под моим руководством.

Ира покрутившись всё же выжала из себя.

– Мне на кухне надо.

– С чего вдруг? – насторожился он ожидая опять какого-нибудь подвоха.

Она обиженно поджала губы.

– С себя бельё перестирать, чтоб до утра высохло.

Поймав её смущение, он удивился: "Откуда у такой шустрихи стыд или это ход?" Расстарался поддеть:

– Не понятно. Бегала, крутилась передо мной нагишом, а теперь здрасте вам, она стесняется стирать бельё.

Девочка аж ножкой топнула на бесчувственного чурбана.

– Неужели не понятно, что то в горячке. Интеллигентный человек не стал бы заострять на этом внимание.

Он не оценил ни её откровенность, ни замечание.

– Ой, не смеши меня. У меня и так не важнецкие дела.

Она повернулась к нему задом и принялась жамкать. Но у неё плохо получалось. Ему было смешно наблюдать над тем, как девушка посасывала сломанные ногти и поскрипывала, должно быть, ругаясь про себя. Пополоскав мелочь, на топике она заскулила, кровь не отходила. Фёдор, чертыхаясь, встал, натянул шорты, переставил таз с табурета на стол и выстирал сам и топик, и свой камуфляж.

– Отправляйся спать. Я сам сполосну и развешу.

Но она, топчась рядом, не торопилась уходить.

– Я покупаться ещё хочу. Жаль, что у тебя нет душа или ванны.

Капитан широко ухмыльнулся.

– А мне то, как жаль ты даже не представляешь.

Она не понимала такой жизни.

– Как же ты моешься?

Капитан посверлил её глазами. Раз очень хочет, то он объяснит.

– Баня. Суббота солдатский день, а по воскресеньям наш, а каждый день вот этот тазик. Летом есть душ, вон за тем строением или озеро. Его ты тоже видела. Теперь всё обрисовал.

– А как же мне быть? – растерялась она.

– Сейчас нагреем воду в вёдрах, – объяснил он.

Она всё равно ничего не поняла.

– Но как?

– В тазике. Хочешь, могу из ковшика полить тебе сверху, – улыбнулся он.

Она вернулась к первоначальной маске. Вздёрнув носик презрительно, проскрипела:

– Ставь воду на плиту, шут гороховый.

А он вдруг в лоб, спросил:

– Ты с каких пирогов посреди дороги из машины выскочила? С мужем поругалась или женихом?

Она сначала испугавшись, всё же решила ничего не скрывать. Ну, если только саму. чуточку, про жениха…

– Не угадал. С отцом.

– Даже так. Позвонить надо бы милая, утешить старика. Все, без вопросов, на ушах стоят. – Посоветовал он, не собираясь верить ей. "Какой– нибудь папик цацку не купил, вот и взбрыкнула"

– Не хочу? – упёрлась она.

Не собираясь из-за неё влезать в неприятности, он настаивал:

– Ира!

– Ладно. С братом поздороваюсь, – сдалась она.

Никита, услышав её голос в трубке, с ходу принялся ругаться, требуя немедленно приехать к нему или отцу. Но сестра заверила, что с ней полный порядок и она находится у хорошего человека и в надёжном месте. Сегодня вернуться не может, так как человек этот влетел из-за неё в неприятность и она не настолько гадкая, чтоб оставить его без помощи. Завтра тоже навряд ли, а вот после завтра в самый раз. Никита не прочь был с ней и ещё поговорить, потому как от её звонка сразу возникло больше вопросов чем ответов, но сестра отключилась. Не успела появиться, уже обросла проблемами и неприятностями. Это у неё особый талант. Непременно всех вокруг озадачивать. Но, однако ж, надо позвонить отцу, успокоить. О чём только думает эта девчонка.

А Ира думала сейчас об одном, как бы умудриться помыться. Фёдор морщась снял ведро с плиты. Разлил его в два и смешал с холодной водой. Получилось целых два ведра тёплой воды, пригодной для купания. Покончив с процедурой, он объявил ей:

– Одного тебе хватит помыться, а второго полить на себя. Так что удовольствия тебе отвалилось сразу два ведра.

Она растерялась.

– И как же это интересно знать делается?

