Текст книги "Большой обман"
Автор книги: Луиза Винер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
50
– Значит, теперь ты в форме?
– Да вроде.
– Тренироваться больше не будем?
– Не стоит. Думаю, я готова.
– Ты думаешь,что готова?
– Я уверена.Я знаю наверняка.
Большому Луи нравится мой ответ.
– Шмотки принесла?
– Да. Хочешь посмотреть?
– Само собой. Можешь переодеться в ванной.
Я стаскиваю с себя джемпер и джинсы и надеваю новое платье – красное, облегающее и с непривычно большим декольте. Туалет дополняют новые туфли и ажурные чулки. И накладные ресницы. И яркая губная помада. Не знаю, что еще нужно для перевоплощения. Наверное, что-то от-кутюр – вот вроде жакета из искусственного меха.
– Мамочки. Я ж тебе сказал: оденься немного посексуальнее. Я не имел в виду наряд дешевой проститутки. И опять крысиный жакет? Мне казалось, ты отнесла его обратно в магазин.
Лицо у меня вытягивается, но я держусь бодро и виду не подаю.
– Я собиралась, но не успела. Мне казалось, он подходит к платью. Черт, я правда смахиваю на шлюху?
– Прикид что надо, – бурчит Луи.
– Что надо?
– Ты понимаешь… если бы я играл против тебя… то не смог бы как следует сосредоточиться.
– Я такая хорошенькая?
– Еще чего. – Луи даже отворачивается от меня. – Просто ты похожа на трансвестита.
* * *
Я влезаю обратно в джинсы, и мы все-таки повторяем все трюки еще раз. Луи говорит, что сдают по очереди все игроки за столом. Начнут игру человек десять. Эдди встретит меня в аэропорту и сообщит окончательный расклад.
* * *
– Смотри не перестарайся.
– Слушаюсь.
– Все остальное время разыгрывай только сильные руки.
– Да. Мы это уже сто раз проходили. Буду играть сверхосторожно, но разок-другой обязательно проиграю, по мелочи. А то подумают, что я мастак.
– И не выигрывай всякий раз, когда сама сдаешь.
– Ты уже говорил. Пусть лучше вскроются сами. Пусть потолкаются. Чем меньше игроков остается в игре, тем больше мое математическое преимущество.
– А когда ты их как следует поднимешь?..
– То не надо явной форы. Не надо все время выигрывать на каре. Достаточно, чтобы мои карты были чуточку лучше, чем у противников. Чтобы они принесли мне неплохой доход и вместе с тем…
– …не возбуждали подозрений. Все правильно. Усвоила.
Мы разыгрываем еще несколько рук, но нам тяжело сосредоточиться. Похоже на конец вечеринки, когда гости ждут такси и знают, что разговор может прерваться в любой момент.
– Луи?
– Чего?
– Как ты думаешь, из меня может получиться приличный покерист?
– Честный игрок?
– Да. Без подтасовок, фальшивых колод и манипуляций.
Луи пожимает плечами:
– Кто знает? Ты уже показала себя с совершенно неожиданной стороны. Я бы никогда и не подумал. Когда ты объявилась здесь и попросила научить тебя играть, моя первая мысль была, что из тебя-то точно ни хрена не выйдет.
– Потому что я женщина?
– Да нет. Среди хороших игроков полно женщин. Того и гляди, кто-нибудь из них покажет мужикам что почем и завоюет браслет Мировой серии.
– Но ты же сказал…
– Я помню свои слова. Не в том дело. Игрок из тебя не получится не потому, что ты женщина. Из тебя ничего не выйдет потому, что ты боишься. Ты не доверяешь себе, ты страшишься применить свои знания и умения. Ты ненавидишь рисковать.
– И все это пришло тебе в голову, стоило тебе разок взглянуть на меня?
– Как только ты вошла в эту дверь. Разбираться в людях – моя профессия. У меня большой опыт, и я попадаю в точку в ста случаях из ста.
Получила?
