Текст книги "Аль-Каида"

Автор книги: Лоуренс Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)

Во время своих наездов в Джидду Азам обычно останавливался в гостевой квартире бен Ладена и устраивал там встречи с молодыми саудитами, которых вербовал, завлекая фотографиями изможденных беженцев и мужественных моджахедов. «Вы должны сделать это! – агитировал он. – Это ваш священный долг! Оставьте все и отправляйтесь туда!»

Бен Ладен уважал Азама, который был для него истинным примером для подражания. В свою очередь Азам восхищался своим молодым общительным другом, его аскетизмом. «Он жил в своем доме, как беднейшие люди, – восторгался Азам. – Я никогда не видел в его доме стола или кресла. Любой дом иорданского или египетского рабочего был богаче, чем дом Усамы. Но в то же самое время, если попросить у него миллион риалов для моджахедов, он без тени сомнения подпишет чек». А еще Азам был изумлен тем, что даже в сильную саудовскую жару бен Ладен не включал кондиционер. «Если он у вас уже стоит, то почему нельзя включить?» – недоумевал Азам. Бен Ладен, подчиняясь желанию гостя, неохотно включал.

Вскоре Джидда стала перевалочным пунктом для молодых людей, которые ответили на призыв неугомонного шейха «присоединиться к каравану» афганского джихада. Посредники часто обманывали добровольцев, присваивая половину их денег – обычно несколько сот долларов, – которые те получали, когда подписывали заявление о желании участвовать в джихаде. Молодые мусульмане часто становились жертвами мошенничества. Чтобы их переправить на афганский фронт, посредники порой предлагали рекрутам за комиссионные устроиться на работу в благотворительные организации, которых в реальности не существовало. Беглецы из Алжира и Египта, попав в Аравию с фальшивыми документами, становились целью саудовской разведки. Компания «Сауди бенладен груп», у которой был офис в Каире для вербовки гастарбайтеров на ремонтные работы в святых местах, стала известным тайным каналом для переброски исламских добровольцев в Афганистан. Наиболее вероятно, что Завахири встретился с египтянами, которые проезжали через Джидду, и, таким образом, оказался в окружении бен Ладена.

По предложению Усамы его дом в Джидде использовали как перевалочную базу для рекрутов джихада. Хозяин даже позволял им ночевать в своих апартаментах. Летом он содержал специальный военный лагерь для учащихся старшей школы и колледжей.

Несмотря на молодость, в нем проявился талант учреждать благотворительные фонды. Много жертвовали богатые саудиты, включая членов королевской фамилии. Саудовское правительство поддерживало эти усилия, предоставив большие льготы национальной авиакомпании для полетов в Пакистан, отправной пункт джихада. Наследный принц Абдулла лично оплатил покупку дюжины грузовиков для этого дела. Эти усилия привели к созданию благотворительных учреждений, которые со временем стали, однако, весьма неэффективными. Добровольцы, отправляясь на джихад, считали, что ислам стал жертвой распространяющегося коммунизма. Афганистан как страна сама по себе мало что значила, но вера афганского народа играла большую роль. Мусульмане встали на защиту своей религии, которая была последним откровением Божьим и единственной надеждой на спасение всего человечества.

Джамаль Халифа был полностью убежден аргументами Азама. Позже он скажет своему другу Усаме, что принял решение отправиться в Афганистан. В качестве знака одобрения бен Ладен предложил Джамалю жениться на своей любимой сестре Шейхе. Она была разведена и на несколько лет старше Усамы, который содержал и ее, и троих ее детей. Так как Джамаль ее раньше никогда не видел, то его друг чрезвычайно нахваливал характер, чувство юмора и благочестие невесты.

«Зачем ты мне это говоришь? – спросил Халифа. – Надеешься, я погибну?»

Они договорились о том, что нужно как минимум увидеть невесту и сделать предложение. Когда это произошло, Халифа решил, что она «лучшая из всех, которые встречались в жизни». Они условились сыграть свадьбу через год, если его не убьют в Афганистане.

