Текст книги "Аль-Каида"

Автор книги: Лоуренс Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)

Позже Байуми сообщил следователям, что он приехал из Сан-Диего 1 февраля 2000 года, чтобы передать некоторые документы для визы в саудовское консульство. Оттуда он отправился на ланч в халяльный [65]65
  Ресторан, где подают блюда, не содержащие свинины.


[Закрыть]ресторан и услышал, что там говорят на его родном диалекте арабского языка. Байуми познакомился и разговорился с Мидхаром и Хазми, которые пожаловались, что им тяжело жить в Лос-Анджелесе, поэтому он пригласил их в Сан-Диего. Через три дня они появились у него. Он разрешил им остановиться у себя, пока не нашел им квартиру в доме напротив, и одолжил им денег на два месяца арендной платы. На ближайшей вечеринке он представил их членам местной мусульманской общины.

Если Байуми послали следить за этими двумя людьми, то кто мог это сделать? Возможно, они сами вышли на него. Им был необходим опекун в Америке. Тот факт, что Байуми вышел на них непосредственно после того, как посетил саудовское консульство, наводит на мысль, что двое будущих угонщиков самолетов уже находились под надзором чиновников саудовского правительства, осведомленных об их членстве в «Аль-Каиде». ЦРУ было единственным американским правительственным ведомством, которое знало о существовании Мидхара и Хазми и о том, что они уже в США. ЦРУ следило за ними от Куала-Лумпура до Бангкока и далее до Лос-Анджелеса. Вероятно, эксперты ЦРУ рассудили, что у саудовской разведки больше шансов завербовать этих боевиков, чем у американцев. Поэтому ЦРУ продолжало держать руку на пульсе этой операции.

Это точка зрения обиженных следователей ФБР, потрясенных тем, что ЦРУ им ничего не сказало о проникновении боевиков «Аль-Каиды» на территорию Америки. Мидхар и Хазми прибыли в страну за восемнадцать месяцев до 11 сентября. ФБР имело все правовые санкции, чтобы расследовать деятельность этих людей и понять, чего они добиваются, но, поскольку ЦРУ скрыло необходимую информацию, угонщики получили уникальную возможность привести свой замысел в исполнение, и остановить их оказалось невозможно.

Льюис Шилиро, глава нью-йоркского управления ФБР, вышел в отставку вскоре в начале нового тысячелетия, и О’Нейл сильно хотел занять его место. Шеф нью-йоркского управления одновременно являлся помощником директора ФБР. Штаб-квартира рассматривала двух кандидатов на этот пост: О’Нейла и Барри Мауна, главу бостонского управления. У Мауна было больше опыта, а у О’Нейла – больше врагов. Кроме того, О’Нейл только что получил взыскание за то, что позволил Вэлери Джеймс воспользоваться служебной туалетной комнатой. Томас Пикард, заместитель директора ФБР, сообщил Джону, что, по общему мнению, его карьера катится под откос. На ответственную должность был назначен Маун.

Маун все еще помнил неприятную кампанию, которую развязал против него О’Нейл, когда они встретились на семинаре в академии ФБР в Куэнтико. Однако решение о назначении было уже объявлено. Маун услышал стук в дверь кабинета. Когда он открыл ее, то на пороге стоял О’Нейл с двумя бокалами пива в руках. «Я понял, что ты ирландец», – пояснил О’Нейл.

Осторожно намекнув о перспективах совместной деятельности, Маун сообщил О’Нейлу, что для работы в управлении ему нужны лояльные люди. «Не уверен, что я смогу зависеть от тебя», – сказал решительно Маун и предложил О’Нейлу перейти на другое место, скорее всего в управление в Нью-Джерси.

О’Нейл выразил желание остаться в Нью-Йорке «по семейным обстоятельствам». И сказал, что если Маун оставит его на прежнем месте, то он будет «более верен, чем близкие друзья».

«Ты все еще пытаешься мне что-то доказать», – предупредил Маун.