– И… твоя оценка была верна?
– Разумеется. – Луи, как всегда, полон самонадеянности. – Почти верна.
– Все-таки «почти»?
Небольшая пауза. Луи подыскивает нужные слова.
– Дело в том, Одри, что в душе ты – страстный игрок. Мне очень редко попадались такие. Но ты не даешь страсти вырваться наружу. Ты слишком правильная – все обдумываешь заранее, все стараешься просчитать. Хочешь, чтобы все всегда получалось.
– Но ты же этому меня и учил. Ты говорил, что покер – игра дисциплины и что в покере все как в реальной жизни. Нечего рассчитывать на удачу и искушать судьбу. Только терпение, труд и расчет. Побеждает сильнейший.
– Все правильно. – Луи наклоняется поближе ко мне. – Любой аспект жизни следует рассматривать с точки зрения разума, стараться найти в нем логику. Знания у тебя есть. Значит, тебе понадобится от трех до пяти лет каждодневного тяжкого труда, чтобы сколотить приличный капитал. Игра по маленькой, время от времени – выигрыш покрупнее. Но на самую вершину тебе никогда не пробиться. Настоящие игроки готовы на любой риск. Легендарные звезды неизменно сохраняли присутствие духа. Они были храбры. Они находили в себе силы поставить на карту все, если чувствовали, что шансы – на их стороне.
– Ах вот оно что. По-твоему, я играю чересчур осторожно?
Луи возмущенно фыркает.
– Ты сама знаешь. К чему вопросы? Как только игра становится для тебя чересчур рискованной, ты сразу бросаешь карты и встаешь из-за стола. Самое смешное, что ты выходишь из игры помимо собственной воли. Уж кому знать, как не мне. Я прошел через все это. Неплохая школа жизни.
Какое-то время мы молчим.
– А что ты скажешь о себе самом? – спрашиваю я. – Какой игрок получился бы из тебя? Если бы ты играл честно, а не пошел в шулеры.
– Насчет этого не может быть никаких сомнений. – Луи на секундочку зажмуривается. – Мое место было бы среди великих. При виде меня Джонни Чен кидался бы наутек от ужаса, а Амарильо Слим забивался в угол и дрожал как осиновый лист. Если бы со мной не случилось несчастье. Если бы не чертова судьба со своими штучками.
И, как я уже сказал, путь твой не всегда будет усыпан розами. Надо уметь держать удар. Какая бы гадость ни случилась, старайся жить как жила. Умей владеть собой. Никаких крутых перемен, никакого бегства от жизни. Твой отец не выдержал испытания. Все эти годы ты боялась, что тоже не выдержишь. Это при твоем-то уме… Жизнь с постоянной оглядкой, вот что может уничтожить тебя. Обещай мне кое-что, Одри… Нет, не обещай – поклянись. Ты кончишь жизнь не так, как я.
* * *
Уже почти семь, мне пора. Только уходить что-то не хочется. Мне еще надо уложить вещи и поужинать вместе с Джо, но я боюсь оставлять Луи на произвол судьбы.
– Ну что ты переживаешь? Все со мной будет нормально.
– Обещаешь?
– О чем речь? Я уже договорился со старой «Крысиной стаей». Проведем парочку игр. Мэрилин принесет солонины, а Дин Мартин – огурчиков.
– Ты с ними плутовать не будешь?
– С какой радости? Я у них выиграю с закрытыми глазами.
Я улыбаюсь, застегиваю куртку и обещаю позвонить ему «как только, так сразу». Луи останавливает меня уже в дверях. Мне вручается маленькая коробочка, завернутая в салфетку и перевязанная синей ленточкой.
– Открыть прямо сейчас?
– Само собой, – Луи потирает руки, – открывай.
Я разворачиваю коробочку и сдвигаю крышку. Цветок. Живой цветок кремового оттенка.
– Откуда он у тебя?