Бен Ладен собирался открыто отправиться в Афганистан, но не получил разрешения от властей. «По причине близости моей семьи к правящей элите правительство Саудовской Аравии просило меня официально не вступать на территорию Афганистана, – утверждал позже бен Ладен. – Они приказали мне находиться в Пешаваре, потому что если русские арестуют меня, то это будет на руку Советскому Союзу. Я не слушался этого приказа. Они увещевали меня не переходить в Афганистан. Я не повиновался».

Он не хотел открыто бросать вызов властям, как бы трудно ему ни было. Мать запретила ему ехать. Он вымаливал у нее разрешение, уверяя, что едет только помогать семьям моджахедов. Усама обещал, что будет звонить ей каждый день. В конце концов он сказал: «Я даже близко не подойду к Афганистану».

5
Чудеса

Месяц спустя после начала советского вторжения в Афганистан принц Турки аль-Фейсал посетил Пакистан. Он был потрясен действиями советских войск. Принц посчитал, что Афганистан был лишь первым шагом СССР к Персидскому заливу. Пакистан мог стать следующим этапом. Турки полагал, что конечной целью Советского Союза является прорыв к Ормузскому проливу, который, изгибаясь словно рыболовный крючок, разделяет берега Омана и Ирана. С берега можно обозревать магистральные пути, по которым следуют супертанкеры, везущие нефть из Саудовской Аравии, Ирака, Кувейта и Ирана. Контроль над проливом – словно нож, приставленный к нефтяной артерии мира.

Коллеги принца из ISI [34]34
  Межведомственная разведка Пакистана.


[Закрыть]сообщили последние данные об афганском сопротивлении, а затем отвезли Турки в лагерь беженцев под Пешаваром. Принц был шокирован бедственным положением этих страдальцев. Он вернулся в королевство, дав обет пожертвовать как можно больше денег моджахедам, хотя считал, что эти воины в лохмотьях не смогут долго сдерживать Советскую Армию. «Афганистан уже потерян», – думал он. Турки надеялся лишь предотвратить вероятное вторжение советских войск в Пакистан.

Подобные мысли посещали и Збигнева Бжезинского в Вашингтоне, советника по национальной безопасности в администрации Картера. Но он предвидел и другой вероятный сценарий развития событий. Советник немедленно обратился к президенту Картеру со словами: «Теперь наконец мы сможем устроить Советам их собственный Вьетнам». В поисках союзников американцы, естественно, обратили взоры к саудитам: Турки, принц, получивший образование в США, мог оказаться весьма полезен.

Вскоре Турки стал ключевой фигурой в тайном альянсе Соединенных Штатов и Саудовской Аравии по переводу денег и поставке оружия афганцам через Пакистанскую разведку. Необходимо было держать проект в строгом секрете, чтобы предотвратить возможные дипломатические действия СССР против Пакистана. До конца войны саудиты старательно переводили афганцам американские деньги, доллар за долларом, начав с 75 тысяч. К концу кампании субсидии возросли до нескольких миллиардов долларов в год.

Первой головной болью для Турки стало то, что дезорганизованные силы моджахедов состояли из множества независимых отрядов. В середине восьмидесятых насчитывалось около ста семидесяти вооруженных афганских группировок. Чтобы навести порядок в этом хаосе, Пакистанская разведка обозначила в качестве получателей финансовой помощи шесть главных эмигрантских группировок. Афганские беженцы, которых в 1988 году насчитывалось 3 миллиона 270 тысяч человек, должны были записаться в одну из шести партий, чтобы получать продовольствие и пособие. Две самые многочисленные группировки возглавляли Гульбеддин Хекматияр и Бурхануддин Раббани, каждый из которых контролировал в Пешаваре приблизительно 800 тысяч человек. Принц Турки создал седьмую партию, наилучшим образом отвечавшую интересам Саудовской Аравии. «Иттихад-е-Ислами» [35]35
  «Исламский союз».


