Текст книги "Аль-Каида"

Автор книги: Лоуренс Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 31 страниц)

17
Новое тысячелетие

Спустя два дня после американского обстрела лагерей мулла Омар сделал тайный звонок в Государственный департамент США. Он хотел дать совет. Омар сказал, что эти удары только способствуют росту антиамериканских настроений и провоцируют новые теракты. Наилучшим решением была бы отставка президента Клинтона.

Майкл Малиновски, невозмутимый сотрудник Госдепартамента, ответил, что за взрывами бомб в Восточной Африке стоит бен Ладен, это очевидно. Малиновски добавил, что он знаком с нормами племенного права, требующими от Омара оказания гостеприимства бен Ладену, но саудит ведет себя как гость, который из окна хозяина стреляет в соседа. Как бы долго бен Ладен ни находился в стране, все равно он не окажет никакой конструктивной помощи. Несмотря на то что переговоры ничего не решили, это стало началом диалога между Соединенными Штатами и «Талибаном».

Мулла Омар понимал, что у него возникли большие трудности. Объявление бен Ладеном войны Соединенным Штатам раскололо «Талибан». Некоторые говорили, что Америка всегда была другом Афганистана, зачем теперь делать из нее сильного и ненужного врага? Они подчеркивали, что в ближайшем окружении бен Ладена нет ни одного религиозного авторитета, который бы имел право издавать фетву о джихаде. Другие считали, что Америка стала врагом Афганистана, когда применила на его территории крылатые ракеты.

Омар был очень рассержен тем, что бен Ладен игнорировал его, но американская атака на Афганистан поставила его в еще более затруднительное положение. Если бы он выдал бен Ладена, это выглядело бы проявлением слабости. Мулла понимал, что не сможет удержать власть над «Талибаном», если подчинится давлению США. Дело было еще и в том, что Омар уже договорился с принцем Турки о выдаче бен Ладена в королевство.

Омар снова вызвал Усаму. «Я был взбешен, – вспоминал бен Ладен. – Я сказал мулле Омару, что мы могли бы покинуть его страну в поисках Царства Божия, но нам некуда девать наших жен и детей. Я говорил, что мы поищем страну, которая могла бы стать прибежищем для нас. Мулла Омар сказал в свою очередь, что дело пока до этого не дошло».

Бен Ладен также заверил муллу Омара в личной верности в такой же форме, как другие члены «Аль-Каиды» клялись ему. Он признал муллу Омара вождем правоверных. «Мы провозглашаем тебя нашим почетным эмиром, – писал бен Ладен. – Мы обратились к другим мусульманам с призывом оказать тебе помощь любыми возможными способами».

Получив подобные заверения, мулла Омар изменил позицию. Он больше не считал бен Ладена угрозой своему режиму. Между ними завязалась дружба. Отныне, если кто-нибудь из членов «Талибана» выражал неудовольствие бен Ладеном, Омар становился на его защиту. Они часто вместе удили рыбу на плотине западнее Кандагара.

«Почему бы в этот раз вам не присоединиться ко мне? – спросил принц Турки в середине сентября своего пакистанского коллегу генерала Насима Рану, главу Межведомственного комитета по разведке. – Мулла Омар более серьезно отнесется к нашему визиту, если мы будем вдвоем».

Основываясь на разведданных, пакистанцы сообщили принцу Турки, что за взрывами посольств стоит не кто иной, как бен Ладен, и что саудовские подданные участвовали в атаке в Найроби. Принц Турки понимал, что отныне переговоры пойдут не о простом диссиденте, а о вдохновителе терроризма. Два ближайших союзника «Талибана» – Пакистан и Саудовская Аравия – должны были убедить афганцев выдать непрошеного гостя.

Турки и генерал Рана прибыли в тот же гостевой дом, где мулла Омар ранее принимал саудовского принца. Турки приветствовал предводителя «Талибана» и напомнил ему о данном обещании. Перед тем как ответить, мулла на двадцать минут вышел из комнаты. Турки предположил, что он советуется со своей шурой или даже самим бен Ладеном. В конце концов вождь правоверных вернулся и произнес: «Вероятно, вы меня неправильно поняли или переводчик ошибся. Я никогда не обещал выдать бен Ладена».