– Встаёшь в большой тазик, черпаешь ковш и льёшь на себя. В одной руке мыло, другой обливаешься и порядок, – ознакомил с инструкцией пользования он.

Она опешила от такого сервиса.

– Безумие какое-то. Я не смогу.

Куда его понесло, он и сам плохо соображал. И главное с чего. Ещё минуту назад он готов был её прихлопнуть, как надоедливую муху. А сейчас Фёдор, нагло глядя в глаза, непонятно с какой стати, предложил:

– Ну давай поливать буду я, а ты намыливаться.

– А ты не ослепнешь, – состроила она ему глазки игриво.

– За это не ручаюсь, как уж получиться. – В тон ей отыграл капитан. – Но думаю, страшного тебе ничего не грозит.

– Неужели? Это почему ж так то? – скосила глазки она.

Капитан нехотя, растягивая слова промычал:

– Ты не в моём вкусе. Женщиной в тебе и не пахнет. Готовить не умеешь. Руки вообще не оттуда растут.

У девушки вспыхнули недоверием глаза, а в словах засквозила обида.

– Но для мужчины это не главное, – капризно надула губки она.

Они стояли посреди кухни среди вёдер, горящей для тепла плиты и тазиков и как два бойца на ринге смотрели друг на друга.

– Это для секса не главное, а для женщины по всем счетам. А с сексом у меня проблем нет. – С вызовом заявил он.

У неё дрогнула губа и Ира сделала то, о чём ещё минуту назад и не помышляла.

– Тогда без вопросов…, – она рывком сбросила его футболку, что была накинута на ней и шагнула в тазик. – Поливай.

"Чёрт! Играли, играли и заигрались…" Фёдор проглотил комок и наощупь нашёл ковш. Такого поворота он не ожидал, намериваясь только пошутить. Но теперь отступать некуда.

– Так хорошо? – вылил он на неё первый ковш.

– Немного помедленнее, а то прохладно и вода быстро закончится, – стоя к нему спиной, попросила она.

– Как скажешь, могу и помедленнее, – обнадёжил он её, рисуясь.

Ира не понимала сейчас себя. С чего завелась и зачем ей то надо. Ведь до сегодняшнего дня у неё не было сомнений. Всё было ясно, как божий день. А теперь она не уверена, нужен ли ей Томи. Вернее она даже знает, что отлично обойдётся и без него. И джаз это только джаз, а не сама жизнь. А что, если развернуться и стать к капитану лицом, что он сделает, как будет выкручиваться? Нет немного позже, когда дойдёт очередь до второго ведра, и она будет купаться. Ира так и сделала. Как только он наклонился, чтоб вылить оставшиеся те полведра на неё, она исполнила свой замысел. Он не только вымахал на неё то ведро, ещё, слава богу, что не одел на голову.

– Простыню подай, – попросила она, стараясь не упустить момент. Его руки сошлись у неё за спиной во взмахе, а глаза сверкнули совсем рядом, один рывок, одно движение и капитан растворится в ней. Но в самый последний момент, когда губы скользили по губам, Фёдор отпрянул. И со словами: "Не шали", – подхватив на руки, унёс в комнату на свободную кровать. Укладывая, пытаясь бравировать и рисуясь, с невозмутимым видом поинтересовался:– "Ещё пожелания будут?" Глаза обещали: «Непременно». Она аж подалась к нему, с вызовом заявив:– "А как же! Навалом, но ведь струсишь…" Он отпрянул и резко развернувшись скрылся на кухне. Там сунул свою, коротко стриженую, голову под холодную воду и, прибрав всё на кухне, вышел на крыльцо. Постояв минут двадцать, вернулся, забрал переброшенную через дверь футболку и отнёс девушке на кровать.

– Где ты был? – спросила, встревожено она.

Он как-то непривычно нежно прошептал:

– Воздухом подышал, спи. Я футболку через спинку кровати перекинул, одень.

Ира же наоборот рассмеявшись заявила:

– Боишься, что к тебе нырну, не дрожи. Завтра же уйду, будешь дальше жить без проблем.

