Текст книги "Большая расплата (ЛП)"

Автор книги: Луиз Пенни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

У неё, он знал, есть причины для беспокойства. И даже причины для страха.

Её экземпляр карты пропал. Либо она сама отдала карту ныне покойному профессору, либо кто-то взял и поместил карту в тумбочке ЛеДюка. В обоих случаях все внимание приковано к ней. Всё сходится на кадете Шоке. Бовуар это понимал. Ей это тоже было ясно.

– Собери кое-какие вещи, пожалуйста. Ты уезжаешь отсюда на пару дней. Тебя сопроводит агент.

– Зачем? Из-за карты? – прокричала ему вослед Амелия, но ответа не получила.

* * *

– Можно? – спросила Лакост, входя. – Встреча с шефом полиции и мэром состоялась?

Поднявшись из-за стола, Гамаш поприветствовал её, указал на кресло возле дивана, сам занял соседнее.

– Oui. Бедный парень. Сочувствую ему. Последние несколько месяцев я пытался завоевать доверие мэра. Наконец, вопреки своим советникам, на последнем городском собрании он одобрил программу волонтерства, а тут такое случилось.

– Но это же никак не связано, – заметила Лакост.

– Нет. Но это выставляет Академию в очень неприглядном свете, разве ты не видишь? Один из наших профессоров убит? Откуда мэру знать, что приходящие к нам в бассейн или на хоккейные поля дети в безопасности?

– Понятно, – сказала Лакост, отметив, как искренне опечален Гамаш. Но совсем не из-за жестокого убийства одного из своих коллег. Его расстраивало, что отличный мужик, каким был мэр, а так же дети общины в очередной раз пострадали по вине Сержа ЛеДюка.

– Шеф полиции настроен более оптимистично, – продолжил коммандер. – Предложил помощь.

Изабель Лакост расправила складочку на брюках и взглянула на Армана Гамаша.

– Я и не представляла, насколько это враждебная среда, патрон.

Он улыбнулся:

– Я тоже, если честно. Когда я впервые приехал сюда, то ожидал сопротивления, и Господь свидетель, мои ожидания оправдались. Я ожидал, что Серж ЛеДюк попытается контролировать и смущать настроения в кампусе. Он так и поступал. Я предположил, что третьекурсники – испорченное поколение. Так и есть. Ну, почти так.

Он смотрел на нее и, секунду помедлив, спросил:

– Знаешь, почему в вооруженные силы восемнадцатилетних

– Потому что они молодые и здоровые? – предположила Лакост.

– Здоровее двадцатитрехлетних? Нет. Это потому что они податливые, как пластилин. Восемнадцатилетних так легко убедить в чем угодно. Заставить сделать все, что угодно.

– То же самое можно сказать и про уличные банды, и про террористические организации. Если дать им молодежь.

Мысль зацепила ее. Она произнесла простые слова, но чтобы осознать их смысл, потребовалось некоторое время. Серж ЛеДюк, по сути, превращал Академию Сюртэ в тренировочную террористическую группировку.

За какие-то несколько лет он испортил некогда прекрасную организацию. Не только Академию – отсюда в качестве агентов в Сюртэ попадут его кадеты. И станут расти по службе. Нет, не станут. Уже стали. Они уже внутри Сюртэ.

И что хуже всего, эти юные мужчины и женщины не видят ничего плохого в том, что делают. Или собираются делать. Просто им сказали, что это правильно.

У Армана Гамаша была причина принять пост коммандера. Чтобы восстановить равновесие. И сделать всё возможное, чтобы остановить Сержа ЛеДюка.

Под ее взглядом коммандер Гамаш поднялся и шагнул к своему столу.

Лакост насторожилась – реакция, свойственная хорошо натренированным, высококвалифицированным офицерам.

Сержа ЛеДюка нужно было остановить. Окончательно и бесповоротно.

Но это сделал не месье Гамаш, уверила она себя. Он тут ни при чём. Он ни в чём не виноват. Ни в чём.

Она смотрела, как Гамаш подхватывает со стола досье и возвращается к ней.

– Вам надо было его уволить, патрон, – сказала Лакост. – Арестовать его за коррупцию вы бы, возможно, не смогли, но увольнение остановило бы его от причинения большего ущерба.

