Текст книги "Аль-Каида"

Автор книги: Лоуренс Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)

18
Удар

Люди, которые в девяностые годы приезжали на военную подготовку в Афганистан, происходили отнюдь не из низов. В начале 80-х социолог Саад Эддин Ибрагим назвал египетских исламских фундаменталистов «типичными молодыми египтянами». Полтора десятилетия спустя многие новобранцы «Аль-Каиды» по своему происхождению являлись выходцами из среднего и высшего классов, почти все из полных семей. У большинства образование было не ниже уровня колледжа со строгой ориентацией на естественные науки и инженерное дело. Лишь некоторые являлись выпускниками религиозных школ; многие прошли обучение в Европе или Соединенных Штатах и говорили на пяти-шести языках. Ни у кого не было признаков умственного расстройства. Многие даже не были вполне религиозны.

Их биографии оказались сложнее биографий их предшественников, воевавших против Советского Союза. Прежнее поколение включало в себя множество специалистов среднего звена: врачей, учителей, бухгалтеров, имамов – все они отправились в Афганистан вместе с семьями. Новые джихадисты были гораздо моложе и еще не имели семьи. Среди них изредка встречались представители криминальной среды, занимавшиеся подделкой документов, фальсификацией кредитных карт и транспортировкой наркотиков. Прежние джихадисты в большинстве своем происходили из Саудовской Аравии и Египта; множество новых добровольцев приехали из Алжира и Европы. Практически никого не было из Судана, Индии, Турции, Бангладеш и даже Афганистана и Пакистана. В джихаде против СССР участвовали шииты, существовал даже особый шиитский лагерь возле аванпоста «Масада». Новые джихадисты являлись суннитами. Их непосредственной целью было пройти военную подготовку, чтобы потом отправиться на войну в Боснию или Чечню, а оттуда уже вернуться домой и создать исламское государство. С 1996 по 2001 год, когда эти базы были полностью разрушены, подготовку в афганских лагерях прошли от десяти до двадцати тысяч человек.

Новобранцев спрашивали об их происхождении и особых навыках. Информация собиралась для того, чтобы решить, какую диверсию они могли бы совершить. Например, Хани Ханжур, молодой саудит, сообщил, что учился управлять самолетом в Соединенных Штатах. Он присоединился к заговору 11 сентября.

Помимо интенсивной военной подготовки, новобранцы должны были проникнуться идеологией «Аль-Каиды». На занятиях курсанты зазубривали основные утопические цели организации:

1. Установление Царства Божия на земле.

2. Достижение мученичества за дело Божие.

3. Очищение ислама от нечестия.

Эти три основных положения показывают привлекательность идей «Аль-Каиды» и вместе с тем их ограниченность. Они понятны только идеалистам, которых не озадачит вопрос о том, какое божественное устройство возможно установить руками людей, единственной политической целью которых было очищение религии. Смерть как личная цель все еще казалась притягательной для многих новобранцев.

Они изучали прошедшие операции, как успешные, так и провальные. Их настольной книгой был учебник «Военные знания для джихада против тиранов», содержавший разделы по подделке документов, пользованию оружием, мерам безопасности и разведывательной деятельности. «Конфронтация с отступническими режимами, к которой мы призываем, не означает сократовские споры… платонические идеалы… и аристотелевскую дипломатию, – начинает учебник. – Это означает диалог пулями, идеалы покушений, взрывов и разрушений и дипломатию пушек и пулеметов».

В подготовке было три этапа. Новобранцы проходили 15-дневный курс начальной военной подготовки, на котором их доводили до полного изнеможения, позволяя спать только пару часов в сутки. Во время второго этапа, продолжавшегося полтора месяца, рекруты изучали основы военного дела, топографию, рыли окопы, ориентировались по звездам и осваивали различные виды оружия – легкие автоматы, мины системы Клеймора, минометы, переносные пусковые установки и зенитные ракеты. В качестве мишеней использовались изображения американских солдат или автомобилей. Согласно записям одного курсанта на занятиях по идеологической подготовке враги классифицировались в следующем порядке:

1. Еретики (мубараки всего мира).

2. Шииты.

3. Америка.

4. Израиль.

Разнообразие врагов всегда было ночным кошмаром для бойцов «Аль-Каиды».

