Текст книги "Прошлой ночью в "Шато Мармон""
Автор книги: Лорен Вайсбергер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
– Да, мой муж считает Лайлу Лоусон сексуальной. Как и все остальное мужское население Америки, – засмеялась Брук, изо всех сил изображая непринужденность.
– Безусловно, – энергично закивала Хизер, немного пережав с энтузиазмом. – Ему это просто нужно для карьеры, для повышения статуса.
Брук улыбнулась:
– Это точно. За одну ночь эта фотография изменила… ну, в общем, все.
Хизер словно опечалило это признание.
Она подняла глаза на Брук.
– Успех – это, конечно, здорово, но я и представить не могу, каково сейчас тебе. Наверное, все только о Джулиане и говорят.
Реплика застала Брук врасплох. Никому – ни Рэнди, ни ее родителям, ни даже Ноле – не пришло в голову, что свалившаяся на Джулиана слава – это не один сплошной восторг. Она с признательностью посмотрела на Хизер.
– Да, но ажиотаж скоро сойдет на нет. Пару недель в новостях подержится и уляжется.
– Тебе нужно беспощадно пресекать все поползновения папарацци сунуть нос в твою личную жизнь. У меня подруга была в колледже, Эмбер, так она вышла замуж за свою школьную любовь, с венчанием в церкви и свадьбой, все как полагается, а меньше чем через год ее муженек победил в «Американском идоле». Вот тут-то в их жизни и произошел… полный переворот.
– Так твоя подруга замужем за тем самым Томми, из первых сезонов?
Хизер молча кивнула.
Брук присвистнула:
– Надо же, а я и не знала, что он женат!
– И не могла знать. С того самого дня, когда он победил, у него буквально каждую неделю новая девица. Бедняжка Эмбер была так молода, всего двадцать два года, и так наивна, что не бросила его, хотя он без конца ей изменял. Она думала, нужно дать ему время, он остепенится и все станет как прежде.
– И что в итоге?
– Ну… это был сущий кошмар. Он путался с кем хотел и все откровеннее рассказывал об этом ей. Помнишь снимки, где он занимается петтингом с моделью? Тот, где гениталии размыты, но е остальное видно?
Брук кивнула. Те фотографии выделялись даже неиссякаемом потоке «шедевров» папарацци.
– Так продолжалось больше года без всяких признаков улучшения. У отца Эмбер лопнуло терпение, вылетел туда, где гастролировал Томми, пришел в номер и дал зятю двадцать четыре часа, чтобы подписать бумаги на развод, зная, что Эмбер на это не решится, – чрезвычайно порядочная, она не желала видеть реального положения дел. И Томми подчинился. Не знаю, часто ли он кидал людей до того, как прославился, но сейчас он просто законченный козел.
Брук пыталась сохранять спокойствие, сдерживая желание отвесить Хизер оплеуху.
– Зачем ты мне все это рассказываешь? – спросила она ровным тоном. – Джулиан же не такой.
Хизер испуганно приложила ладошку ко рту.
– Я и не говорю, что Джулиан похож на Томми. Конечно, он совершенно другой! Просто вскоре после развода Эмбер разослала е-мейл всем друзьям и родственникам, потребовав, чтобы они прекратили присылать ей фотографии, ссылки, журнальные вырезки и звонить с новостями о Томми. Я тогда даже удивилась – можно подумать, все подряд только и слали, что присылали ей интервью с ее бывшим мужем. Но потом она показала мне список входящих писем, и до меня дошло. Никто не пытался ее оскорбить, просто все были на редкость бесчувственными. Им отчего-то казалось, что ей будет интересно. К счастью, Эмбер полностью оправилась, совершенно изменила свою жизнь и, пожалуй, лучше всех знает… э-э… что влечет за собой эта известность.
– Да, у славы тоже есть издержки. – Допив латте, Брук вытерла губы. – Несколько недель назад я бы тебе, пожалуй, не поверила, но сегодняшнее утро ушло на установку плотных экранов на окна. Недавно вечером я прошла из ванной к холодильнику, завернувшись в полотенце, и вдруг откуда-то фотовспышки, одна за другой. Оказалось, под нашим окном на крыше машины сидел фотограф в надежде заснять Джулиана! Ничего гнуснее не представить!