– Расцвел вчера вечером, – Луи показывает на ящик-клумбу. – Это пустынная лилия. Гесперокаллис волнистолистный. Наверное, твой приятель подсунул. В общем, я понял, что надо его сорвать для тебя. Типа… в знак благодарности.
– И ты высовывался… на балкон?!
– Ну высовывался. На секундочку. Я подумал, не худо бы тебе засушить его в книге и взять с собой. На счастье.
– Наверное, не просто на счастье? – Я испытующе гляжу на Луи.
– Не просто. – И Луи смущенно отворачивается.
Я уже выхожу из квартиры, но Луи опять останавливает меня:
– Чуть не забыл. Красное платье тебе очень к лицу.
– Правда?
– Круто смотришься. Жакет жакетом, Унгар, но в тебе полно блеска.
51
Пять тридцать утра. На Лондон пал легкий туман. Мы едем по Юстон-роуд к Вествею. За вокзалом виднеется верхушка башни, в которой живет Большой Луи. Дом приветствует меня. Из-за тумана его пропорции искажаются – кажется, что дом накренился. Как бы не рухнул к моему возвращению. Интересно, Луи на ногах? Бессонница у него прошла? Я-то и часа ночью не спала. Какой там сон!
Приемник в машине работает – я вслушиваюсь в сообщения о ситуации на дорогах. Правда, в запасе еще часа три, но мне предстоит хитрая операция – переезд с терминала на терминал. «Ройал Эйр Марокко» вылетает с терминала два, а мой рейс на Вегас – с терминала четыре. Когда Джо скроется из глаз, придется перебираться. Ничего, электрички ходят часто.
В пути мы разговариваем мало. Джо интересуется, захватила ли я крем от загара и имодиум. Отвечаю, что куплю в аэропорту. Джо спрашивает, не забыла ли я страховку. Отвечаю, что застрахуюсь позже, когда буду приобретать валюту.
– Как? Ты еще не поменяла деньги?
– А? Нет, не поменяла. Куплю доллары, когда прилечу на место.
– Доллары?
– Ну да… Марокканские доллары.
– Там разве доллары?
– А что, нет?
– Не-а. По-моему, там дирхамы в обращении.
– Ну ладно. Значит, куплю дирхамы.
Меня охватывает страх. Я вспоминаю про сверток Большого Луи. Он лежит на самом дне чемодана, прикрытый трусиками. Во мне теплится надежда, что если таможенники и будут рыться в моем чемодане, то не полезут в нижнее белье. Постесняются. Я намеренно оделась поэлегантнее, рассудив, что у бизнес-леди больше шансов проскочить без досмотра. На мне серый фланелевый брючный костюм, который я надеваю на собеседования и похороны.
– Тебе удобно будет?
– Ты о чем?
– Все-таки четыре часа лететь, а ты в этом костюме.
– Знаешь, я его так редко надеваю. Пусть проветрится.
– Костюму для походов по работодателям тоже положен отдых?
– А чего впустую висеть в гардеробе? Не так уж часто я хожу по работодателям.
Джо смотрит на меня. «Совсем рехнулась», – читается во взгляде.
* * *
Семь тридцать пять. Я все еще на терминале два. Мой рейс вылетает меньше чем через час. Локти зудят, волдыри на пальцах полопались, и мне даже не почесаться. Джо решил побыть со мной, пока я благополучно не пройду регистрацию. А то еще окошки перепутаю. Мне ничего не остается, как притвориться, будто регистрацию еще не объявили, и затащить Джо в бистро на чашечку кофе. Мне кажется, Джо нарочно тянет время. На что ему завтрак на «шведском столе»? Сколько времени требуется, чтобы съесть сосиску? Зачем он положил себе такой длиннющий кусок бекона – таких и не бывает? Ей-богу, мы отсюда никогда не уйдем. Сколько можно? Я силой отрываю Джо от рагу и выталкиваю из здания аэропорта. Мол, не люблю долгих проводов. У Джо обиженный вид. Наверное, он воображал себе этакую кинематографическую сцену: выход на посадку, я долго машу ему рукой из толпы пассажиров, и по щекам у меня льются слезы.
