Текст книги "Прошлой ночью в "Шато Мармон""
Автор книги: Лорен Вайсбергер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)
– Ну, это как бы… В общем, это сложно.
Брук почувствовала, что не может дышать. «Скажи мне, что ничего не было, – думала она. – Скажи: «Любимая, это клевета от начала до конца, полное искажение фактов», – и я тебе поверю».
Она взглянула на мужа – он отвел глаза. Говорить тут было нечего.
По совершенно непонятной причине ярость Брук испарилась мгновенно. Ей не стало лучше или спокойнее, просто словно кто-то выкачал из нее гнев и влил глубокую холодную обиду. Она не могла произнести ни слова.
Они сидели молча, не решаясь нарушить молчание. Брук уже трясло – дрожали руки, плечи, – а Джулиан упорно рассматривал свои колени. Брук испугалась, что ее сейчас вывернет наизнанку.
Наконец она сказала:
– А меня уволили.
Джулиан вскинул голову:
– Что?
– Да, пару минут назад. Звонила Маргарет и сказала, что руководство начало сомневаться в моей добросовестности и заинтересованности в программе, потому что меня никогда нет на месте. За полгода я взяла больше выходных и менялась сменами чаще, чем все врачи за десять лет. Я слишком много разъезжаю с тобой по стране, живу в роскошных отелях и так далее.
Джулиан схватился за голову:
– Я понятия не имел…
В номер постучали. Не дождавшись ответа, заглянула Наталья:
– Нам еще нужно последний раз порепетировать, а потом выдвигаться. Вы должны быть на красной дорожке через двадцать пять минут.
Джулиан кивнул, и дверь снова закрылась. Он посмотрел на Брук.
– Боже, как жаль, Ру. Неужели тебя все-таки… сократили? Да им повезло, что ты у них работала, и они это знали!
В дверь снова постучали.
– Сейчас выйдем! – крикнула Брук громче, чем хотела.
Дверь открылась, и появился Лео. Брук критически посмотрела на его тщательно состроенную мину миротворца, изобретателя консенсусов и хранителя конфидента, знающего все о трудных временах, и ее затошнило еще сильнее.
– Лео, ты не мог бы исчезнуть на минуту? – спросила она, не считая нужным скрывать неприязнь.
Он все же остался в номере и закрыл за собой дверь, словно не расслышав ее слов.
– Брук, поверь, я понимаю, как тебе сейчас тяжело, но вы должны пройти по красной дорожке менее чем через полчаса, а моя обязанность – проследить, чтобы вы были готовы.
Джулиан кивнул. Брук не шелохнулась.
– Конечно, все мы знаем, что эти фотографии – фикция и фигня, но пока я докапываюсь до истоков и добиваюсь опровержения, – тут он сделал паузу, чтобы Олтеры прониклись уважением к его связям и влиянию, – я хочу, чтобы вы оба были готовы.
– Хорошо, – сказал Джулиан и повернулся к Брук: – Надо подготовить официальный ответ от нашего имени, чтобы выступить единым фронтом.
Брук чувствовала, что первоначальная ярость медленно превращается в глубокую печаль. Интересно, что делать, когда перестаешь узнавать собственного мужа? Джулиан, раньше буквально читавший ее мысли, совершенно разучился понимать ее.
Брук глубоко вздохнула:
– Вот вы вдвоем и составляйте этот ответ, а меня мало интересует, что вы будете говорить. Мне нужно закончить одеваться. – Она повернулась к Джулиану и посмотрела ему прямо в глаза: – Сегодня я с тобой выйду, буду улыбаться перед камерами и держать тебя за руку на красной дорожке, но сразу после окончания церемонии я возвращаюсь домой.
Джулиан встал, подошел к кровати и присел рядом с Брук. Взяв ее за руки, он заговорил:
– Брук, умоляю тебя, ну пожалуйста, не начинай…
Она резко отстранилась:
– Не смей вешать это на меня! Не по моей вине у нас в семье бардак и надо делать официальное заявление для прессы. Решайте эту проблему сами.
– Брук, ну неужели нельзя просто…
– Пусть поступает как хочет, Джулиан, – объявил Лео тоном, полным мудрости и опыта, и сопроводил слова взглядом, который можно было перевести примерно как: «Радуйся, что она согласна идти. Можешь себе представить облом для пиара, если бы она психанула и уехала? Не дави, дай своей чокнутой бабе немного свободы, скоро на сцену выходить…» – Делайте то, что считаете нужным, Брук. Мы с Джулианом все уладим.
