Текст книги "Прошлой ночью в "Шато Мармон""
Автор книги: Лорен Вайсбергер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)
– Простите? – невнятно переспросил он. Но Брук его не винила. К чему клонит Мередит?
– Мы не удержались и решили поинтересоваться, не от беременности ли появился животик у вашей супруги, – широко улыбнулась ведущая, словно ответ был простой формальностью, потому что все уже и так всё знали.
Брук удержала возглас негодования – такого даже она не ожидала. Бедняга Джулиан был так ошарашен, словно ведущая неожиданно предложила ему перейти на русский язык. Может, Брук сейчас и не в лучшей форме, но она могла поклясться, что беременной не выглядит. Конечно, ракурс опять неудачный – снимок сделан снизу, поэтому кажется, что ткань подозрительно пузырится там, где на самом деле платье плотно облегает фигуру. Подумаешь, проблема!
Джулиан неловко заерзал на сиденье. Его смущение казалось самым веским подтверждением верности догадки ведущей.
– Ну не томите же нас, откройте секрет! Надо же, какой удачный для вас год – и дебютный альбом, и первенец! Ваши поклонницы очень хотят знать правду.
Брук почувствовала, что не может дышать. Что здесь происходит? Кем эти люди себя возомнили? Даже будь она беременна, какое им до этого дело? Кого это касается? Неужели она выглядит такой расплывшейся, что это можно приписать исключительно беременности? А главное, если допустить, что она и вправду беременна, то на фотографии она, жена популярного рок-кумира, предстает безответственной алкоголичкой! Брук отказывалась верить в реальность происходящего!
Джулиан открыл было рот, но тут же вспомнил о строгих инструкциях улыбаться перед камерами и отвечать только то, что хочет, и изрек:
– Я люблю мою жену. Ничего этого не было бы без ее неизменной поддержки.
«Чего «ничего этого»?! – чуть не заорала Брук. – Такой своевременной, но несуществующей беременности или того, что твоя жена пьет и будет пить до самых придуманных журналюгами родов?»
Повисла неловкая пауза, длившаяся всего пару секунд, но показавшаяся бесконечной. Затем Мередит поблагодарила Джулиана, повернулась к камере, велела всем бежать покупать его новый альбом, и пошла реклама. Брук почти не заметила, что нестерпимо яркий свет начал гаснуть. «Мередит отцепила микрофон и встала. Она протянула руку совершенно ошарашенному Джулиану, сказала что-то, чего Брук не расслышала, и быстро спустилась со сцены. По студии забегали служащие, проверяя провода, передвигая камеры, меняя клипборды. Джулиан по-прежнему сидел в кресле как оглушенный.
Брук встала и пошла к нему, но дорогу ей преградил неизвестно откуда взявшийся Лео.
– Наш парень держался молодцом, согласна, Брук? Слегка лажанулся на последнем вопросе, но в целом нормально.
– М-м-м… – Брук хотела пройти к Джулиану, но краем глаза заметила, что Самар, медиатренер и два пиар-агента повели его готовиться к следующему выступлению. Ему предстояло спеть еще две песни, одну в восемь сорок пять и другую в девять тридцать, прежде чем это утро наконец завершится.
– Хочешь выйти на воздух или посмотреть из фойе? Расслабиться, поднять ноги повыше? – ухмыльнулся Лео еще вульгарнее обычного.
– Ты тоже думаешь, что я беременна? – недоверчиво спросила Брук.
Лео замахал руками:
– Я не спрашиваю – это твое личное дело. Разумеется, это как нельзя более кстати для карьеры Джулиана, но вообще младенцы появляются, когда приходит срок…
– Лео, я буду очень признательна, если…
У Лео зазвонил мобильный, он выдернул его из кармана и благоговейно открыл, словно Библию.
– Я должен ответить. – Лео повернулся и направился к выходу из студии.
А Брук словно приросла к полу. Она перестала понимать, что происходит. Джулиан почти подтвердил ее несуществующую беременность в прямом эфире на всю Америку. Ассистент, который утром провожал их от входа, материализовался у локтя Брук.
– Проводить вас в фойе? Здесь сейчас начнется суматоха – готовят зал к следующему сегменту, – сказал он, сверившись со своим клипбордом.
