Текст книги "Аль-Каида"

Автор книги: Лоуренс Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)

«Стив, ты должен немедленно удалить это, – ответила она, подразумевая электронное письмо. Она сказала, что он не имеет права разглашать эту информацию. – Завтра мы проведем селекторное совещание по этому поводу».

На следующий день Кореи позвонила по секретной связи. На проводе также был куратор ЦРУ в резидентуре «Алек». Она попросили Бонгардта приостановить поиски Мидхара, объяснив, что существует ведомственный барьер, препятствующий дальнейшей передаче информации. Бонгардт дерзко ответил, что барьер – это всего лишь фикция, которая мешает агентам делать дело. «Если этот парень уже в стране, то совсем не потому, что он захотел разрушить Диснейленд», – воскликнул он. Но Кореи и ее куратор снова попросили его приостановить поиски.

На следующий день Бонгардт направил Кореи гневное письмо: «Если это все-таки произойдет и кого-нибудь где-нибудь убьют, то людям будет глубоко наплевать, были там или не были ведомственные барьеры, и они никогда не смогут понять, почему мы не смогли привлечь все свои ресурсы и решить эти «проблемы».

Новый сотрудник разведки Роб Фаллер получил предписание отследить Мидхара, а также Хазми, чьи имена стояли рядом в разыскном списке. В иммиграционной карточке Мидхара было написано, что он собирается остановиться в отеле «Нью-Йорк Мариотт». Единственный агент был послан задержать двух боевиков «Аль-Каиды» в девять «Мариоттов», находящихся в городе. Это был долгий путь.

30 августа, восемь дней спустя после ухода О’Нейла, принц Турки оставил свой пост главы саудовской разведки. Впервые за десятилетие старшего принца сняли с должности. Это произошло из-за неудовольствия наследного принца Абдуллы тем, что Турки не смог задержать бен Ладена.

Турки сказал, что не испытывает сожаления. «Я ухожу, потому что я устал, – сообщил он. – Я думаю, что здесь нужна молодая кровь». Он сравнивал себя с «перезрелым фруктом: сначала появляется плохой запах, потом шелушится кожура и он гниет. Поэтому я просил освободить меня».

Покинув ФБР, О’Нейл воспрянул духом. Люди отмечали, что он выглядел очень радостным впервые за последние месяцы или даже годы. Он уже говорил о том, что хочет купить новый «Мерседес» вместо старого «Бьюика». Джон намекнул Анне ди Баттисте, что они могли бы попытаться теперь заключить брак. Вечером в субботу 8 сентября он был на свадьбе в отеле «Плаза» вместе с Вэлери Джеймс, и они танцевали вместе практически каждый танец. «Я почувствовал себя так, словно тяжелая ноша упала с моих плеч», – признался он своему бывшему боссу Льюису Шилиро. Другому другу, как слышала Вэлери, он сказал: «Я собираюсь с ней обручиться».

На следующий день Ахмад Шах Масуд согласился встретиться с двумя арабскими телевизионными журналистами, которые ожидали его в лагере в течение девяти дней, чтобы взять интервью. Масуд был, без сомнения, самым крупным афганским военачальником, имевшим уже двадцатипятилетний опыт войны: вначале против Советской Армии, затем против афганских коммунистов, друзей-моджахедов и теперь против объединенных сил «Талибана» и «Аль-Каиды». Способность Масуда выживать в любых условиях стала уже легендой. Он был единственной надеждой Афганистана на современную исламскую альтернативу «Талибану».

Рекомендательное письмо двоим псевдожурналистам, подделанное Завахири, отправили в штаб Масуда. Аккумуляторный отсек камеры был начинен взрывчатым веществом. Взрыв разнес на куски покушавшихся, убил переводчика и послал два куска металла в сердце Масуда.

Когда Али Суфан в Йемене услышал трагическую новость, он сказал своему коллеге: «Бен Ладен ублажил «Талибан». Теперь что-то будет».

На следующий день Усама и Завахири отправились на поминки по отцу бывшего министра внутренних дел «Талибана». Два саудита, члена «Аль-Каиды», подошли к заместителю министра внутренних дел мулле Мохаммеду Хакзару и сообщили, что Масуд мертв. Северный Альянс сообщал, что Масуд всего лишь ранен. «Нет, поверьте мне, его уже нет», – сказал саудит министру. Они похвастались, что бен Ладен лично отдал приказ убить Масуда. Теперь Северный Альянс был обезглавлен и пало последнее препятствие для установления над страной полного господства «Талибана».