– Увольнение ЛеДюка ничего бы не решило. Проблема просто переместилась бы к кому-то другому. ЛеДюки в этом мире всегда найдут благодатную почву. Не Сюртэ, так другой полицейский департамент. Частная охранная фирма. Нет. Наступил предел. Это должно было прекратиться, и люди, которых он тут и в Сюртэ подкупил, должны были увидеть, что их философию больше не потерпят.

– Как вы намеривались добиться этого, сэр?

Он с иронией посмотрел на нее.

– Ты говоришь о том, о чём я думаю? Уж не подозреваешь ли ты, что я остановил его при помощи пули в ранний утренний час?

– Мне нужно было спросить. А вам – ответить. Это же не светская беседа.

– Согласен, – ответил Гамаша, возвращаясь в кресло. – Но ты же не думаешь, что я способен на хладнокровное убийство?

Она помолчала, не спуская с него глаз.

– Думаю, способны.

Её слова надолго повисли между ними.

– И, как бы там ни было, я тоже способна, – добавила она.

– При определенных обстоятельствах, – согласился Гамаш, медленно кивнув.

– Oui.

– Вопрос в том, какие обстоятельства считать подходящими, – добавил Гамаш.

– Должно быть, патрон, вам стало ясно, что Серж ЛеДюк побеждает. Он уже искалечил третьекурсников. Вы сами сказали, что их уже не исправишь…

– Я сказал – почти. Я еще не потерял надежду на их счёт.

– Почему тогда не взять обучение третьекурсников на себя? Вы ограничились только новичками.

– Так и есть. Старших я отдал кое-кому получше. Тому, кто сможет научить их большему, чем я когда-либо буду способен.

– Жану-Ги? – спросила она, даже не пытаясь скрыть сомнения.

– Мишелю Бребёфу.

Изабель Лакост села очень тихо, не дыша. Как если бы в комнату проникло что-то жуткое, и она не хотела привлекать его внимание.

– Знаменитый предатель, – наконец выговорила она.

– Пример, – сказал Гамаш. – Мощный пример того, на что способна коррупция. Она лишила Мишеля Бребёфа всего, что было ему дорого – коллег, друзей, самоуважения. Карьеры. Семьи. Он потерял всё. Серж ЛеДюк обещал кадетам власть и награды. Мишель Бребёф проверил всё это в на себе. Он пример того, что станет с коррумпированным офицером Сюртэ.

– Он знает об этом?

– Он знает, что ему предоставлен шанс искупить вину, закрыть ворота.

Изабель Лакост склонила голову, не вполне уловив аллюзию.

– Предположим, он не пытается искупить вину, – предположила Лакост. – Что, если он использует этот шанс как попытку вернуться в дело? Предположим, он встал на старую дорожку и нашел свою благодатную почву. Не страшно было соединить Мишеля Бребёфа, Сержа ЛеДюка и школу, полную впечатлительных курсантов, воедино? Не страшно, что всё обернется катастрофой?

– Конечно, страшно, – резко бросил ей Гамаш, и тут же постарался успокоиться. Он посмотрел на неё, во взгляде мелькнул отсвет гнева. – Ты не можешь искренне считать, что я не боялся этого каждый день, каждую минуту. Но только так можно потушить пожарище – при помощи ответного пламени.

– Это должно быть контролируемое пламя, – заметила Изабель Лакост и тихо повторила: – Контролируемое.

– Полагаешь, я утерял контроль?

– Недавно в морг унесли труп, а вас освистали курсанты, – она выдохнула, – Да, думаю, вы утеряли контроль. И пожалуйста, помните – я говорю это вам с огромным уважением. Если кто-то и мог решить эту проблему, то только вы.

– Ты думаешь, я сделал хуже?

Она готова была ответить, потом передумала.

– Я не собираюсь сидеть тут и заявлять тебе, что убийство Сержа ЛеДюка было частью моего плана, – сказал Гамаш. Или что я считал это отдаленно возможным. Но назад я не поверну. Ты никогда не сбегала, Изабель. Даже когда могла. Даже когда должна была, чтобы спасти свою жизнь.