– Да, спасибо, – с благодарностью отозвалась Брук.
Они молча поднялись по лестнице и прошли по длинному коридору. Ассистент заботливо открыл дверь фойе, и Брук показалось, что он готов был ее поздравить, но удержался. На ее месте устроился мужчина в белоснежном поварском облачении, поэтому она села на единственный свободный стул.
Девочка-вундеркинд со скрипкой буквально ела ее глазами.
– Вы уже знаете пол? – спросила она таким высоким голоском, словно только что подышала гелием.
– Что? – Брук показалось, что она ослышалась.
– Я спрашиваю, вы уже знаете, кто у вас? – выпалила девчонка. – Мальчик или девочка?
У Брук от удивления вытянулось лицо.
Мать гениальной юной скрипачки наклонилась и прошептала ей что-то на ухо – должно быть, что ее вопрос бестактен и неприятен, но девчонка громко возмутилась:
– Я только спросила, кого она вынашивает!
Брук не удержалась – вряд ли друзья и родственники так же легко купятся на эту шутку, огляделась и прошептала, нагнувшись к скрипачке:
– Девочка, девочка у меня будет. Такая, знаешь, прелестная, вроде тебя.
Лгать ребенку оказалось довольно неловко.
Телефонные звонки от подруг и родни начались еще по дороге домой и продолжались несколько дней без перерыва. Мать Брук обиделась, что подобную новость должна узнавать по телевизору, но не скрыла восторга от того, что единственная дочь наконец-то станет матерью. Отец Брук был польщен, что фотография с его юбилея появилась на национальном телевидении, и недоумевал, как это они с Синтией не догадались раньше. Мамаша Джулиана подбросила свою ложку дегтя в виде традиционного: «Что вы надумали, мы не такие старые, чтобы стать дедом и бабкой!» Добряк Рэнди предложил включить будущего сына Брук в детскую футбольную команду семейства Грин, которую мысленно составлял, а Мишель выразила желание помочь в оформлении детской для маленького/маленькой.
Нола пришла в бешенство, что Брук не доверилась ей первой, но согласилась сменить гнев на милость, если малышку назовут в ее честь. И все до единого звонившие, кто-то резко, кто-то мягче, комментировали бокал спиртного в руке Брук.
Интереснейшее положение, когда ей пришлось убеждать всю свою родню, семейку Джулиана, коллег и друзей в том, что, во-первых, она не беременна, а во-вторых, никогда не стала бы пить в таком состоянии, Брук восприняла как оскорбление, но ее заверения встречались с недоверием. Любопытствующих отрезвил (увы, лишь на время) свежий номер «Ю-эс уикли» со снимком, как Брук делает покупки в соседнем «Гристедесе». Ее живот здесь казался более плоским, но дело не в этом: на снимке в ее корзине рядом с гроздью бананов, упаковкой йогурта, литром воды «Поланд спринг» и бутылью «Виндекса» лежала коробка супервпитывающих тампонов «Тампакс», обведенная жирным черным маркером. Заголовок гласил: «Ребенка Олтеры не ждут!» – словно журнал, проведя хитроумное детективное расследование, подвел черту под этой темой.
Благодаря этому шедевру журналистики весь мир узнал, что Брук Олтер не беременна, но менструации у нее обильные. Нола находила это уморительным, а Брук не могла отделаться от мысли, что все, от школьного бойфренда до ее девяностолетнего дедушки, не говоря уж о подростках, домохозяйках, постоянных клиентах авиакомпаний, завсегдатаях супермаркетов, посетителей салонов, любительниц маникюра и подписчиков Северной Америки в курсе особенностей ее месячного цикла. А ведь она даже не заметила фотографа! С этого дня все товары, имеющие хоть какое-то отношение к интимным проблемам или пищеварению, Брук заказывала только по Интернету.
