Текст книги "Побег аферистки"

Автор книги: Любовь Овсянникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

Раздел 8

1

Отцвел жасмин, а за ним и липа – отшумела мятущаяся пора, лето возмужало, загрустило, потемнело лицом и принялось выхаживать урожаи. Уже не бродил по миру пьянящий духовитый воздух и не будоражил души людей. Разве кто-то из них выбирался на выходные дни на природу, то там еще успевал подышать ароматом цветущих маслин – последним приветом весны. Успокоилось буйство благоухания, улеглось. А дальше оставалось утешаться только разнообразием тех звуков, которые тоже являются украшением природы: ночными криками коростеля, цокотом сороки, стонами филина, соловьиным пением и высвистами скворцов. И все – лето поворачивало к осени, начинало сокращать дни. Хотя солнце еще этому сопротивлялось и пекло невыносимо, но все чаще приходилось ему рано закатываться за горизонт и разгонять на рассвете все более густой мрак.

Обходя преграды июльской жары, к людям незаметно подступала грусть прощания, которая глобально охватит их осенью. Игорь Свиридович, очевидно, был настоящим дитятей природы и ощущал, что за сокращением дня кроется что-то большее, грандиознее и драматичнее простого старения лета. Он угнетенно сидел на кровати, раздумывая о своей будущей жизни на новом месте – скоро лечение закончится, время собираться домой. Домой… Где он, его дом?

Глеб Евгеньевич, сосед по палате, посмотрел на своего товарища по несчастью и вздохнул – он знал историю болезни этого человека и сочувствовал ему в потере жилья, поэтому решился прервать эту трудную задумчивость и легко толкнув его в плечо.

– Пошли на улицу, посидим в парке – здесь душно. А спать я уже не могу – надолго выспался.

– Что там делать? – откликнулся Игорь Свиридович. – Слушать как матерятся дорогие деточки, проходящие мимо? Благодарю очень, я потом больной от этого. Эх, кому мы мир передаем, в чьи руки? Выл бы волком, так не поможет.

Конечно, есть подозрение, что их дом подожгли какие-то негодяи. Как он после этого может относиться к молодым? – подумал Глеб Евгеньевич.

– Ну не пойдем в парк, а посидим в сквере на территории больницы, – настаивал он. – Не грусти, у вас же все наконец устроилось. Чего ты убиваешься?

– Устроилось…

Игорь Свиридович еще что-то брюзжал или бранился, кому-то выказывал свои сетования на проклятых политиков, погубивших его жизнь, но разобрать что-то конкретное из его слов было невозможно. Это было простое проявление стариковского недовольства, вот и все. Тем не менее взял темные очки, надел кепочку и послушно потопал вслед за Глебом Евгеньевичем, держась за полу его рубашки.

– Не спеши, – попросил миролюбивее. – Никак не привыкну к ступеням.

Выздоравливая, мужчины игнорировали подъемник и закаливали свое сердце ходьбой, по крайней мере при спуске вниз. На этот раз они снова преодолели соблазн быстрого передвижения и уже повернули на лестницу, когда услышали, что их позвали из открытой двери лифта. Это приехал Денис Митрофанович, посещавший Глеба Евгеньевича по несколько раз в неделю.

Дело было не только в том, что эти двое мужчин с детства дружили и на склоне лет очень берегли друг друга. Это само собой. Но Глеб Евгеньевич получил ожоги именно в машине Дениса Митрофановича. В тот день друзья ехали на рыбалку и на сложном участке дороги на них наскочил автобус. От удара у водителя сработала подушка безопасности, ударившая в грудь так, что Денис Митрофанович потерял сознание. А сзади, где сидел осмотрительный пассажир, от сильной деформации корпуса заклинило дверные замки, и Глеб Евгеньевич, хотя и добросовестно был пристегнут ремнем безопасности и почти не пострадал, безрезультатно дергался, стараясь покинуть машину, видя, что она загорелась. Хорошо, что не произошло взрыва. Их спасли путешественники, ставшие свидетелями аварии, – сначала чужие люди помогли водителю, а потом через погнутую переднюю дверь вытянули заблокированного на заднем сидении пассажира. Виновником аварии работники постовой службы сразу признали водителя автобуса. Но Денис Митрофанович и себя винил за то, что не разглядел дурака за рулем.