[Закрыть]во главе с Абдулом Расулом Сайяфом частным образом финансировался через бен Ладена и других богатых арабов. Сайяф носил пеструю пуштунскую одежду и выглядел представительным и энергичным полевым командиром. Он был ростом под два метра и говорил на прекрасном классическом арабском языке, который изучил в университете «Аль-Азхар» в Каире. Он был последователем ваххабитского направления, совершенно не совпадавшего с суфийской традицией, преобладавшей в Афганистане. Это делало Сайяфа ревнителем интересов саудовской государственной и религиозной элиты. Альянс из семи предводителей моджахедов – «Семь гномов», как их прозвали, – был хорошо известен ЦРУ и другим разведслужбам мира в качестве главных получателей помощи.

Турки знал, насколько трудно работать с жадными и капризными Гномами, и прилагал серьезные усилия, чтобы объединить их под единым командованием. В 1980 году в Мекке принц собрал вождей моджахедов. Его помощник. Ахмед Бадиб активно участвовал в подготовке и проведении встречи. Бадиб понял: чтобы добиться единства вождей афганского сопротивления, их нужно посадить в тюрьму в Эт-Таифе, пока они не согласятся признать верховным главнокомандующим Сайяфа – ставленника Турки. Но как только их выпустили обратно из Саудовского королевства, рожденное в муках согласие было разорвано. «Они опять возвратились на старые пути», – заключил Турки.

В первые годы войны «страх личного участия» держал бен Ладена далеко от поля битвы. Позже он этого очень стыдился. Его челночные наезды в Пакистан ограничивались городами Лахором и Исламабадом, он никогда не заезжал дальше Пешавара и сразу возвращался в Джидду.

В 1984 году Азам уговорил бен Ладена пересечь границу в районе Джаджи, где у Сайяфа был высокогорный лагерь прямо возле советского аванпоста. «Я был удивлен бедственным состоянием снаряжения, оружия, дорог и укреплений, – вспоминал бен Ладен. – Я просил прощения у Всемогущего Бога, чувствуя, что я грешен, ибо слушал тех, кто советовал мне не ехать сюда… Я ощущал, что четыре года потратил попусту; не было оправдания тому, что я не стал мучеником».

В 7 утра 26 июня 1984 года, во время месяца Рамадан, многие моджахеды в лагере под Джаджи еще спали, ибо они допоздна молились и ужинали после дневного поста. Их привел в чувство гул советского самолета. Люди попрятались в щели. «Горы содрогались от разрывов бомб», – рассказывал бен Ладен. Он был шокирован тем, как низко летали атакующие самолеты. «Ракеты, которые разрывались за лагерем, перекрывали звук зениток моджахедов, как будто их вовсе не существовало. Если вы когда-нибудь слышали такой рев, вы бы сказали, что нет ничего громче. Ракеты, которые попали в лагерь, слава богу, не взорвались. Они торчали из земли как железные шишки. Я почувствовал себя ближе к Богу, чем раньше».

Бен Ладен записал, что в то утро моджахеды сбили 4 советских самолета. «Я видел своими собственными глазами останки одного из пилотов, – восхищался он, – три пальца, часть мышцы, кожа со щеки, ухо, шея и кожа спины. Несколько афганских братьев сделали фото, как будто это был забитый баран. Мы смеялись». Усама с гордостью отметил, что, когда началась атака, афганцы не прятались в щели вместе с перепуганными арабами. «Никто из наших братьев не был даже ранен благодаря Аллаху. Эта битва дала мне сильный толчок. Я все более убеждался в том, что ничто не может произойти без Божьей воли».

Бен Ладен немедленно вернулся в Саудовскую Аравию и до конца Рамадана искал средства для помощи моджахедам. «Он нашел от пяти до десяти миллионов долларов, – с удовлетворением вспоминал Абдулла Азам. – Я точно не помню». Более двух миллионов долларов дата одна из единокровных сестер бен Ладена. Вначале Усама выглядел лишь подручным шейха Абдуллы, но постепенно он заслонил своего учителя, став главным частным спонсором джихада.

