Текст книги "Аль-Каида"

Автор книги: Лоуренс Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)

Этот провал имел серьезные последствия. В связи с уменьшавшимся числом соратников и источников дохода у Завахири не оставалось другого выхода, кроме как отправиться в Кандагар к бен Ладену. Каждый из них понимал, что нужно объединить усилия. «Аль-Каида» и «Аль-Джихад» переживали свои не самые лучшие времена. Вскоре Пакистанская разведка убедила руководство «Талибана» вернуть под контроль бен Ладена тренировочные лагеря под Хостом, рассчитывая, что там начнется подготовка боевиков для заброски в мятежный Кашмир. Пакистанская разведка возобновила финансирование лагерей, что стало важнейшим условием для возрождения «Аль-Каиды». Бен Ладену предоставили международную связь и разрешили позвонить старым знакомым, когда-то спонсировавшим войну против СССР. В результате «Аль-Каида» получила ещё один небольшой, но стабильный источник доходов. Поступление средств было не таким значительным, как ранее. Но уже из первых пожертвований бен Ладену пришлось приобрести несколько дорогих внедорожников для муллы Омара и его окружения, чтобы снискать их расположение. Несмотря на неопределенное финансовое положение, Завахири верил – фортуна чаще улыбается, когда он вместе с бен Ладеном.

Многие египетские джихадисты передислоцировались в Афганистан, в том числе Абу Хафс, назначенный военным руководителем «Аль-Каиды» после гибели Абу Убайдаха. «Аль-Каида» пока могла платить своим членам только ежемесячное пособие в сто долларов, половину того, что выдавалось в Судане. К организации присоединились руководители «Исламской группы» и несколько фундаменталистов из Пакистана и Бангладеш. Первая общая встреча состоялась под Джелалабадом на той же самой ферме, где жил бен Ладен вместе со своими домочадцами и последователями. Всего собралось около двух с половиной сотен человек – вместе с членами семей. Они пришли в ужас от нищеты, плохой пищи, грязной воды и отсутствия удобств. Вокруг свирепствовали гепатит и малярия. «Это место хуже, чем могила», – писал домой один из египтян.

В Афганистане не было школьного образования, и дети проводили много времени, общаясь друг с другом. Зайнаб Ахмед Хадр, дочь одного из ближайших сподвижников Завахири, канадская гражданка, переехала со своей семьей из Пешавара, где прожила в комфорте пятнадцать лет из своих восемнадцати. Афганистан – это высокие горы, из-за которых не видно зари. Казалось, он пребывал в предыдущих столетиях. Зайнаб привыкла постоянно носить скрывающую тело одежду и хиджаб на лице, но ей очень не понравилась паранджа, которую были вынуждены носить афганские женщины. Она переживала, что уехала от одноклассниц, с которыми вместе росла. На новом месте вначале она говорила, что ей не нужны новые подруги.

Через два дня после приезда в Кандагар мать сказала Зайнаб, что они пойдут знакомиться с бен Ладенами.

– Я вообще не хочу ни с кем знакомиться! – решительно заявила дочь.

– Если ты будешь себя так вести, то вообще никогда не вернешься в Пешавар, – строго сказал ей отец.

Вскоре дочери бен Ладена стали ее близкими подругами. Фатима, которой в 1997 году исполнилось четырнадцать, была старшим ребенком Умм Абдуллы, а тринадцатилетняя Хадия была дочерью Умм Халед [61]61
  Именем Фатима звали одну из дочерей Пророка, а Хадией – одну из его жен.


[Закрыть]. Возрастные различия не играли большой роли, ибо они росли в маленькой общине.