– Господи, ужас какой! И что ты сделала?
– Ну что, набрала номер местного полицейского участка и сказала, что у моего дома мужчина пытается заснять меня раздетую. Мне сказали что-то вроде «добро пожаловать в Нью-Йорк» и посоветовали опускать жалюзи. – Брук опустила первую часть, когда первым делом она позвонила Джулиану и услышала, что нечего так бурно реагировать, а надо научиться самой справляться с такой ерундой и не названивать ему «каждый раз» в панике по «всяким пустякам».
Хизер содрогнулась.
– Гадость какая… У тебя хоть есть сигнализация?
– Она у меня на очереди. – Брук втайне надеялась, что они переедут прежде, чем понадобится установить сигнализацию: вчера по телефону Джулиан туманно намекнул на улучшение жилищных условий, «квартирный апгрейд», как он выразился. Правда, ей мало в это верилось.
– Извини, я на минутку. Мне надо в туалет, – сказала Хизер, сняв сумочку со спинки стула.
Брук смотрела, как коллега прошла за узкую дверь, и едва щелкнул замок, схватила журнал.
Последний раз она «любовалась» фотографией примерно час назад, но не удержалась от искушения открыть журнал на четырнадцатой странице.
Разложив журнал на столе, Брук склонилась пониже, чтобы лучше рассмотреть. За шестьдесят минут снимок приятнее не стал. На первый взгляд, не будь это собственный муж Брук и старлетка с мировым именем, она не нашла бы в фотографии ничего особенного. Снизу в кадр попали поднятые руки зрителей первого ряда. Правую руку Джулиан триумфально выбросил высоко вверх, сжимая микрофон, словно волшебный меч. Брук всякий раз охватывала дрожь, когда она видела Джулиана в этой позе, – просто не верилось, насколько же он похож на настоящую рок-звезду.
Лайла была в скандально коротком платье с цветочным рисунком, которое с тем же успехом могло оказаться и комбинезончиком, и в белых кожаных ковбойских сапогах со стразами. Она была загорелой, с профессиональным макияжем, со вкусом одета и снята в максимальном увеличении; она смотрела снизу вверх на Джулиана с откровенным упоением. От всего этого уже тошнило, но подлинное беспокойство у Брук вызывало выражение лица Джулиана. Смесь обожания с преклонением типа о-Господи-ты-самая-потрясающая-из-всех-кого-мне-доводклось-видеть, запечатленную в ярчайших красках (спасибо профессиональному «Никону»), отрицать было нельзя, такой взгляд жена надеется поймать на себе пару за целую жизнь – на свадьбе, ну в день рождения первенца. И ни одна жена не захочет, чтобы с таким выражением ее муж смотрел на другую, да еще странице национального издания.
Услышав, как за деревянной дверкой полилась вода, Брук быстро закрыла «Ласт найт» и положила лицом вниз напротив стула Хизер. Вернувшись, коллега взглянула на нее и на журнал с выражением «не надо мне было это здесь оставлять». Брук хотелось заверить Хизер, что она сильная, а человек ко всему привыкает, но, естественно, ничего такого не сказала. Она ляпнула первое, что пришло на ум, лишь бы сгладить неловкость:
– Очень, очень приятно было с тобой посидеть. Как все-таки досадно, что мы с тобой проводим по многу часов в одних стенах и ни разу не встречались в городе! Нужно это исправить. Может, встретимся в воскресенье за ленчем, а то и поужинаем где-нибудь?
– Договорились. Хорошего выходного! – Хизер помахала рукой, прощаясь. – Увидимся на неделе.
Брук помахала в ответ, но Хизер уже вышла на улицу. Брук тоже начала собираться, соображая, не обидела ли она коллегу нежеланием откровенничать, или, напротив, излишней откровенностью, или чем-то еще, когда зазвонил мобильный. На экране высветился номер Ней, старой знакомой по аспирантуре.
– Привет! – сказала Брук, положив на стойку два доллара и выходя на улицу. – Как ты, где ты?
– Брук, я просто так звоню. Мы ужасно давно не общались…
– Да, сто лет тебя не видела. Как там Бостон, как тебе твоя клиника, когда ты, нехорошая девочка, приедешь повидаться?