В понедельник 10 сентября О’Нейл позвонил Роберту Такеру, другу и исполнительному сотруднику по безопасности компании, и пригласил его встретиться вечером, чтобы обсудить вопросы охраны Всемирного торгового центра. Такер встретился с О’Нейлом в вестибюле северной башни, и они вдвоем поднялись на лифте в новый рабочий кабинет О’Нейла на тридцать пятом этаже. Джон был доволен своим новым хозяйством: семь зданий почти на семи гектарах земли с девятью миллионами квадратных футов офисных площадей. Они поднялись в ресторан «Окна на мир», чтобы немного выпить, а затем поехали в ливень в «Элейн» на ужин вместе с общим другом Джерри Хауэром. Джон ел стейк и макароны. Элейн Кауфман, знаменитая хозяйка заведения, вспоминала, что О’Нейл заказал стакан кофе со льдом на десерт. «Он не любил пить, как большинство из них», – сказала она. Около полуночи трое мужчин отправились в ночной клуб «Чайна клаб», расположенный в центре города. О’Нейл признался друзьям, что чувствует – должно произойти что-то страшное. «Мы опоздали», – снова сказал он.

У Вэлери Джеймс в тот вечер не было интересных клиентов. Проходила Неделя моды, и, как директор по продажам главного дизайнера, она была встревожена. О’Нейл позвонил ей в офис и пообещал приехать домой не позже половины одиннадцатого. В конце концов в полночь она отправилась спать. Женщина проснулась в половине второго, но Джона все еще не было. Раздраженная, она села за компьютер и принялась играть. Джон вернулся домой около четырех и сел рядом с ней. «Ты играешь в примитивную игру «Солитер», дорогая», – сказал он. Но Вэлери была настолько недовольна, что легла в кровать, ничего не сказав. На следующее утро она все еще чувствовала обиду. О’Нейл зашел в ванную и обнял Вэлери. Он сказал: «Пожалуйста, прости меня». Она прикоснулась к нему и сказала: «Я прощаю тебя». Джон предложил ей вместе поехать на работу и в 8.13 подвез ее в цветочный квартал, где у нее была назначена встреча. Затем он направился в Торговый центр.

Бен Ладен, Завахири и небольшая группа ближнего круга «Аль-Каиды» отправились в горы над Хостом, возле «Логова льва», где бен Ладен начинал свою афганскую авантюру. Он сказал своему окружению, что скоро должно случиться что-то грандиозное и что вскоре мусульмане со всего мира вновь будут прибывать в Афганистан, чтобы участвовать в войне против сверхдержавы. Они везли с собой спутниковую тарелку и телевизор.

Перед 11 сентября бен Ладен и его последователи погрузились в свои видения. Обычно после утренней молитвы, если кто-либо из членов «Аль-Каиды» видел ночью сон, он рассказывал его, а бен Ладен истолковывал. Люди, которые ничего не знали о заговоре, видели сон о самолете, врезающемся в высокое здание. «Мы играем в футбол. Наша команда против американцев, – сказал один человек бен Ладену. – Но это странно, зачем Усама сделал нас целой командой пилотов. Так это матч по футболу или самолет?»

Пресс-секретарь «Аль-Каиды» Сулейман Абу Гаит видел сон: он смотрел вместе с бен Ладеном телевизор, который показывал египетскую семью за обеденным столом, и старший сын танцевал египетский народный танец. Затем на экране телевизора появилась надпись: «Чтобы отомстить за детей Аль-Аксы [73]73
  Мечети в Иерусалиме.


[Закрыть], Усама бен Ладен произвел атаки на американцев». Когда Абу Гаит рассказал этот сон в присутствии шейха и еще полусотни человек, бен Ладен просто сказал: «Хорошо. Я позже тебе объясню». Затем он строго запретил всем рассказывать сны, особенно те, в которых присутствовали самолеты, летящие на здания, опасаясь, что это может раскрыть планы. Усама сам видел во сне Америку, лежащую в пепле, полагая, что это пророчество.