Три жены бен Ладена с детьми жили в отдельном доме внутри фермы. Все дети «Аль-Каиды» ходили в лохмотьях, и пытаться поддерживать хотя бы минимальный уровень чистоты одежды было бесполезно. Зайнаб заметила, что все жилые помещения бен Ладенов были чистыми, но каждое по-своему. Умм Абдулла была наименее образованной, но выглядела веселой и добродушной и любила украшать свое жилище. Дома других жен тоже были опрятны и хорошо выметены, но у Умм Абдуллы все равно было лучше. Кругом стояли цветы, стены были украшены постерами, а на полках стояли книги с картинками – для младших детей. Ее старшая дочь Фатима любила делать уборку, но Зайнаб заметила, что мать «растила ее не для работы».

Фатима была веселой, но немного медлительной. Она призналась подруге, что не хотела бы выходить замуж за тех людей, которые окружают ее отца, ибо «их будут всегда разыскивать по всему миру».

– Преступлением было бы для них жениться на тебе, – сказала Зайнаб.

– Да, конечно, – согласилась Фатима.

Зайнаб не шутила. В мире, где жили девочки, брак был не союзом двух сердец, а альянсом двух семей. Зайнаб казалось, что Фатима не понимает, кто она такая. (Естественно, что Фатима никогда не говорила, за кого она хочет выйти замуж; ее будущий муж – один из последователей бен Ладена – был убит несколько лет спустя во время бегства из Кандагара.)

Совершенно иначе жили в доме Умм Хатед, спокойном и более организованном. Мать пыталась дать трем дочерям и сыну надлежащее образование. Для арабских мальчиков в одном из помещений фермы была создана частная школа, а девочки учились дома. Умм Халед, доктор филологии, помогала Зайнаб изучать арабский язык. В свою очередь Зайнаб часто готовила обед вместе с ее дочерьми. Бен Ладен обучал их математике и естественным наукам. Иногда он устраивал опрос, чтобы понять, насколько хорошо они усваивают знания.

Хадия, старшая дочь Умм Халед, любила читать биографии и книги по истории. По мнению Зайнаб, никого из детей нельзя было назвать хорошо образованным, но в Хадии она видела глубокую натуру.

У Умм Хамзы был только один ребенок – сын, но, по мнению Зайнаб, «Умм Хамза – наиболее заметная» из всех жен. Она была старшей из них – и на семь лет старше самого бен Ладена. Глаза ее казались невыразительными, и сама она выглядела очень хрупкой. У нее несколько раз случались выкидыши. Как и все женщины из богатых и влиятельных саудовских семей, она выделялась неповторимой величественностью. Тем не менее эта женщина была глубоко предана делу своего мужа. Когда он сватался к ней, ее семья вначале оскорбилась тем, что Хамза должна была стать второй по счету женой. Это было непрестижно. Но дочь категорически сказала, что хочет выйти замуж именно за настоящего подвижника веры. В общине ее очень уважали. Другие женщины чувствовали, что не могут с ней сравниться. «Мы знали, что есть такие вещи вокруг нас, которые могут вызвать отчаяние, – вспоминала Зайнаб, – но она всегда держалась очень уверенно».

Бен Ладен находился от нее в большой зависимости. Хотя он пытался относиться ко всем женам с равным уважением, как того требовал Коран, все знали, что Умм Хамза была его любимой женой. Она была не столь красива, сколь обаятельна и благоговейна. В ее комнате стояли только кровать и шкаф, в котором находилась вся одежда. Она часто чистила шальвар-камиз (типичную афганскую одежду) для бен Ладена. В ее умывальной имелась единственная полка, где стояли флаконы с косметикой для нее и мужа.

Умм Абдулла была чрезвычайно ревнивой. Она стала первой женой, матерью одиннадцати детей бен Ладена, моложе всех и хуже всех образованна. Красота была ее единственным достоинством, и она очень старалась ее сохранить. Когда другие женщины уезжали, особенно в западные страны, Умм Абдулла давала им список покупок. В то время, когда предлагалось бойкотировать западные товары, она предпочитала американские косметику и белье. Территория, где жили жены бен Ладена, была огорожена, и Умм Абдулла каждое утро надевала спортивный костюм и совершала пробежки по периметру двора. «Она всегда спорила с Усамой», – вспоминала ее подруга Маха Эльсамнех. «Я всегда говорила ей, что этого человека могут забрать у нее в мгновение ока. Ты должна наслаждаться им, пока он с тобой. Не делай его столь несчастным, когда он рядом».

