Текст книги "Побег аферистки"

Автор книги: Любовь Овсянникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

– Ты умеешь держать язык за зубами?

– Вообще-то умею. Но причем здесь это?

– При том, что я хочу видеть живыми тебя и свою жену.

– Разве вы не убедились в этом?

– Убедился. Так вот я и есть Юрий Вспышкин. Ты, конечно, уже поняла это. Да?

Татьяне показалось, что сейчас она потеряет власть над собой, совершит какую-то слюнтяйскую глупость, но усилием воли она принудила себя сдерживаться. Ведь сейчас прозвучало то, о чем она знала почти на сто процентов.

– Да, – выдавила она с трудом.

– Итак, я твой отец, радуйся или плач, но не осуди – так случилось, – сказал Игорь Свиридович. – Извини.

Еще никогда Татьяна не прокручивала в мыслях свою жизнь с такой скоростью, еще никогда не находила так много ответов на вопросы, которые долго казались ей безнадежными. Нет, судьба таки милостива к ней.

– Как вы понимаете, в последнее время я об этом догадывалась. Поэтому и искала подтверждение догадкам… Но не волнуйтесь, – сказала Татьяна, говоря последние слова больше для себя. – Все очень хорошо, – теперь она вскочила на ноги, а потом засмеялась, что их разговор начинает превращаться в какую-то недостойную сильных людей мелодраму, и снова села. – Я должна была бы раньше понять другое, а именно: что вы принимали участие в боевых действиях, где и получили ранение. Ведь это так?

– Да, и со временем я тебе расскажу об этом. Не сейчас.

– Потом, потом. Не сейчас. Значит, отсюда и ваше ненастоящее имя. Я молодец, я нашла вас…

Игорь Свиридович сохранял спокойствие, казалось, он не проникался теми эмоциями, которые владели Татьяной.

– О твоем существовании я ничего не знал. Ни-че-го! Но у нас с женой была своя дочь, немногим младшая тебя, Таня. Мы ее… из-за наших неприятностей мы потеряли связь с ней, и не знаем, где она и как. Это очень гнетет нас!

– Из-за необходимости скрывать свое имя вы не можете начать ее поиски… – тихо произнесла Татьяна.

– Именно так. Не имеем права ради своего родительского эгоизма навлекать на нее опасность, – говорил Игорь Свиридович.

– Сложная ситуация… – сказала Татьяна. Игорь Свиридович кивнул и шумно вздохнул, неловким движением вытирая казавшиеся сухими глаза. – Вам нельзя волноваться, – забеспокоилась она. – Пожалуйста, давайте закончим этот разговор. Позже продолжим.

– Да я ведь и позже тоже буду волноваться, – Игорь Свиридович улыбнулся. – А теперь ты – мой счастливо обретенный, неожиданный внебрачный ребенок – находишься рядом, ты взяла нас под свое крыло, а другая моя дочь неизвестно где. Может, где-то мыкается в горе-несчастье, одна… Любовь Петровна, если только узнает эту правду, не простит мне. Но это полбеды. Главное, что она сама изведется до смерти.

Татьяна посмотрела на него, будто впервые увидела. Да, он обычный человек, из плоти и крови, ему болит то, что и другим. И он разрывается между давнишним желанием найти родного ребенка и страхом, что раскрытием своего настоящего имени, без чего обойтись не удастся, подвергнет всех опасности: жену, себя и дочь. Ведь были очень веские основания изменять имя.

Это же пытка, с этим нельзя жить, он не выдержит! И только по ее, Татьяны, вине – потому что солгать для себя ей было не стыдно, а быть аферисткой и лгуньей в глазах родного отца она не хотела. Здесь всему помеха одна – ее двуликая честность. И Татьяна решилась.

– Отец, родной, вы не дослушали. Я молодец, так как нашла вас… с мамой.

– Как? – Игорь Свиридович побледнел. – Что ты сказала? – и Татьяна по-настоящему испугалась.

– Держаться! – прикрикнула она. – Мы еще на фронте! – продолжила шутливо, увидев, что отец потянулся к чашке с водой, отпил глоток.

Но вот он овладел собой.

– О чем ты говоришь? – он поднял на нее умоляющий взгляд, как на икону.

– Я Уля, отец. Я с вами теперь.

– А Таня же где? – растерянно спросил окончательно сбитый с толку Игорь Свиридович, не желая терять ни капли счастья, будто эта девушка обязана была знать все обо всех.

Но ведь она так много и хорошо рассказывала о Татьяне! Она дала понять, что знает о ней все, о ее матери, месте и дате рождения. Значит, должна сказать правду до конца.

– Что же, в моем шкафу тоже есть свои скелеты, – сказала она, нервно улыбаясь. – Я присвоила Татьянино имя. Вынуждена была так сделать. Теперь вы извините меня. Таня погибла в той аварии, после которой я приехала к вам лечиться. Она лежит на славгородском кладбище под коротким именем – Галина. Слушайте, как все было, – и она долго рассказывала ему о себе, о том, как догадалась, что ее кто-то ведет по жизни.

Она говорила, что это началось тогда, когда у нее украли деньги и документы и на ее горизонте возник Вячеслав Емельянович Бурцев, военнослужащий, генерал, предложивший в связи с этим изменить фамилию.

– Это был две тысячи первый год? – переспросил Игорь Свиридович. – Молодцы ребята! Как раз я попал в водоворот боевых действий и стал персоной, особенно опасной для своих родных. Вот они и позаботились о новом имени для тебя, чтобы тебя ничто не связывало со мной, чтобы тебя обезопасить.

