Текст книги "Прошлой ночью в "Шато Мармон""
Автор книги: Лорен Вайсбергер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
Мать выхватила джинсы у нее из рук.
– Еще как можешь! И купишь. Возьмешь эти и еще несколько пар. А потом мы пойдем в другой отдел и купим ему мягчайшие, идеально сидящие белые футболки, лучшие, какие найдутся, и пусть они будут по семьдесят долларов, ничего страшного. С финансами я тебе помогу.
Онемев, Брук уставилась на мать. Та кивнула:
– Это важно по многим причинам, но главное – сейчас ему особенно нужна твоя помощь и поддержка.
Скучающий продавец направился было к ним, но мать Брук жестом отказалась от его помощи.
– Ты считаешь, я его не поддерживаю? Мало помогаю? С какой стати я вкалываю на двух работах четыре года, если я его не поддерживаю целиком и полностью? При чем тут несколько штанов из денима? – Брук чувствовала, что у нее вот-вот начнется истерика, но сдержаться не могла.
– Иди сюда! – Мать раскрыла объятия. – Дай я тебя обниму!
То ли из-за сочувствия, отразившегося на лице матери, то ли от незнакомого ощущения ее близости, но Брук начала всхлипывать. Она не знала толком, отчего плачет. Конечно, звонок мужа, сказавшего, что он не приедет домой еще неделю, ее опечалил, но в целом все шло хорошо, и все же слезы лились и лились. Мать обнимала ее все крепче, гладила по волосам и шептала успокаивающие слова, как делала в детстве:
– Сейчас в твоей жизни много перемен.
– К лучшему!
– Ну и что? Все равно страшно. Брук, детка, я знаю, тебе не нужно об этом напоминать, но Джулиана ждет известность. Когда выйдет альбом, и его, и твоя жизнь полностью изменится. То, что происходит сейчас, – это цветочки.
– Но мы же ради этого столько лет работали!
– Да-да. – Миссис Грин похлопала Брук по плечу и приподняла ее лицо ладонью. – Но все равно это серьезное, потрясение. Он мало бывает дома, то и дело возникают какие-то новые люди, спорят, высказывают свое мнение, суют нос в ваши дела. Станет больше как хорошего, так и плохого, и я хочу, чтобы ты была готова.
Брук улыбнулась и подняла отброшенные джинсы.
– К тому, чтобы покупать ему одежду дороже моей?
Мать всегда больше интересовалась модой, чем Брук, но и она не тратила деньги бездумно, не покупала слишком дорогих вещей.
– Именно так. В ближайшие месяцы ты во многом не сможешь участвовать, ведь Джулиан будет в разъездах, а у тебя работа здесь. Он уже не сможет распоряжаться своей жизнью, а ты своей. Это нелегко, но я знаю тебя, Ру, и знаю Джулиана. Вы, это выдержите, а когда все более или менее войдет в колею, заживете просто на зависть. Прости, что я вмешивалась порой в ваши отношения, но пока не кончится этот безумный период, ты можешь смягчить напряжение, помогая мужу всеми возможными способами. Придумывай для него маркетинговые ходы, вскакивай посреди ночи, когда он звонит, как бы сильно ты ни устала, – он будет звонить чаще, зная, что ты всегда рада его услышать. Покупай ему красивую новую одежду, когда он говорит, что ему это нужно, но он не знает, с чего начать. И не обращай внимания на цены! Если альбом разойдется хоть вполовину так хорошо, как все предсказывают, эта маленькая оргия покупок никак не скажется на ваших финансах.
– Надо было тебе слышать, сколько он планирует заработать за этот тур! Я плохой математик, но, кажется, он говорил о шестизначной цифре.
Мать улыбнулась:
– Вы это заслужили – столько времени работали на износ. В приступе отчаянного мотовства ты накупишь всяких роскошных вещиц, о существовании которых прежде не подозревала, и тебе это понравится. Официально вызываюсь сопровождать тебя во всех походах с проматыванием денежек в качестве носильщика пакетов. Отныне тебе придется мириться с массой неприятного, это уж как водится, детка, но ты все выдержишь.