Дети часто шалили. Однажды, когда Фатима не хотела, чтобы Зайнаб уходила домой, она подговорила младшую сестру Иман спрятать обувь Зайнаб и ее головное покрывало, пока не раздастся сигнал о наступлении комендантского часа. В результате Зайнаб была вынуждена остаться у них на ночь.

Дети никогда не видели своего отца таким непримиримым, каким его знала вся община. Когда Фатима хотела взять послушать кассеты у подруги, то Зайнаб сказана ей:

– Я даю тебе их при условии, что твой отец об этом не узнает. Он очень строгий человек.

Фатима заверила ее:

– Мой отец никогда мне не мешает. Он не такой суровый. Так только думают те люди, которые его окружают.

– Неужели он слушает песни? – удивилась Зайнаб.

– Конечно, слушает и ничего не имеет против.

Бен Ладен очень любил лошадей. В его библиотеке, находившейся в доме Умм Халед, было много книг о лошадях, и он разрешал женам вешать на стены календари, плакаты и фотографии этих животных. Никому другому в общине не позволялось украшать стены какими-либо изображениями. Зайнаб заключила: «У шейха весьма широкие взгляды».

Старшие сыновья бен Ладена часто выезжали с отцом в Тора-Бору. Для подростков это была волнующая смесь тоски и смертельной опасности. В отличие от девочек, мальчики имели возможность посещать школу, где заучивали наизусть отрывки из Корана. Бен Ладен даже разрешал своим детям играть в электронную приставку «Нинтендо», ибо не представлялось другой возможности чем-либо их занять. Мальчики выросли дикими и, желая развеять скуку, были способны к опрометчивым поступкам. Абдул-Рахман, один из старших братьев Зайнаб, подружился со своим тезкой из семьи бен Ладенов. На ферме лишь им двоим отцы купили лошадей. Иногда, вместо того чтобы учиться верховой езде, они кнутами сталкивали животных друг с другом. У Абдул-Рахмана бен Ладена был горячий арабский скакун, но когда Абдул-Рахман Хадр привел более сильного коня, который чуть не затоптал животное юного бен Ладена, то последний вставил патрон в ружье и направил на друга, сказав, что застрелит его, если тот не отзовет лошадь. Они нередко в ссорах угрожали друг другу убийством.

После обеда мальчики часто играли в волейбол, и Усама присоединялся к ним. Его здоровье значительно улучшилось. Однажды он купил коня у талибов, утверждавших, что отбили его у самого Ахмада Шаха Масуда. Это был крупный золотистый жеребец с тремя белыми отметинами на ногах. Никто не смог обуздать его, пока бен Ладен не запрыгнул к нему на спину и не ускакал. Спустя двадцать пять минут он вернулся на ферму с конем, послушным его воле.

Люди, которых боялся и презирал весь мир, были не столь страшны в своем доме, где они нянчились с детьми и помогали им учить уроки. Зайнаб вспоминает случай, когда они находились в гостях у семьи Завахири в Кандагаре и хозяин дома вернулся домой с автоматом. Как только он начал подниматься по ступенькам, десятилетний брат Зайнаб обхватил Завахири за ногу и попросил дать ему оружие поиграть. «Абдул-Карим, подожди, пока мы не войдем в дом», – пообещал Завахири. Но мальчик не давал ему пройти, хватался за оружие и не отпускал. Завахири в конце концов сдался и дал мальчику подержать автомат. Это шокировало Зайнаб и других. Она удивилась: «И это сделал человек, которого считают монстром».