Сегодня он пришел к больному не сам, а со своим родственником, братом жены, который приехал на несколько дней в госте из Москвы, путешествуя в Крым на пляж. По тому, как мужчины встретились, явствовало, что они хорошо знакомы.

– Я помалу возвращусь в палату, – сказал Игорь Свиридович, поворачивая назад в коридор.

– Еще чего? Ты нам не помешаешь, – не отпустил его от себя сосед по палате. – Это свои люди, просто посетители. Пошли с нами.

– Ко мне тоже должны приехать, – опирался вежливый Игорь Свиридович. – Неудобно.

– Пошли, – повел его за собой Глеб Евгеньевич. – Найдут тебя твои посетители. Мы же будем недалеко.

Мужчины вчетвером протопали на первый этаж, вышли из корпуса больницы, повернули налево, нашли хорошую тень от вековых акаций, и сели на скамейку. Ожоговый центр, как и сама областная больница, располагался на территории большого и хорошо ухоженного сквера, поэтому все корпуса окружало множество деревьев и кустов разных видов. Дефицитом здесь был не уют, а свободная скамейка.

– А ты, значит, снова на море? – спросил Глеб Евгеньевич у Константина, гостя, которого привел друг. – Так быстро год прошел! Снова с семьей путешествуешь или сам?

– Купил новую машину, вот провожу испытание, – уклончиво ответил тот.

Разговор наткнулся на неприятную тему, и все это ощутили. Что касается личного транспорта и путешествий, то об этом в присутствии Глеба Евгеньевича можно будет говорить не раньше, чем он забудет об аварии, а в присутствии Дениса Митрофановича – не раньше того, как он купит новую машину.

– Ага, – философски изрек Глеб Евгеньевич, – здесь не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

К чему это высказывание можно было пришить, неизвестно. Тем не менее надо было поддержать разговор, и Игорь Свиридович вслух пожалел, что из-за его болезни Татьяна и Григорий не смогли поехать на море, как планировали.

– Это ваши дети? – поинтересовался Денис Митрофанович. – Те, которых я здесь часто встречаю?

– Ну да, только, к сожалению, это не наши дети, а просто хорошие молодые люди, которые дали нам с женой приют после пожара.

– Неужели забрали к себе? – спросил Константин, заезжий гость.

– Почти что забрали, – ответил Игорь Свиридович. – Так неудобно… Нет, конечно не к себе, но отдалили нам свой дом, который освободился, когда они поженились.

– Прямо не верится, что ныне есть такие люди.

– Что вы! Это в самом деле уникальный случай, – согласился Игорь Свиридович. – Не иначе как на нашей судьбе обозначился промысел божий. Нам с женой повезло.

– А свои дети у вас есть? – почему-то поинтересовался Константин, и в его тоне слушателям послышалось старание найти для себя решение какого-то деликатного вопроса или попытку снять с души неприятное бремя.

И здесь они увидели, что к ним приближается Татьяна, с пустыми руками – уже без своих традиционных сумок и свертков.

– Вот вы где! – поздоровалась она. – А я зашла в палату, вижу – вас нет, оставила там вещи и пошла искать.

– Долго блуждала? – спросил Игорь Свиридович.

– Нет, у меня хороший нюх, – пошутила Татьяна. – Кроме того, я по теории знаю, что мужчины в каждый удобный момент ходят налево. Так вот я вышла из корпуса, повернула налево и нашла вас. Я посижу рядом, хорошо? – спросила у всех вместе, и мужчины хором согласились.

– Мы, старики, очень корыстные, – за всех ответил Глеб Евгеньевич. – Ведь рядом с молодым существом все болячки быстрее проходят. Поэтому, если у тебя есть время, побудь с нами дольше, дитя, мы будем тебе за это только признательны.

– Это она, наша Татьяна, – с гордостью сказал Игорь Свиридович, обращаясь к мужчинам, и объяснил Татьяне: – Мы здесь вспоминали вас с Григорием.