Когда спустя полчаса они вышли из магазина, новой одежды было столько, что домой к Брук они еле все дотащили. Вместе они выбрали четыре пары синих джинсов и одну – потертых черных, а еще пару облегающих вельветовых брюк под деним, которые, как миссис Грин убедила Брук, были достаточно похожи на джинсы, чтобы удовлетворить Джулиана. Мать и дочь перебрали эвересты белых дизайнерских футболок, сравнивая мягкость джерси с египетским хлопком, обсуждали, не слишком ли эта прозрачная, а та широкая, прежде чем отобрали дюну в разных стилях и разного качества. Они разошлись на главном этаже, когда миссис Грин пошла покупать Джулиану всякой всячины от «Киль», клявшись, что не встречала мужчину, который не восхищался бы их кремом для бритья и лосьоном после оного. Брук сомневалась, что муж станет пользоваться чем-либо, кроме своей традиционной пены «Жиллет» в аэрозоле за два доллара, но поблагодарила мать за предложение. Сама Брук пошла в отдел аксессуаров, где после тщательного изучения отобрала пять вязаных шапочек, все приглушенных цветов, и одну чёрную в черную же тонкую полоску, приложив каждую к щеке, проверяя, чтобы они не оказались колючими или слишком теплыми.
Всего в магазине они оставили две тысячи двести шестьдесят долларов – самую большую сумму, какую Брук когда-либо тратила единовременно, считая покупку мебели. У нее захватило дух при мысли, что надо выписать чек на такие деньги, но она напомнила себе: Джулиан на пороге карьерного взлета, а долг хорошей жены – всецело поддерживать мужа. К тому же ей доставляло удовольствие, что она осталась верной его индивидуальному имиджу и с уважением отнеслась к эстетике нестареющих джинсов, белой футболки и вязаной шапочки, не пытаясь навязать новый образ. Это был один из самых головокружительных дней за долгое время. Пусть одежда не для нее, но выбирать и покупать от этого было не менее интересно.
Когда в следующее воскресенье Джулиан позвонил сказать, что уже едет в такси из аэропорта домой, Брук была вне себя от радостного волнения. Сначала она разложила покупки в гостиной, завесив диван джинсами, стулья в столовой – футболками, а вязаные шапочки на лампах и книжных палках по всей комнате, как елочные игрушки, но когда до приезда мужа оставались считанные минуты, передумала и сложила все обратно в пакеты, составив их в дальний угол общего шкафа и представляя, насколько веселее получится, когда он откроет шкаф и начнет доставать обновки одну за другой. Услышав звук открываемой входной двери и лай Уолтера, Брук выбежала из спальни и порывисто обняла Джулиана.
– Детка, – пробормотал он, приникнув к шее жены и глубоко вдохнув. – Господи, как я по тебе соскучился!
Он похудел и выглядел еще более сухопарым, чем всегда. Джулиан весил на добрых двадцать фунтов больше Брук, чего она никак не могла понять: они были одного роста, и ей всегда казалось, что муж просто утопает в ее пышных формах, а она вот-вот что-нибудь ему сломает. Брук окинула взглядом Джулиана с головы до ног, прильнула к нему и крепко поцеловала в губы.
– А я по тебе! Как полет? А такси? Ты голодный? У меня есть паста, можно разогреть.
Уолтер лаял так оглушительно, что они почти не слышали друг друга. Пес обычно не замолкал, пока с ним не здоровались, как он привык, поэтому Джулиан плюхнулся на диван и постучал по сиденью рядом с собой. Уолтер вскочил на грудь хозяина и принялся умывать его размашистыми движениями мокрого языка.
– У-у, полегче, приятель, – смеялся Джулиан. – Фу, у тебя изо рта пахнет! Тебе что, никто зубы не чистит, Уолтер Олтер?
– Ага, папашу дожидаемся, – весело сказала Брук из кухни, где она наливала вино.
Когда она вернулась в гостиную, Джулиан был, в ванной. Дверь была чуть приоткрыта, и в щелочку Брук увидела мужа перед унитазом. Рядом сидел Уолтер, с интересом наблюдавший за хозяином.
– А у меня для тебя сюрпри-из, – пропела Брук, – который тебе очень понравится.
Джулиан застегнулся, подставил руки под кран и вернулся на диван.
– У меня для тебя тоже сюрприз, – сказал он. – И мне кажется, тебе тоже понравится.
– Правда? Ты привез мне подарок? – не удержалась Брук. Конечно, это было ребячество, но кто не любит подарки?