«Но, мулла Омар, я слышал от вас это неоднократно», – протестовал Турки. Он напомнил, что и месяца не прошло, как главный советник Омара и фактически министр иностранных дел «Талибана» мулла Вакиль Ахмед Мутавакиль приезжал в Саудовскую Аравию для переговоров о выдаче бен Ладена. Как может Омар говорить об ошибке?

Голос муллы был визгливым, на лбу выступила испарина. Турки не удивился бы, если бы узнал, что мулла принимает наркотики. Омар сорвался на крик, что бен Ладен – «уважаемый человек высокой чести», который желает только того, чтобы американцы ушли из Саудовской Аравии. Он назвал королевство «оккупированной территорией» и настоял на том, чтобы переводчик сделал на этом ударение.

«Я не хочу ничего слышать, – гневно воскликнул принц Турки. – Но вы совершаете большую ошибку, мулла Омар, которая принесет много бед афганскому народу».

Турки и генерал Рана возвращались в аэропорт в полном молчании. Когда самолет пролетал над фермой Тарнак, неприступной цитаделью бен Ладена, они испытали неприятное чувство. Отныне не только личная репутация принца Турки, но и вообще, всей Саудовской Аравии зависела от человека, находящегося внутри крепости.

Несмотря на то что американский удар разрушил афганские тренировочные лагеря, вскоре они были перенесены на новое место в районы наиболее населенных городов – Кандагара и Кабула. Но эта атака вызвала настоящую паранойю в «Аль-Каиде». Ее члены всегда относились подозрительно к посторонним, но теперь они перестали доверять и друг другу. Саиф аль-Адль, глава личной охраны бен Ладена, заподозрил, что внутри лагеря затаился предатель. Бен Ладен и главные члены его шуры могли бы погибнуть под Хостом, если бы в последний момент не повернули на Кабул.

Бен Ладен. как обычно, отсиживался вместе со своими ближайшими сторонниками, и любой курсант мог запросто встретиться с ним. Однажды один из суданцев по имени Абу аль-Шата зашел к нему и начал дерзко пререкаться с Усамой на глазах у других лидеров. Абу Джандаль, один из ближайшего окружения шейха, поняв, что суданец – непримиримый такфирит, предложил сесть между ним и бен Ладеном. «Не надо», – сказал Усама, но Абу Джандаль держал руку на рукоятке пистолета все время разговора.

Когда суданец попытался сделать резкое движение, Абу Джандаль сел сзади и схватил его за плечи так, что тот не мог пошевелиться. Бен Ладен засмеялся и сказал: «Абу Джандаль, оставь же в покое этого человека!»

Но бен Ладен и его египетские охранники были потрясены бдительностью и силой этого преданного последователя. Шейх вручил Абу Джандалю пистолет и назначил его своим особым телохранителем. В пистолете было только два патрона, предназначавшихся для самого бен Ладена. Телохранитель должен был застрелить его в случае опасности захвата в плен. Абу Джандаль каждую ночь вытаскивал патроны и причитал: «Это пули шейха Усамы. Я молю Бога, чтобы я ими никогда не воспользовался».

После унижения, которому мулла Омар подверг принца Турки, контрразведка «Талибана» и служба безопасности «Аль-Каиды» ожидали жестокого ответа саудитов. Талибы задержали в Хосте подозрительного молодого узбека. Его звали Сиддик Ахмед, он вырос в Саудовской Аравии и вернулся в Афганистан. Он сознался, что его завербовал принц Салман, губернатор Эр-Рияда, и послал убить бен Ладена (принц Салман все отрицал). По возвращении в королевство наемному убийце обещали заплатить два миллиона саудовских риалов и предоставить подданство. «Неужели ты думал, что сможешь убить шейха Усаму бен Ладена и скрыться от четырнадцати хорошо подготовленных охранников, вооруженных автоматическим оружием?» – спросил его Абу Джандаль. Юноше было всего восемнадцать лет, и он казался большим ребенком. «Я совершил ошибку», – зарыдал он. Он выглядел подавленным и, похоже, раскаялся. В конце концов бен Ладен сказал: «Отпустите его».

