Текст книги "Восход Черной луны"

Автор книги: Людмила Милевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

Глава 20

Ресторан был на удивление пуст. Оркестр на небольшой эстраде наигрывал скорее для себя, чем для немногочисленных посетителей, прелестную мелодию из Битлз, которую не смогло испортить даже отвратительное исполнение.

Подошедший пожилой метрдотель, подобострастно улыбаясь, поинтересовался:

– Ужинать будете?

Роман высокомерно кивнул и тусклым, безразличным голосом, каким в «крутых» фильмах говорят с прислугой, не ответив на вопрос, лаконично спросил:

– Мой столик свободен?

– Свободен, свободен, – засуетился метрдотель.

Ирина с изумлением наблюдала за метаморфозой, произошедшей с Романом. Гримаса снисходительного пренебрежения на его лице была столь вызывающа, что у Ирины словно оборвалось внутри.

«Да он просто заевшийся хам из завсегдатаев городских кабаков, – с брезгливым ужасом подумала она. – Он же этого человека ни в грош не ставит, хотя тот ему более чем в отцы годится. А впрочем, эта порода прислуги позволяет молодым хамам топтаться по себе вовсе не бескорыстно, а за определенную плату. Интересно, откуда у него деньги? Каждый день такси, в ресторане – свой, одет с иголочки… А впрочем, какое мне до этого дело! Привел сюда – пусть кормит. Сейчас я нанесу нешуточный ущерб его кошельку».

С этими достойными намерениями она последовала за Романом к стоящему у окна столику, который расторопный официант уже «заваливал» закусками. К своему стыду Ирина была в ресторане впервые. Она с любопытством рассматривала обстановку, одновременно стараясь делать вид, что здесь ей все так же хорошо знакомо, как и многоопытному Роману.

«Теперь понимаю Светку, – язвительно думала она, – потерять такого денежного кадра. И это при ее заносчивом характере и постоянном стремлении к удовольствиям. Странно, как она вообще пережила такую трагедию! Как только я не пала жертвой от ее руки».

В гардероб Ирине и Роману идти не пришлось. Тот же подобострастный метр с угодливой улыбкой, от которой Ирину едва не стошнило, помог им снять верхнюю одежду и лично отнес ее гардеробщику, поспешно вернувшись назад уже с номерками. Тем временем Роман вовсю демонстрировал галантность, манерно помогая Ирине устроиться на стуле.

«Сейчас начнет мне подробно объяснять, в какой руке вилку держать», – ядовито подумала девушка, раздражаясь его излишней обходительностью.

Все дальнейшее мало укладывалось в скромное слово «ужин». Это было настоящее Лукуллово пиршество. На столе появлялись новые и новые блюда. По количеству деликатесов и сосредоточенному обслуживанию официанта, повинующегося малейшему взгляду или движению руки Романа, Ирина давно поняла, что ее наивная попытка истощить кошелек парня, была заранее обречена на неудачу.

«Откуда у него такие деньги? Он же студент. На стипендию, даже если ее увеличить на порядок, так не разгуляешься, а ведь он, судя по всему, завсегдатай этого заведения. Богатые родители? Во всяком случае, другого объяснения я найти не могу», – в конце концов заключила Ирина.

Она вспомнила, как считают деньги ее отец и мать, зарабатывающие их честным, нелегким трудом. Знакомые и друзья Ирины, – все были люди, знающие цену рублю. Девушку охватило отвращение к этому пресыщенному, элегантному хаму, явно испытывающему удовольствие от покупки чьей-либо угодливости.

Мелькнула мысль:

«Он ведь сейчас и меня пытается купить! Точно, вот оно, его истинное лицо! А я-то, дура, ему поверила. Ну нет, дорогой мой осетинский Крез, вот это у тебя и не получится».

Ирина прервала наконец свое брезгливое молчание:

– Так что же, ты по-прежнему настаиваешь, чтобы я вышла за тебя замуж?

– Да, – кратко ответил Роман, пристально вглядываясь в ее глаза.

– Дай-ка мне, Рома, номерок от гардероба, и я тебе отвечу.

Роман с готовностью извлек из внешнего нагрудного кармана пиджака металлический квадратик и протянул его Ирине:

– Вот.

Девушка зажала в кулачке номерок, собралась с духом и выплеснула в лицо Роману:

– Меня тошнит от тебя. Ты устроил здесь представление для бедной девушки, желая поразить ее в самое сердце количеством имеющихся у тебя денег, которое прямо пропорционально хамству, заложенному в тебя, видимо, еще при рождении.

– Но чем же я тебе нахамил? – растерянно спросил Роман.