– Ну да, наверное, это можно называть подарком. В принципе это для нас обоих, но не исключаю, тебе понравится даже больше, чем мне. Ну, говори, какой у тебя сюрприз?
– Нет, ты первый! – Брук не желала, чтобы блестящая презентация новых джинсов прошла поспешно, ей хотелось полного внимания мужа.
Джулиан посмотрел на нее, улыбнулся и пошел в коридор. Вернулся он с чемоданом на колесиках, который Брук не узнала: черный, от «Туми», невероятных размеров. Муж подкатил его к Брук и показал на него пригласительным жестом.
– Ты привез мне чемодан? – не поняла Брук. Чемодан, конечно, роскошный, но это не совсем то, чего она ожидала. Впрочем, он был набит до отказа, чуть не лопался по швам.
– Открой, – велел Джулиан.
Брук нерешительно нагнулась и потянула язычок молнии. Замочек не пошевелился. Брук потянула сильнее – по-прежнему никакого результата.
– Сейчас, – сказал Джулиан, укладывая тяжеленного монстра плашмя и рывком открывая молнию. Он откинул крышку чемодана, и Брук увидела… стопки аккуратно сложенной одежды. Она не знала, что и думать.
– Это что, одежда? – уточнила она, не понимая, отчего у Джулиана такой ликующий вид.
– Да, одежда, но какая! Перед тобой, дорогая моя Ру, новый, улучшенный имидж твоего мужа, результат работы его новешенького, с ярлыком, стилиста. Ну что, круто?
Джулиан выжидающе смотрел на Брук, но она не сразу сообразила, что он имеет в виду.
– Ты хочешь сказать, стилист подобрал тебе новый гардероб?
Джулиан кивнул:
– Абсолютно, стопроцентно новый гардероб и «новый уникальный имидж», по ее словам. Ну, Ру, я тебе скажу, девица знает свое дело. Мы потратили всего несколько часов, и мне не пришлось ничего делать – сидел себе в огромной отдельной примерочной в «Барнис», а продавцы и продавщицы все несли и несли вешалки с одеждой. Они подбирали – ха! – ансамбли и показывали, что с чем носить. Мы выпили пива, и я начал мерить шмотки, а они обсуждали, что подходит, а что нет. Когда все было сказано и сделано, мне оставалось только забрать покупки. – Он показал на чемодан. – Ты только посмотри, это же фантастика!
Он погрузил руки в чемодан, выдернул из стопки несколько вещей и бросил веером на диван. Брук хотела возмутиться, что так с одеждой не обращайся, что со сложенными вещами и стопками нужно осторожнее, но даже она поняла, насколько нелепо это прозвучит. Она взяла кашемировый анорак цвета зеленого мха с манжетами в английскую резинку, мягкий, как детское одеяльце. На ярлыке значилось 495 долларов.
– Прелесть, правда? – спросил Джулиан с восхищением, которое обычно вызывали у него только музыкальные инструменты или новые электронные гаджеты.
– Ты же не носишь анораки, – выдавила Брук.
– Самое время начать, – улыбнулся Джулиан. – Уж к анораку за пять сотен я как-нибудь привыкну. Чувствуешь, какой мягкий? А вот эти? На, посмотри! – Он бросил ей блестящий, словно масляный, кожаный пиджак и кожаные казаки от Джона Варватоса – нечто среднее между мотоциклетными и ковбойскими сапогами. Брук в этом не разбиралась, но видела, что обувь нерядовая. – Ну? Правда, потрясные?
Брук снова кивнула. Боясь расплакаться, если останется стоять неподвижно, она нагнулась над чемоданом и вытащила себе на колени новую стопку одежды – дизайнерские и винтажные футболки всех цветов, которые только можно представить. В чреве чемодана Брук заметила мокасины от «Гуччи» с гладкой шлифованной подошвой, без броского логотипа, и белые тенниски «Прада». Были здесь и головные уборы, целая гора самых разных: и вязаные шапочки, в каких Джулиан всегда выступал, и кашемировые, и панамы в колониальном стиле, и белые мягкие фетровые шляпы – пожалуй, не меньше дюжины шляп и шапок разных стилей и цветов, все разные, но каждая по-своему хороша. Несколько тончайших кашемировых пуловеров, приталенных итальянских блейзеров, сразу притягивавших взгляд стильной небрежностью, – и джинсы. Столько пар всевозможных покроев, цветов и степени потертости, что Джулиан недели две мог ежедневно надевать новые, не повторяясь. Брук заставила себя развернуть и рассмотреть каждую пару, пока у нее в руках не оказались – вот как знала, что так и будет – точно такие джинсы, какие ее мать первыми выбрала в «Блумингдейле» и которые Брук сочла превосходным началом.