О’Нейл согласился: «Единственное, что я прошу взамен, – поддерживай меня».

Маун принял соглашение, но вскоре понял, что поддерживать О’Нейла – занятие, которое поглощает все рабочее время.

Существует анекдот о том, как сотрудники по борьбе с терроризмом задержали Рамзи Юсефа. После того как его поймали в Пакистане, то переправили самолетом в аэропорт Стюарт в Ньюборо (штат Нью-Йорк) и затем на вертолете ФБР доставили в исправительный центр «Метрополитен», находящийся на Федерал-плаза в Нижнем Манхэттене. «Два здоровых парня вывели его из самолета связанным, с повязкой на голове, – вспоминал Шилиро. – Когда мы летели над Гудзоном, один из спецагентов спросил меня: «Не лучше ли снять повязку с глаз?» После того как через минуту его глаза привыкли к свету, он взглянул в окно. Это было как раз в тот момент, когда мы пролетали возле башен ВТЦ. Один из агентов толкнул его и сказал: «Видел? Все еще стоит!» И Юсеф ответил: «Если бы у меня было больше денег, больше бы не стоял».

Благодаря тому, что Всемирный торговый центр устоял, он стал также символом успеха Межведомственных сил по борьбе с терроризмом (МСБТ), в который входили ФБР, ЦРУ, Департамент полиции Нью-Йорка, Портовое управление и множество других федеральных и региональных служб. В сентябре 2000 года МСБТ решили отметить двадцатую годовщину своего существования в банкетном зале «Окна на мир», расположенном в башне ВТЦ. Многие из приглашенных выглядели весьма непривычно в черных галстуках-бабочках, но это был вечер, когда их все поздравляли. Присутствовал мэр Руди Джулиани, бывший федеральный прокурор Южного округа Нью-Йорка и сменившая его на этом посту Мэри Джо Уайт. Она поблагодарила всех за «совершенную и успешную работу по расследованию терактов и наказание виновных», подразумевая Юсефа и еще шестерых участников подрыва ВТЦ, а также шейха Омара Абдул-Рахмана и девять его последователей, планировавших покушения на политических деятелей и взрывы главных нью-йоркских достопримечательностей. Люди, собравшиеся в зале, хорошо знали, насколько изменился терроризм за последние десятилетия, со времен хорватских националистов и кубинцев, противников режима Кастро, которые были больше заинтересованы в привлечении внимания общественности, чем в жертвах. Новый террор перенес акцент на массовые убийства.

Была туманная ночь, и облака заволокли небо и затруднили обзор со 106 этажа. О’Нейл казался очень спокойным и ходил по залу, хотя некоторые были удивлены, почему Мэри Джо Уайт не включила его имя в списки тех сотрудников ФБР, с которыми она хотела бы познакомиться. Марк Россини, новый представитель команды 1–49 при резидентуре «Алек», был в списках, хотя только начал входить в курс дела. Он представил свою невесту боссу, человеку, которого боготворил. Россини был из тех, кого называли «сынами Джона». Он знал все об О’Нейле, включая то, какие сигары и рестораны он предпочитает; он даже одевался как О’Нейл. Но Россини не знал, что карьера его шефа уже стремительно катилась вниз из-за пустякового инцидента, случившегося за два месяца до этого.

О’Нейл прошел собеседование в Орландо, которое обычно проводится перед выходом в отставку. У него не было желания покидать службу, и он был очень недоволен тем, что его заставили туда поехать. Однако из-за того, что это происходило во Флориде, он попросил Вэлери Джеймс отправиться вместе с ним, чтобы провести уик-энд в Майями.

Во время собеседования О’Нейл взял анкету и вышел из кабинета, чтобы позвонить. Когда он вернулся, остальные агенты уже ушли на обед. Кабинет был пуст. Он обнаружил, что пропал его портфель. О’Нейл вначале позвонил в местную полицию, а затем своему шефу Мауну. Он сообщил, что в портфеле находилось несколько служебных электронных писем и один очень конфиденциальных документ «Ежегодный общий служебный отчет», который содержал систематизированное распределение всех национальных операций в Нью-Йорке. О пропаже были уведомлены директор ФБР и генеральный прокурор.