Скрыться от всеобщего внимания ей помогла Элла, дочка Рэнди и Мишель, появившаяся на свет спустя две недели после скандальной передачи «Ту-дей» и ставшая для Брук подлинным благословением. Элла любезно соизволила родиться в Хэллоуин, дав Брук и Джулиану прекрасный повод отвертеться от костюмированной вечеринки у Лей, Брук преисполнилась горячей благодарности племяннице: рассказы и пересказы подробностей родов (воды у Мишель отошли в итальянском ресторане, и она с Рэнди помчалась в больницу, где схватки, правда, длились еще двенадцать часов, зато владелец ресторана Кампанелли пообещал малышке пожизненные бесплатные обеды и ужины), уроки пеленания и трогательное пересчитывание пальчиков на ручках и ножках совершенно отвлекли внимание (по крайней мере родственников) от Брук с Джулианом.
Они стали образцовыми тетей и дядей, приехав к Мишель в роддом еще до рождения малышки с двумя десятками нью-йоркских бубликов и таким количеством копченого лосося, что хватило бы на все предродовое отделение. Джулиан умильно ворковал Элле на ушко, что ее крошечные ручки просто созданы для игры на пианино, а Брук позже вспоминала о племяннице, неизменно связывая ее появление на свет с последней блаженной передышкой перед настоящей бурей.
10. Ямочки соседского парня
Мобильный Брук зазвонил, едва она доволокла двадцатидвухфунтовую индейку в квартиру и бухнула ее на кухонный стол.
– Алло! – сказала она, одной рукой вынимая из холодильника все маловажное, чтобы поместилась гигантская птичка.
– Брук? Это Самар.
Брук растерялась – Самар никогда ей не звонила. Неужели хочет узнать мнение об обложке «Вэнити фэр»? Журнал буквально сметали с лотков, а Брук не могла насмотреться на фотографию, как ей казалось, винтажного Джулиана – в джинсах, обтягивающей белой футболке, в одной из своих любимых вязаных шапочек и с улыбкой как раз такой ширины, от которой на щеках появлялись милые, располагающие ямочки. Он, безусловно, был самым красивым в коллаже на обложке.
– Привет! Правда, Джулиан хорошо получился на обложке «Вэнити фэр»? Я, конечно, не удивляюсь, но здесь он такой…
– Брук, у вас есть минутка?
Так, милая женская болтовня о глянцевых журналах отменяется. Если эта женщина звонит сказать, что Джулиан не приедет домой на День благодарения, когда вся родня впервые соберется у них на Таймс-сквер, Брук ее просто убьет.
– Ну-у-у да, секунду подождите. – Брук закрыла холодильник и присела за крошечный кухонный столик, вспомнив, что надо позвонить и узнать, как обстоят дела с прокатом обеденного стола и стульев. – Все, я готова. Что случилось?
– Брук, тут вышла статья, довольно неприятная, – начала Самар отрывисто и сухо, как говорила всегда. Впрочем, плохие новости лучше так и сообщать.
Брук пробовала отделаться шуткой:
– Ну, сейчас каждый день статьи выходят. Я же беременная алкоголичка, помните? А что Джулиан говорит?
Самар кашлянула.
– Он еще не знает. Боюсь, он очень расстроится, поэтому я решила сначала поговорить с вами.
– О Господи!.. Что они о нем пишут? Нападают на его прическу? Высмеивают родителей? Или какая-нибудь шлюшка из его прошлого решила получить свои пятнадцать минут славы и заявляет, что…
– Брук, статья не о нем, а о вас.
Повисла пауза. Брук ощутила, что земля уходит у нее из-под ног.
– Как – обо мне? – спросила она почти шепотом.
– Нагромождение оскорбительной лжи, – невозмутимо ответила Самар. – Я хотела, чтобы вы узнали об этом от меня. И еще я хочу, чтобы вы помнили – наши юристы уже занимаются опровержением. Мы отнеслись к этому очень серьезно.
Брук не могла заставить себя заговорить. Нет никакого сомнения, что все очень серьезно, если Самар пошла на такие меры из-за таблоидной статейки. Наконец она сказала:
– Где эта статья? Я хочу прочесть.
– Она появится в завтрашнем выпуске «Ласт найт», сейчас вы можете прочесть ее в Интернете. Брук, пожалуйста, поверьте, мы все на вашей стороне, и я обещаю…
Впервые за свою взрослую жизнь – и впервые в жизни говоря с кем-то, кроме своей матери, – Брук повесила трубку, не дослушав, и кинулась к компьютеру. Страница журнала открылась за несколько секунд, и перед Брук предстала огромная фотография – они с Джулианом обедают за уличным столиком кафе. Она напрягла память, соображая, где это снято; к счастью, на заднем плане в кадр попала табличка с названием улицы. Ну конечно, испанский ресторан, где они провели вечер, когда Джулиан впервые появился дома через несколько недель после ухода с юбилея тестя. Брук начала читать.