Прошло полгода с тех пор, когда Нея с мужем Роаном приезжали в Нью-Йорк на Рождество. В аспирантуре Брук и Нея сдружились, в Бруклине жили всего через пару домов друг от друга, но общение сильно затруднилось, когда два года назад Нея и Роан переехали в Бостон.
– Клиника отличная, даже лучше, чем ожидалось, но я уже созрела для возвращения. В Бостоне хорошо, но Нью-Йорк – это все-таки Нью-Йорк.
– Серьезно, ты хочешь вернуться? Когда? О, расскажи мне все!
Нея засмеялась:
– Да, мы планируем вернуться, и надолго, но надо сначала найти работу. Мне это проще, чем Роану. Приедем на День благодарения, у нас обоих выходной. Вы с Джулианом будете в городе?
– Мы обычно ездим к отцу в Пенсильванию, но папа говорил, в этом году они с Синтией поедут ее родне, так что есть шанс, что мы останемся в Нью-Йорке. Вы же зайдете в гости? А? Пожалуйста! – Брук знала, что Нея и Роан с родителями долго жили в Индии и не отмечают День благодарения, но ей ужасно хотелось желанной передышки после всех обрушившихся на нее перемен.
– Конечно, зайдем! Только послушай, отмотай на пару тактов. Значит, все-таки стала сказка былью? Ты там себя каждый день не щипаешь? С ума сойти! Ну, каково это – иметь знаменитого мужа?
Брук глубоко вздохнула, собираясь с силами откровенно выложить Нее, как один-единственный снимок в журнале перевернул все вверх дном, рассказать, что она живет с ощущением неприятной раздвоенности, но ей вдруг совершенно расхотелось что-либо об этом говорить. Не зная, как поступить, на рассмеялась и легко бросила:
– Нея, это что-то. Круче этого ничего в мире нет!
Нет ничего хуже, чем работать по воскресеньям. Будучи одним из старших диетологов отделения, Брук несколько лет прожила без воскресных дежурств и почти забыла, как это противно. Был конец июня, все ее знакомые с наслаждением перекусывали в уличных кафе, устраивали пикники в Центральном парке или занимались джоггингом. Стайка девочек-подростков в джинсовых шортах и шлепанцах потягивала фруктовые коктейли в кафе всего через дом от больницы, и Брук приходилось сделать над собой усилие, чтобы не сбросить белый халат и ужасные сабо и не подсесть к ним с порцией блинчиков. У самого входа в больницу зазвонил ее сотовый.
Глядя на экран, Брук колебалась, принимать ли звонок с незнакомым кодом 718, означавшим какой-то пригород, но думала слишком долго, потому что включился автоответчик. Но звонивший не оставил сообщения, а тут же перезвонил снова, и Брук забеспокоилась.
– Алло, Брук Олтер, – сказала она, сразу пожалев, что представилась, – наверняка таинственный абонент окажется репортером.
– Миссис Олтер? – прозвучал в трубке тоненький сдавленный голосок. – Это Кайли Дуглас. Из Хантли.
– Кайли! Как дела? Что случилось?
Всего пару недель назад на последней перед летними каникулами консультации Кайли, забросившая дневник приема пищи, который раньше прилежно вела, объявила о своем твердом решении провести лето в изнурительной работе над собой, сидя на разнообразных диетах, позволяющих быстро потерять вес. Попытки отговорить ее эффекта не возымели, разговор кончился тем, что Кайли расплакалась, повторяя: «Вам не понять, что означает быть бедной и толстой среди богатых и красивых». Брук даже испугалась и на всякий случай дала девочке номер своего сотового, взяв с нее обещание регулярно звонить летом даже при отсутствии новостей. Брук просила об этом вполне серьезно, но все же удивилась, услышав голос юной пациентки.
– Да нет, все нормально…
– Что происходит? Как ты провела три недели каникул?
Девочка зарыдала. Глубокие судорожные вздохи прерывались жалобным всхлипыванием.
– Простите меня, простите!
– Кайли, ты не плачь, просто скажи, что случилось?
