Текст книги "Грехи ангелов"
Автор книги: Луиза Пеннингтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)
– Уверен, он не откажется. Попытка не пытка. И потом, у него нет никаких других планов…
– Не знаю, пойду ли я на это.
– Соглашайся, Джеки. Клэр будет очень тронута и, я уверен, желая отблагодарить тебя, станет главным спонсором твоей постановки. Не забывай, что она очень богата. Не говоря уж о том, что она тоже человек искусства.
– Все это я понимаю, папа.
Клэр была племянницей одного из крупнейших английских землевладельцев и единственной его наследницей.
– Я только хочу сказать, что, согласившись, ты оказала бы не только ей, но и мне неоценимую услугу, – спокойно объяснил Дэвид, глотнув из своего бокала.
– Придется… Думаю, у меня просто нет выбора, – вздохнула Джеки.
– Пожалуйста, не говори так.
Джеки на секунду прикрыла глаза.
– Ладно, – наконец сказала она. – Но только я думаю, что это не слишком большая услуга в сравнении с тем, что ты для меня сделал в жизни.
– Лучше подумай о Джемми и о том, чем его занять, – смущенно пробормотал Дэвид.
Она вздохнула. Вообще-то ей совсем не улыбалось вмешиваться в жизнь этого молодого человека, у которого наверняка были свои проблемы.
– Все, что я могу ему предложить, это быть ассистентом режиссера, – сказала Джеки. – Ну и конечно, постараюсь научить его всему…
– У него будет должность мальчика на побегушках, подающего чай? – осторожно спросил Дэвид.
– Вовсе нет, папа, – возразила она. – Ему придется здорово вкалывать за свои двенадцать тысяч в год. Это все, что я ему могу пока что платить…
– Конечно-конечно, – закивал Дэвид, скрывая улыбку.
– А кроме того, чай – не самое последнее дело в нашей работе, – засмеялась Джеки.
– Ради Бога, только ни слова про чай, когда они будут здесь. Они уже идут.
Джеки подошла и встала рядом с отцом у окна.
– Он, несомненно, один из самых подходящих кандидатов в священники, которых я когда-нибудь видел, – усмехнулся Дэвид. – Он напоминает мне парня из фильма «Тарзан в Нью-Йорке». Такой же забавный.
Джеки проследила за взглядом отца и рассмотрела вдали знакомую фигуру своей мачехи. Клэр направлялась прямо к ним, а рядом с ней шагал светловолосый стройный Джемми.
Когда они подошли к каменным ступеням, ведущим в дом, он, словно почувствовав на себе ее взгляд, поднял глаза, и его лицо озарилось радостной и теплой улыбкой. Джеки могла лишь удивляться тому, что этот молодой человек едва не стал священником. Его жизнь была бы загублена, если бы сбылась мечта его покойного отца.
Затянутая в черную кожу, с темными блестящими волосами, собранными в тугой узел, она изображала Трэйси Ульман. Вдруг она исчезла за ширмой, перегораживающей небольшую временную сцену, и через несколько секунд явилась преображенной в Джоан Риверс. Потом она перевоплотилась в Шер. Потом в Мадонну. И наконец явилась в образе Мэрилин Монро.
– Я же говорил тебе! – зашептал Макс.
Джеки молчала. Она слушала, как девушка поет «Люблю я бриллианты». Прошла минута, потом еще одна. И Джеки поняла, что Макс действительно прав. Абсолютно прав. И Люси Уальд выглядела бледно в сравнении с ней. Даже в этом столпотворении, сигаретном дыму и шуме было ясно, что она вне конкуренции… Роуз закончила номер, приняв знаменитую позу Мэрилин Монро – ноги слегка расставлены, белая юбка задорно трепещет между колен, подхваченная струей воздуха, поднимающейся снизу, сквозь вентиляционную решетку. Ну и, конечно, блестящий финал – восхитительный поцелуй, посланный сразу всем присутствующим мужчинам, и зал взорвался аплодисментами.
Джеки ухватилась пальцами за тоненькую ножку бокала с шампанским, к которому так и не притронулась, и посмотрела в узкое, бледное, победно сияющее лицо Макса.
– А она согласится?.. – только и смогла пробормотать потрясенная Джеки.