«Супружеская пара, уписывающая порцию паэльи на двоих за уличным столиком в «Адской киске», выглядит довольно заурядно, но компетентные люди узнали нового любимца Америки, автора и исполнителя песен Джулиана Олтера и его старую жену Брук. Дебютный альбом Олтера взорвал чарты, а облик «своего» парня с очаровательными ямочками на щеках моментально обеспечил ему миллионы преданных поклонниц во всех уголках страны. А вот что представляет собой женщина рядом с ним, и как она переносит обрушившуюся на Джулиана славу?
Паршиво переносит, согласно близкому к семье неназванному источнику. «Они поженились очень молодыми и прожили пять лет, но сейчас они на грани развода, – сообщает источник. – У Джулиана напряженный график выступлений, а Брук не отличается особой гибкостью или желанием приспосабливаться».
Познакомившись вскоре после трагедии одиннадцатого сентября, они кинулись друг к дружке в посттравматическом угаре, охватившем потрясенный Нью-Йорк. «Несколько месяцев Брук практически по пятам ходила за Джулианом по всему Манхэттену, садилась на виду на всех его концертах, не оставив парню выбора. Они оба были так одиноки», – поясняет источник. Близкий друг Олтеров соглашается: «Родители Джулиана были шокированы, когда он заявил о помолвке с Брук через два года после знакомства. К чему была нужна такая спешка?» Пару окрутили, устроив скромную церемонию в доме Олтеров-старших в Хэмптоне, хотя доктор Олтер «с самого начала подозревал, что Брук, девица из безвестного городишки в Пенсильвании, попросту захотела пролезть в высшее общество с помощью выгодного брака».
Последние несколько лет Брук тянула на двух работах, чтобы помочь мужу в его музыкальной карьере, но одна из ее подруг пояснила, что «Брук пошла бы на все, лишь бы помочь Джулиану в поисках славы, о которой она мечтала. Две работы или десять – разницы не было, главное, что ее муж станет звездой». Мать ученицы элитной частной школы в Верхнем Ист-Сайде, где диетолог Брук консультирует учащихся, сообщила: «По-моему, миссис Олтер очень приятный человек, хотя дочь говорила мне, что Брук часто уходит раньше или отменяет консультации». Проблемы на работе этим не ограничиваются. Коллега Брук в медицинском центре при Нью-Йоркском университете заявляет: «Раньше Брук была лидером всей нашей программы, но с недавних пор скатилась на последние места. Отвлекает ее карьера мужа, или просто надоело работать, но видеть это тяжело».
Что касается слухов о беременности, о которой зашла речь на передаче «Ту-дей», развеянных «Ю-эс уикли» уже через неделю (журнал поместил фотографию, доказывающую, что Олтеры ребенка не ждут), – так вот, не ждите скорых изменений. Старый друг Джулиана утверждает, что Брук «пыталась забеременеть чуть ли не со дня знакомства, но Джулиан это откладывал, не будучи уверен, что их брак надолго».
И кто его обвинит, если жена не расстается со стаканом?
«Я не сомневаюсь, что Джулиан поступит правильно, – заявил недавно близкий к Джулиану источник. – У него светлая голова, он найдет верный путь»…»
Брук не заметила, когда начала плакать, но к концу статьи перед клавиатурой стало мокро от слез, стекавших по ее щекам, подбородку и губам. Нет слов для описания ощущений при чтении чего-то подобного о себе, когда знаешь, что все это высосано из пальца, но невольно спрашиваешь себя: а нет ли в этой лжи крупицы правды? Разумеется, та часть статьи, где говорилось об истории и причинах их знакомства, не выдерживала никакой критики, но неужели свекор и свекровь настолько ее ненавидят? Неужели ее репутация в больнице и в Хантли непоправимо испорчена частыми отлучками? Есть ли хоть крупица истины в гнусненьком предположении, почему Джулиан пока не хочет заводить ребенка? Подобная низость не укладывалась в голове.