– О, миссис Олтер, это просто катастрофа! Я работаю в «Тако Белл», нам каждую смену полагается бесплатный обед, и папа сказал – конечно, ешь, раз бесплатно, я и ела. А потом я вернулась домой, и бабушки наготовили массу всякой калорийной еды, а потом я пошла проведывать подруг по прежней школе, и у всех дома просто горы жареной курятины, и бурритос, и печенья, и я все это ела – я так изголодалась, миссис Олтер! И вот, лето только началось, а я уже набрала восемь фунтов!
Восемь фунтов за три недели – это и вправду много, но Брук заговорила мягко и спокойно:
– Детка, ты наверняка преувеличиваешь. Ты просто помни, о чем мы с тобой говорили: бифштексы и стейки должны быть размером не больше твоей ладони, зеленый листовой салат и овощи – без ограничений, но не налегай на заправки и поосторожнее с печеньем. Я сейчас не дома, но я посмотрю меню «Тако Белл» и подберу тебе более оптимальный вариант, если хочешь. Главное – не паникуй. Ты молодая и здоровая – ходи на прогулки с подругами, играй в футбол в парке. Это еще не конец света, Кайли, клянусь тебе.
– Я не вернусь в Хантли на будущий год, если не похудею! Я уже разожралась сверх всякой меры! Я и так была на грани допустимого, а теперь любой скажет, что у меня ожирение! – Кайли была почти в истерике.
– Кайли, никакого ожирения у тебя нет и быть не может, – сказала Брук. – Осенью ты отлично начнешь новый учебный год. Давай я вечером посмотрю и подумаю, а потом перезвоню, хорошо? И не волнуйся ты так, пожалуйста!
– Простите, что побеспокоила. – Она тихо всхлипнула.
– Никакого беспокойства, я тебе телефон дала, чтобы ты мне звонила. Я очень рада тебя слышать. Начинаю чувствовать себя популярной, – пошутила Брук.
После этого разговора Брук послала себе е-мейл с напоминанием поискать информацию о питании в ресторанах фаст-фуд и передать ее Кайли. На несколько минут позже положенного она поднялась в больничную рекреацию, где в одиночестве скучала Ребекка.
– А ты почему здесь? – удивилась она.
– Отрабатываю пропущенные смены. Я меняла три дежурства на два воскресных.
– Ого, жестоко. Пригодилось хоть?
Брук невесело засмеялась:
– Сдохну я с таким графиком. Зато посмотрела, как Джулиан выступает в Боннару. – Положив сумку и пакет с ленчем в шкаф, Брук вышла с Ребеккой в коридор. – Не знаешь, где сегодня Маргарет?
– Я здесь! – прозвучал голос сзади. Обернувшись, Брук увидела начальницу – в черных брюках со стрелкой, легкой голубой блузке и черных мокасинах. А сверху был накинут безукоризненно отглаженный накрахмаленный халат с вышитыми на кармане именем и ученой степенью.
– Здравствуйте, Маргарет! – одновременно сказали Ребекка и Брук, после чего Ребекка моментально испарилась якобы из страха опоздать к пациенту.
– Пойдем в мой кабинет, Брук, и поговорим.
Кошмар. Нельзя было забывать, что по воскресеньям Маргарет почти всегда заходит на работу – проверить, все ли в порядке.
– Да я, – заикаясь произнесла Брук, – просто интересовалась, увидим мы вас сегодня или нет.
Но начальница уже решительно шла по длинному коридору к своему кабинету.
– Идем, – повторила она, и у Брук не осталось выбора. Наверняка Маргарет догадалась, что Брук собирается вновь просить отгулы.
Кабинет начальницы располагался в глухом конце коридора рядом с комнатой, где хранились запасы лекарств, на этаже родильного отделения, поэтому были шансы, что разговор пойдет под аккомпанемент криков и стонов. Единственным плюсом была возможность заглянуть потом в отделение для новорожденных: может, удастся улучить минуту и поддержать на руках младенца…
– Заходи. – Маргарет распахнула дверь и включила свет. – Ты меня удачно застала.
Брук нерешительно вошла следом за начальницей, подождала, пока та снимет со второго ша кипу бумаг, и присела.
