Текст книги "Грехи ангелов"

Автор книги: Луиза Пеннингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Ричард вздохнул и крепче обнял бумажный пакет с продуктами. Ну ничего, может быть, он еще возьмет свое. Может быть, ему дадут какую-нибудь приличную роль, за которую не придется рассыпаться в благодарностях перед старым добрым Роджером. Уж Роджер в отличие от него может позволить себе и шампанское, и бордо. Для него это раз плюнуть.

Потом он стал думать о Люси. Не получив главную роль в «Мэрилин», Люси как будто не особенно разочаровалась. Она даже предвкушала, когда наконец в газетах появятся отзывы о той девушке, которой дали роль Монро. Однако прошлой ночью, когда он пристроился рядом с ней и стал гладить ладонью по ее бедру, что означало у них любовную прелюдию, она притворилась спящей. Кто-кто, а уж он понимал, что на самом деле означает это ее якобы медленное и ритмичное дыхание. Ричард знал ее как облупленную. Знал о родинке на спине и о маленьком шраме под левым коленом.

Прежде Люси отказала Ричарду лишь однажды, и даже теперь он толком не понимал причины. За этим крылось нечто чрезвычайное. Он и вообразить себе не мог, что она может отказать ему, даже не объяснив, почему. А утром, еще до того, как он проснулся, Люси тихонько выскользнула из постели, и когда он обнаружил ее отсутствие, то перевернулся на спину и в тоске уставился в потолок, недоумевая, что же все-таки произошло между ними?

Ричард предложил ей встретиться вечером около студии, и она довольно охотно согласилась. Он увидел ее уже на улице. Люси стояла у входа в студию, зябко переминаясь с ноги на ногу.

– Я опоздал, прости.

– Ничего, – сказала она с улыбкой и взяла его под руку.

Ричард сразу приободрился.

– Может, выпьем где-нибудь, прежде чем идти домой? – спросил он, похлопав рукой по бумажному пакету. – Я тут кое-чего купил к ужину.

– Я бы не возражала.

– Ты выглядишь немного подавленной, – сказал Ричард, глядя на нее. – Был трудный день?

– Ничего, все в порядке.

– Как прошла встреча с представителями прессы? Надеюсь, все в порядке?

– Прекрасно, – сказала она. – «Мэйл» обещает посвятить нам почти полполосы.

Cлабым утешением послужило то, что Люси сочли фотогеничнее, чем Роуз. Но это все. Несмотря на то что в отличие от Люси Роуз явно недоставало естественности, все мгновенно переменилось в тот момент, когда та начала петь. От Роуз было просто не отвести глаз, а ее превосходный голос не мог не тронуть.

– А как дела с «Мэрилин»?

– Ты хочешь сказать – с Роуз Лил? – поправила она. – Что ж, она очень хороша. Не думаю, что у Жаклин Джонс и у Макса Локхарта были какие-то сомнения, когда они ее приглашали.

Люси поклялась себе не ругать Роуз и не завидовать ей, однако на душе у нее было очень тяжело. Она так долго мечтала об этой роли!

– Ничего, время покажет, – убежденно сказал Ричард, пожимая ей руку.

Они перешли шумную улицу и двинулись по Ковент-Гарден.

– Что же ты не спрашиваешь, как прошла моя проба? – спросил Ричард.

– О Господи, Ричард! Извини!

– Ну-с, теперь перед тобой не кто иной, как преподобный Ангус Фрейзер.

– Неужели? – воскликнула Люси.

Однако она уже знала. Роджер позвонил ей и рассказал об этом. Он рассказал и о том, что сначала дело пошло неважно, но он шепнул кое-что нужному человеку и «спас Дика».

Если бы она поведала об этом Ричарду, тот не пришел бы в восторг. Кроме того, Роджер уговаривал ее позавтракать вместе и после того, что он для них сделал, ей было очень трудно отказать. Если бы Ричард узнал об этом, то просто взбесился бы.

– Поздравляю!

– Особенно не с чем. Я появлюсь всего в шести эпизодах, и на вид мне будет лет сто.

– Неужели?

– Именно так!

Она засмеялась, и он радостно вздохнул. Даже роль не казалась ему теперь такой уж плохой.

