Текст книги "Грехи ангелов"
Автор книги: Луиза Пеннингтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
– Погаси свой праведный жар, Джемми! – воскликнул Дрю с громким смехом.
– Давай потанцуем, – предложила Лаура.
Он едва чувствовал под собой ноги, когда она взяла его за руку и увлекла по направлению к маленькому пространству танцплощадки, где их тела приблизились друг к другу и соприкоснулись. Лаура была небольшого роста, и ее лицо было как раз вровень с его грудью. Когда она подняла голову, чтобы взглянуть ему в лицо, Джемми опустил глаза и увидел, как ее пышная почти обнаженная грудь тесно прижимается к его рубашке.
Кровь бросилась ему в лицо. Голова закружилась, и Джемми почувствовал, что теряет над собой контроль. Лаура что-то говорила ему, и он старался вникнуть в ее безобидную болтовню, однако смысл ее слов ускользал от него. Впрочем, он понимал, что это и ни к чему.
Джемми закрыл глаза и напрягся, когда руки Лауры коснулись его талии, заскользили по его спине и она начала тихонько повторять: «Расслабься, просто расслабься!» И он вдруг действительно расслабился. Это оказалось не так уж трудно. Он ощущал необычайную легкость во всем теле, все беспокойные мысли куда-то исчезли, но он вовсе не чувствовал, что пьян, наоборот, в голове была исключительная ясность.
Лаура медленно и умело двигалась, терлась своим телом о его тело, и ему показалось, что у него между ног запылал факел.
– Мы можем пойти туда…
Джемми непонимающе взглянул на нее. Ее лицо слегка расплывалось в его глазах.
– Там, – сказала она и кивнула на закрытую дверь, – там нам никто не помешает…
Ему показалось, что с ее губ сорвался раздраженный вздох, когда она потянула его за руку к двери и легонько подтолкнула внутрь. Это была крохотная квадратная ниша с одним диванчиком, обитым красной искусственной кожей. На стене висело большое зеркало, и свет здесь был совсем тусклый. Ниша была размером чуть больше исповедальной кабинки.
– Мне бы следовало взять с тебя деньги, но я не буду этого делать, – тихо сказала Лаура и стала расстегивать его рубашку.
Она стала тереться своим круглым горячим лицом о его грудь. Она взяла его руки и положила на свою грудь, а потом принялась расстегивать его джинсы. Джемми вздрогнул и затаил дыхание, когда ее пальцы крепко обхватили его член. Ему показалось, что он вот-вот умрет, но тут он с удивлением и ужасом увидел, что Лаура опускается на колени и берет его член в свой влажный горячий рот. Он почувствовал, что больше не в состоянии себя сдерживать, и, беспомощно застонав, содрогнулся, чувствуя, как острое наслаждение нахлынуло и почти мгновенно прошло. Все было кончено. Он хотел что-то сказать, но язык не слушался.
– Господи! – тихо воскликнула она. – Так ты девственник, да?
Что она такое говорит? Разве Господь может присутствовать в этой комнатенке?!.
Его глаза остановились на ее простеньком кукольном личике со странным изгибом губ. Ее рот был чуть приоткрыт и были видны ее мелкие, не слишком хорошие зубы, а на щеках были следы пудры. Джемми скользнул взглядом по ее груди, но теперь они показались ему жалкой плотью, испещренной голубыми прожилками вен.
Он отвел взгляд и увидел, что с одного края зеркало надтреснуто, а дверь покрыта густым слоем пыли. Спохватившись, Джемми обнаружил, что его вялый член лежит на приспущенных белых трусах, и поспешно натянул на себя джинсы и встал.
Лаура все еще стояла на коленях, и, не говоря ни слова, он шагнул мимо нее к двери. Где-то в глубине сознания промелькнул смутный образ. Ее поза напоминала позу кающейся грешницы.
Джемми хотел сказать ей, чтобы она встала, но язык по-прежнему не слушался. Лаура тихонько коснулась его бедра, заверив, что все в порядке.
Он чувствовал, что нужно что-то ответить и тогда действительно можно будет считать, что все в порядке, но так и не нашел подходящих слов.
