Текст книги "Восход Черной луны"

Автор книги: Людмила Милевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Глава 11

Андрей воевал в Афгане уже почти год. Приказ забросил сюда его, выпускника военного авиационного училища, почти сразу после государственных экзаменов. Выбрав судьбу профессионального военного, Андрей всерьез и вообразить не мог, что ему придется воевать. Рожденный в мирной стране и видевший войну только в кино, он представлял себе службу в Армии, как обычную работу.

В первый раз, когда он в качестве штурмана-стрелка вылетел со взводом десанта, Андрей испытал что-то близкое к шоку, увидев обезображенные снарядами тела и лица молодых парней, своих соотечественников, своих друзей.

С этого дня война приобрела для него конкретный характер. Андрей уже не задумывался о том, за что он воюет и почему. Он знал: там, под прицелом его пушек и снарядов, фанатичный и беспощадный враг, который уже убил и продолжает убивать его друзей и товарищей, который хочет убить его, и он расстреливал, сжигал всем имевшимся в его распоряжении оружием любую цель, которая угрожала им.

Штатное расписание предусматривало в их боевом вертолете наличие пилота и штурмана-стрелка, способного при необходимости взять пилотирование машиной на себя, а в стандартной ситуации управляющего огнем автоматической пушки и счетверенных пулеметов.

Иногда командир поручал ему и общее управление огнем, и тогда, повинуясь нажатию пальцев Андрея, сто тридцать две воющие реактивные смерти вырывались из-под брюха их машины, сжигая все живое на площади в несколько квадратных километров.

К счастью, война не оказалась непрерывным боем. В перерывах между заданиями люди отдыхали, кто как может, и даже выпивали в меру того, сколько спиртного удавалось достать. Очень скоро Андрей убедился, проверив это на себе, что солдат, а он всех их от генерала до рядового считал солдатами, совсем не склонен к размышлениям и философствованию. Вырвавшись из круговерти боя и почувствовав себя в безопасности, человек просто отдыхал, чаще всего ни о чем не думая или в крайнем случае вспоминая родных и близких ему людей.

Пилоты любили в свободное время попеть, аккомпанируя себе на гитаре, и немудреные слова их песен чаще всего рассказывали об этой войне, особенно легко запоминаясь потому, что она, война, была здесь, рядом, в нескольких минутах полета.

Ночь сгущалась над Джелалабадом, и чей-то низкий мужской голос под сопровождение в ритме рока долетал до Андрея:

Снова сон – и опять обстрелян наш кабульский аэропорт,

Снова сон – и «вертушки» телом прикрывают гражданский «борт»…

Андрей словно воочию увидел, как боевые вертолеты, зависшие у взлетной полосы, тоненькими своими бортами, словно живой плотью, прикрывают от визжащих осколков взлетающий ТУ со знакомой до боли надписью «Аэрофлот».

«Сны, сны… – подумал Андрей, – каждую ночь одно и то же: грохот винтов, гул турбин, дымный след реактивных снарядов, ад перепаханной ими земли и смерть, тянущаяся к нам снизу… Реальность, ставшая сном, и сны, так похожие на реальность…»

– Товарищ лейтенант! – прервал его невеселые мысли незаметно подошедший молодой солдат. – капитан Иванов приказал передать: на рассвете вылет, пойдете к ущелью Кунар. Там наши на перевале завязли в снегу. Их вторые сутки расстреливают из минометов. Механики уже готовят машину и оружие.

– Спасибо. Утром попробуем помочь ребятам на перевале.

* * *

В эту ночь, несмотря на предстоящий бой – в конце концов дело привычное – Андрей крепко спал и ничего ему не приснилось.

Утро перед боем было ясным и солнечным. Андрей проснулся за час до вылета и не спеша занялся собой. Он тщательно побрился, принял душ, по привычке разглядывая фирменные надписи на сантехнических приборах. Та, которая выступала на никеле смесителя, гласила: «Торсон и компания. Сан-Франциско».

Старожилы утверждали, что военный городок, где стояла их часть, был построен американцами. Офицеры добром вспоминали заокеанских строителей, пользуясь благами цивилизации, завезенными ими в эту страну. Особенно нежное отношение было у них к кондиционерам, спасавшим счастливчиков (которым они достались), от расплавления мозгов в невероятной жаре афганского лета.