– О да! – рассмеялся он. – Ведь все это… – Макс сделал жест в сторону сцены, – было специально для тебя. Я сказал ей, что ты придешь посмотреть.
– Я бы хотела с ней поговорить. Узнай, сможет ли она прийти завтра в десять. Я буду с Альдо. Спасибо, Макс.
Он коснулся ее руки.
– И ты, и я знаем, что у Люси прекрасные потенциальные данные, но эта девушка… она просто сияет… – Он сделал паузу, не находя нужного слова. – Она… Словом, она особенная. Понимаешь, что я имею в виду?
– Понимаю.
Однако она и сама еще толком не понимала, в чем тут дело. Хотя и собралась возразить ему насчет Люси.
– Мы можем взять Уальд дублершей…
Он улыбнулся и пожал плечами, словно говорил: жизнь есть жизнь. Тот, кто отважился жить жизнью актера, должен быть готов ко всему.
Джеки тихо вздохнула. Внезапно она почувствовала, что смертельно устала. Конечно, он прав. В этом почти не было сомнений. Что же тогда беспокоило ее? Может быть, она привязалась к Люси и чувствовала, как много значит для нее эта роль. Это было вполне естественно… Ведь на втором прослушивании Люси показала себя превосходно.
Джеки пробралась между столиками через забитое людьми помещение к выходу и ступила на узкие освещенные неоновым светом улицы Сохо. Было уже довольно поздно, и единственным ее желанием было поскорее добраться до дома и завалиться спать. С Люси она поговорит завтра. После беседы с Роуз. На душе было прескверно.
Мягкий янтарный свет лампы под желтым абажуром освещал комнату. Облегченно вздохнув, Джеки скинула туфли и подошла к окну. Денек сегодня выдался нелегкий. Пришлось начинать со звонка Максу, чтобы договориться о продолжительности одной из сцен спектакля, которую он считал слишком длинной. Макс прямолинейно заявил о своем мнении, и получалось, что Гордону и Джою не остается ничего другого, как вносить изменения в текст. Он даже позволил себе раскричаться, однако Джеки быстро его утихомирила. Поскольку до начала репетиций осталось всего ничего, Джой и Гордон в спешном порядке должны были доработать текст, стараясь, чтобы это не отразилось на качестве и общей идее мюзикла.
За Максом Локхартом закрепилась репутация очень хорошего режиссера, однако в то же время он был подчас резким и бескомпромиссным. Поговаривали, что он волочился – и с большим успехом – за примадоннами, что весьма удивило Джеки, потому что Макс не мог похвастаться привлекательной внешностью. Впрочем, на это она не обращала внимания: такая у него, в конце концов, работа. Главное, что их сотрудничество разворачивалось удачно, несмотря на то, что временами она была готова сорваться. Все-таки их взгляды на подбор актеров совпадали, и завтра Роуз Лил явится на официальное прослушивание. Будет присутствовать и Альдо, музыкальный режиссер, и они примут окончательное решение. Если во время собеседования девушка покажет себя так же, как этим вечером, Джеки не сомневалась, что все они единодушно отдадут ей роль Мэрилин.
Джеки откинула с лица прядь волос и удобно устроилась в мягком кресле. Она по-прежнему ощущала легкое волнение. Разговор с отцом решил одну проблему и породил другую.
Возможно, ей удастся убедить Джемми Тарли попробовать себя в ремесле актера и основательно пройти театральную науку. Он определенно человек со стержнем и способен приложить к этому силы… А может быть, ему стоит попробоваться в качестве фотомодели?.. Перед мысленным взором Джеки возник симпатичный белокурый Джемми. Она, однако, никак не могла представить его позирующим перед фотообъективами с пустой, застывшей улыбкой на лице. Это ему совершенно не шло. Потом она вообразила его в рясе священника и не удержалась от улыбки. Ряса подходила ему еще меньше…
Вдруг зазвонил телефон, и она даже вздрогнула, недоумевая, кто же мог ей звонить так поздно.
– Мисс Джонс, – услышала она, – вас тут дожидается Дрю Кароччи.
Джеки обомлела.
– Вы слышите, мисс Джонс?
– Дайте ему трубку, – наконец проговорила она и посмотрела на часы.
– Джеки?