В феврале 1999 года бен Ладен снова попал в сферу внимания Майка Шойера. ЦРУ получило сведения, что бен Ладен отправился в пустыню к югу от Кандагара на соколиную охоту с группой знатных князей из Объединенных Арабских Эмиратов. Информация была получена от телохранителя одного из вельмож. Они охотились на пустынную дрофу – хищную птицу, отличающуюся высокой скоростью полета, коварством, силой и сладострастием. Арабские князья прилетели на транспортном самолете Си-130 вместе с походными генераторами, палатками с кондиционерами, холодильными установками, антенными вышками для связи и приема телепрограмм. Они привезли с собой около полусотни внедорожников, которые потом оставили в подарок «Талибану». Шойер внимательно разглядывал дислокацию лагеря на спутниковых снимках.

Он мог даже разглядеть соколов, сидевших на руках охотников. Но Шойер так и не смог обнаружить небольшой лагерь бен Ладена, который должен был находиться где-то неподалеку.

В тот момент, когда нога бен Ладена ступила в княжеский лагерь, завербованный телохранитель послал сообщение своему американскому куратору в Пакистан, и вскоре донесение уже лежало на столе Шойера. Агенты из числа афганцев, окружившие лагерь, подтвердили, что разыскиваемый действительно там.

Шойер был худым мужчиной с взъерошенными волосами. Его портрет легко бы вписался в интерьер фамильного поместья XIX века в Пруссии. Майк был вспыльчивым и требовательным, спал всего несколько часов в сутки. Коулмен отметил, что часто на документах, завизированных Шойером, могло стоять время 2.30 ночи или что-то в этом роде. Обычно он засиживался на работе до восьми часов вечера. Шойер был одним из наиболее благочестивых католиков, которых знал Коулмен. Работал Майк спокойно, настойчиво и беспристрастно. За пару месяцев до этого Шойер получил разведданные, говорившие о том, что бен Ладен собирается переночевать в губернаторской резиденции Кандагара. Когда Шойер предложил немедленно запустить по дому крылатой ракетой, военные возразили, полагая, что при этом пострадает не менее трехсот человек и обрушится мечеть. Подобные возражения просто привели Шойера в ярость.

Понимая, что наилучший способ устранить бен Ладена – настигнуть его в охотничьем лагере, Шойер обратился к директору ЦРУ Джорджу Тенету с просьбой разрешить встречу с Диком Кларком в Белом доме. Снова Пентагон привел в боевую готовность крылатые ракеты, чтобы запустить их в ближайшее утро. Случилось так, что Кларк только-только вернулся из Эмиратов, где способствовал заключению сделки – речь шла о продаже американских истребителей на восемь миллиардов долларов. У него были личные связи с членами королевской семьи ОАЭ. Без сомнения, представив убитых арабских князей, Кларк вспомнил провальную операцию «Необъятный охват». Мало того, ЦРУ даже не давало точной гарантии, что бен Ладен действительно находится в лагере.

Кларк отказался от нанесения удара. Тенет также высказался против. Шойер был глубоко разочарован возражениями этих людей. Он ведь мог убить бен Ладена. «Я не монстр», – возмутился Шойер и разразился серией откровенных обличающих электронных писем начальству. В коридорах управления стали говорить, что Шойер чрезвычайно перетрудился, страдает одержимостью и срочно нуждается в отдыхе, чтобы подлечить нервы. Одновременно он разругался со старшим представителем ФБР в резидентуре «Алек», что привело к гневному телефонному звонку Луи Фри Тенету. В мае Шойер был отстранен от должности начальника резидентуры. «Вы совершенно переутомились на службе», – сказал ему шеф.

