Текст книги "Ледяное сердце (СИ)"

Автор книги: Людмила Семенова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)

– А на кого она охотилась? – спросил Никита.

– На одиноких путников, бродяг, нищих, которым приходилось спать под открытым небом. Все они бесследно исчезали после встречи с королевой, а она, сытая и довольная, возвращалась в свои владения. Но однажды королева заскучала – драгоценности надоели, нектары выдохлись, слуги от страха стали походить на тени. И решила поиграть с целым городом, закрыть его ледяным куполом, не пропускающим солнце, и посмотреть, как скоро люди, оставшиеся без света, тепла и свободы, станут такими же злыми, как она.

– И чем же все кончилось? – настороженно спросила Мила.

– А этого мы пока не знаем, – ответил Илья с сожалением. – Нам остается только верить, что конец будет счастливым для города, а не для королевы.

Немного помолчав, он погладил сына по золотистым волосам и сказал:

– Ян, мне чуть позже надо выйти к заливу – сегодня самая длинная ночь в году, и возможно, я узнаю какие-нибудь прогнозы. Ты не жди, укладывайся, и вы, ребята, отдохните, не портите здоровье из-за проблем мамы и папы.

– Хорошо, дядя Илья, будет сделано, – отозвалась чуть повеселевшая Мила. – Если у мамы опять голова разболится, уложу этого оболтуса сама.

– А можно мы сначала еще поиграем в какую-нибудь настолку, пап? – спросил Ян.

– Играйте на здоровье, только Никиту не бросайте, тоже научите, – сказал Илья и положил руку сыну на плечо. Мальчик больше не решился ничего сказать и лишь взглядом пожелал отцу удачи.

Ночь, к удивлению Ильи, выдалась почти бесснежной, зато черное небо было усеяно звездами и в воздухе парила полупрозрачная дымка, легкий занавес из льда и изморози. Лишь страшный холод напоминал о бедствии. Илья благодаря своей природе переносил его без особых тягот, но чувствовал, как больно он кусает за щеки, давит на затылок, хватает за горло. И обманчивое спокойствие ночи мертвых его тревожило, будто под слоем снега скрывалась затягивающая бездна.

Кави ободряюще ткнула его влажным носом в колени. Погладив фамильяра и привычно коснувшись амулета под курткой, Илья сложил заготовленный хворост, добавил сушеные травы, которые ему дал Антти. Он чиркнул спичкой, но пламя упорно не хотело разгораться. После нескольких бесплодных попыток пальцы дрогнули, спичка сломалась и Илья раздраженно бросил ее в кучу топлива.

Вдруг звездный свет померк на несколько секунд, или просто потемнело в глазах от перепада давления. Вдобавок дыхание сперло до боли, как будто он карабкался на высокую гору. Илья кое-как попытался прокашляться и вдохнуть, нащупал в кармане мешочек с целебной солью, которую ему давала Накки, но не успел его вытащить.

Кави вскочила на ноги и тихо рыкнула. Перед ними выросла тень, и когда Илья поднял взгляд, то едва не лишился сознания, – в двух шагах от него стоял Латиф Кахинни собственной персоной.

Он был в своей любимой черной куртке, джинсах и берцах, длинные угольные с проседью волосы удерживала такая же черная шерстяная повязка. Сейчас он казался Илье старше и бледней, чем на портрете в галерее, хотя по-прежнему выглядел красивым и полным сил мужчиной. Только эта красота, как у всех демонов, была какой-то чрезмерной, болезненной, граничащей с уродством.

Руки он скрестил на груди, так что Илья прекрасно видел узкие когти табачно-бежевого оттенка. Колдун знал, что именно они выдают истинный возраст демона, вопреки прочим иллюзиям: до первой сотни лет когти тонкие и белесые, подобно человеческим ногтям, а потом начинают уплотняться и темнеть. Впрочем, они до старости остаются крепкими и острыми как бритвы и никогда не подводят хозяев на охоте, если тем захочется позабавиться не только с энергией, но и с кровью.