– Что ты здесь делаешь?
– Мне нужно с тобой увидеться.
– Я думаю, нам обоим достаточно прошлых встреч. Разве нет? – спросила она.
– Ты даже не дала мне возможности объясниться, – не сдавался Дрю.
– Послушай, Дрю, сейчас полвторого ночи, и я очень устала. Почему бы тебе не изложить все в письме?
– Я облетел земной шар не для того, чтобы писать тебе идиотские письма. Я никуда не уйду, пока не увижусь с тобой, – решительно заявил он.
Джеки беспомощно оглянулась вокруг. Что бы она ни говорила, чувства ее были совершенно иными.
– Ладно, – сдалась она. – Только без глупостей, пожалуйста.
– Послушай, мне нужно где-то остановиться.
Она удивленно приподняла брови.
– Разве я не ясно выразилась?
– Вполне ясно, Джеки.
Она намеренно помолчала, заставляя его ждать.
– Я сказала тебе, что очень устала.
– Долго я тебя не задержу.
– Ладно, – сказала она, – приходи.
Положив трубку, Джеки поспешила в ванную. Она не хотела, чтобы Дрю видел ее усталой, хотя и ненавидела себя за эту поспешность.
Выйдя из ванной, она услышала легкий стук в дверь и глубоко вздохнула, прежде чем открыть. На пороге стоял Дрю, все такой же неотразимый.
– Ты ведь не хочешь, чтобы я мерз на улице? – мягко сказал он и усмехнулся, знакомо скривив губы.
Джеки медленно кивнула, чувствуя себя абсолютной дурой, и пропустила его в комнату.
Войдя, он несколько мгновений стоял неподвижно, а потом осторожно взглянул на нее.
– Ты потрясающе выглядишь…
– Разве? – сухо спросила она.
– Именно так, – вздохнул Дрю.
– Я не нуждаюсь в твоей лести, оставь это.
– А я и не думаю тебе льстить.
Она отвела взгляд, мысленно проклиная саму себя.
– Джеки…
– Хочешь выпить?
– Виски.
– Ну естественно.
Слова эхом отдавались в ее голове.
– Ты даже не хочешь меня выслушать, ведь так? – невесело усмехнулся Дрю.
– Ты же здесь, – удивилась Джеки. – Я впустила тебя, разве нет?
Она направилась к бару, а он медленно обвел взглядом ее роскошную комнату.
– Значит, ты готова меня выслушать?
Джеки резко обернулась.
– Ты хочешь рассказать о том, как поживает твоя подруга? – вырвалось у нее.
– Что я должен сделать, чтобы ты поверила, что там все кончено? Может, мне встать на колени?
– Не терплю вранья, Дрю, – спокойно сказала она.
– Это было совсем не то, что ты подумала.
– То самое. Итак, что тебе надо?
– Еще один шанс.
Джеки села.
– Разве есть какие-нибудь гарантии, что все снова не повторится? – вздохнула она.
– Если бы я тебе их и предоставил, ты бы все равно не поверила.
– Сначала я тебе верила.
– Мне уйти? – Дрю поставил стакан на столик и пристально посмотрел на Джеки.
– Сначала узнай, не освободилась ли для тебя комната, – пробормотала она.
Дрю с едва сдерживаемой яростью подошел к телефону и начал набирать номер. Администратор сообщил, что свободных комнат по-прежнему нет. Только очень дорогие номера, которые были Дрю не по карману.
– Нет? – спросила Джеки.
Дрю покачал головой.
– Ничего, где-нибудь найду…
Она пристально посмотрела ему в лицо, когда он снова снял трубку, а потом сказала:
– У меня найдется для тебя свободный диван.
– Ты серьезно?
– Чисто по-дружески, как ты понимаешь.
– Ты прекратишь или нет?
Она усмехнулась, но пропустила его интонацию мимо ушей.
– Друзья говорят, это очень удобный диван.
Дрю обжег ее взглядом.
– Не играй со мной, Джеки!
– Почему бы мне не делать того, что ты делаешь с большим успехом? Они не отрываясь смотрели друг другу в глаза.
– Ты ведь хочешь наказать меня, да?
В этот момент ему показалось, что перед ним Анжела, – так Джеки была похожа на мать. Раньше он этого не замечал… Ах, если бы она была такой, как Анжела!
