Текст книги "Прошлой ночью в "Шато Мармон""

Автор книги: Лорен Вайсбергер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

Джулиан притворился, что обдумывает предложение.

– Сорок пять минут, и я…

– Попытки торговаться только увеличат цену.

Он выставил вперед ладони:

– Тогда сделки не будет.

– Ах так? Значит, сегодня ты на самообеспечении, – ухмыльнулась Брук. Джулиан участвовал в уборке, оплачивал счета и выгуливал пса, но на кухне он был бесполезен и знал это.

– А я уже все сделал. Ужин готов.

– Что?!

– То самое. – Где-то в кухне запищал таймер. – Все уже подогрелось, пока мы разговаривали. Садитесь, мэм, – галантно предложил он с фальшивым британским акцентом.

– Уже сижу, – сказала Брук, откинувшись на спинку дивана и пристроив ноги на кофейный столик.

– Понятно! – весело бросил Джулиан из крохотной кухоньки. – Вижу, ты уже в столовой.

– Тебе помочь?

Джулиан вернулся, держа широкую кастрюлю двумя руками в стеганых перчатках.

– Жареная паста для моей любимой…

Он готов был поставить кастрюлю прямо на деревянный пол, но Брук с воплем вскочила и кинулась за подставкой для горячего. Джулиан помешивал ложкой дымящуюся пасту.

– Сейчас ты признаешься в старой интрижке и попросишь прощения? – недоверчиво предположила Брук.

Джулиан засмеялся:

– Что за вопросы?! Ешь!

Она присела и положила себе салата. Джулиан щедро накладывал на тарелку гофрированные макароны.

– Слушай, потрясающе! Где ты этому научился и почему не готовишь каждый вечер? – восхитилась Брук.

Он поднял на нее глаза с робкой улыбкой.

– Ну может, я купил готовую пасту и просто разогрел в духовке. Но куплена и разогрета она с любовью!

Брук подняла бокал и подождала, пока Джулиан со звоном чокнется с ней.

– Великолепно, – искренне сказала она. – Просто объеденье.

За ужином Брук рассказала о Рэнди с Мишель и обрадовалась, отметив счастливое выражение лица Джулиана, который даже предложил в случае чего ездить в Пенсильванию нянчить маленького племянника или племянницу. Джулиан, в свою очередь, посвятил Брук в планы «Сони», добавив, что альбом близок к завершению, и рассказал о новом менеджере, которого взял по рекомендации своего агента.

– Лучший из лучших. У него репутация довольно агрессивного человека, но, по-моему, хороший менеджер таким и должен быть.

– А каким он показался тебе на собеседовании?

Джулиан подумал, прежде чем ответить:

– Это даже не было собеседование – он сразу предложил готовый план. Сказал, что сейчас наступает решающий момент, пора начинать «дирижировать процессом».

– Интересно было бы познакомиться, – сказала Брук.

– Есть в нем этакая голливудская вкрадчивость – знаешь, когда чувствуется, что человек что-то делаете прицелом на собственную выгоду, но мне импонирует его абсолютная уверенность. – Привстав, Джулиан поровну разлил остаток вина из бутылки. – Как в больнице, опять сумасшедший день?

– Ой, знаешь, у меня высший балл после анкетирования пациентов в отделении, и мне дадут еще несколько дежурств в педиатрии. – Брук с видом триумфатора сделала большой глоток – хорошая новость стоила утреннего похмелья.

Джулиан расплылся в улыбке:

– Отличная новость! Неудивительно, нездорово! Я тобой горжусь. – Он перегнулся через столик и поцеловал жену.

Вымыв посуду, Брук улеглась в ванну, а Джулиан занялся сайтом, который сам для себя делал. Позже они снова уселись на диван, облачившись во фланелевые пижамы. Джулиан накрыл себе и Брук ноги пледом и взялся за пульт.

– Кино? – спросил он.

Брук посмотрела на электронные часы: десять пятнадцать.

– Нет, уже поздно. Может, «Грейс»?

– Ты серьезно? – ужаснулся Джулиан. – У тебя хватит совести заставить меня смотреть это после того, как я приготовил ужин?

Брук с улыбкой покачала головой:

– Прямо уж – «приготовил»… Ну ладно, выбирай сам.

Джулиан выбрал новую серию «Места преступления».