Дрю закрыл дверь.

– Это был чудесный ужин, Дрю, спасибо.

– Очень рад, Джеки.

– В следующий раз нужно будет пригласить Джемми. Он здесь почти никого не знает.

– Уверен, он бы остался доволен… – проговорил Дрю и прошел на другой конец комнаты, чтобы налить себе виски.

– Мне кажется, ты чем-то недоволен?

– А ты не понимаешь?

– Что я должна понимать?

– Да он в тебя втрескался по уши.

– Не думаю, Дрю.

– А ты подумай, Джеки.

– Просто он видит во мне старшую сестру, – ответила она, пожимая плечами.

Дрю рассмеялся.

– Я бы этого не сказал!..

– Он еще совсем мальчик.

– И какой мальчик! – снова засмеялся Дрю. – Ну что же, здоровое соревнование еще никому не вредило.

– Ладно, шутки в сторону. Давай поговорим о чем-нибудь другом. У меня много своих проблем.

– Ну как знаешь… – Дрю медленно покачал головой. – Тебе налить?

– Да, пожалуйста.

– Ты мне так и не сказала спасибо… – Дрю кивнул на цветы, украшавшие комнату.

Джеки покраснела, а потом виновато улыбнулась.

– Прости…

– Ничего страшного.

– Цветы прекрасны, Дрю.

Она наклонилась к вазе с розами.

– Они же не пахнут, дорогая.

– Не имеет значения… – мягко возразила Джеки, принимая из его рук бокал. – Все равно они прекрасны. И ты даже не забыл сорт моего любимого шампанского.

– Как я мог забыть! – усмехнулся он и подумал об Анжеле. – Какой длинный был день! – вздохнул он.

– Ужасно длинный, – виновато кивнула она. – Прости меня за то, что случилось утром. И за то, что я задержалась вечером.

– Все в порядке, дорогая, – сказал Дрю. – Ты ни в чем не виновата.

Он взял у нее из рук бокал и обнял ее за талию.

– У нас ведь в запасе весь вечер. И вся ночь…

– Утром у меня так много работы, Дрю, – со слабой улыбкой возразила Джеки.

Его руки скользнули под ее свитер.

– Я понимаю…

– И мне еще нужно позвонить…

Дрю не ответил. Он ласкал ее груди. Джеки откинула голову назад, ее губы приоткрылись. Теперь он мог целовать ее шею.

– Этот великовозрастный блондин влюблен в тебя, – сказал Дрю, и она почувствовала в его голосе издевку.

– Не надо…

– Держу пари, что сейчас он думает о тебе. О нас… – Дрю стянул с нее свитер, скользнул ладонями по ее спине и стал снимать джинсы. – Лежит и думает, он мечтает о том самом, что я сейчас делаю с тобой, а он не может…

– Замолчи!

Однако Дрю отнюдь не расположен был молчать. Напротив, разговор доставлял ему огромное удовольствие. Ему нравилось ее возмущение, нравилось представлять ее с этим пареньком. Эти эротические фантазии уносили его в прошлое. Уносили к Анжеле. Он желал ее больше всего на свете. О Господи, как же он желал ее!..

Дрю пылко поцеловал Джеки, закрыл глаза и стал нежно тереться лицом о ее грудь.

– Этот юноша был бы счастлив сделать то же самое, любимая. Разве нет, а? Разве нет?

Она резко оттолкнула его.

– Я сказала – замолчи!

В ее глазах светилась боль и злость. Зачем он только все это говорит?

Дрю вдруг почувствовал, что эрекция прошла, и протяжно вздохнул.

– Что я должен сделать? Замолчать?

– Ты не понимаешь?

– Брось, это была просто шутка. Я просто дурачился.

Джеки внимательно посмотрела ему в глаза.

– Прости, – пробормотал он, подвигаясь к ней и нежно обнимая ладонями ее плечи. – Хорошо?

– Мне было совсем не смешно, – спокойно сказала Джеки.

– Я же попросил прощения, – вздохнул Дрю. – Я действительно раскаиваюсь.