Четыре дочери Завахири отличались умом и красотой, особенно Набила. Когда ей исполнилось двенадцать, она стала объектом интереса матерей, у которых были сыновья брачного возраста. Мохаммед, единственный сын Завахири, также привлекал внимание и был любимцем своей старшей сестры. Повзрослев, большую часть времени он стал проводить со своими одноклассниками и взрослыми. Однако это оказалось слишком непросто для вежливого, воспитанного мальчика. Его постоянно дразнили и давали подзатыльники. И он предпочел большую часть времени проводить дома и помогать матери.

Дочери Завахири часто собирались вместе для игр и других занятий. Их мать Аза любила устраивать небольшие вечеринки, хотя мало что могла предложить гостям в качестве угощения – разве что лапшу с помидорами. Когда Зайнаб приходила пообщаться со второй дочерью, они могли говорить на протяжении всего завтрака, обеда и ужина. Однажды девочки заговорились далеко за полночь и шумели, поэтому доктор Завахири был вынужден постучать в дверь и попросить их вести себя тише. «И я подумала, что этот человек, которого боится весь мир, совсем не страшен для нас. Он казался мне приятным и интеллигентным».

Несмотря на свою скромность, жена Завахири любила элегантно одеваться. Аза сама шила себе платья, предпочитая классические фасоны. Она купила в Иране некоторое количество выкроек и немного изучила язык фарси, чтобы понимать инструкции. Она также шила ночные сорочки на продажу, чтобы выручить немного денег, часть из которых жертвовала нуждающимся. Аза вместе с дочерьми делала панно из цветов, сплетенных из оберточной бумаги, и украшала ими стены. Она также сделала композицию из камней перед своим бедным глинобитным домом.

В 1997 году судьба преподнесла семье Завахири сюрприз: десять лет спустя после того, как у Азы родился первенец, женщина снова забеременела. Ребенок родился зимой, немного недоношенный. Доктор Завахири сразу установил, что его пятая дочь больна синдромом Дауна. Аза, и так придавленная ответственностью за семью, приняла новое испытание стоически. Они назвали ребенка Айшей. Все любили ее, но Аза была единственной, кто мог удовлетворить ее нужды.

Вспоминая дружбу с детьми бен Ладенов и Завахири, Зайнаб отмечает, что семьи знали «взлеты и падения, но они были замечательны своими детьми. У них было нормальное детство».

В июле 1997 года, два месяца спустя после переезда в Афганистан, Завахири был разгневан настроениями в Египте, угрожавшими подорвать все движение. Исламистский адвокат Монтасир аль-Зайят выступил посредником в переговорах между «Исламской группой» и египетским правительством. «Ненасильственная инициатива», как ее назвали, вышла из той же самой тюрьмы, в которой сидели вместе Завахири и аль-Зайят шестнадцать лет назад. Из-за того, что двадцать тысяч фундаменталистов находилось в заключении, а другие активисты были ликвидированы агентами службы безопасности, исламистское движение оказалось полностью парализовано. Очевидно было, что если лидеры «Исламской группы» публично не откажутся от насилия, то, вероятно, уже никогда не увидят солнечного света.

После того как инициативу отказа от насилия сформулировали официально, шейх Омар Абдул-Рахман дал свое благословение из тюремной камеры в Соединенных Штатах. После того как соглашение было оформлено, правительство в течение года выпустило из тюрьмы две тысячи членов «Исламской группы». Многие члены «Аль-Джихада» заявили о прекращении огня и встали на путь примирения с правящим режимом.

Завахири остался один. «Присоединение к этой инициативе является капитуляцией, – гневался он. – В какой битве боец обращается к своим людям с призывом бросить оружие и сдаться, рискуя не получить ничего взамен?» Переписка, завязавшаяся между Завахири и другими исламистами, получила название «Войны факсов», как остроумно заметил один арабский издатель из Лондона. Завахири писал, что сочувствует страданию своих товарищей, но «если мы собираемся теперь остановиться, тогда зачем первыми начинали?».