Теперь он ей улыбался. Теми же знакомыми карими глазами, что смотрели на неё, когда он умирал на фабричном полу, пока она безуспешно старалась остановить вытекающую из него кровь. Тогда над головами свистели пули, стены вокруг них взрывались осколками, а воздух был плотным от пыли и криков смертельно раненных мужчин и женщин.

Она осталась с ним. Держала его за руку. Услышала слова, как они оба тогда думали последние в его жизни. Рейн-Мари.

Он передал это имя через Изабель Лакост. А с именем отдавал и всю душу, всё свое сердце. Всё своё счастье и просьбу о прощении. Рейн-Мари.

Гамаш выжил. И Изабель не пришлось доставлять ей то, последнее послание.

– Вот и я не бегу теперь, – сказал он. – Будем придерживаться прежнего курса.

– Oui, – ответила она.

– Мы бывали и в худших передрягах, Изабель, – заключил он.

– Случалось, – улыбнулась та. – По крайней мере, кадеты не вооружены и не стреляют в нас. До поры.

Гамаш издал хриплый смешок.

– Я попросил шефа полиции как можно быстрее изъять все боеприпасы из арсенала. Оружие останется, но нечем будет стрелять.

Улыбка сползла с ее губ:

– Я же пошутила. Вы серьезно ожидаете неприятностей подобного масштаба?

– Убийства я не ожидал, – ответил он, став серьезнее, чем когда-либо. – Кадеты должны быть в безопасности. Единственная вещь, которая опаснее убийцы это убийца, загнанный в угол. А сейчас он заключен в стенах Академии. И лучше, чтобы в его распоряжение не попал арсенал.

– Или целая армия, – сказала Лакост, припоминая реакцию в аудитории. – У Сержа ЛеДюка много последователей.

– Это так. Но ты заметила – хоть кто-нибудь горюет по нему?

Лакост на мгновение задумалась и отрицательно покачала головой.

– Нет.

– Нет, – подтвердил Гамаш. – Проблема с «дыханием королей».

– Дыханьем королей?

– «Их смыло всех державною волною», – напомнил Гамаш. – Жалко, что тут нет Жана-Ги, он бы оценил.

– Очередное стихотворение, – догадалась Лакост.

– Хм. Джонатан Свифт, – он протянул ей папку, взятую с рабочего стола.

– Что это?

– Пистолет, что я держал у виска Сержа ЛеДюка. Прочти и скажи, что думаешь по этому поводу.

– Merci, – она поднялась на ноги. – Прочту. Есть тут свободный офис?

– На той стороне холла есть зал заседаний.

– Отлично.

Гамаш не торопился подняться из кресла, чтобы проводить ее. Следуя его примеру, Лакост снова села.

– Есть что-то ещё?

– В глобальном смысле, боюсь, ничего, что помогло бы вычислить убийцу, – сообщил Гамаш. – Просто некоторые соображения по работе департамента. Особенно такого, который имеет высокий статус – расследование убийств.

– Слушаю.

– Правосудие должно совершиться публично.

– Согласна.

Это была старая поговорка, даже клише, а Гамаш никогда не злоупотреблял клише. Если это происходило, на то был повод.

– «Правосудие не просто должно совершиться», – процитировал он, – «Оно должно совершиться публично».

– О чем вы? О том, что я должна провести пресс-конференцию?

– Что ж, это не самая плохая идея. Но я кое о чём достаточно деликатном. Об Академии Сюртэ. Профессорский состав в основном из бывших офицеров или тех, кто временно в отпуске, как Инспектор Бовуар, или людей, работающих на Сюртэ по контракту. Я бывший глава отдела по расследованию убийств. Ваш бывший начальник.

И тут шеф-инспектор Лакост поняла, к чему он клонит:

– Получается, Сюртэ будет вести расследование в Сюртэ.

– Расследование убийства, – усугубил Гамаш.

Она согласно кивнула.

– Думаете, мне надо позвонить шефу-суперинтенданту Брюнель и попросить ее поручить расследование сторонней структуре?

– Non. Никаких сторонних расследований. Ты должна против этого бороться. Просто попроси прислать независимого следователя. Кого-то, кто подтвердит, что проводимое тобой следствие будет честным.

Лакост задумалась. Мысли были невеселые.

– Вы уже так делали?