– Итак, чему обязана такой честью? – Маргарет улыбалась, однако Брук читала между строк. Отношения с руководством у нее всегда были хорошие, но в последнее время в них появилась напряженность.
Брук заставила себя улыбнуться в надежде, что слова Маргарет не означают заведомого отказа в ее просьбе.
– Ну что вы, какая там честь, я только хотела поговорить о…
Маргарет улыбалась:
– Еще какая честь – в последнее время мы тебя совсем не видим. Я рада, что ты здесь, мне надо кое о чем с тобой побеседовать.
Брук глубоко вздохнула, пытаясь сохранять спокойствие.
– Брук, ты знаешь, как хорошо я к тебе отношусь. Я всегда была очень довольна твоей работой – с тех пор как ты к нам впервые пришла. Пациенты тоже высоко тебя ценят, как видно из оценочных анкет, обработанных несколько месяцев назад.
– Спасибо, – сказала Брук, чувствуя, что похвалами дело не ограничится.
– Вот почему меня огорчает, что по пропускам ты поднялась с предпоследнего места на второе. Хуже было только у Перри.
Можно было не продолжать. Все уже знали, что случилось с Перри, и все с облегчением вздохнули, что хоть так закончилось. Перри переживала из-за выкидыша на позднем сроке, случившегося полгода назад, и этим объяснялось ее частое отсутствие. Теперь она снова была беременна, и врач прописал ей строгий постельный режим на весь второй триместр. Оставшимся пяти специалистам на полной ставке приходилось вкалывать дополнительные часы как бы за Перри, но, учитывая обстоятельства, никто не жаловался. Брук добросовестно отрабатывала лишний день каждую неделю и добавочный выходной на вызовах, который раньше выпадал ей каждые шесть недель, а теперь – каждые пять, но старалась не отставать и от гастрольного графика Джулиана, деля с ним радость и триумф, и все это делало расписание дежурств почти непосильным.
«Не объясняйся, не извиняйся, не оправдывайся, просто скажи, что исправишься», – велела себе Брук. Знакомый психолог как-то сказала ей, что женщины, выслушав порицание, часто пускаются в пространные объяснения, а между тем гораздо большего можно достичь, удержавшись от извинений и оправданий. Брук над этим упорно работала, но успехов пока не достигла.
– Извините! – вырвалось у нее. – У меня в последнее время… семейные проблемы, я изо всех сил постараюсь их решить. Клянусь, скоро все уляжется.
Маргарет приподняла бровь и пристально посмотрела на Брук.
– Неужели ты думаешь, я не в курсе происходящего?
– Как же, нет, конечно, просто на меня так много всего свалилось…
– С милым рай и в шалаше, – улыбнулась начальница, и Брук стало чуть легче. – Но работать кому-то надо, а ситуация вызывает у меня озабоченность. Ты за последние полтора месяца брала семь отгулов, не считая больничного в начале года, а сейчас, вижу, собираешься просить еще. Я права?
Брук просчитала варианты, что совсем не заняло времени из-за отсутствия таковых, и кивнула.
– Когда и на сколько?
– На субботу, через три недели. Я по графику работаю в выходные, но Ребекка со мной поменяется, а я отработаю выходные за нее через три недели. Поэтому фактически это только один день.
– Один день?
– Да. Это важное э-э… семейное событие, иначе я бы не просила. – Она мысленно поставила галочку прятаться от фотографов на дне рождения Кристин Стюарт в Майами, куда Джулиана пригласили исполнить четыре песни. Сначала он упирался, не желая быть свадебным генералом у старлетки, но Лео чуть не на колени встал. Брук эта поездка почему-то не нравилась, но единственное, что она могла сделать, – поехать туда и поддержать мужа.
Маргарет открыла рот, желая что-то сказать, но вдруг передумала. Постучав карандашом по потрескавшейся нижней губе, она сказала, глядя на Брук:
– Ты понимаешь, что уже выбрала весь отпуск за этот год, а ведь еще только июнь?
Брук молча кивнула.
Маргарет вновь постучала карандашом, на этот раз по столу. «Тук-тук-тук» прозвучало в унисон с ударами сердца Брук.