Брук прочла статью второй раз, затем третий. Перечитывать можно было целый день, но телефон снова зазвонил, и это оказался Джулиан.
– Ру, я тебе передать не могу, как взбешен! Одно дело, когда ведро помоев выливают на меня, но когда начинают наседать на тебя…
– Я не хочу об этом говорить, – солгала Брук. Ей ничего так не хотелось, как поговорить о статье, выспросив у Джулиана его мнение по каждому пункту вздорных обвинений, но у нее не было сил.
– Я беседовал с Самар, она заверила, что юристы «Сони» уже готовят…
– Джулиан, я правда не хочу об этом говорить, – повторила Брук. – Статья чудовищная, гнусная, в ней ни капли правды – как я надеюсь, – но я ничего не могу с ней поделать. Завтра День благодарения, мы устраиваем прием на девять человек, надо начинать готовиться.
– Брук, я не хочу, чтобы ты хоть на одну секунду подумала…
– Да-да, знаю. Приедешь завтра домой?
– Еще бы! Первым рейсом. Самолет сядет около восьми, и я приеду на Таймс-сквер прямо из Ла-Гуардиа. Мне что-нибудь захватить?
Брук закрыла ненавистную статью и открыла список покупок для праздника.
– Вроде я все купила… Разве что еще пару бутылок вина. Одну красного, одну белого.
– Конечно, детка. Я скоро буду дома, и мы все обсудим, ладно? Я тебе еще позвоню.
– Угу, договорились. – Это вышло холодно и отстраненно. Хотя Джулиан ни в чем не был виноват, Брук против воли чувствовала обиду на мужа.
Закончив разговор, она хотела связаться по телефону с Нолой, а потом с мамой, но решила, что лучший способ справиться с проблемой – это вообще не пытаться с ней справиться. Она позвонила узнать, как обстоят дела с арендованным столом, опустила индейку в рассол, вымыла картошку, предназначенную для завтрашнего пюре, сделала клюквенный соус и очистила спаржу. Затем поставила на полную громкость хип-хоповский диск, хранившийся у нее со времен школы, и занялась генеральной уборкой и перестановкой. В пять Брук собиралась сходить на маникюр, но, чуть отодвинув экран и опасливо выглянув на улицу, увидела, что по меньшей мере двое, а в худшем случае – четверо мужчин с видеокамерами сидят в припаркованных у дома «эскалейдах»[24]. Брук критически посмотрела на свои кутикулы и еще раз на подозрительных типов и решила, что рисковать не стоит.
Когда вечером она наконец легла спать с Уолтером под боком, ей почти удалось убедить себя в том, что все рассосется и забудется. Правда, утром, едва открыв глаза, она сразу вспомнила о статье, но ей удалось отогнать негативные мысли. Предстояло капитально подготовиться к приему гостей, которые ожидались уже через пять часов, поэтому, когда в начале десятого приехал Джулиан, Брук настояла, чтобы они сразу сменили тему.
– Но, Ру, как же такое не обсудить? Это даже как-то ненормально, – возражал Джулиан, помогая отодвигать мебель в гостиной к стенам, чтобы освободить место для взятого напрокат большого стола.
– А что тут скажешь? Да, это нагромождение наглой лжи, да, обидно, ужасно обидно читать такое о себе и своем браке, но раз в статье ни единого слова правды, я не понимаю, для чего жевать и пережевывать? Что это даст? – Брук вопросительно смотрела на Джулиана.
– Ни единого слова правды! – горячо подхватил он. – Ни о моих родителях, ни о том, что я «не уверен, что наш брак надолго», – все вранье!
– Ну и давай не будем портить себе настроение, ладно? Когда твои родители обещали откланяться? Я не хочу, чтобы с ними столкнулись Нея и Роан, – нам не угодить всем одновременно.
– В час они заедут на коктейль. Я их предупредил, что у нас будет время до двух. Годится?
Брук подняла стопку журналов и спрятала в шкафу в коридоре.
– Прекрасно. Все остальные приедут к двум. Скажи мне еще раз, что я не должна мучиться угрызениями совести за то, что мы так бесцеремонно выставляем твоих папу и маму!