«Это ужасно», – сказал О’Нейл Вэлери Джеймс, когда вернулся в номер.

Он был мертвенно-бледен.

Полиция нашла портфель пару часов спустя в соседнем отеле. Ручка «Монблан» была украдена вместе с серебряным сигарным ножом и дорогой зажигалкой. Бумаги оказались на месте, анализ отпечатков пальцев показал, что до них никто не дотрагивался, но эта была еще одна оплошность в очень неприятный момент его карьеры.

Даже несмотря на то, что О’Нейл немедленно сообщил об инциденте и ничего ценного не пропало, Министерство юстиции возбудило уголовное дело. Маун считал, что это чересчур. Он рекомендовал ограничиться устным выговором, в крайнем случае письменным предупреждением. Его сотрудники часто держали дома секретные документы, но ни у кого ничего не пропадало. Он чувствовал себя виноватым, потому что именно он потребовал от О’Нейла как можно быстрее завершить работу над «Ежегодным отчетом», а тот лишь выполнял приказ.

Несмотря на прежнее соперничество, Маун стал непоколебимым защитником О’Нейла. Маун понимал, что профессионализм является врагом любой бюрократии и что эта выдающаяся личность была важна для преодоления межведомственных барьеров и узких интересов, которые истощают волю лучших людей. Сотрудники нуждались в защите и воодушевлении; только имея сильного и дальновидного лидера, бюрократическая машина ФБР могла добиться каких-либо успехов. О’Нейл был таким лидером. Он сделал нью-йоркское управление самым эффективным подразделением ФБР, но это дорого стоило, и Маун это понимал. Враги страстно желали уничтожить О’Нейла, и теперь он сам предоставил им такую возможность.

«Аль-Каида» руководствовалась философией управления, сводившейся к следующему: «централизация приказов и децентрализация исполнения». Бен Ладен намечал цели, назначал ответственных и предоставлял финансирование. Планировали операцию и выбирали методы нападения те, кому было поручено проведение акции.

Подход, который хорошо сработал при взрыве посольств, дал осечку при подготовке операции, приуроченной к началу нового тысячелетия. Это было стечение обстоятельств. Попытка подрыва американского эсминца не удалась, потому что лодку, приготовленную для атаки на корабль, разгромили случайные люди в Аденском порту.

Сначала возникла идея атаковать танкер у берегов Йемена. Бен Ладен, однако, указал, что необходимо наметить более значимую цель. Ему хотелось потопить американский корабль. Когда операция провалилась, он приказал заменить двух смертников. Местный куратор Абдул Рахим аль-Нашири не согласился. Он сказал, что один из боевиков был ранен во время обстрела лагерей «Аль-Каиды» крылатыми ракетами и было бы несправедливо лишать его возможности принять участие в нападении на американский корабль, с которого, вероятно, и запускали эти крылатые ракеты. Более того, члены команды тренировались вместе полтора года, и специально для этой цели Нашири разработал новую усовершенствованную бомбу, способную концентрировать взрывную энергию в нужном направлении. Все было готово, и ожидали лишь очередного корабля ВМС США.

Бен Ладен сдался и передал местному координатору весь контроль над операцией. Он также выпустил очередное видеообращение, в котором угрожал Америке новыми ударами. Как и в интервью Эй-би-си перед взрывами посольств, он включил в выступление многозначительную фразу: «Наступает время, когда йеменец вынет кинжал из-за пояса». Вслед за ним Завахири заявил: «Достаточно слов. Время делать дело».