Ожидалось, что его отправят на пенсию и наградят медалью за заслуги, что было для него явным унижением. «Повесьте ее себе на задницу», – вспылил Шойер. Он продолжал являться на службу и просиживать в библиотеке. Проходил месяц за месяцем, а он все ждал, что руководство ЦРУ вернется к его плану убить бен Ладена, невзирая на возможность гибели случайных людей.

Офис О’Нейла находился в северо-восточном углу двадцать пятого этажа здания № 26 на Федерал-плаза в Нью-Йорке. Из одного окна открывался чудесный вид на небоскребы «Крайслер» и Эмпайр-стейт-билдинг, а из другого – на Бруклинский мост. Джон не сомневался в том, что это здание ФБР было лучшим в своем роде. Он протер письменный стол с государственной символикой, сделанный руками заключенных, и уселся на лавандовую кушетку. На его кофейном столике цвета огненного махаона лежала книга о тюльпанах «Цветы, которые делают людей страстными». В кабинете было много цветов и комнатных растений. У него стояло два компьютера: древняя модель, разработанная специально для ФБР, и новейший высокоскоростной PC. По маленькому телевизору постоянно передавались выпуски новостей CNN. Вместо семейных фотографий в рамках у О’Нейла висели репродукции картин французских импрессионистов.

В ФБР мало кто знал, что в Нью-Джерси у Джона была жена и двое детей, Джон-младший и Кэрол, которые не поехали за ним. Вскоре он встретился с Вэлери Джеймс, директором по продаже модной одежды, состоявшей в разводе и воспитывавшей двоих детей. Это была стройная красавица, с внимательным взглядом и страстным голосом. Она увидела О’Нейла в баре и предложила выпить, потому что у «него были завораживающие глаза». Они познакомились и проговорили до пяти утра.

О’Нейл посылал Вэлери цветы каждую пятницу – день недели, в который они познакомились. Джон был прекрасным танцором и говорил, что подростком участвовал в «Америкэн бэндстэнд». Когда Вэлери уезжала по делам, она часто находила бутылку вина, ожидавшую ее в номере отеля. «Разве ты до сих пор не женат?» – спросила Вэлери Джона.

После того как О’Нейла перевели в Вашингтон, одна из женщин – агентов ФБР на рождественской вечеринке сообщила Вэлери о семье О’Нейла, которая осталась в Нью-Джерси. «Это невозможно, – воскликнула она. – Мы же собираемся пожениться. Он просил моей руки».

Во время ухаживания за Вэлери О’Нейл состоял в связи с Мэри Линн Стивенс, сотрудницей Федерального кредитного союза Пентагона. Он настоял на «исключительных» отношениях с ней двумя годами ранее, когда она приезжала к нему в Чикаго в канун Нового года. Мэри Линн узнала о существовании Вэлери случайно, услышав ее голос на автоответчике в квартире О’Нейла. Женщина устроила скандал, и Джон опустился перед ней на колени, умоляя простить, обещая, что никогда больше не будет встречаться с Вэлери. Но когда Мэри Линн вернулась к себе в Вашингтон, то ее парикмахер, родом из Атлантик-Сити, рассказала ей о жене О’Нейла в Нью-Джерси. О’Нейл объяснил, что уже ходил к адвокату, чтобы начать дело о разводе, но не хотел ставить под угрозу отношения с Мэри Линн, объяснив, что от брака остались лишь юридические формальности. То же самое он говорил и Вэлери Джеймс.

Вскоре после перевода в Вашингтон он встретил еще одну женщину, Анну ди Баттиста, стильную блондинку, которая работала в оборонной промышленности. Она с самого начала знала, что он женат, ей сказал об этом коллега по работе, но О’Нейл никогда не говорил ей о других женщинах. Священник предупредил Анну: «Этот парень никогда не сможет на тебе жениться. Ему не удастся аннулировать брак». И когда Джон сказал, что вопреки всему получил решение о признании брака недействительным, это была ложь. «Я знаю, как много это для тебя значит», – говорил ей Джон. Часто половину ночи он проводил с Мэри Линн, а оставшуюся часть с Анной. «Я не знаю, почему он никогда не оставался позже пяти или шести утра, – говорила Мэри Линн. – Я никогда не готовила ему завтрак». В то же время он ухитрялся поддерживать отношения с Вэлери Джеймс в Чикаго. Все три женщины находились под впечатлением, что он вот-вот женится на них. Он также имел виды на одну эффектную женщину в Министерстве юстиции, которая была замужем, чем лишала его всякой надежды.