Перед боевыми вылетами Андрей всегда особенно тщательно занимался личным туалетом и одеждой, сделав для себя обязательным правило своих предков-воинов – идти в бой чисто вымытым и в свежем белье. А военных предков у Арсеньева было аж семь поколений. И все Андреи Андреевичи. Традиция.

Война очень быстро убеждает человека в бренности и даже ничтожности его жизни. Когда на твоих глазах пули, осколки, снаряды и мины рвут и уродуют тела твоих товарищей, калеча, а зачастую и лишая их жизни, начинаешь ясно осознавать, что когда-то и тебя может покинуть везение: кусочек зазубренного металла вопьется в грудь и ты, запаянный в цинковую упаковку, займешь свое место в траурном самолете.

В Афганистане,

В «черном тюльпане»,

С водкой в стакане мы молча плывем над землей.

Скорбная птица,

Через границу,

К русским зарницам несет наших братьев домой…

Андрей пропел про себя куплет известной розенбаумановской песни и выругался:

– Черт! Надо же, чтоб перед вылетом вспомнились именно эти строки?!

Он последний раз провел расческой по мокрым волосам и вышел из комнаты.

* * *

Свежее ранее утро разрывал пронзительно-жалобный свист запускаемых где-то недалеко турбин, Андрей торопливо пошлепал рукой по карманам, не забыл ли что-нибудь, и нерешительно повернулся к двери.

– Нож… Вот черт! Забыл… – огорченно подумал он.

На войне все люди становятся в той или иной мере суеверными, но пилоты, танкисты и прочий народ, чья жизнь зачастую зависит от неразрывно связанных с ними машин, отличаются особой верой в то, что порой самые незначительные бытовые мелочи, если и не влияют напрямую на их судьбу, то уж предсказывают те или иные ее повороты.

– Возвращаться – дурная примета, – пропел он, но, трезво взвесив, какая из двух дурных примет хуже, решил:

– Нож – вещь материальная. Его булатный клинок гвозди рубит, не поцарапавшись, а возвращение… Сделаем вид, что и не уходил вообще. Так, прогуляться вышел, воздухом подышать. Глядишь, и удастся обмануть судьбу.

И Арсеньев вернулся. Вряд ли что-нибудь другое заставило бы Андрея поступить так перед боевым вылетом, но забытый им нож казался серьезной причиной.

Этот короткий купленный в Кабуле кинжал, зачаровывал матовым свечением своего старинной формы лезвия. Андрей мог часами рассматривать странную надпись на непонятном ему, а возможно уже и никому, языке, завораживающую его какой-то колдовской, магической затейливостью, удивительной стремительностью росчерка, словно вплавленного в сверхпрочную сталь оружия.

Вот уже несколько месяцев подряд Андрей брал с собой кабульский нож (так он окрестил кинжал) на каждое боевое задание и в конце концов сам убедил себя в том, что это старинное оружие служит ему счастливым талисманом.

Вернувшись, он быстро отыскал нож и, расстегнув комбинезон, приладил его к поясу, забыв даже в спешке полюбоваться тусклым свечением старинной стали.

Глава 12

На следующий день Ирина проснулась как всегда рано и с удовольствием вспомнила о том, что сегодня идти в училище нет никакой необходимости. Занятия отменили в связи с проведением субботника, главной целью которого, по мнению девушки, было не только приведение в порядок помещений и территории их учебного заведения, а также воспитание в его учащихся чувства трудового коллективизма.

Это самое чувство у Ирины, видимо, было недостаточно развито, потому что она совершенно несознательно решила:

– Абсолютно ничего не произойдет, если сегодня я не приму участия во всеобщем вдохновенном труде.

Она не спеша позавтракала, стараясь не разбудить еще спящих родителей, привела себя в порядок и выскользнула из дома.

На предстоящий день у нее были грандиозные планы: посетить библиотеку, где ее ждали заказанные еще неделю назад книги, и побывать в стрелковом клубе.

Как и многие молодые люди, Ирина пробовала заниматься разными видами спорта. Первоначально она увлеклась плаванием, но скоро выяснила, что ее физические данные, мягко говоря, не совсем соответствуют этому виду спортивной деятельности.