Интересно, как отреагировала бы Джеки, если бы узнала, что другая «подруга», как она выразилась, – не кто иная, как ее собственная мать?.. Он все так же страстно желал Анжелу и ничего не мог с этим поделать.
– Ты лгал мне, – тихо повторила Джеки, качая головой. – А я ненавижу ложь.
– Я уже сказал, что мне очень жаль.
Но совсем другие воспоминания оживали в ее душе. Она старалась не вспоминать о том, как мучилась из-за него, как он заставил ее страдать.
Бросив на Дрю быстрый взгляд, Джеки взялась за телефон – распорядиться, чтобы ему приготовили постель.
Было уже полтретьего ночи, когда все наконец было готово и был доставлен багаж Дрю. Она стояла на пороге комнаты и смотрела, как он снимает пиджак и очень аккуратно вешает его на спинку стула. Как достает из чемодана черный несессер и кладет его на тот же стул. Дрю казался ей таким красивым, таким желанным, но она отогнала эти мысли и отправилась под горячий душ.
Когда она вернулась, комната была погружена в полумрак, освещенная лишь одним светильником, а Дрю молча сидел на краю кровати.
– Ванная свободна.
Он поднял на нее взгляд.
– Спасибо. – Спокойной ночи.
В его глазах светилась надежда, но Джеки была непреклонна, и в его ушах еще долго звучало сухое «спокойной ночи», а в душе осталось горькое разочарование.
Джеки молча дождалась, пока он не скроется в ванной и не закроет за собой дверь, а потом, выключив свет и выскользнув из халата, забралась в приготовленную для него прохладную постель. Она услышала шум льющейся воды, представила, как он подставляет тело хлестким струям. Однако уже через несколько минут он выключил душ.
Дрю механически погасил в ванной свет и медленно двинулся в темноте по незнакомой комнате. Он ругнулся, ударившись о ножку дивана, и Джеки едва сдержалась, чтобы не рассмеяться, но в следующий момент он уже скользнул под одеяло, и его нога коснулась ее ноги.
– Господи! – вырвалось у него. – Джеки!
– Ты удивлен?
– Да, пожалуй, – медленно проговорил Дрю, – можно сказать и так…
Но прежде чем она успела еще что-нибудь добавить, его рука скользнула по ее груди.
– Пока ты еще не поддался страсти, – задыхаясь, пробормотала она, – я хочу, чтобы ты знал, что это твой последний шанс, Дрю! Твой самый последний шанс!
– Конечно…
– Я серьезно!
– Понимаю…
Джеки зажмурила глаза от наслаждения и радостно покорилась его ласковой руке.
– Я еще хочу сказать кое-что. Тебе это не очень понравится… – начала она, но не договорила, ослабев от его ласк.
– Ну скажи, – хрипло проговорил он.
Она глубоко вздохнула.
– Я хочу, чтобы ты надел презерватив.
Дрю замер.
– Что-что?
– Презерватив. Кондом… Или как вы его там называете?
– Джеки! – простонал он.
– Я оставила его для тебя на столике около постели.
– Значит, ты все рассчитала с самого начала? Скажешь, нет? – воскликнул Дрю.
– Конечно, нет… – В ее голосе засквозили холодные нотки. – Но при определенных обстоятельствах, я полагаю, это мудрое решение. Ты не согласен?
Он с досадой отодвинулся в сторону.
– Если тебе так трудно меня понять, может, мне лучше вернуться в свою постель? – тихо спросила Джеки и почувствовала, как его рука обняла ее.
– Конечно, нет, – сказал он, перекатываясь на другой край постели. – Ты права. Конечно, ты права. Просто я не люблю эти штуки…
– Эти штуки, как ты их называешь, не понадобились бы нам, если бы ты…
– Хорошо, – прервал он ее, – хорошо!
Ее глаза уже привыкли к темноте, и она ясно видела, какое угрюмое у него лицо. Это между тем не погасило ее желания. Напротив, она чувствовала особое возбуждение, потому что на этот раз она подчинила Дрю своей воле.
