Текст книги "Большая расплата (ЛП)"

Автор книги: Луиз Пенни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

Глава 10

– Вы на нас злитесь? – спросил Натэниел.

– Злюсь? – удивился Арман, подавая тому корзинку со свежими булками. – Почему я должен злиться?

– Ну, мы следили за вами, – объяснил Натэниел, сжимая во все еще ледяных ладонях теплую булку.

– Разве что в некотором смысле. Я не злюсь на сам факт слежки, мне не понравилось, как вы это проделали.

– А еще, мы вам не поверили, – добавила Хуэйфэнь. – Мы решили, что вы врёте, когда говорите, что живете в деревне.

Она притихла, увидев, как мадам Гамаш огромным половником раскладывает тушеную говядину в тарелки с яичной лапшой.

Молодые люди не сводили глаз с угощения, словно никогда раньше не видели еды.

Все, кроме Амелии, чьи глаза были заняты игрой в гляделки с еще одной особой, сидящей за столом. Со старой сломанной развалиной. И ее уткой.

Коммандер Гамаш улыбнулся:

– Неверие – очень нужное качество для будущего агента Сюртэ Квебек. Вы поступили именно так, как я и надеялся. Не поверили мне на слово и стали искать доказательства.

– Но почему этого места нет ни на одной карте? – спросил Жак, говоря скорее с собственной вилкой и наколотой на нее говядиной.

– На картах есть дороги даже к деревенькам поменьше, – заметила Хуэйфэнь, заставив себя оторвать взгляд от тарелки. – Мы не поверили, что вы живете тут, потому что, ну… не было никакого «тут».

Протянув руку за тарелкой Натэниела, Рейн-Мари улыбнулась. Он прикончил первую порцию с аппетитом, пристыдив даже Анри, и теперь она положила в его тарелку побольше кусочков нежной говядины, лука и моркови вместе с густым, ароматным бульоном.

Еда, которой кормили в столовой Академии, стала значительно лучше, когда контракт забрали у национальной сети и отдали шеф-повару из местных. Но всё равно не была так хороша, как эта.

Амелия быстро расправилась со своей порцией, низко склонившись к тарелке и вычерпывая из нее кусочки говядины, глотала, почти не жуя. Вымакав остатки соуса кусочком булки и оставив тарелку чистой, она откинулась на стуле, скрестив руки на груди.

Старуха напротив тоже откинулась на спинку и сплела руки. У Амелии создалось стойкое ощущение, что если бы демоническая утка умела сплетать на груди крылья, она бы так и поступила. Женщина, представленная гостям как соседка Гамашей Рут, явно намеривалась повторять все действия Амелии. Амелия потянулась за напитком – то же самое проделала пожилая леди. Вот только Амелия взяла стакан с кока-колой, в стакане старухи был виски.

Когда Амелия ела, старушка тоже ела. Амелия выпрямлялась – выпрямлялась и старушка.

А теперь они сверлили друг дружку глазами.

– Итак, деревню вы отыскали, – продолжил Гамаш. – Тем самым, разгадали первую загадку. И теперь лицом к лицу оказались со второй. Почему деревни нет ни на одной из карт, кроме этой?

– Её нет даже на Google Maps, – уверила Хуэйфэнь. – И GPS думает, что мы припарковались посреди леса.

– Посреди ничего, – уточнил Жак.

– GPS всё еще пытается высчитать наше местоположение, – сказал Натэниел. – И явно беспокоится за нас.

Хуэйфэнь взяла с обеденного стола старую карту и стала изучать ее.

– И вы не знаете ответа на вопрос? – спросила она, переводя взгляд с коммандера на мадам Гамаш и обратно. – Почему деревня отмечена только здесь и нигде больше

Те отрицательно покачали головами.

– Больше всего меня удивляет, что тут изображены такие вещи, которых не бывает ни на одной нормальной карте, – сказала Хуэйфэнь.

– Снеговик или корова, например, – поддержал ее Жак – Зачем тут снеговик? Ориентиром он быть не может, потому что все равно растает.

– Еще и пирамида, – добавил Натэниел.

– Может кто-то просто решил так скоротать время, – предположила Хуэйфэнь. Как с теми старинными вышивками. Как их там называют?

– Сэмплеры, – сказала мадам Гамаш.