– А ты знаешь, я не права, – неожиданно спокойно ответила Ирина. – Демонстрация такого расточительства перед «любимым» человеком, экономящем на завтраках ради каждой новой шмотки, хамство, конечно. Но дело не в этом. Ты мне противен еще и потому, что под хорошими манерами и элегантной одеждой скрываешь полнейшее отсутствие воспитания и вкуса. Только невоспитанный и безвкусный человек может платить за то, что есть не собирается. Неужели ты не знаешь другого способа для самоутверждения? Ты презираешь тех, кто бедней тебя только потому, что они бедней тебя. Я рада, что сегодня ты показал себя в полном блеске! Черная икра ложками – и девушки валятся прямо в постель. Да ты… Да ты!

Ирина задохнулась от негодования, не зная, как ей побольнее ударить по этому ставшему символом всего отвратительного лицу, но так и не смогла найти подходящих слов и выпалила, окончательно потеряв способность соображать:

– Ты же просто негодяй!

После этих слов она вскочила и рванулась к выходу из зала, но не успела пройти и полшага. Крепкая, словно стальная, ладонь Романа остановила ее, обхватив за руку повыше локтя. Ирина механически подумала:

«Синяк будет».

И вдруг она испугалась.

«Сейчас он меня ударит…»

Но Роман, не разжимая железной хватки пальцев, грустно и как-то растерянно спроста:

– За что же ты меня так?..

Его глаза предательски заблестели, пальцы разжались, и он тихо сказал:

– Жаль.

Повернувшись к столу, он налил себе полный фужер рома и выпил его одним глотком.

Уже в дверях, оглянувшись в зал, Ирина увидела одинокую поникшую фигуру Романа, с безнадежным выражением лица смотревшего ей вслед. От его нагловатой самоуверенности не осталось и следа. Девушка почувствовала неприятный укол совести.

«Не погорячилась ли я? – тревожно подумала она, но тут же возмутилась: – Господи, где взять ума? Какая же я дура! Нашла из-за чего переживать».

Она старалась спрятать свою жалость подальше, но ничего не получалось. Мысли упрямо возвращались к тому, провожающему ее безнадежным взглядом Роману.

«Какая теперь разница? – грустно подумала Ирина, утомясь, наконец, сражаться с собственной совестью. – Сейчас уже поздно выяснять истину. Вряд ли я увижу его еще».

Уже входя в подъезд своего дома и окончательно рассердившись на назойливо прорывающиеся мысли о неприятном ужине, Ирина гневно воскликнула:

– Вот распереживалась! Да хоть бы этого чертова Романа и вовсе не стало, мне-то какое до этого дело?

* * *

И Романа действительно «не стало». Казалось, он исчез одновременно с ее гневным восклицанием, как исчезает тень, когда в студии включаются разом все осветительные приборы. На следующий день фонарь на остановке, который так любил подпирать плечом Роман, был непривычно одинок. Одинок фонарь был и на другой день, и на третий…

Глава 21

Молодой организм Андрея брал свое. Парень стремительно шел на поправку. За то время, что Арсеньев пролежал в беспамятстве, его сломанные кости и ребра почти срослись, своим же аппетитом он поражал не только санитарку, разносившую пищу лежачим больным, но и весь медперсонал.

Медсестрички старались принести своему любимцу что-нибудь вкусненькое, и он тут же с благодарностью уничтожал дары под их довольными взглядами. Все симпатизировали Арсеньеву: и врачи, и больные. Андрей много и охотно рассказывал о том, как воевал, о мертвых и оставшихся в живых друзьях, но даже вскользь не касался ни своей семьи, ни матери.

И хоть в голове его в последнее время была необычная легкость и настроение казалось оптимистичным, в снах по-прежнему бушевал ужас войны, и лишь милое лицо прекрасной незнакомки с огромными черными глазами порой вторгалось в эти кровавые сны, мягкой своей улыбкой заставляя отступать на задний план грохочущий кошмар боя.

* * *

Ирина спешила на работу. Вчера был день, который, запомнился ей на всю жизнь, – девушка получила первую в своей жизни зарплату. Эти трудовые деньги (хоть их и не так уж много: сумма составляла всего две стипендии) пришлись очень и очень кстати.

Ирина, чтобы сократить путь, шла проходными дворами, направляясь в окружной военный госпиталь, куда устроилась работать ночной медицинской сестрой кардиологического отделения. Ирина и раньше жила, мучимая постоянным дефицитом времени, а теперь, когда ей через каждые два дня приходилось заступать на ночное дежурство, да к тому же еще напряженные занятия в училище (на носу госэкзамены), девушка вынуждена была отказывать себе в самом необходимом. Чтение книг, занятия стрельбой, бассейн сразу же отошли на задний план, да какой там «на задний план», стали просто недосягаемыми.