Она некоторое время смотрела на них, затем повернулась и направилась в гостиную, где на нее сразу напустилась Наталья:
– Господи, Брук, что, черт возьми, с вашим макияжем? Найдите кто-нибудь визажиста, срочно, я сказала! – закричала она, кинувшись в дальнюю комнату.
Брук воспользовалась этой возможностью и зашла в третью, к счастью, пустую спальню. Заперев дверь, она позвонила Ноле.
– Алло?
Услышав голос подруги, Брук чуть снова не расплакалась.
– Это я.
– Ты уже в платье? Попроси Джулиана снять тебя на блэкберри и прислать мне, я так хочу посмотреть!..
– Слушай, у меня всего несколько секунд, пока меня не нашли…
– Тебя ищут? Неужели маньяк? Не совладал с собой на церемонии вручения?..
– Нола, не перебивай. Тут настоящий кошмар: появились фотографии Джулиана с какой-то девушкой, я их еще не видела, но говорят, неприличные. А еще меня уволили за бесконечные отлучки. Сейчас нет времени объяснять, но я вылетаю отсюда ночным рейсом сразу после церемонии и очень надеюсь, что ты разрешишь приехать к тебе. Боюсь, наша квартира сейчас в настоящей осаде.
– Фотографии Джулиана с девушкой? Брук, наверняка это монтаж. Желтая пресса печатает все, что удается урвать, – правду, неправду…
– Можно, я у тебя поживу? Я хочу отсюда уехать! Если тебе не нужны чужие проблемы, скажи, я пойму…
– Брук, замолчи немедленно! Я сейчас же позвоню и закажу тебе билет. У меня был в Лос-Анджелесе один проект, и я помню, что последний вечерний рейс до Нью-Йорка в одиннадцать, «Американские авиалинии». На нем и полетишь. До аэропорта доехать успеешь? Я тогда и машину закажу.
Тревога в голосе подруги глубоко тронула Брук.
– Спасибо, буду очень тебе признательна. Я позвоню, когда здесь все закончится.
– Не забудь посмотреть, правда ли Ферджи выглядит такой старой, как на фотографиях!
– Как ты меня достала!
– Знаю. Я тебя тоже очень люблю. Ты не теряйся, нащелкай незаметно фоток и разошли. Мне, пожалуйста, пару снимков Джоша Гробэна.
Брук невольно улыбнулась. Закончив разговор, она посмотрела на себя в зеркало ванной и, собравшись с силами, отперла дверь. Наталья, на грани обморока от волнения, буквально набросилась на Брук:
– Вы соображаете, что осталось двадцать минут, а вам надо весь макияж делать заново? Только идиотка станет рыдать, когда лицо готово. – Последнюю фразу она пробубнила себе под нос, но достаточно громко, чтобы Брук слышала.
– Знаете, что мне сейчас нужно, Наталья? – спросила Брук, тронув ее повыше локтя и не повысила голос, но в нем звучала сталь и угадывалось сдерживаемое бешенство.
Наталья уставилась на нее расширенными глазами.
– Мне нужно поправить макияж, найти туфли и заказать в обслуживании номеров водку с мартини и бутылку «Эдвила». И я хочу, чтобы все это вы сделали без комментариев. Без единого лишнего слова. Справитесь?
Наталья лишь смотрела на нее.
– Вот и чудненько. Я не сомневалась, что мы найдем общий язык. Спасибо вам огромное за помощь.
На этом, с ощущением крохотной одержанной победы, Брук направилась в спальню, твердо решив выдержать все до конца.
13. Боги и медсестры вращаются в разных сферах
– Значит, запомнили: держимся за руки, улыбаемся и ведем себя непринужденно – вы счастливы, влюблены и совершенно не волнуетесь из-за какой-то дешевой шлюшки, искательницы славы. Вы такой ерунды просто не замечаете. Итак, готовы? – Лео почти кричал, хотя находился всего в трех футах, на заднем сиденье лимузина.
– Готовы, – буркнул Джулиан.