– Дважды. Удовольствия мало. Но это то, что необходимо сделать. И лучше, если инициатива будет исходить от тебя, чем будет навязана со стороны. Подозреваю, шеф-суперинтендант Брюнель уже задумалась над этим.

– Есть у вас на примете кто-то конкретный, кого я должна попросить? – Лакост быстро достала айфон и набрала номер главы Сюртэ.

– Нет, – сказал он, поднимаясь. – Это может всё испортить. Примешь того, кого пошлют. Оставляю это на тебя.

Гамаш шагнул в приемную одновременно с входящим туда Жаном-Ги.

– Их отправили в Три Сосны, патрон.

– Хорошо. Merci.

Сейчас, лицом к лицу, Бовуар видел, насколько встревожен Гамаш.

– И ещё, – начал Жан-Ги. – Пропал один из экземпляров карты.

– Чей?

– Девчонки-гота.

– Амелии?

Бовуар вскинул брови, удивившись такой фамильярности.

– Кодета Шоке, да.

– И что она говорит?

– Она выглядит удивленной. Отрицает какие-либо особые отношения с ЛеДюком, сознаётся только, что носила ему кофе по утрам и посещала групповые вечеринки в его апартаментах.

– Значит, это правда, – сказал Гамаш. – Она одна из них.

Гамаш глубоко вздохнул и посмотрел за порог, на пустой коридор, когда-то полный шумных кадетов, а сейчас словно лишенный жизни.

– Что я наделал… – едва слышно пробормотал он

Глава 15

– Вы нас похитили.

– Звучит грубо, вам не кажется? – отвечал Гамаш, этим же днём стоя в бистро напротив четверых кадетов. – Едва ли похоже на тюрьму.

– Вы знаете, о чём я, – заявил Жак.

– О да, кадет Лорин. Я вас услышал.

Амелия задумалась, уловил ли Жак смысл сказанных коммандером слов. Парень так увлечен донесением собственных мыслей, что просто не способен услышать кого-то другого.

– Зачем нас сюда привезли? – спросила Хуэйфэнь Клотье, стараясь быть вежливее Жака, хотя в ее тоне слышались нервные нотки.

Было утро, бистро заполнилось посетителями, но им предоставили персональный столик. По просьбе Гамаша, Оливье выделил им место в уголке, между стеной и окошком. Когда Гамаш вошел, кадеты вскочили, но он жестом попросил их сесть, сам сел на стул, взятый у соседнего стола.

В странно знакомой обстановке бистро Амелия почувствовала себя как дома. Тут не воняло мочой и сигаретами, как в меблированных комнатах. Тут было не гулко, как в Академии. Тут пахло дымком и ароматом кофе, слышалось потрескивание дров в камине, журчание тихих разговоров, приправленное смехом. Совсем не похоже на резкие смешки и громкий хохот, эхом гуляющие по залам Академии. Тихий гул беседы тут звучал как свидетельство хорошего настроения.

После того, как её вывели из Академии, она была препровождена в автомобиль Сюртэ без опознавательных знаков, где на заднем сидении дожидался Натэниел, а на переднем разместились два агента в штатском. И, пока они ехали, продвигаясь всё дальше и дальше, вглубь лесов, отдаляясь от Академии, от штаб-квартиры Сюртэ, её тревога всё росла и росла.

Автомобиль свернул с главной магистрали, постепенно перешёл на узкие просёлочные дороги. Затем на грунтовку.

– Куда вы нас везете?! – потребовала ответа Амелия, как только авто замедлил ход и взобрался на холм. – Где мы сейчас?

– Ну, Канзас мы точно покинули, – ответил, повернувшись к ней, один из агентов в штатском.

Это был Габри. И Амелия тут же поняла, куда её везут.

– Три Сосны, – проговорила она. – Но почему?

– Если честно, – вступил Оливье, второй «агент», когда они подъехали к бистро, – Совершенно не понимаю, почему месье Гамаш пожелал вернуть вас сюда. Но он это сделал.

Кадетам указали на зарезервированный для них столик, и Оливье сообщил, что коммандер Гамаш просил дождаться его тут.