– А пока будем смотреть, я тебе ножки помассирую.

Брук тут же положила ноги на колени Джулиана, готовая блаженно замурлыкать. На экране детективы осматривали изуродованное тело предполагаемой проститутки, найденное на городской свалке в Вегасе. Джулиан следил за сюжетом с жадным вниманием. Брук не очень любила детективные сериалы, где головоломные убийства раскрывают с помощью чудес техники, а ее муж, напротив, до утра мог смотреть, как полиция находит убийц с помощью лазерного сканирования и микроследов. Но сегодня она не возражала. Брук была счастлива сидеть рядом с Джулианом и наслаждаться массажем.

– Я тебя люблю, – сказала она, положив голову на подлокотник и закрыв глаза.

– Я тебя тоже люблю, Брук, не мешай смотреть.

Но она уже заснула.

Брук едва успела одеться, когда в спальню вошел Джулиан, заметно нервничая.

– Пора выходить, а то опоздаем, – сказал он, хватая кроссовки из их общего шкафа. – Ты в курсе, как мама любит опоздания?

– В курсе. Я почти готова, – поспешно сказала Брук, не успевшая принять душ после трехмильной утренней пробежки. Вслед за мужем она вышла из спальни, приняла из его рук шерстяное пальто и покорно проследовала на улицу.

– Я так и не понял, почему твой папа с Синтией сегодня в городе, – сказал Джулиан, когда они почти бежали к метро на Таймс-сквер. Тут подошел поезд.

– У них годовщина, – пожала плечами Брук. Мартовское воскресное утро выдалось по-зимнему холодным, и она страстно мечтала о чашке горячего чаю в магазинчике на углу, но у них не было буквально ни секунды.

– И они решились приехать в такую холодину?

Брук вздохнула.

– Видимо, здесь все-таки интереснее, чем в Филли[7]. Синтия не смотрела «Короля льва», а папа рад лишний раз увидеться с нами. Я, кстати, тоже рада, что ты лично сообщишь им новость…

Украдкой взглянув на мужа, она увидела, что тот улыбается. Пускай погордится, заслужил, решила Брук, – накануне Джулиан получил чуть не самое лучшее известие за несколько лет, что делал карьеру.

– Да уж… Готов поспорить, мои будут сидеть с кислыми минами. Может, хоть твои поймут, – сказал он.

– Папа уже рассказывает всем знакомым, что у тебя талант не меньше, чем у Боба Дилана, и голос, сокрушающий сердца, – рассмеялась Брук. – Гарантирую, он будет в восторге.

От волнения Джулиан сильно стиснул ей руку.

Когда они входили в вагон поезда шестого маршрута, губы Брук тронула улыбка.

– Что случилось? – спросил Джулиан.

– Ничего плохого. Я так рада, что ты им все расскажешь, но меня пугает перспектива свести вместе твоих и моих родителей.

– Думаешь, ерунда получится? Но ведь они уже встречались!

– Так ведь только при большом скоплении народа – на нашей свадьбе, на праздниках, а с глазу на глаз – никогда. Папа способен обсуждать исключительно следующий сезон «Иглз», а Синтия будет ахать по поводу «Короля льва» и уверять, что Нью-Йорк для нее не Нью-Йорк без посещения «Русской чайной». А твои предки, неистовые, устрашающие, коренные ньюйоркцы, которые считают Эн-эф-эл[8] французской благотворительной организацией, с шестидесятых годов не смотрят мюзиклов и в рот не возьмут ни крошки, если готовил не знаменитый шеф-повар. И вот скажи мне, пожалуйста, о чем им говорить друг с другом?

Джулиан легонько стиснул ее шею сзади.

– Это же просто бранч, малышка. Чашка кофе с бубликом, и отстрелялись; Вот увидишь, все пройдет нормально.

– Ну конечно: папаша с Синтией затеют трескотню в своей маниакально-счастливой манере, а твои родители будут сидеть в безмолвном непреклонном осуждении. Прелестное воскресное утро!

– Пусть Синтия общается с моими стариками на профессиональные темы, – кротко предложил Джулиан, причем по выражению лица было видно, что он и сам не верит в успех. Брук захохотала.

– Скажи, что ты этого не говорил, – повторяла она, вытирая выступившие слезы.