Это был один из самых просторных театров. Как раз для мюзикла. Ряды красных плюшевых кресел доходили до самой оркестровой ямы, расположенной сразу перед сценой. В зале «Адельфи» имелись также ложи, устроенные одна над другой по обе стороны от сцены. В одной из них, естественно, разместится актер, изображающий президента Кеннеди. Подумав об этом, Джеки не удержалась от удовлетворенного вздоха.
Пять долгих лет понадобилось ей, чтобы оказаться здесь. Но все-таки она добилась своего. Несмотря ни на что. Даже на сопротивление собственной матери.
– Ну как впечатление? Неплохо, а?
Джеки обернулась и увидела Макса. Макс был любезен как никогда.
– О да! – ответила она.
– Здесь есть какой-то неуловимый запах настоящего театра. Он действует словно наркотик, ты не находишь?
– Надеюсь, зал не будет пустовать… – нервно рассмеялась она.
– Один мой приятель, продюсер, обязательно ставит перед премьерой свечку и молится святому Иуде, небесному покровителю всех неудачников.
– Надеюсь, у нас нет оснований для беспокойства.
– Последний год был для Уэст-энда очень неудачным.
– Даже два года.
– Не то, что для Нью-Йорка.
– Это правда, – кивнула Джеки. – Однако и там, по последним подсчетам, двадцать один из тридцати семи бродвейских театров пустуют…
– Такая вот дрянная у нас профессия, моя дорогая. И не так уж важно, где именно ты берешься ставить спектакль. Впрочем, мы бы ведь все равно не променяли свое дело ни на какое другое. – Макс пожал плечами. – Во всяком случае я терпеть не могу слушать нытье по поводу сложной ситуации с театрами. Вероятно, это временное явление.
– Цыплят по осени считают.
– Что-что?
– Есть такая пословица.
– Если ты помнишь, мы начнем считать наших цыплят уже через две недели, – сухо сказал он.
– То-то и оно, – улыбнулась она.
– Кстати, у меня уже есть несколько жалоб от актеров. Кое-кто недоволен маленькими гримерными. Среди них и Руперт.
– Это тот, что бережет свои голосовые связки и вечно обмотан шарфом?
– Однако он наш Артур Миллер. Ни больше, ни меньше, – вздохнул Макс. – Тоже мне примадонна. У других не менее нежные связки!.. Если бы у него было такое слабое горло, он бы у нас сидел в запасе. И он это знает…
– Еще есть жалобы?
– Все стонут, что нет комнаты отдыха. Однако в целом труппа чрезвычайно довольна театром.
– Прекрасно. Ну а что касается комнаты отдыха, то и во многих других театрах она отсутствует. Кроме того, здесь недалеко есть два приличных паба.
– Кстати, чтобы ты знала, по словам Боба, нашего швейцара, в одном здешнем заведении, в «Пикоке», собираются завсегдатаи «Адельфи».
– Понятно… А что касается уборных, то я попрошу придумать нашего театрального менеджера что-нибудь.
Несколько секунд Джеки молчала. Ее взгляд скользнул в глубину сцены, где собралась труппа.
– А как Роуз Лил?
– Кажется, утром она выглядела получше.
– Мне это не нравится, Макс.
– Понимаю. С ней довольно сложно работать. Я еще не встречал актрис с такими перепадами настроения.
– Она не говорила, что с ней?
Он отрицательно покачал головой.
– Ну и что ты предлагаешь?
Макс понял, что именно она имеет в виду.
– Что ж, давай обсудим твою идею, – сказал он. – В подобных обстоятельствах имеет смысл, чтобы Роуз и Люси играли в спектакле попеременно.
Джеки удивленно посмотрела на него.
– А я думала, ты будешь возражать…
– Я же не полный идиот, Джеки, – улыбнулся Макс. – Бываю немного упрямым – это верно. Признаю.
– Ловлю тебя на слове. – Джеки недоуменно покачала головой. – Тебя словно подменили, Макс, – улыбнулась она. – Хотела бы я знать, в чем тут дело.
– О чем ты говоришь? – пробормотал он, покраснев. – Ну ладно, пора идти.
– Но ведь еще только пять часов…
– Дорогой мой продюсер, у меня куча дел, а Альдо прямо сейчас начнет репетицию. Так что, с твоего позволения, я ухожу. Мы поговорим с тобой утром.