– А что такое?

– Вот мужчина на море едет, из Москвы добирается. И я пожалел, что из-за нас вы с Гришей не отдохнули.

Так мало-помалу разговор отклонился от вещей, о которых кое-кому из присутствующих вредно было вспоминать, и перешел на детей и выходки его величества Капризного Случая. Гость, который сначала большей частью помалкивал, в конце концов освоился и чистосердечно разговорился.

– Вы спрашивали, с семьей ли я приехал, – начал он. – Нет, сам. А почему?

Недавно, – рассказал он дальше, – ему пришлось пережить такое, от чего до сих пор не проходит смятение, – произошла случайная встреча со знакомой, точнее говоря, с женщиной, которую когда-то любил и даже собирался с ней соединиться.

Девушка тогда училась в Московском профессиональном лицее декоративно-прикладного искусства имени Карла Фаберже, готовилась стать мастером росписи по тканям, а он работал, ибо был немногим старше ее. Понятно, что после договоренности о женитьбе их отношения быстро перешли в довольно близкие. И здесь Константин неожиданно узнал, что его невесте еще нет восемнадцати лет. Он испугался ответственности, что вступил в интимные отношения с подростком, и убежал от беды подальше. Дал слабака, конечно. Но убежал не по-настоящему, собирался дождаться марта, ее решающего дня рождения, – и тогда вернуться. От своих родных и друзей ему стало известно, что девушка пыталась искать его, но скоро оставила свою затею из-за неудач. Он только обрадовался этому – неизвестно, для чего она его искала. И похвалил себя, что обо всем хорошо позаботился: переменил место работы и проживания, ведь держаться подальше от нее ему надлежало – ни много, ни имело – свыше полгода. Только так уж устроена жизни, что в молодости такой короткий срок иногда определяет все дальнейшее будущее. В скором времени он встретил другую девушку и до марта, когда ему можно было «выходить из подполья», уже был женатым. Рассказчик замолк.

– Удачно женился? – вежливо, чтобы заполнить паузу, спросил Игорь Свиридович. – Доволен женой?

Рассказчик только кивнул, соглашаясь.

– Тогда чего ты так волнуешься? – развел руками Глеб Евгеньевич. – Да у каждого из нас до свадьбы столько таких невест было, что я, например, теперь не всех и по имени помню. Извиняюсь, – обратился он к Татьяне и затем похлопал гостя по плечу: – Представляю, тебе неудобно было перед ней, что обещал жениться, а потом дал стрекача. Но это произошло давным-давно, забудь. Ты очень впечатлительный, так не годится.

– Не обращайте внимания на мое присутствие, – сказала Татьяна. – Мне так долго не хватало общения с ровесниками отца, что я просто слушаю вас и все.

Она сидела рядом со своим подопечным, при этом взяла его под руку и положила голову на его плечо, как часто делают дети, наслаждаясь присутствием родителей.

– Да вы же не дослушали! – воскликнул Константин. – Главное еще впереди.

– Извините нам. Рассказывайте дальше, а мы со своей стороны постараемся помочь вашим проблемам, – сказала Татьяна. – Ведь в связи с этой встречей у вас возникли проблемы, да?

– Именно так. Ага, – продолжал рассказывать Константин, – Елизавета Афанасьевна, так звали бывшую невесту, очень обрадовалась встрече и даже слышать не хотела ни о какой вине перед ней, не принимала никаких извинений, не хотела слушать никаких объяснений. Сказала, что не держит зла за прошлое – видно, тогда так должно было случиться – это в их планы вмешалась судьба. А она, Лиза, верит в удел. И наилучшим доказательством существования запрограммированного для человека жребия является эта их встреча. Она призналась, что всю жизнь представляла, как это произойдет и очень боялась умереть, не сказав ему одной важной вещи. На время их случайной встречи, – уточнил Константин, – Елизавета Афанасьевна уже была неизлечимо больна, и знала это.