Азам противился официальному участию своего протеже в боевых действиях. В сентябре 1984 года они встретились во время хаджа в Мекку. Несмотря на спокойствие и кажущееся послушание, у бен Ладена уже созрел собственный план. Он словно заново родился во время бомбежки в Джаджи, когда арабы отсиживались в щелях. Усама заметил, что до сих пор афганцы воспринимали его лишь как «почетного гостя», а не как полноценного воина джихада. Он сказал Азаму: «Мы должны нести ответственность за арабов, потому что мы лучше их знаем и лучше их подготовим». Азам и бен Ладен договорились способствовать усилению роли арабов в Афганистане, хотя реальных участников джихада из числа их соплеменников было очень мало. Бен Ладен согласился оплачивать билеты, проживание и прожиточный минимум каждому арабскому добровольцу. Сумма достигала трехсот долларов в месяц на одну семью.

Азам в ответ на убедительные аргументы бен Ладена выпустил фетву, которая взбудоражила весь исламский мир. В книге, опубликованной под названием «Оборона мусульманских земель», Азам доказывал, что участие в афганском джихаде является священной обязанностью для каждого мусульманина, годного к военной службе [36]36
  Любопытно, что афганский прецедент был использован при обосновании палестинской интифады против Израиля. В последнем случае война идет втом числе против различных групп «коммунистов, националистов и мусульман-модернистов», которые отстаивают принцип светского государства ( примем. автора).


[Закрыть]. Он послал сигнальный экземпляр шейху Абдул-Азизу бен Базу, главному улему Саудовской Аравии, который написал предисловие и провозгласил свою поддержку фетвы в фамильной мечети бен Ладенов в Джидде.

Фетва Азама проводила различие между «фард айн» и «фард кифайя». Первое – это индивидуальная религиозная обязанность, возложенная на каждого мусульманина, например, молитва и пост. Кто не придерживается этих правил, не может считаться добрым мусульманином. Если неверные захватывают земли мусульман – это фард кифайя, – вынужденная обязанность местных мусульман изгнать врагов. Если они не в силах этого сделать, то обязанность переходит к их ближайшим соседям. «Если они слишком слабы или испытывают нехватку людей, то эта обязанность переходит на дальних соседей, и так продолжается до тех пор, пока не становится «фард айн» для мусульман всего мира. Сын не должен спрашивать разрешения у родителей, должник у своего кредитора и даже жена у своего мужа, чтобы принять участие в джихаде против захватчиков. Фард кифайя, другими словами, является обязанностью всей общины. Азам приводил в качестве примера группу людей, которые прогуливаются по берегу и видят тонущего ребенка. Под ребенком он подразумевал Афганистан. Малыша обязаны спасти все, кто умеет плавать. «Если кто-нибудь один бросится на помощь ребенку, то грех остальным отпускается. Если никто не поплывет, то все – в грехе». Таким образом, Азам доказывал, что участие в джихаде против СССР – не только индивидуальный долг каждого мусульманина, но и обязанность всей уммы, и что все мусульмане находятся под проклятием греха, пока агрессору не дан отпор.

Получив одобрение бен База и других видных улемов, фетва стала циркулировать по мечетям. Несмотря на то что арабо-афганское движение началось с двух событий: объявления бен Ладена о материальной поддержке арабских моджахедов и выхода фетвы Азама, можно сказать, что их первоначальные усилия потерпели неудачу. Мало кого из арабов вдохновили религиозные мотивы защиты ислама согласно писаниям Азама. Многие из них просто заинтересовались деньгами бен Ладена.

