Текст книги "Ледяное сердце (СИ)"

Автор книги: Людмила Семенова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 31 страниц)

Ее волнение сполна насытило демона, но он пока не хотел оставлять жертву в покое, поднес руку к ее горлу и чуть надавил на ямочку меж ключиц. Теперь девушка снова встревожилась, заметалась, подалась вперед, однако Латиф не выпускал ее из забытья, в котором сладострастие перемешалось с ужасом и паникой. Одновременно он подтянул ее к себе за бедра, к краю каменной полки. Она рванулась, хотела закричать, но Латиф силой морока удерживал ее, словно затыкал рот невидимым кляпом. От этого ей больно распирало грудь, а живот, казалось, рвало тараном, но она никак не могла увернуться или сжать ноги. Кровь потекла с края полки на каменный пол, девушка силилась открыть глаза, но тело не слушалось, и наконец судорога боли и страха сотрясла ее одновременно с нездоровой разрядкой.

Когда Латиф оставил ее в покое и брезгливо отпихнул, она еще несколько минут лежала в полузабвении. Впереди ее ждала новая боль и опустошенность после пробуждения, а также страшные новости, но демона это уже не волновало. Сытый и довольный, он незаметно для всех покинул отель, перенесся на окраину города и быстро присмотрел место для ночлега на крыше одного из домов, увенчанной спутниковыми тарелками. Здесь имелась ниша, застеленная коврами и отгороженная сохнущим бельем, будто шатром. В этом укромном уголке Латиф и устроился, с облегчением скинув берцы и подложив под голову свернутую куртку.

«А Гели я еще непременно верну, и этого ведьмака прикончу, просто надо действовать быстрее и без церемоний. Вы ведь, ребята, мало чем отличаетесь от этих двух непуганых идиотов» – подумал он, глянув в усыпанное звездами небо над Востоком, прежде чем его окутала черная пелена сна без всяких видений и проблесков.

[1] Низкоранговые злые духи-оборотни в арабской мифологии

[2] Исламский календарь, получивший название от переселения мусульман из Мекки в Медину в 622 г. н.э.

Глава 27. Дело об украденных душах

Только очутившись в родной комнате, Илья почувствовал, насколько он устал за последние сутки. Колдовской иммунитет и состояние шока на время притупили все эмоции, но теперь наркоз отходил и перед глазами неотступно стояли жуткие картины – ухмыляющийся Латиф, оргия на даче, урод-насильник, выстрел за спиной, перемазанное кровью лицо Юхи. Порой он проваливался в забытье, затем просыпался с сильной болью в висках и теснотой в горле, но тут же напоминал себе: нельзя давать слабину. Рядом все время был Ян, забывший и про учебу, и про мороз, беспредельно счастливый только от того, что отец вернулся живым, и это стало важнее всего.

От еды Илья поначалу отказался и сразу лег. Накки обработала ему ноги согревающей мазью и приготовила целебный отвар, а потом оставила его с сыном. Тот забрался к отцу под бок, совсем как в раннем детстве, и проснувшись на следующее утро, Илья блаженно прислушивался к его тихому дыханию, ощущал нежный запах волос, напоминающий о весне.

– Ян, ты уже не спишь? – осторожно спросил он.

– Нет, папа, просто думаю, – отозвался мальчик.

– И о чем же?

– Что я тебя очень люблю, – сказал Ян, сразу напомнив о похожем разговоре год назад. – А еще я подумал: если ты колдун, то можешь стать бессмертным? Так ведь бывает иногда в сказках...

– Нет, воробушек мой, у нас все немного иначе. Мы обычные люди, просто умеем чуть побольше других, но не застрахованы ни от болезней, ни от смерти. Но я надеюсь, что буду жить очень долго, как и ты, и еще увижу твоих детей и внуков.

Погладив сына по макушке, Илья добавил:

– Ты меня прости, пожалуйста...

– За что? – удивился мальчик.

– Я повел себя самонадеянно, вступил в разговоры с этим мерзавцем вместо того, чтобы сразу звать на помощь. Что поделаешь, мы, мальчишки, всегда такие, любим шашкой помахать, – грустно улыбнулся Илья, и Ян потерся щекой о его плечо. – Но нельзя с шашкой лезть против тротила, тут нужны другие методы, тем более когда не только за себя отвечаешь. Ты это запомни на будущее, хорошо?