– Разве это не знак свыше, что в последние дни мне подарено то, о чем я всю жизнь мечтала? – говорила она. – На мне лежит большой грех, и я получила возможность покаяться.

– Почему ты меня для этого выбрала? – спросил Константин. – Я не батюшка.

– Потому что согрешила по твоей вине, из-за твоего поступка. Значит, тебя это тоже касается, правда, не непосредственно.

И Лиза, то есть Елизавета Афанасьевна сказала, что после его бегства родила внебрачного ребенка, девочку, которую вынуждена была оставить в роддоме города Синельниково, что на Днепропетровщине. Сначала она думала, что заберет дочку домой, как только ее дела улучшатся, а потом так не случилось.

– Я спросил, как она из Москвы аж в Синельниково попала. Но Лизе очень тяжело было разговаривать, – говорил дальше Константин, – и она только прибавила, что другие детали может ему рассказать ее подруга Неля.

– А фамилию ее ты знаешь? – спросил кто-то у Константина.

–

Девичья фамилия Нели – Потомака, а по мужу она теперь Серебро.

– Да не Нели, а своей бывшей невесты, – раздражился из-за непонятливости родственника Денис Митрофанович. – Так же? – спросил он у слушателей. – Я правильно понял ваш вопрос?

– Правильно.

– Лизину? – удивился Константин. – Как же не знать? Паперовская.

– И когда вы с ней это самое… ну, сблизились и когда она родила?

– Дату я, конечно, забыл. Это произошло где-то в середине августа. Я еще сказал тогда, что в сентябре она поедет на учебу уже замужней женщиной. А когда родила…

– Вы сказали, что в лицее она училась расписывать ткани. А где она собиралась работать? – с одной ей понятной заинтересованностью спросила Татьяна.

– Это же был лицей, – ответил Константин. – У них там направлений на работу не выдавали.

– А как и куда обычно трудоустраивались выпускники лицея?

– Не знаю. Ну, например, к ним приезжали представители разных предприятий, проводили конкурсы, а потом победителей приглашали к себе на работу. Лиза, например, на первую практику попала на ткацкую фабрику в Иваново. Может, и в дальнейшем работала там. Не знаю.

– И что, ты считаешь, что это может быть твой ребенок? – спросил Игорь Свиридович. – Та подруга, Неля Потомака, тоже с Лизой училась? Где ее искать?

– Где искать не знаю, а учились они в одной группе. Ребенок, вы говорите… Может, и не мой. Поэтому-то я и приехал сюда сам, без жены. Хочу заехать в Синельниково, узнать обо всем. Год ее рождения мне известен. Сейчас той девушке уже двадцать пять лет стукнуло. Не дай бог, чтобы она оказалась моей – жена меня загрызет. У нас своих двое.

– Так зачем вам хлопотать, тратить время и деньги? – почти радостно вскинулась Татьяна, будто устраивать чужие проблемы было ее призванием. – Давайте все сведения мне и езжайте на море, а я все разведаю и сообщу вам.

– А это удобно? – спросил Константин и его глаза заблестели надеждой.

– Во-первых, я живу в Синельниковском районе, во-вторых, работаю в государственном учреждении, кстати, с детьми. Мне совсем не сложно будет найти здесь следы вашей Лизы, а потом и брошенную ею девочку. Так она уже умерла?

– Умерла, – подтвердил Константин. – А мне такие хлопоты в наследство оставила.

– Для чего? – поинтересовался Глеб Евгеньевич. – Что она от тебя хотела?

– Теперь мне кажется, только для того, чтобы я мучился совестью. Я почти уверен, что ребенок не мой, но это дело такое, что я могу и ошибаться. Надо все проверить.

– А вдруг ты найдешь того ребенка – теперь уже молодую женщину, а она окажется неустроенной, несчастной, будет нуждаться в помощи. Что ты будешь делать с таким переплетом, когда у тебя нет полного согласия со злой женой? – спросил Игорь Свиридович.

– Это будет ужасно, вы правы. Моя жизнь превратится на ад. Но как я могу спокойно жить, зная, что где-то есть мое дитя, которое, может, страдает?