По возвращении в Пакистан Усама и шейх Абдулла Азам договорились создать свое «ФБР» («Махтаб Аль-Хадамат») в доме бен Ладена, который был снят в университетском районе Пешавара. Усама выделял 25 тысяч долларов в месяц на деятельность «ФБР». Дом служил ночлежкой для арабских моджахедов, редакцией журнала и книжным издательством Азама. В местном «ФБР» также хранились деньги, которые бен Ладен и Азам собирали на нужды джихада. В Пешаваре к ним присоединился Джамаль Халифа и занимался тем, чтобы все пожертвования, которые часто привозились наличными в чемоданах, доходили до беженцев. Многолетнее членство Азама в «Обществе братьев-мусульман» давало ему возможность постоянно курсировать по исламским странам и искать помощь для моджахедов. Но результаты его действий не могли сравниться с усилиями бен Ладена, которого он называл «человеком, посланным Небом».

Усама вошел в контакт с принцем Турки. Дважды в месяц Ахмед Бадиб, начальник канцелярии принца и бывший учитель бен Ладена, ездил в Пешавар и передавал наличные предводителям моджахедов. Саудовское правительство выделяло на афганский джихад от 350 до 500 миллионов долларов ежегодно. Эти деньги размещались на счетах, контролируемых правительством Соединенных Штатов. Кроме того, саудиты реализовывали свою собственную программу помощи: приватно выдавали деньги тем полевым командирам, которые поддерживали их политику. Десятая часть саудовских долларов шла на поддержку неофициальной деятельности бен Ладена.

Турки вспоминает, что первый раз он увидел бен Ладена в Пешаваре в 1985 или 1986 году. Вскоре они встретились снова на приеме в посольстве Саудовской Аравии в Исламабаде. Бен Ладен смиренно рассказал о своей деятельности, приобретении тяжелого вооружения и строительстве укреплений. Он нашел принца мягким, спокойным, дружелюбным, «чрезвычайно благородным» и очень практичным. Благодаря бен Ладену Турки удалось завербовать для участия в джихаде несколько молодых арабов, подготовить и проинструктировать их, избежав при этом надзора со стороны Пакистанской разведки. Бен Ладен пожертвовал значительную сумму денег из «черной кассы» для оперативной разведывательной работы.

В «ФБР» производилась регистрация молодых арабов, которые прибывали в Пешавар для отправки на войну. «ФБР» предоставляло ночлег этим людям, в основном студентам, и направляло их в тренировочные лагеря. В тех местах быстро распространялись слухи, и вскоре бен Ладен стал легендарной личностью. Многие арабы клялись в верности Азаму, получая при этом жалованье из рук бен Ладена. Его долговязую фигуру часто видели в больничных палатах. Он угощал раненых бойцов орехами кешью и шоколадом, заботливо спрашивая их имена и адреса. Усама построил религиозную библиотеку для просвещения моджахедов, которые бездельничали в Пешаваре, и выучил арабскому языку по крайней мере одного молодого афганского повстанца. Он дал денег Сайяфу для учреждения университета, получившего название «Дава Аль-Джихад». Университет был расположен за Пешаваром в Зоне племен [37]37
  Зона племен (или Линия Дюрана) – область вдоль неразмеченной границы между Афганистаном и Пакистаном протяженностью свыше 2000 км. Это особое территориальное образование Пакистана, управляемое центральным правительством страны (в отличие от четырех автономных провинций с собственными администрациями). В реальности власть в Зоне принадлежит маликам – вождям семи пуштунских племенных объединений.


[Закрыть]. Со временем это учреждение стало печально известной академией по подготовке террористов. Бен Ладен также финансировал арабоязычный журнал «Джихад», который издавал Азам. Усама был не столь политически ангажирован, как другие сотрудники «ФБР». Он был неутомимым «активистом с большим обаянием, – как описывал его Абдулла Анас, алжирец, работавший с ним вместе в «ФБР». – Он ел и спал очень мало. Усама был очень великодушен. Он мог отдать свою одежду и раздать все свои деньги».