Но Илья заметил и кое-что другое: кожа на руках ифрита была очень тонкой, сероватого оттенка, и глянцево поблескивала, подобно чешуе. Представив на мгновение, как эти жуткие руки касались нежной кожи Гелены, он невольно вздрогнул. Латиф же держался спокойно, и его темные глаза выражали только легкое любопытство.

– Зачем тебе жилы рвать, Водяной Змей? – промолвил он вполголоса по-русски, с легким певучим акцентом. – Ты хотел в эту ночь поговорить с духами смерти – так давай поговорим, без всяких костров и прочих твоих шаманских штучек.

– Какой мне интерес говорить именно с тобой, ифрит? – ответил Илья, стараясь дышать ровно, хотя мороз все сильнее бил в солнечное сплетение. Он положил руку на загривок Кави и она послушно прилегла у ног колдуна.

– Может, такой, что никому из нижнего мира, кроме меня, не нужно впрягаться за ваш городок? – усмехнулся демон. – Или ты всерьез рассчитываешь, что их волнует, переживете ли вы эту зиму? Что же у вас за самомнение-то!

– А тебя, пришельца с чужой земли, значит, волнует?

– Всяко больше, чем их! – заявил Латиф. – Только будь любезен, не зови сюда своих гоблинов, хватит с меня и собаки. С духом смерти положено беседовать наедине, а мне любопытно наконец посмотреть тебе в глаза, ведьмак! Наглый ты парень, конечно, но наивный, да и беззубый – нипочем не скажешь, что прабабка у тебя человечиной баловалась.

– Почему это я беззубый?

– Ну как же ты мог отпустить Гели и даже не попользоваться? Неужели не интересно, как я ее воспитал? – сально улыбнулся Латиф.

– Не интересно, у меня есть любимая женщина и чужого не надо, тем более после тебя. Не хочу черной аурой заразиться, – произнес Илья. – Хватит того, что бедная девчонка из-за твоего воспитания в живой труп превратилась.

– Живым трупом она как раз была до меня! Впитывала чужие протухшие истины и прикрывалась глупым бунтарством, в котором нет никакого кайфа. Да, в этом анабиозе можно промыкаться до старости, но какой смысл, ведьмак? Ты сам-то хочешь так жить? Не лучше ли провести несколько лет в наслаждении и уйти счастливым, не познав дряблой кожи, мокрых штанов и слабеющего рассудка?

– Если лучше, так что же ты до седых волос дотянул? Рассуждаешь как наркобарыга, который сам почему-то пьет элитную бражку, а не «крокодилом» закидывается.

– Ну знаешь, я не по собственной прихоти родился демоном смерти. Какую бы дурь мне ни пытались внушить в детстве, суть не изменилась и стать животворящим я не могу. Что во мне заложено изначально – то и сею. Но не стану лукавить: меня такая судьба вполне устраивает.

Илья с трудом выдерживал его невозмутимый, почти благодушный взгляд и закипающую внутри себя ярость. Прав был старый Антти: она самый плохой помощник, когда имеешь дело с таким врагом. Но как же это тяжело для живого человека – стиснуть зубы, затаить дыхание и заделать все пробоины в душе до единой, острой иглой и суровой ниткой по открытому мясу. Илье безумно хотелось вцепиться ему в горло и спросить, что он сделал с Геленой, разбить в кровь его самодовольное лицо, толкнуть в снег и с размаху пнуть по ребрам. Но он давно не был дворовым мальчишкой и понимал: при первом же рывке Латиф убьет его одним ударом когтей, не говоря уж о том, что синяки и выбитые зубы не искупят смерти женщин и детей, раздавленные жизни родителей. Нет уж, демон заслужил нечто более красивое и мрачное для своих последних секунд – но для этого нужно время и спокойствие, которые сейчас в безумном дефиците.

– Я это сознаю, ифрит, поэтому никогда и не рассчитывал с тобой договориться. Нам остается только уничтожить тебя.

– Уничтожить? – повторил Латиф, словно даже опешив, затем рассмеялся. – Ты, мелкопоместный северный шаман, прячущийся за спинами лесной и болотной швали, возомнил, что можешь уничтожить меня? Даже неловко спрашивать, но ты вообще в своем уме?