Все остальное идет как по маслу. На регистрацию я приношусь за пятнадцать минут до окончания, никто не роется в моем чемодане, и на душе делается веселее. Какой у меня дорогой костюм, что же это я пришла последняя, вон, за мной уже никого нет, – и я совсем приободряюсь. Другие пассажиры бизнес-класса не пьют бесплатного шампанского и с презрением отвергают сувенирные тапочки, я же хватаю все, что мне предлагает авиакомпания. Когда я еду к взлетной полосе, во мне уже три порции шампанского, на мне пончо с начесом, в руках два приспособления для массажа, а на ногах две пары поддерживающих носков. В самолете я заказываю шесть DVD на просмотр, пару коктейлей, бифштекс и жду не дождусь, когда принесут восемнадцатилетний марочный портвейн. В руке зажата фотография папы. Ну, взлетим мы когда-нибудь или нет?!
Взлет проходит идеально, но стоит самолету набрать высоту, как мы попадаем в болтанку. Самолет трясет и бросает из стороны в сторону. Некоторые гримасничают и пристегивают ремни, а я в восторге. С каждой новой воздушной ямой я все больше расслабляюсь и где-то над Дублином засыпаю. Все десять часов полета я дрыхну, мне не достается ни старого портвейна, ни бифштекса, ни коктейлей. Вот и Атлантический океан остается позади, и Средний Запад тоже. Я продираю глаза, когда самолет уже нарезает круги над пустыней Мохаве.
* * *
Лас-Вегас соткан из солнечного света. Шампанское тому виной, долгий перелет или пустой желудок, но я все время жмурюсь. Полгода под британским свинцовым небом дают о себе знать: я сейчас как пони, который долго катал вагонетки в мрачной шахте и наконец вырвался на свет божий. Краски ослепляют. Пустыня начинается прямо у подножия рыжевато-коричневых гор. Жара залезает за воротник. Вся поездка похожа на путешествие во времени: вот я ем сосиски в безобразной аэропортовской обжорке и слушаю шум дождя – и вот я уже шагаю по бетонке, жую фахитас [67]67
Заместитель нашей шаурмы в испанской и мексиканской кухне, только острее и вкуснее.
[Закрыть], и в тени, между прочим, сорок по Цельсию. Тень отбрасывает гигантский пластиковый кактус.
* * *
– Мисс? Прошу вас, отложите сэндвич в сторону.
– Это не сэндвич. Это фахитас.
– Мисс, уберите эту гадость с глаз долой.
– Мне это стюардесса дала, чтобы я хоть как-то перекусила. А то я проспала и обед, и ужин. Я даже не посмотрела «Миссис Даутфайр».
– «Миссис Даутфайр»?
– Там играет Робин Уильямс. Я бы этот фильм никогда не заказала, терпеть не могу Робина Уильямса, но я впервые летела бизнес-классом, у меня просто глаза разбежались.
– Вам разве не понравился «Король-Рыбак»?
– Нет.
– А «Общество мертвых поэтов»?
– Нет, нет и нет. Ужасный фильм.
* * *
Пока вроде все идет нормально. Мы очень мило перемываем косточки Робину Уильямсу, как вдруг чиновнику иммиграционной службы приходит в голову каверзный вопрос. А с какой целью я прибыла в Вегас: бизнес или развлечение? Я на секундочку задумываюсь и говорю – с двоякой. И бизнес, и развлечение. Мой ответ ему почему-то не нравится. По его мнению, цель у меня может быть только одна. И чего это я понаписала в анкете?
– Так вы утверждаете, что являетесь членом коммунистической партии?
– Нет, не являюсь. Я просто галочку не там поставила. С недосыпа. Наркотиков не принимаю, под арестом не находилась.
– Вы нацистка?
– А похожа?
– Вы кто, австралийка?
– Послушайте. У вас в руках мой паспорт. Я подданная Великобритании.