– И тебе не нужно объяснять, что посещение вечеринок под предлогом болезни больше не пройдет? Извини, Брук, но я не могу относиться к тебе иначе, чем к остальным.
Ого! Брук поступила так только однажды и была уверена, что Маргарет не в курсе. Она втайне планировала взять остальные десять дней больничного после отпуска; теперь об этом следовало забыть. Брук старалась сохранять невозмутимость.
– Значит, договорились: суббота твоя. Еще что-нибудь?
– Нет, ничего. Спасибо за понимание. – Под столом Брук сунула ноги в сабо и встала. Сделав прощальный жест, она скрылась за дверью, прежде чем Маргарет успела добавить хоть слово.
7. Обманутая кучкой сопляков
Войдя в салон «Лакис» на Девятой авеню, Брук увидела, что мать уже сидит в кресле с «Ласт найт» в руках. Джулиан так часто отсутствовал, что миссис Грин вызвалась приезжать в город и водить Брук после работы на маникюр-педикюр и в суши-бар. Переночевав у дочери, утром она возвращалась в Филадельфию.
– Привет. – Брук поцеловала мать. – Прости, задержалась – поезд еле полз.
– Пустяки, детка, я сама только что пришла, я, знакомлюсь со свежими сплетнями. – Мать приподняла журнал. – О тебе и Джулиане ничего, не волнуйся.
– Спасибо, я уже читала, – сказала Брук, опустив ноги в теплую мыльную воду. – Получаю журнал по почте надень раньше, чем он появляется на полках, и теперь в курсе всех событий.
– Ну тогда просвети меня насчет звезд реалии-шоу. Я тут что-то недопонимаю. – Она со вздохом перевернула страницу, открыв разворот с групповой фотографией юных актеров из нового фильма о вампирах. – Скучаю по прежним дням, когда гвоздем программы становились заснятые папарацци трусики Пэрис Хилтон или расставание Джорджа Клуни с очередной официанткой. А теперь мне кажется, что меня обманывает кучка сопляков.
У Брук зазвонил сотовый. Она не хотела брать трубку – пусть наговаривают на автоответчик, но подумала, что это может быть Джулиан, и все же ответила.
– Привет! Я так и надеялась, что это ты. Который у тебя час? – Брук посмотрела на часы. – Почему ты сейчас звонишь? У тебя же выступление вечером.
Хотя это была пятая или шестая поездка Джулиана в Лос-Анджелес после вечеринки в честь нового сезона «В лучах славы», Брук никак не могла привыкнуть к разнице во времени. Когда Джулиан просыпался на западном побережье, Брук, уже пообедав, возвращалась к работе. Она звонила ему вечером, вернувшись домой, и попадала в разгар интервью, а когда она собиралась ложиться спать, он всегда оказывался на каком-нибудь ужине и мог только шепнуть «спокойной ночи» под звон бокалов и смех гостей. Разница была всего три часа, но их графики настолько не совпадали, что с тем же успехом они могли общаться, находясь в разных полушариях. Брук старалась быть терпеливой, однако на прошлой неделе три вечера прошли под знаком эсэмэсок и наскоро брошенного «перезвоню».
– Брук, это безумие, тут такое творится… – устало сказал Джулиан, словно не спал двое суток.
– Надеюсь, в хорошем смысле?
– В запредельно хорошем! Хотел тебе вчера позвонить, но когда вернулся в гостиницу, у вас
Педикюрша закончила обрезать кутикулу и рывком поставила себе на колено ступню Брук. Выдаче ярко-зеленое мыло на кусок пемзы, она начала милосердно тереть нежную середину подошвы. Брук взвизгнула:
– Ой! С удовольствием послушаю хорошие новости.
– Я отправляюсь в гастрольный тур, уже точно.
– Что? Не может быть! Ты же говорил, на это практически нет шансов до выхода альбома, ведь звукозаписывающие компании больше не спонсируют гастроли!
На секунду возникла пауза, а когда Джулиан загорал вновь, в его голосе послышалось раздражение.
– Я помню, что говорил, но все изменилось. Я присоединюсь к «Марун 5», они сейчас на гастролях. У них заболел исполнитель на разогреве, Лео связался со своими знакомыми в «Лайв нейшн», и угадай, кого выбрали на замену? Если группа отправится на гастроли, разделившись, у меня есть шансы остаться вторым «разогревающим», но даже если этого не произойдет, ты только представь, какая будет реклама!