Стив Бонгардт сидел в своей рабочей ячейке команды 1–49 и читал сводки, пришедшие на его компьютер. Поступило сообщение, что базы «Аль-Каиды» в Тора-Боре вновь активизировались. «Это не к добру», – подумал он. Барри Маун был в своем кабинете, когда услышал пронзительный оглушающий звук. Он выглянул из окна, но было поздно: самолет уже пролетел почти на уровне глаз. Раздался взрыв. Маун подумал, что, вероятно, истребитель пролетел вдоль Гудзона и перешел звуковой барьер. Секунду спустя раздался крик его секретарши, и Маун бросился к ее окну, увидел полосу огня на уровне девяносто второго этажа северной башни Торгового центра. Маун немедленно созван всех сотрудников. Он сообщил команде SWAT [74]74
  Сокр. от Special Weapons and Tactics unit – группа специального назначения в полиции (обычно в крупном полицейском управлении). Ее участники проходят обучение боевым искусствам, стрельбе из различных видов оружия, применению специального оборудования. Используются для борьбы с террористами, освобождения заложников и т. п.


[Закрыть]и группе сбора доказательств, что необходима помощь нью-йоркской полиции и пожарной охраны. После этого он обреченно подумал, что терроризм своего добился.

Джон О’Нейл-младший, специалист по компьютерам компании MBNA в Делавэре, направлялся в Нью-Йорк, чтобы установить некоторое оборудование в новом кабинете своего отца. Из окна поезда сын О’Нейла увидел дым, идущий из Торгового центра. Он позвонил отцу на мобильный телефон. О’Нейл ответил, что с ним все хорошо. Он сообщил, что находится вне зоны огня и определяет размер разрушения.

Самолет, в баках которого было около тридцати четырех тысяч литров авиационного топлива, врезался на пятьдесят восемь этажей выше кабинета О’Нейла. Люди не запаниковали, они просто не знали, что им делать. Это бомба? Землетрясение? Не было никаких объяснений. Вода лилась с потолка, заливая мраморные полы. Огромные окна разбились вдребезги, и ветер с разных сторон продувал вестибюль. Люди уже стали выбрасываться с верхних этажей башни. Человеческие тела, ударяясь о бетон, разрывались как гранаты. Площадь возле здания была приготовлена для ночного концерта, и кровавые части тел разлетались прямо на стулья. Десятки ботинок и туфель валялись на тротуаре. В здании находился дневной детский сад, и О’Нейл помог вывести всех детей в безопасное место.

В Афганистане члены «Аль-Каиды» долго не могли поймать сигнал со спутника. Один из боевиков держал тарелку в руках, но ловил только помехи. Наконец ему удалось настроиться на арабскую службу Би-би-си. Ведущий новостей уже заканчивал выпуск, когда ему принесли ошеломляющую новость: в Нью-Йорке самолет врезался во Всемирный торговый центр! Члены «Аль-Каиды» думали, что это была единственная атака, радостно восклицали и кланялись в благодарственной молитве. Но бен Ладен сказал: «Ждите еще!»

Али Суфан с небольшой группой агентов был в Йемене в американском посольстве. Барбара Бодайн уже закончила свою миссию и покидала страну, но новый посол еще не прибыл. Суфан разговаривал со своей невестой по телефону, когда она сказала ему, что горит Торговый центр. Он попросил разрешения у заместителя начальника миссии войти в служебное помещение посольства и включить телевизор. Как только он сделал это, то увидел, как второй самолет врезался в южную башню.

Вэлери Джеймс расставляла цветы в своем офисе, когда «все телефоны точно взбесились». Это было в девятом часу во вторник. Дети в панике звонили ей. Наконец позвонил Джон: «Милая, я хочу сказать тебе, что со мной все в порядке. О боже, Вэл, это ужасно. Кругом валяются куски человеческих тел. Ты плачешь?» Да, она плакала. Он спросил ее, что за самолет врезался в здание. Она ответила, что сын сказал ей – это, скорее всего, «Боинг-747». В конце разговора Джон проговорил: «Вэл, я думаю, что все мои сотрудники погибли. Я не могу оставить мой пост».

«Ты опять нужен всем больше чем навечно», – ответила она.

