Текст книги "Восход Черной луны"

Автор книги: Людмила Милевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

Глава 4

Казалось бы ну что за событие в жизни человека больной зуб? Ан, нет. Ирина и сама еще не подозревала, сколько этот противный уже вырванный зуб доставит ей неприятностей в будущем, какие последствия он ей учинит! Зуб-то почил в бозе, а кашу, которую он заварил, расхлебывать придется Ирине.

Уже сейчас очевидно, не заболи этот зуб и злое остроумие девушки не позволило бы увязаться за ней Роману.

И это еще не все происки зуба. Если взглянуть на дальнейшие события повнимательней, то может показаться, что Иринин зуб взял на себя смелость определять ее дальнейшую судьбу. Так ли это, точно определить невозможно, но одно яснее ясного: если умные люди говорят, что в этой жизни мелочей нет, значит, они правы. И удаленный зуб прекрасная тому иллюстрация.

Как сложилась бы ее судьба дальше, не заболи он именно в тот момент ее жизни, одному богу известно.

Но зуб заболел, отпор Роману Ирина вовремя не дала, и вообще, глупостей уже наделано столько, что назад пути нет. Капкан судьбы плотно захлопнут и остается только ждать, чем закончится вся эта зубная история.

* * *

Придя домой, девушка прилегла, радуясь, что не весь выходной пропал даром и надеясь добраться, наконец, до книги, от которой ее так некстати отвлек день рождения подруги, но едва голова коснулась подушки, как глаза тут же сами собой сомкнулись. Организм, измученный болью, страхом и вынужденным ночным бдением, жадно отдался сну.

Проспав до вечера и наскоро поужинав, Ирина забылась вновь. На протяжении всего дня и последовавшей затем ночи она видела сон, который прерываясь, возобновлялся тотчас, едва девушка смежала очи. Этот сон скорее и не сон был вовсе. Он был похож на колдовское наваждение, и вместе с тем он пугал ее и потрясал своей кажущейся реальностью и даже терзал и мучил, но проснувшись. Ирина, сколь ни ломала голову, вспомнить его содержание не могла и чувствовала себя как никогда прекрасно.

* * *

Утром следующего дня Ирина собиралась в училище с твердым намерением: бескровно разрешить конфликт со Светланой, подругой, потерявшей по ее вине драгоценное общество своего возлюбленного в столь торжественный момент своего рождения. Особой вины Ирина не чувствовала, но даже ее скромный опыт не позволял сомневаться, что наказание в этой нелепой ситуации понесет уж, конечно же, не Роман.

«В самом деле, – безрадостно размышляла Ирина, – казнить себя по доброй воле не захочет ни один нормальный человек, а винить парня – то же самое, что винить себя. Вот и выходит, что с точки зрения Светки, кроме меня кандидатур на осуждение нет».

К началу занятий Ирина чуть не опоздала, едва успев влететь в аудиторию и занять свое место до прихода преподавателя. Только она устроилась поудобнее, как ощутила странное давление, необычной тяжестью отозвавшееся в затылке. Обернувшись девушка встретилась с таким злобным, испепеляющим взглядом огромных серых глаз Светланы, что на секунду ей стало не по себе.

Ирина и раньше замечала за собой способность ощущать устремленные на нее сзади недоброжелательные взгляды, но с такой интенсивной ненавистью столкнулась впервые.

– Так, дырка в затылке уже обеспечена, – невесело пошутила она. – Вот не было печали… Нужно срочно объясниться, иначе Светка перейдет к более активным действиям. Во всяком случае пассивная атака таким многозначительным взглядом обещает много чего неприятного, – поежившись, подумала Ирина.

Во время первого же перерыва Ирина сама подошла к подруге.

– Честь имею! – беззаботно воскликнула она, стараясь приветливой улыбкой смягчить злобную суровость, явственно проступавшую на окаменевшем лице Светланы.

– Ты еще смеешь разговаривать со мной, – вздрогнула та, отворачивая лицо с увлажнившимися вдруг глазами.