* * *

Когда Ирина узнала, что госпиталю требуются ночные медицинские сестры, она не колебалась ни минуты.

– Работа рядом и по ночам! – с восторгом сообщила она матери.

– Потянешь ли, доча? – разволновалась мать. – Ты и так вон как уже исхудала. Глаза одни на лице остались. Если тебе что-то хочется купить… Я понимаю, скоро выпускной, да и весна, лето на носу…… Ох, я, например, могла бы отказаться от поездки в санаторий. Да и отца можно поприжать с его престарелым альпинизмом. Денег из машины (отец еще не отказался от мечты приобрести автомобиль) он, конечно, не даст, но…

Ирина растроганно посмотрела на маму:

– Ну что ты, родная моя!

Она чмокнула мать в щеку, лишь сейчас с ужасом заметив, как постарело ее «самое близкое, самое дорогое, самое светлое и самое бескорыстное создание на свете».

«Эти морщинки скорби на лице матери, почему раньше я их не замечала?» – с болью в сердце подумала Ирина, но вслух сказала:

– Вот еще придумала! Причем здесь деньги? И потом, я же крепкая дивчина. Не боись, мамуля! Это необходимо для моей будущей карьеры, – бойко солгала она. – Ты же знаешь, что деньги меня интересуют в последнюю очередь.

Деньги-то да, а вот те мелочи, так необходимые любой, а особенно молодой женщине, мелочи, обладателем которых можно было стать, лишь «отвалив» немалую сумму, не могли не интересовать девушку.

«Все необходимое родители мне дали, – рассудительно подумала она. – На „роскошь“ буду зарабатывать сама».

Войдя в кабинет заведующего, отделением, девушка заявила со всей решимостью, на которую только оказалась способна:

– Я буду работать у вас ночной медсестрой!

Ирине никогда до этого не приходилось предлагать себя в качестве рабочей силы, и она, естественно, волновалась, хотя догадаться об этом, глядя на нее со стороны, было трудно. Внешне состояние девушки проявилось в несколько агрессивном и чуть вызывающем тоне, которым были произнесены ее слова.

Евгений Николаевич, – заведующий отделением, пожилой полковник медицинской службы, человек добрый и проницательный, внимательно посмотрел на девушку, и уловив, несмотря на все старание Ирины, ее волнение, с добродушной улыбкой сказал:

– Ну раз вы уже и за себя, и за меня решили, остается только согласиться. Я в общем-то не против, только вот…

Ирина взволнованно замерла. Начальник отделения окинул критическим взглядом хрупкую фигурку девушки:

– … только вот как же вы после ночного дежурства пойдете на занятия? Хватит ли здоровья? И не отразится ли работа на успеваемости? Советую хорошо подумать.

Ирина облегченно вздохнула.

– Евгений Николаевич, – умоляюще глядя на начальника, сказала она, – мне ведь осталось учиться всего несколько месяцев. Вы не смотрите, что я такая хлипкая. Это только с виду. На самом деле я очень выносливая.

Начальник отделения рассмеялся:

– Да нет тебе нужды себя расхваливать. Я и не собирался отказывать.

– Вот спасибо! – искренне обрадовалась Ирина, понимая, что ей дается большое одолжение. Диплома-то пока нет, да и практика невелика.

Евгений Николаевич ласково улыбнулся Ирине и закончил аудиенцию:

– Пиши заявление и с завтрашнего дня приступай к работе.

Ирина не осознавала того, что желание работать за несколько месяцев до окончания училища было странно и своей внезапностью, и интенсивностью, даже какой-то одержимостью. Что заставило ее устроиться именно в военный госпиталь? Да еще именно в это отделение и именно в этот, не совсем подходящий период ее жизни? Хронический недостаток наличности начал перерастать в трагическое отсутствие многих вещей, без которых она чувствовала себя падчерицей судьбы? Кроме этой веской причины других причин Ирина не находила, а то, что сам рок любым способом заставлял ее находиться возможно ближе к синеглазому пилоту, пациенту их отделения, она поймет значительно позже.

* * *

Придя на работу намного раньше положенного времени, Ирина (сама не зная зачем) первым делом забежала в палату Андрея Арсеньева. Он спокойно и крепко спал. Ласковая, безмятежная улыбка блуждала на его красивом мужественном лице.