– Но это же ты ко мне пришел без приглашения, пожиратель душ! Значит, чего-то ждешь от шамана, – усмехнулся Илья. – И в таком случае тебе неразумно пытаться оскорбить меня и моих ребят.

– Ладно, давай поговорим о деле. Мы с тобой оказались в одной связке, хотя тебя эта связка куда крепче держит за горло. Ты не хочешь умирать сам, не хочешь, чтобы умерла твоя пожилая мать, твои друзья с женами и детьми, твой сын, у которого душа еще совсем нежная и уязвимая, и закрывать ее он пока не умеет... тише, тише, ведьмак, – произнес Латиф, предупреждающе выставив вперед когти. – Успокойся, я пока не собираюсь никого из вас трогать. Я в свою очередь не хочу, чтобы умерла Гелена, – даже несмотря на ее последнюю выходку, а следовательно, мне это заклятие так же невыгодно, как и тебе.

– Допустим, – настороженно отозвался Илья. – И что ты можешь мне предложить?

– Так, значит? Ну ладно, от перестановки слагаемых... Предлагаю вот что: ты обязуешься никогда не вмешиваться в дела Хафизы и в идеале стереть из памяти все, что стряслось за прошлый месяц. Твой дружок просто загулял с какой-то бабой, его отпрыска нашли у цыган на вокзале, а те двое молодых придурков обожрались веществами на даче, вот и померещилось им неизвестно что. Ясно?

– Один из этих придурков, насколько я знаю, тебе морду набил, – поддел Илья.

– Ну, комариный укус вам тоже неприятен, но вы этого комара прихлопнете и забудете. А я готов на этих условиях оставить им жизнь и уговорить Хафизу снять заклятие. Она согласится, если поймет, что вы уяснили урок и в дальнейшем будете вести себя хорошо.

– Значит, сделка?

– Можно и так назвать, причем выгодная для всех сторон – у Хафизы останется ее бизнес, у меня жена, а у вас жизнь, и даже возможность баловаться с вашим колдовством. Тебя что-то не устраивает?

Илья немного помолчал, затем взглянул Латифу в глаза и впервые улыбнулся, заметив легкое замешательство в лице демона.

– А с чего это Водяной Змей станет упускать свою законную добычу? – размеренно произнес колдун. – Нет, не надейтесь! Я сам напал на след, сам нашел ваше логово, учуял там множество запахов, которые когда-то оставили агенты, информаторы, водители, «черные» медики, продажные менты, заказчики наконец. Я уже знаю, что все они живы-здоровы и не думают, что когда-нибудь за ними явятся. Да и вообще не думают, что совершили что-то особенное. У таких незамутненных кровь имеет ни с чем не сравнимый аромат, и ни одной ее капли я никому не уступлю, ифрит! Как говорит мой сын, охота – это игра, проверка, кто умнее и проворнее. Так вот я свою игру еще только начал, и вам придется постараться, чтобы меня обыграть.

– Вот как ты заговорил, ведьмак! – протянул Латиф. – И ты готов играть на жизни других людей, ни в чем не повинных?

– Во всяком случае не тебе учить меня думать о людях, – насмешливо промолвил Илья. – Признайся, ифрит: ты пока оставляешь меня в живых, потому что держишь в уме, что я все-таки сниму заклятие сам? И тогда ты сможешь спокойно наплевать на Хафизу, как раньше наплевал на Нурию, а потом и всех нас пустить в расход. Так ведь? Это вполне в твоем лживом и шкурном репертуаре, потому-то ты сейчас и разговариваешь со мной так долго и относительно вежливо.

– Ты снимешь заклятие, наложенное ведьмой куда старше и образованнее тебя? Парень, ну тебе точно мороз ударил по мозгам! Лучше подумай, что этому старому колдуну на самом деле от тебя нужно! Может, вас с сыном втягивают в проект хлеще того, чем занималась Хафиза, а ты повелся на сиськи водяницы и уши развесил.

– Что ты хочешь сказать?

– А то, что прирожденным ведьмам и ведьмакам нужны чужие силы и здоровье, а не таланты. Они не просто так долго живут, а за счет ресурсов молодых дураков вроде тебя, доноров, которых выдают за учеников и помощников. А этому старику таких дураков обломилось сразу двое, большой и малый, это же какой фарт!