Он снял пиджак и набросил ей на плечи. Джеки снова взглянула ему в глаза. Казалось, он был печален, словно она сделала ему больно. Может быть, она действительно переборщила? Она устало посмотрела на розы и на шампанское. Просто удивительно, как не задался этот день! Она вспомнила Макса и Ивонн, и на душе у нее сделалось совсем скверно.

В ее памяти всплыла угнетающая подробность из далекого прошлого. В каждой артистической уборной, где они останавливались, мать зачем-то прикалывала к стене черно-белую фотографию гнилого яблока рядом с вырезанными из газет портретами отца. Это самое гнилое яблоко с фотографии вдруг увеличилось в сознании Джеки до невероятных размеров и вызывало у нее тошноту. Она опустила голову на плечо Дрю и закрыла глаза. У нее больше не было сил ни о чем думать.

5

Стол был накрыт, свечи зажжены, а шампанское охлаждалось в ведерке со льдом. Анжела немного отступила назад и оценивающим взглядом окинула комнату. Потом она взглянула в зеркало. Приехав к ней, Доджи был, как всегда, ею очарован и был готов упасть в ее объятия. Она действительно прекрасно выглядела. Можно сказать, аппетитно.

Она была в своем новом длинном полупрозрачном платье от Донны Каран. Двигаясь с грацией кошки, Анжела с удовольствием ощущала, как струится по ее телу черно-синяя ткань, и знала, что сегодня она во всеоружии. Белья на ней, естественно, не было. Она нежно погладила ладонями свои груди. Какие они пышные и твердые, просто загляденье! Две недели назад она сделала специальную хирургическую операцию.

Доджи был ее любовником вот уже шесть лет. Рыхлый и обрюзгший, весь в варикозных венах – его тело было похоже на топографическую карту, – он должен просто таять от счастья. Анжела слегка покраснела. Когда они занимались любвью, она закрывала глаза, но все равно не могла представить его Томом Крузом или Патриком Суэйзи. Куда там, если бедняга пыхтел на ней, не в силах вставить в нее свою маленькую старенькую штучку.

Анжела улыбнулась, но ее улыбка была вовсе не доброй. В ее сознании возникло лицо Дрю. Вот кто не выходил у нее из головы. Она тосковала по его телу. Только по телу.

Анжела достала сигарету, хотя с некоторых пор запретила себе курить.

Она познакомилась с Дрю на вечеринке у подруги, и начала повторяться история с Дэвидом, то есть засасывающая, безрассудная страсть, хотя Дрю и был полной противоположностью Дэвиду. Дэвид был блондин, а Дрю – жгучий брюнет. И Анжела обожала его. У него были черные, как у итальянца, волосы и смуглая кожа. А тело, какое у него было тело! Она сходила с ума от его тела… Само собой, он не имел никакого отношения к итальянцам, а тем паче к состоятельному семейству Кароччи. Он был никем. Очень скоро она узнала достаточно. Она все проверила. Впрочем, это не имело никакого значения. В то время он ее даже забавлял. Его искусно выдуманная собственная биография вызывала невольное восхищение. Анжела была уверена, что Дрю – еще одно ее мимолетное развлечение, еще один мальчик для любовных утех, однако все обернулось иначе.

Конечно, у них с Дрю, который стоял на низшей ступени социальной лестницы, не было никакого будущего. Не говоря уж о том, что она была много старше его. Анжела смеялась над перезрелыми дамочками, попадавшими в зависимость от молодых любовников. Она была отнюдь не из их числа. Кроме того, она была настоящей светской львицей. Без упоминания о ней не обходилась ни одна колонка светской хроники. Ее имя было в числе нескольких десятков крупнейших меценатов Америки. Она тратила значительные суммы денег на разного рода благотворительные фонды, и делала это не ради того, чтобы облегчить бремя налогов. Куда важнее был для нее особый социальный статус, который она при этом получала, участвуя в бесконечных презентациях, празднествах и выставках. Брак с Доджи мог значительно укрепить ее позиции, тогда как Дрю… Нет, об этом и думать не стоило.

Анжела загасила сигарету в пепельнице. Без сомнения, Доджи будет для нее хорошей партией. Нужно было лишь дождаться, когда наконец отправится на тот свет его вечно хворающая супруга, на которой он был женат вот уже тридцать лет. Разводиться с ней Доджи не хотел. Развод мог вызвать ненужный шум и серьезно повредить его политической карьере. Как, впрочем, и слухи о его романе, если они просочатся в прессу.