– Не о чем говорить, – сказала Татьяна и резко встала. – По всем соображениям за это дело лучше всего взяться мне. Давайте все сведения о вашей девушке Лизе, ее подруге Неле, о других возможных действующих лицах этого приключения и свои реквизиты, я запишу. И ни о чем плохом не думайте. Хорошо?

2

После этой беседы истекло не больше месяца. В квартире Кости, который только что вернулся с отдыха, вечером прозвучал телефонный звонок. К счастью, он сам подошел к аппарату.

– Слушаю, – отозвался тихо, шестым чувством ощутив совсем неопределенно, что сейчас узнает что-то решающее для себя. И, как ни удивительно, не ошибся.

– Это Татьяна, – сказал радушный женский голос. – Из Синельниково, помните?

– Да, – у Константина от напряжения задрожали губы. – И что? Что вы мне скажете?

– Успокойтесь, – ответили ему на том конце провода. – Вам Неля, подруга вашей девушки, не говорила, на какую фамилию Лиза могла записать девочку?

– Нет, я ведь с Нелей не виделся. Вы… вы что-то нашли? Говорите, я ко всему готов.

– Да не волнуйтесь вы! – прикрикнула на Костю Татьяна. – Я ничего не искала. Просто не хотела сразу вам открываться. Мне тоже надо было прийти в себя.

– О чем вы говорите? Вы же обещали…

– Дело в том, что речь идет о мне.

– Как? – замер Константин. – Вы – Лизина дочка.

– Думаю, да. Я еще буду уточнять. Но одно знаю наверняка: меня родила молодая девушка, которая, будучи беременной, ехала московским поездом или в Симферополь, или из Симферополя. В поезде у нее начались схватки и ее сняли в Синельниково, чтобы отправить в больницу. Здесь она родила девочку, которую позже записали Татьяной Ивановной. При роженице нашли удостоверение работницы Ивановской ткацкой фабрики, выданное на имя Проталиной Вероники Федоровны. Скорее всего, это было выдуманное имя, так как еще в юности я туда ездила и узнала, что такой работницы там никогда не было. Тем не менее это было позже. А при рождении меня в соответствии с этим документом записали на фамилию Проталина. Очень много совпадений, чтобы не быть правдой, так же?

– Чистейшая правда! Я вам вот что скажу: Вероника Федоровна – это Лизина мать, а Проталина – ее девичья фамилия. Это какое-то чудо! А относительно поддельного удостоверения… Извините, но Лиза же была художницей, – оживленно говорил Константин. – Видите, она все сделала для того, чтобы девочка не потерялась среди людей, чтобы со временем ее можно было найти. Таня… – его голос потеплел.

– Нет, – перебила его Татьяна. – Я родилась в конце августа, так что моим отцом вы быть не можете. Но вы мне помогли узнать, кто моя мать. И я вам очень признательна за это, очень! А своими сведениями о Лизиной матери только что окончательно развеяли мои сомнения. Я теперь точно знаю, кто меня родил. Моя мать была права – людьми правит жребий. В данном случае это был счастливый жребий, так как организовал нашу с вами встречу. Всего хорошего!

3

Настала поздняя осень. Было довольно прохладно, но дни стояли погожие, солнечные. От таких перепадов температуры ночью выпадали густые росы и туманы и увлажняли землю, делая ее празднично чистой. Тем более что листва не спешила опадать с деревьев и, осветленная возрастом до прозрачно-лимонного цвета, придавала природе светлости и хрупкой беззащитности. И такой непорочной была та беззащитность, что навевала людям благоговение перед ней, желание если не помочь окружающему миру в такой беде, то хотя бы не мешать ему погружаться в зиму.

Татьяна, собираясь ехать в Москву, весь день провела в хлопотах, суматохе, несколько раз бегала к Любови Петровне помочь ей, так как по предварительной согласованности с Эдмондом Германовичем брала с собой и Игоря Свиридовича. И только перед закатом остановилась, чтобы полюбоваться, может, последними погожими днями. Почему-то подумалось о том, что такая всеобъемлющая беззащитность умиляет людей, облагораживает, делает их милосерднее и вообще пристойнее – вот даже не слышно стало ненавистного грохотания проигрывателей, которым кое-кто последовательно и настойчиво доводит себя до тихого помешательства, а затем лишается нормального восприятия жизни.