– Это не сэмплер, – сообщила Амелия, не отводя глаз от старой карги напротив. – Видите тонкие линии? Это контуры. Ими отмечают возвышенности. Мы имеем дело с самой настоящей картой.

– Зачем ее сделали? – снова спросила Хуэйфэнь.

– А это третий секрет карты, который она не выдает, – проговорил Гамаш. В чём её предназначение?

Карта показалась им смешной на стене гостиной коммандера. Но сейчас в ней словно вызрела интрига.

– В том, что Трех Сосен нет ни на одной карте мира, есть своя прелесть, – признала Рейн-Мари. – Это означает, что нас никто не побеспокоит.

– Поздно спохватились, – сказала Амелия, указав на Рут.

Арман промолчал, вспомнив про свет фар на холме.

Кое-кто их обнаружил.

– Так откуда у вас эта карта? – спросила Амелия, прервав зрительный контакт со старой леди.

На протяжении всего ужина по кухне витал аромат корицы и коричневого сахара, смешанный с земными запахами тушеной говядины и булок.

Арман поднялся и достал что-то из духовки, и аромат стал еще более насыщенным.

Стягивая рукавицы-прихватки, Арман повернулся к Амелии.

– Карту мне подарил человек, который нашел ее. Он заметил, как она мне понравилась.

– Не Оливье нашел карту, – резко бросила ему Рут. – Её нашла я.

Это были ее первые слова, если не считать «от**ись», которым Рут наградила Хуэйфэнь, когда та попыталась помочь старенькой бабушке присесть за стол.

– Правда, – подтвердила Рейн-Мари. – Но принадлежит она Оливье. Заметили бистро по пути сюда? Им владеют Оливье и его партнер Габри…

– Но где они ее нашли? – настаивала Амелия. – Она же нарисована не вчера, и где-то хранилась десятки лет.

– Её нашли в стене, – сказала Рут. Она тоже перестала пялиться на Амелию и теперь рассматривала карту на сосновом столе. На Амелию продолжала смотреть только утка – она и выиграла в гляделки.

– Карта была замурована в стене, – повторила Рут.

– Что? – переспросил Натэниел. – Зачем?

– Зачем? – отвечал коммандер, ставя напротив гостей горячий яблочно-малиновый пирог с таявшим на нем ванильным мороженым Coaticook. – Это хороший вопрос.

По лицам гостей Гамаш понял – до кадетов стало доходить, что расследование не обещает быть легким. Оно, как и сама карта, с контурными линиями и извилистыми дорогами. С препятствиями. И время от времени вы сталкиваетесь с чем-то совершенно неожиданным.

– Зачем замуровывать карту в стену? – задал вопрос Гамаш.

– Она дожидалась там своего часа, – сказала Рут.

– Рут, не заводи эти свои игры разума с нашими юными гостями, – попросила ее Рейн-Мари.

– Это не игра. В этой карте есть что-то странное. Я это чувствую. Да и ты тоже.

Последнее она адресовала Арману. Он коротко кивнул, и старуха повернулась к Амелии, возобновляя игру в гляделки.

– И ты тоже это чувствуешь.

– Я ничего не чувствую, – отрезала Амелия. – И вообще, всё это не важно. Мы лишь выполняем упражнение. Просто задание и ничего больше. К тому же, не самое интересное.

– Тогда зачем ты здесь? – спросила Рут, с трудом понимаясь из-за стола. На этот раз никто не стал ей помогать. Она направилась к двери, провожаемая Арманом.

– Для исчезновения некоторых вещей есть своя причина, Арман, – сказала она, потом обернулась к кадетам, сидящим за столом. Такие юные. Пытаются не показывать недоумения, которое вызывает вздорная старуха. Но широко распахнутые глаза выдают их.

– Вы спросите, чего дожидалась карта? Может, она ждала вас, – проговорила Рут. – Вы отыскали деревню, и может быть, этого достаточно. Может, вам стоит остановиться на этом. Линяй скорей домой и Богу помолись, чтоб не познать тот ад, где сгинут смех и юная жизнь.

– Вот женщина, знающая толк в эффектных финалах, – проговорила Хуэйфэнь, когда Рут ушла. Даже Амелия рассмеялась. Хотя она ожидала увидеть пар от собственного дыхания в моментально похолодевшем воздухе.