Ее подруги, с которыми она начинала тренировки, быстро достигли неплохих результатов и даже участвовали в крупных соревнованиях, Ирина же добилась лишь того, что ее можно было использовать как наглядное пособие для начинающих. Впрочем, не только для начинающих. Она демонстрировала довольно-таки отточенную технику плавания, за что тренер и продолжал долгое время держать ее в команде, частенько выговаривая ее более мощным подругам:

– Посмотрите, как Ирка плывет! Плыви, Ирка, плыви.

И она плыла, Ох, как плыла! Красиво плыла… но медленно. Тренер часто заставлял ее демонстрировать технику, которой он добивался от своих перворазрядниц и даже КМС, восхищенно приговаривая:

– Вот красота! А?! Шедевр! Если бы еще и с места двигалась, цены бы ей не было! А если бы к вашей силе, да ее технику, у меня в команде одни чемпионки были бы!

Ирина в общем-то не завидовала своим более удачливым подругам. Ей совсем не хотелось стать как они: не хрупким созданием женского пола, а скорее подобием борца в юбке.

Ирину вполне удовлетворяли и ее неширокие плечи, и узкая грудная клетка, но спорт есть спорт и постоянно приходить к финишу последней – удовольствия не доставляло.

Отчаявшись добиться более значительных результатов, чем дефиляция туда-сюда лишь в водах своего бассейна, Ирина забросила занятия плаванием, оставившие, правда, ей на долгие годы возможность чувствовать себя в воде, как рыба. Но этой привилегией девушка в основном пользовалась на пляже, заманивая в воду менее сведущих пловцов мужского пола и посрамляя их своим превосходством.

Распрощавшись с плаванием еще в девятом классе, Ирина увлеклась стрельбой из пистолета. Особенно нравилась ей скоростная стрельба по силуэтам, в которой она показывала результаты на уровне мастера спорта.

Спортивный пистолет в ее изящной ручке творил чудеса, хотя пришло это далеко не сразу. Девушка хорошо помнила свой первый день в тире, когда пули ее оружия вместо того, чтобы достичь цели, взбивали фонтанчики пыли всего в пяти, шести метрах от нее. Тренер тогда с сомнением покачал головой, глядя на тонкие руки девушки, но ничего не сказал и от занятий ее не отстранил. И, как выяснилось позже, не ошибся. Очень скоро Ирина качала показывать прекрасные результаты.

С поступлением в медучилище времени на занятия спортом почти не осталось. Ирина понемногу забросила тренировки и, все еще числясь членом стрелкового клуба, приходила пострелять лишь по выходным.

Часы, проведенные в тире, полностью снимали усталость и напряжение, накопившиеся за неделю. Спокойная сосредоточенность этого занятия, полное отключение от внешнего мира, какая-то особая обстановка основательности и неторопливости, свойственная стрелковым тренировкам, вселяли в душу девушки ощущение мира и покоя. Этого заряда уравновешенности хватало ей на целую неделю.

* * *

Выйдя на улицу, девушка принялась энергично осуществлять намеченную программу. Она забрала в библиотеке книги, отложенные по ее заявке, посидела пару часов в читальном зале и отправилась в стрелковый клуб.

Миновав площадь Ленина, Ирина почти бегом по круто спускающейся в балку дороге добралась до тира. В клубе, где ее знали уже несколько лет, встречали Ирину всегда приветливо. Тренеры и стрелки с радостью оказывали очаровательной девушке различные услуги, но обычное отношение к красивой представительнице женского пола окрашивалось изрядной долей профессионального уважения к одной из немногих в городе женщин, виртуозно владеющих стрелковым оружием.

Ирина получила в оружейной полированный ящик со своим пистолетом и две сотни патронов. Тренер, зная, как редко она приходит, и с уважением относясь к ее таланту, боеприпасы обычно выдавал не скупясь.

Девушка прошла на огневой рубеж и в ожидании своей очереди пристроилась рядом со стрелком, отрабатывающим упражнение, «всухую», без патронов щелкая пистолетом.

Вынув из ящика оружие, Ирина занялась тем же. Она с удовольствием вновь ощутила полированную рукоятку, заботливо подогнанную тренером под ее руку.