– Угу. Откуда у вас тогда австралийский акцент?
– Э-э… а я сказала, что Робин Уильямс мне понравился в «Морке и Минди»?
– Ну-ну… Я не смотрел.
Зараза. Чиновник ставит меня в конец очереди и велит по новой заполнить анкету. Пока я вожусь с бланком, прибывают еще два рейса. Проходит минут сорок, прежде чем я получаю наконец багаж и выхожу в зал прилета.
Люди уже играют. Коридоры уставлены игровыми автоматами, на каждом углу по кафешке, и если у охотников за удачей имеется мелочь, можно ее просадить. Я на секундочку останавливаюсь и бросаю пару пенсов в установку, именуемую «Колесо Фортуны». Колесики вертятся, слышится щелканье, бульканье и легкое завывание, и автомат выдает мне целых пять долларов. Добрый знак. Вообще-то я приехала в этот город играть с серьезными людьми. В первый и последний раз в жизни. Не к лицу мне размениваться на мелкий азарт.
Я кладу выигрыш в карман и пробиваюсь через толпу к выходу. Представители гостиниц подхватывают утомленных туристов, беспокойные мужья поджидают жен, усталые шоферы курят или читают газеты. У некоторых в руках листки бумаги с надписями типа «Не проходи мимо», или «Венецианец», или «Харрах желает удачи». На глаза мне попадается надпись «Унгар из Лондона». Бумажку держит над головой розовощекий коротышка в черной стетсоновской шляпе, надвинутой на глаза. На нем ковбойские сапоги и шорты, переделанные из тренировочных штанов. На кармане рубашки красуется имя «Эдди».
Я подхожу к коротышке и представляюсь.
Эдди пожимает мне руку и принимает мой чемодан. Ведет он себя вежливо – расспрашивает, как долетела, как там Большой Луи, – но говоруном его никак не назовешь. Когда я интересуюсь окончательным раскладом завтрашней игры, он уклоняется от ответа. Мол, детали обговорим в гостинице. Мы бодро направляемся к выходу, он впереди, я сзади. Площадь перед аэропортом залита солнцем. То, что я вижу, радует меня, как ребенка. Белый лимузин длиною в переулок, с зеркальными стеклами.
– Катались когда на такой машинке? – спрашивает Эдди, распахивая передо мной дверь.
– Нет, – отвечаю я. – Никогда в жизни.
– По мне, так слишком шикарно, – говорит Эдди через губу, – но Великанище сказал, вам понравится.
52
Через несколько минут лимузин останавливается у южного конца Лас-Вегас-Стрип [68]68
Главная улица города, целых шесть километров архитектурных, световых и лазерных чудес, своего рода «Диснейленд для взрослых».
[Закрыть]перед гигантской пирамидой из черного стекла.
– «Луксор», – Эдди кивком головы указывает на пирамиду. – Вам тут забронирован номер. Пойдете регистрироваться или показать вам сперва Стрип?
Сперва Стрип. Покажите мне Стрип.
Я усаживаюсь поудобнее на мягком как пух кожаном сиденье, засучиваю рукава и прижимаюсь носом к тонированному стеклу лимузина. Мы потихоньку трогаемся. Стрип из конца в конец – три с половиной мили. За окном плавно проплывают гигантские русские горки, извергающиеся вулканы, танцующие фонтаны и галеоны в натуральную величину, преследуемые пиратами. Нас приветствуют Париж, Нью-Йорк, Венеция и острова Южных морей. Здесь же и Музей рекордов Гиннесса, и я восхищенно показываю на него Эдди. Он не разделяет моего восторга. Он только опускает стекло, закуривает и кивает в сторону танцклуба «Хутерс». Это любимое место Эдди во всем Лас-Вегасе. Ну правда, неплохо еще и в «Читас», и в «Ли Дискаунт Ликер», и в тату-салоне под названием «Вечные чернила». У северного конца Стрипа мы едва успеваем кинуть взгляд на Фермонт-стрит, как Эдди велит шоферу развернуться, и мы едем в обратном направлении. Солнце садится, зажигаются фонари, неоновые огни всех цветов радуги пляшут на фоне темнеющего неба. Все здесь вычурно, пышно и нелепо, будто город проектировали порнозвезды, клоуны и цирковые лилипуты. Призрак Джанни Версаче тоже поучаствовал.