Так и грудные дети – исключительно беспомощностью приковывают любовь взрослых людей к себе, вызывают желание самозабвенно служить им, терпеливо нянчить их, исполнять нелегкий долг воспитания личности. Какими же немилосердными могли быть те обстоятельства, что принудили молодую девушку Лизу Паперовскую бросить своего ребенка и не забрать его, когда жизнь немного наладилась? Или юной еще была? Но ведь много девочек сызмала так привязываются к своим младшим братикам и сестричкам, даже к подопечным домашним животным, котикам и собачкам, что не хотят разлучаться с ними. Значит, молодостью объяснить такую черствость нельзя. Нет, это ничем объяснить нельзя, а потому не следует искать и анализировать ни мотивы, ни обстоятельства, ни недостатки характера. Это можно просто принять как явление, которое из-за множества неблагоприятных совпадений иногда случается в обществе, и не стараться подходить к нему со своими мерками. Никого не надо осуждать. Конечно, если говорить все-таки о моральном человеке, не зараженном эпидемией аутизма и безответственности, разгуливающей сейчас среди тех, кто «выбирает кока-колу» или прихлебывает слабоалкогольные напитки.

Татьяна вздохнула – зачем ей знать что-то о тех обстоятельствах? Изменить уже ничего нельзя – вечность поглотила многих… Лучше думать о живых. Вот она по-настоящему довольна, что Огневы живут возле нее, что Любовь Петровна немного успокоилась, а Игорь Свиридович вышел из больницы. Ожоги – страшная вещь, они даже на Татьяне оставили свои следы, не говоря уже о нем – слепом человечке, который не смог уклониться от огня.

– Почему вы не выбрались из дома через окно? – спросила у него позже Татьяна.

– Искал Любу. Думал ты мне неправду сказала, что она в безопасном месте, чтобы я не волновался. Ведь так оно и было – ты меня успокаивала, а тем временем она лежала без сознания во дворе. Я чувствовал, что ей нужна помощь.

– А девушка, спутница бандита, она нашла вас?

– Да вот же, – крякнул тогда Игорь Свиридович, – та девушка… Надо было задавить и оставить в огне такую паразитку. Она огрела меня чем-то по голове, что я и сознание потерял. Если бы не ты, каюк бы мне был. А на нее легла бы моя смерть. Не шутки…

Теперь им обоим подправят внешность в клинике косметической хирургии. А еще Татьяна повезет Игоря Свиридовича к офтальмологам на консультацию – может, удастся вернуть ему зрение, как уверяет Любовь Петровна. Ведь это – ее заповедная мечта, она ради этого работала, не покладая рук, и сумела в нужде, нападениях на них и в пожаре уберечь накопленные и сэкономленные деньги. На днях попросила Григория повезти ее на пожарище, а там на огороде выкопала свое сокровище и дома отдала его Татьяне.

– Бери все, думаю, там на что-то хватит, а на что не хватит, то… Пусть Игорек простит мне, – и она, бедная, заплакала.

– На все хватит, – заверила ее Татьяна. – У нас с вами есть запасы, не сомневайтесь.

– Спасибо, – только и сказала Любовь Петровна. – Я тебе отработаю, детей ваших буду нянчить. Как ты думаешь, тот бандит уже не достанет нас? Может, мне можно снова людей лечить?

– Бандит погиб на пожаре. Получил по заслуге – попал в ловушку, которую вам готовил, – тихо сказала ей Татьяна. – Говорю это для того, чтобы вы никого не боялись. Лечите, кого хотите. А за деньгами не гонитесь. Поверьте на слово, у меня хватит средств, чтобы вы не ощущали нужды. Ваша правда, готовьтесь нянчить внуков.

Ой, эти разговоры еще будут и будут между ними. Пусть. Сейчас главное – закончить с лечением, и тогда, кажется, черная полоса останется позади. Тогда они все поедут на теплое море – пусть не летом, а зимой, пусть не в Крым, а куда-то за границу – и отдохнут на славу. Смоют с себя последние остатки неудач.