За барьером ожесточения и неприязни Ирина уловила волну искреннего отчаяния, захлестнувшую бедную девушку. Осознав всю глубину ее страданий, Ирина простила подруге всю несправедливость заочно выдвинутого обвинения и быстро, чтобы та не имела возможности перебить, заговорила:

– Светик, миленькая, ну что ж ты, извиняюсь, так окрысилась? Видит бог: я ни в чем не виновата! Говорила же тебе: не могу прийти, зуб у меня помирает. Ты же: обижусь, обижусь! Кстати, благополучно скончался вчера ночью в стоматологической неотложке. Знала бы ты, как он меня измучил. А я, как преданная подруга, преодолевая невыносимые страдания, помелась к тебе, чтобы украсить своей изведенной персоной твой праздничный стол. И что же? И вот она, черная неблагодарность!

– Украсить твой праздничный стол! – передразнила ее подруга, приведенная таким началом разговора в состояние, весьма позволяющее продолжить его энергично.

Ирина мгновенно осознала всю трудность предстоящего объяснения.

«Так, Светка в полнейшем отпаде, голос истеричный, на юмор уже не реагирует… Диагноз неутешительный – жаждет крови», – оценила она обстановку и решила оправдываться до последних сил, но вины за собой не признавать.

– Ты с ним спокойненько ушла, даже забыв попрощаться со мной. Вскочила в плащик, который он же тебе и подал, и…

Светка едва не задохнулась от гнева, это сильно испортило ее дикцию – и помешало сообщить, что было дальше.

– Я же не могла открыть от боли рта, чтобы послать, извиняюсь, этого дурака, твоего обожаемого. Да говорю же, Светка, в том состоянии я и в твоем плащике ушла бы, а уж кто там его подает… Я же ошалела от боли. Вот, – Ирина убедительно ткнула пальцем в щеку, – я теперь инвалид на один зуб. Говорю же тебе, его вырвали той же ночью, так что сама посуди: могла я хоть что-нибудь соображать?

– Хочешь сказать, – язвительно поинтересовалась Света, – что и вчера Рому не видела? Только правду!

Ирина возмутилась.

– Жестокая! Я несколько суток не спала, посетила стоматолога, умирала, гибла! Во всяком случае уже желала этого, лишь бы избавиться от невыносимой боли. Светка, у тебя что, зубы никогда не болели?

– Представь себе, нет, – тоном, уже более похожим на ее обычный, сообщила Светка. – Даже не мыслю, что это такое.

– Ах, вот оно что! Что ж ты сразу-то не сказала? Это же резко меняет направление нашего разговора. Тогда я тебя прощаю, – тоном истинного великодушия произнесла Ирина. – Тогда имею честь сообщить: парень твой козел! Бросил меня на остановке одну и куда-то слинял. Козел он и редиска. Не имеет ни малейшего представления о галантном обхождении с дамами. Шкаф какой-то одностворчатый, а не мужчина. Так ему и передай при встрече. Значит, его Романом зовут? Хорошо, что сказала, а то так бы и умерла в неведении, – безбожно врата, в глубине души даже несколько гордясь такой неожиданной находчивостью, Ирина.

После столь «лестной» оценки своего возлюбленного дотошная Светлана явно начинала оттаивать, но все же продолжала недоверчиво пытать подругу:

– И он к тебе не приходил?

– Побойся бога, Светик!

– Правда?! – обрадовалась Светлана. – Иришик! Как я рада! Прости меня! Ох, а какой пострадавшей я все это время чувствовала себя! Какие ужасные картины уже рисовала в своем воображении! Правда, теперь словно, камень с души упал! Правда, правда!

Утешенная столь мягким исходом, Ирина начисто потеряла бдительность и искренне поделилась своими неприятностями:

– Правда, как раз то, что пострадавшей во всем этом деле оказалась я. Сначала какой-то болван, которого я не знаю и знать не хочу и у которого в голове одна извилина и та в стадии распрямления, весь вечер меня терроризировал, потом я с жуткой, абсолютно, зубной болью устроила этому яркому представителю мужского пола экскурсию по микрорайону, чуть ли не присыпая следы табаком, чтобы и с собаками найти не мог и, наконец, на меня обрушился неправедный гнев подруги, клеймящей позором гнусную «соблазнительницу», у которой что ни мысль, то девственной чистоты.