Аден расположен на склоне потухшего вулкана, взорвавшаяся вершина которого создала один из лучших глубоководных портов в мире. Название города идет из легенды, повествующей о том, что здесь когда-то находилась одна из частей Эдемского сада. Утверждалось также, что это было место, откуда Ной пустился в плавание на своем ковчеге и где похоронены Каин и Авель. Легендарный древний город процветал в эпоху британской колонизации, закончившейся в 1967 году, когда произошел раскол страны и Народно-демократическая Республика Йемен начала суровый эксперимент по строительству секулярного социализма. Страна объединилась в 1994 году. За десятилетия насилия и нестабильности в Адене мало что осталось от процветающего космополитического порта, которым он некогда был.

Одним из кораблей, заправлявшихся в доке, оказался ракетный эсминец «Коул», стоивший миллиард долларов. При его строительстве использовались новейшие технологии, позволявшие эсминцу оставаться малозаметным для радаров. Тем не менее корабль был хорошо виден в Аденском порту: длиной свыше полутораста метров, водоизмещением 8300 тонн с крутящейся антенной, фиксирующей непредвиденную угрозу. Эсминец «Коул» был одним из самых «живучих» кораблей ВМС США: около семидесяти тонн брони закрывали наиболее уязвимые участки корабля; существовала пассивная противохимическая, противобиологическая и противоатомная защита; прочность корпуса позволяла выдержать взрыв силой в 36 тонн на квадратный дюйм. В дополнение к крылатым ракетам «томагавк», которые были запущены с его борта при проведении операции «Необъятный охват», на эсминце имелись ракеты класса «корабль – воздух» и «корабль – корабль», пятидюймовые пушки и артиллерийские системы ближнего боя «фаланга», которые выстреливали пятьюдесятью двадцатимиллиметровыми снарядами в секунду. Корабль был оснащен электронной системой AEGIS, способной отслеживать сотни летящих ракет и летательных аппаратов в радиусе более двух тысяч миль. «Коул» специально разрабатывался для борьбы с ВМФ СССР.

12 октября 2000 года в 11.15 утра, когда эсминец готовился отправиться в дальнее плавание, стеклопластиковый катер настиг свою массивную цель. Несколько матросов несли вахту, но большинство находились в своих каютах или в кают-компании. Два человека пришвартовали катер к кораблю. Они улыбались и волновались, но затем стали странно сосредоточенными. Символичность момента и несоответствие размеров судов были именно такими, о которых мечтал бен Ладен. «Эсминец представлял столицу Запада, – говорил он позднее. – А лодка символизировала Пророка Мохаммеда».

Ударная волна чудовищной силы всколыхнула гавань. Люди, находившиеся в радиусе двух миль, подумали, что началось землетрясение. Фахд аль-Кусо, член вспомогательной группы «Аль-Каиды», почувствовал ударную волну в центре города, находясь в такси. Он должен был запечатлеть момент взрыва на видеокамеру, но слишком поздно получил информацию, поэтому не смог вовремя подобраться к точке съемки. Огненный шар взметнулся от ватерлинии вверх, поглотив матроса, который пытался понять, чего хотят люди, причалившие на катере к эсминцу. Взрыв проделал в борту пробоину размером двенадцать на двенадцать метров и отбросил матросов, ожидавших ланча. Семнадцать человек погибли и тридцать девять получили ранения. Несколько моряков прыгнули за борт, чтобы спастись от пламени. Огромный современный военный корабль напоминал раненого зверя.

Через несколько часов Барри Маун позвонил в штаб-квартиру ФБР и потребовал, чтобы контроль над расследованием взяло на себя нью-йоркское управление. «Это «Аль-Каида», – сказал он Тому Пикарду. Он хотел, чтобы О’Нейл взял командование на себя.

Как и в случае с подрывом посольств, Пикард не согласился, сказав, что нет оснований прямо подозревать «Аль-Каиду». Он предполагал послать в Аден команду вашингтонского управления. Маун перепрыгнул через его голову и обратится напрямую к Луи Фри, который сразу же согласился поручить расследование нью-йоркскому управлению. Но вопрос участия О’Нейла в задании не был решен.