Джулиан фыркнул:
– Никого мы не выставляем. Они едут к Каменсам и, будь уверена, не останутся у нас ни минуты лишней.
Волнения Брук действительно оказались напрасны. Олтеры-старшие приехали ровно к часу, согласились выпить по бокалу вина, которое привезли с собой («О, дорогие, оставьте свои запасы для других гостей, давайте выпьем что-нибудь хорошее!»), отпустили всего одно пренебрежительное замечание о квартире («Премилая квартирка, просто чудо, что вы здесь так долго живете») и уехали с пятнадцатиминутным опережением графика. Через тридцать секунд снова зажужжал домофон.
– Входите, – нажав кнопку, сказала Брук.
Джулиан погладил ее руку:
– Все будет хорошо, вот увидишь.
Брук открыла дверь, и миссис Грин вихрем влетела в квартиру.
– Ребенок спит, – заявила она с порога, словно объявляя прибытие президента с первой леди. – Где мы ее положим?
– Давай подумаем. Раз обедать сядем в гостиной, а в туалете ты ее не положишь, остается единственная возможность – наша кровать, – отозвалась Брук.
В дверях появились Рэнди и Мишель с Эллой в переносной люльке.
– Она еще слишком маленькая и не умеет переворачиваться, так что, наверное, можно, – сказала Мишель, целуя Джулиана в знак приветствия.
– Только через мой труп, – возразил Рэнди, втаскивая какую-то сложенную палатку. – Я специально для этого взял раскладной манеж. На кровать вы ее не положите.
Мишель переглянулась с Брук – кто станет спорить с заботливым папашей? – и они захохотали. Рэнди и миссис Грин отнесли Эллу в спальню, а Джулиан принялся наполнять бокалы вином.
– Ну что… Ты как, нормально? – спросила Мишель.
Брук закрыла духовку, отставила спринцовку, из которой поливала индейку, и повернулась к Мишель:
– Да, вполне. А что?
Золовка сразу смутилась:
– Извини, не надо мне было об этом говорить, но статья такая грязная…
Брук судорожно вздохнула:
– А я-то надеялась, никто не читал, раз журнал еще не вышел…
– О, наверняка больше никто! – заверила ее Мишель. – Мне ее подруга переслала, она постоянно ищет на сайтах светских сплетен.
– Понятно. Слушай, отнесешь это в гостиную? – попросила Брук, подавая Мишель сырную тарелку с разнообразными крекерами и розетками с вареньем из инжира.
– Да, конечно, – согласилась та. Брук решила, что невестка поняла намек, но она сделала пару шагов, обернулась и сказала: – Знаешь, кто-то названивает нам домой и расспрашивает о вас, но мы ни слова никому…
– Кто? – в ужасе спросила Брук, не в силах дольше сдерживаться. – Мишель, я же просила не говорить о нас с репортерами – ни по телефону, ни лично, никак!
– Я это помню, мы и не говорим. Просто ты учти, за вами настоящая охота.
– Ну, судя по результатам, с источниками у них негусто, – сказала Брук, наливая себе второй бокал белого вина.
Голос миссис Грин прервал неловкое молчание. Мишель поспешно ушла, унося сыр.
– Что здесь происходит? – спросила она, целуя Брук в волосы. – Как я рада, что в День благодарения мы собрались у тебя! Сколько лет я страдала в одиночестве, когда мои дети, посидев немного, уезжали к отцу!
Брук не стала говорить матери, что вызвалась устроить праздничный прием только потому, что отец с Синтией уехали к ее родителям в Аризону. Ну и, конечно, приятно было почувствовать себя по-настоящему взрослой, пусть даже и на один день.
– Посмотрим, что ты скажешь, когда индейку попробуешь, – усмехнулась она.
В дверь позвонили. Элла завопила в спальне.
Все смешалось: Рэнди и Мишель кинулись к Элле, Джулиан – открывать еще бутылку вина, а миссис Грин поспешила за дочерью к дверям.
– Напомни мне, кто эти друзья? – попросила она. – Ты говорила, но я забыла.