В порыве откровенности Ирина не заметила, как тут же проболталась, и поняла это только тогда, когда Светлана переменилась в лице и растерянно спросила:

– Экскурсию? Какую экскурсию? Ты же говорила, что он бросил тебя на остановке. Ты что, за дуру меня принимаешь?

Ирина схватилась за сердце, закатила глаза и с пафосом воскликнула:

– Рожденный говорить правду, когда же ты научишься лгать?!

Она покраснела, виновато посмотрела на подругу и с преувеличенной мольбой в голосе попросила:

– Ну прости меня, Светик, ну несколько преувеличила, но из лучших побуждений. Хотела успокоить тебя. Мы действительно расстались на остановке, только на моей, а не на твоей. Твоему Ромео оказалось в ту же сторону, что и мне. Друг у него живет недалеко от моего дома. А дальше все было так, как я говорила. Слово в слово, – поспешно добавила она.

– Так какого же черта он в тебя вцепился, если к другу шел? Зачем же ты водила его по своему району? – свирепея, спросила Светлана. – Что ты мне голову-то морочишь?

– Ну… он оказался несколько более настойчивым, чем я сказала. Но успокойся, это не имеет никакого значения. Все мужчины такие. Ухлестывал он за мной, отпираться не буду, но говорил исключительно только о тебе, – ступив однажды на скользкий путь лжи, уже никак не могла свернуть с него Ирина.

Она озорно глянула по сторонам:

– Знаешь, Светик, от прогула занятий по общественным предметам еще никому не удалось поглупеть. Пойдем-ка вместо этого часа культурно пожрем мороженого, а заодно я тебе расскажу, что думают по поводу подобного поведения мужчин классики, в большинстве своем тоже мужчины. Собственного опыта я еще не набралась, и боже меня от него упаси. Так что прибегнем к чужому.

Выскребая из металлических на высоких, рискованно шатающихся ножках чашек остатки второй порции пломбира, подруги пришли к единому, совершенно истинному мнению: все молодые люди – подлые обманщики и бабники, но прожить без них все же никак нельзя, а потому надо искать компромиссы.

Они легко нашли и тому, и другому, и третьему массу подтверждений, как в жизни, так и в литературе. Вынеся, наконец, приговор разом всему мужскому полу, девушки поспешили на занятия.

Глава 5

После сокровенной беседы подруг одной из них стало настолько хорошо и легко на душе, что другой тут же сделалось плохо и кошки заскребли на сердце.

Светлана, которую Ирине удалось-таки убедить, что и дня не пройдет, как «ничтожный этот мужичонка» будет вымаливать у ее ног прощение, почти гналась за высокой длинноногой подругой, отчаянно пытаясь забежать вперед и, заглянув ей в лицо, задать очередной вопрос типа: «Как ты думаешь, а он не успел совсем меня разлюбить?» или «А как скоро он вернется ко мне? Может, мне самой нагрянуть?»

В другое время Ирина не стала бы терпеть подобные благоглупости даже от самой любимой подруги, коей Светлана отнюдь не являлась, однако сегодня, решив внести успокоение в травмированную ею же душу, молча сносила нелепые реплики и вопросы.

Как оказалось, правило, по которому за каждое доброе дело неизменно следует наказание, и в этом случае не дало осечки. Ободренная невиданно добрым расположением Ирины, редко позволявшей кому-нибудь так изощренно себя истязать, Светлана полностью включила программу «вопрос без ответа», посвященную предмету своих переживаний – Роману.

Под аккомпанемент ее гнусавого голоска, увлеченно обсуждавшего все мыслимые и немыслимые достоинства и недостатки парня, девушки подошли к училищу. Затравленно оглядываясь на подругу, в альма-матер Ирина постаралась оказаться как можно дальше от нее, чем очень разочаровала приятно проводившую время Светлану.