Сквозь кухонное окно им было видно, как коммандер Гамаш провожает Рут, поддерживая ее на обледенелой дорожке и неся утку за пазухой, чтобы той было тепло.

– Альцгеймер? – осведомилась Хуэйфэнь.

Рейн-Мари отрицательно покачала головой.

– Поэзия.

* * *

– Bonne nuit, – попрощался Арман с Рут, распахнув перед ней никогда не запирающуюся дверь ее дома и передав с рук на руки утку.

– Ага, – буркнула Рут, попытавшись закрыть дверь прямо перед его носом.

– Подожди, – Арман придержал дверь рукой в перчатке. – Зачем ты процитировала им Зигфрида Сассуна?

– Зачем я вообще что-то говорю? Все, небось, над этим постоянно размышляют.

Рут закрыла дверь, и он пошел домой, притормозив лишь чтобы полюбоваться на звезды. Многие из звезд уже не существуют, до нас доходит только их свет.

Он опустил глаза на деревню, которая существовала и которой не существовало.

Карту замуровали. Сделали частью стены. Она послужила изоляцией, защитой. Помогала удерживать холод вовне.

Но карту извлекли на свет, и холодные ветра снова залаяли, завыли.

Он плотнее запахнул пальто, и, проходя мимо кухонного окна, заглянул в него. Рейн-Мари слушала кадетов, положив подбородок на руки. Она была так прекрасна. А ребята были так юны.

* * *

Гамаши оставили кадетов на ночь, Рейн-Мари вручила им свежие пижамы и зубные щетки, а Арман позвонил в Академию и сообщил, чтобы ребят там не теряли.

Несколько часов он провел в кабинете, проверяя курсовые и составляя план предстоящих встреч с профессорами и главами общины, а Рейн-Мари тем временем перебирала в гостиной бумаги из архива.

Кадеты, посидев в гостиной наносекунды, решили отправиться в бистро.

Сразу после полуночи Арман услышал, как входная дверь открылась. Рейн-Мари уже улеглась, а он остался дожидаться возвращения гостей. Закинув ногу на ногу и надев очки, Гамаш просматривал досье.

Кадеты сгрудились у двери в кабинет.

– Доброй ночи, сэр, – поприветствовал его Натэниел.

– Спасибо за ужин, – поблагодарила Хуэйфэнь. – И за то, что позволили остаться на ночь.

– Развлеклись в бистро? – спросил он их.

– Хозяева показали нам, где была спрятана карта, – сообщил Жак. – Но ничего больше сообщить не смогли.

Амелия прошла мимо, протопав по лестнице в спальню. Остальные последовали за ней. Покончив с чтением, Гамаш поднялся, запер входную дверь, проверил заднюю, окна. Хотя он и понимал, что если опасность существует, то она таится не в занесенном снегом саду. Как и в истории с падением Великой Китайской стены, опасность чаще исходит изнутри.

Ночью Армана разбудил скрип старых половиц.

Он сел в кровати, настороженно прислушался.

Потом, накинув халат, вышел на лестничную площадку и присел на корточки за перилами.

Отсюда ему было видно, как кто-то пробирается в гостиную из кухни.

Может, этот кто-то из той, второй машины? Кто-то, кто следил за ними, а потом скрылся? Только для того, чтобы вернуться в два часа ночи?

Темная фигура прошлась по гостиной. Угли в камине почти потухли, их хватало только на то, чтобы очертить границы силуэта, но не рассмотреть, кто это.

Но тут незваный гость зажег свет, а Гамаш так и сел. Посреди гостиной, жуя куриную ножку, стояло нечто похожее на жертву неудачно завершенного научного эксперимента. Или на психа.

Голова в пирсинге и татуировках крепилась к телу, облаченному в розовые рюшечки – на Амелии была надета фланелевая пижама Рейн-Мари. Амелия рылась в вещах.

Гамаш сделал мысленную заметку попросить профессора МаКиннон напомнить кадетам правила проведения тайных обысков.

Пункт первый: получить ордер на обыск.

Пункт второй: Не зажигать свет.

Качая головой, он припомнил, какие глупости они с Мишелем Бребёфом совершали поначалу. Однако, им никогда не случалось совершать обыск в доме коммандера.

* * *

Амелия изучила книги на полках, потом стала рассматривать фотографии семьи коммандера, беря их по очереди в руки. Жир от куриной ножки оставлял на стеклах рамок неопрятные пятна. Наконец она подобралась к свадебной фотографии. Невеста, по всему видно, дочь Гамаша, рядом с новоиспеченным мужем.