– О, Джулиан, поздравляю тебя! – Брук постаралась сказать это с восторгом, скрыв огорчение.
Поймав странный взгляд матери, Брук поняла, что и это не удалось.
– Ну, я же говорю, форменное безумие! Неделю репетируем и отправляемся. Альбом выходит через несколько недель, а тут гастроли как по заказу, еще, Брук, мне предлагают реальные деньги!
– Вот как? – безучастно спросила она.
– Реальные! Процент от продаж билетов, который вырастет, если я стану вторым «разогревающим». Учитывая, что группа «Марун 5» выступает на таких площадках, как Мэдисон-Сквер-Гарден, это куча денег, Брук. А что еще чудно, – он понизил голос, – это как на меня люди смотрят. Узнают…
Педикюрша нанесла на кожу теплый крем и начала массировать икры. Брук ничего так не хотела, как помолчать, откинувшись на спинку массажного кресла, насладиться ощущениями, но настроение оказалось безнадежно испорчено… Ей полагалось спрашивать о фанатах и прессе, но она выдавила лишь:
– Стало быть, домой ночным рейсом не прилетишь? А я надеялась, увидимся завтра утром…
– Брук!
– Что?
– Не начинай.
– Что не начинать? Ты когда домой приедешь?!
– Не омрачай мне эту минуту. Я так рад, так рад – это же крупнейшее событие после контракта на запись альбома, даже более важное! Что такое шесть-семь дней, если речь идет о моей карьере?
Шесть-семь дней подождать было можно, но как же гастроли? Мысль об этом ужасала Брук. Как они это выдержат? Смогут ли? Но она вспомнила, как однажды на концерт Джулиана пришли всего четыре зрителя, и он расстроился чуть не до слез. Еще она вспомнила о бесчисленных часах, отданных напряженной работе, когда они думали, где взять деньги, как найти время и что делать, если им станет плохо на нервной почве. Они шли на все эти жертвы ради того, что вдруг начало получаться сейчас.
Прежде Джулиан обязательно спросил бы о Кайли. Расскажи ему Брук об истерическом телефонном звонке этой девочки месяц назад и о том, как искала альтернативу фаст-фуду, отсылала по электронной почте новую диету, Джулиан обнял бы ее и сказал, что гордится своей женой. На прошлой неделе Брук списалась с Кайли, чтобы узнать, как у той дела, и заволновалась, не получив ответа. На следующий день она послала второе письмо, и Кайли ответила, что начала принимать какое-то слабительное, о котором прочла в журнале. Теперь она уверилась, что это и есть лучшее в мире средство для похудения. Брук заволновалась.
Чертовы слабительные! Они и для здоровых взрослых порой опасны, а для растущего организма – настоящая катастрофа, но девочки-подростки так легко верят заявлениям всяких звезд и обещаниям добиться быстрого и чудесного результата! Брук немедленно позвонила Кайли и обрушилась на нее с тирадой, которую уже выучила наизусть – всевозможные слабительные, голодания и соковые диеты были излюбленными методами похудания в Хантли. Вскоре Брук с облегчением поняла, что Кайли в отличие от своих одноклассниц воспринимает то, что ей говорят, взяла с нее обещание звонить каждую неделю и решила в сентябре обратить на девчонку особое внимание.
Но Джулиан не спросил ни о Кайли, ни о больнице, ни о Рэнди, ни даже об Уолтере, а Брук не стала напоминать. Она не сказала мужу, что за несколько недель он не провел дома и трех ночей, да и те висел на телефоне или торчал в студии, ведя бесконечные разговоры с Лео или Самар. Труднее всего для Брук оказалось удержаться от вопроса о дате начала и продолжительности гастролей.
Она просто сказала:
– Ты прав, Джулиан, тебе выпала редкая возможность. Это действительно очень важно.