– И ты милосердно решил предупредить меня об опасности?

– Да нет, просто недоумеваю, что ты сам ни разу об этом не подумал. С чего старику быть таким добрячком и привечать твоего дружка с семьей или какую-то бездомную молодежь? Не с того ли, чтоб кормить свою стаю? А как его затея с гостиницей столько лет не дает сбоев, государство их не трогает, конкуренция не душит, а клиенты ничего в упор не видят и не слышат? Может, потому, что единственным слепцом там как раз являешься ты? Ну и твой беззащитный сын, разумеется. Попробуй осмотрись: что в твоем нынешнем мире вообще является настоящим? Жив ли ты еще на самом деле?

Илья ничего не ответил – сквозивший в этих словах мертвенный холод помимо воли проникал в кровь, сжимал и крутил внутренности, распирал грудь. Он резко выдохнул и струйка крови вырвалась на снег. Собрав остатки сил, Илья закрыл глаза и стал мысленно проговаривать оборонительные руны, чтобы не допустить волю ифрита к своему рассудку. Но через несколько секунд во рту снова стало солоно, голова закружилась, а веки налились неподъемной тяжестью. Залив стал уплывать, Латиф исчез и осталась только необъятная черная ночь.

...В это же время во всех комнатах и коридорах гостиницы погас магический свет и здание утонуло в декабрьском мраке. Абсолютно все его обитатели впали в забытье там, где их застали невидимые испарения, – одни не успели дочитать детям сказку, другие растянулись через порог ванной, третьи на полуслове оборвали телефонный разговор с родными. Вероника успела укрыться одеялом, а Саша полулежал на полу, прислонившись спиной к кровати. Лариса не забрала детей, и они отключились прямо на диване, где вместе с Яном смотрели кино, привалившись друг к другу.

То же царило и в обиталище духов: они лежали без чувств на кухне, в купальне, в охраняемых перелесках и у замерзшего озера недалеко от гостиницы. Сату пошатнулась, перемалывая зерна, чтобы сварить кофе перед сном, и Хейкки не успел ее подхватить. Накки хотела встретить Илью на берегу после ритуала, но так и не добралась до крыльца. Старый Антти в своем кабинете уронил голову на руки, поверх кучи бумаг на столе, и Луми вытянулась рядом, словно даже в забвении охраняла слабеющее сердце хозяина.

Глава 25. Западня в лесу

Открыв глаза, Илья почувствовал слабость и онемение во всем теле, шея и затылок болели так, словно он долго лежал на голых досках. Впрочем, примерно так дело и обстояло. Он находился в просторном деревянном строении с неостекленными окнами, похожем на садовую беседку. Вдоль стен тянулись лавки, на одной из которых сидел Илья, посредине возвышался дубовый стол. На нем громоздились бутылки, несколько пестрых банок с газировкой и пакетов сока, грязная одноразовая посуда. В углу виднелась огромная, затейливо оформленная бутыль виски на подставке. Все это Илье удалось рассмотреть при свете гирлянды, протянутой внутри беседки, и фонарей снаружи. Едва в глазах перестало рябить и двоиться, он почуял в этом интерьере что-то очень странное.

«Собственно, а где я?» – сообразил он наконец, когда боль в голове чуть стихла. Кави рядом не было, беседка, как и двор, выглядели совершенно незнакомыми. Попытавшись встать, Илья с изумлением понял еще и то, что сапоги с носками пропали. Холод пока его не очень беспокоил, однако иммунитет был не бесконечным, к тому же ноги ныли так, будто он успел пройти босиком не один километр. Ощупью пробираясь по щербатому полу, стараясь не наступить на осколок или гвоздь, Илья выглянул из беседки. Чутье подсказывало, что звать на помощь и вообще привлекать к себе внимание не стоит: воздух казался пропитанным угрозой и напряжением.

Двор был обнесен забором, невдалеке от беседки виднелся двухэтажный дом и еще какие-то постройки. Окна дома светились болезненно-ярким, почти фосфорическим сиянием, словно в клинике или лаборатории. Медленно ступая по колкому насту, Илья добрался до окна и осторожно посмотрел внутрь.