– Психуем? И правильно делаем, что психуем! Чувствуете? – Лео подался к окну посмотреть, не машет ли им еще женщина с клипбордом, фиксирующая прибытие гостей. Согласно графику, Джулиан должен был ступить на красную ковровую дорожку ровно в шестнадцать двадцать пять, значит, если верить мобильнику Брук, до времени «Ч» оставалась одна невыносимая минута.
«Надо же, – подумала Брук, – мы чувствуем себя безвольным дерьмом, которое через минуту добровольно пойдет на казнь, потому что привыкло всячески избегать конфликтов и не готово сейчас гнать волну, решив, что проще не спорить и отдаться в руки палачу?»
– Не буду лгать, ребята, они вцепятся в вас, как пираньи. – Лео выставил ладони вперед. – Я только предупреждаю: будьте готовы. Не обращайте ни на кого внимания, улыбайтесь и наслаждайтесь моментом. Все пройдет прекрасно.
Его мобильный зажужжал. Взглянув на дисплей, Лео повернулся к Брук и Джулиану.
– Все, пора. Ну что, вперед, навстречу славе! – прокричал он и распахнул дверцу лимузина. Не успела Брук понять, что происходит, как ее ослепил шквал фотовспышек. Белое пламя в глазах было резким и болезненным, но эта мелочь не шла ни в какое сравнение с посыпавшимися вопросами.
– Джулиан! Как вам впервые выступать на церемонии «Грэмми»?
– Брук! Что скажете по поводу снимков в последнем выпуске «Ласт найт»?
– Джулиан! Сюда посмотрите! Сюда! У вас правда роман на стороне?
– Брук! Сюда повернись! Сюда, к этой камере! От какого дизайнера платье?
– Брук, если бы ты могла сказать одну фразу той цыпочке из «Шато Мармон», что бы ты сказала?
– Джулиан! Налево посмотри! Ага, вот так и стой! Вы разводиться будете?
– Джулиан! Правда, нереально идти по красной дорожке, когда год назад о вас вообще никто не слышал?
– Брук! Вы не считаете, что вина за произошедшее лежит на вас, потому что вы не соответствуете голливудским стандартам красоты?
– Что вы можете сказать всем молодым женщинам, которые сейчас нас смотрят?
– Джулиан, вам хочется, чтобы жена чаще сопровождала вас в поездках?
Брук чувствовала себя так, словно свет прожекторов со стадиона неожиданно направили им в спальню в три утра. Она не знала, куда смотреть, не могла сосредоточиться, и чем больше старалась изображать спокойную непринужденность, тем хуже получалось.
Она на секунду повернулась туда, где не было камер, и заметила позади Николь Кидман и Кита Урбана, выходящих из длинного черного «эскалейда». «Что вы к нам привязались? Вон знаменитости идут!» – хотелось завизжать ей. Отвернувшись – глаза уже немного привыкли к постоянным вспышкам, – она разглядела бесконечное море красного цвета. Какой же длины эта дорожка – миля, две, десять? Люди, которые шли далеко впереди, держались естественно, даже расслабленно. Они стояли группами по три – пять человек, болтали с репортерами или друг с другом, умело позировали для снимков, сверкая ослепительными, профессионально усвоенными улыбками. Неужели этому можно научиться? Сумеет ли она так же? А главное, дойдет ли она, доживет ли до конца этой немыслимо длинной ковровой дорожки?
И вот они двинулись вперед. Брук ровно ставила ноги в босоножках одну перед другой и шла, высоко подняв голову, с пылающими щеками, за Джулианом, который вел ее через толчею. Когда до входа в Стэйплс-центр осталась половина пути, сзади возник Лео. Положив горячие, потные руки на плечи Брук и Джулиану, он сунулся между ними и сказал:
– Впереди справа – журналисты из новостного блока «Е!». Если они попросят интервью, остановитесь и поговорите.
Брук увидела затылок низенького блондинчика, державшего микрофон перед трио юнцов в черных костюмах, на вид не старше пятнадцати лет. Чувствуя себя древней старухой, она ломала голову, кто это может быть, пока не вспомнила: «Джонас бразерс». Довольно симпатичные, если вы любите медвежат коала, но назвать их сексуальными? Соблазнительными? Способными довести миллионы девчонок до обморока одной улыбкой? Чепуха! Визжащим девчоночьим толпам стоит отыскать старые, времен «Тайгер бит»[26], фотографии Кирка Кэмерона и Рики Шрёдера, если им хочется увидеть настоящих сердцеедов. Брук невольно покачала головой: неужели она мысленно сказала «сердцеед»? Не забыть рассказать Ноле.