Послания Завахири разделили исламистов на две группы: находившиеся в Египте были сторонниками примирения, а проживавшие за рубежом требовали продолжения войны. Завахири написал письмо Мустафе Хамзе, новому эмиру возрожденной «Исламской группы» и ее военному командиру Рифаи Ахмеду Taxe, находившимся в Афганистане, с призывом присоединиться к нему. (Что касается присоединения Слепого Шейха к инициативе, то он рассматривал ее как сделку с американцами, которые, как тот думал, его за это освободят. Когда Шейх понял, что этого не случится, то отказался от участия.) Египтяне, находившиеся в изгнании, решили нанести ошеломляющий удар.

Акция должна была быть приурочена к постановке оперы Верди «Аида» в октябре 1997 года на площади перед храмом царицы Хатшепсут на западном берегу Нила. Величественные руины возле Луксора – один из величайших памятников эпохи Нового Царства. Инициатором впечатляющей постановки выступила жена президента Сюзанна Мубарак.

Одним из направлений деятельности «Исламской группы» была атака на международный туризм, живительную силу египетской экономики и главный источник иностранной валюты. Фундаменталисты пытались спровоцировать правительство на репрессии и другие непопулярные меры. «Аль-Джихад» ранее не одобрял теракты против иностранцев, считая их совершенно неэффективными. Однако присутствие на представлении большого количества важных персон, включая президента Мубарака, давало возможность одним махом обезглавить правительство. К сожалению фундаменталистов, площадь охраняли три тысячи агентов безопасности, которые пристально следили за всеми гостями.

17 ноября 1997 года величественные руины среди барханов янтарного песка выглядели столь же торжественно, как и на протяжении последних тридцати пяти веков. Они появились задолго до Иисуса Христа, Мохаммеда и даже Авраама, отца великих монотеистических религий. Жара спала, знаменуя пик сезона, и множество туристов прибыли осматривать памятники. Часть групп сопровождали египетские гиды. Туристы фотографировали и покупали сувениры в киосках.

В девять часов утра шестеро молодых людей в черной полицейской униформе вошли в храм. В руках у них были сумки.

Один из них сразу застрелил охранника, а другие надели на головы красные повязки, показывая, что они являются боевиками «Исламской группы». Два человека остались у входа, чтобы отбиться, если приедет полиция, но она так и не появилась. Остальные четверо стали методично стрелять по ногам туристов, а затем добивать их выстрелами в затылок. Иногда они длинными ножами уродовали тела. Одного пожилого японца просто выпотрошили. На его теле позже была найдена записка, которая гласила: «Нет туризму в Египте!» с подписью «Эскадрон опустошения и разорения Омара Абдул-Рахмана – Гама’а Аль-Исламийя, Исламская группа».

Попав в ловушку, туристы пытались прятаться и бежать, но спасения не было. Крики жертв перекрывались возгласами «Аллах Акбар!» из уст нападавших. Убийства продолжались на протяжении сорока пяти минут. Среди жертв был пятилетний ребенок из Англии и четыре японские пары, приехавшие в Египет провести медовый месяц.

Когда кровопролитие прекратилось, нападавшие захватили автобус, рассчитывая убить по дорогое еще больше туристов, но неожиданно наскочили на полицейский блокпост. В результате перестрелки один из террористов был ранен. Сотоварищи пристрелили его и устремились в горы, преследуемые экскурсоводами и местными крестьянами на мотороллерах и ослах. Единственным оружием преследователей были лопаты и камни.

Тела убийц позже обнаружили в пещере, выложенные кругом. Египетская пресса писала, что они были убиты местными силами охраны правопорядка, но, скорее всего, они совершили ритуальное самоубийство. У одного из них в кармане нашли письмо, в котором выражалось сожаление, что они не устроили акцию раньше.