Комната, обставленная с безумным эклектизмом, поразила его еще больше, чем беседка. Желтые обои с фигурками японок в кимоно и веточками сакуры частично прикрывал пестрый ковер, у стены пристроился аскетичный сервант из советской эпохи – наметанному глазу Ильи этот скупой дизайн был прекрасно знаком. За стеклянными дверками виднелись разномастные аляповатые сосуды и статуэтки.

Но особенно бросался в глаза массивный телевизор в противоположном углу. На экране мелькали кадры какого-то психоделического музыкального клипа, а под ним стоял видеомагнитофон, точно такой же, как у одноклассника Ильи, – ребята, приходя в гости, замирали перед ним словно перед космической ракетой. Небольшим рядком красовались пиратские VHS-ки.

«Что еще за хрень творится?! Меня что, занесло обратно в детство?» – подумал Илья с ужасом и глянул на свои руки. К его облегчению, они выглядели вполне взрослыми, да и куртка на меху была та самая, которую он надел вечером в гостинице. Однако теперь он понял, в чем заключалась вся странность: это было иное время. Не залежи старых вещей, не винтажная выставка, не стилизация, а самые настоящие 90-е годы, которые он застал небогатым, но любимым и вполне счастливым ребенком.

Едва Илья успел это переварить, как в комнате появилось несколько молодых людей. Он отпрянул от окна, но затем шестым чувством сообразил, что они его не видят, и стал наблюдать, на время забыв про успевшие озябнуть ноги.

Они расположились на большом диване – в центре устроилась высокая девушка с распущенными черными волосами до талии и в темном платье с блестками. Рядом сидел парень в кожаной жилетке поверх обнаженного торса, с недоброй ухмылкой оглядывая собравшихся. Его волосы, тоже черные, блестели от геля, на запястьях виднелись металлические браслеты и цепи.

Другая девица, белокурая, заливающаяся хохотом, была в красном платье, с густо подведенными глазами и багровой помадой на губах. От нее исходили флюиды, тревожно пахнущие бензином, пылью, звериным потом и мускусом, выдающие принадлежность к криминально-состоятельному сословию. По краям дивана пристроились ребята помоложе и как-то скромнее: девушка в белой блузке, совсем без макияжа, но очень симпатичная, и коротко стриженый полноватый юноша в вязаной кофте. Они поглядывали на остальных со странным выражением восторга и страха.

Затем вошла еще одна девушка, с черными волосами, заплетенными в длинную косу, и в скромном коричневом платье. Лицо у нее было настороженным и хмурым, в руках она держала поднос с кувшином и какими-то брикетиками. Она разлила воду из кувшина в высокие стаканы и в каждый высыпала порошок, который растворился с треском и легким сиреневым дымком. Блондинка и пара новичков восторженно захлопали, затем вся компания пригубила напиток.

Разговоров Илья не слышал, но питье несомненно воодушевило собравшихся. После пары стаканов они вконец раскрепостились – блондинка сняла белье, уселась верхом на колени к черноволосому парню и начала недвусмысленно об него тереться. Брюнетка в блестящем платье наблюдала спокойно, с улыбкой, а девушка с косой отвела взгляд и даже брезгливо прикрыла лицо рукой. Ребята, сидевшие по краям, уставились на это зрелище осоловелыми глазами, лица у них раскраснелись и покрылись испариной: им явно с непривычки стало дурно от зелья.

Тем временем блондинка двигалась все быстрее, уже ничего вокруг не замечая, а парень подбрасывал ее на руках словно невесомую. Она встряхивала головой и выгибалась, как в трансе. Вдруг он вцепился в ее открытую спину и она вздрогнула – из-под его пальцев брызнули ручейки крови. За стеклянным барьером не было слышно криков, но Илья был уверен, что она дико кричит, отчаянно пытается вырваться, а он все яростнее пробивается в нее снизу, одновременно слизывая ее кровь с пальцев.

Наконец он оставил девицу в покое, она слезла с его колен и замахнулась на любовника, но брюнетка властно протянула руку в ее сторону и, видимо, что-то приказала. Девушка с черной косой безмолвно подала руку блондинке и вывела ее из комнаты.