Его рука лежала у нее на животе, а потом начала медленно и нежно двигаться, описывая все расширяющиеся круги по ее груди, бедрам и замерла наконец, горячая и тяжелая, у нее между ног. Не выдержав сладкой муки, Джеки вскрикнула, но он прервал ее крик поцелуем, словно отодвигая в прошлое их прежний разговор и освобождая от напряжения, которое так досаждало ей. Лаская ее тело, Дрю закрыл глаза, а когда она начинала стонать, он снова припадал горячим ртом к ее губам.
Время словно замедлилось. Голос Джеки постепенно гас в его ушах, а образ Анжелы становился все ярче. В памяти возник тот сеанс стриптиза, который Анжела подарила ему на прощание в своих апартаментах на крыше небоскреба. Она была тогда пьяна, разгорячена и любвеобильна. Он с болью прорывался к этому воспоминанию, как будто оно вот-вот должно было стать явью: ее теплые мягкие груди, объятия, ласки и потрясающий экстаз. Одного воспоминания было достаточно, чтобы снести его с ума.
Ему уже казалось, что он обнимает Анжелу, а не Джеки. И страстные стоны, нарушающие тишину в комнате, принадлежат именно ей, Анжеле. Не Джеки…
Дрю испустил последний отчаянный стон, похожий на рыдание, и cтал осыпать поцелуями ее лицо, ее глаза, ее губы – в бурном восторге страсти и обладания.
3
Джемми лежал на кровати в темной комнате, закрыв глаза.
Несколько месяцев назад он предпочитал короткую стрижку, а теперь медленно накручивал на палец длинную прядь отросших волос. Потом он провел пальцами по своей шее, коснулся кадыка. Сглотнув, почувствовал, как адамово яблоко сначала ушло вниз, а затем снова возвратилось на место. Потом он погладил ладонью грудь и коснулся напряженных сосков. Мрак и тишина делали окружающее пространство тяжелым и гнетущим. Так легко было представить себя снова в Кении в маленькой комнатке, которая была отведена ему в семинарии. Он ощущал абсолютное одиночество. Его рука совершала привычный ритуал поглаживания, и он бы предал самого себя, если бы позволил пальцам проникнуть в ту самую, запретную область внизу живота.
Кровь прилила к его лицу, когда он услышал снизу голос крестной матери, желавшей ему спокойной ночи. Он ответил ей, удивившись тому, как чуждо звучит его собственный голос в этой темноте. В следующий момент он заставил себя убрать руки и положил их вдоль тела. Нельзя – значит, нельзя.
Джемми стал думать о дочери Дэвида. О ее белой коже, которая под платьем, вероятно, еще белее. Джеки смеялась над ним, и что-то ядовитое было в этом смехе. Белокурые шелковистые волосы то и дело падали ей на лицо, и она одним привычным движением головы отбрасывала их назад и приглаживала рукой. В какой-то момент она наклонилась к нему так близко, что он успел рассмотреть у нее под блузкой нежную округлую грудь. Но и просто смотреть на нее было сладкой пыткой.
Джемми тихо вздохнул, когда вдруг, независимо от его желания, перед ним возник образ его отца.
По мнению отца, секс, несомненно, был грехом. Местные жители называли отца «белым человеком», «почтеннейшим» или «масса». Он, вероятно, казался им патриархом, который словно сошел со страниц Ветхого завета. Однако он был просто тираном, религиозным фанатиком, который имел неограниченную власть в своем маленьком «королевстве». Однажды к Джемми приблизилась совсем молоденькая, но хорошо развитая накрашенная девушка из местного племени шамбуру. Из одежды на ней была лишь набедренная повязка из шкуры антилопы. Она коснула рукой щеки Джемми и призывно улыбнулась. Джемми застыл в смущении. Когда ее твердые соски коснулись его груди, а рука легла ему на плечо, он почувствовал прилив желания. Однако отец гневно закричал на них из дома, и девушка в страхе убежала.
Джемми во всем повиновался отцу. Другой жизни он не знал. Это продолжалось до тех пор, пока ему не исполнилось тринадцать лет и отец не отослал его в школу иезуитов неподалеку от Найроби, в которой он должен был готовиться к поступлению в семинарию. Там, в этой школе, с глаз Джемми словно упала пелена. Через два года он в первый раз убежал оттуда. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что ограниченная, неестественная жизнь священника не для него, пусть это даже разрушит планы его отца.