– Джулиан Олтер, можно вас на пару слов? – Блондин наконец распрощался с «Джонасами» и повернулся к Брук и Джулиану. Сикрест[27]! Такой же загорелый, как на «Американском идоле», с теплой, сердечной улыбкой! Брук готова была его расцеловать.
– Привет, – сказал Джулиан, тоже узнавший репортера. – Конечно, с удовольствием.
Сикрест показал оператору, находившемуся за его спиной, чтобы встал немного левее Брук и Джулиана. По его кивку оператор включил мощную лампу. Сразу стало жарко. Сикрест заговорил в микрофон, глядя в камеру:
– Только что ко мне присоединились Джулиан Олтер и его красавица жена Брук. – Повернувшись к ним, Сикрест взмахнул свободной рукой. – Спасибо, что нашли минуту с нами поздороваться. Должен сказать, вы сегодня великолепно выглядите.
Брук и Джулиан рефлекторно фальшиво улыбнулись. На долю секунды Брук охватила паника, когда она вспомнила, что на них сейчас смотрят миллионы зрителей страны и даже мира.
– Спасибо, Райан, – сказал Джулиан. Брук перевела дыхание, радуясь, что муж догадался назвать репортера по имени. – Мы очень рады быть сегодня здесь…
– Скажите, Джулиан, ваш дебютный альбом стал платиновым меньше чем за восемь недель. На сегодняшний день… – Сикрест сделал паузу и взглянул на маленький квадратик бумаги, который держал в ладони, – в мире продано четыре миллиона дисков. А сейчас вы выступаете на церемонии вручения премии «Грэмми». Скажите, что вы обо всем этом думаете?
Он сунул микрофон Джулиану прямо в губы и улыбнулся. Тот с удивившим Брук спокойствием улыбнулся в ответ и ответил:
– Должен сказать, Райан, это сумасшедшая, нереальная удача. Я был сражен невероятной популярностью нового альбома, а теперь такое приглашение… Это огромная честь для меня. Это просто не-бы-ва-лая честь.
Сикресту ответ вроде бы понравился: одарив их новой улыбкой, он кивнул, обдумывая что-то на ходу.
– Джулиан, в своих песнях вы много пишете о любви. Даже хит «Ушедшему», написанный в память вашего брата, – на самом деле песня о спасительной, очищающей силе любви. Что вас вдохновляет?
Вопрос с подтекстом, хотя и очень ясным. Брук посмотрела на Джулиана с видом, как ей казалось, любящей, внимательной и поддерживающей мужа жены, которая ловит каждое его слово, а вовсе не оглушенной, растерянной женщины, которой на самом деле в тот момент была.
Джулиан принял подачу и легко отбил мяч:
– Знаете, Си… Райан, когда я начинал, моя музыка в основном была мрачной, довольно тяжелой. Я через многое прошел в жизни, а музыка – это всегда отражение того, с чем сталкивается и что переживает ее создатель. Но теперь… – он повернулся к Брук и продолжал, глядя ей в глаза, – теперь все совершенно иначе. Благодаря моей прелестной жене и жизнь моя, и музыка стали бесконечно лучше. Брук – не только моя муза, она мой стимул, моя поддержка, мое… все.
Несмотря на случившееся в отеле, несмотря на потерю работы и новость о гнусных фотографиях, несмотря на голос интуиции, что все это игра на публику, Брук ощутила прилив горячей любви к мужу. В эту самую минуту, под прицелом камер, в непривычной одежде, когда их цитировали, фотографировали, чествовали, Брук почувствовала себя как в день знакомства с Джулианом.
Сикрест издал протяжное «ва-а-а-у», поблагодарил обоих за беседу, пожелал Джулиану удачи и повернулся к следующей гостье – Шакире, как показалось Брук. Джулиан наклонился к жене и сказал:
– Видишь? Сикрест даже не стал спрашивать о тех идиотских снимках. Любой уважающий себя журналист понимает: это полная чушь.