– Хорошо, пап! – сказал Ян, заметно просияв. – Слушай, а может, поедим чего-нибудь? Накки обещала блинчики сделать, она тоже тебя так ждала! Хоть и не плачет, но я вижу...

– Ну, разве от такого можно отказаться! – весело отозвался Илья. – И звучит-то как вкусно! Давай пойдем к Накки, скажем ей, что все хорошо.

Пока Накки угощала их на кухне обедом и горячим чаем, Илья вел будничный разговор о домашних делах и морозе, но когда Ян наелся и убежал к себе, сел к ней поближе и по порядку рассказал обо всем, что случилось той ночью. Она же сообщила, что пока Илья спал, успела побывать в том поселке и подслушать весьма любопытные подробности. Также она узнала от водяниц, что Гелена сейчас в порядке и к мужу по-прежнему не собирается возвращаться.

– Да, вот так новости, – невесело усмехнулся Илья. – Выходит, безумие в этой семейке наследственное: иначе я не могу объяснить поступков их родителей.

– Зато это хоть в какой-то мере объясняет, почему Хафиза так спокойно похищала детей, – ответила Накки. – Значит, она с чьей-то помощью вытащила слабоумного брата из лечебницы и даже перевезла за границу, а там стала вовлекать в свои развлечения. Ты видел события почти тридцатилетней давности: возможно, старику удалось накопать о них что-нибудь интересное. Но я уверена, что этих ребят давно нет в живых. Видимо, духи Туонелы зачем-то решили открыть тебе эту тайну, а они просто так ничего не делают.

– У меня все равно не укладывается в голове, – признался Илья, налив себе еще чаю. – Они с сестрой были совсем молоденькие, только оперившиеся! И творили такие жуткие вещи спокойно, будто пиво прихлебывали.

– Ну да, Хафиза не родилась ведьмой, но что-то адское в ней было заложено. Ей повезло встретить Латифа, но по сути она себя сделала еще до него...

Накки вдруг задумалась и промолвила:

– Велхо, а ты хоть на мгновение поверил в то, что Латиф сказал про старика и нас?

– Почему ты спрашиваешь? Разумеется нет! Выражение «чем чудовищнее ложь, тем охотнее в нее верят» актуально только для слабых душ, которыми он и питается.

Илья погладил пальцы водяницы и хитро улыбнулся:

– А больше тебя ничто не интересует, русалочка? Например, почему он решил, что Гелена мной увлеклась?

– Если бы и увлеклась, это их заботы, а не наши, – невозмутимо ответила Накки. – На тебя тут половина девчонок пускает слюну, и что, мне переживать из-за каждой? Так и голову потерять недолго.

– А Латиф, похоже, потерял, – заметил Илья. – И на этом он явно не остановится, так что надо его опередить, пока у нас немного времени в запасе. Кстати, он ведь сказал одну дельную вещь помимо прочих бредней.

– А именно?

– То, что Ян до сих пор не умеет закрывать душу. Я давно обязан был об этом позаботиться! В ближайшее время и займусь, только сначала еще поговорю с Антти.

– Ну хоть вечером навестишь меня? – улыбнулась Накки. – А то я в самом деле начну ревновать!

– Непременно, – шепнул Илья, бережно поцеловав ее в губы. В этот раз ему даже не пришлось идти в кабинет Антти – старик поджидал его во дворе, пока не разразился очередной снегопад. Илья заметил, что он смотрел на него не только с прежним отеческим покровительством, но и с неподдельным уважением.

– Так что же со мной произошло? – испытующе спросил молодой финн. – Вы не подумайте, я не верю ни в какие наговоры Латифа, но все это кажется похожим на какую-то очередную проверку.

– Вероятно, это и была проверка от высших сил, в эту ночь они усердно за нами наблюдали. Я, конечно, могу только предполагать, но скорее всего ты очнулся от морока Латифа и пошел по его следу. На берегу, кстати, остались те же отметины черной плесени, какие ты видел в парке. Однако тебя вело не только колдовское чутье, но и животная ипостась, о которой говорила Хафиза, поэтому ты и учуял флюиды старой тайны. И пришел туда, где Латиф наследил много лет назад.

– Я действительно сам прошел больше десяти километров? Ночью, по снегу, да еще босиком? – все еще недоверчиво произнес Илья.

