Текст книги "Ледяное сердце (СИ)"

Автор книги: Людмила Семенова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)

Глава 21. О высших и низших

После переезда Латиф с удивлением понял, что чувствует себя спокойнее, чем за все время их с Геленой брака, включая медовый месяц. Ему даже расхотелось разбираться с колдунами и Цыплаковым: только бы поскорее уехать из страны и забыть о проблемах. Он уже выбрал место назначения – в Мексике, в Теотиуакан-де-Ариста, недалеко от мертвого города ацтеков, у него имелся старый глинобитный дом с серо-желтыми стенами и крохотными оконцами в голубом обрамлении, с булыжной оградой и палисадником. Латиф не сомневался, что Гелена привыкнет к этому дому и новой земле, на которой больше не придется страдать от холода.

Пока дела шли своим чередом: он выбирался в город, решал вопросы с галереей и покупал продукты, а Гелена отсиживалась дома и даже снова рисовала какие-то эскизы в своей тетради. По ночам он овладевал ею с прежней уверенностью, но заметил, что жена утратила увлеченность и игривость. Теперь ее натура стала для него еще более загадочной, но тем сильнее он не хотел ее терять.

Но однажды утром они проснулись от резкого стука в дверь. Потревоженный со сна и злой, Латиф пошел к ней босиком, заодно глянув в окно и подметив что-то странное. Но с той стороны стучали все более упорно и ожесточенно. Гелена тоже вскочила, и укутавшись в теплый халат, робко выглянула в коридор.

Распахнув дверь, Латиф с изумлением увидел на пороге Хафизу. Ведьма, облаченная в шубу из черной блестящей шерсти и такой же черный хиджаб с серебряной каймой, смерила демона недобрым настороженным взглядом.

– Зачем ты сюда явилась, Малефика? – тихо и зловеще промолвил он.

– Да брось, просто Хайфи, – усмехнулась она с обманчивой безмятежностью. – После всего, что ты выкинул, дражайший, реверансы совсем не к месту.

– Я уж понял, раз ты пришла сама, а не прислала кого-нибудь из своей свиты. Так чем же мы обязаны?

Латиф выделил слово «мы», и Хафиза наконец взглянула на Гелену, даже поджав губы в подобии приветственной улыбки. Та робко кивнула и проговорила что-то почти беззвучно.

– А ты, инкуб, рассчитывал, что я не приду, пока ты не смоешься куда-нибудь дышать духами и туманами? Да, я все-таки думала, что ты умнее.

– Я собирался уехать, но не от тебя, а просто в более приятное место. Хайфи, пойми наконец, что мир не вертится вокруг твоей персоны и твоих прихотей! И кстати, ты больше не сможешь шантажировать меня: Гели все знает.

– Так уж и все? – лукаво спросила Хафиза. – Например, и то, что ты убил Нурию?

– Кого убил? – вскрикнула Гелена.

– Гели, уйди в комнату! – яростно произнес Латиф, не сводя глаз с незваной гостьи.

– Я так и знала! Ох девонька... – протянула Хафиза и невозмутимо прошла в коридор мимо Латифа. – Нурия была моей сестрой и твоей предшественницей в постели нашего инкуба. Их, конечно, до тебя было не перечесть, но только с ней он продолжал тесно общаться – нас связывал очень успешный бизнес. Но твоему муженьку за каким-то чертом понадобилось все разрушить!

– А, так это ты воруешь детей на продажу, бабуля? – неожиданно усмехнулась Гелена. – А твоя сестра – это липовая продавщица булок, верно? Ну, так я и думала! Так может, расскажешь, что с ними потом делают? А то Латиф ничего толком не объяснил.

– Где же ему это понимать, как всякому мужику! А бабуля твоя, девочка, туалеты на вокзалах моет, – сказала Хафиза сквозь зубы.

– Ладно, пусть будет мадам, или как это у вас – ханум? А на вопрос ты так и не ответила, – парировала молодая ведьма.