Джеки с улыбкой смотрела ему вслед, однако ее продолжало мучить легкое любопытство. Макса действительно словно подменили, и этому должно было быть какое-то объяснение.
Ее внимание привлекли звуки, доносящиеся из оркестровой ямы, и она уселась в одно из кресел, чтобы наблюдать за первой репетицией «Мэрилин» в стенах настоящего театра. Сколько лет она ждала этого момента!..
Вообще-то Макс и сам не мог припомнить, когда с ним последний раз случилось нечто подобное.
Первая любовь ранней юности была давно забыта, а все, что у него раз за разом происходило с женщинами, можно было сравнить разве что с похождениями кобеля. Кроме животного вожделения, он, пожалуй, не испытывал никаких других чувств. Никакой там романтики, страстного ожидания и трепета.
Однако на Рождество родители Полли преподнесли ему такой подарок. Тем, что на праздники к ним приехала младшая дочка – маленькая очаровательная Надя. Макс и сам до конца не понимал, что с ним происходит. Это было как наваждение. Он словно начал слышать какую-то волшебную музыку, которой прежде никогда в жизни не слышал. Это был, как он сам говорил, какой-то сентиментальный бред.
Идя по улице, Макс глупо улыбался при воспоминании, как он и Надя держали друг друга за руки, когда выпадала такая возможность, целовались, конечно, когда никого не было рядом, но это все, что между ними было. Удивляясь самому себе, Макс медленно качал головой. Впрочем, главное, что он чувствовал себя счастливым. Разве остальное имело какое-то значение?
Надя ждала его на чай в «Савое». Потом ей нужно было на поезд, чтобы успеть в школу: она сдавала экзамены. Так что это было очень короткое свидание. Они оба ждали этого свидания, хотя у него не было перед ней, конечно, никаких обязательств. Он ей вообще ничего не обещал. Не говоря о том, что старшая из сестер – Полли по-прежнему занимала определенное место в его планах на будущее. И уж, конечно, не говоря о том, что всемогущий папаша сэр Мюрдо вполне мог придушить Макса своими собственными руками, если бы только до него дошли эти замечательные новости – о Максе и Наде.
Макс остановился у светофора на противоположной стороне улицы перед знакомым входом в «Савой». Он знал, что она уже ждет его. Надя всегда приходила на свидания первой, и на ее лице было написано страстное ожидание. Она казалась ему ангелоподобным существом, подобных которому он никогда не встречал. Когда светофор переключился, Макс глотнул воздуха: его сердце сжалось от внезапного панического чувства. Смутное сомнение – и ничего больше.
Ангелоподобное существо Надя была как-никак сестрой его невесты. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, какие у него могли возникнуть осложнения. От одной мысли об этом у Макса мутилось в голове.
Ричард начал дрожать. Вода из душа становилась все холоднее и холоднее, а это означало, что накрылся электрический нагреватель. Ричард громко выругался. Сколько раз он говорил домовладельцу, чтобы тот проверил нагревательную колонку, но старый хрен и не думал чесаться!
Он закрутил кран и вылез из ванны, оставляя на полу лужицы воды. Открыв дверцу, за которой располагался нагреватель, он начал щелкать выключателем, однако проклятая контрольная лампочка не желала загораться. После небольшой паузы Ричард повторил свою попытку, на этот раз мысленно умоляя нагреватель быть более благосклонным, и, к его вящему удивлению, аппарат вдруг ожил и заработал нормально.
Возвращаясь в ванну, Ричард торжествовал так, словно только что успешно обезвредил бомбу и за дверью его дожидались пресса и благодарные жители Лондона, чтобы чествовать героя. Самодовольно ухмыляясь, он поставил одну ногу на край ванны и стал откручивать кран. Потом он потянулся к переключателю, чтобы включить душ. Все было прекрасно, как никогда. Вода быстро нагревалась… В этот момент зазвонил телефон.
– О Господи!.. – пробормотал Ричард, набрасывая на себя полотенце.
В квартире всегда было очень холодно, даже если нормально функционировало отопление.
Прошлепав мокрыми ногами по ковру, он снял трубку.
– Алло?
– Дик, какого черта! – услышал он. – Куда ты запропастился?