– Господи, неужели эта пытка закончилась? – облегченно вздохнула Ирина, заняв в аудитории место, расположение которого не оставляло сомнений – общение со Светланой надежно приостановлено.

Вследствие этого самого общения раздражение, охватывающее Ирину при воспоминании о молодом нахале по имени Роман, медленно, но верно перерастало в серьезно обоснованную неприязнь.

Она так разозлилась, что даже забыла, где находится и зачем. Внимание девушки было слишком далеко как от самого преподавателя, так и от того предмета, который он добросовестно пытался внедрить в юные хорошенькие головки своих студенток. Ирина была столь возмущена Романом, что ни о ком другом, кроме как о нем, думать уже не могла.

«Надо же, чтобы какой-то молодой самец своей беспримерной наглостью и самомнением сумел в столь короткий срок превратить мою и без того не райскую жизнь в настоящий ад?! Еще немного и я предъявлю судьбе счет!»

Перебирая грехи этого совсем незнакомого ей Романа, Ирина сурово сдвинула свои тоненькие вразлет брови. Счет его грехов оказался весьма внушительным: испорченный вечер – раз, вынужденная прогулка по микрорайону, утомительность которой значительно усиливалась зубной болью, – два, неправедный гнев Светланы – три, и, наконец, эта пытка – нескончаемая болтовня подруги о субъекте, который не только не вызывал желания о нем говорить, но и с каждой минутой становился все более и более ненавистным.

В голове Ирины мелькнула мысль, являющаяся ярким отражением основной черты ее еще юношеского характера – уверенности в собственной исключительности:

«Разве это мужчина? У меня такого поклонника просто быть не может».

Ирина тут же представила себе своего будущего возлюбленного, того принца-супермена, которого ее воображение создало в девичьих мечтах об идеальном избраннике, и мечтательно улыбнулась.

* * *

После занятий, когда Ирина уже спускалась по лестнице, ведущей в холл училища, Светлана нагнала ее и вновь безапелляционно «завладела» подругой в твердой и решительной надежде использовать ее уши для дальнейших своих удовольствий, которые в данный момент сводились единственно к обсуждению разнообразных (еле заметных нормальному человеческому глазу) достоинств злополучного Романа.

«Боже, мой, – с трудом сдерживаясь и думая только о том, как отделаться от вконец надоевшей подруги, думала Ирина, – ну как же можно быть настолько откровенной с не очень близким человеком, – раздражалась она. – Я даже наедине с собой не позволяю прорваться крамольным мыслям, которые Светка беспечно высказывает вслух…»

Девушка даже поежилась, примеряя на себя эту нелепую с ее точки зрения ситуацию.

«Ну дает! Вот разошлась! – удивлялась она, слушая щебет подруги. – Нет, я бы так ни за что не смогла!»

Отчаявшаяся Ирина мысленно подсчитала, сколько у нее в наличии денег, и решила пожертвовать скудным остатком финансов, чтобы отделаться от собеседницы, которой было слишком по пути с ней.

«Возьму такси и скажу этой надоеде, заладившей, как заезженная пластинка: „Роман то, да Роман это“, – что мне срочно в прямо противоположную сторону».

Ирина остановилась у расписания занятий, сделав вид, что полностью поглощена его изучением. Скудная тень надежды, что Светлана одумается наконец и оставит ее в покое, еще теплилась в ней, но озабоченная своими амурными проблемами подруга, даже не заметив отсутствия внимания к своей персоне, напрочь развеяла это неокрепшее чувство, продолжая свой нескончаемый монолог, посвященный все тому же всепроникающему Роману.

Оставив расписание в покое, Ирина решила, что ее план с использованием такси – все-таки наиболее удачная мысль из тех, что посетили ее в последнее время.

«Что ж, придется-таки пожертвовать моими последними грошами, – уныло подумала она. – Выхода нет. Еще десять таких минут я выдержу, а вот дальше могут случиться всякие непредвиденные обстоятельства: Светка будет убита и суд присяжных, конечно, меня оправдает, но человека уже не вернешь».