Погибли пятьдесят восемь туристов и четыре египтянина. Это был самый жестокий акт террора за всю современную египетскую историю. Тридцать пять погибших оказались швейцарцами, остальные приехали из Японии, Германии, Великобритании, Франции, Болгарии и Колумбии. Семнадцать туристов и восемь египтян были ранены. Одна швейцарская женщина получила сильнейшую душевную травму, когда у нее на глазах ее отцу отрезали голову.

На следующий день «Исламская группа» взяла на себя ответственность за теракт. Рифаи Таха сказал, что нападавшие хотели взять заложников, чтобы обменять их на арестованных исламистских лидеров, но систематичность, с какой совершалась бойня, опровергала это утверждение. Смерть убийц свидетельствовала о влиянии Завахири – до этого момента «Исламская группа» никогда не использовала смертников. Швейцарская федеральная полиция позже установила причастность бен Ладена к финансированию этой операции.

Египет был в шоке. Прозревшее и раскаявшееся население решительно повернулось против исламистов, которые начали отказываться от причастности к содеянному и переводить стрелки друг на друга. Слепой Шейх из тюрьмы обвинил израильтян, утверждая, что теракт спланировала разведка «Моссад». Завахири обвинил в попустительстве египетскую полицию, которая, по его словам, сделала возможным убийство, но он также возложил на жертв ответственность за то, что они въехали в страну. «Народ Египта воспринимает присутствие иностранных туристов как агрессию против мусульман и Египта, – заявил он. – Молодые люди говорят, что это их страна, а не место для веселья и развлечений, особенно для приезжих».

Луксор стал поворотным пунктом антитеррористической кампании. Последствия, к которым привел теракт, были явно не в пользу исламистов. Они потеряли поддержку, а без сочувствия населения им негде было прятаться. За пять лет до Луксора фундаменталистский террор унес жизни более! 200 человек, главным образом иностранцев. После Луксора атаки исламистов неожиданно стихли. «Мы думали, что больше никогда о них не услышим», – подытожил один из каирских правозащитников.

Вероятно, из-за своей изоляции в Кандагаре лидеры джихадистов, особенно египтяне, не смогли сразу понять, что они проиграли. Они оперировали логикой, которую сами выдумали. Джихадисты спорили главным образом друг с другом, защищали свои положения цитатами из Корана и выдержками из хадитов и считали, что их действия оправданны. Они жили в стране, столь подверженной насилию, что не сразу осознали весь ужас Луксора, тем более что революция «Талибана» прошла в жестких и непримиримых условиях. Поэтому время после луксорской трагедии стало для фундаменталистских лидеров периодом осмысления пройденного пути.

Главным было то, что исламская нация находилась в глубоком упадке из-за того, что ей правили нелегитимные лидеры. Они обвиняли в этом христианско-еврейский альянс, следствие договора Сайкса-Пико от 1916 года о разграничении сфер влияния на арабские страны между Великобританией и Францией и Декларации Бальфура, призывавшей к созданию еврейского государства в Палестине. Вскоре пала Оттоманская империя, а с ней – исламский халифат. Образовавшийся впоследствии христианско-еврейский альянс преследовал мусульман, используя в качестве инструмента ООН, уступчивые арабские правительства, многонациональные корпорации, спутниковые каналы и международные благотворительные организации.

Возникшие в прошлом радикальные исламские группы теперь разваливались в результате разрозненности и отсутствии ясного плана. В январе 1998 года Завахири начал писать наброски декларации с целью объединить разобщенные группы моджахедов под единым знаменем. Это должно было отвлечь их от региональных конфликтов и нацелить на глобальный исламский джихад против Америки.

Завахири упоминает три причины недовольства американцами. Во-первых, продолжающееся присутствие войск США в Саудовской Аравии семь лет спустя после Войны в заливе. «Несмотря на то что некоторые люди спорят по этому поводу, народ полуострова воспринимает это как оккупацию», – утверждает он. Во-вторых, стремление Америки уничтожить Ирак, что доказывается, по его словам, уничтожением более миллиона мирных жителей. В-третьих, поддержка Америкой Израиля, разрушающего арабские страны, слабость и разрозненность которых является гарантией его существования.