Дойдя до пересечения Семьдесят седьмой и Лексингтон-авеню, они направились к Парк-авеню.

– Ну а что? Они же все врачи!

– Ты такой милый, ты в курсе? – спросила Брук, привстав на носочки и целуя мужа в щеку. —

Синтия – школьная медсестра. Она умеет распознать ангину и дать лекарство, если болит живот, но решительно не в курсе, рекомендован ли ботокс с рестилайном тому, кто слишком широко улыбается. Ну, не пересекаются у них профессиональные интересы!

Джулиан разыграл возмущение.

– По-моему, ты забываешь, что моя мамочка названа одним из лучших в стране специалистов по удалению варикозных вен! – сдерживая улыбку, говорил он. – Ты представь, какая честь!

– Представила. Большая.

– Ладно, я понял. Слушай, но мой отец может разговаривать с кем угодно, с ним очень легко общаться. Они с Синтией поладят.

– Да, он настоящий балагур. – Когда впереди показался дом Олтеров, Брук взяла мужа за руку. – А еще он всемирно известный специалист по увеличению груди. Синтия решит, что он видит в ней перспективную клиентку.

– Брук, это глупость. По-твоему, все зубные врачи на корпоративах или вечеринках смотрят тебе в рот?

– Да.

– А психолог начинает тебя анализировать?

– Непреложная истина, не вызывающая сомнений.

– Ну, это уже смешно.

– Твой папаша по восемь часов в день обследует, щупает и оценивает си… груди. Я не говорю, что он извращенец, но у него явная профессиональная деформация – критически смотреть на женскую грудь. Женщины это чувствуют, вот и все, что я пытаюсь сказать.

– Напрашивается очевидный вопрос.

– Какой? – Увидев нужный подъезд, Брук взглянула на часы.

– Твою грудь он тоже рассматривает? – Джулиан теперь выглядел подавленно, и Брук захотелось обнять беднягу.

– Нет, милый, конечно, нет, – прошептала она, подавшись поближе и стиснув его плечо. – По крайней мере не после стольких лет нашей совместной жизни. Он уже понял, что никогда не прикоснется к моей груди, и, по-моему, отбросил переживания и успокоился.

– Брук, у тебя идеальная грудь, – автоматически сказал Джулиан.

– Ага, и поэтому после нашего обручения твой папаша предложил увеличить ее за минимальную сумму.

– Он предложил своего партнера, врача, который с ним работает, и не потому, что ему казалось, будто тебе это нужно…

– А потому, что ты решил – мне это не помешает? – Они говорили об этом миллион раз, и Брук прекрасно знала, что доктор Олтер предложил свои услуги, как портной предлагает всем знакомым сшить костюм со скидкой, но в ней до сих пор вскипало раздражение при воспоминании об этом.

– Брук…

– Извини. Просто я голодная и злая.

– Все будет вовсе не так плохо, как ты опасаешься.

Швейцар приветствовал Джулиана непринужденным шлепком по ладони и спине и проводил к лифту. Только когда они взмыли на восемнадцатый этаж, Брук спохватилась, что пришла с пустыми руками.

– По-моему, нужно выскочить и купить цветы или пирожных, – выпалила она, настойчиво дергая мужа за руку.

– Да ладно, дорогая, ерунда. Мы же к моим родителям идем, для них я – лучший подарок.

– Еще бы! Твоя мамочка обязательно обратит внимание что мы ничего не догадались принести! Господи, что сейчас будет!

– Главное, мы себя принесли.

– A-а, ну, нет проблем, только сам это и скажи.

Джулиан постучал, и дверь широко распахнулась. На пороге их встречала улыбающаяся Карлен, няня и домработница Олтеров вот уже тридцать лет. Еще в начале знакомства в момент особого доверия и откровенности Джулиан признался Брук, что до пяти лет называл мамой Кармен, поскольку другой матери не знал. Вот и сейчас, не успев опомниться, он попал в радушные объятия старой няни.

– Как поживает мой мальчик? – спросила Кармен, улыбнувшись Брук и чмокнув ее в щеку. Твоя жена хорошо тебя кормит?

Брук дружески обняла ее за плечи, в тысячный раз пожалев, что не Кармен настоящая мать Джулиана, и отозвалась:

– Разве у него голодный вид? Иногда я кормлю его ужином с вилки!