Брюнетка небрежно, без эмоций поцеловала парня в окровавленные губы и начала что-то говорить девчонке в белой блузке. Та лишь растерянно кивала, а упитанный юноша словно пребывал в полудреме. После этого брюнетка хлопнула в ладоши и в комнате появился еще один человек. От его вида Илью прошиб пот несмотря на всякий холод, – мужчина был очень высок, но сутул, почти горбат, его лицо частично завешивали спутанные темные волосы. Из одежды на нем были только потертые джинсы, на вдавленной груди змеилась густая черная растительность.

Когда он откинул волосы, Илья разглядел, с каким голодным блеском мужик смотрел на девушку в белой блузке. Та поначалу неловко улыбалась, затем вздрогнула и хотела вскрикнуть, однако брюнетка мягко поднесла палец к ее губам.

Он стащил девушку с дивана на пол, опрокинул на спину и развел ей ноги в стороны. Та металась, старалась вырваться, рыдала, но гигант быстро спустил штаны и навалился на нее всей тушей. Парень в кофте вскрикнул, попытался вскочить, но черноволосый моментально скрутил его руки за спиной и заставил сесть.

Тут Илья, совсем забыв про странность происходящего, ударил кулаком в стекло, но на нем не появилось ни единой трещины, а в комнате все шло своим чередом – девушка билась под тушей насильника, грубо вколачивающегося в ее тело, по полу растекалась кровь, брюнетка посмеивалась, вольготно улегшись на бок, а ее дружок продолжал удерживать рыдающего парня. Блондинка в красном успела вернуться, уже без сопровождающей, и стояла как завороженная, наблюдая за экзекуцией. Глаза у нее пьяно блестели, она возбужденно покусывала губы, и никто даже не повернул головы в сторону окна.

У Ильи снова потемнело в глазах, и последним, что он почувствовал, был холод, обжигающий босые ноги. Воцарилась лесная тишина, та самая, которую он с любовью называл «звенящей», и великодушно отогнала кошмар.

– Велхо! Давай оживай, не смей!

В этот раз Илья очнулся из-за того, что его тряс за плечо Юха. Кое-как осмотревшись, колдун убедился, что жуткая дача и беседка пропали, а вокруг возвышался ряд сосен, которые заволакивал серый туман. Неба из-за него почти не было видно, а Илья теперь лежал прямо на снегу, засыпанном черными сосновыми иголками.

– Ну же! Что с тобой случилось? Ты меня узнаешь? – вопрошал молодой лесовик. Придя в себя, Илья кивнул и даже с трудом улыбнулся: знакомое лицо в самом деле согрело душу.

– Что произошло?

– Успокойся, все живы, – торопливо заговорил Юха. – Однако ночью кто-то нагнал сильный усыпляющий морок, и сегодня все очухались только за полдень. Мы-то уже в порядке, а вот людям нездоровится: у кого грудная жаба, у кого мигрень, кого-то даже рвало темной дрянью. Ничего, старик говорит, что к вечеру они поправятся.

– А Ян?

– Он здоров, только плачет...

– Что? – переспросил Илья, сглотнув.

– Да мы же пошли за тобой на берег, а там только Кави лежала, бесчувственная. Она сейчас тоже оклемалась, а тебя и след простыл. Искали-искали по всему заливу, вот я наконец тебя учуял. Ничего, скоро он папку увидит, обрадуется.

– А где мы сейчас?

– В Келломяки[1], – сообщил лесовик. – Почти в двенадцати верстах от дома! Может, наконец расскажешь, зачем ты бродил тут босой?

– Да если бы я сам знал! – пробормотал Илья. Тут он вспомнил недавнее видение, а затем и разговор с Латифом, но не мог понять, почему оказался за много километров от гостиницы. Единственное объяснение, которое приходило на ум, – ифрит лишил его сознания, затащил в автомобиль, отвез подальше в лес и выбросил, перед этим разув. Но с какой целью? И что означал этот сон во сне?

– Скажи, Юха, а здесь вблизи есть жилые дома?