Вот всем будет чудо, когда она скажет: «Нашла через собес хорошего благотворителя, который купил нам, безвинно пострадавшим на пожаре, дешевые путевки для оздоровления. Мужчина поставил только одно условие – он хочет остаться анонимом, и я его понимаю». Если бы только поверили и не расспрашивали ни о чем.

Татьяна зашла в дом, еще раз проверила по списку, все ли взяла с собой. Потом позвонила Эдмонду Германовичу, чтобы удостовериться, что в клинике хирургии глаза их примут – он обещал договориться.

Разговор получился хороший.

– При вашему нетворкинге иначе и быть не может, – пошутил Эдмонд Германович напоследок. – Разве такого одаренного человека можно подводить? Конечно, обо всем договорено. Сам господин Коростелин Михаил Светозарович его осмотрит, и поверьте, если у вашего родственника глаза живые, то он вернется домой зрячим.

Коростелин Михаил Светозарович в советских времена возглавлял самую большую в стране офтальмологическую клинику в стране, а сейчас отошел от государственной службы, открыл частный бизнес и создал школу своих последователей, воспитывая их на собственном опыте. Теперь у него для этого было больше времени и возможностей. Он еще оперировал, хотя и был преклонного возраста. Короче, Татьяне это подходило.

– Ваш коачинг[33]33
  Коачинг – наставничество.


[Закрыть] в делах борьбы за здоровье людей непременно обеспечит всем страждущим канбан[34]34
  Канбан – выполнение принятой на себя работы точно в срок.


[Закрыть] со стороны врачей, – тем самым ответила Татьяна пластическому хирургу и удовлетворенно рассмеялась. – А что, не ждали, что мы здесь тоже не лыком шиты?

– Ну да, ну да, – хохотнул и себе господин Ситник. – Недаром же до недавнего времени ваш город был неофициальной столицей нашего государства.

Он имел в виду, конечно, областной центр, но Татьяне все равно стало приятно. И они распрощались, довольные друг другом.

4

Игорь Свиридович часто задумывался о том, какой мир его окружает в тот или другой момент – сегодняшний или минувший. Ведь он, потеряв зрение, воспринимал все лишь по накопленной в здоровом состоянии памяти. Вот и сейчас не видел, в каких замечательных условиях едет в Москву, и представлял это только по опыту своих прошлых путешествий. А это не то, так как ныне с каждым днем все изменяется. Вот, например, он не представляет, что такое компьютер или телевизор в купе. Как и что он показывает? И много есть такого, что не может нарисовать ему внутренний помощник. Вот и получается, что он живет в своем старом мире, куда лишь поступают сведения об изменениях, теперь уже абстрагированных от него. Он тяжело их рисует в мыслях, какое-то время держит в памяти, а потом забывает. То же самое касалось и людей – его поколение, можно сказать, сошло с арены, а молодые – это чужие люди, будто завоеватели с другой планеты, что до поры придерживаются нейтралитета, но вмиг по-волчьи оскаливают зубы, если что-то идет не так.

Как удивительно и хорошо все устроилось, думал он, мягко покачиваясь в поезде, – что его напарником по купе оказался этот солидный, если судить по голосу, и чуткий мужчина. Он во всем помогает ему, слепцу, и делает это так деликатно, что помощь воспринимается вполне естественным образом и не вызывает неловкости.

А сначала он волновался, узнав, что им с Татьяной достались билеты в разные вагоны. Но вот Татьяна привела его на место, познакомилась с попутчиком, посидела с ними немного и пошла к себе – дорога длинная, пусть отдохнет. Ей еще хватит беготни по Москве, как только они туда приедут. Ведь надо будет где-то остановиться, день-два освоиться, а потом ехать туда и сюда, в частности, к Коростелину Михаила Светозаровичу на консультацию по поводу его глаз. И если им скажут, что есть смысл бороться за восстановление зрения, то он должен решаться на операцию, а Татьяна должна позаботиться, чтобы хватило денег. Потом Татьяну прооперируют в клинике Эдмонда Германовича, а ему, может, к тому времени уже зрячему, там устранят следы ожогов, оставшихся на лице. Короче, программа была насыщенной.