Окончившие второй цикл могли поступить на курс партизанской войны, который продолжался 45 дней. Были созданы специальные лагеря, где изучали способы угона транспортных средств, разведывательную работу и десятидневный курс по организации покушений. Один из курсантов записал в дневнике, что изучил «стрельбу по охраняемой персоне и ее телохранителям с мотоцикла» в один день и «стрельбу по двум целям в автомобиле сверху, спереди и сбоку» – на следующий. Другой лагерь специализировался на изготовлении взрывных устройств, а еще один, называемый «лагерь камикадзе», занимался подготовкой боевиков-самоубийц, которые носили специальную белую или серую одежду и жили отдельно, замкнуто, не разговаривая друг с другом.

В лагере имелась хорошая военная литература, в том числе книга «Восстание», автобиография израильского террориста Менахема Бегина, ставшего позже премьер-министром. В следующем труде, написанном для Сил быстрого реагирования морской пехоты США, обыгрывался сценарий, когда в узком Ормузском проливе неожиданно взрывается танкер со сжиженным газом, что приводит к резкому росту цен на нефть. Курсанты были увлечены этим сценарием и тратили много времени на разработку плана такого взрыва. По вечерам они смотрели голливудские боевики. Особенно всем нравились фильмы с участием Арнольда Шварценеггера.

Завахири размышлял над использованием биологического и химического оружия. Он заметил, что «поражающая сила этого оружия ничуть не меньше, чем у ядерного». Он разработал программу под названием «Забади» [64]64
  Простокваша.


[Закрыть], чтобы изучить возможность применения запрещенных технологий для массового убийства. «Несмотря на сильную опасность этого оружия, мы сознаем, что наш враг, в отличие от нас, умеет его производить», – писал он. Один из его людей, Абу Хабаб, создал лабораторию неподалеку от Джелалабада, где ставил опыты на собаках: он испытывал на них самодельный нервно-паралитический газ, снимал на видеопленку, как животные умирали в агонии. Обычно собаки мучились в течение пяти часов. Абу Хабаб объяснял своим курсантам, что человек еще более восприимчив к химическому оружию, чем животные. Завахири устроил вторую лабораторию под Кандагаром, где малайзийский бизнесмен Язид Суфаат несколько месяцев экспериментировал с сибирской язвой. У Суфаата была ученая степень по химии, которую он защитил в Калифорнийском государственном университете в Сакраменто.

Бен Ладен не соглашался первым применять биологическое или химическое оружие, у него были разногласия по этому поводу с Абу Хафсом, который доказывал необходимость использования запрещенных отравляющих веществ. Можно ли применять их в исламских странах? Могут ли гражданские лица быть целью? «Голуби» доказывали, что использование оружия массового поражения отвратит мир от исламского дела и вызовет сокрушительный удар по Афганистану со стороны Америки. «Ястребы» настаивали, что американцы уже дважды применили атомное оружие против Японии и что они использовали против иракцев бомбы, начиненные обедненным ураном. Если Соединенные Штаты снова решат использовать ядерное оружие, то кто защитит мусульман? ООН? Арабские режимы? «Аль-Каида» стремилась заполучить ядерное оружие, чтобы сдержать агрессию западного империализма.

У новобранцев было много общего. Они – дети урбанистической цивилизации, космополиты, получили хорошее образование, бегло говорили на нескольких языках и владели компьютером. Многие из тех, кто присоединился к джихаду, уже жили в замкнутых общинах в своих странах или там, где выросли. Это были алжирцы из арабских кварталов Франции, марокканцы из Испании и йеменцы из Саудовской Аравии. Несмотря на внешнее благополучие, в странах проживания они испытывали унизительное к себе отношение. Как и Саид Кутуб, они встали на путь исламского фундаментализма во время жизни на Западе. Пакистанцы в Лондоне не считали себя ни настоящими британцами, ни настоящими пакистанцами; они везде чувствовали себя чужаками. Это было справедливо для ливанцев Кувейта и египтян в Бруклине. Замкнутые, отчужденные, живущие вдали от своих семей в эмиграции, они нашли дружескую поддержку в мечети и утешение в религии. Для ислама характерна общинность. Это больше, чем вера, это внутренняя сущность человека.

Имамы, естественно, всячески подчеркивали, что мечеть является родным домом всем обездоленным и отчаявшимся. Непропорционально большое количество новых мечетей в исламских кварталах финансировала Саудовская Аравия, посылавшая мулл-фундаменталистов, многие из которых проповедовали джихад. Замороченные риторикой и легендами о победе над Советским Союзом, молодые люди принимали решение отправиться в Афганистан.