В дополнение к этой многоплановой мелодраме ему приходилось заниматься отслеживанием Усамы бен Ладена. Вероятно, если бы О’Нейл жил в культуре, где дозволено многобрачие, он создал бы собственный гарем. Он был скрытен по природе и легко входил в новые опасные тайные связи. Его профессия, конечно, предоставляла ему очень удобное и надежное прикрытие, поэтому он часто пропадал на «специальных» заданиях.

Эта сторона его натуры, которая искала утешения у женщин, казалось, нашла его у Вэлери Джеймс. Когда О’Нейл переехал в Нью-Йорк, она последовала за ним. Они сняли апартаменты в Стайвесант-Таун. Он так любил ее взрослых детей, что знакомые принимали его за их отца, и когда у Вэлери появился первый внук и ему понадобилась няня, то Джон оставался дома до тех пор, пока Вэлери не приходила с работы. Они погрузились в рутину повседневной жизни. По четвергам возили белье в прачечную самообслуживания и выходили гулять. В субботу утром О’Нейл сам себя подстригал и старательно брился. По воскресеньям они с Вэлери ходили в церковь, а потом катались на велосипедах по городу. Он очень часто возвращался домой поздней ночью после совещаний с какими-нибудь полицейскими из Венесуэлы или Узбекистана и ложился в кровать, закусив шоколадными печеньями с холодным молоком. Ему нравилось дарить детям сладости на Хеллоуин.

Его мучили постоянные внутренние противоречия. Когда в 1999 году Анна ди Баттиста, которую О’Нейл действительно умолял приехать к нему, нашла работу в Нью-Йорке, он понял, насколько это усложнит ему жизнь. «Мы сможем пожениться», – в очередной раз пообещал он. Но когда Анна приехала в город, Джон сказал ей, что она не может поселиться в его квартире, ибо там временно живут «лингвисты».

С каждой женщиной он жил по-разному. Он старался, чтобы их дороги не пересекались. Одна группа друзей видела его только с Вэлери, другая только с Анной, а третья только с Мэри Линн. Он водил своих женщин в разные рестораны и даже в отпуска выезжал всякий раз в другие страны. «Джаз был его стихией», – вспоминала Вэлери. С Анной он слушал Андреа Бочелли: «Нашей любимой песней было «Time to Say Goodbye». Мэри Линн познакомила его с оперой. «Он даже прилетел из Калифорнии, когда я пригласила его на «Мефистофеля». Его политические взгляды тоже были весьма гибкими: в одной компании он мог поддерживать демократов, а в другой симпатизировал республиканцам.

По праздникам он отправлялся в Нью-Джерси к родителям, жене и детям. Хотя Джон с Кристиной жили отдельно уже многие годы, он никогда не просил развода. О’Нейл объяснял своим друзьям, что семья жены «очень католическая». Он продолжал навещать и поддерживать свою семью и часто разговаривал с детьми по телефону. Атлантик-Сити был частью его жизни, но уже малой частью. Поскольку женщины в его жизни чувствовали, что он от них многое скрывает, они не могли дать ему безграничной любви и доверия, которых он искал. Он погряз в собственном обмане.