В Афганистане бен Ладен также плакал и молился. Успешная диверсия была знаком благословения Божия, но он ждал большего. Своим ничего не понимающим сподвижникам он показал три пальца.

В 9.25 Анне ди Баттисте, которая поехала на машине в Филадельфию по делам, позвонил О’Нейл. Слышимость вначале была хорошая, но потом связь оборвалась. О’Нейл успел сказать, что находится на улице в безопасности. «А ты на самом деле вне здания?» – спросила она. В ответ он сказал, что любит ее. Она уверовала, что Джон обязательно спасется.

По безоблачному небу летели клубы черного дыма вместе с бумагами: записками, фотографиями, акциями, страховыми полисами – их разнесло на много миль через Ист-Ривер в Бруклин. Кучи обломков летели вниз на улицы Нижнего Манхэттена, усыпанные телами, многие из которых были разорваны на части. Один человек выбегал из здания, неся в руках чью-то ногу. Часто выбросившиеся люди попадали в пожарных, убивая их.

Воздух содрогался от сирен пожарных и полицейских машин, съехавшихся со всего города, отовсюду были посланы спасатели, которые нашли здесь свою смерть. Стив Бонгардт двигался по направлению к башне навстречу бесконечной толпе людей. Он услышал второй взрыв. «Это второй самолет», – крикнул кто-то. Бонгардт раздумывал на ходу, что это мог быть за аппарат, вероятно, частный реактивный самолет, который сбился с курса. Затем за три здания от башен он увидел один из массивных авиационных двигателей, пробивший башню насквозь. Двигатель упал на женщину, которая была еще жива и мучилась, придавленная им. Бонгардт понял, что это было дело рук бен Ладена.

О’Нейл вернулся в северную башню, где находился противопожарный терминал, и сел за командный пульт. В вестибюле воняло керосином, который протек в шахты лифтов, создав взрывную волну. Пожарные в тяжелом снаряжении с трудом поднимались по ступенькам. Они были в полной растерянности. Медленный поток людей тек с эскалаторов, как во сне. Люди были мокрые, перепачканные. Некоторые, полуодетые и обожженные, спустились с верхних этажей. Полиция направила их в подземные туннели. По комнатам пополз слух, что к комплексу направляется третий самолет. Внезапно один из лифтов, застрявших после взрыва, вздрогнул и автоматически открыл двери. Оттуда вышли человек десять, попавших в ловушку и не представляющих, что случилось.

Уесли Уонг, специалист ФБР по коммуникациям, перепрыгнул в вестибюле через одно из разбитых окон, обойдя упавшего мужчину средних лет в голубых брюках и белой рубашке. Уонг и О’Нейл знали друг друга почти двадцать лет. Даже в таком замешательстве О’Нейл выглядел опрятным в своем обычном темном костюме с белоснежным платком в кармане, только его спина была испачкана пеплом. О’Нейл спросил Уонга, что известно о произошедшем по официальным каналам, понимая, что он уже вне государственной команды и не может быть посвящен во все детали. «Это правда, что Пентагон атакован?» – спросил он. «Увы, Джон, я не знаю, – ответил Уонг. – Давай я все выясню». Затем у О’Нейла начались перебои с работой мобильного телефона, и он пошел наружу. Уонг был последним, кто видел О’Нейла живым, когда тот ушел в сторону туннеля, ведущего к южной башне.

В 9.38 третий самолет врезался в штаб-квартиру американского военного ведомства, символ мощи США. Когда пришло известие о взрыве в Пентагоне, бен Ладен показал четыре пальца своим ошарашенным последователям, но последняя атака, на Капитолий, не удалась.

Али Суфан позвонил О’Нейлу из Йемена, но связи не было.