Амелия клацнула сережкой о зуб.

* * *

Арман точно знал, на что она сейчас смотрит, хотя не видел выражения ее лица. Когда кадеты появились в его доме, он поначалу думал, не убрать ли все фото, но потом не стал этого делать. Фотографии – дело, конечно, личное, но не секретное.

И был удивлен, когда на эти фото не обратили никакого внимания.

Свет в гостиной потух, и Арман был готов ретироваться, как только услышит ее шаги на лестнице. Но лестница не скрипнула. Вместо этого снова зажегся свет, теперь в его кабинете.

Дело зашло слишком далеко. Гамаш спустился вниз и обнаружил Амелию сидящей в его кресле. И рассматривающей очередное фото.

– Поставь на место, – попросил он, и девушка вздрогнула от неожиданности.

Он предстал перед ней в прямоугольнике двери, в халате и тапочках.

Она опустила черно-белое фото на место.

– Поправь, как было, – добавил он.

Она подвинула фото, отметив улыбчивого мужчину в старомодной шляпе и зимнем пальто и женщину в пальто, шляпке и перчатках. На руках дама держала ребенка, так основательно укутанного из-за холодной квебекской зимы, что, казалось, в руках ее куль с одеждой. Виднелась лишь крохотная ручка, держащаяся за женскую.

На секунду Амелия решила, что это мадам и месье Гамаши, но потом осознала, насколько фотография старая.

– Ваши родители? – спросила она.

– Ты злоупотребляешь нашим гостеприимством, – заметил он.

– Я просто искала, что бы почитать.

– Могла бы просто спросить.

– В два утра? Мне не хотелось вас будить.

– Эта комната – личное пространство. И все вещи в ней личные, тебе это хорошо известно.

– Личные? Или секретные? – уточнила Амелия.

– Уйди, пожалуйста.

* * *

Уже в своей спальне, лежа под одеялом, Амелия достала книгу, добытую ею на книжных полках внизу.

«Я чувствую себя ОТЛИЧНО» одной из ее любимых поэтесс, Рут Зардо.

Она прочла подзаголовок и рассмеялась.

Отвратительно, Тошнотворно, Лейкозно, Истерично, Чахоточно, Нудно, Омерзительно.

Зарывшись поглубже в одеяло, она отправила в рот последнее печенье, найденное на кухне, и погрузилась в стихи. Некоторые она хорошо знала. Некоторые были для нее новыми.

Ты мотылек,

Задевший мою щеку

Во тьме.

Убив тебя

Я и не знала -

– Ты просто мотылек

Без жала.

Опустив раскрытую книгу на одеяло, Амелия задумалась, какой была Академия до Гамаша. Когда всем управлял профессор ЛеДюк.

Жак говорил, что было лучше, Что Гамаш портит Академию, делая ее и Сюртэ слабее. Он, конечно, просто повторял как попугай слова ЛеДюка, но может быть в его словах была доля правды. Хуэйфэнь не разделяла это мнение, но и не опровергала слов Жака.

В кабинете Гамаша не было никаких дипломов и наград. Ни одной фотографии в униформе. По словам ЛеДюка, Гамаш был опозорен, его заставили уйти в отставку. И еще по Академии ходили слухи о каком-то коррупционном скандале.

Амелии было сложно сопоставить эти слухи с этим человеком, но ей так же было известно, что люди не всегда таковы, какими кажутся.

Девушка потянулась за своим айфоном, чтобы погуглить Армана Гамаша – она собиралась сделать это сразу, как пришла в Академию, но ее все время отвлекали неотложные дела. Такие, например, как каждодневное выживание.

Нет сигнала. Она разочарованно кинула айфон на кровать. Она совсем об этом забыла – здесь нет спутникового покрытия. Похоже, не только картографы забыли это место, но и само время. И технический прогресс.

Амелия подтянула одеяло к подбородку и стала думать, каков Арман Гамаш на самом деле. И знает ли он, что Хуэйфэнь с Жаком, и даже Натэниел регулярно посещают Сержа ЛеДюка.

Дюк назначал встречи небольшому количеству избранных студентов. Знает ли Гамаш, что среди них и она.