Однако бен Ладен не производил впечатления харизматического лидера, особенно в тени Абдуллы Азама. «У него была скромная улыбка и мягкие руки, – вспоминал один суровый пакистанский моджахед. – Он жал руку как девушка». Усама выглядел очень стеснительным и серьезным и часто производил впечатление наивного человека. Когда он смеялся, то прикрывал рот руками. Один сириец, бывший доверенным лицом бен Ладена, вспоминал о своей первой встрече с ним: «Это было в ноябре 1985 года. В то время его никто не знал. Мы были в молитвенном зале в гостевом доме. Люди просили его сказать что-нибудь, он говорил о лошадях. Он сказал, что если вы любите лошадь, то должны отвечать за нее. Вот что занимало его тогда – лошади!»

Шейх Абдулла назвал небольшой отряд арабов, дислоцированный в Пешаваре, «Бригадой иностранцев». Арабы жили замкнуто: построили свои мечети, школы, выпускали свои газеты. Некоторые прибыли, ничего не имея в карманах, кроме записки с номером телефона. Благодаря щедрым пособиям бен Ладена многие из них поселились в престижном пригороде Хаятабад в квартале, состоящем из двухэтажных домов с земельными участками. В особняках были все современные удобства: холодильники, стиральные машины, кондиционеры и многое другое. Интересно, что многие арабы жили гораздо комфортабельнее самого бен Ладена.

По ту сторону Хайберского прохода бушевала война. Молодые арабы, прибывавшие в Пешавар, молились о том, чтобы удостоиться мученичества и достигнуть рая. Позже они рассказывай красивые легенды о том, как вдохновенно последовали призыву освободить своих братьев в Афганистане. Несмотря на зажигательную фетву Азама и щедрые субсидии бен Ладена, нашлось не более трех тысяч желающих принять участие в войне против Советского Союза. Хотя их все звали «арабо-афганцами», основной контингент добровольцев никогда не выдвигался дальше Пешавара.

Большинство арабо-афганцев были одиозными личностями, поэтому после отъезда путь назад им был отрезан. Другие молодые мусульмане, которым их собственное правительство рекомендовало участвовать в джихаде, являлись слепыми фанатиками. В случае возвращения домой им пришлось бы долго привыкать к обычной жизни. Эти восторженные идеалисты искали своего предводителя. Без вожака им приходилось трудно: они часто ссорились. У многих не было гражданства, им претила сама идея государства. Они считали себя скитальцами, уполномоченными самим Аллахом защищать весь исламский народ. Такова была и мечта бен Ладена.

В Пешаваре арабские добровольцы становились другими людьми. Они теряли даже собственные имена. В арабском подполье ребенок часто не знал настоящего имени своего отца. В качестве псевдонима моджахеды могли использовать имена своих сыновей или национальность. Воина джихада могли звать Абу Мохаммед (отец Мохаммеда) или Аль-Либи (ливиец). Такой код был очень прост для своих. Посторонним же расшифровать его было трудно.

Многих молодых арабов из Пешавара влекла смерть, а не победа в Афганистане. Идеализация мученичества была следствием множества книг, трактатов, видеофильмов и аудиокассет, выпущенных Азамом. Они продавались во многих мечетях и арабских книжных магазинах. «Я много ездил, чтобы завербовать людей для джихада, – говорил Азам, вспоминая свои лекции в мечетях и исламских центрах по всему миру. – Мы пытались утолить жажду мученичества. Мы все еще стремимся к этому». Азам приезжал в Соединенные Штаты каждый год: в Канзас-Сити, Сент-Луис, Даллас и другие главные города в центре страны, изыскивая деньги и вербуя добровольцев среди молодых мусульман.

Он рассказывал историю о моджахеде, который в одиночку, без посторонней помощи уничтожил целую колонну советских войск. Азам утверждал, что по нескольким храбрым моджахедам проехал танк, но они остались невредимыми. По другому воину джихада стреляли, но пули отскакивали от него. Даже смерть в устах Азама выглядела чудесной. По его словам, когда умирал от ран один героический воин, то его палатка наполнилась жужжащими пчелами и щебечущими птицами, несмотря на то, что дело происходило ночью в центре афганской пустыни. Тела погибших воинов Аллаха не подвергались тлению и даже после года нахождения в гробнице источали сладкое благоухание, а кровь в их жилах не густела. Небеса и природа сопротивлялись захватчикам. Птицы перехватывали сброшенные бомбы, создавая над моджахедами защитный экран, прятавший их от самолетов. Сказки распространились с невероятной быстротой. Шейх Азам щедро вознаграждал моджахедов, которые рассказывали ему чудесные небылицы.