Джемми никогда не понимал и не чувствовал, что такое Бог, а за время, проведенное в школе, растерял все остатки религиозности. Он поделился этим с отцом, но тот пришел в ярость и побил его. Разве не забавно: умалишенный, упрямый старик лупит своего ненормального сына?
В унылом и пустом жилище у подножия горы Марсабит воцарилось тяжелое молчание. Родители построили этот дом для себя. Таскали камни из реки, которая летом совершенно пересыхала, а крышу соорудили из деревянных жердей. В этом доме Джемми прожил почти всю свою жизнь, любил и ненавидел его. Словом, был всей душой привязан к этим камням и бревнам. Точно так же, как и к своему чудаковатому отцу.
Теперь отца нет… Джемми даже зажмурился от осознания того, что отец был ему в тягость, что он тиранил и во всем ограничивал его. Отца не стало, а Джемми продолжает жить. Внезапно Джемми ощутил тошноту, в горле у него пересохло, и он едва не задохнулся от тоски и бесприютности. Как трудно было поверить в то, что отца больше никогда не будет рядом! Что его вообще нет!.. Нет этого старика с коричневой высохшей кожей, в неизменных шортах, широкополой шляпе и грубых сандалиях.
Джемми медленно повернулся лицом к стене, подтянув к животу колени. Глаза у него начало щипать от слез, за которые он сам себя презирал.
– Значит, во второй состав?
Люси смотрела на Ричарда и молчала.
– А мне показалось, ты сказала, что прослушивание прошло успешно. Разве нет?
Она по-прежнему не отвечала, но глаза заблестели от подступивших слез.
Ричард беспомощно смотрел, как у нее краснеет кончик носа и крупные слезы начинают катиться по щекам.
Люси отвернулась, стараясь взять себя в руки.
– На прослушивании действительно все было хорошо, – сказала она наконец. – Даже лучше, чем я надеялась.
Значит, все-таки недостаточно хорошо.
– Кому же дали роль?
Люси взглянула в окно.
– Я не знаю…
– Ты хочешь сказать, что они еще не нашли никого? – спросил Ричард.
– Совсем нет. Они как раз нашли кого-то. Но я точно не знаю, кого… В общем, все почти рухнуло, – ответила Люси с тяжелым вздохом.
– А может, они еще передумают?
Она молча покачала головой, а его начало охватывать беспокойство.
– Почему ты так уверена?
Люси круто повернулась и посмотрела ему прямо в глаза.
– Да потому что сам режиссер соизволил позвонить мне в казино и сообщить об этом, – резко сказала она. – И знаешь, Ричард, почему он это сделал?
Позвонив ей, Макс Локхарт наслаждался ее страданиями. Мол, если бы три года тому назад она была умной и сговорчивой девочкой, результат, возможно, был бы совсем другим. Люси пронзила смертельная тоска, что она упустила тогда свой шанс. Она ненавидела себя за утраченную возможность.
– Даже если так, всегда остается какой-то шанс, – начал Ричард, но умолк, когда поймал ее взгляд.
– Перестань, Ричард! Просто помолчи, – умоляюще прошептала она. – Мне не нужно твоих сожалений и поучений. Дело ясное. Они решили отдать эту роль той, которая показалась им более достойной. Вот и все.
Может быть, отдали той, которая была более сговорчива с режиссером.
– Будь по-твоему, – спокойно сказал Ричард.
Люси отвела взгляд и снова посмотрела в окно.
– А где ты была до сих пор? – спросил он.
– Я не застала тебя, когда вернулась, и отправилась к Роджеру, – ответила она.
– К Роджеру?! – воскликнул он с отвращением.
– Говорю тебе, что не застала тебя, когда вернулась, – раздраженно проговорила Люси.
– А я, между прочим, заходил в магазин, чтобы купить что-нибудь на ужин…
– Я не голодна.
– Очень мило с твоей стороны, – вспыхнул Ричард. – И не будешь ли ты так любезна не отворачиваться, когда я с тобой разговариваю! Она повернула к нему голову.
– Послушай, мне жаль, если я тебя обидела. Я этого не хотела. Просто я действительно не хочу есть. Вот и все.