Выбор сделан. Объявлено, кто на чьей стороне. Игра в «Цепи закованы» окончена.

Наконец, ее веки отяжелели, она потянулась к выключателю. Только теперь Амелия заметила надпись на передней обложке потрепанного томика стихов.

«Для Клюзо, который когда-нибудь сделает всё на ОТЛИЧНО.

Рут».

Рут?

Рут?!

Амелия села в кровати и уставилась на книгу, потом на деревню за окном. Та появлялась и исчезала, храня массу секретов в своих толстых стенах.

Глава 11

Прошла еще неделя, к тому времени все глубоко погрузились в учебный процесс.

Кое-кто из старшекурсников всё еще ворчал, но это случалось все реже и реже. И совсем не потому – было ясно Гамашу – что кадеты смирились с новым порядком, а скорее потому, что были слишком заняты, чтобы жаловаться.

Как-то ранним утром Арман был в своих комнатах, и говорил с Рейн-Мари по телефону. Накануне проводил поздние заседания, и решил переночевать в Академии.

– Я тебе говорила, что Клара вчера взяла себе щенка? – спросила Рейн-Мари.

– Из того помета, из которого планировала? Так это было давно.

– Нет, этих Билли Уильямс нашел в мусорном баке.

Арман вздохнул, проговорив лишь слово «люди». Не столько обвинял, сколько недоумевал: как в одном биологическом виде уживается одновременно преднамеренная жестокость и доброта?

– Клара взяла одного. Назвала малыша Лео. Прелестный такой. Но я хотела тебе еще кое-что сказать…

Только это она и успела. Даже сквозь мембрану телефона ей было слышно, как кто-то закричал. Слов было не разобрать, но паника в крике звучала отчетливо.

– Мне надо идти, – тут же сказал ее муж и в трубке послышались гудки.

* * *

Гамаш накинул поверх пижамы халат и выскочил за дверь. Крик бил прямо в лицо, пока коммандер бежал по коридору.

Голос мужской. Молодой. Напуганный. Страх бился между мраморным полом и стенами, отражаясь, усиливаясь.

– Помогите! – вопили рядом. – Помогите!!! – Несколько слогов бесконечно растянулись. – По-о-о-о-мо-о-о-ги-и-и-и-те-е-е-е!!! – Больше просто звук, чем слово.

Другие профессора выходили из своих комнат и присоединялись к Гамашу, следуя за ним. Пробегая мимо комнаты Жана-Ги, не останавливаясь, Гамаш лишь единожды стукнул в дверь кулаком.

Он расслышал, как позади него дверь открылась, и знакомый голос спросонья проговорил:

– Что за… Господи!

Крик впереди оборвался. Но в коридоре все еще витал страх.

Гамаш завернул за угол, и там увидел прижавшегося спиной к стене Натэниела Смита. На полу возле его ног валялся поднос с осколками посуды и остатками разлетевшейся еды.

Шагнув к юноше, чтобы находиться на линии его взгляда, Гамаш быстро и со знанием дела осмотрел место, куда был направлены глаза Натэниела.

– Ты не ранен? – спросил Гамаш парня.

Натэниел, едва фокусируя расширенные от ужаса зрачки на Гамаше, отрицательно помотал головой.

– Позаботьтесь о нем, – попросил Гамаш стоящих рядом. – Отведите его в комнату. Не спускайте с него глаз.

– Что произошло? – спросил подоспевший Жан-Ги.

Столпившиеся вокруг преподаватели вытягивали шеи, стараясь рассмотреть место событий, однако коммандер заслонял собой обзор.

Он сам еще ничего не успел рассмотреть, и когда Натэниела увели, Гамаш наконец обернулся.

– Вызывай полицию, – сказал он Бовуару, продолжая смотреть в комнату. Затем обернулся.

– Звони Изабель Лакост.

– Oui, патрон, – в голосе Жана-Ги не было ни малейшего удивления. Хотя самым подходящим словом, чтобы описать его состояние, был «шок».

Он знал, что это означает. Что увидел Гамаш.

Жан-Ги помчался обратно по коридору к своим комнатам. По пути ему попадались встревоженные и возбужденные люди, все задавали один и то же вопрос: «Что случилось?»

Преподаватели все подходили и подходили, стал подтягиваться и персонал. А за ними потянулись и студенты.