«Джон – мой человек», – настаивал Маун. Не было никого, кто согласился бы работать с О’Нейлом. Мауну ответили: «Но если дело не пойдет, то вся ответственность падет на твою задницу».

«Я переживу», – сказал Маун.

О’Нейл воодушевился. Это был лучший шанс остановить «Аль-Каиду» на ее преступном пути и восстановить свою пошатнувшуюся репутацию. «Это по мне», – сказал Джон своим друзьям в Вашингтоне.

О’Нейл получил множество уроков, начиная с того первого дня в Вашингтоне, когда ему пришлось руководить задержанием Рамзи Юсефа. Один из них заключался в том, что следовало поддерживать теплые отношения с руководством военно-воздушной базы «Эндрюс», чтобы сразу можно было послать специальную группу самолетом в любую точку мира. Уже через двадцать четыре часа после взрыва в Адене команда из шести агентов ФБР во главе с О’Нейлом была в воздухе.

Первую остановку им пришлось сделать в Германии, чтобы дождаться официального разъяснения от правительства Йемена, утверждавшего, что взрыв произошел в результате несчастного случая. Кроме того, многие из раненых моряков уже находились в Германии на лечении в Региональном медицинском центре Ландштуля, где находился самый крупный американский госпиталь вне США. О’Нейл начал расследование непосредственно с осмотра ран, полученных при взрыве. Пока технические эксперты исследовали волосы и остатки одежды раненых, О’Нейл направился прямо в палаты, чтобы вместе с флотским следователем опросить пострадавших. Это были молодые парни и девушки, только что со школьной скамьи, некоторые из них лишились конечностей и получили сильные ожоги. Трое моряков находились в крайне тяжелом состоянии, чтобы давать интервью. Одна из них, младший офицер Кэти Лопес, была вся перевязана, но было видно, что она хочет что-то сказать. Медсестра припала ухом к ее губам и услышала шепот: «Найдите их».

Как только Али Суфан, молодой арабоговорящий агент, поступил в команду 1–49, О’Нейл сказал ему, что участие в расследовании взрыва эсминца «Коул» – прекрасная возможность для его карьеры.

Суфан был общителен и любил поговорить. Его акцент выдавал ливанское происхождение. Али хорошо знал, что значит жить в обстановке беззакония и хаоса. Кроме того, у него перед глазами стояли разрушенные города. Его семья бежала в Америку во время гражданской войны, и он очень полюбил новую родину, потому что она исполнила его мечту. Его опыт был прямо противоположен опыту его единоверцев, которые в поисках себя обратились к фундаментализму. Он никогда не испытывал неудобства из-за того, что являлся арабом и мусульманином. Напротив, он был избран президентом студенческого самоуправления и участвовал во многих академических мероприятиях. После получения степени магистра международных отношений в университете Вилланова он планировал защитить диссертацию на соискание степени доктора философии в Кембридже. Его впечатлила американская конституция, и, как многие натурализованные граждане, он был благодарен за открывшиеся перед ним новые возможности. Поэтому он решил поставить точку в своей академической карьере и послать свое резюме – «в шутку» – в ФБР. Суфан полагал, что вероятность попасть на работу в ФБР начинающему ученому арабского происхождения весьма мала, но некий мистический голос звал его выйти из аудитории. И когда он уже укладывал свои чемоданы для поездки в Англию, неожиданно пришел ответ: его приглашали через две недели на собеседование в академию ФБР.

О’Нейл включил его в команду 1–49, главным образом, из-за владения арабским языком, но вскоре он отметил инициативность, любознательность и одержимость Суфана. После того как самолет совершил посадку в аэропорту Адена, его сразу оцепили военнослужащие йеменских специальных сил в желтой униформе и старых советских касках. Они держали автоматы АК-47 навскидку. Специальная группа по освобождению заложников, которая была послана для охраны следственной бригады, немедленно достала свои автоматы М4 и компактные пистолеты-пулеметы. Суфан понял, что это может вызвать перестрелку.