Соблазн красивой и значимой смерти был силен в мире, где все радости жизни подавлялись гнетом государства и экономическими лишениями. От Ирака до Марокко арабские правительства сдерживали свободу и были поразительно не способны обеспечить благосостояние людей в то время, когда демократия и частный капитал пробивали себе дорогу в других частях земного шара. Саудовская Аравия, самое богатое из всех арабских государств, была чрезвычайно непродуктивной страной, чье исключительное нефтяное изобилие делало ненужными другие сферы хозяйства. Бунтарские настроения обычно процветают там, где существует разрыв между растущими ожиданиями и упущенными возможностями.

Особенно это очевидно там, где молодежь страны бездельничает и скучает. Искусство там вырождается, ибо все развлечения находятся под контролем или вообще запрещены. Молодые мужчины лишены успокаивающего и нормализующего присутствия женщин. Взрослая неграмотность остается нормой во многих арабских странах. Уровень безработицы – один из самых высоких среди развивающихся стран. Злоба, обида и унижение гнали молодых арабов искать драматической развязки. Мученичество представлялось альтернативой бесцельной жизни, в которой нет никаких утешений. Героическая смерть дарует грешникам полное прощение, а желание мученичества гарантирует место в раю еще при жизни. Семьдесят членов семьи могут быть спасены от адского огня благодаря жертве во имя Аллаха. Мученики, жившие в бедности, будут увенчаны на небесах венцами более ценными, чем все богатства этого мира. Молодым людям, воспитанным в обществе, где женщины пребывали в изоляции и выглядели недоступными для тех, у кого не было денег, мученичество обещало сексуальные удовольствия с семьюдесятью двумя девственницами – «темноглазыми гуриями». Добровольцы дожидались мученичества за праздничными столами с мясом, фруктами и даже чашами крепкого вина.

Красочная картина, которую Азам рисовал перед глазами своей всемирной аудитории, сотворила культ смерти, приведший к основанию «Аль-Каиды». Для журналистов, освещавших войну, арабские афганцы представляли собой нелепых чудаков, одержимых манией смерти. Когда их собрат погибал, они прославляли его и громко вопили, сожалея, что не оказались на его месте. Такие сцены воспринимались другими мусульманами как балаган. Афганцы воевали за свою родину, а не за рай и не за идеалистическое исламское общество. Они совсем не стремились к мученичеству.

Рахимулла Юсуфзаи, руководитель пешаварского «ФБР», наблюдал за боевыми действиями отряда арабов под Джелалабадом: они установили белый тент на передовой линии, из-за чего стали заметной мишенью для советских бомбардировщиков. «Зачем вы это сделали?» – недоуменно спросил репортер. «Мы хотим, чтобы нас бомбили, – ответили эти люди. – Мы хотим умереть!» Они верили, что тем самым ответили на зов Аллаха. Если Он действительно их благословляет, то должен послать им мученическую смерть. «Я хотел нападать и быть убитым, затем снова нападать и снова быть убитым, и еще раз нападать, чтобы быть убитым», – заявлял позже бен Ладен, цитируя Пророка.

В Коране есть много ссылок на джихад. Некоторые из них касаются внутреннего стремления к совершенству, когда Пророк призывал к «великому джихаду». Но другие фразы явно призывают верующих «убивать идолопоклонников, если вы найдете их» и «сражаться с теми, кто не веруют в Бога, до тех пор, пока они не заплатят дани в знак признания вашего превосходства и своего подневольного положения». Некоторые исламские ученые объясняют эти цитаты тем, что война была начата неверующими в то время, когда мусульман преследовали и ислам был под угрозой. Коран, как подчеркивают эти толкователи, предписывает мусульманам «воевать любым Божьим способом с теми, кто воюет с вами, и не быть агрессивными, ибо Бог не любит агрессоров».