– Заблокируйте вход в Академию, – попросил двух стоящих рядом преподавателей Гамаш. – Никто не должен войти или покинуть эти стены.

Двое отправились выполнять просьбу.

Остальные толпились вокруг, пытаясь рассмотреть, что там, в комнате. Гамаш всячески этому препятствовал.

– Главы курсов, – позвал он, окидывая взором толпу в коридоре. К нему подошли три преподавателя.

– Тут, коммандер.

– Убедитесь, что кадеты в безопасности. Отведите всех в столовую и проведите перекличку. Держите их там. Покормите их завтраком, и пусть никто не покидает столовой до моего разрешения. Понятно? – он внимательно всмотрелся в лица.

– Так точно.

– За дело. Если кто-то ранен или пропал, мы должны знать.

Преподаватели разделились, сопровождая недовольных студентов обратно по коридору.

А коммандер Гамаш все еще не торопился войти в комнату.

– Профессор МакКиннон, возьмите пару ассистентов и соберите весь персонал. Секретарей, садовников, обслугу, кухню. Всех до единого. Их тоже отправьте в столовую. Попросите начальника отдела обслуживающего персонала подтвердить личность каждого, удостовериться, что никто не отсутствует.

– D’accord, коммандер. – МакКиннон поспешила обратно по коридору. С Гамашем остался только один профессор.

– Что ты поручишь мне, Арман?

– Ничего, – коротко ответил Гамаш.

Мишель Бребёф шагнул в сторону и стал наблюдать, как Гамаш рассматривает место преступления.

– Вообще-то, кое-что ты можешь сделать, – начал Гамаш, повернувшись к Бребёфу. – Приведи доктора.

– Конечно.

Бребёф поторопился уйти, хотя и понимал, что ему поручили наименее важное, наименее срочное дело. По предшествующим действиям и распоряжениям Армана было ясно, что доктор тут уже не поможет.

– Изабель уже в пути, – сообщил вернувшийся Бовуар, удивленно озирая внезапно опустевший коридор.

Одновременно с Гамашем они посмотрели на часы.

6:23.

В пустом коридоре было тихо. Внезапно тишину нарушил тихий звук, похожий на скрип. Гамаш с Бовуаром осмотрели коридор – пусто. И тем не менее, звук приближался.

Наконец из-за угла появился Хуго Шарпантье в кресле-каталке.

– Что случилось?

Каляска Шарпантье остановилась, как только тот разглядел выражение на лице Гамаша.

– Всё настолько плохо?

Гамаш не промолчал.

– А где все? – снова спросил Шарпантье.

– Проверяют здание. Персонал и студенты отправлены в столовую.

– А про меня забыли, – резюмировал Шарпантье, катнул колеса вперед. – Могу я помочь?

– Non, merci. Просто присоединитесь к остальным, пожалуйста.

Шарпантье укатил, а Гамаш удивленно подумал, почему все забыли про профессора Шарпантье. Ему было немного стыдно, но он постарался отложил этот факт в памяти до поры. Насколько легко они позабыли про этого человека. И насколько незаметным должен быть человек, чтобы ему все сошло с рук.

Еще он отметил повизгивание коляски, когда Шарпантье удалялся – раньше Гамаш этого не замечал.

Настало время отворить дверь и встретить то, что ожидало за ней.

Того, кто ожидал за ней.

На полу комнаты лежало тело Сержа ЛеДюка.

Суть произошедшего была предельно ясна, судя по положению тела и луже крови. ЛеДюк был застрелен в голову. Пистолет лежал рядом с телом.

И хотя было понятно – по остекленевшим глазам и открытому рту, по смертельной бледности, не говоря уж про рану – что человек мертв, Гамаш склонился над ним и пощупал пульс, вымазал пальцы в крови, которую вытер потом о носовой платок.

Жан-Ги пробежался глазами по сцене преступления, затем обратил внимание на спальню.

Гамаш коротко кивнул и Бовуар быстро шагнул туда.

– Ничего, – сообщил он оттуда через секунду.

– Достаточно, – сказал Гамаш от двери в спальню, когда Бовуар стал выдвигать ящички в прикроватной тумбочке. – Сомневаюсь, что убийца в ящике. Оставь это для Лакост и ее следственной группы.

Бовуар задвинул ящик обратно, но перед этим Гамаш заметил кое-что, чего не заметил Жан-Ги.