– Ух ты! – через силу буркнула она, но голос получился каким-то сдавленным.
– Скажи, фантастика? – не унимался Джулиан, все сильнее оживляясь, пока супруга рассматривала одежду. – Наконец-то я буду выглядеть как взрослый человек! Дорого одетый взрослый человек. А знаешь, во сколько им это обошлось? Ну, угадай?
Брук не хотелось гадать: по качеству и просто по количеству одежды она видела, что «Сони» раскошелились не меньше чем на «десятку», но не стойло портить Джулиану настроение.
– Ну, не знаю… Две, три тысячи? Это просто безумие! – воскликнула она с наигранным энтузиазмом.
Джулиан засмеялся.
– Да, я бы тоже так предположил. Восемнадцать тысяч! Представляешь? Восемнадцать кусков на тряпки!
Брук потерла один из кашемировых свитеров ладонями.
– А ты не против смены имиджа? Ничего не имеешь против совершенно другого стиля?
Она задержала дыхание, когда Джулиан вроде бы задумался на минуту.
– Нет, я не могу цепляться за старое, – сказал он наконец. – Нужно двигаться вперед. Прежний имидж свою роль сыграл, сейчас я начинаю по-настоящему. Нужно принять и полюбить свой новый облик, а с ним, глядишь, и карьера пойдет в гору. Должен сказать, удивительно, но я всем сердцем приветствую перемены. – Он лукаво улыбнулся: – Помнишь поговорку – взялся делать, делай хорошо… Ну что, ты рада?
Брук через силу улыбнулась:
– Очень рада. Это ж просто здорово, что они готовы столько в тебя инвестировать.
Он сорвал старую, в катышках, шапчонку, нахлобучил белую мягкую шляпу с тканевой лентой, побежал к зеркалу в прихожей и принялся крутиться, рассматривая себя со всех сторон.
– А у тебя какие новости? – спросил он из прихожей. – Если я правильно понял, сюрприз не только у меня?
Брук печально улыбнулась, зная, что муж ее сейчас не видит.
– Да так, пустяки, – ответила она громче, надеясь, что голос звучит не так мрачно, как стало у нее на душе.
– Как это? Ты же хотела мне что-то показать!
Сложив руки на коленях, Брук смотрела на переполненный обновками чемодан.
– Ничто не сравнится с твоей новостью, любимый. Давай порадуемся твоему сюрпризу, а свой я приберегу до другого вечера.
Джулиан, неотразимый в мягкой фетровой шляпе, подошел и поцеловал Брук в щеку.
– Хорошо сказано, Ру. Сейчас я распакую всю добычу. Хочешь помочь? – И он принялся переносить стопки одежды в спальню.
– Я присоединюсь через минуту, – пообещала она, молясь, чтобы он не заметил в шкафу магазинных пакетов.
Джулиан тут же вернулся в гостиную и присел рядом с женой.
– Точно все в порядке, Ру? Что случилось?
Она снова улыбнулась и покачала головой, с трудом сглатывая комок в горле.
– Все замечательно, – солгала она, стиснув ему руку. – Все в полном порядке.
8. Троих Боливару точно не выдержать
– Это плохо, что я ужасно волнуюсь? – спросила Брук, сворачивая на улицу, где жили Рэнди и Мишель.
– Но мы действительно давно с ними не виделись, – пробормотал Джулиан, яростно нажимая на кнопки мобильного.
– Нет, я продень рождения. Всех гостей я знаю с детства, каждый будет расспрашивать, как у нас дела, и рассказывать, как поживают их дочери, подружки детства, которые обошли меня буквально по всем направлениям.
– Гарантирую – ни одна из них не вышла замуж столь удачно, – сказал Джулиан, пряча улыбку.