Но капитан не заводился и на рога не лез. Доказывать обратное ей не собирался. Просто усмехнулся и как отец или брат сказал:

– Ты мне не мешаешь. Характер, как порох и с отцом, поди, из-за чепухи какой-нибудь поругались…

– Ты прав сейчас уже это не важно и я могу вернуться, чтоб не мешаться у тебя под ногами. "Чего я добиваюсь", – совсем не понимала она себя.

– Спи стрекоза, завтра воскресенье и я тебя отвезу, а сейчас, прошу не шебушись и… не лезь на глаза. Мне караул в четыре проверять, а я что-то хреново себя чувствую.

Её аж подбросило на подушках.

– Какой караул? Ты что с ума сошёл?

Он кряхтя и стараясь не задеть рану, растянулся на кровати. Отдохнув выдохнул:

– Служба. Говорить о случившемся нельзя. ЧП повесят на дивизион. Объяснительные писать замучишься.

Она насторожилась.

– У тебя что, температура?

Он не юлил, сказал как есть.

– Не знаю, кажется, да.

Ира, торопливо накинув просторную футболку, протопав босыми ногами по полу, подскочила к нему.

– Ну-ка? – её рука легла на его пылающий лоб. – Точно. Поворачивайся на живот, я ещё раз обработаю и вколю свой запас.

Он, старательно сдерживая стон, подчинился. Заодно уж и задал интересующий вопрос.

– Откуда у тебя медикаменты?

Девушка, доставая из сумочки баллончики и обрабатывая ещё раз рану, охотно объяснила:

– В дорогу беру, мало ли что случиться может.

Устроив свой арсенал на салфетке, разостланной на стуле, провела тёмно-синим баллончиком по ране. Холодная жидкость освежила кожу.

– Что это за херня? – не выдержал он.

– Обработка шва. Вместо наших иголок и ниток. Теперь заживёт, как на собаке.

– Хорошо бы и лучше по– быстрее. Ты медик? Вообще-то, глупость спросил, мало похоже…

Она возмутилась и тут же продемонстрировала ему это, определив руки воинственно в бока.

– А на что же я тяну по твоим понятиям?

– Не знаю, на дизайнера или модель… – прикинув выдал он свою версию.

Она, приготовившись с ним спорить до хрипоты, вдруг сделала шаг назад и, вздохнув, сказала правду.

– Не то, не сё. Кончила медицинский, а работать не хочу. Училась на психолога, потом на дизайнера… Но так ничего душу и не пригрело.

– Деньги значит, у папеньки водятся, если работу для души ищешь. – Сморщился от полученного вновь укола он. – Медичка из тебя хуже не бывает. Опять в сосуд попала. Солдат лучше колет. Значит, дизайнер тоже не фонтан.

– Помалкивай, а то сейчас влеплю, задёргаешься. И подвинься, я рядом лягу. – Присела на чужую кровать Ира.

"Вот это номер!" Его глаза выскочив на лоб, прыгнули обратно.

– Тю! Сдурела. А ну катись на своё место. Мне только войны с борзым папашкой не хватало из-за твоей дури.

Ей стало смешно и она прыснула в кулачок.

– Ты ж на ракетах сидишь, можно было б и не бояться.

– Кисель на постном масле. Ни какого понятия, – отвернулся от неё Фёдор, – шла бы ты на свою кровать и не оголяла мне нервы.

Его бурчание не очень огорчало её. Уж, как-то он не зло отбрыкивался и ворчал.

– Что капитан, никак боишься невинность потерять? – посмеиваясь, она смещала его к стенке, по сантиметру отвоёвывая пространство.

Он демонстрировал как мог фунт презрения и интереса.

– Чёрт дёрнул меня тормознуть на той трассе, – бурчал он, обнимая её. Вдвоём на узкой кровати не вылежать, места в обрез. Хочешь нет ли, а обнимайся. "Теперь эта капризуля втянула в игру меня". – Тебя в детстве, похоже, не били совсем…

Её носик от смеха задёргался.

– Как догадался?

Он закрыл глаза, чтоб не пялиться на неё и спросил совершенно о нейтральном.

– Что ты в аэропорту делала?

– Прилетела из Америки.

Он открыл рот, а закрыв выдохнув:

– Это всё объясняет.