Девушки продолжили свой путь к выходу, каждый шаг к которому казался Ирине шагом от гильотины после прочтения приговоренному к смертной казни эдикта о помиловании.

Но в этот злополучный день судьба приготовила бедной девушке еще один сюрприз, предотвратить и даже предвидеть который она никак уж не могла. Взгляд Ирины, рассеянно скользящий по лицам студенток, веселой толпой заполняющих холл училища, остановился вдруг на редком в этом учебном заведении мужском лице.

Даже когда она узнала в одиноко стоящем парне того самого злополучного Романа, который стал воплощением всех несчастий последних дней, Ирина еще не могла подозревать, с каким изощренным коварством судьба решила нанести ей заключительный удар.

Посланец этой судьбы, стоя посреди галдящего девичьего цветника, напряженно выискивал взглядом что-то, по выражению его лица, крайне ему необходимое. Опознав этого несимпатичного ей субъекта, Ирина, легонько тронув за руку не перестающую болтать и полностью поглощенную собой подругу, сообщила:

– Вот, полюбуйся! Все так, как я тебе и предсказывала: милый друг уже здесь. Ему осталось совершить последнее из предначертанного – подползти к тебе на брюхе, расталкивая студенток. Правда, если он на это решится, есть риск, что наш шустрик по пути не преминет заглянуть под юбку каждой. Представляешь, насколько это удлинит его путь?

– Роман! – тут же раздался ликующий вопль Светланы.

Обрадованная подруга, неблагодарно позабыв про замученную Ирину, благородно служившую ей в течение всего дня утешительной жилеткой, рванулась к парню.

Ирина облегченно вздохнула, решив, что мучения – ее, наконец, закончились сами собой и без расточительных маневров с такси. Но не тут-то было. Роман, завидев устремившуюся к нему Светлану, попытался, неуклюже передвигаясь в девичьей сутолоке, неприлично поспешно укрыться от бывшей возлюбленной. Однако, безжалостно настигнутый ею, вынужден был, выслушать захлебывающуюся, восторженную тираду девушки, выражавшей удовлетворение по поводу его столь своевременного и, главное, правильного поступка – явки с повинной непосредственно к концу занятий и, главное, на глазах у всей девичьей компании, что придавало его подвигу неотразимое очарование.

Однако Роман оказался достаточно предприимчивым и непредсказуемым малым. Осознав, по какому поводу его бывшую пассию охватил столь безудержный восторг, он легко пошел на крайнюю меру. Бог знает, каким чудесным способом сумев найти паузу в словоизвержении девушки, он и ясно, и четко, и громко, так, что услышала не только Светлана, но и все имеющие в радиусе трех метров уши, сказал:

– Да я, собственно, не к тебе…

Обойдя онемевшую Джульетту, сей нахальный Ромео стал нагло проталкиваться к Ирине.

То, что произошло потом, с трудом поддается описанию и запомнилось изумленной Ирине на всю оставшуюся жизнь как один из самых пренеприятнейших кошмаров. Там были и злые слезы пулей вылетевшей из училища Светланы, и какие-то глупые, и даже смешные слова Романа и любопытные взгляды студенток… Но главное, что запомнила Ирина из этой как бы застывшей в нереальности своей картины – взгляд смертельно раненной в самое сердце подруги, который она подарила Ирине на прощание. Подруги, увы, теперь уже бывшей. Ее самолюбие не просто понесло потери, нет, оно было раздавлено, сокрушено. Этот ее выразительный взгляд, обрети он способность материализоваться, наверняка сжег бы Ирину дотла.

«Ну вот, – грустно подумала она: – Смертельным врагом меня уже обзавели, а путь домой, если и не отрезан, то превращен в пытку, которая могла бы служить серьезным дополнением к Молоту Ведьм».

Роман своей белозубой улыбкой в ее адрес только подкрепил предположения девушки. Правильно оценив ситуацию, Ирина решила:

«Делать нечего: Светлана мне этого все равно не простит, а уж ее обожаемого хама я теперь живым не отпущу. Он мне за все заплатит. Да я из него моральную отбивную сотворю!»