– Твой цыпленок и мое мясо совершенно высохли и покрылись неаппетитной коркой за те три часа, пока стояли в духовке, – пробормотал он. – И я, как последняя задница, сидел и ждал тебя, хотя чуть не умер от голода!..
– Ричард, я же в этом не виновата. Я и понятия не имела, где ты можешь быть.
– Зачем же тебе понадобилось тащиться на другой конец Лондона, если ты могла позвонить своему приятелю по телефону? – удивился он.
– Просто мне нужно было поговорить с живым человеком, – пожала плечами Люси.
– Изумительно!
– Не смотри на меня так, – проворчала она. – У меня был ужасно пакостный день.
Его глаза угрожающе заблестели, и, не в силах сдержаться, Ричард закричал:
– У нее был пакостный день! А у меня какой был день, тебя это интересует? Да у меня был день в сто раз пакостнее твоего! Почему я должен был, как идиот, весь день рыскать в поисках дешевых продуктов, ходить в прачечную, на всем экономить, жрать эти проклятые сандвичи, писать письмо матери, а потом ждать, ждать, когда зазвонит телефон. Я ждал звонка от тебя. Потом позвонил какой-то болван, ошибся номером. И только мой проклятый рекламный агент не звонит. Не звонит старина Нэд, хоть ты тресни!.. – Он даже задыхался от волнения. – Все это чрезвычайно воодушевляет, как ты понимаешь, дорогая!
– Прекрати!
– Прекрати? – передразнил он, гримасничая. – Это очень мило. Господи, Люси! Да ты знаешь, что с тобой стало совершенно невозможно жить с тех пор, как ты вообразила себя Мэрилин Монро? Я только и делаю, что часами выслушиваю твои сетования. Я назубок выучил с тобой все песни из этого поганого мюзикла, я проштудировал от и до всю биографию этой чертовой куклы… А тебе никогда не приходило в голову, что моя собственная жизнь уходит коту под хвост, что я болтаюсь между небом и землей?
– Я совсем не имела в виду, что…
– Да плевать я хотел, что ты имела в виду! – с горечью воскликнул Ричард. – Не смей приходить и изливать на меня свое плохое настроение. Ты еще не Мэрилин Монро!.. И вообще, как ты не понимаешь, что получить роль, хотя бы и во втором составе, в мюзикле, которые обещает стать событием, – это огромная удача! Господи, ведь это какая-никакая, а работа!
– Ладно, Ричард…
– Нет, не ладно. Разве ты не рада, что сможешь оставить эту гнусную работенку в казино? Теперь ты можешь позволить себе показать большой кукиш всем этим льстивым бизнесменам и арабам, которые трутся около тебя со своими жирными яйцами в потных штанах. Думала ты об этом, нет?
Она не ответила, но все то, что он говорил, было чистой правдой. В то время, пока приходится сидеть без роли, казино выручает из положения, и в случае чего менеджер с удовольствием примет ее обратно, но, Боже мой, как она ненавидела эту работу! Нужно задерживаться допоздна, вечно торчать в прокуренном помещении, ноги гудят от усталости, ей суют деньги, глаза публики алчно вспыхивают, когда по столу катятся игральные кости, и прожженные проститутки спускают за раз столько денег, сколько ей и за месяц не заработать…
Однажды Люси позволила себе соблазниться и на этот грязный заработок. Но это случилось еще до того, как появился Ричард. Даже до Роджера. И теперь ей хотелось думать, что это падение похоронено под толстым слоем времени.
Она была тогда в массовке, которой киношные боссы пользовались как гаремом. У нее не было другого способа добыть себе желанное удостоверение профессиональной актрисы. Без такого удостоверения невозможно было получить настоящую роль, а удостоверение, к слову сказать, выдавали лишь тем, кто сыграл такую роль. Один из парадоксов театрального искусства… В общем, если вам дико повезет или у вас родители актеры, вы чего-то добьетесь, а если нет… Большинство тех, кто называет себя актерами, на самом деле просто массовка.
Короче говоря, отчаявшись, она согласилась «подписаться» к Джиму Николсону, известному кинокритику, который ввел ее в элитные актерские клубы, где она познакомилась с известными и богатенькими приятелями Джима. В обязанности Люси входило всячески ублажать этих влиятельных особ. Таким образом через месяц она получила желанное удостоверение.