– Что, например? – подняла голову на подушке она.

– Твоё кривляние и распущенность, – насупился он.

Ира вспыхнула и, отстранившись, села в кровати. Но, подумав, улеглась опять и мягко сказала:

– Ты ошибаешься, внешность и первое впечатление бывают обманчивы, и я могу тебе сейчас доказать это.

Он, отмахиваясь от неё, как от назойливой мухи, разгорячился:

– Ох, только не надо ля-ля. Таких, как ты за версту видно. В барах у стоек околоачиваются и вдоль дороги шеренгами стоят.

– Да-а?! Смотри не ошибись…

– Не ошибусь.

– Раз такой щепетильный, зачем же тормозил? – с вызовом вскинув носик, глядя в глаза упрямцу, спросила она.

Он скривился то ли от боли, то ли от своего яда…

– Правильный вопрос, вот только такого же правильного ответа нет. Спи, ради Христа. Мне караул проверять.

"А правда зачем? Пожалел. Солнце печёт, асфальт топится и воняет, а эта дурёха на обочине сидит. Пожалел, естественно. Отсюда вывод – никогда, Федя, ни каких больше баб не жалеть, если дракона получить вместо благодарности не хочешь".

– Ты о чём-нибудь другом можешь думать? Караул, караул…,– провела она пальчиком по его носу.

Он тут же прошёлся по нему своей пятернёй и фыркнул.

– Рана сама о себе напоминает.

Она ткнулась губами в уголки его рта и игриво спросила:

– А обо мне?

Он отпрянул. Глупо переспросил:

– Что о тебе?

– Я лежу рядом, совершенно раздетая. – Стремительно ухватив его ладонь, она провела ей по голому, под футболкой, телу.

Он горел как в огне. Нет-нет, теперь уже не от раны. Это иной огонь и жар. Она, вероятно решила превратить его заживо в головёшку.

– Сдурела, коза. Ты чего добиваешься, а? Не выводи меня из терпения, либо спи, либо топай на свою кровать.

– Ладно, вредина, – она повернулась к нему спиной и, притворяясь спящей, уснула на самом деле. Словно попалась в паучьи сети сна и он, выпив из неё все силы, кинул её в гамак.

В четыре часа его поднял будильник. Он, торопясь, прихлопнул звонок, чтоб его настойчивый свист не разбудил девушку. «Симпатичная, и совсем на труженицу дорог не похожа», – мелькнуло в нём мысль. В ней безусловно дикость мешалась с гонором, но вот портило её это или придавало шарма, он пока не решил. Придерживая рану рукой, осторожно перелез через неё. Накинул на неё сползшее одеяло. Дверца шкафа, которую он открыл, чтоб достать новый камуфляж скрипнула. Он обернулся, но Ира не проснулась. Отлично! Вышел, заперев за собой дверь, чтоб не отчудила опять чего-нибудь. «Ни девка, а шарик воздушный, не знаешь, куда полетит и от чего лопнет». Прихрамывая, обошёл посты. На этот раз, долго не задерживаясь, к радости дежурных и солдат. Утренний ветерок приятно холодил лицо. «Угораздило меня вляпаться в такую историю», – спешил, посмеиваясь, он к себе в общежитие. На лесной тропе попала одичавшая малина. Кто-то из офицерских семей, когда-то завёл, вскопав полянку. По тем временам редкий сорт, дающий два урожая. Теперь она разрослась. Завернув в заросли, набрал, свернув из подвернувшегося листа бумаги кулёк. «Пусть полакомится!» Лес сонно молчал, только иногда, словно спросонок вздыхая, покряхтывала, работая вдалеке за офицерскими домами насосная. Да доносился лязг затворов перед караульным помещением. На пригорке встречали рассвет ромашки и досыпали, рассматривая свои сны розовые гвоздички. Фёдор пройдя мимо, после нескольких минут раздумий, вернулся и нарвал. Положив кулёк с малиной на стол, а цветы поставив в поллитровую банку, Фёдор опустился на колени перед кроватью. Девушка спала, смешно дёргая носиком. Он улыбнулся и переборол в себе взрывающее его желание поцеловать её. Осторожно поднявшись и придерживая рану, разделся, постоял над ней, как бы ещё колеблясь, и отправился на вторую пустующую кровать, моментально уснул. Иру разбудил необычный аромат. Он плавал по комнате, опьяняя и раздражая одновременно. Девушка, помучившись, поднялась. На столе стоял букет из полевых цветов и манила, упрашивая съесть, рассыпавшаяся из кулька ягода. Ира, оглядываясь на спящего парня, счастливо улыбаясь, положила в рот несколько штук, понюхала цветы и на цыпочках подошла к кровати. Присев на корточки, примерившись, нашла его губы и угадав лизнула их, парень не отреагировал, она добавила старания и получившийся поцелуй увлёк обоих. Когда её горячее тело скользнуло под него, он потерял остатки выдержки.