Даже с некоторого расстояния ошибиться было невозможно.

– Понимаю, как заманчиво сразу приступить к расследованию, но нам нужно подождать. Перезвони Изабель, Жан-Ги, и сообщи ей детали. Она и ее следственная группа должны оказаться здесь как можно раньше. Не мог бы ты подождать ее у входа и проводить сюда?

– Прямо сейчас?

– А будет лучшее время?

– Не хотите, чтобы я помог вам тут?

– Сейчас мне не нужна помощь. Я просто дождусь доктора, который подтвердит факт смерти. Ты знаешь, что делать. А я запру дверь и подожду твоего возвращения с шефом-инспектором Лакост.

Бовуар кинул взгляд на тело.

– Самоубийство?

– Возможно, – ответил Гамаш. – Тебе ничего не кажется странным?

Бовуар внимательнее осмотрел место преступления.

– Oui. Пистолет. Он не с той стороны. Если бы ЛеДюк застрелился, пистолет был бы с той же стороны, что и рана.

Гамаш задумчиво кивнул.

Бовуар отправился к себе, чтобы переодеться.

По пути обратно он отметил, что дверь в апартаменты ЛеДюка закрыта и Гамаша нигде не видно.

* * *

Арман стоял над телом Сержа ЛеДюка, более, чем когда-либо, стараясь избежать контакта с уликами.

Он окинул взглядом обстановку, шторы и книги. Пепел в камине.

Снова вернулся к телу и оружию. Как и сказал Жан-Ги – если это самоубийство, то пистолет лежит не с той стороны.

Да, странным казался сам факт нахождения оружия. Но еще более странным было то, что пистолет оставлен здесь по воле убийцы.

Итак, это убийство, подумал Гамаш. Значит, есть и убийца. И вместо того, чтобы представить все как самоубийство, как поступил бы любой разумный убийца, этот сделал всё, чтобы не осталось сомнений в убийстве.

Сержа ЛеДюка лишили жизни преднамеренно.

И бывший глава убойного отдела Сюртэ кое-что еще находил странным. Очень странным. Не положение тела. Не сам факт того, что Серж ЛеДюк мертв. Его удивляло поведение убийцы.

Гамаш стоял и смотрел. Но не на тело. Сейчас его внимание было приковано к спальне. Зная, что так поступать не стоит, но тем не менее решившись на этот шаг, Гамаш быстро прошел в спальню и выдвинул ящик прикроватной тумбочки.

Когда он заглянул в ящик, его лицо помрачнело ровно так же, как и при виде обнаруженного тела.

* * *

Раздалось электронное жужжание, лязг, и двери Академии открылись. Внутрь торопливо вошла шеф-инспектор Лакост. Торопилась она не столько из-за того, что ее здесь ждали, скорее из-за проклятого холода снаружи.

Влажный ветер мчался над равнинами, на сотни миль перенося сырость от таящего снега и льда, пробирая до костей.

Сообщение от инспектора Бовуара было кратким. В нем просто сообщалось, что в Академии случай со смертельным исходом. Не указывалось ни кто, ни как, ни даже убийство ли это, хотя сам факт, что позвонили именно ей, главе убойного, был сам по себе ответом на вопрос.

Она также знала, что жертва не Арман Гамаш. В противном случае, Бовуар сообщил бы ей. Как минимум, по его интонации она бы поняла.

Уже сидя в машине, в сопровождении агента, сидящего за рулем и фургона со следственной группой, Изабель Лакост позвонила Бовуару.

– Расскажи мне всё, что знаешь, – попросила она.

На другом конце трубки Жан-Ги улыбнулся. Интересно, осознает ли сама Изабель, что именно с этого вопроса начинал каждое свое расследование шеф-инспектор Гамаш.

«Расскажи мне всё, что знаешь».

Он поведал ей все, что знает, она слушала и делала пометки на планшете. Потом просто слушала.

– Убийца? – спросила она, когда Жан-Ги закончил свой рапорт.

– Ни следа, – ответил Бовуар. – Кадеты и персонал в столовой. Академию запели и всех пересчитывают по головам.

– А тело?

– С ним коммандер Гамаш, ждёт доктора. Он запрет комнату сразу, как только подтвердят факт смерти, и подождет тебя.

– Я позвонила коронеру. Она тоже скоро приедет.