– Я тоже так думала, пока полгода назад не столкнулась в «Двадцать первом веке» с мамашей Саши Филипс. Эта Саша была пчелиной маткой шестого класса – она стягивала народ простым мановением щелкнувшего браслета – и обладательницей самых накрахмаленных носков и белейших кожаных кед.
– И к чему ты это?
– Я не успела спрятаться, и ее мать заметила меня в хозяйственном отделе.
– Брук…
– Она зажала меня в угол между занавесками для душа и полотенцами и давай хвастаться, что Саша вышла за человека, которого прочат на «очень важную» должность в известной итальянской «деловой семье». И подмигивает, подмигивает! Дескать, этот парень, настоящая находка и крупная рыба, мог выбрать любую женщину планеты, но был просто очарован ее Сашей, вот она и стала мачехой его четверым детям. Представляешь, ее мамаша этим хвастается! Она умеет расхвалить что угодно, я даже начала сожалеть, что ты не мафиози и не обременен детским садом от предыдущего брака.
Джулиан засмеялся:
– Ты мне об этом не говорила.
– Не хотела, чтобы ты рисковал жизнью.
– Но вдвоем-то мы как-нибудь выдержим! Пара аперитивов, потом обед, тост, и уйдем.
– Ну, если ты так считаешь… – Брук свернула к дому восемьдесят восемь, где жил Рэнди, сразу обратив внимание, что двухместного «Ниссана-3502», с которого братец сдувал пылинки, нигде не видно. Она хотела сказать об этом Джулиану, но у того в тысячный раз за два часа зазвонил сотовый, и он быстро выбрался из машины.
– Я вернусь за сумками, – сказала Брук, но муж был уже в конце дорожки, прижимал к уху трубку и сосредоточенно кивал. – Ладно-ладно, – пробормотала она и пошла к двери. Она поднималась на крыльцо, когда Рэнди распахнул дверь, выбежал и заключил ее в объятия.
– Привет! Как я рад вас обоих видеть! Мишель сейчас выйдет. Где Джулиан?
– Говорит по телефону. Боюсь, сотовый оператор задумается, не стоит ли отказаться от безлимитного тарифа, когда увидит счет Джулиана.
Они видели, как Джулиан улыбнулся, убрал сотовый в карман и зашагал к открытому багажнику.
– С сумками помочь? – предложил Рэнди.
– Нет, справлюсь сам, ~ отозвался Джулиан, легко забросив обе сумки на плечо. – А ты хорошо выглядишь. Похудел?
Рэнди похлопал себя по пухлому, но все же уменьшившемуся животу.
– Жена посадила на строгую диету, – сказал он с явной гордостью. К изумлению Брук, Рэнди был явно в восторге от союза с Мишель, почти обставленного дома и скорого появления младенца.
– Можно и построже, – сказала Брук, предусмотрительно отступая в сторону, чтобы избежать тычка.
– Кто бы говорил! Да, у меня есть пара лишних фунтов, но ты диетолог, у тебя нет оправданий. Тебе полагается быть анорексичным скелетом! – Рэнди потянулся к сестре и моментально взлохматил ей волосы.
– Глубокомысленный комментарий и оскорбление профессии в одном флаконе? Ты сегодня в ударе!
– Ладно, я просто шучу. Ты прекрасно выглядишь.
– Может, мне и надо сбросить пять фунтов, зато Мишель предстоит еще работать и работать, – не без злорадства сказала Брук.
– Поверь, я над ним работаю, – сказала Мишель, появляясь на крыльце и осторожно спускаясь по ступенькам. Живот у нее выдавался вперед чуть ли не на несколько футов, хотя ей предстояло носить ребенка еще семь недель, а лицо мгновенно покрылось потом на августовской жаре. Несмотря ни на что, Мишель выглядела счастливой, почти ликующей. Брук привыкла считать, что невидимый сияющий ореол вокруг беременных – миф, но при виде Мишель отчасти согласилась с этой метафорой.
– А я работаю над Брук, – сказал Джулиан, целуя Мишель в щеку.
– Брук и так красавица, ей ничего не надо улучшать, – перебила Мишель. По ее лицу читалось, что она заметила промах Джулиана.
Брук резко повернулась к мужу, словно забыв о присутствии Мишель и Рэнди:
– Что ты сейчас сказал?
Джулиан пожал плечами:
– Ничего. Шутка. Я просто пошутил.