Она налила себе в стакан мартини и принялась размышлять о возможном браке. Доджи твердо ей обещал, что женится на ней, и Анжела была уверена, что в конце концов его получит.

Она сделала большой глоток ледяного мартини и неожиданно подумала о дочери.

Как только Анжела выйдет за Доджи, Джеки сразу получит деньги и сможет поставить свой драгоценный мюзикл. Тогда это уже не будет иметь никакого значения. Даже несмотря на то, что ее будущий супруг – демократ, приверженец клана Кеннеди, просто-таки обожествляющий Джи Эф Кей. А сейчас совсем не время для того, чтобы Джеки cнова вытаскивала на свет божий эту историю с Мэрилин Монро, в отношениях которой с братьями Кеннеди было много темного. И вообще хватит об этом!..

Вдобавок ко всему никому и никогда не удавалось поставить приличный мюзикл о жизни Монро. Так что она еще оказывала Джеки большую услугу, отказываясь дать деньги на эту безрассудную затею.

Анжела протяжно вздохнула. Как бы там ни было, она не желала дочери зла и всегда старалась не делать ей больно. А уж если теперь и пришлось немного огорчить дочь, то та, безусловно, сама была в этом виновата. Джеки всегда была немного со странностями.

– Еще одну минутку, сладость моя! – услышала она донесшийся из ванной комнаты гнусавый голос Доджи, который приводил себя в порядок после напряженного дня.

Еще немного, и, если не появится его круглая физиономия, ужин можно будет выбрасывать, тогда все ее старания собаке под хвост.

Анжела снова задумалась о Джеки.

Она никогда не пыталась изображать из себя добрую мамашу. Даже для этого она была слишком эгоистична. Плевать она хотела на все идиотские рассуждения о радостях счастливого материнства. С самого начала пеленки не вызывали у нее никакого умиления, как и то маленькое существо, которое эти пеленки пачкало. Появление Джеки не доставило ей абсолютно никакого удовольствия – сплошное беспокойство и неприятности. К тому же Джеки была слишком похожа на Дэвида. Даже внешне. Такая же высокая и светловолосая. Вылитая Грейс Келли в ее лучшие времена. Неудивительно, что отец и дочка быстро спелись. Неудивительно также, что Анжела была обоими ими недовольна. Любить – другое дело. Однако и любовь ее была довольно своеобразная. Кроме всегдашней ревности, свойственное Анжеле ощущение любви весьма походило на чувство собственницы. Хороша любовь, нечего сказать.

Наконец она услышала приближающиеся шаги Доджи и повернулась к двери, чтобы встретить его обольстительной улыбкой.

– Это просто превосходно, Брайн! – сказала с улыбкой Джеки, обращаясь к художнику-постановщику. – Неужели нет никаких проблем?

– Я довольно долго возился с макетом, пока наконец не понял, в чем дело, – сказал тот, щелкнув выключателем. – Все оказалось совсем не так сложно, как представлялось сначала. А кроме того, не было необходимости делать его трехмерным. Это здорово облегчило задачу. Надеюсь, ты не будешь возражать, если мы будем использовать раздвижные декорации?

– Конечно, нет. Я даже сама об этом думала. – Она с воодушевлением повернулась к Джемми. – Понимаешь, Джемми, декорации должны ненавязчиво способствовать продвижению действия к тому эпизоду с праздничным салютом в «Мэдисон-сквер Гарден». Монро будет находиться за черными раздвижными створками, как бы переносясь в свое прошлое. Она будет стоять в нескольких шагах от нижнего уровня сцены на широком помосте, который будет медленно выдвигаться к рампе, как только снова раздвинутся черные створки.

Джемми кивнул. Он только что прочел биографию Монро, которую дала ему Джеки, и понимал, какого впечатления она добивается, когда хочет показать роковую жизнь кинодивы в тот пиковый момент. Момент трагический, полный унижения и все-таки ослепительно-звездный.

– У меня есть еще одна идея. Ближнюю к сцене ложу я хочу использовать особо. В ней не будет зрителей. Это будет как бы президентская ложа.