В конце концов это вышло боком. Однажды возле стадиона «Янки» он потерял свой мобильный телефон «Палм Пилот», память которого была просто набита координатами полицейских и спецагентов со всего мира. Случайно его нашла служба безопасности стадиона. Затем он оставил свой мобильник в такси. Летом 1999 года Джон вместе с Вэлери Джеймс ехал по побережью Джерси. Возле Медоулендс его «Бьюик» сломался. Его служебный автомобиль был припаркован неподалеку, возле секретного гаража ФБР, поэтому О’Нейл взял машину, несмотря на запрет использовать служебные автомобили в личных целях. Это нарушение могло бы остаться незамеченным, если бы он не разрешил Вэлери воспользоваться туалетом в служебном гараже, куда доступ посторонним лицам был строго воспрещен. Она не поняла, что это за помещение. Агенты ФБР начали расследование нарушения режима по наводке одного озлобленного сотрудника, который сам был ранее уличен в том, что использовал служебной гараж в качестве собственной автомастерской. По результатам проверки О’Нейлу объявили выговор и лишили половины месячного оклада.

Это он вряд ли мог себе позволить. Он любил производить впечатление хозяина положения и использовал любую возможность, чтобы продемонстрировать друзьям широту души. Он часто давал другим агентами деньги в долг, а потом прощал половину. Эти жесты возвышали его. Один агент, который случайно увидел выписку со счета О’Нейла, удивился, что на его кредитной карте большая задолженность. Он заметил: «Джон, такое впечатление, что ты еще только кандидат в агенты». О’Нейлу приходилось выплачивать ипотеку за дом своей жены, вносить взносы в пенсионный фонд и отдавать долги богатым друзьям, которые напоминали ему об этом.

Он был неосторожен и часто подвергал себя большой опасности. Но одновременно он слыл адекватным, разумным, изобретательным и просто хорошим человеком. Плох или хорош – но он был именно тем, кто мог защитить Америку от бен Ладена.

Ирак был крайне нежелательным союзником для «Аль-Каиды», но по окончании Войны в заливе серия контактов между руководством Ирака и «Аль-Каиды» все же имела место. Саддам Хусейн нуждался в союзниках для спасения своего разваливающегося режима, и радикальные исламисты поспешили ему помочь. В 1992 году Хасан аль-Тураби способствовал проведению переговоров между иракской разведкой и «Аль-Каидой» с целью поиска «общей стратегии» против прозападных арабских режимов. Иракская делегация встретилась с бен Ладеном и заверила, что считает его долгожданным махди, спасителем ислама. Они хотели, чтобы в лагерях «Аль-Каиды» прекратили готовить боевиков, выступающих против режима Саддама. Бен Ладен согласился, но с условием, что Ирак предоставит ему оружие и базы на своей территории. В том же году в Ирак отправился Завахири, где встретился с Саддамом. Но нет никаких доказательств, что Ирак действительно предоставил «Аль-Каиде» оружие или лагеря, и вскоре бен Ладен продолжил поддержку иракских повстанцев.

После нескольких лет перерыва переговоры возобновились. Когда в 1998 году бен Ладен выпустил фетву против Америки, высокопоставленные сотрудники иракской разведки отправились в Афганистан, чтобы вместе с Завахири изучить возможность передислокации «Аль-Каиды» в Ирак. В тот момент отношения бен Ладена с «Талибаном» были весьма напряженными, и некоторые старые члены «Аль-Каиды» выступали за поиск нового пристанища. Бен Ладену не нравилась такая позиция. Он не доверял иракскому диктатору.

В сентябре 1999 года Завахири снова приехал в Багдад по фальшивому паспорту, чтобы принять участие в IX конгрессе исламского народа, международном объединении мулл и светских активистов под покровительством иракского правительства. В тот момент в Багдаде появился иорданский джихадист Абу Мусаб аз-Заркави. Он не был членом «Аль-Каиды», но прошел подготовку в лагере под Гератом в Афганистане. Он считал себя соперником бен Ладена и поддерживал тесные связи с «Аль-Джихадом». Иракская разведка могла помочь Завахири и Заркави создать террористическую организацию курдских фундаменталистов под названием «Ансар Аль-Ислам», по примеру того, как Иран учредил организацию «Хезболла» [63]63
  Эти предположения основаны на утверждениях, сделанных в то время бывшим иракским премьер-министром Иядом Аллави, который заявил о том, что открыл эту информацию в архивах иракской секретной службы (примеч. автора).


[Закрыть]. (Заркави позже стал лидером повстанцев «Аль-Каиды», выступавших против американского вторжения в Ирак в 2003 году.)