Вскоре к ним присоединились Хуэйфэнь и Жак. Две женщины, которые их привезли – владелица книжной лавки и художница – покинули их у столика. Художница отправилась домой, а владелица книжной лавки заняла столик на другом конце бистро, и, заказав пиво и сэндвич, стала наблюдать за кадетами.

В ожидании прошёл обед, потом были бесконечные чашки кофе. Потом прибыл коммандер.

– Зачем нас сюда вернули? – повторил за Хуэйфэнь вопрос Жак, когда коммандер Гамаш подсел к ним.

Арман попросил у Оливье двойной эспрессо, затем обратился к кадетам:

– Я попросил своих друзей доставить вас сюда, потому что жизненно важно сохранить секретность. Шеф-инспектор Лакост и инспектор Бовуар знают, что вы здесь. Но больше никому это не известно. По этой же причине я не хотел, чтобы вас сюда доставляли агенты. Никто не должен знать, где вы.

Слова заставили четверку придвинуться к коммандеру ближе. Хуэйфэнь и Натэниел разом спросили:

– Почему никто не должен знать?

Амелия с Жаком промолчали. Может, они знают, подумал Гамаш. Догадываются, что под подозрением. Среди них может оказаться убийца. Или кто-то из них станет следующей жертвой.

Он смотрел в юные обеспокоенные лица, он видел деревню за окном, холм, по которому ребята въехали сюда. Вспомнил свет фар на вершине, в ночь первого визита кадетов в деревню.

Фары, словно глаза, посмотрели на них сверху, потом их свет медленно растворился в темноте.

Гамаш не имел понятия, кто был в той машине, но кто бы это ни был, решил тогда Гамаш, он следил за ними. Но теперь Гамаш желал получить ответ. И его беспокойство усилилось.

Предположим, что следили не за ним. Предположим, что целью сидевшего за рулем в той машине являлись кадеты.

Все четверо? Или только один из них?

– Так почему мы здесь?! – снова потребовала ответа Хуэйфэнь.

– Я привез вас сюда, потому что у меня для вас есть работа.

– Дайте, угадаю, – начал Жак. – Хотите, чтобы мы чистили вам дорожки от снега и готовили еду.

Он говорил громко, и народ вокруг стал поглядывать в их сторону.

– Ты меня ни с кем не спутал? – спокойно поинтересовался Гамаш. Без обиды в голосе. Атака хищной птицы молью. – Нет. На самом деле то, о чём я хочу вас попросить, достаточно сложно и очень важно. И требует соблюдения секретности. Надеюсь, это поможет в расследовании убийства профессора ЛеДюка.

Слов, более убедительных для юных мужчин и женщин, подобрать было сложно. Даже Жак затих и сделался покладистым, а Амелия придвинулась еще ближе.

Такие юные, подумал Гамаш. Они даже не осознают, насколько они молоды.

– Одна из копий этой карты обнаружена в прикроватной тумбочке профессора ЛеДюка, – сообщил Гамаш, рассправив карту на столе.

Только Натэниел заметил, как кровь отлила от лица Амелии. Она и так была бледной, а теперь выглядела прозрачной.

– Кроме следственной группы никто не в курсе, – продолжал коммандер. – Мы до сих пор не знаем, как он её заполучил или почему хранил.

 -Чья она? – спросила Хуэйфэнь.

– Эти вопросом занимаются, – ответил Гамаш.

Амелия не спускала с него глаз, сохраняя молчание.

– Поэтому нас просили найти наши копии? – спросил Жак.

– Именно. Надеюсь, вы их захватили, потому что я хочу, чтобы вы кое-что выяснили.

Его глаза, как всегда, остановились на Амелии.

Он наблюдал за ее успехами с первого дня.

Она была первой в классе. Фактически, она была лучшей в потоке. На целую голову опережала всех. Но добровольцем в общину она не вызвалась, в клубы и спортивные команды не записалась, на обедах сидела в одиночестве.

Сегодня днем, прямо перед отъездом сюда, он просмотрел рапорт о содержимом её комнаты в общежитии. Никаких наркотиков. Никакого спиртного. Несколько шоколадных печений, тайно прихваченных с кухни.

Ни единой фотографии. Ни писем, ни открыток. Ничего от отца. Или от матери.

Выглядело так, словно она в Академии и родилась. Двадцатилетняя новорожденная. Но Арману Гамашу было известно совсем другое. Он точно знал, откуда она и какого рода-племени.