Брайн улыбнулся.

– Ты хочешь посадить туда кого-то похожего на Джона Кеннеди?

– Он должен быть его абсолютной копией. Хотя, конечно, это не имеет особого значения, поскольку в зале будет темно. Понимаешь, в тот знаменитый вечер он был один. Первая леди находилась в Вирджинии – решила прогуляться верхом. Его сопровождали только Роберт Кеннеди с женой.

– Они должны были находиться где-то поблизости, чтобы, соблюдая приличия, прикрывать влюбленных, так?.. – предположил Брайн.

– Нет, Брайн, президент никогда бы так не поступил. А кроме того, – добавила она, – широко распространена версия, что у Роберта Кеннеди тоже был роман с Мэрилин Монро и, очень может быть, в то же самое время, что и у его брата. А может быть, один роман перешел в другой… Если кто-то в тот вечер и старался соблюсти приличия, это Этель Кеннеди.

– Да, я слышал об этом, но в это слабо верится. Люди такого высокого ранга не стали бы вести себя столь неразумно. – Он покачал головой и улыбнулся. – Я, например, готов всем пожертвовать, лишь бы моя жена была счастлива…

– Так ты говоришь, с декорациями нет проблем? – снова спросила Джеки.

– Никаких. Устройство помоста будет довольно сложным в техническом смысле, но зато это будет впечатляюще. Мне нравится эта идея, – сказал Брайн. – Что касается ложи Кеннеди, то как тебе понравится, если мы украсим ее гирляндой?

– Красно-бело-синего цвета.

– Ну естественно! Я передам Ивонн. Это ее дело.

– Прекрасно. Однако, кроме этой гирлянды, не нужно никаких других цветных пятен. Ничто не должно отвлекать взгляд от Монро, поющей «Happy Birthday» для президента. Створки и помост должны быть матово-черного цвета, а весь остальной задник – просто черного… – Джеки повернулась к Джемми, который был занят тем, что рассматривал макет декорации. – Я выбрала именно этот звездный момент в жизни Монро, потому что это было ее последнее известное нам появление на публике. Кроме того, она выступала не для кого-нибудь, а для самого президента Кеннеди. В тот вечер на ней было потрясающее платье. Его специально сшили для такого случая. Оно было украшено множеством искусственных бриллиантов, так что Монро буквально сияла в свете софитов. А материя, из которого сшили платье, была чрезвычайно тонкая, почти прозрачная. По-видимому, она намеренно решила показаться в таком виде перед публикой и, в частности, перед любимым мужчиной. Под платьем не было абсолютно никакого белья.

– Она сделала это от отчаяния, ведь так? – спросил Джемми.

Джеки быстро посмотрела на него.

– Конечно.

– Ее использовали, да?

– И это было. Но не забывай, что она была весьма тщеславна и тоже использовала людей.

– Если мы все обсудили, Джеки… – проговорил Брайн, вежливо вмешиваясь в их разговор. – Мне еще нужно увидеться и переговорить с Максом.

– Хорошо, – сказала она. – Значит, в пятницу я жду твоего звонка?

– Само собой, – улыбнулся он и, кивнув Джемми, вышел из кабинета.

– Я работала с Брайном над другим спектаклем, – сказала Джеки. – Он просто находка. Это счастье – иметь художника-постановщика с таким талантом, как у него, да еще с таким прекрасным характером.

– Да, это видно… – пробормотал Джемми.

У него голова шла кругом от обилия встреч и впечатлений от людей, красок, шума и вообще от всей атмосферы, в которой он оказался впервые в жизни. Ему и присниться не могло, что он будет работать в театре.

– Я, конечно, понимаю, – сказала Джеки, – что в первый день, даже в первую неделю и месяц твоего пребывания здесь тебе будет казаться, что ты попал в сумасшедший дом. Однако любой мало-мальски интересный театр, в особенности музыкальный, целиком держится на своей превосходной труппе. Каждый занят своим делом, несмотря на то, что со стороны может показаться, что здесь царит дикий хаос.

Она тепло улыбнулась, и взгляд Джемми задержался на ее губах. Она не накрасила губы. Да этого и не требовалось. Ее губы были необыкновенно яркого, сочного цвета, и нижняя губа была чуть более пухлая, чем верхняя.