– Не волнуйтесь, я сам когда-то был в подобном положении, – приказывал сосед по купе, когда Игорь Свиридович благодарил его за очередную услугу. – Мне люди помогали, и я вам помогу, доеду с вами прямо до места.

Игорь Свиридович радовался, что поездка началась так удачно, и усматривал в этом добрый знак. А потом вдруг насторожился, будто его кольнуло иглой, – что-то в последнее время ему слишком часто везет, слишком гладко все идет, несмотря на наезд бандитов и пожар. Возникшие неприятности как-то объясняются, а это везение – нет. Так не бывает.

– Когда, вы говорите, вам люди помогали? У вас тоже были проблемы со зрением? – настороженно спросил он у соседа. – Как, кстати, вас зовут?

– Олегом Владимировичем зовут, – отрекомендовался попутчик. – Для вас просто Олег.

Игорь Свиридович тоже назвал свое имя, хотя и понимал, что спутник его уже знает, услышав от Татьяны.

– Когда-то я немного воевал, был ранен, – продолжал Олег Владимирович.

– Где воевали?

– На Северном Кавказе, точнее – вблизи Кадорского ущелья.

– Как вы с Украины туда попали? Вы военный?

– Нет, я… – Олег замялся.

– Говорите, все равно скоро придут таможенники и пограничники и обо всем вас спросят, – сказал Игорь Свиридович.

– Вы правы, – засмеялся Олег. – Итак, я врач.

– А-а, значит, вас ко мне Татьяна приставила? – догадался Игорь Свиридович.

– Не совсем так. Она узнала, что я собираюсь ехать в Москву, чтобы ходатайствовать об инвалидности. Имея русское подданство…

– Откуда вы ее знаете?

– Я работаю в Синельниково врачом скорой помощи. Образно говоря, это я вытягивал ее из-под маршрутки, когда она попала в аварию.

– Спасали?

– Ну, она была не в таком состоянии, чтобы спасать в прямом смысле слова, просто оказал квалифицированную помощь на месте аварии. А вот за ее чемоданом и сумочкой приглянул. Видите ли, у нее с собой было много денег. А теперь как случается? Куда-то поделились в суете… А мне жалко стало девушку – попала в беду да еще и без денег останется. Вот и проследил, чтобы ее вещи в больнице осмотрели и оформили по всем правилам, чтобы не украли.

– Как же вы попали на войну? – напомнил Игорь Свиридович о своем вопросе.

– Попал, собственно, не на войну, а был вблизи вооруженной передряги. Но мне и того хватило. Я закончил Воронежский мединститут и добровольно взял направление на работу в горную Чечню. Романтика! Эта неосмотрительность наподобие той, что проявил Сергей Бодров, когда повез съемочную группу фильма «Связной» в Геналдонское ущелье Северной Осетии, где на нее со стометровой высоты свалился ледник Колка, разогнавшись до скорости сто пятьдесят километров в час. И как известно, он подмял под себя девятнадцать людей, а с ними и Сергея Бодрова-младшего, народного любимца, – Олег хмыкнул со снисходительностью к самому себе. – Короче, мы с Татьяной Ивановной после ее выздоровления подружились. Вот она и воспользовалась возможностью. Говорит, я вам помогу в столице с жильем, а вы присмотрите за Игорем Свиридовичем, а заодно и за его лечением, вы же специалист. И считаю, вам не следует на нее обижаться, так как это мудро. И со временем она вам все равно бы это сказала. Кто лучше специалиста проследит за больным? Никто. А мне не обидно – поверьте, на свете не так много добра, чтобы от него отказываться. А вы тоже воевали? – вдруг спросил Олег.

– Откуда вы взяли?

– К сожалению, мне пришлось много видеть людей, получивших повреждения при взрывах. Как вы думаете, как врач я в состоянии понять, что у вас случилось с глазами?