Боковым зрением он заметил спортивную сумку рядом со стулом Амелии. Сумка была чем-то набита, и топорщилась в разных местах.

Можно было угадать, что там: немного одежды и туалетные принадлежности. Но в основном, сумка переполнена тем, что больше всего ценит Амелия Шоке.

Книгами.

Не там ли, подумал Гамаш, и маленький томик стихов Рут Зардо? Тот самый, что она прихватила из его дома. Он не спешил называть это кражей, надеясь, что рано или поздно она вернет ему книгу.

Кадеты оторвали взгляды от карты и посмотрели на Гамаша.

В окно Гамаш увидел приближающуюся знакомую машину.

Понизив голос он быстро заговорил:

– Хочу, чтобы вы довели до конца начатое. Узнали всё, что возможно, об этой карте. Кто нарисовал? С какой целью? Есть в ней какая-то информация, которая была нужна профессору ЛеДюку?

Гамаш увидел, как автомобиль повернул к его дому.

Продолжая говорить, он поднялся на ноги. Остальные последовали его примеру.

– Зачем, после стольких трудов по рисованию этой карты кто-то замуровал её в стене? – спросил Гамаш. – Мне нужно уйти, но я вернусь через несколько минут. Будьте здесь.

Сунув свой экземпляр карты в карман, он вышел.

Амелия смотрела, как он шагает прочь – торопливее, чем обычно ходят спокойные люди. Домой он отправился окружным путем, обогнув деревенский луг, у крыльца его ожидали мужчина и женщина.

Мужчину Амелия не знала. Средних лет, седой, с немного нежными чертами лица. Самой заметной чертой в нем была униформа. И это была не форма Сюртэ. Эта была глубоко синей, с позолоченными пуговицами и знаками отличия. Он носил фуражку с толстым золотым ремешком и стоял так прямо, словно по команде «смирно». Честь при приближении Гамаша он не отдал, но был к этому близок.

Амелия снова стала думать о коммандере. Видимо, он раньше занимал какую-то высокую должность, раз вызывал такое уважение у старшего офицера. Что же такого ужасного Гамаш совершил, спрашивала себя она, что его сместили с действительной службы и сослали на плоские равнины Сэнт-Альфонса и Академии Сюртэ.

Пока мужчины пожимали друг другу руки, Амелия рассматривала женщину. Блондинка в штатском. Миниатюрная, но не маленькая. Совсем наоборот – было в ней нечто внушительное, заметное даже на расстоянии.

Амелия округлила глаза.

– Срань Господня!

– Что? – спросила Хуэйфэнь, проследив, куда она смотрит. – Кто это?

– Откуда я знаю? – буркнула Амелия.

Это же шеф убойного! Та самая, интервью с которой Амелия видела по ТВ, пока подвыпившая квартирная хозяйка раскорячивалась на La-Z-Boy.

Амелия направилась к двери.

– Стой!

В бистро этой команде подчинились все. Включая Амелию.

– Подойди.

Амелия обернулась. Остальные, поняв, что в жертвы выбрана вот эта девушка, а не кто-то из них, отвели глаза, чтобы не видеть неизбежного избиения младенцев.

Сухим кривым пальцем Рут указала на свободный стул у собственного столика. Поколебавшись секунду, Амелия села.

– Разве он не сказал вам оставаться на месте? – строго спросила Рут.

– Вы Рут Зардо, поэтесса? – ответила вопросом на вопрос Амелия.

– Я слышала, в Академии убийство? Твоих рук дело?

Сумасшедшая старуха взирала на нее такими колючими глазами, что лицо Амелии уже должно было кровоточить.

Демоническая утка рядом с Рут согласно кивала и бурчала: «Фак, фак, фак».

Все мысли вылетели из головы Амелии. Кроме одного выражения из книги, предложенной ей Гамашем. Она тогда отвергла его подарок, но впоследствии приобрела подержанный экземпляр в соседней книжной лавке. Марк Аврелий.

«Цель жизни не в том, чтобы быть на стороне большинства, а в том, чтобы не оказаться в рядах сумасшедших».

Амелии стало понятно, что она по уши в «рядах сумасшедших».