– Да, я всего, конечно, не понимала, но то, что этот мужчина появился не случайно, со временем сообразила. Нет, кража документов была настоящей, и я теперь знаю, кто ее совершил. Но также мне было понятно, что Вячеслав Емельянович Бурцев все равно появился бы в моей судьбе, независимо ни от чего. Это просто чудо, что ему так помогла та кража. А потом обнаружился и мамин дядя Георгий Аполлонович Финтиктиков.

– Вон как? – воскликнул Игорь Свиридович, немного уже успокоенный.

– Он-то мне все и рассказал.

– Что именно? Я ведь ничего не знаю!

– Когда с него потребовали выкуп за вас, он сразу согласился его дать и начал разрабатывать план операции, как это сделать. Но вы с мамой успели бежать из плена, и бандиты не смогли представить ему доказательства, что вы живы. Тогда все и решили, что вы погибли, а бандиты просто хотят использовать факт вашего исчезновения для шантажа. Конечно, ни о каком выкупе после этого речь идти не могла. Но бандиты, почувствовав большие деньги, от дяди уже не отставали, и он вынужден был скрываться в эмиграции. А вслед за тем, не выдержав нажима горя, одна за другой умерли мои бабушки, и меня сдали в интернат. Через своих знакомых дядя опекал меня, но очень осторожно.

– А сейчас он где?

– Нет его, умер. Но все это, – Татьяна развела руки, – его наследство. Он завещал мне все, что имел. Так что вам с мамой больше не о чем беспокоиться.

Это был редчайший случай, когда правда стала волшебной, чарующей сказкой. Но сказка эта существовала только для них двоих, ибо присуще ей было одно неприятное свойство: узнай о ней другие, она тут же превратится в неизбежную гибель. Сколь прекрасная, столь же и коварная это была сказка. О ней надо было молчать и молчать, что зачастую выше человеческих сил. Но тут были не простые обыватели с изнеженными нервами, тут были сильные, закаленные бурями люди. И молчание, необходимое для того, чтобы счастье длилось и сказка продолжалась, было им по плечу.

Игорь Свиридович и Татьяна понимали, что им расслабляться нельзя, и договорились все оставить так, как есть теперь, и никогда-никогда не вспоминать прошлое и не извлекать оттуда опасные имена.

Назад поезд не ехал, а полз – так казалось растроганному Игорю Свиридовичу, которому не терпелось осчастливить свою дорогую Надежду, то есть Любовь Петровну, чтобы в числе тех, кто посвящен в правду, была и она, третий член их маленькой семьи.

– Сколько нагромождений… – неизвестно, о чем думал Игорь Свиридович. Эта вырвавшаяся у него фраза могла касаться и вчерашнего разговора с дочерью, и последних новостей из вещающего в купе ноутбука, и проносящихся за окнами пейзажей. Действительно, везде царили нагромождения – избыточные, мешающие и… неизбывные.

– Но это только на Украине я самозванка, – тихо возразила Татьяна. – Можно было бы отказаться от жизни под двумя личинами, все отбросить и забыть, выехав в Москву под своим законным именем Улиты Геннадиевны Омахиной, на которое оформлено дедово наследство. Но ведь Григорий… Он – моя половинка, а наш брак зарегистрирован на Проталину Татьяну Ивановну. Ужас! Придется и дальше разрываться.

– Короче, ты – аферистка, – пошутил Игорь Свиридович. – А чем будет заниматься наследница одного из старейших олигархов России, ужасно зажиточная госпожа из высшего света Москвы в далеком украинском селе Славгороде? Не будет ли ей там скучно?

– О, там у нас видимо-невидимо работы, отец! – засмеялась Татьяна. – Начнем с того, что выстроим добротный дом престарелых.

– Согласен. А потом?

– А потом будем содержать его, одиноким людям и этим получим прощение за свои грехи. Ведь это величайшее счастье – быть полезной для тех, кто тебе доверяется.

Удивительно, – подумал Игорь Свиридович, – она еще такая молодая, а уже поняла смысл жизни, это чудесно.

– Ты изведала много трудностей, да? – он спросил то, о чем уже догадывался, но ему нравилось слушать свою дочь.

– Да, досталось мне…

– Какой же ты вывод сделала из прошлого?

– Вывод? – переспросила Татьяна изумленно. – Никакой, надо жить.

– Понятно. А как жить?

Татьяна задумалась, невольно вращая в руках салфетку. Выхваченные из ее груди вздохи свидетельствовали, что она немало могла бы рассказать об этом, но не все подлежит обобщению. Она искала лаконичный ответ.

– Я возненавидела страсть, любую, даже нежнейшую. Это пагуба.

– Но без нее невозможно жить! – всплеснул руками Игорь Свиридович. – Как же без страсти любить, заниматься любимым делом?

– Именно без страсти, – упрямо повторила Татьяна. – Просто я научилась умеренности, научилась различать в людях душу и спокойно любить ее.

– Душа… – многозначительно произнес Игорь Свиридович, покачав головой, и в конце концов удовлетворился беседой.

К людям подступал Новый год, и каждый безотчетно подводил итоги пережитого, чтобы тоже обновиться и соответствовать пришедшему времени. Наши герои не составляли исключения, и сейчас, когда в их беседе воцарилось молчание, они оба сладко мечтали о будущем.

2003–2008 гг.

Днепропетровск-Мисхор