Виновник же происшедшего, стоя перед Ириной, что-то бессвязно лепетал, по-собачьи преданно заглядывая в глаза своей жертве, которая собралась творить из него невиданную моральную отбивную.

На мгновение Ирине даже стало жалко этого жизнерадостного повесу, однако она, в зародыше подавив это чувство, мстительно сказала:

– Ну что ж, Ромочка, пойдем, – позволив ему взять себя под руку.

Так, под любопытными девичьими взглядами, не скрывающими нездорового интереса к этой из ряда вон выходящей (или совершенно тривиальной) ситуации, столь удачно оживившей скучную обстановку студенческой текучки, возмущенная Ирина в сопровождении счастливого Романа вышла из училища.

Глава 6

Ирина возвращалась домой из училища, упрямо сопровождаемая злополучным Романом, ставшим камнем преткновения в ее отношениях с подругой. Она злорадно ожидала, что парень в знакомой уже присущей ему манере начнет расточать пошленькие комплименты и нести какую-нибудь чушь, рассчитанную на потребу невзыскательных девиц. Уж тогда-то она покажет этому наглецу, с кем он рискнул иметь дело, уж тогда-то она продемонстрирует ему высшие образцы виртуозной разделки назойливых кандидатов в сомнительные женихи.

Однако возмущенную Ирину поджидало разочарование: парень просто молча шел рядом, то ли исчерпав запас банальностей, то ли вконец оробев от строгого, сурового даже лица Ирины, выражение которого обнаруживало ее далеко идущие замыслы.

Мстительное желание девушки устроить этому женолюбивому прохвосту образцово-показательную моральную экзекуцию, ввиду его талантливого молчания некоторое время оставалось неудовлетворенным и даже возымело возможность накапливаться.

Окончательно осознав, что жертва оказалась значительно хитрей, чем это можно было предположить с первого взгляда, и не только не собирается по доброй воле высовываться из засады молчания под остроумные копья своего истязателя, но похоже сама уже приступила к пассивной его экзекуции, девушка решила не ждать милости от своего спутника, а попытаться расшевелить его, заманив в беседу, изобилующую опасными для него неожиданностями.

– Роман, – обратилась она к не подозревающему еще о свой печальной участи парню, – я просто в восторге от твоей совершенно необычной манеры знакомиться с девушками. Это завораживает.

Ирина ожидала, что он немедленно клюнет на эту немудреную приманку, и приготовилась к уничтожающей атаке. Однако парень словно воды в рот набрал. Она вновь повторила попытку:

– А сколько неожиданного изыска в твоей способности отделываться от надоевших подруг! Сегодня в училище ты был просто великолепен. А как красноречив, убедителен. Интересно только, на который день пылкой и вечной любви твои пассии удостаиваются столь оригинальной сцены галантного, я бы даже сказала, джентльменского расставания?

Роман упорно продолжал молчать, и когда, вконец разочарованная Ирина решила, что как бы там ни было, но обижаться на судьбу так уж чересчур и слишком не стоит, потому как она оставила ей все-таки какой-никакой выбор: либо захлебнуться не нашедшей выхода злостью прямо здесь на глазах у коварного Романа, либо подождать, пока за ней захлопнется дверь квартиры, и гордо сделать это в стенах родного дома. Пока Ирина обстоятельно обдумывала неожиданно обнаружившуюся альтернативу, парень вдруг заговорил:

– Никакая она мне не подруга…

Ирина мгновенно отбросила мрачные мысли и, насторожившись, заняла выжидательную позицию, в надежде «вцепиться» в своего спутника по-серьезному, так чтобы только пух и перья!.. Но Роман замолчал столь же неожиданно, сколь и заговорил.

«Да, чувствую, не получится у меня с ним оживленного диспута со смертельным исходом», – с искренней горечью подумала Ирина.