Стив Годен только что вернулся из языковой школы в Вермонте, увидел кусок самолета, лежащего на углу Черч-стрит и Весли-стрит и бессильно подумал: «У меня просто нет слов». В нескольких шагах от него шел Барри Маун, двигавшийся в западном направлении по Весли-стрит в полицейский командный центр чрезвычайных ситуаций. Он заметил на тротуаре женскую ступню в розовом носке и белой теннисной туфле. Вдруг земля задрожала. Он увидел, как южная башня начала проседать внутрь и стремительно рушиться, вздымая вокруг себя тучи бетонной пыли. Звук был похож на вой экспресса, вихрем несущегося мимо станции. Маун, которому досаждал бандаж от грыжи, с трудом хромал рядом с двумя пожарными, направлявшимися в сторону разбитых окон седьмого здания Торгового центра. Там находилось шесть-семь человек, которых зажало, когда они спрятались за единственную колонну. Пожарный кричал им, чтобы они держались вместе и не шевелились. Затем обломки взорвались. Если бы они не стояли за колонной, их бы завалило. Все вокруг потемнело, и комната наполнилась едкой пылью. Снаружи все было в огне.

В полуквартале, в вестибюле здания на углу Черч-стрит и Весли-стрит находились члены команды 1–49 Дебби Доран и Эбби Реркинс. Они вспомнили Рози, женщину, которую не успели спасти рабочие, когда разбирали завалы в Найроби в 1998 году. Она умерла от обезвоживания. Боясь, что они сами скоро окажутся под развалинами, они наполняли ведра водой.

Дэн Коулмен сидел в служебном автомобиле возле капеллы Св. Павла, ожидая других сотрудников команды, когда увидел торнадо, бушующий на Бродвее. Это было непостижимо. Его знакомый бежал позади него в северном направлении. «Садись в машину», – крикнул ему Коулмен. Четверо полицейских тоже запрыгнули к нему. У одного из них случился сердечный приступ. Затем тьма обволокла их. «Включите кондиционер», – попросил один из копов. Коулмен повернул ручку, и машина стала наполняться белой пылью. Он сразу выключил.

Все кричали, чтобы он немедленно уезжал оттуда, но не было ничего видно. Он дал задний ход и едва не скатился по ступенькам в метро. Наконец показалась «скорая помощь», и полицейские вышли. Коулмен оставил машину и пошел на поиски других членов группы.

Он попал в водоворот большой толпы, спасавшейся бегством. Люди были покрыты пеплом и напоминали кладбищенских вурдалаков, восставших из-под земли.

Он тоже был белый, как снеговик, и пыль уже начинала затвердевать, превращая его волосы в подобие шлема. Пыль состояла из смеси бетона, асбеста, свинца, стекловолокна, бумаги, хлопка, керосина и измельченных органических останков 2749 человек, погибших в башнях.

Вэлери услышала вопль в соседнем офисе. Она подбежала к широкоэкранному телевизору. Увидев крушение южной башни, она упала в кресло и обреченно прошептала: «О боже мой, Джон погиб».

20
Откровение

ФБР приказало Али Суфану и остальной йеменской группе немедленно эвакуироваться. На следующее утро после 11 сентября шеф резидентуры ЦРУ в Ацене оказал им честь и лично отвез в аэропорт Саны. Резидент сидел с ними в зале ожидания, когда ему неожиданно позвонили. Он сказал Суфану: «Они хотят поговорить с тобой». Специалист ФБР по связи распаковал спутниковый телефон и установил компактную тарелку. В трубке Суфан услышал голос Дины Кореи, находившейся в штаб-квартире. Она передала ему приказ оставаться в Йемене. Суфан был раздосадован. Он собирался возвращаться в Нью-Йорк, чтобы расследовать нападение на Америку, – и немедленно!«Это связано с тем, что произошло вчера, – сказала она ему. – Кусо наша единственная зацепка».

Она не могла сказать ему больше. Суфан выгрузил свой багаж. Он недоумевал. Какое отношение имел Кусо, оператор, проспавший взрыв на «Коуле», к атакам 11 сентября? Второй следователь Роберт Мак-Фадден и пара сотрудников группы СУОТ остались с ним для обеспечения безопасности.

Приказ штаб-квартиры заключался в том, чтобы установить личности угонщиков «любыми доступными средствами» – формулировка, ранее никогда не встречавшаяся Суфану. Когда они вернулись в посольство, по закрытой линии связи пришел факс с фотографиями подозреваемых. К Суфану подошел резидент ЦРУ и вручил ему конверт из плотной «манильской» бумаги. Внутри находились три фотографии подозреваемых и полный отчет о встрече в Малайзии – именно этот материал был нужен Суфану ранее, но ЦРУ отказывало в доступе. Барьер рухнул. Когда Суфан понял, что управление и несколько человек в ФБР больше полутора лет назад знали, что два потенциальных угонщика прибыли в страну, ему стало так дурно, что он бросился в ванную с приступом рвоты.