Он открыл дверь самолета. У одного из людей в желтой униформе в руках была рация. Суфан направился прямо к нему, держа в руках бутылку с водой, чувствуя, что все автоматы направлены на него. Было больше сорока градусов жары. На солдатах все, кроме автоматов, было мокро от пота.

«Хотите пить?» – сказал Али Суфан по-арабски офицеру с рацией и протянул ему бутылку с водой.

«Это американская вода?» – переспросил офицер.

Суфан ответил, что да, и добавил: вода, как и остальные американские товары, хорошая. Йеменцы внимательно рассмотрели бутылку, но пить не решились.

Этот простой жест дружбы разрядил атмосферу. Солдаты опустили автоматы, после чего Суфан взял дело в свои руки.

О’Нейл был удивлен, как торжественно его приветствовали солдаты, когда он сходил по трапу. «Я сказал им, что вы генерал», – объяснил Суфан. Первое, на что обратил внимание О’Нейл, была вывеска «Бенладен груп интернейшнл», дочерней компании «Сауди бенладен груп», получившей контракт на реконструкцию аэропорта, серьезно поврежденного во время гражданской войны 1994 года. Это напомнило Джону, что теперь он находится на территории врага.

О’Нейл уже потратил много времени на изучение страны. Он прочитал книгу Тима Макинтоша-Смита под названием «Йемен: неизвестная Аравия». Он узнал, что Сана претендует на то, чтобы быть первым городом в мире, а название «Хадрамут», отечество бен Ладенов, означает «приходящая смерть». Он отметил этот факт. О’Нейл уже многое узнал, чтобы не впечатляться экзотикой.

Его настоящим противником оказалась не кто иная, как американский посол Барбара Бодайн. Двумя годами ранее она лично вела переговоры между США и Йеменом о разрешении американским военным кораблям заправляться в Аденском порту. Теперь это обернулось серьезным просчетом. Они встретились в шесть утра на следующий день после прибытия О’Нейла. Со своим акцентом уроженца Нью-Джерси он выразил надежду на успешное сотрудничество в «Йаймане».

«Йемене», – холодно поправила она.

С точки зрения О’Нейла, Йемен был переполнен джихадистами и все еще раздираем гражданской войной. «Йемен – страна с 18 миллионами населения и 50 миллионами автоматов», – сообщал он позже. Часто слышались автоматные очереди. Температура поднималась до пятидесяти градусов, а в домах ползали скорпионы. Кроме того, в стране было множество иностранных шпионов, у которых имелись подслушивающие устройства. В Йемене действовала одна из самых больших ячеек «Аль-Джихада» Завахири. Кроме того, в стране жило множество ветеранов, воевавших вместе с бен Ладеном в Афганистане. Когда вся команда О’Нейла прибыла на место, он предупредил всех: «Здесь самое враждебное окружение для ФБР из всех мест, где мне доводилось работать».

Бодайн, однако, считала Йемен одним из наиболее благоприятных союзников Соединенных Штатов в этом пустынном, но стратегически важном регионе. Демократия находилась в зачаточном состоянии, но она была гораздо более толерантна, чем у соседей. В Йемене даже женщинам разрешалось голосовать. В отличие от О’Нейла, госпожа посол имела богатый опыт работы в опасных местах. Во время вторжения Ирака и оккупации Кувейта она исполняла обязанности заместителя начальника дипломатической миссии и на протяжении 137-дневной осады оставалась внутри американского посольства, окруженная иракскими войсками, пока все американцы не эвакуировались. Барбара Бодайн была сильной и волевой, как и сам О’Нейл.

Она считала, что не стоило привозить в страну команду следователей численностью свыше пятидесяти человек. Бодайн полагала, что это все равно как если бы военный самолет с тремястами вооруженными до зубов людьми приземлился где-нибудь в Де-Мойне [66]66
  Де-Мойн – город в США, административный центр штата Айова.