Поддавшись очарованию афганской войны, многие радикальные исламисты пришли к убеждению, что джихад никогда не кончается. Для них война против советского вторжения была только эпизодом вечной войны. Они называли себя джихадистами, подчеркивая, что война является центром их религиозного мировоззрения. Они были естественным порождением исламистской экзальтации смерти. «Тот, кто умер без борьбы и без желания бороться, тот умер смертью джахилии, – декларировал Хасан аль-Банна, основатель «Общества братьев-мусульман», добавляя немного суфийского мистицизма, – смерть – это искусство».

Коран открыто заявляет, что «нет принуждения в религии». Кажется, что это должно запретить войны против немусульман и против мусульман других толков. Саид Кутуб, однако, пренебрегал мнением, что джихад – только оборонительная мера, чтобы защитить общину верующих. «Ислам – не просто единственная вера, – писал он. – Ислам есть декларация о свободе человека от рабской зависимости от других людей. Таким образом, он изначально способствует освобождению от всех систем и правительств, которые основываются на господстве одних людей над другими». Кутуб замечает, что жизнь без ислама есть рабство. Настоящая свобода не может быть достигнута, пока не уничтожена джахилия. Только когда господство человека будет свергнуто и шариат восторжествует, не будет принуждения в религии, ибо будет только один выбор: ислам.

Подобные заявления о джихаде раскололи исламскую общину. Не было согласия в том, что участие в джихаде в Афганистане действительно являлось религиозным обязательством. В Саудовской Аравии, например, местное отделение «Общества братьев-мусульман» не подчинилось требованиям послать своих членов в бой, несмотря на активную благотворительную деятельность. Несогласные члены уходили из братства и создавали свои собственные исламские организации, вставшие на путь экстремизма. Многие отцы саудовских семейств отправились в тренировочные лагеря, чтобы вернуть домой сыновей.

Пылкие идеалисты, разделявшие взгляды Азама, думали, что афганская война лишь положила начало возвращению ислама к господству на мировой арене; что нужно добиваться не только освобождения афганцев, но завоевания всех территорий от Испании до Китая, находившихся под просвещающим исламским владычеством, в то время как Европа погрязла во мраке Средних веков. Реставрация бывшей империи была лишь первым шагом, за которым должна была последовать окончательная война против неверных и Судный день.

Среди арабских афганцев далеко не все помышляли о самоубийстве или апокалипсисе. Среди них были любопытные и праздные люди, например студенты, решившие провести экстремальные каникулы. Другие искали приключений, которые могли разнообразить их бесцельную жизнь.

«Я был неверующим», – вспоминал Мохаммед Лоаи Баизид, сирийский эмигрант из США. В 1985 году в возрасте двадцати четырех лет он считал, что принадлежит к числу молодых людей среднего класса, занимавшихся шопингом и питавшихся фастфудом. Однажды ему попался на глаза трактат Абдуллы Азама, посвященный чудесам, на которые ему и захотелось взглянуть. В то время он изучал инженерное дело в муниципальном колледже в Канзас-Сити (Миссури). Никто не мог сказать, как добраться на войну. Поэтому на самолете он долетел до Исламабада и позвонил по телефону, указанному в брошюре. Если бы Азам ему не ответил, он просто бы не знал, что и делать.

Баизид изначально планировал остаться на три месяца, но вскоре был просто очарован Пешаваром и странными друзьями, жаждавшими мученичества. Вскоре он познакомился с аскетической группой святых воинов джихада. «Я поехал в Афганистан с чистым сознанием и добрым сердцем, – говорил он. – Все было очень странно. Я словно заново родился и как ребенок хотел все понять. Потом было нелегко все это оставить и вернуться к обычной жизни». Он получил джихадистское имя Абу Рида аль-Сури.