На одном из снимков был человек, весьма напоминающий Кусо. Суфан направился к генералу Талибу Камишу, директору Управления политической безопасности, и попросил нового срочного допроса Кусо. «А это имеет отношение к взрыву на «Коуле»?» – поинтересовался Камиш.

«Я не буду говорить о «Коуле», – сказал Суфан. – Брат Джон пропал без вести». Он хотел сказать что-то еще, но осекся. На глазах генерала выступили слезы. Наступило долгое молчание, никто не мог поверить в гибель О’Нейла.

Генерал Камиш сказал, что задержанный находится в Адене. В столицу был единственный рейс – вечером. Генерал поднял трубку и начал отрывисто говорить: «Я хочу, чтобы Кусо сегодня вечером был здесь». Американцы слышали только обрывки фраз. Затем генерал позвонил в аэропорт и потребовал прямой связи с пилотом. «Ты не поднимешься в воздух, пока заключенный не окажется на борту», – приказал он.

В полночь Кусо уже сидел в здании УПБ. Он был очень раздражен. «Если что-нибудь случилось в Нью-Йорке или Вашингтоне, то это не ко мне», – вызывающе сказал он. Суфан показал ему три снимка, сделанных скрытой камерой. Но Кусо отказался опознать себя на фотографиях.

На следующий день резидент ЦРУ наконец отдал Суфану четвертую фотографию со встречи в Малайзии. Кусо неохотно опознал Халлада, хотя Суфан уже знал, кто это. Халлад был организатором взрыва «Коула». Фотография стала первым связующим звеном между «Аль-Каидой» и 11 сентября.

Суфан допрашивал Кусо три ночи, а затем написал отчет и принялся его исследовать. На четвертую ночь Суфану стало плохо, и его отвезли в больницу. Наутро он снова находился в здании УПБ. Кусо опознал Марвана аль-Шеххи, который был пилотом рейса № 175 компании «Америкэн эрлайнз», того самого, что врезался во вторую башню. Он встречался с Шеххи в Кандагаре в гостевом доме. Он вспомнил, что Шеххи болел на протяжении всего Рамадана и эмир гостевого дома ухаживал за ним. Эмира звали Абу Джандаль. Оказалось, он уже сидит в йеменской тюрьме, и Суфан немедленно попросил встречи с ним.

Для йеменца Джандаль был слишком крупным, силач с густой черной бородой, однако несколько месяцев тюрьмы надломили его. Суфан сразу же узнал в нем телохранителя бен Ладена.

Абу Джандаль сердито посмотрел на американцев. «Что эти неверные делают здесь?» – возмутился он. Его посадили на стул и связали сзади руки. Во время допроса он отвернулся от следователя.

После непродолжительных уговоров Джандаль все же развернулся, но отказывался смотреть Суфану в глаза. Абу Джандалю не хотелось говорить, но он разразился длинной гневной тирадой против Америки на быстром хиджазском диалекте. Он жаловался на то, что с ним так обращаются, хотя ранее он не был судим.

– Почему я в тюрьме? – требовал он ответа.

– А действительно, почему он в тюрьме? – спросил во время перерыва американский следователь у своего йеменского коллеги.

– Подозреваемый.

– Подозреваемый в чем?

– Просто подозреваемый, – ответил йеменский офицер.

Суфан понял, что заключенный хорошо знает, как вести себя на допросе. Джандаль легко согласился с тем, что следствие уже знало: что он воевал в Боснии, Сомали и Афганистане, но все остальное он отрицал. Ответы были построены так, что наводили следователей на мысль – подозреваемый явно притворяется. Абу Джандаль хотел казаться добрым мусульманином, выбравшим путь джихада из-за разочарования в жизни. Он считал себя не убийцей, а убежденным революционером, пытавшимся спасти мир от зла, которое, как он верил, происходит, главным образом, из Соединенных Штатов Америки. О них он практически ничего не знал.