– Это ты, Роджер? – усмехнулся Ричард. – Какой приятный сюрприз.
– Никакого сюрприза!.. Почему тебя сегодня нет?
– Где?
– На студии, где же еще?
– Я занят.
– Черт тебя побери, что значит – занят? Ты должен быть здесь, на съемке, на репетициях.
– Я переделываю рукопись и очень занят, Роджер.
На мгновение Роджер умолк.
– Ты что, шутишь? – пробормотал он.
– Если честно, я пришел к заключению, что роль священника – пустая трата времени. Я решил послать ее подальше.
– Не веди себя как идиот!
– Кроме того, я решил не дожидаться, пока ты устроишь так, чтобы меня прогнали…
– Ты что, забыл, что подписал контракт?
– Дешевый контракт.
– Мы можем прибавить.
– Не думаю, Роджер.
– Или облить тебя грязью в телевизионных кругах.
– Ну-ну, давайте! Тогда весь ваш поганый сериал накроется. Здесь вам не Лос-Анджелес. Если мы начнем кидаться грязью, еще неизвестно, кто больше пострадает.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Люси очень огорчена тем вечером… – Он услышал, как Роджер лязгнул зубами. – Она мне все рассказала.
– Неужели?..
– Поэтому ты, надеюсь, понимаешь, что у меня нет никакого желания работать с таким жалким подонком, как ты. Вообще-то тебе нужно только радоваться, что я не появился сегодня в студии. Я за себя не отвечаю. – Последнюю фразу Ричард выговорил с особым удовольствием. – Надеюсь, ты также отдаешь себе отчет, что я могу рассказать в газете о том, что ты вовсе не такой уж джентльмен, каким хочешь казаться перед публикой.
– Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
– Можешь все отрицать, сколько душе угодно, но ты знаешь, Роджер, что такие грязные выходки даром не проходят. Тем более для таких героев «мыльных опер», как ты!
– У тебя разыгралось воображение, Дик, – сдержанно сказал Роджер. – А ведь я как раз хотел тебе сказать, что твоя актерская карьера может весьма скоро закончиться.
– Да что ты говоришь? Не без твоего участия, я полагаю? – усмехнулся Ричард. – Как это благородно с твоей стороны!
– Я не привык мстить по мелочам! – Это что, реплика из сериала? – расхохотался Ричард.
– Как жаль, что ты не способен употребить свое остроумие с большей пользой.
– Кажется, ты пытаешься иронизировать?
– Как бы там ни было, но у меня есть кое-какое положение, я известный актер. Это на тот случай, если ты забыл… – Роджер сделал паузу. – Конечно, Люси осталась с тобой… Но ты, я думаю, знаешь, как называют таких девушек, как она?..
– Скотина!
– Хотя бы раз в жизни взгляни правде в глаза, Дик!..
– Не смей называть меня Диком!
– А правда в том, что ты просто неудачник. И всегда будешь неудачником.
– Это снова реплика из сериала?
– Вы два сапога пара.
– Иди к черту, мерзавец!..
Ричард бросил трубку. Несмотря на все смелые слова, брошенные Роджеру, тот все-таки заставил его почувствовать себя жалким клоуном. Он пересек комнату и взял письмо, с утра лежащее на столе. Это было письмо от литературного агента, который приглашал его встретиться и потолковать насчет рукописи.
Полотенце, которым он обмотался, сползло, и от холода Ричард покрылся мурашками. Подняв полотенце, он поспешил обратно в ванную, моля Бога, чтобы нагревательная колонка еще функционировала.
Когда подъехало такси, Джеки как раз стояла у окна. На улице был легкий туман, и, когда Клэр вылезала из машины, она показалась Джеки призраком из прошлого. На ней было длинное узкое переливающееся платье, а на худенькие плечи наброшена шаль. Джеки поспешила открыть дверь и впустить Клэр и с первого же мгновения поняла, что случилось что-то плохое.
– Ты неудачно съездила? – спросила она, обнимая мачеху.
– В общем, нет. Просто очень устала.
– Проходи же. Сейчас согреешься. У меня как раз готов обед. Но, может быть, сначала выпьешь?
– Да, пожалуйста. – Клэр сняла шаль и, медленно подойдя к камину, протянула к огню ладони. – Налей бренди. Я продрогла насквозь.