– Спасибо, любимая. Я позвоню, когда все узнаю, ладно? Я люблю тебя, Ру, – сказал он с нежностью, которой она давно не улавливала в его тоне. Он прозвал ее Крошка Ру, когда они только начали встречаться; прозвище тут же подхватили друзья и родственники. Брук сердито округляла глаза и притворялась недовольной, но чувствовала необъяснимую благодарность Джулиану за это ласковое имя. Она решила на расстраиваться из-за того, что он дал отбой, не спросив, как у нее дела.
Маникюрша нанесла первый слой лака – цвет показался Брук неприятно ярким. Она хотела запротестовать, но передумала. Ногти на ногах ее матери были выкрашены в красивый оттенок розового, выглядевший естественно и шикарно.
– Что, у Джулиана хорошие новости? – спросила миссис Грин, отложив журнал.
– О да, – ответила Брук, стараясь говорить веселее, чем было у нее на душе. – «Сони» отправляет его на гастроли в качестве какого-то там разогрева. Неделю репетиции в Лос-Анджелесе, а на концертах он будет выступать до выхода «Марун 5». Эго прекрасный шанс засветиться перед большой аудиторией, прежде чем отправиться в собственный тур. Со стороны «Сони» это выражение самого высокого доверия.
– То есть он будет приезжать еще реже?
– Ну да, сейчас Джулиан остается репетировать, а на той неделе, возможно, заедет домой на несколько дней и уедет снова.
– И как тебе такой расклад?
Мать улыбнулась и опустила ступни на одноразовые шлепанцы.
– Ты не ответила.
Сотовый Брук пискнул.
– О, спасительный звонок, – весело сказала она.
Пришло сообщение от Джулиана: «Забыл сказать, компания рекомендует мне сменить имидж. Прежний, говорят, не пойдет. Бред какой-то!»
Брук захохотала.
– Что, что там? – встрепенулась мать.
– Все-таки есть на свете справедливость! Видимо, какой-то журналист, или служба маркетинга, или еще кто-то сказал Джулиану, что его вид никуда не годится. И теперь стоит вопрос о смене имиджа!
– И каким они хотят его видеть? Я не представляю Джулиана в псевдовоенном пиджаке а-ля Майкл Джексон или в брюках Эм-Си Хаммера, – сказала миссис Грин, заметно гордясь своей эрудицией.
– Ты что, шутишь? Я прожила с ним пять лет и могу по пальцам сосчитать, когда видела его не в джинсах с белой футболкой. Представляю, каково ему придется! Но ничего не попишешь – важный момент в карьере.
– Ну так давай ему поможем. – Миссис Грин протянула кредитку ассистентке, которая принесла счет. Брук схватилась за кошелек, но мать только отмахнулась.
– Поверь мне, на земле нет силы, способной изменить привычки Джулиана. Он скорее умрет, чем пойдет по магазинам. Он больше привязан к своим джинсам с футболкой, чем иные мужчины к своим детям. Вряд в «Сони» знают, с кем связались, но им не убедить его одеваться как Джастин Тимберлейк.
– Кстати, неплохая мысль. Ну, раз Джулиан ничего себе не покупает, надо ему помочь, – решила миссис Грин. Вслед за матерью Брук вышла из салона и спустилась в метро. – Подберем ему такой же ансамбль, только качеством получше. Знаешь, я кое-что придумала.
Проехав две остановки и совершив две пересадки, женщины вышли на Пятьдесят девятой улице и с подземного уровня поднялись в «Блумингдейл». Миссис Грин уверенно направилась в отдел мужской одежды.
Она подняла пару классических, чуть расклешенных джинсов с винтажной потертостью. Не слишком темные или светлые, чуть выцветшие, без раздражающих заплаток, молний, дыр, прорех или карманов в необычных местах. Брук пощупала ткань, удивившись ее легкости и мягкости. Пожалуй, даже мягче любимых Джулианом «Ливайсов».
– Ух ты! – восхитилась Брук, забирая джинсы у матери. – Да, ему понравится. А как это тебе удалось?
Мать улыбнулась:
– Я же одевала вас с Рэнди в детстве. Видимо, не все пока забыла.
Только тут Брук обратила внимание на ярлычок с ценой.
– Двести пятьдесят долларов?! Джулиан носит «Ливайсы» за сороковник! Я не могу купить ему такие дорогие.