– Ты надо мной работаешь, так ты сказал? Надо понимать, борешься с моим чудовищным ожирением?
– Брук, не начинай, а? Ты же понимаешь, я просто прикалываюсь!
– Нет, давай все-таки начнем. Что конкретно ты хотел сказать?
– Ру, клянусь тебе, это была шутка, – заговорил
Джулиан, раскаиваясь. – Ты же знаешь, мне нравится, как ты выглядишь, не нужно ничего менять. Я просто э-э… не хочу, чтобы ты сама стеснялась.
Рэнди взял Мишель за руку и сказал:
– Мы пойдем все приготовим. Давай мне сумки и входите, когда будете готовы.
Брук подождала, пока за ними закрылся сетчатый экран входной двери.
– С какой стати и чего мне стесняться? Я знаю, что не супермодель. А кто тут идеальный?
– Нет-нет, я все понимаю, просто… – Он пнул крыльцо кроссовкой «Конверс» и сел.
– Что – просто?
– Ничего. Ты же знаешь, для меня ты красавица. Просто Лео считает, тебе неловко быть на виду, в фокусе всеобщего внимания. – Он выжидательно уставился на Брук, но та буквально потеряла дар речи.
Глядя в землю, она молча достала из сумочки пластинку жвачки.
– Ру, иди сюда. Господи, зачем я это сказал!.. Я вовсе не то имел в виду!
Она ждала объяснений, что же на самом деле он имел в виду, но повисла долгая пауза.
– Ладно, пошли в дом, – предложила Брук, изо всех сил сдерживая слезы. Пожалуй, лучше было не выяснять, что он на самом деле хотел сказать.
– Нет, подожди. Иди сюда. – Джулиан взял ее руки в свои. – Любимая, прости, что я так сказал. Не то чтобы мы с Лео сидели и обсуждали тебя. Вся фигня с моим имиджем – не более чем фигня, я прекрасно это понимаю и уже на стенку лезу, – но пока вынужден прислушиваться к Лео. Альбом только что вышел; я стараюсь об этом не думать, но стоит представить успех или провал, и меня охватывает ужас. Если альбом станет хитом – ужасно. Если, что более вероятно, он окажется пшиком, пустышкой – еще хуже. Еще вчера я сидел в уютной маленькой студии и играл любимые мелодии, притворяясь, что на свете есть только я и инструмент, и вдруг ни с того ни с сего все эти появления на телеэкране, ужины с директорами компании, интервью… К этому я оказался не готов. И если в последнее время веду себя как козел, то искренне прошу прошения.
С губ Брук готовы были сорваться тысячи слов о том, как она скучает по нему, ведь он постоянно в разъездах, как нервничает из-за ссор, из-за того, что их отношения стали неровными и непредсказуемыми, как «американские горки». Она обрадовалась, что Джулиан выглянул из своего панциря, но вместо того чтобы выманивать его дальше, засыпать вопросами или оглушить излияниями чувств, Брук заставила себя оценить сделанный мужем шаг.
Она сжала руки Джулиана и поцеловала в щеку.
– Спасибо, – тихо сказала она, впервые за день встретившись с ним взглядом.
– Тебе спасибо. – Он поцеловал ее в ответ. Многое осталось недосказанным, и мучительная тревога не проходила, но Брук похлопала мужа по руке и пошла с ним в дом, решив сделать все возможное, чтобы как можно быстрее забыть комментарий насчет ее веса.
Будущие родители ждали их в кухне – Мишель готовила поднос для сандвичей, которые гостям предстояло сделать самим: нарезанная индейка, ростбиф, ржаной хлеб, «русская заправка»[22], помидоры, латук и пикули. Были здесь банки вишневой газировки «Доктор Браун» и литр сельтерской с лаймом. Мишель вручила каждому по бумажной тарелке и жестом предложила угощаться.
– Когда начинается праздник? – спросила Брук, беря себе несколько ломтиков индейки (без хлеба). Она надеялась, что ни Рэнди, ни Джулиан ничего не заметят, поэтому не придется мучиться угрызениями совести.
– Вечеринка в семь, но Синтия хочет, чтобы мы собрались в шесть и помогли накрыть на стол. – Мишель двигалась с удивительной фацией, учитывая ее увеличившийся живот.
– Я не верю, что он удивится, – сказала Брук.