Обычно стрелки сами вытачивали рукоятки своих пистолетов и револьверов, добиваясь того, чтобы каждый бугорок ладони удобно располагался на их деревянной поверхности. Как женщина Ирина была исключением. Никто и не предполагал, что эта юная особа самолично начнет изготавливать и подгонять пистолет под свою изящную ладошку, и этим конечно же, занялся тренер. Он потратил несколько недель для того, чтобы в конце концов девушка почувствовала, что оружие ложится в руку так, как будто изначально было изготовлено именно по рельефу ее ладони.

Парень на огневом рубеже дожигал последние патроны. Его револьвер нестерпимо грохотал в гулкой тесноте тира, выбрасывая рыжее пламя из ствола и из-под барабана. Когда он закончил, подошла очередь Ирины. Она заняла свое место, настроила автомат поворота силуэтов на самое минимальное время, изготовилась, и первая четырехсекундная серия грохотом разорвала воцарившуюся было тишину.

– Вот это да! – восхищенно воскликнул парень.

* * *

После тренировки умиротворенная Ирина отправилась домой, решив, что к гадалке поедет вечером. Визит этот уже не вызывал у нее той настороженности и внутреннего трепета, которые она испытала накануне.

Дома она пыталась заниматься различными делами, но все валилось из рук, а мысли крутились лишь только вокруг предсказания гадалки:

«Надо же такое придумать – выйдешь замуж через три месяца! Да в это время я только и буду думать о том, как поуспешнее окончить последний курс училища. Самое время для замужества».

Ирина на секунду задумалась о том, что до конца курса осталось совсем немного и что успеваемость позволяет рассчитывать на красный диплом, но мысли вновь вернулись к предсказанному гадалкой браку:

«В это же просто невозможно поверить. Разве такое может быть, чтобы я за три месяца до свадьбы ничего не знала о своем суженом и даже о существовании его не подозревала?»

Думая так, девушка напрочь отмела кандидатуры всех известных ей индивидуумов мужского пола, как явно ее недостойные.

Вдруг вспомнилось красивое лицо элегантного Романа, но она упрямо замотала головой, представив себе этого самоуверенного задаваку в качестве своего мужа.

«Ну что ж, – злорадно подумала Ирина, – три месяца срок небольшой, можно даже будет съездить к „прорицательнице“ и сказать ей все, что я думаю о ее искусстве».

Девушка наскоро перекусила и прилегла на любимый диван с одной из принесенных книг. Биография доктора Фрейда в изложении Стефана Цвейга, за которой она давно уже охотилась, сегодня почему-то навевала скуку. Ирина отложила книгу и прикрыла глаза. Нахально улыбающееся лицо Романа тут же возникло перед ее мысленным взором.

– Вот же наваждение! – возмутилась девушка. – Надо же настолько примелькаться своими каждодневными бдениями на моей остановке, чтобы я уже и глаза закрыть не могла, не рискуя увидеть наглую его физиономию?! Ладно, к гадалке все равно надо идти, раз обещала. Раньше выйду, раньше вернусь, – воскликнула она и соскочила с дивана.

Погода, как будто извиняясь за вчерашний небесный водопад и искупая перед горожанами вину, подарила им великолепный вечер. В воздухе словно запахло весной (и это в середине-то зимы, когда народ вовсю тащит на себе предновогодние елки), и легкий теплый ветерок ласково теребил волосы девушек, рискованно расставшихся с головными уборами.

Очарование юных горожанок, воспользовавшихся капризом южной зимы и одевшихся совсем по-весеннему, было столь велико, что даже немолодые уже мужчины с удовольствием поглядывали на их милые лица и стройные фигурки, очертания которых легко угадывались под легкими распахнутыми плащиками.

Ирина поддалась всеобщей иллюзии весны и, одевшись в соответствии с погодой, выйдя на улицу, испытала какое-то необыкновенное вдохновение, которое истолковала как предчувствие хорошего.

Глава 13

Когда Андрей подошел к своему вертолету, машина уже вращала на холостом ходу лопасти винтов. Командир, укоризненно взглянул на опоздавшего второго пилота, но ничего не сказал. Лишь перед самым взлетом в шлемофоне Андрея пробасил его голос:

– С тобой все в порядке, Андрюша? Не заболел ли?

– В порядке, командир.

– Ладно, взлетаем, – закончил разговор капитан Иванов.