Именно так это произошло с группой молодых арабов из Гамбурга, одного из самых процветающих городов Германии, где миллионеров на душу населения больше, чем в любом другом европейском городе. В 1999 году Гамбург был твердыней буржуазности и свободных нравов. Город выглядел скорее британским, нежели немецким, – педантичный, но вежливый, патрицианский, но мультикультурный. Туда стремились попасть иностранные студенты и политические беженцы. В городе жило около двухсот тысяч мусульман. Мохаммед Атга приехал в Гамбург в конце 1992 года и поступил на отделение городского планирования Технического университета Гамбург-Харбург. Иностранные студенты могли оставаться в Германии столько, сколько хотели, не платить за обучение и путешествовать по всему Европейскому союзу.

В городе легко можно было обнаружить исторические раны – не только следы реконструкции старой части, но также в законах и характере немецкого народа. Здесь практиковалась самая либеральная в мире схема предоставления политического убежища. Группы, признанные террористическими, могли легально действовать в стране, собирать деньги и набирать добровольцев, при том условии, если они являлись международными. Считалось, что законы страны не нарушаются, если организация, находившаяся в Германии, планирует террористические акты за ее пределами. Естественно, многие экстремисты стремились попасть в эту тихую гавань.

В дополнение к конституционным барьерам, которые запрещали вести расследование деятельности радикальных групп, была также внутренняя предосторожность. Страна в прошлом сильно пострадала от ксенофобии, расизма и чрезмерного политического давления; поэтому на любое действие в этом направлении было наложено табу. Федеральная полиция предпочитала направлять свои усилия на надзор за доморощенными неонацистами, совершенно не обращая внимания на иностранные группы. Германия боялась своих, а не чужих. Существовал негласный пакт о том, что немцы не обращают внимание на деятельность международных экстремистов, а те, в свою очередь, не проводят акций против немцев. Напуганная своим собственным экстремистским прошлым, Германия стала осиным гнездом нового тоталитарного движения.

Радикальные исламисты имели мало общего с нацистами. Первых часто обвиняли в сочувствии фашистам, но страсти, которые кипели в мечети «Аль-Кудс», где встречался Мохаммед Атта со своими единомышленниками, не привели к созданию конкретной политической модели. Однако, как и нацисты, исламские фундаменталисты часто разделяли фанатическую решимость повернуть колесо истории так, чтобы отомстить за унижения предшествующих поколений.

Хотя у Атты были только смутные социалистические представления о политике, он и его товарищи стремились переоценить последствия нацистского режима в Германии. Мунир аль-Мотассадек, один из его друзей, считал, что Гитлер был «хорошим человеком». Атта сам неоднократно повторял, что евреи контролируют массмедиа, банки, газеты и политику из международной штаб-квартиры в Нью-Йорке; мало того, он был убежден, что именно евреи развязали войну в Боснии, Косово и Чечне, чтобы изгнать оттуда ислам. Атта не сомневался, что Моника Левински был подослана Израилем, чтобы скомпрометировать симпатизировавшего палестинцам Клинтона.

Жесткость, которую можно было отметить в Атте, имела характерные нацистские черты и, без сомнения, определялась необходимостью сопротивления соблазнам этого фривольного города. Молодой специалист по городской планировке восхищался чистотой и благоустройством Гамбурга, так сильно отличавшегося от Каира, где он вырос. Но присутствовали черты, которые ранее Саид Кутуб заметил в Америке: материализм, распущенность, духовная пустота. Все это было особенно очевидно на фоне бурной городской жизни с казино, проститутками в зеркальных витринах и с величественными, но пустыми соборами.

Во время Второй мировой войны Гамбург являлся центром военного судостроения; здесь был спущен на воду линкор «Бисмарк» и множество субмарин немецкого подводного флота. Естественно, что город стал одной из главных целей для авиации союзников. В июле 1943 года во время операции «Гоморра» город был стерт с лица земли. Авиаудар вышел далеко за границы военных заводов и порта. Налеты бомбардировщиков продолжались целые сутки и привели к гибели 45 тысяч человек, превратив освободительную кампанию в массовое убийство мирных жителей. Большинство рабочих судостроительных заводов жили в многоквартирных домах вдоль Эльбы, и бомбы союзников падали главным образом туда. Атта жил в квартире № 54 по Мариенштрассе в восстановленном доме на улице, что была почти полностью разрушена.