К утру Абу Джандаль пришел в сильное возбуждение. Ему было за тридцать, он был старше, чем большинство джихадистов. Он вырос в Джидде, родном городе бен Ладена, и хорошо разбирался в религии. Он пил чай и делился с американцами своими взглядами на историю с позиции исламского фундаментализма; его подвела чрезмерная общительность. Суфан польстил ему и втянул в богословский спор. В ходе пространных высказываний Суфан отметил несколько важнейших моментов: Джандалю надоело воевать, его беспокоил факт, что бен Ладен присягнул на верность, баят,мулле Омару; поэтому для него важнее была забота о двух детях, один из которых страдал заболеванием костей. Суфан также отметил, что Абу Джандаль отказался от сладостей, – вероятно, он страдал диабетом. Эти мелкие детали позже помогли Суфану установить личности угонщиков.

На следующий день американцы принесли ему вафли без сахара – дружеский жест, который Абу Джандаль оценил. Суфан дал ему почитать книгу по истории Америки на арабском языке.

Заключенный пришел в замешательство. Суфан был его единоверцем, но одновременно – агентом ФБР и любил Америку. Абу Джандаль прочитал книгу и был шокирован, когда узнал об американской революции и страстной борьбе против тирании на протяжении всей американской истории. Его прежнее мировоззрение строилось на убеждении, что Соединенные Штаты были рассадником всякого зла на земле.

Суфан тем временем пытался найти точки соприкосновения с моральными ценностями Абу Джандаля. Он спросил о пути в джихад. Абу Джандаль недовольно сказал, что воин должен вести себя благородно в битве. Коран и хадиты наполнены поучениями об этом.

А где разрешение на использование самоубийц? Суфан ждал ответа.

Абу Джандаль ответил, что враг имеет преимущество в вооружении, поэтому смертники уравновешивают это неравенство. «Это – наши крылатые ракеты», – ответил он с вызовом.

А как насчет женщин и детей? Разве они не заслуживают того, чтобы их защищали? Суфан напомнил о взрывах американских посольств в Восточной Африке. Он вспомнил женщину в автобусе возле посольства в Найроби, обхватившую своего ребенка, пытаясь спасти его от огня. Они превратились в пепел. Какой грех совершила эта мать? Что будет с душой этого ребенка?

– Господь воздаст им в загробной жизни, – ответил Абу Джандаль, потом добавил: – Ты даже не представляешь, как торжествовал бен Ладен после взрывов посольств. Сотни приходили к нему и просились стать мучениками.

«Большинство жертв в Восточной Африке были мусульманами», – сказал Суфан. Споры разгорались. Несколько раз Абу Джандалю оставалось только цитировать авторитетных мулл или суры из Корана, но он чувствовал, что Суфан более подкован в богословских вопросах, чем он. Теперь Абу Джандаль заявил, что взрывы посольств произошли в пятницу, когда все добрые мусульмане должны находиться в мечети, следовательно, погибшие не являлись настоящими последователями Пророка. Это было обычным представлением такфиритов, однако Суфан хорошо знал, где расставить моральные акценты.

На пятую ночь Суфан бросил на стол журналы с новостями. Там были фотографии с мест катастрофы: Торгового центра и Пентагона. Снимки запечатлели людей, попавших в ловушку на верхних этажах башен и отчаявшихся, прыгавших с сотого этажа. «Это сделал бен Ладен», – сказал Суфан заключенному.

Абу Джандаль слышал об атаках, но не знал многих деталей. Он изумленно всматривался в фотографии. Он сказал, что это напоминает «голливудский фильм», но размах зверства вызвал у него шок. В то время все думали, что счет погибших идет на десятки тысяч. Вместе с Суфаном и Абу Джандалем в маленькой комнате для допросов находился Мак-Фадден и два йеменских следователя. Все чувствовали, что Суфан приближается к цели. Войска американцев и их союзников были близки к тому, чтобы начать военную операцию в Афганистане, но им требовалась информация о структуре «Аль-Каиды», местоположении ее предводителей и возможных путях отступления.

Случайно на кофейном столике оказалась местная газета. Заголовок на первой полосе гласил: «Две сотни йеменцев погибли в результате атаки на Нью-Йорк».

Абу Джандаль прочитал шапку и в ужасе пробормотал: «Помоги нам, Боже!»

Суфан спросил, что за мусульмане могли сделать подобное. Абу Джандаль предположил, что нападение на Нью-Йорк и Вашингтон могли совершить израильтяне, а не бен Ладен. «Шейх не такое чудовище», – сказал он.