Перехватив его пристальный взгляд, Джеки покраснела и вспомнила неприятный вчерашний вечер. Вспомнила, что говорил о Джемми Дрю.

В конце концов она легла с Дрю в постель, и тот снова и снова убеждал ее, что он просто пошутил. Он был с ней очень нежен и ласков, словно она была хрупкой статуэткой, и, когда они насладились любовью, он сделал ей предложение. Услышав его, Джеки изумленно вздохнула. Немного помолчав, она сказала Дрю, что им следует подождать до премьеры «Мэрилин», а потом снова вернуться к этому разговору. Учитывая, что они всего несколько дней назад возобновили отношения, не стоит принимать слишком поспешных решений.

Джеки разглядывала Джемми. Конечно, Дрю был не прав. Джемми еще самый настоящий мальчик. А кроме того, он на целых шесть лет младше, чем она…

– Я еще не показала тебе нашу афишу, – поспешно, может быть, слишком поспешно проговорила она и принялась листать объемистую папку-скоросшиватель. – Вот здесь вся «Мэрилин», здесь сконцентрирована вся идея мюзикла…

Джемми заставил себя перевести взгляд на два изображения Монро, которые положила перед ним Джеки. Это были фотографии 1954 года, на которой Мэрилин была снята сразу после ее разрыва с Джо Ди Маджио. Глаза закрыты, а ладонь словно пробует защитить напряженное лицо. Однако другой ее портрет – совершенно противоположного характера. Она заразительно смеется. Голова чуть откинута назад. Ярко-красные блестящие губы призывно открыты. Фоном для портрета служил черный бархат, а губы были слегка подретушированы темно-малиновым цветом.

– И ты хочешь рассказать об этих двух ее ипостасях? – спросил Джемми.

– Да. – Джеки перевернула еще страницу. – Тот же самый дизайн мы используем и для оформления конверта пластинки. Уже отпечатаны плакаты. Несколько из них установят на станциях метро, а другие плакаты расклеят на автобусах. Ты скоро их увидишь. Кроме того, мы заказали также футболки с таким же изображением.

– А откуда вообще взялась идея этого плаката? – спросил он. – Как ты все это придумала?

Она улыбнулась его живому интересу.

– Идея у меня появилась давно, а потом я обратилась к моему другу, художнику-графику, который довел ее до ума. Впрочем, обычно такого рода работу выполняют рекламные агентства. Они все делают по высшему классу. За приличные деньги, конечно. Между прочим, только это мероприятие с рекламными плакатами обойдется нам в двадцать пять тысяч фунтов.

Джеки взглянула на часы.

– Слушай! – воскликнула она. – Сейчас мне нужно встретиться с Альдо и Максом. Почему бы и тебе не поприсутствовать? Сейчас мы заняты последним этапом прослушиваний и отбираем актеров на роль мужей Монро и других мужчин, которые повлияли на ее жизнь. – Джеки закрыла папку. – Процедура отбора может оказаться довольно мучительной, и я не обижусь, если ты сочтешь, что на сегодня с тебя достаточно и пора передохнуть. Может быть, тебе действительно нужно перевести дух?

Но Джемми отрицательно покачал головой, и они вместе вышли из кабинета и направились по длинному узкому коридору студии.

Еще издалека Джемми услышал начало песни, но потом музыка вдруг оборвалась и кто-то засмеялся. Когда они вошли в зал, музыкальный режиссер снова начал играть вступление и девушка снова запела. Ее голос постепенно заполнил все помещение, и трудно было поверить, что подобная красота и энергия исходит от этой девушки, стоящей у рояля.

– Это наша Мэрилин Монро, – тихо прошептала Джеки. – Вообще-то ее зовут Роуз Лил… – Она одобрительно покачала головой. – Это последняя песня в мюзикле. Она называется «Ночные звонки».

Джемми вслушивался в слова песни, которые так хорошо передавали настроение тех последних часов, когда оборвалась жизнь кинозвезды. Часы, полные трагизма и одиночества.