Атта был способным работником, но ему недоставало творческого воображения. В его внешности присутствовало что-то женственное, «элегантное» и «деликатное», его сексуальную ориентацию было трудно определить. Его черные глаза смотрели настороженно. Одна из его знакомых вспоминала, что было трудно смотреть ему в глаза – взгляд казался страшным. Когда он ожидал ответа, то крепко сжимал губы.

11 апреля 1996 года, когда Атте исполнилось двадцать семь лет, он подписал стандартное завещание, которое получил в мечети «Аль-Кудс». В этот день Израиль атаковал Ливан в ходе операции «Гроздья гнева». По словам друзей, Атта был взбешен и решил пожертвовать своей жизнью в качестве ответного шага.

Хотя чувства, выраженные в завещании, всего лишь догматы веры его общины, Атта постоянно демонстрировал свое презрение к женщинам, которые, по его мнению, были подобны евреям в могуществе и распутстве. Завещание гласило: «Беременные женщины и неверные не должны присутствовать на моих похоронах или приходить на мою могилу. Те, что будут обмывать мое тело, должны надеть головные платки и ни в коем случае не дотрагиваться до моих гениталий». Презрение к женщинам и страх сексуального контакта наводит на мысль, что Атта встал на путь террора из-за того, что не мог совладать со своей сексуальностью, которую перенес на конфликт цивилизаций.

Четыре друга из Гамбурга, Мохаммед Атта, Рамзи бен аль-Шибх, Марван аль-Шеххи и Зиад Джаррах, прибыли в лагерь «Халдан» в ноябре 1999 года, чтобы пройти подготовительный курс. Они приехали в подходящий момент.

Прошло три года с тех пор, как Халед Шейх Мохаммед разработал «самолетную операцию» и предложил ее бен Ладену в качестве перспективного плана нанесения удара на территории Америки. Мохаммед предполагал использовать две волны угнанных самолетов: пять с восточного побережья США и пять из Азии. Девять лайнеров должны были спикировать на избранные цели, такие как ЦРУ, ФБР и ядерные заводы. Халед Шейх Мохаммед видел себя за штурвалом последнего самолета. Он хотел убить всех мужчин на борту, затем сделать заявление, осуждающее политику США на Ближнем Востоке, приземлиться и освободить из салона женщин и детей.

Бен Ладен отказался от этого последнего этапа и весной 1999 года послал Мохаммеда назад в Кандагар с заданием привести скорректированный план в исполнение.

Пять месяцев спустя бен Ладен, Халед Шейх Мохаммед и Абу Хафс встретились в Кандагаре, чтобы наметить потенциальные цели. Из трех человек только один знал все детали. Их целью были не просто диверсии. Бен Ладен представлял себе, что Америка как политическая реальность может быть уничтожена. «Америка – великая сила, обладающая потрясающей военной мощью и определяющая мировую экономику, – признавал он позже. – Но все это построено на непрочном фундаменте, который может быть разрушен одним маленьким бугорком. Если на стороне этого бугорка Божья воля, то Америка споткнется, иссохнет и утратит мировое лидерство». Он верил, что страна распадется на конфедерацию штатов.

Естественно, бен Ладен собирался поразить Белый дом и Капитолий. В списке целей также значился Пентагон. Если американские правительственные здания и военные штаб-квартиры будут разрушены, то действительный распад страны становился уже не простой фантазией. Халед Шейх Мохаммед наметил в качестве цели Всемирный торговый центр, который его племянник Рамзи Юсеф не сумел подорвать шесть лет назад. Обсуждались также небоскребы «Сирс-тауэр» в Чикаго и «Лайбрэри-тауэр» (теперь называется «Башня Американского банка») в Лос-Анджелесе. Бен Ладен решил, что атака на американские города западного берега может подождать.

Было мало денег на разработку операции, но много желающих стать мучениками. Если бы план предусматривал просто взрыв самолетов в воздухе, то пилоты, способные управлять самолетом, были бы не нужны. Но когда план операции был в основном разработан, стало ясно, что для его осуществления требуются слаженные группы боевиков, обладающие специальными навыками. На подготовку таких групп требовались годы.