– Ирка, шалава, так нельзя…

Она вспыхнула.

– Устав запрещает, – не отпуская его рта, умудрилась, посмеиваясь, прошептать она, никак не отреагировав на шалаву. – Или голубой?

– Что?! – взревел Фёдор. – Будь по – твоему птичка, только чур, не чирикать потом.

Ира знала чем провоцировала, не зря же изучала психологию, теперь он просто обязан доказать ей обратное. Для неё этот предстоящий шаг не был простым. Хотелось, чтоб это был особенный день. Ей представлялось, что это произойдёт непременно на шёлковых розовых простынях после свадебного веселья, в каком-нибудь дорогом номере на экзотических островах. Она мечтала и готовилась, чтоб как в кино. Нет, она понимала, что из невинности и её потери делать культ – дело зряшное. Но когда-то ей ещё шестнадцатилетней девчонке всё про секс и роль партнёров в нём, объяснил красочно брат. И как не странно не настроенная на запреты и ханжество Ира вдруг поняла, что у мужчин и женщин различная правда и роль в нём. А потому, как Никита обращался с женщинами, с которыми имел секс, усвоила, что подстилкой для мужчины она не будет никогда. До сегодняшнего дня это поразительно легко получалось. Около неё всегда было достаточно поклонников, желающих получить в жёны девственницу, только вот сейчас в её правильной программе произошёл сбой. Ей безумно захотелось, стать женщиной немедленно и чтоб сделал её ей именно он. Решение её было хоть и неожиданным для себя, но твёрдым. Она без колебаний решила подарить ему себя. Он без всякого сомнения этого достоин. Во – первых, Фёдор спас её от этих ублюдков в лесу, от тех дебилов ей точно не вырваться бы не тронутой. Во-вторых…. а что там искать пунктики, ей просто хочется, чтоб то был он и это только её дело. Вот этот бестолковый солдафон. Правда, ей по вполне понятным причинам страшно. Фёдор опомнился, когда понял, что перед ним не разбитная шалава, а дрожащая, как от страха, так и от не терпения девственница.

– Бог мой, Ира, ты сошла с ума?! Я не могу, – замер он.

Уловив его колебания и вспомнив, что от этого ещё никто не умер, она рванулась сама к нему и тут же упала застонав. – Больно…

– Что ты наделала, дурёха. – Осыпал он поцелуями её лицо. – Прости, детка, я осёл.

– Я женщина, да? Женщина? – льющимся из глаз звездопадом залила она его.

– Да, ягодка. Но, если б я знал…, всё надо было сделать не так.

Ей казалось, что это совсем не она, уж больно странно быстро она сдалась и не просто сдалась, а напросилась и даже не так, не просто напросилась, а принудила его сама. Неужели это то сильное чувство, которое бывает раз в жизни?! Она улыбнулась и потянулась к нему:

– Ещё не поздно, начни сначала… Я хочу, чтоб это был ты. Я берегла себя для тебя. Пожалуйста!