Информационный голод заставил девушку заняться тщательным анализом первой и последней фразы Романа с естественной целью разразиться по этому поводу суровой обличительной тирадой, открывающей ему глаза на то, кто Он есть на самом деле, с последующими практическими рекомендациями, как ему дальше после столь удручающего открытия жить и, главное, не болеть.

Но накопившееся раздражение и скудость предоставленного материала не позволили сарказму Ирины проявиться в желаемом объеме, к тому же мысли отвлекались на какие-то недостойные внимания мелочи.

«В его речи явно прозвучал кавказский акцент, ранее не обнаруженный, вероятно, ввиду зубной боли, разыгравшейся при первом знакомстве. Однако он не грузин и не армянин…» – поглотилась анализом она.

Ирина легко отличала грузинский и армянский акцент, часто сталкиваясь с представителями этих народов, наводнившими улицы города. Она с любопытством взглянула на Романа.

«Внешность какая-то неопределенная, без ярко выраженных этнических признаков. Интересно, кто же он по национальности?»

Роман поймал на себе ее заинтересованный взгляд и с готовностью широко и белозубо улыбнулся, впрочем, не издав при этом ни одного провоцирующего звука. Но физиономия его все же была олицетворением доверчивого добродушия, которое так хорошо умеют изображать особо коварные типы.

«Ну, ну, ну, – внутренне ощетинилась Ирина.

– Не очень-то радуйся! У кого, у кого, а уж у тебя меньше всего причин для веселья, особенно в моем присутствии. Ишь зараза, как скалится! Сама невинность! У-у-у, темное пятно! Так очернить мою биографию! Представляю свою дальнейшую участь! Светка сейчас такой кооперативчик „брошенок“ откроет, такой клуб „покинутых сердец“ организует… Ух, и окатят же они меня общественным мнением! Такой грязью окатят, что ни одна баня не примет!»

Ирина поежилась, ощутив медленное, но необратимое озверение чувств, направленное на беспечно шагающего рядом с ней спутника.

«Нет, ну вот почто, спрашивается, он молчит? Что за наглое такое поведение? За кого он меня принимает, чтобы вот так вот топать себе за мной спокойненько и молчать? Интересно, какие такие цели он преследует своим дурацким молчанием? Чего он этим добивается? Ну, да черт с ним, не хочет говорить, и не надо, вцепимся в то, что имеем. Что он там за глупость-то брякнул? A-а, „никакая она мне не подруга“, так по-моему. Ну что ж, ответим», – решила Ирина, ничуть не смущаясь тем фактом, что с момента произнесения этой предельно лапидарной фразы прошло минут десять, а то и больше, и вполне может оказаться, что сам автор уже напрочь забыл о ней.

– И ты считаешь, что этого достаточно? А кем она приходится мне, тебя, конечно же, не интересует? – вдохновенно нарушила тишину их «беседы» Ирина и тут же обнаружила: «так и есть, этот болван совершенно не следит за ходом событий! Ишь как глазами захлопал, ума не приложит, о чем это я тут говорю».

– Простите, не понял, – самым интеллигентным образом осведомился Роман. – Кто приходится?

– Как кто?! Как это кто?! – радостно подпрыгнула Ирина. – Светлана, простите уж меня за столь грубое оскорбление вашего утонченного слуха. Может быть, вы думаете, что сильно облегчили мое дальнейшее существование, произнеся столь трогательную прощальную речь. В жизни не слышала, чтобы кому-нибудь удавалось провести прощание с девушкой на таком высоком уровне, столь обстоятельно, а главное интимно. Да я с вашей усердной помощью обзавелась вернейшим врагом. Как это по-мужски: сказать и не подумать о последствиях для своего ближнего. Если Светка никакая тебе не подруга, то почему же она об этом даже не догадывается, почему пребывает в мечтательном заблуждении чуть ли не о свадебном путешествии, могущем свершиться с момента на момент.

Если раньше Ирина выражение «глаза полезли на лоб» наивно считала красочным преувеличением, то теперь, глядя на мгновенную реакцию Романа, вынуждена была согласиться, что технически это вполне осуществимо.