– У тебя все в порядке? – спросила Джеки. – Кажется, ты не просто устала.
– Бренди мне поможет, – спокойно ответила Клэр и бросила на Джеки быстрый взгляд. – Ты выпьешь со мной?
– Я? – Джеки неуверенно улыбнулась. – Я выпью джина с тоником.
– Прекрасное бренди, – сказала Клэр немного погодя. – Замечательно согревает.
Джеки села и внимательно посмотрела на мачеху. Ее подозрения еще больше усилились.
– Что случилось, Клэр?
Клэр стояла и молчала, однако в выражении ее спокойного лица промелькнуло что-то такое, что заставило Джеки болезненно вздрогнуть.
– Я обещала ему ничего не рассказывать, – тихо проговорила Клэр. – Я обещала.
Джеки перевела дыхание.
– Рассказывай!
Клэр рассматривала свой стакан с бренди, а потом взглянула на Джеки. Потом она снова отпила бренди и потерла ладонью лоб.
– Он болен, – наконец выдохнула она, и ее глаза подозрительно заблестели.
– Что с ним? – спросила Джеки, почувствовав, как сжалось горло.
– Печень.
Можно подумать, что одно это слово должно было все объяснить. На Джеки словно напал столбняк. Она молча смотрела на Клэр.
– Его еще два года назад предупреждали, что ему нельзя пить. Однако он не придал этому значения…
– Я думала, что он бросил пить… – дрожащим голосом проговорила Джеки.
– Совсем ненадолго. В общем, все осталось по-прежнему. – Клэр вздохнула. – До сентября я время от времени находила под кроватью пустую бутылку из-под водки, а потом все началось снова. Но он не обращал на это внимания. Он так хотел получить эту чертову роль!
– Но ведь он не пьет водку! – возразила Джеки, словно надеясь, что здесь какая-то ошибка.
Впрочем, она знала, что никакой ошибки быть, увы, не могло.
– Пьет, – ответила Клэр. – Пьет тайком, не желая огорчать меня. Он думает, что я не чувствую запаха! – Она помолчала. – Я надеялась на его здравый смысл. Я думала, что он и сам все прекрасно понимает… Иногда мне кажется, что он считает себя бессмертным и собирается жить вечно…
Джеки в замешательстве посмотрела на Клэр, все еще не веря в происходящее.
– Что ты такое говоришь?
– Ох, Джеки!.. – прошептала Клэр, и этот шепот испугал Джеки сильнее всяких слов.
– Нет! – воскликнула она.
– У него распадается печень, – медленно сказала Клэр. – Очень тяжелый случай…
Джеки побледнела как полотно.
– Я не верю. Неужели ничего нельзя сделать?
Клэр отрицательно покачала головой.
– Господи, ведь делают трансплантацию печени? – воскликнула Джеки.
– Джеки, – начала Клэр, прищурив глаза, словно от яркого света, – твоему отцу шестьдесят два года, и он никогда не заботился о своем здоровье. Мы обе это знаем. Следовательно, общее состояние его здоровья оставляет желать лучшего. Кроме того, у него слабое сердце, и маловероятно, что он перенесет сложную операцию. Тем более трансплантацию…
Клэр вспомнила, как она пробовала подсовывать отцу витамины, но он словно не замечал их. Его нельзя было заставить их принимать. Она готовила ему диетические блюда, но он едва к ним притрагивался. Несколько раз она пыталась убедить его, что нужно обратиться к врачу, чтобы избавиться от алкогольной зависимости, которая убивала его много лет. Все напрасно…
– Врач, с которым я говорила в Глазго, – продолжала Клэр, – сказал, что пациентам с алкогольным циррозом не делают операций по трансплантации. Опыт показывает, что сразу после лечения они снова начинают пить…
– Ну и что же? – покачала головой Джеки. – Ты хочешь убедить меня, что никто ничего не может сделать?
Клэр ничего не ответила, но у нее начали дрожать руки.
– Но почему он не хочет, чтобы я знала об этом? – спросила Джеки без всякого выражения.
– Он взял с меня слово, чтобы я ничего тебе не рассказывала, потому что не хочет никакой суеты. Не хочет сейчас осложнять твою жизнь…
– Так вот почему ты так срочно выехала в Шотландию?