Хафиза чуть растерялась, и он, воспользовавшись паузой, запер дверь. Женщина переводила тяжелый взгляд то на него, то на Гелену, и наконец произнесла:

– Так, Абдуллатиф, она должна уйти, иначе нормального разговора у нас не получится.

– А ты берега не попутала? Она моя жена, это ее дом, и она ничего не успела тебе задолжать. Это ты явилась без приглашения и никто тебе здесь не рад. Если ты вежливо попросишь ее оставить нас, тогда другое дело, – жестко ответил демон.

Ведьма уставилась на него, словно не веря своим ушам. Поняв, что Латиф не шутил, она неохотно изрекла:

– Будь добра, Гелена, дай нам поговорить наедине.

Девушка небрежно кивнула и скрылась в комнате. Затем Хафиза изумленно взглянула на мужчину, взяв его за рукав футболки.

– Выходит, ты вообще все ей разболтал?! Нет, я понимаю, что ночная кукушка дневную всегда перекукует, но ты совсем не думал, что она запросто может нас сдать?

– Ну во-первых, не нас, дорогуша, а тебя, – насмешливо отозвался Латиф. – А за мной пусть гоняются на своих двоих сколько влезет. Ты до сих пор не поняла, что люди не могут диктовать мне условия? Я помогал тебе до тех пор, пока меня это интересовало, и только! А во-вторых, ты вроде собиралась поговорить о своей безвременно усопшей сестре? Или опять успела про нее забыть, как всегда было при жизни?

– Может, наконец предложишь мне сесть куда-нибудь? – вдруг произнесла ведьма.

– Разве что на кухне, у нас очень мало места, – сказал Латиф и сделал приглашающий жест.

– Да уж, роскошно живете, – заметила Хафиза. Она скинула шубу и села за стол напротив Латифа. Мужчина зажег сигарету и дал прикурить ей.

– Я хорошо тебя знаю, Абдуллатиф, – сказала женщина, – и никогда раньше не допустила бы мысли, что ты предатель. И рассчитывала, что ты не будешь сознательно вредить нам с сестрой. По-твоему, больше двадцати лет дружбы не дают такого права? Для этого срока я хотела не так уж много.

– Допустим, но твоей сестре я однажды уже навредил, – заметил Латиф. – Или с твоего разрешения не считается? Ладно, объясни толком, с чего ты решила, что я убил ее? Да, мои отношения с Нурией давно испортились, но ее смерть мне абсолютно не нужна. И если бы мы действительно были друзьями и партнерами, ты бы прислушалась к моему совету увезти ее подальше и твоя сестра могла сейчас жить! Но нет, ты опять повела себя как царица морская, которая все знает лучше всех! Не то что я, глупая нечисть!

– По крайней мере ты уже видел ее мертвой и ничего мне не сообщил, – изрекла Хафиза, сверля его черными глазами. – Так что я могла предположить?

– Да, я там был, но нашел ее уже убитой и похоронил, могу поклясться чем хочешь. Прости, что не поставил тебя в известность, ты вправе на это обижаться. Но мне надо было в первую очередь думать о себе и Гели.

– Ну хоть сейчас ты не врешь, спасибо и на том. Я велела раскопать могилу и там открылось очень много интересного. Впрочем, стоило ожидать, что Нурия однажды вляпается в какое-то дерьмо, и теперь у меня хоть из-за этого не болит голова. Ведь ясно, что охотились не за ней, она просто подвернулась, а за моими тайнами и моими деньгами!

– То есть, ты рада, что она все взяла на себя? – усмехнулся Латиф. – Черт тебя подери, Хайфи, и кто из нас после этого чудовище?

– А ты не знал, что прежде всего я думаю о себе и не люблю лезть в пекло? В конце концов это не дело для женщины. Я предпочитаю решать вопросы последовательно, красиво и в идеале – на расстоянии. И как видишь, – Хафиза горделиво кивнула в сторону окна, – мне это до сих пор неплохо дается.