– С Неей мы учились в аспирантуре, сейчас она ведет питание беременных в гинекологической клинике в Бруклине. Ее муж Роан – бухгалтер, они уже года три живут в Бостоне. Родом они из Индии, День благодарения там не отмечают, но все равно это повод их пригласить, – шепотом пояснила Брук, стоя перед дверью.
Миссис Грин кивнула. Брук поняла, что мать не запомнила и половины того, что она сказала, и рано или поздно примется расспрашивать самих Нею и Роана.
Брук открыла дверь, и Нея кинулась к ней с дружескими объятиями.
– Даже не верится, сколько времени прошло! Ну что же мы с тобой так редко видимся?
Брук обняла старую подругу и привстала на цыпочки поцеловать Роана в щеку.
– Входите, ребята. Нея, Роан, это моя мама. Мам, а это мои старые друзья.
Нея рассмеялась:
– Да, друзья с того самого времени, когда нам было по двадцать лет и мы еще котировались.
– И умели носить халаты и сабо, как никто другой. Давайте пальто, – командовала Брук, ведя гостей к столу.
Из крохотной кухоньки вышел Джулиан,
– Привет, приятель, – сказал он, тряся руку Роана и похлопывая по плечу. – Рад видеть. Как жизнь? – Джулиан выглядел настоящим красавцем в черных джинсах, сером кашемировом свитере рельефной вязки и винтажных кедах. Кожа, успевшая покрыться тонким лос-анджелесским загаром, сияла; глаза, несмотря на усталость, сверкали, и двигался он с непринужденной уверенностью, на что Брук впервые обратила внимание.
Роан взглянул на свои дешевые темно-синие хлопковые брюки и парадную рубашку с галстуком и покраснел. Они с Джулианом не были большими друзьями – Джулиан находил Роана консервативным тихоней, – но у них всегда находилось о чем поговорить в присутствии жен.
Теперь же Роан едва мог поднять на Джулиана глаза и мямлил:
– О, у нас все по-старому. Не так интересно, как у тебя. Позавчера мы даже видели твою фотографию в «Биллборде».
Возникла неловкая пауза, но тут внесли Эллу, уже переставшую плакать и одетую в прелестные ползунки с пятнистой «коровьей» расцветкой. Все вдоволь поохали и поахали над малышкой.
– Нея, как вам нравится Бостон? – спросила миссис Грин. Она размазала маленький кусочек сыра с плесенью по крекеру и отправила в рот.
Нея улыбнулась:
– Район прекрасный, люди замечательные, квартира чудесная. В Бостоне действительно очень высокий уровень жизни.
– То есть скука неописуемая, – перевела Брук, протыкая оливку зубочисткой, назначенной шпажкой.
Нея кивнула:
– Брук права. Бостон нагоняет тоску.
Миссис Грин рассмеялась; Брук видела, что мать очарована Неей.
– Так отчего же вы не вернетесь в Нью-Йорк? Брук была бы просто счастлива!
– В следующем году Роан получит степень магистра бизнеса, и – можно не продолжать, да? Мы продадим машину (ненавижу водить!), избавимся от нашей идеальной квартиры, попрощаемся со сказочно предупредительными соседями и на всех парах понесемся в Нью-Йорк, где сможем позволить себе лишь жилье в доме без лифта в сомнительном районе, населенном агрессивными грубиянами. И большего счастья в жизни мне не надо!
– Нея… – Роан услышал последнюю часть тирады и выразительно посмотрел на жену.
– Что? Не могу же я жить там всю жизнь! – Нея повернулась к Брук и миссис Грин и сказала, понизив голос: – Он тоже ненавидит Бостон, но стесняется – разве приличные люди могут любить Бостон?
Когда все собрались за праздничным столом, покрытым белой скатертью, с расставленными у приборов карточками, Брук почти забыла о чудовищной статье. Вина было много, индейка оказалась сочной и вкусной, и хотя картофельное пюре получилось пресноватым, гости наперебой уверяли, что ничего лучше давно не пробовали. Текла непринужденная беседа о новом фильме Хью Гранта, о скорой поездке в Мумбай и на Гоа, предстоявшей Нее и Роану с целью отдохнуть и навестить родителей. Все было так хорошо и приятно, что Брук чуть не уронила вилку, когда мать спросила ее на ухо, как она, Брук, держится.
– Ты читала?.. – вырвалось у Брук.