– Ему стало плохо прямо на съемках.
– А теперь?
– Он хочет закончить фильм, – ответила Клэр. – И он его закончит.
– Даже если это его убьет?
– А что ты хочешь от него? Чтобы он лег в больницу?.. Но это убьет его еще быстрее!
Они снова помолчали. Потом Джеки спросила:
– Почему же ты все-таки сказала мне?
Если честно, то она малодушно желала вообще ни о чем не знать. Так ребенок предпочитает находиться в счастливом неведении, лишь бы не смотреть в глаза жестокой правде жизни.
– Просто я испугалась, – ответила Клэр. – Я подумала, что не смогу вынести одна эти шесть месяцев…
Значит, шесть месяцев.
– А еще потому, – продолжала она, – что ты можешь обвинить меня потом, когда узнаешь, что я скрывала это от тебя… – Клэр виновато улыбнулась. – Ведь некоторые люди обычно говорят в таких случаях: «Ах, если бы я только знал!» Или: «Мне столько нужно было ему сказать!..»
Джеки отвела глаза. Шесть месяцев. Как она выдержит это?
– Хочешь еще бренди?
– Только немного… – Клэр с трудом подняла на нее взгляд. – Он будет мне звонить в девять, чтобы убедиться, что я хорошо добралась. Так что скоро мне нужно будет уходить… Может, пойдем вместе? Переночуешь у меня…
– Нет, – прошептала Джеки, пройдя на другой конец комнаты за бутылкой бренди. – Кажется, мне лучше побыть одной.
– Мне не следовало тебе сейчас об этом рассказывать, – сокрушенно покачала головой Клэр. – Я поступила крайне неосмотрительно. Прости! Я должна была сдержать себя хотя бы до премьеры мюзикла…
У нее на глазах появились слезы, а губы задрожали.
– Ради Бога, Клэр! Все в порядке. – Джеки подошла к ней и, присев рядом с ее креслом, вложила в ее руки бутылку. – Только не обвиняй себя ни в чем! – Она вздохнула. – Папе бы это не понравилось, ты понимаешь?
Она наклонила голову и почувствовала, как рука Клэр гладит ее по волосам. Она прижалась щекой к коленям Клэр.
– Я должна тебе еще кое-что сказать, – помолчав, проговорила Клэр. – Надеюсь, эти новости не покажутся тебе слишком неприятными…
Джеки вздохнула.
– Не нужно лишних слов. Просто скажи, и все.
– Твой приятель Дрю… Дэвид проверил: он совсем не тот, за кого себя выдает. Он даже не итальянец. – Она помолчала. – Он не понравился твоему отцу с самого начала. Не сердись на отца, он только хотел уберечь тебя от неприятностей.
– Теперь все равно, – ответила Джеки, поднимая глаза на Клэр. – Да и как вообще я могу на него сердиться в этой ситуации?
– Конечно. Я понимаю… Тем более он заботился о твоем будущем. Он сразу обо всем догадался.
– Он имел полное право не доверять Дрю. Жаль только, что я сама слишком поздно все поняла.
– Разве что-то случилось?
Джеки на секунду прикрыла глаза и представила себе, сколько душевных сил она потратила зря. Человек, которого она любила, не ставил ее ни во что с самого начала их отношений. Теперь все это казалось таким банальным.
– Теперь это уже неважно, – сказала она.
– Расскажи, Джеки!
– Он все время лгал мне… К тому же у него была другая женщина.
– Да что ты!
– Да. У него был роман с моей матерью.
– С Анжелой?! – поразилась Клэр.
Джеки кивнула.
– Джеки, милая…
– Только, ради Бога, не говори папе!
– Нет, что ты! Конечно.
– У него поднимется давление… – Ее собственный голос гулко отдавался у нее в ушах. Папа… На нее вдруг накатил какой-то жуткий, сверхъестественный страх. Она едва не задохнулась от него.
Джеки медленно поднялась, прошла в ванную комнату и прислонилась к раковине.
Расстроенная Клэр дожидалась ее у двери.