Много позже вокруг этих театральных «гаремов» разгорелся шумный скандал, когда некоторые девушки не выдержали и пожаловались прессе. Всплыло много всякой грязи. Ей, к счастью, удалось ускользнуть, не запачкавшись, но даже теперь ей все еще вспоминается ухмылка одного из влиятельных людей, когда она согласилась с ним переспать. Помнила она и свою неловкую улыбку, когда смотрела в мутные глаза этого шестидесятилетнего мужчины.
– Я не сомневаюсь, – продолжал тем временем Ричард, – тебе дадут спеть что-нибудь из других партий, а кроме того, ты сможешь проявить себя и во втором составе. Разве я не прав?
Люси лишь слабо кивнула, погруженная в свои невеселые воспоминания.
– Все устроится, старушка, – нежно сказал Ричард, но она его едва слышала.
Снова воцарилось молчание, и внезапно Ричард почувствовал себя усталым и разбитым. Даже его злость куда-то улетучилась. Он шумно вздохнул и сказал:
– А ты думала, я начну скакать от радости, когда узнаю, что ты встречалась с Роджером?
– Ничего не было. Мы просто выпили, – неохотно пробормотала Люси.
Однако это была не вся правда, поскольку Роджер так умело повел себя с ней, что она едва ему не отдалась. Люси закрыла глаза, удивляясь своей слабости.
– Да-да! – пробормотал Ричард. – Просто выпили и поговорили. Так я тебе и поверил.
– Это нечестно, – спокойно сказала она. – Он интересовался, как твои дела.
– Заботливый старина Роджер, – хмыкнул Ричард. – Надо же, как трогательно!
– Не такой уж он плохой…
Однако старина Роджер чуть не поимел ее.
– Ну конечно.
– Мне просто нужно было с кем-то поговорить… – нетерпеливо проговорила Люси.
И ведь она не дала ему никакого повода, а он полез ее лапать. Никакого повода.
– Очень убедительно.
– Ричард, прошу тебя!
Люси едва сдерживала себя, чтобы не наговорить Ричарду колкостей. Она так устала, а он хотел заставить ее чувствовать себя виноватой, стыдил.
– Мне очень жаль.
Ричард долго всматривался в ее несчастное лицо, чувствуя, что досада начинает стихать. Ему вдруг стало все равно, из-за чего началась их ссора. Он только хотел, чтобы она поскорее закончилась. Злость окончательно угасла, и в душе остались лишь пустота и одиночество. Он хотел ее.
– Иди ко мне.
Люси сделала несколько медленных шагов, и Ричард протянул к ней руки. Она покорно села к нему на колени, уткнулась в его плечо и почувствовала облегчение оттого, что воспоминание о близости с Роджером улетучивается.
– Прости, – прошептала она. – Прости.
– Зачем повторять дважды? – сказал он, целуя ее лоб, ухо, шею. – Достаточно и одного раза.
– Я мечтала об этой роли ради нас обоих, – грустно прошептала она.
– Я знаю.
– Хуже всего понимать, что не дотягиваешь до планки…
Но еще неприятнее было видеть, что все сорвалось, когда до желанной цели оставалось всего ничего.
– Плюнь на это, Люси, – вздохнул Ричард. – Не стоит так мучиться и изводить себя.
– Я уже мечтала, как мы распорядимся этими огромными деньгами… – заплакала она. – А теперь у меня будет лишь двести фунтов в месяц. Плюс двадцать фунтов премии.
– Успокойся, не плачь! – просил он, нежно обнимая ее и гладя по голове.
Но Люси продолжала плакать.
– Если тебя взяли дублершей, ты должна быть абсолютно уверена в своих силах.
Она лишь всхлипнула в ответ.
– А кроме того, – упрямо продолжал он, – твоя конкурентка не гарантирована от того, что вдруг не сломает ногу, не схватит ангину и так далее и тому подобное. Ты сама говорила, что это очень трудная роль.
– Ты рассуждаешь совсем как Роджер, – удивленно сказала Люси.
– Боже упаси! – поспешно пробормотал Ричард, и она улыбнулась. – А что, он все еще играет того смазливого доктора в своем дешевом телесериале?