– Да, но в твоей человеческой памяти это не отложилось, – кивнул старик, – нормальная защитная реакция. Однако поверь: этого бы не случилось, если бы не твое страстное желание его наказать и снять заклятие. Оно стряхнуло морок, заставило тебя встать и идти на этот смрад. Он, конечно, такого не мог предусмотреть. И видимо, этот старый случай до сих пор волнует его куда больше, нежели он делает вид.

– Что же это за случай?

– Садись, – сказал Антти, показав на скамейку. – Побудем на воздухе, пока погода немного балует. Значит, так: едва Юха сказал мне название поселка, я связался с одним надежным человеком, который может поведать о жутких и неразгаданных происшествиях по всей области с середины прошлого века. Спросил его, не было ли там чего-нибудь подозрительного в пору молодости наших ведьм. И представь себе: нашлась темная история, к которой Хафиза Шухад имела отношение! Официально – самое косвенное, но стоит добавить одну деталь в виде Латифа, как все становится на места.

Илья слушал, затаив дыхание, и страшные ночные видения вновь воскресали в памяти.

– Тела двух медиков-первокурсников, парня и девушки, обнаружили на обочине у шоссе, в овраге, присыпанном листьями. У девушки имелись травмы, типичные для сексуального насилия, но ни спермы, ни крови, ни кожи под ногтями, – ее будто тщательно продезинфицировали. У юноши вообще ни царапины, так что версия с простым разбойным нападением отпадала сразу. Но самое странное – это причины смерти. Экспертиза установила, что умерли они от остановки дыхания и отказа внутренних органов, а пару часов до этого пребывали в бодрствующей коме. Иными словами, кора головного мозга у них погибла еще раньше.

– На этот счет были какие-нибудь версии?

– Заподозрили травму головы или отравление, но эти версии не подтвердились, а никакие другие не могли объяснить, как подобное случилось с обоими сразу. Тут пошла в ход мистика и конспирология: излучения от сотовой вышки, ядовитые отходы, тайные ядерные испытания, аномальные зоны, контакт с инопланетянами... Прямо-таки локальный «перевал Дятлова»! Ты, возможно, не помнишь, Элиас, но в 90-е годы подобные темы очень любила желтая пресса. Наверняка и этим беднягам в ней уделили крупицу внимания, хоть для них это уже не имело значения.

– Ну а как в этом деле всплыли сестрицы Шухад?

– Они все четверо учились в одном вузе, хоть и на разных кафедрах. Марокканцев в то время там было не очень много, так что эти девицы привлекали внимание. И если сложить показания всех свидетелей, то именно они последние видели эту пару живыми, если не считать одной подружки Хафизы, девушки из «новых русских», которая устроила вечеринку на своей даче. И дача эта располагалась недалеко от нынешнего логова ведьмы – сейчас тот дом уже давно развалился, а все семейство уехало за границу. В этих краях ты и оказался.

– Я верно понимаю, что других фигурантов в деле не было?

– Да, про Абдуллатифа Кахинни в этом кругу, похоже, никто не слыхал, – прищурился старый колдун. – По официальной версии владелица дачи вызвала гостям такси и они туда садились на ее глазах целые и невредимые, а что было потом – для нее тайна великая. Камер наблюдения ни на шоссе, ни в поселке тогда не было, записи звонков тоже не сохранилось, как и прочих зацепок. В общем, чистый «висяк». И вот теперь, Элиас, расскажи подробно, что ты увидел.

Илья рассказал все, не упуская деталей, стараясь говорить по существу и отстраненно. Но временами голос предательски срывался, особенно когда он остановился на изнасиловании девушки и собственном бессилии ей помочь.

– А вот финал мне, увы, не показали, – горько усмехнулся он.

– Ну, по тому, что я тебе сообщил, мы худо-бедно можем его смоделировать. Латиф явно вынул из них душу, а была ли это его импровизация или воля Хафизы, уже не важно. Мы с тобой отлично знаем клиническую картину этого состояния, не так ли?

– Да, все сходится, но в полицию с такой версией не пойдешь.

– Тогда у вас еще была милиция. Но если бы ребята и остались живы – вряд ли стали бы искать там помощь. Сам подумай, каково девчонке было бы рассказывать, как ее лапал какой-то бешеный урод! Тем более непременно начались бы вопросы: а зачем сами туда пошли, зачем пили? Да еще хозяйка дачи из непростой семейки – кто бы в то время захотел впрягаться за нищих приезжих студентов? Так что о них попросту забыли, едва завяли цветы в вазе под фотографиями, висевшими в вестибюле института. Нам очень повезло, что у моего знакомого в архивах завалялась эта история.