– Мне не нужно было к тебе приходить! – воскликнула она со слезами на глазах. – Что я наделала! Я рассказала тебе об этом в самый неподходящий момент!.. Дэвид никогда не простит, что я сообщила тебе о Дрю, когда ты так устала и измотана…
Джеки слегка поморщилась и обняла мачеху.
– Разве для подобных новостей бывает подходящий момент? – вздохнула она.
– Постарайся не рассказывать ему, – прошептала Клэр. – Ради меня.
Джеки ничего не ответила. Только кивнула и уткнулась в теплое плечо Клэр. Она была готова зарыдать, но в какой-то момент сдержалась, вспомнив, каким видела отца последний раз на ступенях дома в Хампстиде: высокий, привлекательный, полный энергии и оптимизма.
Дом был погружен в неестественную тишину. Обычно, когда Джеки принимала ванну, она включала негромкую музыку. Но сегодня ей было не до музыки. Она вообще не представляла себе, что когда-нибудь сможет слушать музыку, смеяться и тому подобное… Ей казалось, что она уже никогда в жизни не будет ничему радоваться.
Джеки взглянула на часы. Было десять вечера. Клэр ушла около двух часов назад. За это время она успела принять ванну и даже попыталась работать. Но она словно утратила ощущение реальности происходящего. Она дышала, двигалась, но все это было словно во сне.
Когда позвонили у входной двери, она, вздрогнув, вскочила и поплотнее запахнула на себе халат. Она подумала, что явился Дрю. Но, открыв дверь, с облегчением вздохнула.
– Джемми!.. – пробормотала она.
– Клэр мне все рассказала, – просто сказал он.
Джеки пропустила его в дом.
– Я в порядке, – сказала она. – Совсем не стоило приезжать…
– Но Клэр беспокоилась, – возразил он и, помолчав, добавил: – И я тоже…
– Со мной все в порядке, – повторила она.
Джемми прошел мимо нее в гостиную и сразу заметил открытую бутылку джина на бюро.
– Я выпила два стакана, – сказала Джеки с вызовом. – Два полных стакана.
– Ты не обязана передо мной отчитываться.
– Можешь снять пальто и присоединиться.
Джемми молча повиновался, наблюдая, как она пересекает комнату и готовит ему выпивку. В ее движениях чувствовалась едва сдерживаемая ярость. Казалось, только задень ее и она взорвется.
– Как это любезно с вашей стороны, что вы помните обо мне!.. Как видишь, я не перерезала себе горло и не сунула голову в духовку. Я сама могу справиться со своими проблемами.
Джеки протянула ему стакан.
– Хорошо, когда в такие моменты кто-то есть рядом… – проговорил Джемми.
– Ты так полагаешь? – с неожиданной холодностью удивилась она.
– Однажды мне так хотелось, чтобы кто-то оказался рядом, но я был один…
Он посмотрел в свой стакан, а потом сделал глоток.
Джеки вспыхнула. Эти слова словно привели ее в чувство.
– Я говорю так совсем не для того, чтобы ты меня жалела, – добавил он. – Просто так было…
Джеки отвела взгляд.
– Клэр говорила с отцом? Как он себя чувствует? И как чувствует себя сама Клэр?
– Он сказал, что чувствует себя нормально. Но после его звонка Клэр ушла к себе в мастерскую. Она не выходила оттуда, пока я не ушел.
– Попыталась уйти в работу, – проговорила Джеки, бесцельно переведя взгляд с одного предмета на другой. – Бедняжка Клэр…
– Может, ты присядешь?
– Я не хочу присаживаться, Джемми, – глухо сказала она. – И я не нуждаюсь в том, чтобы со мной нянчились.
– Ты хочешь, чтобы я ушел?
Джеки не ответила, но потом отрицательно покачала головой и посмотрела прямо ему в глаза.
– Я не хотела быть грубой. Прости.
– Все в порядке. Я же понимаю…
– Я в этом не уверена.
– Потому что я младше тебя и потому что я из другого мира, да?
Он повторял ее собственные слова, которые она говорила ему несколько недель назад.
Джеки пристально посмотрела на него и немного погодя спросила:
– Ты останешься ночевать?
– Клэр об этом и просила.
– Так да или нет?
Джемми открыл рот, не зная, что ответить, но внезапно понял, что именно Джеки имела в виду.
– В комнате для гостей?.. – пробормотал он.