После упоминания о ненавистных фотографиях Брук словно опять оказалась в номере отеля; все нежные чувства тут же испарились. Не зная, что еще делать, и понимая, что кругом камеры и микрофоны, она лишь улыбнулась и кивнула. Вскоре Лео снова втиснул физиономию между ними, едва не мазнув по щекам; Брук чуть не дернулась, когда потная рука легла ей на шею.
– Джулиан, впереди Лайла Лоусон. Поздоровайся с ней и поцелуй в щечку, потом представь ее жене. Брук, будет очень хорошо, если ты изобразишь радость от знакомства с Лайлой.
Брук посмотрела вперед и действительно заметила Лайлу в элегантном коротком черном платье под руку с Кидом Роком. Согласно таблоидам, которые читала Брук, Кид был просто другом Лайлы – она избегала постоянных романов после тяжелого расставания со знаменитым квотербеком год назад.
Не успела Брук ответить Лео что-нибудь язвительное, как Лайла оказалась совсем близко. Интенсивность вспышек выросла вдвое, казалось, где-то рядом происходит перестрелка,
– Джулиан Олтер! – тоненьким голоском закричала Лайла и кинулась на шею Джулиану. – Я так жду твоего выступления!
Брук думала, ей будет сложно общаться с девицей, которую она так долго недолюбливала, но она вынуждена была признать, что Лайла обладает неким шармом, словно окружающим ее невидимой аурой, которая не видна на телеэкране или журнальных снимках. Даже прильнув к Джулиану, она выглядела привлекательно – еще милее, беззащитнее и в то же время казалась немного глупенькой, что тоже не портило впечатления. Брук вдруг стало легко.
Джулиан осторожно высвободился из объятий Лайлы и робко представил ее жене.
– Привет! – сказала старлетка с тягучим, как мед, южным акцентом. – Как приятно наконец-то с вами познакомиться!
Брук улыбнулась и протянула руку, но Лайла уже подошла к ней с раскрытыми объятиями.
– Да ладно, обнимемся, я вас будто сто лет знаю! Должна сказать, вашему мужу повезло!
– Спасибо, – сказала Брук, немного устыдившись прежних негативных чувств. – У вас прелестное платье.
– Ах вы лапочка! Давайте я вас обоих с Кидом познакомлю.
Схватив Кида Рока за руку, она попыталась отвлечь его внимание от небольшой армии моделей (группы поддержки? танцовщиц? запасных?), дефилировавших мимо. После краткого замешательства на его лице отразилось узнавание» и он хлопнул Джулиана по спине:
– Прикольный альбом, чувак! – Он облапил Джулиана обеими руками, как делают политики. – Респект и уважуха! Слушай, а тебе не нужно…
Брук не удалось расслышать, что Кид Рок спрашивал у ее мужа, потому что Лайла подтолкнула ее вбок и подалась так близко, что она отчетливо ощутила цитрусовый запах ее духов.
– Деньги начинай тратить сразу, – сказала она на ухо Брук. – Они такие же твои, как и его. Он без тебя ни цента бы не заработал, правильно? Ну и нечего себя обижать.
– Деньги? – ошеломленно переспросила Брук.
– Брук, милая, именно об этом я больше всего жалею в истории с Патриком. Я высидела сотни университетских и профессиональных матчей, летала на каждый Богом забытый продуваемый стадион в стране, поддерживала его, постоянно была рядом, пока с ним не подписали контракт на восемьдесят миллионов, – и тут он изменил мне с порнозвездой. Как вспомню, что именно я настаивала – дескать, неприлично покупать роскошный особняк… Учись на моих ошибках, лапонька. Купи себе какой хочешь дом, ты его заработала.
Не успела Брук ответить, как к ним вразвалочку подошли Джулиан и Кид Рок; все четверо, встав в одну линию, плечом к плечу, улыбались и махали фотографам.
У Брук не было возможности продолжить разговор с Лайлой – у входа в Стэйплс-центр их нагнал Лео. Она уже втайне поздравляла себя с успешно пройденной дистанцией, когда женщина в платье на бретелях, расшитом пайетками, и пятнадцатисантиметровых шпильках типа «смерти вопреки» сунула микрофон ей под самый подбородок и буквально завопила:
– Брук Олтер, что вы почувствовали, увидев мерзкие фотографии мужа, которого так долго поддерживали?