О’Нейл предполагал, что «Аль-Каида» может воспользоваться началом нового тысячелетия, чтобы начать войну против Америки.

Он был убежден, что исламские террористы уже создали в Штатах плацдарм. Его взгляды сильно отличались от тех, что господствовали в верхах ФБР. Директор ФБР Фри неоднократно утверждал, что внутри США «Аль-Каида» не представляет опасности. До июня 1999 года бен Ладен даже не был включен ФБР в список самых разыскиваемых лиц.

О’Нейл чувствовал, что Африка была лишь первым шагом в натиске «Аль-Каиды», и говорил своим друзьям: «Мы еще дождемся». Это чувство его особенно преследовало во второй половине 1999 года. Он знал, что для бен Ладена имеют большое значение даты и символы, и начало тысячелетия предоставляло необыкновенную возможность. О’Нейл догадывался, что цели должны иметь отношение к инфраструктуре: питьевой воде, электрическим сетям, возможно, к транспорту. Но разведданных, подтверждающих эту гипотезу, не было.

В декабре иорданские власти арестовали шестнадцать подозреваемых в терроризме, полагая, что они готовятся взорвать отель «Рэдиссон» в Аммане и ряд туристических объектов, наиболее часто посещаемых западными пуристами. Одним из заговорщиков был Абу Мусаб аз-Заркави, но задержать его не удалось. Иорданцам удалось заполучить шеститомное пособие «Аль-Каиды», записанное на компакт-диски. Как оказалось, в иорданскую ячейку входило несколько арабов, проживавших в США.

ЦРУ получило информацию о подготовке серии терактов на территории США, но не знало многих деталей. Совместно с Федеральным авиационным агентством, Пограничной охраной, Национальной гвардией, Секретной службой каждому шерифу и всем полицейским участкам был дан сигнал тревога, но не было признаков подготовки конкретных атак. Страх перед террористами возник на фоне «проблемы-2000», широко распространенном убеждении о возможном сбое в работе большинства компьютеров в начале тысячелетия, что приведет к коллапсу технологического мира.

14 декабря пограничный патруль в Порт-Анджелесе, штат Вашингтон, остановил алжирца Ахмеда Рессама, который сильно нервничал, чем и вызвал подозрения. Один патрульный попросил его выйти из машины. Другой открыл багажник и сказал: «Ого, здесь кое-что есть». Офицер обыскал карманы Рессама и повел его к багажнику. Внутри находилось четыре таймера, около пятидесяти килограммов селитры и шесть килограммов сульфата аммония.

Рессам бросился бежать, оставив пальто в руках офицера. Пограничники бросились в погоню и поймали его через четыре квартала, когда он пытался забраться в автомашину, остановившуюся на перекрестке.

Выяснилось, что целью Рессама был международный аэропорт Лос-Анджелеса. Если бы пограничник не обратил внимание на нервозность Рессама, начало нового тысячелетия могло омрачиться большой трагедией.

Рессам в действительности не был боевиком «Аль-Каиды», хотя изучил процесс изготовления бомб в одном из лагерей бен Ладена в Афганистане.

Он был террористом-одиночкой, выступавшим под флагом «Аль-Каиды». Людей такого сорта стало особенно много после 11 сентября. Рессам ранее был мелким вором с нечеткими религиозными представлениями, благодаря которым он стал своеобразным предтечей 11 сентября. Пройдя подготовку в лагерях «Аль-Каиды», он создал собственную ячейку в Монреале. Перед началом операции террорист пытался связаться с Афганистаном и попросить средств у бен Ладена, но ответа не получил.

О’Нейл был уверен, что у Рессама в Штатах есть сообщники. Но кто и где? Он чувствовал, что часовой механизм уже запущен, отсчитывая время до Нового года.