– О чем ты говоришь?

– А ты, друг мой, до сих пор ничего не заметил? Знаешь, когда я только выучила язык и приехала в Россию, мне в руки попала одна сказочная книжка про колдунью, которая напустила ядовитый туман на город, отказавшийся признать ее правительницей. Правда, ей для этого хватило лишь прочитать какую-то абракадабру по бумажке, а в жизни это оказалось весьма сложно. Но можно, – Хафиза сыто улыбнулась и чуть откинулась назад.

– Хайфи, ты часом не пьяна? Какой еще ядовитый туман?

– Сам туман, конечно, не ядовит, с химической точки зрения он обыкновенный. Но приятно ли блуждать в нем с утра до вечера? Тебе ли не знать, Абдуллатиф, что большой город – это постоянное движение, и без этого он просто умрет! Да, банальная воздушная масса способна отравить людям жизнь без всяких токсинов. А если к туману прибавить морозы, подобных коим здесь не было с позапрошлого века, и снежный буран, который оборвет электропровода, занесет все автострады, железнодорожные пути, взлетные полосы? Впрочем, это происходит уже сейчас, – проворковала Хафиза. – И я подозреваю, инкуб, что ваше с супругой романтическое путешествие придется отложить на неопределенный срок.

– И чем ты докажешь, что имеешь к этому отношение? Да, я когда-то знал ведьм, которые могли проворачивать подобные штуки, но твоим потолком всегда было заключать мелкие сделки с духами. Без этого ты до сих пор могла бы только морочить людям их несчастные глупые головы! И с чего мне верить, что ты вдруг научилась управлять природой?

– Я ничего не забыла из уроков старой Мавахиб, – медленно произнесла ведьма. – Именно поэтому я сейчас перед тобой, а Нурия в могиле. Ведовство не прощает слабости, небрежности и лени. Так вот, старуха поведала мне, как разбудить силы нижнего мира и раздразнить их аппетит, но предупредила, что процесс небыстрый и трудный. Я готовилась к этому уже давно, но до последнего придерживала финальные штрихи...

– Зачем тебе это понадобилось?

– Меня всегда волновало соприкосновение душ с нижним миром, а особенно то, как люди предчувствуют это, отрицают, принимают. И не меня одну: почему так популярны рискованные игры и бои, книги и фильмы про опасность и безысходность, про узников замкнутого пространства или собственного тела, пораженного недугом? Люди с самого рождения боятся смерти и тянутся к ней, потому что лишь так могут одолеть этот чертов страх. И поверить, что это просто зрелище – красивое, торжественное, грязное, кровавое, безумное, веселое, да какое угодно. Лишь бы не с тобой. Пусть это иллюзия, но для нас она как наркоз, прививка от отчаяния, которого ты, демон, никогда не поймешь. Но вообрази хоть на мгновение: каково стать не просто зрителем, а режиссером, драматургом и богом такого спектакля? Я всегда знала, что приду к этому, но мне понадобились годы, испытания, а главное, твоя помощь.

Латиф перевел дыхание, поднялся и посмотрел в стекло, подернутое серой мглой как застарелым слоем пыли. Через нее еле пробивались искорки фонарей и окон напротив. И вправду, как он не почувствовал, что с городом творится что-то ненормальное? Видимо, совсем замкнулся на собственных проблемах, из которых виделся лишь один выход – побег. И ладно бы речь шла только о нем, тогда такая беспечность была бы оправдана. Но его подвела интуиция демона, в которую природа просто не встроила такой программы, как любовь к человеку и забота о его слабостях. Эта любовь оказалась чудовищным сбоем, вывихом, так и не вставшим на место, сросшимся болезненной, увечной конструкцией, которую Латиф уже не мог, и что самое дикое – не хотел починить.