К моменту возвращения в «Луксор» я вымотана до предела. Меня уже тошнит от световой вакханалии, мне намозолили глаза десятки Элвисов и вообще кажется, что я скушала полкорзиночки волшебных грибов. С Эдди мы встречаемся через час. Конечно, я не успею привести себя в порядок. Но я помалкиваю – похоже, он и без того от меня не в восторге. Наверное, все из-за моего нездорового интереса к Музею рекордов Гиннесса. Или неброского серого костюма. А может, из-за моего пола, ведь планировалось, что прибудет мужик, а не пронырливая неумеха.
Пока я стою в очереди на регистрацию, пока получаю ключи от номера – час уже почти прошел. Ко всему прочему я минут сорок блуждаю в казино размером с самолетный ангар, и никто не может мне сказать, где лифт. Указателей не предусмотрено, стрелок никаких, объявления по радио тонут в пронзительном звяканье двухсот автоматов. Толпы людей припали к ним, жетоны льются потоками. Некоторые играют целыми группами – крестятся, нажимают кнопку и стоят, взявшись за руки, пока колесики вертятся. Одни замерли в молчании, будто загипнотизированные, другие, напротив, непрерывно трещат как сороки. Игроки вздыхают, и недовольно гудят, и ругаются, когда проигрывают, и визжат, словно сверхвозбудимые дети, при выигрыше.
Я вглядываюсь в их лица. Вдруг попадется высокий мужчина с негнущейся до конца рукой или придурок в белой шляпе. Я высматриваю в толпе куртки из тонкой кожи, карие глаза и… наверняка я забыла какие-то черты и вспомню, только когда увижу. Я еще в аэропорту начала разглядывать людей в надежде встретить папу. Смешно, но мне почему-то кажется, что папа ждет.
Когда я наконец добираюсь до своего номера, я уже опаздываю. Быстренько взбиваю волосы и намазываю губы. Папина фотография летит на столик. Новая юбка, ажурные чулки, шпильки – надо потренироваться. А то надену – и шага не ступлю.
Эдди ждет меня в «Гостиной Нефертити». Спиртное он для меня уже заказал.
– Что это?
– «Белый русский».
– А что входит в состав?
– Откуда мне знать? Это дамский напиток.
Я съедаю вишенку, складываю миниатюрный зонтик и отпиваю глоточек молочно-белой жидкости.
– Ну как? – осведомляется Эдди. – Достаточно сладкий для вас?
Я морщусь, отставляю бокал и заказываю у проходящей мимо Клеопатры пиво. Эдди, несомненно, обучался в той же школе хороших манер, что и Луи. Ко мне он явно не расположен.
– Как номер?
– Отличный.
– Джакузи есть?
– Нет.
– В лучших номерах тут джакузи. Мокнешь в ванне и смотришь на закат.
– Правда? – Я прихлебываю пиво. – Красиво, наверное.
– Красиво, если в ванне с тобой парочка девчонок из «Хутерс». А так… знаете… закат, и все. Ничего особенного.
Я киваю с видом знатока. Эдди ерзает на стуле. Он явно собирается сказать что-то важное, но вежливо ждет, пока я набью рот орешками.
– Послушайте… э-э… Одри. Могу я с вами говорить откровенно?
– Валяйте. Полный вперед.
– Дело в том… я, конечно, не хочу вас огорчать… но вы меня не вполне устраиваете. Я думал, приедет другой человек…
– Мужчина?
– Ну да. Видите ли, насчет игры мы договаривались чуть не полгода назад. Не люблю, когда что-то меняется в последний момент. Клиент делается какой-то суетливый…
– И заставляет вас нервничать?