– Ну вообще людьми пахнет, но мне этот душок не нравится. Лучше нам их не искать, а убраться подобру-поздорову. До большой дороги недалеко, а там ребята машину подгонят.

«Большой дорогой», насколько Илья знал, лесовики называли шоссе. Он слышал его шум, но ступни уже сильно болели, вдобавок кружилась голова и подташнивало. Кое-как встав на ноги, опираясь на плечо Юхи, он невольно поморщился и заметил красные следы на снегу.

– Черт, похоже, я их где-то разбил...

– Вот же дела, мне и дать тебе нечего, – сокрушенно вздохнул парень, привыкший с детства бегать по лесу босиком. – Ладно, в крайнем случае понесу тебя на закорках.

– Да ты что! – отмахнулся Илья. – Уж как-нибудь дойду, вытерпел же до сих пор.

Юха недоверчиво покачал головой, но не стал спорить, и они начали пробираться меж деревьев и колючих кустарников, облепленных комьями снега, которые в детстве казались Илье похожими на шарики мороженого. Сейчас, конечно, любоваться природой не тянуло, к тому же лесовик то и дело останавливался и смотрел вглубь чащи, тревожно щурясь и принюхиваясь. Илья уже хотел спросить, в чем дело, как вдруг позади послышался хруст снега, а затем странный треск, словно кто-то наступил на хлипкую доску.

– Паска[2]! – выругался лесовик и с силой надавил Илье на плечо, заставив нагнуться и лечь наземь. Пахнуло чем-то едким. На миг обернувшись, Илья заметил массивный темный силуэт среди деревьев и легкий дымок.

Остальное происходило так быстро, что мысль у Ильи не поспевала, и только поэтому – да еще из-за боли в ногах, – он оставался в сознании и все увидел. Юха вскочил на четвереньки и замер, вперившись в лес глазами, которые вдруг окрасились в желтый и не выражали ничего, кроме настороженности и злобы. Его руки со всей силы вцепились в мерзлую землю, а когти стали быстро вытягиваться. Рот оскалился, меж клыков потекла пена, из горла демона вырвался тихий глухой рык, напоминающий потрескивание дерева на ветру. И в ответ на этот звук сразу понеслись другие голоса со всех уголков заснеженного края – злобные, испуганные, голодные, жалобные, отчаянные. Похожие на привычную перекличку городских псов и все же иные, куда более мощные и зловещие.

Быстро содрав с себя рубашку, Юха утробно зарычал в голос и бросился туда, где все сильнее слышался хруст снега под чьими-то шагами.

На мгновение лесовик скрылся за разросшимся кустом, и тут из леса показалась огромная неуклюжая фигура в толстой дубленке. Человек бежал неловко, спотыкаясь, но в руках у него Илья разглядел охотничье ружье, от которого и шел дымок. Незнакомец не успел вновь его вскинуть – из-за куста выпрыгнул огромный волк с густой светло-серой шерстью, которая топорщилась на хребте, и горящими желтым пламенем глазами.

Он ударил человека в грудь передними лапами, ружье отлетело далеко в сторону и незнакомец с истошным воплем распластался по земле. При падении он ударился о толстое корневище, торчащее из земли. Могучие лапы уперлись в его шею, человек хрипел, выл, брызгал слюной, его тело извивалось подобно громадной рыбине в попытках ускользнуть от страшных зубов. За пару мгновений он все-таки успел вытащить из кармана выкидной нож и ударить волка в плечо, но тот навалился всей тяжестью и перегрыз ему горло. Кровь фонтаном взметнулась на снег, прежде такой безупречно белый, и Илья хотел отвернуться, но не мог.

– Юха, – прошептал он одними губами, обращаясь совсем не к зверю, а к самому себе, пытаясь понять, как это вообще возможно. Чудовище выплюнуло кусок плоти, оторвавшийся с противным хлюпающим звуком, и стало оседать на окровавленный снег. Щетина быстро исчезала с его кожи, вздутые мышцы опадали, громадное тело словно таяло на глазах, принимая человеческие изгибы.