– Да, Малефика, надо признать, что я восхищен, – произнес он наконец. – Восхищен твоим упорством, идеей и воплощением: элегантность действительно всегда была у тебя коньком. Но совсем не восхищен тем, что мне в этом воплощении отведена роль статиста. По крайней мере я ничего не помню о той помощи, про которую ты сейчас сказала.

– Ты помогал мне все эти годы, пока я собирала и хранила флюиды, хотя бы в твоих галереях и лавочках. Что и говорить, этот город идеально подходил для опытов! Художники, которых ты обрабатывал, исправно переводили черную энергию в образы, а те уже перекликались с нижним миром. Помнишь эти «фестивали искусства», ярмарки безумия? Стены, замазанные дегтем, горы из железных черепов, груды грязных тряпок и битого стекла, уродцы, похожие на что попало, но только не на людей. Конечно, тут любое божество сообразит, что такой мир обречен! Это целая фабрика, даже корпорация, если хочешь знать, Абдуллатиф...

– Корпорация зла? – усмехнулся демон.

– Название меня мало волнует, я не собираюсь делать его бизнес-маркой. Это проект моей мечты, поэтому он только на один раз. И все сработало, ты понимаешь? Даже твои недавние вспышки гнева мне пригодились, напитали городскую ауру, хотя тут ты и дал маху – привлек внимание местечковых финских шаманов и их прихвостней из среднего мира. Но больше всего помогла твоя кровь, которую ты оставлял во время ритуалов над детьми. На ее основе был создан экстракт для финального заклятия, после которого и пошел необратимый погодный процесс.

– Необратимый? – прищурился Латиф.

– До тех пор, пока мне этого хочется, – безмятежно промолвила ведьма. – Прежде всего те, кто лезет в мои дела, должны быть наказаны. Вот и посмотрим, протянут ли они и дорогие им люди хотя бы до Нового года, успеют ли загадать последнее желание и выпить последний бокал.

– А мы с Геленой сможем выбраться?

– Забавный вопрос! Ты – в добрый путь хоть сегодня: мое разрешение тебе не требуется. А вот твоей принцессе, инкуб, придется остаться здесь: никакой транспорт ее в теплые края не увезет. Если бы ты не упрямился и не лгал, я бы предупредила тебя заранее, а теперь думай сам, насколько тебе важна ее жизнь.

Латиф вцепился в край стола, подумав, в какую ловушку сам себя загнал. Слишком привязался к одной женщине, слишком доверял другой – и это он, инкуб, который в принципе редко признавал это племя за разумных существ! Если человеческие мужчины в его глазах хоть как-то тянули на это звание, то женщины казались ему лишь сосудом для выращивания нового материала. К ведьмам и ведьмакам он, конечно, относился иначе, но разница была не так уж велика.

Еще надеясь, что Хафиза блефует, он произнес:

– Ну предположим, что все так, Малефика, но тогда почему ты сама здесь? Ты ведь тоже человек, хотя бы в биологическом смысле, а значит, пути в безопасное место отрезаны и для тебя! Насколько я знаю, подобный экстрим совсем не в твоем духе. Или ты стала еще и первой ведьмой, научившейся переноситься?

– А мне и здесь неплохо: у меня есть надежное убежище, верные демоны обогревают мой дом, а верные мужчины – мою постель. Да, они не так умны и обворожительны, как ты, но знают свое дело. И мне гораздо приятнее наблюдать за городом вблизи, чем входя в транс или в интернет. А когда я сочту нужным, игра прекратится и я спокойно уеду.

– Так значит, для того, чтобы снять проклятие, уже не понадобятся годы исследований? – спросил Латиф, пристально на нее взглянув.

– А к чему ты клонишь? – произнесла Хафиза, но в следующий миг демон скинул с ее головы платок и со всей силы скрутил волосы на затылке.

– Ты что, рехнулся, Абдуллатиф?! – крикнула она. На шум выбежала из комнаты Гелена, но муж так выразительно взглянул на нее, что девушка поспешила скрыться.