[Закрыть](по сообщениям О’Нейла, которое подтверждали другие агенты, в группе было 150 человек, а не 300). Она жаловалась, что О’Нейл, появившись в стране, не соблюдал необходимых дипломатических формальностей. Джон оправдывался, что его послали для расследования, а не для поддержания дипломатических отношений. Она и не ожидала ничего другого от агента ФБР. «Увы, это образ действий ФБР, – сделала она вывод. – О’Нейл не был уникумом. Он являлся просто крайним проявлением».

Ее целью было сохранить между Соединенными Штатами и Йеменом деликатные отношения, налаженные с таким трудом. Хотя она не могла не понимать, что у Государственного департамента и ФБР разные планы, но уже получила ясные указания создать условия для безопасной работы американских следователей и помочь им. Теперь это становилось для нее главным. Она стремилась уменьшить следы присутствия агентов ФБР в стране и заставить их отказаться от привычки открыто носить оружие, что, по ее словам, нужно было для их же собственной безопасности. Мало того, по йеменскому телевидению каждый вечер транслировались дебаты в местном парламенте на тему, не объявить ли джихад Америке.

Бодайн потребовала, чтобы вся команда ФБР поселилась в отеле «Аден», который и так уже был переполнен американскими офицерами и гражданскими чиновниками. Следователи О’Нейла были поселены по три-четыре человека в комнате. «Сорок пять человек из персонала ФБР спали в танцевальном зале отеля на матрасах, расстеленных прямо на полу», – сообщал О’Нейл. Он разместил командный пункт на девятом этаже отеля; пятьдесят морских пехотинцев охраняли подходы к нему. Вокруг отеля разместили пулеметные гнезда с йеменскими военнослужащими. Американцам, находящимся в отеле, было не вполне понятно, куда направлены стволы пулеметов. «Мы были там словно заключенные», – вспоминал один из агентов.

Ранним утром, сразу после приезда, О’Нейл поднялся на борт «Коула», стоявшего в гавани на расстоянии около километра от берега, на фоне мрачного города, обрамлявшего порт, как древний театр. Воспоминание о смерти все еще было свежим, и гробы с телами стояли на палубе, покрытые американскими флагами. Ниже палубы находилось месиво из проводов, металла и других деталей корабля, казавшегося непобедимым. Сквозь пробоину О’Нейл мог видеть ныряльщиков, разыскивающих тела.

Моряк, которого следователи спросили о том, как заправляется корабль, утверждал, что обычно требовалось шесть часов, чтобы залить около семисот тонн топлива. Прошло только сорок пять минут с момента начата заправки, как раздался взрыв. Он подумал, что взорвался топливный шланг, поэтому немедленно перекрыл подачу. Затем облако черной жидкости покрыло весь корабль. Это был не мазут. Это был химический осадок от взрывчатки.

О’Нейл потратил много времени, убеждая йеменских чиновников из Управления политической безопасности, аналога ФБР, начать сотрудничать со следствием. Он был убежден, что таким образом создастся прецедент применения американских принципов правосудия. Его агенты должны были присутствовать на допросах в местных следственных органах, чтобы убедить американские суды, что никто из подозреваемых не подвергался пыткам. Он также хотел получить показания очевидцев. Но УПБ и Бодайн сопротивлялись. «Вы что, собираетесь отправить двухметровых американских ирландцев обходить дома местных жителей? – едко спросила Бодайн у О’Нейла. – Простите, а сколько ваших людей говорят по-арабски?»

Увы, в ФБР было не более полудюжины арабоговорящих агентов, и язык часто являлся источником недоразумений. О’Нейл постоянно задерживал у себя Али Суфана. Однажды, когда он беседовал с одним нервным полковником из йеменской разведки, О’Нейл патетически воскликнул: «О боже, легче вырвать зуб, чем разговаривать!» Личный переводчик полковника перевел это замечание шефу, после чего тот пришел в бешенство. «А что такого я сказал?» – спросил О’Нейл у Суфана. Тот ответил, что переводчик перевел полковнику так: «Если ты не будешь отвечать на мои вопросы, я вырву у тебя зубы».