Капитана Иванова звали Егором Ильичом, но Андрей никогда не обращался к нему по имени отчеству. Когда все шло нормально, он звал его просто – командир, а если уж обстановка требовала предельной концентрации или машине угрожала реальная опасность, то командир превращался в просто Егора.

Капитан легко поднял с бетона взлетной площадки увешанную оружием, покрытую пятнами камуфляжа машину и направил ее к ущелью Кунар.

Прошло минут двадцать, как они покинули базу. За стеклами бесконечной вереницей тянулись отроги гор, медленно перемещались уходящие вдаль вершины. Вертолет влетел в узкое, скалистое ущелье, проложенное притоком реки Кунар, и грохот его винтов, многократно отраженный скалистыми стенами, покатился по поверхности бурного потока.

По столь длительному молчанию Егора Андрей догадался, что тот всерьез обиделся на него за опоздание.

«Свинство, конечно, с моей стороны, – подумал – он. – Командиру пришлось одному принимать у механиков и машину, и оружие, а я, как барин, пришел – и поехали».

– Командир, – решился прервать молчание Андрей, – сегодня десанта нам не дали?

– Какой десант, Андрюша, – отозвался Иванов голосом, по которому легко можно было понять, что обиды его уже начинают таять, – высота же больше четырех с половиной тысяч. Мы и себя-то там едва потянем, не то что десант… Придется бедным мальчикам выкручиваться самостоятельно.

Андрей напряженно вглядывался в плывущую под ними землю, внутренне радуясь, что перестали мелькать заиндевевшие камни и уже не проносятся в опасной близости заснеженные, обледеневшие склоны гор.

Он потянулся до хруста в онемевших от напряжения суставах и, сверившись с планшетом, прикинул расстояние до Джелалабада. Сейчас, когда машина вылетела из ущелий перед перевалом Кунар, чувство опасности, которая там, в горах, исходила, казалось, отовсюду – с каждого склона, из-за каждого утеса, – стало ослабевать, перерождаясь – в давящую усталость.

– Как там у тебя, Андрюша? – зазвучал в наушниках шлемофона голос Егора.

– Нормально, командир. Идем домой?

Мастерство капитана Егора Иванова, командира штурмового вертолета МИ-24, вызывало восхищение у него, молодого лейтенанта, штурмана-оператора этой грозной боевой машины. Андрей, да и не он один, недоумевал, как Егору удавалось проделывать с их «вертушкой» все те невероятные трюки, благодаря которым они не раз уже возвращались на базу из такой огненной круговерти, по сравнению с которой современникам Данте ад показался бы младшей группой детского сада.

Вот и сегодня их машина плясала в тесноте ущелий удивительную и страшную пляску, скупо, в восемь залпов посылая воющую реактивную смерть во все то, что могло угрожать им и тем русским ребятам внизу, барахтающимся в снегу у своих бэтээров среди разрывов неведомо откуда летящих ракет.

Вертолет тряхнуло. Андрей взглянул вниз и заорал:

– Вправо, Егор, вправо и в разворот!

Но командир, уже наклонив машину, взял управление огня на себя и очередью из крупнокалиберного пулемета поразил вражескую зенитную установку, безжалостно русских ребят смерть.

Ни Егор, ни Андрей не заметили дымный след «стингера», мгновенно взорвавшегося в правом двигателе. Турбина дико загрохотала. Остальное произошло мгновенно, но Арсеньеву показалось нереальной вечностью.

– Сумеет ли Егор посадить машину на одном двигателе? – отрешенно подумал он, спокойно наблюдая за приближающейся землей.

Сухая, потрескавшаяся, она надвигалась с пугающей быстротой, превратившейся в бесконечность. Прыгать было поздно.

– Ну что ж, – как о ком-то другом, чужом, не имеющем к нему никакого отношения, мелькнуло в голове Андрея, – только что я сеял смерть и разрушение, а теперь, видно, пришла и моя очередь…

И в этот момент, за секунду до того, как штурмовик врезался в землю, ему захотелось жить, и желание это исступленное, неистовое захватило все его существо.

Перед его глазами вдруг возникло и кануло в небытие лицо прекрасной светловолосой незнакомки с огромными карими, почти черными глазами, а в ушах зазвенел пронзительный женский крик:

– Не-ет! Не-ет!

Мир распался на тысячу осколков и перестал существовать.