Илья осторожно подошел ближе и увидел, что волк почти снес человеку голову и порванное горло выглядело жуткой раззявленной красно-черной пастью. Остальное пока не было сил разглядывать, и он повернулся к зверю, точнее, уже к Юхе, который сидел на снегу голый, обхватив колени и глядя куда-то в пустоту мутными глазами. По его лицу и груди стекала кровь и пена, плечи и спину все еще сводила судорога. Наконец он опомнился, вздрогнул и быстро вскочил, кое-как прикрываясь руками.

– Подожди, я сейчас! – выпалил он и вновь побежал за куст. Вернулся уже в штанах, успев обтереться от крови и промыть раненое плечо. На ходу он жадно пил талый снег прямо из ладоней и ему под ноги все еще капали розовые струйки.

«Сюр какой-то» – подумал Илья, вспомнив, что духи при нем никогда не стеснялись наготы. О том, что Юха, сто раз сажавший на плечи детей в гостинице, только что был жуткой тварью и за несколько секунд разорвал человека, он пока вообще старался не думать. С усилием взяв себя в руки, Илья тронул юношу за плечо. Вид у того был откровенно измученный и больной.

– Ты меня накажешь? – спросил Юха севшим голосом.

– Да за что? Ты же мне жизнь спас, да он еще и с ножом на тебя лез. Сильно задел-то?

– Плевать, за пару дней заживет. Но ты только не подумай, я не людоед! Я сам не ожидал, что перекинусь. Ох черт, так еще хуже получается...

Парень отчаянно застонал и едва не вцепился себе в лицо. Илья решительно удержал его и произнес:

– Так, давай успокаиваться! Я понимаю, ты молодой, но возьми себя в руки! Да, картина нехорошая выходит, но я тебе помогу, только объясни по порядку.

– Да видно, у меня от морока что-то помутилось, а потом ты пропал, вот все и вылезло наружу. У нас таких потрясений давно не бывало! Поговори со стариком, он подтвердит, что постояльцев мы никогда не пугали. Совсем юные еще плохо справляются, но старшие за ними в эту пору зорко следят. Ну... ты мне веришь? Разрешишь с вами остаться?

– А что мне делать? – невольно улыбнулся Илья. – Юха, ты не людоед, но ты хищник, и я это всегда знал. Что, мне заранее стоило вас всех разогнать? Или надеяться, что вы станете травоядными, но при этом такими же добросовестными? Я же не дурак, и я умею быть благодарным.

– Ой, спасибо! – робко отозвался парень. – А то я боялся, что ребят подвел... Только сыну, пожалуйста, не говори, что я оборотень: он пока не поймет.

– Да? Насколько я знаю Яна, он скорее решит, что это круто.

– Так это еще хуже: слухи пойдут, а я не хочу, чтоб нам пришлось прятаться. Мы уж к вам привыкли за столько-то лет! – крикнул Юха. – Ты у нашего Рикхарда, вожака, спроси, сколько мы народу спасли, а потом думай, кто опаснее, я или это недоразумение с ружьем.

– Ладно, не горячись, – вздохнул Илья и обнял парня за плечи. – Поговорю и с Рикхардом, и с Антти: если они все подтвердят, то больше никому не скажу. А тебя теперь придется подлечить, а то долго еще будет лихорадить.

– Хорошо, хорошо! – закивал молодой лесовик, сразу просияв. – Давай труп-то осмотрим, хоть поймем, кто это такой.

Заставив себя сосредоточиться, Илья посмотрел на убитого и вновь невольно содрогнулся. Лицо мужчины было покорежено волчьими зубами, но в нем проглядывало что-то знакомое. Он был уже немолодым, даже пожилым, впрочем, массивное тело при жизни явно обладало недюжинной силой. Но против лесного оборотня она оказалась бесполезна.

– С глушителем стрелял, вот ведь гад, – промолвил Юха, застегнув рубаху. – Ну что думаешь, Велхо?

Илья прощупал ауру, исходящую от тела, в котором еще тлели очаги биологической активности, и произнес:

– По-моему, обычный человек...

– Да не совсем! – заметил Юха. – Ты не смотри на то, как он выглядит: я сейчас тоже на двух ногах хожу, и Хей тоже, но людьми мы от этого не становимся.

– Ладно, хватит умничать. Что ты мне навскидку можешь сказать об этом существе?