Он собирал губами выкатившиеся из уголков её серых, как дождливое небо глаз, слезинки. – Потерпи, сейчас всё пройдёт. Он вспоминал всё, что знал о дефлорации, читал или слышал от друзей. Своего случая, не смотря на немалый опыт, пока, увы, не было. Баб на счету было не мало, но с невинностью столкнулся первый раз. Вот капитан, чувствуя ответственность, и старался. Через несколько горячих мгновений он уже заткнувшись не заикался о том – не передумает ли она потом, а действовал, качая женщину на розовых облаках. Он знал одно, что первый оргазм она должна испытать с ним до секса. И зарубив это себе на носу, мудрил сейчас с ней, удивляясь своему терпению и зорко следя за её состоянием и только заметив, что настала пора и ей хочется не меньше его, он рискнул на секс. Ира, обдумывая случившееся, с закрытыми глазами лежала на спине возле него и боялась пошевелиться. Боль в низу живота и ещё где-то внутри не проходила. Плотно сжатые ноги не унимая болевых ощущений, наоборот подавали сигналы какого-то волнения. После испытанной первой страсти её тело горело. Выбухнув оргазмом Фёдор, поймав губами её плечико, насторожённо всматриваясь в неё, лежал рядом. Её глаза, полные звёздочек и тумана, были устремлены на него. Он притянул её к себе, она, смущённо улыбаясь, уткнулась в широкую грудь.

– Это мой первый случай, – сама не зная зачем прошептала она.

– И мой, с девственной женщиной, тоже. Ты зачем это сделала, стрекоза?

– Считай, что это моё желание. Ты мне понравился.

– Вот чудо. Ты ж меня совсем не знаешь, откуда такое скороспелое решение созрело? – виновато улыбаясь осыпал поцелуями её он.

– Не знаю, наверное, это мой выбор… Ты расстроен? – очень серьёзно спросила она его.

– Мне то что… "Что я несу…" Вовсе нет. Я обалдел. Польщён и много ещё чего… Детка, ты навроде снежного человека. Встретить сиё чудо природы удаётся немногих. Хоть, получила то, что ожидала?

– Да! – прошептав, уткнулась она в плечо.

– Да-а, малышка, твоя девственность была неожиданным, но приятным сюрпризом. Как себя чувствуешь?

– Немного больно… Совсем чуть-чуть.

Ему вдруг захотелось больше о ней узнать… Помочь… И он спросил:

– Из-за чего с отцом переругалась?

Она спрятала лицо. Врать не хотелось. Правду говорить тем более. И она нашла нейтральное решение.

– Не важно… – для неё та ссора и её причина сейчас действительно были не важными.

Он зацепил её ушко пожевал в губах. Её глаза вспыхнули, а губы потянулись к его рту. Отдышавшись от поцелуя спросил:

– Ты позвонила, обрадовала, что тебя волки не съели…

Она интригующе зашептала:

– Позвонила. Я есть хочу.

Он уж думал бог весть чего, но вспомнив, что у него ею забракованный ассортимент, виновато отшептался.

– У меня вчерашний ассортимент… Ты как?

В этот раз она не привередничала.

– Свари или пожарь куриных яичек.

– У меня других и нет, – пошутил он и добавил:– Ни страусиных тебе, ни перепелиных.

Она одарила его поцелуем и попросила:

– Ни вредничай и подай мне, пожалуйста, малину.

– Отлично поклюй пока её. Полезный, экологически чистый продукт.

– Рядом с ракетами-то? что-то сомнительно? – не удержавшись съехидничала она.

– Дай сюда я выброшу, – вспылил он.

Но Ира не собиралась обижаться на капитана. Одарив его обезоруживающей улыбкой заявила.

– Не маши крылышками, половину я уже всё равно съела. К тому же мы не можем так питаться…

Он вручил ей пакетик с поцелуем и отправился на кухню.

– Я не понял, ты к чему своими этими пространными разговорами клонишь? – гудел он с кухни.

– Фёдор, я к тому клоню, что надо съездить в город и купить продуктов, – стараясь быть услышанной, прокричала она в ответ.

– Я не понял, – прискочил он в комнату, – ты разве собираешься остаться?

Её красивые бровки скаканули вверх.

– А ты против?

Он замялся. Такой поворот имел два конца. Он желал его и нет. Отсюда и бестолковое топтание. Как он сам окрестил это: "Бег на месте"

– Нет, но…

– Убедительных аргументов не желания меня здесь видеть не прозвучало… Но меня голыми руками не возьмёшь: едем за харчами. – Скорчила гримасу она, и, сдерживая смех добавила. – Командир, а помыться по – человечески здесь где-то можно?