– Свадебном путешествии? Это она сама так сказала? – эмоционально отреагировал молодой человек.

«Ишь, какой кровь гарачий!» – усмехнулась про себя девушка, а вслух невозмутимо пояснила:

– Есть вещи, которые очевидны и без всяких втолковываний. Уже не мальчик, должен сам понимать женскую логику.

– А что, и такая есть? – дерзко поинтересовался Роман.

– Главный ошибка весь мужской населений Кавказа! Недооцениваешь противника, – с пафосом произнесла Ирина. – Прямой путь к поражению. Впрочем, – милостиво успокоила она расстроившегося воздыхателя, – слабость к таким ошибкам – болезнь всего сильного пола, независимо от национальности.

– В чем же конкретно моя ошибка? – искренне заинтересовался молодой человек, чем тут же превратился в собеседника.

Ирина с радостью почувствовала покинувшее было ее вдохновение и, победоносно взглянув на Романа, произнесла назидательным тоном:

– Совершенно невежественно прервал логическую цепочку.

Она замолчала, давая тем самым возможность своему бестолковому оппоненту оценить глубину этой незаурядной мысли. К ее удовольствию «оппонент» стал тут же обнаруживать признаки нетерпеливой озадаченности и даже решился на новый вопрос:

– Какую цепочку?

«Ну слава богу! – с удовлетворением подумала Ирина. – Разговорился! Теперь дело пойдет! Попался, дорогой!»

– Какую такую цепочку? – волновался тем временем «оппонент».

– Как это, какую цепочку? С девушкой сам познакомился?

– Ну, сам…

– Сам с ней целовался?

– Ну, сам, – уже настороженно подтвердил Роман.

Ирина внутренне ликовала:

«Ну все, конец голубчику пришел!»

Она с осуждением взглянула на Него снизу вверх и произнесла обвинительным тоном прокурора:

– Сам ей комплименты расточал?

– Ну это не слишком-то и было, – уже совсем неуверенно ответствовал молодой человек. – Я во всяком случае не помню.

– Было-было, Светка большой фантазией не блещет, сама такие глупости не придумает!

– …кхе…

– Пам-парам-пам, опять же, благополучно произошел и состоялся, как теперь известно всему училищу, неоднократно!

– Чего-чего?

– Пам-парам-пам!

Она посмотрела на «оппонента» таки-ми невинными глазами, что он тут же догадался, о какой стадии его взаимоотношений со Светкой идет речь, и, как и подобает уважающему себя кавказцу, благородно вспылил:

– И это ты называешь «подруга»? Стенгазета ей подруга! Да женщина разве должна этим хвастаться?

– Нет, конечно, – скромно согласилась Ирина, – только мужчина.

Не давая противнику опомниться, она злорадно выпалила в него главным обвинением:

– Так! Пам-парам-пам, значится, признал! А раз пам-парам-пам сам совершал, то и жениться сам же должен. Не Пушкин же теперь за тебя отдуваться будет? Или ты можешь представить какую-то другую перспективу развития ваших отношений?

– Я уже эту перспективу осуществил… совсем недавно… в училище…

На более удачный ответ Ирина даже надеяться не могла. Она так обрадовалась, что на секунду едва не прониклась симпатией к этому нахалу, но вовремя осознала никчемность и неуместность этого чувства.

– Именно! Осуществил! А вот тут-то и начинается пресловутая железная мужская логика, заключающаяся в полном ее отсутствии. Пока она еще совпадала с математически выверенной, стройной, красивой женской логикой, это было вполне прилично, – встретились, познакомились, поцеловались, по пам… ну, в общем, сам понимаешь, и поженились, – дальше можно рожать детей и разводиться. Смотри, как все последовательно, четко, рационально и красиво. Пока мужское поведение не выходит за рамки этой единственной логически правильной последовательности, все идет, как по маслу, просто душа радуется. Но как только возникает мужская самодеятельность, влекущая за собой вопиющие расхождения с истинной гармонией, как только вскрывается этот пресловутый джентльменский пакет, все: жди безобразия, хамства, подлости и предательства.