Вокруг вдруг стало очень тихо. За две секунды, которые звучал вопрос, все артисты, ассистенты, журналисты, телеведущие, операторы и фанаты словно онемели. В какой-то миг Брук показалось, что тишину до звона в ушах ощущает только она, поскольку падает в обморок, но сразу стало понятно – она не настолько удачлива. Десятки-сотни голов повернулись к ним в тот миг, когда Джулиан так сжал ее руку, что кости запястья едва не раскрошились, как мел. Брук хотелось кричать и смеяться одновременно. Интересно, какой будет общая реакция, если улыбнуться и сказать: «Забавно, что вы спросили. Верите ли, я чувствовала себя просто восхитительно. Ну какая женщина не мечтает услышать о предполагаемой интрижке мужа с другой, да еще во время трансляции по национальному телевидению от людей вроде вас? Какие еще умные вопросы прозвучат, прежде чем мы войдем в Стэйплс-центр? Неужели никаких? Отлично, приятно было познакомиться». И еще Брук жутко захотелось воткнуть острие ножниц поглубже в пайетки на груди мерзавки, а потом добить ту ее же острыми шпильками. Она задыхалась от ненависти.
Конечно, Брук не закричала, ее не вырвало, она не стала истерически смеяться или сыпать оскорблениями. Глубоко вздохнув через нос, Брук сделала виц, что не замечает устремленных на нее взглядов, и спокойно сказала:
– Я очень горжусь моим мужем, который столького достиг, и очень рада быть здесь сегодня и присутствовать на его выступлении. Пожелайте ему удачи! – Стиснув, в свою очередь, руку Джулиана, сама не зная, откуда у нее взялось такое самообладание, она повернулась к мужу и непринужденно предложила: – Идем?
Джулиан поцеловал ее, галантно предложил взять его под руку, и, прежде чем кто-нибудь еще успел приблизиться, Брук, Джулиан и Лео вошли в здание.
– Брук, ты была великолепна! – торжествующе завопил Лео, шлепнув потную ладонь Брук на шею сзади.
– Кроме шуток, Ру, это первоклассный ответ на репортерскую провокацию, – поддержал его Джулиан: – Ты разобралась с этой тварью как профессионал!
Брук выпустила руку мужа. От его поздравлений ее замутило.
– Мне надо в туалет.
– Подожди, Брук, вас должны сразу усадить, чтобы Джулиан мог уйти за кулисы и порепетировать перед выступлением с…
– Ру, неужели нельзя подождать хотя бы одну…
Не удостоив их взглядом, Брук повернулась и отошла, пробираясь в толпе красивых, великолепно одетых людей, уговаривая себя, что никто ее не знает, и как бы ее ни тошнило, никто на нее не посмотрит и не станет обсуждать. Она надеялась спрятаться от всех и прийти в себя. Дамский туалет оказался неожиданно убогим, что в принципе характерно для Стэйплс-центра, но совершенно не соответствует уровню церемонии «Грэмми», поэтому Брук, закрыв за собой дверцу кабинки, постаралась ни к чему не прикасаться. Она глубоко дышала, успокаиваясь, и рассеянно слушала женскую болтовню у раковин.
Одна из женщин рассказывала, как заметила Тейлор Свифт и Кейни Уэст, заговорившихся на краю ковровой дорожки, и отказывалась понимать, с чего красавица Тейлор обратила внимание на эту Кейни («она же ноль без палочки, вообще никто!»). Ее подруга спорила, кому больше идут почти одинаковые маленькие черные платья – Тейлор или Майли[28] (мнения разделились), а потом каждая из собеседниц назвала самого, по ее мнению, сексуального мужчину на церемонии (выбор пал на Джея-Зи[29] и Джоша Дюамеля[30]). Одной не давало покоя, кто присматривает сегодня за сыном Дженнифер Хадсон, а вторая хотела знать, почему на «Грэмми» заявилась Кейт Бэкинсейл, если ни она, ни ее муж не имеют отношения к музыкальной индустрии. Словом, обычная женская болтовня, так трещала бы и Брук с Нолой, окажись они здесь. У Брук немного отлегло от сердца, но тут собеседницы перешли к новой теме.
– Ты уже видела фотографии Джулиана Олтера? – спросила та, чей голос был неприятно скрипучим.
– Нет. Что, действительно скандальные?