Все это означает объявление «войны Аллаху, его Посланнику и всем мусульманам». Таким образом, члены коалиции выпустили фетву: «Постановляем убивать американцев и их союзников – гражданских и военных. Это является личным долгом каждого мусульманина, который может сделать это в любой стране любым возможным способом».

23 февраля «Аль-Кудс Аль-Араби» в Лондоне опубликовала текст фетвы новой коалиции, именовавшейся Международным исламским фронтом джихада против евреев и крестоносцев. Послание было подписано лично бен Ладеном; Завахири как лидером «Аль-Джихада»; Рифаи Тахой как предводителем «Исламской группы»; шейхом Мир Хамзой, секретарем «Джамиат-уль-Улема» из Пакистана, и Фазулом Рахманом, лидером «Движения джихада» из Бангладеш. Название «Аль-Каида» не использовалось. Ее существование все еще находилось в глубоком секрете.

Вне Афганистана члены «Исламской группы» встретили декларацию с чувством глубокого разочарования. После катастрофы в Луксоре они были сильно дезориентированы и обиделись, что их не спросили, хотят ли они присоединиться к такой декларации. Таха отозвал свою подпись, объяснив своим сподвижникам, что его лишь спросили по телефону, хочет ли он поставить свою подпись в защиту иракского народа.

В «Аль-Джихаде» тоже начались волнения. Завахири созвал встречу своих сторонников в Афганистане, чтобы объяснить им принципы новой глобальной организации. Сподвижники обвиняли его в том, что он свернул со своего главного пути – захвата власти в Египте, – и протестовали против вовлечения «Аль-Джихада» в грандиозную авантюру бен Ладена против Америки. Некоторым из них лично не нравился бен Ладен, они говорили, что у него «темное прошлое», и они не представляли его во главе новой коалиции. Завахири ответил на все атаки против бен Ладена по электронной почте: «Если руководитель (бен Ладен) что-либо обещал в прошлом и не выполнил, то мы его поменяем. Даже в это время почти все, что у нас есть, мы получили от Бога и затем от него». Преданность Завахири бен Ладену теперь была полной. Без денег саудита, которых, однако, явно не хватало, «Аль-Джихада» не было бы вообще.

Завахири поклялся отчислить из организации каждого, кто откажется принимать участие в акциях. Его организация пришла в смятение из-за арестов и отступничества. Она оказалась настолько близка к краху, что было два выхода: следовать за Завахири или вообще выйти из организации. Многие выбрали второе, среди них и родной брат Завахири Мохаммед. Два брата стояли во главе организации с первых дней ее существования. Отношения их были неравными. Айман однажды наказал Мохаммеда в присутствии коллег за плохое обращение с небольшой казной организации. Однако младший брат пользовался популярностью и как заместитель эмира часто управлял организацией, когда Айман путешествовал или сидел в тюрьме. Однако союз с бен Ладеном был невыносим для Мохаммеда. Его уход для многих стал ударом.

Несколько членов «Исламской группы» пытались связаться со Слепым Шейхом, чтобы он сам назначил эмира нового исламского фронта, но сделать это не удалось из-за полного отсутствия связи. Бен Ладен воспользовался распрями в лагере египтян. Он сказал обеим группам, что их операции в Египте были настолько неэффективными и дорогостоящими, что настало время «повернуть стволы» против Америки и Израиля. Помощник Завахири Ахмед аль-Наджар позже сообщил египетским следователям: «Я сам слышал, как бен Ладен говорил, что наша главная цель ограничена сейчас одной страной, Соединенными Штатами, поэтому мы стали воевать протии американских интересов не только в арабском регионе, но также по всему миру».