– Точно. – Эдди поглаживает себя по животу. – У меня тогда желудок не на месте. А я этого не люблю.
– Ясно.
– Поймите меня правильно. Я очень уважаю Великана, мы старые знакомые. Но он уже давненько в ауте. Как бы он…
– Не потерял чутье?
– Точно. Вы схватываете на лету.
Эдди откидывается на спинку стула, довольный, что мне не надо ничего разжевывать. Мне предлагают отступного. Те же три тысячи долларов – только здесь и сейчас, – и я разворачиваюсь и отправляюсь домой. Может быть, как-нибудь в другой раз. У Эдди сейчас как раз имеется манипулятор, которому он доверяет. Покруче меня будет. Хотя до моего декольте ему, конечно, далеко. Зато на него можно полностью положиться. Сто десять процентов.
– Ста десяти процентов не бывает.
– Что говорите?
– Не бывает ста десяти процентов. Максимум сто.
Эдди чмокает губами. Я еще и умничаю.
– Эта сумма, – он теребит себя за шорты, – у меня с собой. Три тысячи наличными. Даже пачкаться не надо. Просто отдайте сверточек, и забудем обо всем. Можете отдыхать, загорать. Сходите в музей Гиннесса. Все, что хотите.
– Я не загораю.
– Что говорите?
– Я же рыжая. Я не загораю. Я обгораю.
Эдди сердито вздыхает. Я заказываю виски. Надо же как-то скрасить молчание. Жду, когда официантка принесет заказ. Воображаю Эдди – Хамфри Богартом, а себя – настоящей Лорен Бэколл. Я даже понижаю голос на несколько пунктов. Теперь он у меня низкий и сиплый.
– Послушайте, – я беру свой бокал и подаюсь к нему, – спасибо, что встретили меня и покатали по Стрипу. Очень вам за это признательна. Но давайте начистоту.
Эдди наклоняет голову. Я кладу ногу на ногу.
– Первое. Это я буду играть завтра вечером, и никто другой. Второе. Мне не нужны ваши вонючие деньги. Третье. Если есть желание, можете записывать. Мне не нравится «Белый русский».
– Ясно.
– Отлично. Вам также не помешает узнать, что самый лучший карточный манипулятор – это я. У меня сверхзвуковые пальцы, я могу считать в уме быстрее, чем вы – говорить, и я непрерывно тренировалась с тех пор, как мне исполнилось одиннадцать лет. Меня ничто не остановит. Понятно? Ни вы, ни ваши деньги, ни ваш пройдоха «сто десять процентов». И уж конечно не… не вы.
– Про меня вы уже говорили.
– Отлично. Я просто хотела проверить, насколько вы внимательны. В общем… Эдди, вы поняли, о чем я.
Эдди заливается смехом. Отсмеявшись, он допивает пиво, заказывает нам еще по виски и поднимает руку, чтобы я могла хлопнуть его по ладони.
Что я и делаю.
– Елки-палки, – говорит Эдди. – Великанище-то, а? Как всегда, на высоте. Я с ним поспорил на двести долларов, что вы схватите деньги и кинетесь наутек. У вас даже вид совсем не такой. Уж манипуляторов-то я повидал, будьте спокойны. Вы на них не похожи.
Я улыбаюсь в свой бокал. Приятно, что Эдди наконец меня оценил. А Луи настолько мне доверяет, что даже побился об заклад. Я достаю из вазы орешек, бросаю себе в рот и запиваю добрым глотком «Джека Дэниэлса».
– Виски для вас не крепковат?
– Нет… кхе-кхе… в самый раз.
– А что это вы так закашлялись?
– Виски ни при чем. Это я орешком подавилась. Не в то горло попал.
– Может, мне заказать вам что-нибудь с вишенкой?
– Вместо бурбона?
– Ага.
– М-м… да, пожалуйста. Сделайте одолжение.