– Бог мой, ну конечно, читала. Утром я получила четыре письма от знакомых – все они жить не могут без светских сплетен. Я даже представить не могу, как ужасно, должно быть, читать…
– Мам, я не хочу об этом говорить.
– …о себе что-то подобное, но ведь все, кто вас знает, понимают: это полное, пардон, дерьмо!
Нея, расслышав последнюю фразу, тоже подалась поближе и сказала:
– Правда, Брук, это откровенная, кое-как состряпанная ложь. Ни слова правды. Выброси ее из головы.
Брук словно дали пощечину. Отчего она решила, что статью никто не прочтет? Как она убедила себя, что подобная грязь останется незамеченной?
– Я и пытаюсь об этом не думать, – сказала она.
Нея кивнула. Брук видела, что подруга поняла намек – в отличие от миссис Грин.
– Видели фотографов на улице, когда входили? – спросила она Нею и Роана. – Вот стервятники!
Джулиан, видимо, заметил, как изменилось выражение лица жены, и тактично кашлянул, но Брук все же сочла за благо объясниться, чтобы эта тема больше не поднималась.
– Все не так плохо. – Она передала Рэнди блюдо жаренного на гриле аспарагуса. – Иногда эти парни уходят проветриться, на окнах у нас непроницаемые экраны, снимков сделать они не могут. И хорошо, что мы убрали наш телефонный номер из справочников. Вот вам результаты восторженного приема дебютного альбома. Надеюсь, мы папарацци наскучим уже к Новому году.
– Ну уж нет, – возразил, улыбнувшись, Джулиан. – Лео добывает мне место на «Грэмми». Он считает вполне вероятным, что нас пригласят выступить на церемонии.
– Поздравляю! – воскликнула Мишель с воодушевлением, какого не было заметно с самого ее прихода. – Это секрет?
Джулиан посмотрел на Брук, которая выдержала его взгляд, не отведя глаз.
Он снова кашлянул.
– Ну, я не знаю, секрет или нет, но официально приглашенных выступить на церемонии не назовут до следующего года, поэтому, пожалуй, не стоит что-то пока говорить.
– Потрясно, парень, – с широкой улыбкой сказал Рэнди. – Если тебя пригласят, на церемонию явимся в полном составе. Ты же понимаешь, наша семейка – это аккордный контракт.
Джулиан говорил Брук о такой возможности по телефону, но когда это было озвучено при всех, перспектива появиться на «Грэмми» вдруг стала совершенно реальной. У Брук в голове не укладывалось, как это ее муж будет петь на «Грэмми» для всего мира.
Элла пискнула из своего манежа, установленного рядом со столом, и чары рассеялись. Брук принялась раскладывать на блюда угощение: два домашних пирога от матери – тыквенный и с ревенем, дюжину мятных печений от Мишель и фирменные кокосовые бурфи от Ней, похожие на рисовые «Криспи», но на вкус как мини-чизкейки.
– Брук, а как твоя работа? – спросил Роан, с удовольствием пережевывавший мятное печенье.
Брук отпила кофе.
– Нормально, все хорошо. Больница мне нравится, но в ближайшие год-два надеюсь открыть свой кабинет.
– Тогда тебе имеет смысл пообщаться с Неей – в последнее время она только об этом и говорит.
Брук посмотрела на подругу:
– Правда? Ты тоже хочешь открыть частную практику?
Нея кивнула так энергично, что черный конский хвост взвился вверх и дернулся вниз.
– Обязательно! Часть подъемных одолжат родители, но нужен еще и партнер, чтобы дело пошло.
Открываться, конечно, буду только в Нью-Йорке, когда вернемся.
– Я понятия не имела! – воскликнула Брук. Ее радость росла с каждой секундой.
– Не могу же я всю жизнь работать в чужом офисе! Когда-нибудь и мы станем настоящей семьей. – Нея бросила мимолетный взгляд на Роана, который покраснел и опустил глаза, отчего Брук предположила, что Нея на первых неделях беременности. – И мне не обойтись без более гибкого графика. В идеальном варианте – свой маленький кабинет, специализация на дородовом и послеродовом листании мамочек и их младенцев. Может, приглашу еще консультанта по лактации, не знаю.