– Вот так тебя радуют твои прислужники? Я тоже могу! – прошипел он, повернув Хафизу к себе, глаза в глаза. – Но я тебе не слуга, Хайфи! Мы сами выбираем, кого уважать, – и я до сих пор не трахнул тебя в первой же грязной питерской подворотне только потому, что действительно уважал! Но я ведь могу и кое-что другое. Ты знаешь, как мы вынимаем душу, когда особенно хотим есть? Аборт когда-нибудь делала? Так вот по ощущениям это как та же кюретка, только через глотку! Порвет в клочья все нутро, выпотрошит как курицу, и ни один врач не поймет, что с тобой стряслось! Хочешь такое испытать?

– Что же, давай, – хрипло сказала Хафиза. – Только кто потом снимет заклятие, если Мавахиб и Нурия мертвы, а учеников у меня пока нет? Мне терять нечего: я сделала то, о чем всегда мечтала. А вот тебе? Увы, инкуб, если хочешь спасти жену – придется меня еще немного потерпеть.

Латиф неохотно разжал пальцы и так резко выпустил ее, что она ударилась о край кухонного стола. Но тут же опомнилась и натянула платок, даже успев пригладить выбившиеся прядки.

– Поверь, я тебе не враг, – добавила она. – Даже несмотря на то, что моя сестра отчасти погибла из-за твоей халатности! В конце концов рядом с тобой Гелена не пропадет, а ты найдешь себе подпитку, пока в городе хоть кто-то останется жив! Так что прекрати это буйство и займись более важными делами.

Она поднялась, забрала шубу и оглядела себя в зеркале.

– Как же ты доберешься до своего убежища? Пешком, что ли? – съязвил Латиф.

– А ты хочешь меня подвезти? – невозмутимо улыбнулась ведьма. – Не тревожься, Абдуллатиф: мои помощники умеют находить дорогу в тумане. И не советую разыскивать мой дом – этим ты только навредишь и себе, и жене.

Шутливо изобразив воздушный поцелуй, Хафиза вдруг посмотрела на него с сожалением и добавила:

– А ты сдал, инкуб, ох сдал – вон уже и сединой сверкаешь! Срам-то какой! Видно, и впрямь пора тебе уступать дорогу молодым.

Она вышла за дверь, и Латиф вдруг почувствовал, что у него иссякают силы. Захлопнув дверь, он вернулся на кухню, где сел на табурет и обхватил голову руками.

До него донеслись быстрые шаги Гелены. Она настойчиво потрясла мужа за плечо.

– О чем говорила эта тетка, Латиф? Это все действительно так опасно?

– Успокойся, Гели, – вздохнул Латиф и привлек жену к себе. – Я заставлю ее снять это гребаное заклятие, чего бы мне это ни стоило. Дай только немного перевести дух.

– Когда? – прошептала Гелена и ее дыхание сбилось. – Я теперь погибну? И другие люди тоже? И моя мать, и бывшие знакомые? Да, я порвала с ними, но никогда не желала им смерти! За что вы с нами так?!

– Я в этом не участвовал, клянусь! Я и знать не знал, что она на такое замахнулась.

– Да что это меняет? Будто ты бы отказался, если бы знал! Ты такой же, как она, вас обоих заводят людские страдания, смерти, опустошение! И ты опять мне врал! – крикнула девушка. – Вы оба умеете только уничтожать. Так и жили бы тогда друг с другом! Зачем ты влез в мою жизнь и намотал ее как кишки на танковую гусеницу? Хотя что я спрашиваю – ясно зачем! Но почему, почему ты попросту не бросил меня тогда в этом чертовом парке?

– Потому что тогда я так захотел! – огрызнулся Латиф. – Потому что я могу делать так, как хочу! И не тебе, низшему существу, у которого все завязано на голоде, холоде и инстинктах, допытываться о моих мотивах! Я взял тебя в свой дом, чтобы ты мне помогала, а не бесила, – так не испытывай больше моего терпения!