– В моей, – сказала она, не спуская с него глаз.
– Но почему именно сейчас? – с сильно забившимся сердцем спросил он.
– А почему бы и нет?
– Ты действительно этого хочешь?
– Да.
Она не обманывала ни его, ни себя.
Страшась одиночества и мрака, которые поджидали Джеки у нее в комнате, она страстно желала укрыться в его объятиях, надеясь, что он спасет ее от боли и тоски. Но она желала этого и раньше и в глубине души сама осознавала это. Теперь ей уже было все равно, что ею движет. Она отбросила всякую осторожность и соображения нравственности, которым пыталась следовать и которые показались ей теперь такими бессмысленными и жалкими в сравнении с огромной печалью, переполнявшей ее сердце.
У ее постели горел маленький ночник, а он стоял, затаив дыхание, прислушиваясь, не идет ли Джеки.
Вот она вошла и закрыла дверь, и он глубоко вздохнул, когда она подошла ближе. Полы ее халата слегка касались ковра.
– Джемми!
Он поднял голову и взглянул ей в лицо. Бесконечно долгое мгновение она всматривалась в него, а потом протянула руки и коснулась ладонями его щек – так, как уже однажды касалась. Она приблизила его рот к своим нежным губам, о которых он грезил долгими ночами. Первый легкий поцелуй заставил обоих задрожать от желания.
Джеки медленно отодвинулась, и ее пальцы стали перебирать пуговицы на его рубашке, осторожно расстегивая их одну за другой. Потом рубашка соскользнула с его плеч и упала на пол. После секундного колебания ее ладони коснулись его груди, заскользили по его плечам, рукам – до самых кончиков пальцев. Она взяла его руки и положила на пояс своего халата, и узел на поясе послушно развязался, легко поддавшись его неловким пальцам. Халат распахнулся, и ему открылась шелковистая белизна ее кожи.
Его снова бросило в жар, когда Джеки подняла глаза и остановила взгляд на его губах, и он наклонился к ней, и их губы встретились, языки слились, и ее язык проник в его рот. Джемми чувствовал, как ее нежные руки стягивают с него джинсы, а сама она старается не отрываться от его губ, медленно приближая главный момент.
Она подвела его к постели и, усадив, неторопливо и заботливо сняла с него туфли и носки, оставив их около кровати. Все еще оставаясь на коленях, она начала гладить его ноги. Ее волосы рассыпались по плечам и закрыли лицо, и он мог без стеснения любоваться ее телом, все еще прикрытым тонкой материей, и ее руками – сильными, горячими и нежными одновременно. Его удивило, что эти прекрасные руки ласкают его ноги, а движения ее чутких пальцев заставляют его испытывать такую сладкую муку.
Вдруг он вспомнил Дрю и девушку из ночного клуба и внутренне содрогнулся. Но, когда взглянул на золотистые волосы Джеки, на ее прекрасную склоненную фигуру, неприятные образы рассеялись словно дым.
Она медленно поднялась и, стоя всего в нескольких сантиметрах от него, наклонилась и медленно коснулась кончиком пальца его губ. Потом сбросила с плеч халат и приблизила его лицо к своему маленькому круглому животу. Когда он коснулся губами и языком ее теплой бархатистой кожи, то услышал, как с ее губ слетел стон, а тело Джеки затрепетало под его руками. Тогда он нежно взял ее ладонями за талию, потрясенный удивительной прелестью ее наготы.
Потом, не произнося ни слова, она села к нему на колени, сплетая свои ноги с его ногами, и, обняв за шею, стала осыпать жадными поцелуями его лицо. Сколько раз он мечтал о подобном счастье!.. Прижавшись своими упругими грудями к его груди, Джеки раздвинула ноги и стала медленно приближаться к нему, словно замершему в ожидании чуда. Джемми застонал и закрыл глаза. Его губы беззвучно шевелились, а тело напряженно выгнулось.
Вдруг он услышал ее тихий шепот, ее ободряющие слова. Помогая ему, она нежно направила его член в себя. И в этот момент оба смотрели друг другу в глаза. Но затем ее глаза закрылись, а голова запрокинулась назад, и она устремилась навстречу ему, чтобы слиться с ним в страстном объятии.