– Еще какие! Она об него тем самым местом трется. На одном снимке они, по-моему, вообще трахаются под ее юбкой.
– А кто она, узнали?
– Да никто, дура какая-то. Случайно попала в «Шато Мармон».
В тысячный, наверное, раз за вечер Брук перестала дышать. В туалет то и дело заходили женщины, мыли руки, поправляли воображаемые выбившиеся прядки и освежали безупречно наложенную помаду, но Брук превратилась в слух, улавливавший только два голоса. Растравлять себя не было смысла, но любопытство пересилило. Проверив, надежно ли заперта дверца кабинки, Брук приникла к длинной щели со стороны петель. Болтушкам у раковины было лет по двадцать семь; для себя Брук определила их как старлеток, хотя ни одна не показалась ей знакомой.
– О чем он думал, занимаясь этим в «Шато Мармон»? Если уж изменяешь жене, научись прятать концы.
Вторая фыркнула:
– Да ладно! Можно подумать, есть разница, где они изменяют! Тайное всегда становится явным. Взять хоть Тайгера… Просто мужчины идиоты.
Вторая усмехнулась:
– Джулиан Олтер – не Тайгер Вудс, да и его жена, поверь мне, не шведская супермодель!
Вполне отдавая себе отчет в том, что не является шведской супермоделью, Брук тем не менее вовсе не хотела слышать об этом от других. Она готова была уйти, но возвращаться к Джулиану и Лео хотелось еще меньше, чем продолжать подслушивать в туалете. Одна из собеседниц достала сигарету.
– Думаешь, она теперь от него уйдет? – спросила девица со слишком короткой модной челкой свою подругу Скрипучку.
Послышалось фырканье:
– Никуда она не уйдет… пока он сам не попросит.
– А кто она, училка какая-то?
– Вроде медсестра.
– Ну ничего себе! Живет такая мымра, и вдруг ее муж становится мегазвездой!
Скрипучка смеялась над этим особенно долго.
– Моему Мартину это точно не грозит. Придется самой, как всегда.
Челка выпустила последнее колечко дыма и затушила окурок о раковину.
– Этот брак обречен, – заявила она с непререкаемым авторитетом немало повидавшей в жизни женщины. – Она милая скромная мышка, а он – бог. Боги и медсестры вращаются в разных сферах.
«Диетолог я! – хотелось завизжать Брук. – Хотя бы профессию не путайте, когда лезете препарировать мой брак и разбирать по косточкам меня!»
Сплетницы аккуратно вынули жвачку, не задев подкрашенных губ, закрыли сумочки и вышли. Брук с огромным облегчением покинула свое убежище, даже не заметив женщину, прислонившуюся к самой дальней раковине и что-то печатавшую на мобильном.
– Простите за нескромность, вы не Брук Олтер?
Брук задохнулась, услышав собственное имя.
Сейчас она предпочла бы увидеть перед собой расстрельную команду очередного репортера.
Женщина повернулась к ней и протянула руку. Брук сразу узнала в ней всеми уважаемую всемирно знаменитую актрису кино и телевидения. Она старалась не показывать, что знает о ней все до последней мелочи – от многочисленных ролей в романтических комедиях до ужасного факта, что муж бросил ее на шестом месяце беременности ради какой-то теннисистки. И все же ей удалось убедительно притвориться, что она не узнала Картер Прайс. Кто, скажите, не узнает Дженнифер Энистон или Риз Уизерспун? Этому никто не поверит!
– Да, я Брук, – произнесла она так тихо и мягко, что сама изумилась печали, прозвучавшей в голосе.
– А я Картер Прайс. О Господи, я… не сразу поняла… Мне очень, очень жаль.
Брук инстинктивно схватилась за лицо. Актриса смотрела на нее с таким сочувствием, что Брук решила – произошла катастрофа с макияжем.
– Вы, конечно, слышали, о чем болтали эти дуры?
– Ну, я не особо…
– Не нужно вам слушать ни их, ни им подобных! Это мелкие, глупые, нелепые людишки, возомнившие, будто имеют полное представление о том, каково это, когда твой брак публично разбирают по косточкам. Но они понятия об этом не имеют, да и вообще ни о чем.
Хм, неожиданно, но очень, очень приятно.
– Спасибо, – сказала Брук, взяв протянутую Картер салфетку. Она даже подумала рассказать Ноле, как Картер Прайс проявила к ней участие, но тут же почувствовала себя глупо.