Бен Ладен поручил четверым наиболее способным специалистам принять участие в операции. Никто из этой четверки не только не умел летать, но даже не говорил по-английски, что требовалось для получения лицензии пилота. У них не было опыта жизни на Западе. Мохаммед обучал их английским фразам и собирал учебные пособия из летных школ Соединенных Штатов. Они использовали авиасимуляторы и смотрели голливудские боевики, где показывали угон самолетов, но дельта между способностями людей и грандиозностью порученного задания была огромной.

Наваф аль-Хазми стал одним из этих людей. Он приехал в Афганистан в 1993 году, когда ему было семнадцать лет. Его отличали крепкое телосложение и приятная улыбка. Его отец был богатым бакалейщиком из Мекки. Его друг детства Халед аль-Мидхар происходил также из известной в Мекке семьи. Следуя примеру бен Ладена, эти два богатых молодых саудита вначале вместе воевали в Боснии, а затем на стороне «Талибана» против Северного Альянса – сборной группы моджахедов и сторонников бывшего афганского правительства во главе с Ахмадом Шахом Масудом. Несмотря на саудовское подданство, Мидхар был из Йемена. Он женился на Ходе аль-Хада, сестре одного йеменского собрата по оружию, и имел от нее двух дочерей. Именно семье его жены принадлежал контактный телефон, номер которого удалось обнаружить после взрывов посольства и благодаря которому ФБР смогло установить конфигурацию распространения ячеек «Аль-Каиды» по всему миру. Наблюдение за передвижением двух человек, Хазми и Мидхара, предоставляло американским спецслужбам наиболее вероятную возможность раскрыть заговор 11 сентября.

Благодаря саудовскому подданству Хазми и Мидхар легко смогли получить американские визы. Им даже не нужно было проходить собеседование. Для двух других потенциальных угонщиков, йеменцев, ситуация развивалась иначе. Иммиграционные службы были уверены, что йеменцы, как только пересекут границу, сразу же скроются из вида, поэтому документы им вернули. Наткнувшись на препятствие, бен Ладен решил послать всю группу боевиков в Юго-Восточную Азию, чтобы изучить возможности реализации первоначального плана Халеда Шейха Мохаммеда – просто взорвать американские самолеты в воздухе. В тот момент казалось, что великий план атаки на Америку с ее территории канул в небытие.

Это было как раз в тот момент, когда Мохаммед Атта и его друзья первый раз прибыли в Афганистан. Две недели они не могли устроиться. Это было в конце ноября, когда листва уже опала и наступил месяц Рамадан. Новички сразу же понравились Абу Хафсу: образованные, технически грамотные люди с приемлемым уровнем владения английским. Не было необходимости объяснять им, как жить на Западе. С визами проблем тоже не было. Их следовало только научить управлять самолетом и внушить желание умереть.

Когда приехал аль-Шибх, Атта, Джаррах и Шеххи сказали ему, что им поручена особая тайная миссия. Они четверо приглашены встретиться лично с бен Ладеном. Усама спрашивал их об условиях жизни в Европе. Они поведали ему о своем желании стать мучениками.

Им дали задание вернуться в Германию и оттуда подать документы в летную школу в США.

Таким образом, в распоряжении «Аль-Каиды» были уже две независимые команды боевиков, каждая из которых могла совершить главную атаку в случае изменения планов. Для того чтобы скрыть поездку в Афганистан, члены гамбургской ячейки сообщили в консульство, что их паспорта потерялись или украдены. В это время четверка, которая была выбрана первой для захвата самолетов, отправилась в Куала-Лумпур. Кроме Халеда аль-Мидхара и Навафа аль-Хазми в ее состав входило еще два йеменца: Абу Бара и Тевфик бен Атташ, принявший имя Халлад.

Последний являлся неуловимой, но хорошо заметной фигурой в «Аль-Каиде». У него был металлический протез правой голени, которую он потерял во время войны против Северного Альянса. Он родился в Йемене, но вырос в Саудовской Аравии, и бен Ладен знал его с детства. Халлад участвовал в подготовке взрывов посольств и неудачной попытке взрыва американского эсминца «Салливан». Именно он стал одним из организаторов взрыва эсминца «Коул» несколько месяцев спустя.

В конце 1999 года Халлад позвонил Мидхару и сообщил о предстоящей встрече в Куала-Лумпуре. Это был единственный случай, когда две команды собрались вместе. АНБ перехватило телефонный звонок с аппарата Ахмада аль-Хады, тестя Мидхара, – именно его телефон использовался террористами в качестве коммутатора. В разговоре упоминались имена Халеда аль-Мидхара и двух других участников: Навафа и Салема. В АНБ имелись сведения, полученные с этого же телефона, о том, что второе имя Навафа было Хазми, хотя агентство не пробивало его по своей базе данных. «Не исключено, что что-то затевается», – сообщило об этом разговоре АНБ и не попыталось углубиться в происходящее.