– Господи, да в каком же мире мы живем, что люди не могут надеяться на помощь из-за страха, что кто-то там что-то подумает! – вздохнул Илья.

– В обычном, Элиас! Знаешь, какой-то умный человек сказал: сначала мы беспокоимся, что о нас подумают, потом решаем на это наплевать, но только став по-настоящему взрослыми, сознаем, что никто о нас и не думает. Увы, для многих эта нормальная истина так и не открывается.

– А близкие у этих ребят остались?

– К сожалению, нет, да и тогда были только одинокие матери – тоже стандартная картина, особенно для тех лет. Думаю, Хафиза и это брала в расчет, когда их приглашала.

– Значит?.. – задумчиво произнес Илья.

– Значит, эта правда нужна не людям, не обществу, а духам Туонелы. Ифрит украл то, что принадлежало им, не дал упокоить эти души должным образом. Демонам позволяется умерщвлять людей только ради спасения другой жизни, в других случаях они нарушают баланс мироздания, и тогда проводники обязаны наказать виновных и дать жертвам успокоение. Возможно, это и есть условие избавления от заклятья.

– Вот что! – промолвил Илья и обхватил голову руками. – Неужели у нас действительно появился шанс? Вы научите меня, как упокоить души?

– В этот раз я сам с тобой пойду: слишком уж напряженное предприятие, – твердо сказал Антти. – Я еще не настолько слаб, чтобы дома отсиживаться в такой исторический момент. Но стоит дождаться праздников, тем более что ведьма решила взять передышку на это время. Нам она тоже необходима, а для города пять дней ничего не спасут.

– В Новый год совсем нельзя колдовать?

– Слишком высок риск заблудиться в междумирье. Знаешь поверье, мол, как встретишь год, так и проведешь? Так вот на самом деле безвременье – очень опасная штука, и не только для колдунов. Впрочем, тебя-то осторожности учить не надо.

– Что же, я и сам не прочь отдохнуть. А ведь завтра у нас Рождество, Антти! – припомнил Илья. – Я давно хотел спросить, что вы делаете в это время с тех пор, как стали знаться с духами?

– Рождество я провожу тихо: выпиваю немного подогретого вина, читаю памятные руны для матери, заклинаю о здоровье племянников, оставшихся в Суоми, – задумчиво сказал старик. – Ребята меня не трогают, знают, что это мой день памяти о далеком прошлом, когда мать еще жила с нами. В Сочельник она с утра готовила рисовую кашу на домашнем молоке, с ягодами и миндалем – мол, кому орех попадется, тот и будет счастлив весь год. Мы, дети, в это верили, как и в то, что у Йолупукки кудрявая белая борода, красный кафтан, золотые очки и доброе сердце. А потом, без матери, отец прекратил всякое баловство и только напоминал нам молиться вовремя, и за себя, и за ее пропащую душу. О колядовании и прочем веселье речи не шло: он был уверен, что тогда темный мир заберет и нас.

– А я помню, как родители в Новый год водили меня на праздничное гуляние в парке, и потом мы бродили по лесу, чтобы в последние часы года подышать ледяным воздухом. Какой он был тихий и крепкий! А как сердце проваливалось в пятки, когда я смотрел в ночное небо, и мать меня дергала: домой пора, пирог ждать не будет! Я иногда так не хотел уходить, что даже капризничал, – улыбнулся Илья.

– В Новый год и у нас тут весело, вот увидишь! Отменять праздник в угоду Хафизе я точно не собираюсь, она ведь именно того и ждет. Конечно, на оберегающую магию уйдет много сил, но все это нам зачтется, Элиас.

В гостинице действительно началась подготовка к новогодней ночи, и Илья решил навестить мать на Рождество, а потом заняться обучением сына, чтобы он умел давать нечисти отпор. Понимая, что ни Хейкки, ни Юха не согласятся в этом участвовать, Илья подумал о своих подопечных демонятах – они были куда менее щепетильны, но уже достаточно воспитаны, чтобы устроить честный «спарринг». К тому же, его было легко превратить в игру, а уж в этом они славились неистощимой фантазией.

Кроме того, Илья чувствовал, что все местные духи от мала до велика прониклись к нему доверием и при необходимости защитят не только его, но и всех, кто ему дорог.