– Низшее существо, говоришь? – яростно прошептала Гелена. – А ты не забыл, что без нас ваше существование не имеет никакого смысла? Что это вы скроены по нашему образу и подобию, а не наоборот? И это не твой дом, у вас их и не бывает!

– Не надо сердить меня, Гели, а то мы оба очень сильно об этом пожалеем, – прошипел Латиф, выставив руку вперед.

– Я поняла, – тихо сказала Гелена, смерила мужа темным злым взглядом и снова ушла в комнату.

«Да что же я наговорил-то, дурак?» – устало подумал Латиф, прикрыв руками лицо. Он посидел на кухне, не решаясь тревожить жену, затем потихоньку оделся и вышел из дома. Застывающий город предстал во всем зимнем безмолвии – только не ослепительно белом и сверкающем, а в сером, вязком, удушливом. Не доносилось ни шелеста автомобильных шин, ни обрывков разговоров, ни музыки из полуподвальных кафешек. Впрочем, за дверями, плотно закрытыми от мороза, все же теплилась какая-то жизнь.

Демон бродил по спальным районам, пока не стемнело, и зашел в одно из таких заведений, которые они с Хафизой когда-то весело именовали «рюмочно-пельменными». И с тех пор там не завелось ничего нового, кроме терминала для банковских карт, – грубо выкрашенные стены, тяжелые столы под липкими клеенками, мутное освещение, винтажный телевизор в углу. Публики в этот вечер набралось много: людям хотелось согреться старым, хоть и не полезным способом, и заодно отвлечь себя пустой болтовней.

Почему-то Латиф заказал рюмку водки, зная, что не может опьянеть, но надеясь хотя бы на иллюзию, – он столько лет подражал людским привычкам, что порой уже не отделял это от своих исконных потребностей. Ему удалось подкрепиться флюидами от посетителей, которые разгорячились и ожили от спиртного, жареных пельменей и острой солянки, но расслабление не наступало. Под кожей словно разгоралось пламя – от досады, злости, бессилия и желания расквитаться. Все недавние позорные события сложились в цепочку, и ключевым звеном в ней оказалась Гелена, девица, ставшая его проклятием, сковавшая по рукам и ногам в проклятом замерзающем городе.

Внезапно до Латифа дошло, что именно с нее пошли все беды – кто таскал Цыплакова в гостиницу, которую держат колдуны, наложил чары на его дочку, творил всякую дичь на городских улицах, рискуя привлечь не только человеческое внимание? Мысль о гостинице была ему особенно неприятна: он всегда презирал этих духов-хранителей за служение людям и мещанский быт, за отказ от демонической свободы и власти во имя подобного убожества. Но знал, что Гелене это нравилось, будто какая-то потайная часть ее натуры тянулась к примитивной, бабской романтике больших дорог, грубых рук и наивных страстей. Зря, ох зря она надеялась скрывать от него свои потайные грезы! И теперь даже выслушать толком не захотела – как же, взыграла солидарность с людьми, которых она больше года и не вспоминала! А ведь умирать с ними она не пойдет, предпочтет остаться под боком у демона, лживого, жестокого, но способного обогреть...

С этими мыслями он наконец вернулся домой, уверенный, что Гелена поймет, как глупо сейчас растрачивать энергию на дрязги, и больше не станет нарываться. Однако жены в квартире, к его изумлению, не оказалось, равно как и новой песцовой шубки и зимних сапог. Латиф сразу решил проверить тайник, где хранились деньги и ценные вещи, в том числе шкатулка, которую приметила Накки, но все осталось на месте.

«Значит, снова временный бунт, – мысленно усмехнулся демон. – Что же, Гели, посмотрим, насколько тебя хватит по такой погоде. Конечно, живая ты со мной не разведешься, но пока тебе необязательно об этом знать».