Джемми вдруг поймал себя на мысли, а не лучше ли было для Мэрилин вообще не приходить в этот мир, чтобы не погубить себя так глупо в погоне за славой и желании превратиться в секс-символ. Ведь в конечном счете это не принесло ей ни счастья, ни творческого удовлетворения… И все же она стала легендой, а ее жизнь оставила след в эпохе.

Когда он прочитал биографию Мэрилин, которую дала ему Джеки, он ощутил лишь жалость к этой «божественной мечтательнице» и презрение к Голливуду и вообще к жестокому миру киноиндустрии. Сначала он недоумевал: может быть, он не понял, не ощутил всех сложных хитросплетений психологии, однако потом вдруг осознал, что это ему было, собственно, и ни к чему.

Роуз закончила петь, и несколько человек, которые находились в зале, зааплодировали. Джемми уселся в уголке, а Джеки принялась о чем-то беседовать с музыкальным режиссером и Максом Локхартом. Потом Роуз ушла, а Альдо скрылся в боковой двери и возвратился с актером, которому предстояло первым пройти прослушивание. Актер нервно переминался посреди сцены, а Альдо направился к фортепьяно.

– Джо Ди Маджио – номер первый! – объявил кто-то.

Актер был высокого роста, с узким лицом и тонкими чертами. Длинный нос делал его почти уродливым. Вступление пришлось играть три раза, прежде чем актер по имени Ян смог попасть в такт песни, написанной для второго мужа Мэрилин – Джо Ди Маджио. Джемми увидел, как Макс устало откинулся на спинку своего кресла, а Альдо ободряюще улыбнулся актеру и заиграл снова, словно был не человеком, а музыкальным аппаратом, переданным в исключительное владение болезненно-нервного Яна. Однако Ян наконец переборол себя и запел. У него был хороший, даже очень хороший голос.

После этого прослушивалось еще пять человек, а потом был объявлен короткий перерыв – перед тем, как приступить к отбору актера на роль Артура Миллера – третьего и последнего мужа Мэрилин Монро. Джемми наблюдал, как Джеки, Макс и два либреттиста делают какие-то заметки, и удивлялся, как у них хватает терпения. Но еще больше он недоумевал, чего же, собственно, им нужно, потому что каждый актер, который начинал петь, казался Джемми ничем не хуже своего предшественника. Каждый кандидат исполнял по несколько отрывков из мюзикла, и прослушивание показалось Джимми нудным и утомительным занятием.

Наконец, не выдержав, Джемми поднялся и вышел в коридор. Он отправился посмотреть, нельзя ли тут где-нибудь перекусить и выпить кружку горячего крепкого кофе. Теплая куртка, которую он взял поносить у Дэвида, осталась в кабинете у Джеки, и ему пришлось выйти на улицу без верхней одежды.

На улице, поеживаясь от холода, он направился к освещенной светом театральных реклам Шафтсберри-авеню. Неподалеку от газетного киоска была небольшая закусочная. Почуяв запах жареного лука, Джемми завернул в закусочную. Второй раз в жизни он ел гамбургер. Первый ему купила его крестная мать, когда показывала ему Лондон. Джемми терпеливо ждал у окна, когда принесут его заказ, и поглядывал сквозь грязное стекло на улицу.

На другой стороне улицы мужчина ловил такси. На нем были белый пиджак и темные очки, несмотря на то, что солнце наглухо было скрыто тучами.

Это был Дрю. Его загорелая физиономия расплылась в улыбке, когда остановилось такси, и он сделал знак рукой девушке, стоящей рядом. У девушки были темные блестящие волосы, а в ушах сверкали огромные серьги – те самые, которые Джемми уже видел на студии. Роуз Лил с готовностью кивнула Дрю и уселась вместе с ним на заднее сиденье такси.

– Проси все, что твоей душе угодно, – сказал Дрю, и, глядя на него, Роуз почувствовала, как по спине побежали мурашки. – Из того, что указано в меню, естественно, – добавил он с многозначительной усмешкой, и они оба засмеялись.

– Для начала я бы заказала суп из авокадо, а на десерт мои любимые пирожные. В них столько крема!.. – застенчиво добавила Роуз.

– А я, пожалуй, закажу стейк.

– Я могу есть, что захочу, – словно извиняясь, сказала Роуз. – Макс Локхарт сказал, что для этой роли мне не мешает немного поправиться.