Йеменские власти осознавали неприятную угрозу вторжения в свою юрисдикцию. В обмен на информацию, что они предоставляли О’Нейлу, они хотели получить доступ к тем сведениям, которые ФБР уже собрало вне их страны. Поэтому О’Нейл не молчал по вполне понятным причинам. Йеменцы в конце концов предоставили видеопленку, снятую камерой службы безопасности порта. Как оказалось, она подверглась редактированию, чтобы удалить наиболее важные кадры, позволявшие установить время взрыва. Когда О’Нейл поделился своим недовольством с Вашингтоном, то президент Клинтон послал ноту президенту Али Абдулле Салеху. Это имело незначительный эффект. ФБР было убеждено, что террористы заранее знали о заходе эсминца «Коул» на заправку, и поэтому хотело расширить сферу расследования и допросить членов семьи президента и полковника УПБ. Разумеется, что йеменские лидеры не были заинтересованы в таких следственных действиях.

О’Нейл потратил немало служебного времени, знакомясь с полициями разных стран. Он нашел, что «копы» образуют всемирное братство. Некоторые из его запросов ставили в тупик местных детективов, незнакомых с продвинутой правоохранительной методикой, использовавшейся в ФБР. Элементарные процедуры, такие как снятие отпечатков пальцев, весьма редко применялись в Йемене. Местные полицейские не понимали, зачем, например, О’Нейлу потребовалась шляпа, которую носил один из подозреваемых (он собирался сделать с ее помощью анализ ДНК). Даже мусор, поднятый со дна залива и содержащий следы взрывчатого вещества и осколки фибергласового катера, был недоступен, пока ФБР не выкупило все у Йемена за миллион долларов. Мусор погрузили на баржу и отправили в Дубай для исследования.

В Йемене чрезвычайно высоко ценили статус. Поскольку Али Суфан представил О’Нейла как генерала, то его собеседником стал генерал Хамуд Наджи, глава президентской службы безопасности. Он в конце концов показал американцам место, откуда отправился в плавание катер самоубийц. Полиция нашла двенадцатилетнего мальчика по имени Хани, который ловил рыбу у пирса, когда террористы выгружали катер с прицепа. Один из них дал ему сто йеменских риалов – около шестидесяти центов, – чтобы он присмотрел за их внедорожником «Ниссан» и прицепом, но они так и не вернулись. Полиция арестовала Хани, чтобы быть уверенной, что он никуда не денется, а затем задержала также и его отца, чтобы обеспечить ему безопасность. «Если они так обращаются со свидетелями, сотрудничающими со следователями, – заключил О’Нейл, – то что будет с подозреваемыми?»

Джон также обследовал квартиру, где жили исполнители теракта. Она была чистая и опрятная. В спальне хозяина лежал молитвенный коврик, ориентированный на север в сторону Мекки. Раковина в ванной была полна волос, которые смертники сбрили со своего тела перед тем, как отправиться на задание. Следователи оказались под впечатлением, когда представили, как смертники совершали ритуальное омовение и последнюю молитву.

Сотрудничество налаживалось непросто. «Следствие достигло своей высшей точки, – заявил генерал Наджи. – Мы, арабы, очень упрямы».

Али Суфан парировал: «Вы имеете дело с другим арабом. Я тоже упрям».

Когда Суфан перевел этот разговор, О’Нейл подумал, что все же арабы не чета ирландцам. Он рассказал предание о клане О’Нейлов в Ирландии, у которых была репутация самых суровых мужчин в стране. Каждый год устраивались гонки на лодках к гигантскому камню, стоявшему посередине озера, и О’Нейлы всегда побеждали. Но однажды другой клан оказался более быстрым и вырвался вперед. Казалось, что вот-вот он первым достигнет камня. «И тогда мой предок достал меч, – сказал О’Нейл, – отрубил руку сопернику и первым коснулся скалы. Как ты думаешь, можно ли сравниться с такими людьми?»