«Интересно, каков он? Чем увлекается, что любит? У него доброе лицо, – с нежностью подумала она и тут же себя одернула: – Это не мой пациент. Какое мне до него дело. Лучше пойду приму смену, пораньше освобожу Антонину Павловну».

И она торопливо покинула палату.

Антонина Павловна обрадовалась Ирине.

– А, подмога подоспела! – озорно воскликнула она. – Что, деточка, не сидится дома? Или ты, как Любочка, присмотрела себе зазнобу? И не удивительно, у нас выбор велик.

– Ну что вы, Антонина Павловна! – с укором ответила Ирина. – Больше мне делать нечего. У меня вон госэкзамены не сегодня – завтра, а дома то телевизор, то магнитофон соседский. Буду здесь овладевать знаниями, – кивнула она на сумку с учебниками.

– Да, через несколько часов начальство разойдется по домам, чем не условия для занятий? Кстати, вечерний обход уже состоялся, может, отпустишь меня?

– Конечно, идите.

– Вот спасибо, – обрадовалась Антонина Павловна, тут же расстегивая халат. – У меня полный порядок. Только Муратова в барокамеру осталось отвезти. Устроишь?

– Запросто, – усмехнулась Ирина. – Прогуляюсь по госпиталю в сопровождении сына востока.

– Зачем, солдатика какого-нибудь попросишь. Для тебя они с радостью сделают все что угодно, – рассмеялась Антонина Павловна, поспешно собирая сумку.

– Все будет как надо.

– Ну, тогда я понеслась домой. Стирку отгрохаю. Выходной день останется свободным. Вот красота! Спасибо тебе, радость ты моя!

Антонина Павловна поцеловала Ирину в щеку и, схватив сумку, направилась к двери. Опасливо выглянув в коридор, чтобы ненароком не столкнуться с начальством, она убедилась, что путь свободен и, повернувшись к Ирине, почему-то шепотом произнесла:

– Ну, счастливо тебе отработать. Да, там еще кое-какие уколы остались, ну в общем по журналу посмотришь, – и стремительно выбежала из комнаты.

Ирина надела белый халат, на секунду задержалась у зеркала, состроила рожицу и побежала в палату Муратова.

Рядовой Муратов, парень девятнадцати лет, в результате трагического случая на учениях остался без ног. В барокамеру, находящуюся в отдельном одноэтажном здании лаборатории, которое располагалось на задворках госпиталя, Ирина везла Муратова в инвалидной коляске. Вообще-то этим обычно занимались санитарки или ходячие больные, но погода была прекрасная и девушке захотелось прогуляться.

В ожидании Муратова она присела на скамейку в парке. Мысли о Романе, так и не появившемся после сцены в ресторане, мучили Ирину. Она постоянно думала о том вечере и ничего не могла с собой сделать. Желание увидеть этого нахала порой было непреодолимым.

– Неужели я с дуру втрескалась в него? – с раздражением думала Ирина. – А если и так, что в этом плохого? Ой, ну почему я не выяснила, где он живет? Столько времени общаться с человеком и не поинтересоваться… О, теперь сожалеешь, дурочка. Да, сожалею! Сожалею!

Увлекшись, она не заметила, что последние слова уже не только думает, но и громко произносит вслух, притягивая к себе внимание синеглазого брюнета, чей сон она недавно «контролировала» с таким любопытством.

* * *

Андрей чувствовал себя все лучше и лучше. В физическом отношении его организм почти достиг той формы, которая была до страшного дня катастрофы. Все больше времени он стал проводить в парке госпиталя, прогуливаясь по аллеям и с новым, неведомым ранее ощущением вдыхая головокружительный весенний воздух.

Стояла чудесная погода. Теплая, неистовая южная весна пробуждала своими ароматами восторженные и пьянящие душу эмоции. Прекрасный майский вечер манил на прогулку. Проснувшись, Андрей тут же воспользовался этим приглашением и теперь радовался жизни так, как это может делать только человек, побывавший на краю смерти и заглянувший в жуткое бесконечное «ничто». Вдруг он заметил одиноко сидящую на скамейке девушку, громко разговаривающую неизвестно с кем.

– Да, сожалею! Сожалею! – возмущенно кричала она.

– О чем это можно сожалеть столь громко? – с иронией поинтересовался Арсеньев.

Ирина подняла голову и увидела стоящего рядом с ней улыбающегося Андрея. Они встретились взглядами, и девушка почувствовала, что краснеет от смущения. Осознав это и потому смутившись еще больше, она вскочила и почти грубо ответила:

– А подслушивать нехорошо!