– Это совсем не страшно, – успокоил ее Дрю. – Кроме того, секс-богине и полагается иметь округлые формы.

Она покраснела и машинально опустила глаза к своим маленьким грудкам, едва намеченным под тонкой блузкой.

Щелкнув пальцами, Дрю подозвал официанта, сделал заказ и поинтересовался, какое есть вино.

– Ты какое предпочитаешь, красное или белое? – спросил он Роуз.

– Как ты хочешь…

– А как насчет шампанского? – поинтересовался он, тихо вздохнув.

Она кивнула с видимым удовольствием. Между тем, пробежав карточку вин, Дрю нашел раздел «Шипучие напитки». Выбор был не слишком большой – «Лансон» да «Асти»… Ах вот, оно самое – «шипучее»! Он покосился на Роуз. Она, должно быть, ничего в этом не смыслит.

– Номер тридцать один, – вполголоса сказал он официанту, стоявшему рядом.

Для Роуз, пожалуй, все было в новинку. Даже шипучее. Анжелу, конечно, так просто не проведешь. Уж она-то знает толк в шампанском. Впрочем, он никогда не водил ее в подобные заведения – псевдоитальянские ресторанчики, где с потолка свешиваются искусственные виноградные лозы.

– Знаешь, с тех пор, как мне дали эту роль, я совершенно потеряла аппетит. Я так нервничала, так нервничала… – беззаботно щебетала счастливая Роуз. – Но теперь мой аппетит, кажется, возвращается…

Дрю механически улыбнулся.

– А ты видел мою фотографию в сегодняшней газете?

Он отрицательно покачал головой.

– Нет?! – укоризненно воскликнула она. – Ну как же, это так замечательно, я просто не могу поверить! – Она гордо улыбнулась и процитировала: – «Блестящая молодая актриса в роли Монро»… Я и предполагать не могла, что обо мне заговорят.

В волнении она поднесла ко рту руку, чтобы обгрызть ноготь, но вовремя спохватилась.

– Ты это заслужила, – спокойно заявил Дрю. – Я покажу Джеки эту статью.

– Нет, не стоит, – пробормотала Роуз, зардевшись. – Это неудобно….

– Отчего же? – удивился он. – Мне будет очень приятно это сделать.

Официант поставил на стол ведерко с подтаявшим льдом и погрузил в него бутылку.

– Спасибо, Дрю… Ты такой милый!

Уже давно никто не называл его милым. Сексуальным, классным, крутым – это да. Но только не милым.

– Чего уж там… – усмехнулся Дрю, отпивая «шампанского». – Может, мы поужинаем вечером? Отметим твой успех по-настоящему, а?

Если соблюдать все меры предосторожности, Джеки ничего не узнает об этом. К тому же сейчас у нее дел по горло, а значит, ему не возбраняется немного поразвлечься. Не умирать же со скуки!.. Он посмотрел на свой бокал и задумался.

Джеки отнюдь не обрадовалась предложению выйти за него замуж. Она попросила его подождать! Не потому ли он поспешил со своим предложением о женитьбе, что вдруг почувствовал, что она ускользает от него? Особенно после той дурацкой сцены, которую она устроила, когда он заговорил о Джемми Тарли.

Дрю оторвал взгляд от бокала и снова посмотрел на девушку, сидевшую напротив. Его губы растянулись в привычной любезной улыбке, хотя на этот раз улыбка была довольно натянутой и далась ему с трудом.

Когда он взглянул на Роуз, та снова вспыхнула и застенчиво потупилась.

Дрю едва не рассмеялся. Подумаешь, разыгрывает из себя скромницу. Инстинкт подсказывал ему совсем другое. Роуз была из тех девушек, которые просто не умели отказывать парням. Она была податлива, словно глина, лишь бы угодить своему очередному избраннику. Такие девушки, как она, верят всему, что им плетут, и, как преданные собаки, не умеют скрывать своих чувств. Они готовы до самозабвения выкладываться для вас, пока вас не начинает от этого тошнить.

Дрю заметил, что суповая тарелка с бледно-зеленой жижей, которую поставили перед Роуз, привела ее едва ли не в восхищение.