– Bon. На первый взгляд, никто не пропал и никто не выглядит явно виновным. И никого с окровавленными руками.

Это была не шутка. Чьи-то руки точно были в крови, и даже больше. Раз кто-то набрался смелости приставить дуло пистолета к виску ЛеДюка, и выстрелить.

Бовуар опросил ночную охрану и персонал, но не слишком подробно. Просто чтобы узнать, видели ли те что-то, что требует немедленных действий.

Никто ничего не видел.

Из этого следовал единственный вывод.

Убийца не входил внутрь и не покидал здания. Он уже был внутри, скрывался за этими стенами.

* * *

Изабель Лакост шагала рядом с Жаном-Ги Бовуаром по опустевшему коридору. За ними, гулко дробя шаг по мраморному полу, двигалась следственная группа.

Изабель попала в новую Академию впервые и была обескуражена. Ей приходилось слышать об экстравагантности антуража. О том, что проект дико превышал бюджет.

А потом скупые слухи об откатах, взятках и мошенничестве с контрактами. Но никаких доказательств. Скорее всего, потому что Сюртэ и правительству Квебека необходимо было решить проблемы более важные и более неотложные.

Но эта груда дерьма теперь под контролем. Те из Сюртэ и правительства, кто оказался замешан в коррупционном скандале, либо мертвы, либо сидят в тюрьме, либо отправлены в отставку. И постепенно, как подозревала она, всё внимание обратилось в сторону Академии.

Объясняет ли это, что Арман Гамаш принял должность коммандера?

Имеет ли это связь с убийством?

Она поняла, что пытается связать два этих факта, и заставила себя притормозить. Слишком рано для версий.

Они обогнули угол и заметили человека, стоящего возле двери. У его ног лежал поднос с разбитыми стаканом и тарелками.

Подойдя ближе, Изабель Лакост мужчину узнала.

Это был не Арман Гамаш. Это был суперинтендант Бребёф. И она снова себя поправила. Просто старина Бребёф. Никакой не суперинтендант. Хотя она уже привыкла воспринимать его подобным образом, то была ее спонтанная реакция. По старой памяти, подумала она. Опасная привычка. Как и этот человек.

Бребёф одиноко стоял посередине широкого коридора, и выглядел потерянным, или брошенным.

Изабель чувствовала, как с каждым ее шагом растет отвращение. Она думала, что сможет сдержать эмоции, но видимо у нее не получилось. Он чуть подался назад и коротко ей кивнул, но руки не подал. Не пожелал, решила она, получить отказ на глазах у стольких свидетелей.

– Шеф-инспектор Лакост, – произнес он. – Какое ужасное происшествие.

– Да.

Он сдал за те несколько лет, что она его не видела. Лакост было известно, что бывший суперинтендант Сюртэ одного с Гамашем возраста, но выглядел он на десять, а то и пятнадцать лет старше. Бребёф никогда не отличался крепким здоровьем, но в нем была какая-то стойкая жизнеспособность, которой все восхищались. Лакост тоже восхищалась.

Но теперь он казался иссохшим. Сморщенным.

– Коммандер Гамаш внутри, рядом с телом.

– Это вполне понятно, – заметила шеф-инспектор Лакост. – А почему здесь вы?

Бребёфа слегка повело от такого вопроса, но только слегка. Просто инстинктивная реакция некогда влиятельного человека, ныне потерявшего положение.

– Месье Гамаш просил меня привести из медпункта местного доктора. Я привел. Он подтвердил, что профессор ЛеДюк мёртв.

– Доктор все ещё в комнате?

– Нет, он ушёл сразу же после констатации смерти.

Изабель Лакост продолжала смотреть на Бребёфа, ее команда в полной готовности стояла за её спиной.

Те, кто знал этого человека, каким он был когда-то, смотрели на него с явным любопытством.

Бребёф расправил плечи, но от этого стал почему-то еще более жалким. И тут Лакост посетила мысль – а что, если он знает о произведенном эффекте. И И сознательно его добивался.

Цель была очевидна.

Легко не считаться с теми, кто выглядит жалко. Не принимать их всерьез, и уж конечно не видеть в них угрозы. Возникало инстинктивное желание покинуть их компанию. Жалкие люди являлись природным магнитом для невзгод. Встанешь с таким рядом – в тебя тоже отрекошетит. Сопутствующий ущерб.