– А я не верю, что твоему папе шестьдесят пять! – заявил Джулиан, намазывая хлеб «русской заправкой».
– А я не верю, что он наконец ушел на пенсию, – признался Рэнди. – В сентябре мы впервые начнем учебный год не вместе. Так непривычно…
Брук вместе с остальными прошла в гостиную и устроилась рядом с братом.
– Что, уже скучаешь? С кем теперь ты будешь ходить на ленч?
У Джулиана зазвонил мобильный. Он извинился и вышел.
– Он выглядит довольно спокойным, учитывая, что альбом вышел недавно, – заметил Рэнди, вгрызаясь в огромный сандвич.
– Это только внешне, на самом деле он волнуется. Телефон надрывается, Джулиан разговаривает сутками, но пока никто ни в чем не уверен. Я думаю, сегодня или завтра что-то прояснится. По его словам, все рассчитывают, что дебютный альбом попадет в двадцатку самых популярных, но ничего нельзя сказать наверняка, – заметила Брук.
– Невероятно, – сказала Мишель, деликатно откусывая от ломтика ржаного хлеба. – Ты говоришь, альбом может выйти в двадцатку хитов? Многие всю жизнь к этому идут, а здесь вот так, сразу…
Брук выпила содовой и вытерла губы.
– Ну, этого еще не произошло, не хочу сглазить, но я согласна, это просто фантастика.
– Да нет, не фантастика, – сказал Джулиан, входя в комнату. На его лице сияла фирменная улыбка. Он улыбался так широко и искренне, что Брук забыла, какой болезненный удар он нанес по ее самолюбию.
Мишель взмахнула рукой:
– Ну-ну, не скромничай. Любой согласится: если дебютный альбом попадает сразу в двадцатку – это фантастический успех!
– Я бы сказал, фантастический успех – это когда дебютный альбом сразу попадает на четвертое место, – спокойно поправил Джулиан, не удержавшись от новой неотразимой улыбки.
– Что? – Брук невольно приоткрыла рот.
– Лео сказал. Пока это неофициально, но альбом на четвертом месте. На четвертом! В голове не укладывается!
Брук вскочила со стула и кинулась обнимать Джулиана.
– Господи, Господи, Господи, – повторяла она.
Мишель слабо вскрикнула и, обняв сразу Брук и Джулиана, достала по такому случаю бутылку особого виски.
Рэнди принес три бокала со льдом и апельсиновый сок для Мишель.
– За Джулиана, – сказал он, поднимая свой «тумблер». Все чокнулись и пригубили виски.
Поморщившись, Брук поставила бокал, а мужчины осушили свои до дна.
Рэнди хлопнул Джулиана по спине:
– Знаешь, я так рад за тебя, за твой успех и вообще, но должен сказать, это круто, когда в семье заводится своя рок-звезда!
– Да перестань ты, это же не…
Брук шлепнула Джулиана по плечу.
– Они правы, любимый, ты настоящая звезда. Разве многие исполнители после дебюта взлетели сразу на четвертое место в чартах? Пять человек, десять? «Битлз», Мадонна, Бейонсе и… Джулиан Олтер? С ума сойти!
Они радовались, говорили, забрасывали Джулиана вопросами еще минут сорок, но Мишель напомнила – пора собираться, через час нужно ехать в ресторан. Когда она вручила им стопку полотенец и закрыла за собой дверь комнаты для гостей, Брук повисла на Джулиане, так неистово стиснув его в объятиях, что в конце концов они упали на кровать.
– Это происходит на самом деле! Это правда! Это реальность! – повторяла она, покрывая поцелуями его лоб, веки, щеки и губы.
Джулиан поцеловал ее в губы и приподнялся на локтях.
– А ты понимаешь, что еще это значит?
– Что теперь ты настоящая знаменитость? – Брук впилась поцелуем в его шею.
– Это значит, что ты можешь наконец уйти из Хантли. Нет, бросай обе свои работы!
Брук немного отстранилась и уставилась на мужа:
– С какой стати?
– Во-первых, потому, что мы с тобой уже пару лет вкалываем как два папы Карло и заслужили отдых. А во-вторых, финансовая сторона начинает вырисовываться очень мило. Если сложить процент от гастролей «Марун 5», выступлений на частных вечеринках, о которых договаривается Лео, и деньги от этого альбома, ты можешь расслабиться и наслаждаться жизнью.