– Вот те на! – лицо Андрея, все еще сохраняя улыбку, начало принимать озадаченное выражение. – Я и не думал подслушивать. Просто проходил мимо и услышал ваши слова. Их трудно было не услышать. Мне показалось, что у вас неприятности, вот я и решился повысить настроение такой славной девушке…

– Когда вам придет охота пообщаться с самим собой вслух, я тоже постараюсь быть поближе, чтобы поддержать этот содержательный разговор, – вспомнила о своих язвительных способностях уже оправившаяся от замешательства Ирина.

– Я не буду против.

– Вот и отлично.

Она повернулась, собираясь уходить, но Андрей, осторожно коснувшись ее руки, неожиданно попросил:

– Останьтесь, хоть ненадолго. Я давно хотел с вами поговорить.

Сердце Ирины лихорадочно застучало.

«Господи! Мы же не знакомы, о чем он собирается со мной разговаривать?» – изумленно подумала она, не решаясь признаться себе в том, что рада его словам и совсем не хочет уходить.

Она постаралась придать своему голосу побольше равнодушного кокетства и сказала:

– Ну что ж, будем считать, что, развлекая вас, я выполняю служебные обязанности по уходу за больным. Хотя такая вольная трактовка моей должностной инструкции наверняка будет стоить мне нахлобучки, – добавила она вспомнив о Муратове.

Андрей улыбнулся.

– Удовольствие от общения с такой красивой медсестричкой стоит того, чтобы побыть ее пациентом. Что же касается нахлобучки, то поскольку вызову ее я, мне и заботиться, чтобы этого не произошло.

– Вы уволите с работы моего начальника? – усмехнулась Ирина.

Андрей рассмеялся.

– Не угадали. Я скажу ему правду.

– ???

Левая бровь Ирины вопросительно поползла вверх.

– Охотно объясню, – ответил на немой вопрос Андрей. – Мне придется признаться, что за время пребывания в этом госпитале ваше лицо было самым эффективным лечением моего недуга, а мысленное созерцание ваших восхитительных глаз оказалось самой приятной и самой животворной из всех назначенных процедур.

Андрей сообщил это с таким серьезным видом, что Ирина покраснела вновь.

– Я не лгу и не придумываю, – поспешил он убедить девушку. – Если бы я решился рассказать обо всем, что связано с вами, – вы все равно не поверили б.

– Мне кажется, – лукаво улыбнулась Ирина, – вы все же злоупотребляете «положением» больного и морочите мне голову. Почти догадываюсь о преследуемых целях.

– Даже если и так, – улыбаясь, сказал Андрей, – это лишь подтверждение правильности моих слов и наглядная иллюстрация того, что лечение прошло успешно и больной опять превратился в мужчину.

Ирина усмехнулась и, чтобы перевести разговор в другое русло, сказала:

– А ведь мы с вами так и не познакомились. Мне-то, положим, известно, как вас зовут, а вот вы моего имени точно не знаете.

– Вашего имени я не могу не знать!

– ???

– Придя в себя, я тут же спросил, как вас зовут, потому что первым человеком, кого я увидел здесь, были вы, ваши глаза, ваше прекрасное лицо.

Ирина хотела сказать, что это уж слишком неправдоподобно, так как возле очнувшегося Арсеньева столпилось столько народа, что вряд ли он мог отличить одно лицо от другого, но в это время с порога лаборатории раздался громкий и недовольный голос старшей медсестры:

– Ирина, ты Муратова своего думаешь забирать или он у нас ночевать останется с кроликами и крысами?

– Ой! Совсем забыла, – всплеснула руками Ирина и побежала в лабораторию.

– Почему с кроликами и крысами? – весело бросил ей вдогонку вопрос Андрей.

– Потому что эта добрая женщина их там разводит для опытов, – крикнула Ирина, на бегу показывая рукой на старшую медсестру лаборатории.

– Но она прибедняется, там не только крысы. У них еще есть и павлины.

Старшая медсестра погрозила девушке пальцем и скрылась за дверьми лаборатории. Через секунду она показалась снова, толкая впереди себя коляску с обиженным заждавшимся Муратовым.

* * *

Несколько дней Ирина жила под впечатлением разговора с Андреем. Мучительно ломая голову вопросом: где она могла его видеть, девушка удивлялась непонятным ощущениям, охватившим ее. Эти ощущения были настолько сильны, что Ирина на некоторое время даже забыла про Романа. Она боялась и не хотела признаться себе в том, что ее непреодолимо влекло к Андрею, влекло не так как к Роману, совсем по-другому, как влечет любопытство на край пропасти заглянуть в жуткую ее бесконечность.