Суфан взял альбом с фотографиями и фотороботами известных членов «Аль-Каиды» и угонщиков, попросив Абу Джандаля опознать их. Тот быстро пролистал альбом и захлопнул его.

Суфан снова открыл книгу и сказал заключенному: «Некоторые из них у нас в тюрьме». Следователь надеялся, что Абу Джандаль не понимает, что все угонщики мертвы.

Абу Джандаль на долю секунды остановил взгляд на фото Марвана аль-Шеххи, перед тем как перевернуть страницу. «Разве ты не помнишь его? – спросил Суфан. – Рамадан 1999 года. Он болел, а ты был эмиром и ухаживал за ним».

Абу Джандаль с удивлением посмотрел на Суфана.

«Когда я задавал вопрос, я уже знал ответ, – сказал следователь. – Если ты умный, то скажешь мне правду».

Абу Джандаль сознался, что знает Шеххи, и назвал его кодовое имя в «Аль-Каиде» – Абдулла аль-Шарки. Он опознал Мохаммеда Атгу, Халеда аль-Мидхара и четырех других. Он настаивал на том, что бен Ладен не мог отдать приказа о проведении такой акции. «Это израильтяне», – твердил Абу Джандаль.

– Я уверен, что такое могут сотворить только люди из «Аль-Каиды», – сказал Суфан. Он вынул семь фотографий из альбома и положил перед ним на стол.

– Как ты узнал? – спросил Абу Джандаль. – Кто сказал тебе?

– Ты сказал, – ответил Суфан. – Это были угонщики самолетов. Ты только что опознал их.

Абу Джандаль побледнел. Он закрыл лицо руками.

– Дай подумать, – попросил он.

Суфан вышел из комнаты, затем вернулся и спросил, что тот решил.

– Шейх сошел с ума, – сказал Джандаль. После этого он рассказал Суфану все, что знал.

Марку Россини сообщили, что Джон О’Нейл спасся, и он потратил два дня, обзванивая друзей О’Нейла по всему миру, укрепляя их в надежде, что с Джоном все хорошо. Он был сильно расстроен случившимся с О’Нейлом: «Сукин сын! Почему он не убежал?» Неделю спустя, перед тем как пойти домой, Россини сидел в машине и плакал. Некоторые из его агентов пали духом. Другие, как Дэн Коулмен, наглотались бетонной пыли и страдали от сильных болей в легких.

Всемирный торговый центр дымился сто дней. В течение этого времени едкая вонь проникала в здание ФБР, напоминая сотрудникам о безуспешной попытке остановить нападение. Они сами были на волосок от гибели. Один действующий агент Леонард Хэттон, техник по взрывным устройствам, погиб. Ранее он занимался расследованием взрывов посольств и «Коула» вместе с О’Нейлом и после налета пытался спасти людей в башне. Оставшуюся часть сентября члены команды 1–49 в ужасе переживали свою боль и позор. Лучше всех в стране они знали, какая опасность нависла над Америкой. Но, к сожалению, 1–49 оказалась одинока в своих усилиях. Начиная со взрывов посольств сотрудники работали очень интенсивно, проводили целые месяцы и даже годы вне страны, многие потеряли любимых людей: все их свободное время поглощало расследование. Они были совершенно обессилены еще до 11 сентября. Отныне совершившаяся трагедия будет вечно тяготеть над ними, ибо они не смогли выполнить свой долг.

Лицо О’Нейла было одним из тысяч на самодельных плакатах, развешанных на стене портового управления, на Главном центральном вокзале и телефонных столбах по всему Манхэттену. Кроме того, брат Вэлери Джеймс Джон Мак-Киллоп, фельдшер из Чикаго, поклялся найти О’Нейла. Джеймс и его двадцать пять коллег отправились в Нью-Йорк на машинах с полицейским сопровождением. Это был лишь один из многих караванов карет «скорой помощи», направлявшихся в Нью-Йорк со всех концов страны. Было странно видеть военные патрули на улицах американских городов, с оружием в руках охранявшие мосты и большие здания. Аэропорты были закрыты по всей стране, лишь военные самолеты пронизывали воздушное пространство.