Тем временем в городе водители навострились ездить в тумане, и дорога в Зеленогорск оказалась долгой и унылой, но относительно безопасной. Ян с радостью согласился ехать к бабушке – мальчику нравилось жить в гостинице, но затянувшийся «день сурка» действовал даже на его молодые и крепкие нервы. В подарок Майе они привезли теплый жилет с красивой вышивкой от Накки, целебные травы и бальзамы от других духов, а от Антти – редкое издание «Калевала» на финском языке, с благодарственной надписью.

За маленьким праздничным столом, в родной квартире, Илья вдруг почувствовал, что тяжесть уходящего года наваливается на него огромной толщей темной воды. Он не имел права даже намекнуть матери, какой опасности подверг свою жизнь и какие грязные тайны мироздания узнал, потому что она стала пожилым человеком с больным сердцем и усталой душой. И никоим образом не была виновата, что предки передали сыну колдовское родовое проклятие. Илья все еще нуждался в ее поддержке, но был вынужден соблюдать негласный договор обо всем, что касалось темного мира, начиная с любимой женщины и кончая погодным бедствием. И лишь иногда согревать тихой улыбкой и прикосновением к тонкой сухой коже материнской руки.

Впрочем, вспоминая историю Антти и тем более собственной прабабки Кайсы, Илья говорил себе, что ему, по сравнению с ними, грех жаловаться: мать жива и не отреклась от него, а главное, он может быть рядом с сыном и поддерживать его на пути проводника.

Поэтому он решил не откладывать дело в долгий ящик и занялся тренировками Яна, стараясь организовать их поинтереснее. Младшим духам затея тоже очень понравилась и они сами стали придумывать игры – мальчики сразу захотели побороться на палках и поясах, а девочки предпочитали старинные настольные игры. Но суть всегда состояла в том, чтобы отвлечь внимание Яна от действия и проникнуть ему в душу.

В первый день Илья все время находился рядом и подстегивал сына, едва заметив, что у того наступила расслабленность и спутанность сознания. Тогда мальчик хмурился, забавно морщил лоб, прикусывал губу и снова рвался в бой.

– Помни: сейчас важно не то, сможешь ли ты повалить соперника наземь или обыграть в карты. Важно не отдать ему свое сознание, – напоминал Илья. – Пусть какой-то шаг или ход у тебя окажется ошибочным, но он должен быть осмысленным и исходить из твоей воли. Как только чувствуешь, что мысли плывут, а тело не слушается, – сразу встряхнись, свернись в клубок и выставляй иголки.

Понемногу Ян освоился и ему было даже приятно, что отец наставлял его так серьезно, без поблажек, как равного. Пару раз у него начинала идти кровь носом, но Илья скрепя сердце велел ему не отвлекаться. «Лучше потерпеть сейчас, воробушек, взрослая и голодная нечисть не станет тебя жалеть и ждать, пока ты отдохнешь» – все время повторял он про себя.

И усилия не пропали понапрасну: к обеду Ян был совсем красный, из-под золотистых волос текли капли пота, но глаза у него горели почти так же, как у демонят. Словно он сам подпитался дикой энергией от ярко-рыжей и кудрявой лесовицы Сэйд или подростка-водяного Вейно с пронзительными изумрудными глазами и русыми локонами, которые тоже отливали зеленью.

– Пап, а можно я на кухню к ребятам пойду обедать? – спросил он Илью.

– Можно, конечно, – улыбнулся отец, – только сильно там не шуми. Вечером погуляем с тобой на воздухе, если метели не будет, а с утра снова будем заниматься.

Ян знал, что у домовых заведено дежурство на кухне, и всегда старался заглянуть в то время, когда хлопотали Хейкки и Сату. И сегодня здесь было заметно веселее, чем на прошлой неделе: домовой набрал еловых и рябиновых веток и теперь, надев праздничную узорную рубаху и убрав волосы в хвост, плел из них зимние обереги. В очаге дерзко потрескивал огонь, из старенького кассетного магнитофона в углу доносились приятные мелодии. Эта вещь досталась Хейкки, когда он еще жил в частном доме, – покидая его навсегда, хозяева оставили кое-что из утвари с запиской «для домового».

Ожидание новогодней ночи вдохновило гостей, несмотря на холод, и домашним духам удалось вдоволь подкрепиться их настроением. Сату пекла рождественские «звездочки» со сливовым джемом, которые так аппетитно пахли, что Ян сразу потянулся к противню.

– Нет, Яник, сначала надо суп съесть, – возразила Сату, – вон какой сытный, из форели! Если не успеешь, эти лентяи сами все слопают!