ЦРУ уже знало имена Мидхара и Хазми. Однако Саид Бадиб, главный аналитик принца Турки в саудовской разведке, во время ежемесячной встречи в Эр-Рияде сообщил американским коллегам о том, что Мидхар и Хазми являются членами «Аль-Каиды». Агенты ЦРУ проникли в гостиничный номер в Дубае, где Мидхар остановился на пути в Малайзию. Они сфотографировали его паспорт и факсом послали в резидентуру «Алек». Внутри паспорта находилась важнейшая информация о том, что Мидхар является обладателем многократной американской визы, выданной в апреле. Резидентура «Алек» разослала ориентировки в различные спецслужбы мира, где были следующие слова: «Мы нуждаемся в наблюдении за этими путешественниками и их деятельностью… чтобы выяснить, не представляют ли они потенциальной опасности». В том же самом сообщении говорилось, что ФБР предупреждено о встрече в Малайзии и ему передана копия паспорта Мидхара. К сожалению, это была неправда.

ЦРУ обратилось к властям Малайзии с просьбой отследить встречу в Куала-Лумпуре, которая должна была состояться 5 января на укромном участке, разработанном Джеком Ни Клаусом, – возле поля для игры в гольф. Квартира принадлежала Язиду Суфаату, малайзийскому бизнесмену, сотрудничавшему с Завахири в экспериментах с сибирской язвой. Встречу не удалось прослушать, поэтому была упущена важнейшая возможность вовремя раскрыть подготовку взрыва эсминца «Коул» и заговор 11 сентября. Без Майка Шойера резидентура «Алек» лишилась своего жала. Он продолжал сидеть в библиотеке, ожидая, что его призовут.

В тот же день в «Алек» пришло сообщение из резидентуры Эр-Рияда относительно визы Мидхара. Даг Миллер, один из агентов ФБР, прикомандированный к «Алеку», прочитал информацию о встрече в Куала-Лумпуре и обратился за разрешением получить для своей организации доступ к этим важнейшим сведениям, тем более что один из участников собирается отправиться в Соединенные Штаты. Такое разрешение всегда требовалось при передаче разведданных от одной спецслужбы другой. Миллеру ответили: «Это вне компетенции ФБР». Неделю спустя Миллер вновь попытался обратиться к Тому Уилширу, заместителю директора ЦРУ, который был аккредитован при штаб-квартире ФБР. Уилшир должен был способствовать обмену информацией между управлением и ФБР. Миллер вручил ему официальный запрос и спросил: «Пойдет ли это или мне написать в другой форме?». Уилшир так и не ответил. Вскоре Миллер забыл об этом деле.

Специальный отдел, секретная служба Малайзии, сфотографировал около двенадцати человек, ассоциировавшихся с «Аль-Каидой», которые входили в дом и посещали интернет-кафе неподалеку. 8 января Специальный отдел сообщил шефу резидентуры ЦРУ в Таиланде, что три человека, присутствовавших на встрече, а именно Мидхар, Хазми, Халлад, вылетели в Бангкок. Там, как предполагалось, Халлад мог встретиться с террористами, целью которых был «Коул». Но ЦРУ никого не предупредило. Управление даже не настояло, чтобы Мидхара включили в розыскной список Государственного департамента, чтобы задержать при въезде в Соединенные Штаты или же поставить под наблюдение.

Три месяца спустя ЦРУ узнало, что 15 января 2000 года Хазми прилетел в Лос-Анджелес. Были проверены списки пассажиров, благодаря этому удалось все выяснить. ЦРУ не сообщило в ФБР и Госдепартамент, что по крайней мере один из опознанных боевиков «Аль-Каиды» уже находится в стране.

Почему ЦРУ так поступило – остается только догадываться. Как обычно, управление боялось, что разыскные мероприятия внутренних служб выявят их компромиссные взаимоотношения с зарубежными разведслужбами, поэтому стремилось всячески защитить секретную информацию. Опыт сотрудничества ЦРУ с Джоном О’Нейлом показал, что последний требовал полного контроля над всеми случаями, которые касались сферы расследований ФБР, а этот случай был именно таким. Но в ЦРУ многие ненавидели О’Нейла и боялись вторжения ФБР в сферу разведывательной деятельности. Поэтому ЦРУ решило скрыть эту информацию, чтобы она не попалась на глаза О’Нейлу. Так объяснили это подчиненные Джона.