Все, что он говорил, звучало абсолютно логично, но по причинам, которые Брук не смогла бы внятно объяснить, она вскипела:
– Я в Хантли не только из-за денег! Я там нужна.
– Но ведь сейчас самое время! До сентября еще две недели, там успеют найти кого-нибудь тебе на замену. Даже если ты останешься в больнице, у тебя появится свободное время.
– Если останусь?! Джулиан, это моя карьера, я ради нее два года в аспирантуре провела, и между прочим, даже если это не интересует Номер Четыре в десятке хитов, я люблю свою работу!
– Знаю, что любишь, но, может, какое-то время ты будешь любить ее на расстоянии? – Джулиан шутливо пихнул жену в бок.
Она смотрела на него во все глаза:
– Что ты предлагаешь?
Он потянул ее обратно на себя, но Брук не далась.
Джулиан вздохнул:
– Ничего плохого я не предлагаю. Может, не будь ты так замучена заботами о количестве часов и графике работы, то обрадовалась бы небольшой передышке? Чаще ездила бы со мной, приходила на концерты…
Брук промолчала.
– Расстроилась? – спросил он, взяв ее за руку.
– Нет, – солгала она. – Мне кажется, я делаю все возможное, чтобы найти равновесие между работой и твоими делами. Мы вместе ходили на шоу Лено, на вечеринку съемочной группы «В лучах славы», на день рождения Кристин Стюарт. Я приезжала в студию, когда ты задерживался. Не знаю, что еще могу сделать, но уж явно не бросить работу, поставив крест на своей карьере, и тенью следовать за тобой повсюду. Рано или поздно тебе самому это надоест. Честно говоря, я бы себя уважать перестала, если бы так поступила.
– И все же подумай. – Джулиан направился в ванную, на ходу стягивая рубашку. – Обещай, что подумаешь!
Звук льющейся воды заглушил ее ответ. Брук решила отложить раздумья и не портить вечер: острой необходимости что-то решать не было, а если они с мужем, так сказать, на разных страницах книги, никто не говорит, что это неправильно.
Сбросив одежду, Брук отодвинула занавеску душа и встала в ванну.
– Чему обязан такой честью? – прищурившись из-за текущей по лицу мыльной пены, спросил Джулиан.
– Тому, что у нас меньше получаса до выхода, – сказала Брук, открывая горячий кран до отказа.
– Ну нельзя же так! – завопил Джулиан.
Она протиснулась мимо мужа, с удовольствием ощутив гладкость его намыленной груди, и выгнула спину под обжигающе горячей водой.
– А-а-а, как хорошо!
Джулиан с притворным негодованием отступил в дальний конец ванны. Брук засмеялась.
– Иди поближе, – попросила она, хоть и знала, что Джулиан может мыться только водой комнатной температуры, а горячую не выносит. – Здесь полно места.
Выдавив шампуня на ладонь, она сделала воду еле теплой и поцеловала мужа в щеку.
– Специально для тебя, милый.
Она снова проскользнула мимо него и с улыбкой смотрела, как он нерешительно встал под душ. Намыливая волосы, она наблюдала, как Джулиан с наслаждением моется под тепловатой водой.
Это была одна из сотен, может быть, тысяч мелочей, которые они знали друг о друге. Брук переполняло счастье при мысли, что она, пожалуй, единственная на Земле знает, что Джулиан ненавидит горячую воду в ванне, душе, джакузи, горячих источниках и всячески ее избегает, зато без жалоб моется под еле теплой водичкой. При этом он, по его выражению, непревзойденный глотатель кипятка – поставьте перед ним чашку обжигающего кофе или дымящуюся тарелку супа, и он, едва пригубив, не моргнув глазом проглотит все до капли; у него впечатляющая способность терпеть боль – как-то, сломав щиколотку, он лишь коротко вскрикнул «черт!», но всякий раз начинает скулить и вертеться, как девчонка, когда Брук подходит с пинцетом выщипать ему пару неправильно растущих волосков на бровях. Джулиан с удовольствием мылся кусковым мылом, предпочитая его гелям (вообще он без возражений пользовался тем, что дают, лишь бы средство не пахло лавандой или, еще хуже, грейпфрутом).