Она с улыбкой кивнула в сторону Хейкки и пришедшего поболтать с ним Юхи.

– Это кто лентяй? Да у меня в эти дни забот полные руки! – заявил домовой. – И хоть бы кто спасибо сказал, что в комнатах тепло, что бессонницы ни у кого нет, что украшения мы сами мастерим, а не из города тащим. Про порядок вообще молчу.

– Хей, ты не молчишь, ты ноешь, причем каждый год! – усмехнулся Юха, ловко подцепив пару «звездочек». – Ничего, труд вон из обезьяны человека сделал, а из тебя тем более сделает.

– Да больно надо! Насмотрелся уж, – отозвался Хейкки. Сату тем временем подала Яну тарелку золотистой жирной ухи со сливками и корзинку с хлебом.

– Он еще горячий, мы недавно пекли, – похвалилась девушка. Ян откусил край хрустящей корочки и восхищенно поднял большой палец.

– К тому же, уборку давно пора домовятам сплавить, пусть приучаются, – рассудительно заметил лесовик, дожевав печенье. – Зря их тут столько бегает, что ли?

Хейкки вдруг прищурился и горделиво промолвил:

– А скоро на одного больше станет!

– Да ладно? Опять? – удивился Юха, поглядев на зардевшуюся Сату, которая лишь неловко заулыбалась и кивнула. Как показалось Яну, он явно хотел сдобрить вопрос какой-нибудь сальной шуткой, но удержался из-за мальчика. Последнему же стало тепло на душе, будто дело касалось кого-то близкого и дорогого.

– Слушайте, ну имейте совесть! – проворчал Юха. – Вы и так каждый сезон плодитесь, так для наших детей и места не останется.

– Ну кто же виноват, что у нас семя крепче! – улыбнулся Хейкки.

– Я тебе сейчас покажу! – крикнул лесовик со смехом и от души хлопнул друга по плечу. Тот не остался в долгу и дернул его за волосы, после чего следующая оплеуха полетела уже домовому в лоб.

– Так, еще подеритесь мне тут! Как дети неразумные, право слово, – прикрикнула Сату. – Яна бы хоть постыдились!

Но мальчик уже знал, что подобные стычки у молодых духов были обычной игрой и бравадой, причем девушки тоже любили потаскать друг друга за косы. Когда же парни угомонились и сели попить с Яном чаю, он не удержался и полюбопытствовал:

– И как вы умудряетесь друг друга не поранить этими когтями?

– Так нас с детства этому учат, иначе к юности все бы уже одноглазые ходили! – улыбнулся Юха. – Ясно же, что без драки мальчишки не растут, и всяко лучше учить, чем запрещать. Разве что на кулаках с ними не помахаться, а со всем остальным справляемся!

– Это же мы так, балуемся, – добавил Хейкки. – А вот если враг попадется, тут без шуток, ими и прикончить можно за милую душу. Когда я еще малый был, моя мать одной кликуше чуть пол-лица не оторвала. У хозяев младшая дочка захворала, так эта дурковатая баба начала под окнами голосить, что дитя вот-вот умрет, небеса дом покарали! Хозяйка, ясное дело, в слезы, хозяина дома нет, вот мать из клети выскочила и погнала ее вон. Лекарь потом ей лицо зашил, но шрам остался на всю оставшуюся жизнь.

– Ничего себе! – тихо сказал Ян. – А может, эта тетка была просто больная?

– Может, но это не наша забота. Больная – дома сиди, у своих духов под бочком, а другим не смей гадить. Слова иногда тоже страшную силу имеют, вот и приходится кое-кого затыкать. Если мы чуем опасность, Ян, тут не до церемоний, а свое всегда защищать надо. Ты это на всю жизнь запомни.

Юха промолчал, но по его лицу было ясно, что он разделяет мысли друга. Ян растерянно кивнул, и Сату ласково погладила его по затылку.

– Хей, не забивай ты Яну голову раньше времени, – тихо промолвила она. – Он все-таки детеныш еще, а ему и так крепко досталось.

– Я уже не детеныш, Сату, я будущий проводник, – твердо заявил Ян. – Мне папа так сказал, и Антти. А ты не грусти, тебе нельзя, потому что малышу тоже будет грустно.

– Надо же! Спасибо тебе, родной! Обещаю, что больше никто здесь грустить не станет, – улыбнулась домовинка и обняла мальчика мягкой белой рукой.