В кармане у Рессама полицейские штата Вашингтон нашли обрывок бумаги с именем Гани и несколько телефонных номеров. Один из них начинался с 318. Когда Джек Клунан позвонил по этому номеру, к телефону в городе Монро, штат Луизиана, подошла девочка. Клунан внимательно посмотрел на номер и решил, что, скорее всего, цифры следует читать как 718. Когда он проверил этот номер, оказалось, что он принадлежит Абдулу Гани Мескини, алжирцу из Бруклина.

О’Нейл силами бруклинского поста ФБР установил наблюдение за квартирой Мескини. В перехваченном телефонном разговоре Мескини с Алжиром упоминались имена Рессама и нескольких членов ячейки в Монреале. 30 декабря О’Нейл арестовал Мескини по обвинению в тайной деятельности и несколько других подозреваемых по обвинению в нарушении иммиграционного законодательства. Вскоре Рессам и Мескини согласились дать показания.

Новый год О’Нейл встретил на Таймс-сквер вместе с двумя миллионами человек. В полночь Джон позвонил Кларку в Белый дом, чтобы дать ему знать, что он стоит под гигантским шаром в тот момент, пока колокола на часах возвещают начало нового тысячелетия. «Если они что-либо запланировали в Нью-Йорке, то сделают это здесь, – сказал он Кларку. – Поэтому я здесь и нахожусь».

После начала тысячелетия О’Нейл пришел к выводу, что «Аль-Каида» уже создала законспирированные организации в Америке. Связь между канадской и иорданской ячейкой шла через Соединенные Штаты, но даже после взрывов американских посольств и попытки минирования аэропорта Лос-Анджелеса большинство руководителей ФБР продолжало верить, что «Аль-Каида» представляет собой отдаленную и управляемую угрозу. Дэйл Уотсон, помощник шефа Антитеррористического отдела, был исключением.

На протяжении последующих месяцев О’Нейл и Уотсон регулярно встречались с Диком Кларком, чтобы выработать стратегическую программу, названную «План мероприятий после миллениума». Она была направлена на выявление скрытых ячеек «Аль-Каиды» в Штатах. План подразумевал увеличение количества антитеррористических групп по всей стране, привлечение сотрудников налоговых и иммиграционных служб к прослушиванию телефонных переговоров. Но эти изменения не смогли оказать существенного влияния на волокиту ФБР.

Ночь Силы перед концом месяца Рамадана напоминает о времени, когда в пустыне на горе Хира Пророк Мохаммед начал получать Откровение Божие. По случаю этой знаменательной даты 3 января 2000 года пятеро людей в Адене (Йемен) прервали свой пост и отправились на побережье. Они увидели странную картину: к берегу прибило стеклопластиковую рыбацкую лодку. Их внимание привлек новый 225-сильный мотор «Ямаха». Люди решили, что это не иначе как дар Небес. Они верили, что будут вознаграждены за свое благочестие, поэтому решили разобрать лодку на части и присвоить ее себе, в том числе мотор массой под триста килограммов и стоимостью свыше десяти тысяч долларов. Когда они снимали мотор, он упал в воду. Похитители попытались катить его по берегу, и он совсем разломался.

Затем один из них открыл люк, который оказался набит странными брикетами. Йеменец подумал, что это гашиш, но между брикетами были вставлены провода, подходившие к аккумуляторной батарее. Он разломал один из брикетов и понюхал. От него исходил странный маслянистый запах. Это был совсем не гашиш. Люди решили, что брикеты очень ценные, и, построившись в цепочку, стали кидать их друг другу и переправили все на берег.

Неожиданно на джипе появились двое боевиков «Аль-Каиды» и спросили у йеменцев, зачем те сломали их лодку. Но когда боевики увидели, что те уже добрались до брикетов, то в ужасе уехали.

Позже американские следователи установили, что этот фибергласовый катер предполагалось использовать при нападении смертников на американский эсминец «Салливан», который заправлялся в порту Адена. Боевики «Аль-Каиды» по неопытности начинили лодку взрывчаткой Си-4 в таком количестве, что она затонула. Пока они ездили за трейлером, застрявшем в зыбучих песках, до лодки добрались местные жители. Позже боевикам удалось поднять лодку с помощью морского крана и подготовить ее для новой операции.