Существовали и другие причины, заставившие ЦРУ скрыть информацию, которую оно было обязано сообщить в ФБР. Несколько членов команды 1–49 считали, что ЦРУ намеренно прикрыло Мидхара и Хазми, надеясь их впоследствии завербовать. Управлению был необходим источник внутри «Аль-Каиды»; попасть не удавалось не только туда, но даже в число курсантов тренировочных лагерей, открытых для всех желающих. Мидхар и Хазми представляли великолепную возможность. Однако, проникнув на территорию США, они оказались в юрисдикции ФБР. Фактически управление неоднократно проводило спецоперации внутри Соединенных Штатов, хотя законных оснований для подобной деятельности у него не было. Обычно это происходило в Нью-Йорке, где постоянно находилось множество иностранных делегаций. О’Нейл нередко жаловался резиденту ЦРУ в Нью-Йорк на операции 1–49. ФБР подозревало, что управление создало совместное предприятие с саудовской разведкой для того, чтобы формально обойти запрет. Естественно, что и иностранным разведкам была запрещена деятельность на территории США, но они делали это постоянно.

Можно лишь предполагать, почему ЦРУ не передало важнейшую информацию ФБР, которое прекрасно представляло, что управление и так завалено множеством угроз и предупреждений. Резидентура «Алек» начинала в 1996 году с двенадцати сотрудников, а к моменту роковой встречи в Куала-Лумпуре там работало уже двадцать пять человек. Было не менее тридцати аналитиков в Антитеррористическом центре, которые отслеживали акты терроризма во всем мире, но «Аль-Каида» не находилась в сфере его непосредственной ответственности. Аналитики «Алека» были молодой командой, где каждый работал в среднем три года. В основном это были женщины, чувствовавшие себя в мужском окружении Ближневосточного отдела ЦРУ не совсем уютно. Именно молодые женщины должны были предотвращать террористические атаки на США. Этот груз ответственности так давил на них, что в глазах других сотрудников они выглядели одержимыми манией преследования, за что их за глаза называли «семейкой Мэнсона», по имени Чарльза Мэнсона, осужденного за безумные убийства. Они подняли тревогу, но служащие старшего поколения не потрудились их услышать.

Атмосфера внутри резидентуры «Алек» была отравлена попытками ряда аналитиков ЦРУ возложить ответственность за отстранение от дел Майка Шойера на О'Нейла. Всего за несколько месяцев до этого старший агент ФБР обратился в резидентуру с требованием передать необходимую информацию, что вызвало перебранку между Фри и Тенетом, уважаемыми руководителями двух учреждений. Шойеру пришлось отступить, но тот агент ФБР, который обладал решающим голосом, тяжело заболел и вынужден был подать в отставку всего за несколько дней до встречи в Малайзии. Ни у одного из трех агентов ФБР, оставшихся в резидентуре, не было права на передачу информации, поэтому они обратились за разрешением. Так происходило до июля 2000 года, пока в резидентуру не назначили старшего агента Чарльза Э. Фрэма. Он никогда не видел ни одного сообщения, распечатки переговоров и ничего не знал о проблеме обмена информацией с ФБР. Когда позже он услышал о встрече в Малайзии, то сделал вывод, что если об этом ничего не знали в ФБР, это было большой оплошностью.

В то время произошло множество роковых ошибок.

15 января 2000 года Мидхар и Хазми прибыли в Лос-Анджелес, чтобы записаться в летную школу. Они, вероятно, были удивлены таким заданием. Даже поиск жилья оказался трудной задачей, ведь ни один из них не говорил по-английски. Вскоре после приезда они познакомились с сорокадвухлетним студентом Омаром Байуми, который получал стипендию от саудовского правительства, но редко ходил на занятия. Он уже попадал в сферу внимания местного отделения ФБР по информации управляющего домом, где он жил. По словам одного из информаторов ФБР, Байуми, предположительно, был агентом саудовского правительства, но это мало что значило для ФБР, ибо Саудовская Аравия считалась верным союзником США. В любом случае агентам не разрешили проводить допрос Байуми, полагая, что это будет вторжением в большую антитеррористическую операцию.