– Слушайте, вы меня не знаете, – начала Картер, – но я сейчас жалею, что мне в свое время никто не сказал: все уляжется. Любая история, самая пикантная или грязная, рано или поздно забывается. Стервятникам подавай чье-то горе, поэтому держитесь невозмутимо и отказывайтесь от комментариев. Все пройдет, вот увидите.
Брук, пораженная тем обстоятельством, что сама Картер Прайс стоит рядом и доверительно говорит с ней, явно имея в виду историю с бывшим мужем – одним из самых красивых, талантливых, легендарных актеров старшего поколения, потеряла дар речи.
Видимо, Брук молчала дольше, чем надо, поскольку Картер отвернулась к зеркалу, достала маскировочный карандаш и заметила, прикоснувшись к воображаемому темному кругу под левым глазом:
– Простите, я лезу не в свое дело…
– Нет! Вы ободрили меня и помыли, – заторопилась Брук, ужаснувшись, что говорит как смущенный подросток.
– Вот. – Картер протянула ей нетронутый бокал шампанского. – Вам это нужнее, чем мне.
В других обстоятельствах Брук скорее всего вежливо отказалась бы, но сейчас осушила бокал одним глотком. Она не сказала, что отдала бы за второй бокал, – жажда была слишком сильной.
Картер с одобрением посмотрела на нее и кивнула:
– Да, это как если бы целый мир пригласили к вам домой, и у каждого в запасе пара слов.
Она была такой милой! Такой… нормальной! Брук стало стыдно за все сплетни, которые они с Нолой читали о тяжелом характере Картер или о ее неудачной операции по увеличению груди, якобы толкнувшей ее мужа в объятия теннисистки. Брук мысленно поклялась никогда больше за глаза не судить о незнакомых.
– Вот именно, – согласилась Брук, стукнув ладонью о раковину, чтобы подчеркнуть свои слова. – А хуже всего, они считают, что это правда. Это идиотизм – брать на веру все, что печатает желтая пресса!
Картер перестала кивать и с недоумением наклонила голову. Через мгновение ее лицо озарилось догадкой.
– О, а я и не поняла…
– Чего не поняли?
– Вы считаете, он этого не делал. Дорогая, но те фотографии… – Актриса замолчала. – Слушайте, я знаю, это очень тяжело, – поверьте мне, я сама через это прошла, – но упорный отказ видеть очевидное дела не поправит.
Милая Картер Прайс словно ударила Брук под ложечку.
– Я еще не видела фотографий, но знаю своего мужа и…
Дверь туалета открылась, и на пороге возникла молодая женщина в элегантном костюме, с блютусом в ухе и бейджем на шнурке на шее.
– Картер, мы должны усадить вас прямо сейчас. – Она повернулась к Брук: – Вы Брук Олтер?
Брук молча кивнула, молясь, чтобы дамочка не подключилась к разговору о Джулиане. Выслушивать еще чье-то мнение она была не готова.
– Менеджер мистера Олтера просил вам передать, что им нужно увести Джулиана за кулисы, но вы занимайте ваше место в зале, а перед его выходом он за вами пришлет.
– Спасибо, – с облегчением сказала Брук, избавленная от необходимости общаться с Лео или Джулианом. Впрочем, она тут же занервничала от перспективы входить в зал одной.
Волнения оказались напрасными!
– Я провожу вас обеих, если вы не против.
Картер переглянулась с Брук и широко улыбнулась.
– Мы – за, – сказала она, беря Брук под руку. – Правда?
Фантастика. За одну минуту актриса с мировым именем заявила, что, по ее мнению, Джулиан изменяет Брук, и тут же взяла ее под руку, чтобы вместе пройти с ней через толпу, подобно старым друзьям. На лице Брук, должно быть, отразились замешательство и неловкость. Когда леди с бейджем указала ее место в четвертом ряду, Картер наклонилась и прошептала:
– Было очень приятно с вами познакомиться. Поверьте мне: вы все это переживете. Если я смогла, кто угодно сможет. А сейчас начнется шоу. Помните – улыбайтесь, улыбайтесь, улыбайтесь. Сегодня камеры будут направлены на вас в ожидании срыва, а вы не давайте репортерам этой радости, ладно?