– Ты ж мой умничка! – восхитилась нянька, с гордостью глядя на воспитанника.

– Кармен, дорогая, пришли детей сюда и не забудь подрезать стебли, прежде чем поставишь цветы в вазу. В новую от Майкла Арама, пожалуйста. – Раздался пронзительный голос из гостиной дальше по коридору.

Кармен невольно взглянула на супругов в поисках цветов, но Брук помахала в воздухе пустыми руками, после чего повернулась к Джулиану и взглянула на него так, что у него вырвалось:

– Только не надо!..

– Не буду. Так и быть, промолчу из любви к тебе.

Джулиан повел жену в гостиную, и Брук все еще надеялась, что общения удастся избежать, сразу перейдя к еде, но… хозяева и гости сидели лицом к лицу на одинаковых ультрасовременных банкетках одержанных тонов.

– Брук, Джулиан! – Хозяйка дома улыбнулась, но не встала. – Как приятно, что вы смогли прийти!

Брук сразу уловила в тоне упрек за опоздание.

– Извините, Элизабет, мы задержались. В метро было так…

– Главное, добрались, – перебил доктор Олтер, обхвативший, как женщина, ладонями пузатый бокал с апельсиновым соком. Небось и груди всех своих пациенток так же оглаживает, подумала Брук.

– Брук! Джулиан! Что случилось? – Отец Брук вскочил с места и обнял обоих своих детей одним крепким движением, видимо, прервав обсуждение отдыха на природе в кемпинге как несомненно полезного для Олтеров. У Брук не хватало духу его осуждать.

– Здравствуй, пап. – Она обняла отца и подошла к Синтии, которая не могла встать с дивана, поскольку рядом оказалось столько людей, и неловко обняла нагнувшуюся Брук. – Привет, Синтия, рада тебя видеть.

– А я тебя, Брук! Мы с таким удовольствием сюда приехали! Мы с твоим отцом как раз говорили, что уже и не вспомнить, когда мы в последний раз выбирались в Нью-Йорк.

Брук понадобилось некоторое время, чтобы составить мнение о том, что сотворила с собой Синтия, явившись в красном, как пожарная машина, брючном костюме из полиэстра, белой блузке, черных лакированных туфлях без каблука и с тройной нитью фальшивого жемчуга на шее. Ансамбль завершала высокая прическа со множеством завитков, залитых лаком. Синтия словно решила изобразить Хиллари Клинтон на выступлении президента США о положении в стране, когда та желает выделиться в море темных костюмов. Брук, понимала, что мачеха всего лишь действовала в соответствии со своими представлениями о том, как одеваются богачки на Манхэттене, но убийственно ошиблась, и это особенно бросалось в глаза в гламурной, с намеком на азиатский стиль, квартире Олтеров. Мать Джулиана, будучи старше Синтии на двадцать лет, казалась ее младшей сестрой в своих Облегающих темных джинсах и невесомом кашемировом палантине поверх облегающей туники без рукавов. Сегодня Элизабет надела изящные балетки с изысканно-незаметным логотипом «Шанель», а из драгоценностей на ней были только золотой браслет и любимое кольцо с крупным бриллиантом. Лицо сияло здоровым загаром, оцененным легким макияжем, волосы свободно ниспадали на спину. Брук немедленно ощутила вину, представив, как неуютно сейчас Синтии. Сама она всегда чувствовала себя пришибленной в присутствии свекрови, но ей стало неловко, когда она оценила масштабы просчета Синтии. Даже отец Брук несколько смущался своих полотняных брюк и галстука, поглядывая на дорогую рубашку-поло доктора Олтера.

– Джулиан, сыночек, тебе, как всегда, «Кровавую Мэри». А тебе, Брук, «Мимозу»? – спросила Элизабет Олтер. Этот простой вопрос, как, впрочем, и все другие высказывания свекрови, таил в себе скрытый подвох.

– Вообще-то я тоже с удовольствием выпью «Кровавую Мэри».

– Как угодно. – Миссис Олтер с неодобрением поджала губы. По сей день Брук не могла с уверенностью сказать, связана ли неприязнь свекрови с выбором сына в принципе с тем, что Брук поддержала музыкальные амбиции Джулиана, или же она просто считала невестку лишенной вкуса.

Брук с Джулианом ничего не оставалось, как занять два оставшихся свободных места – неудобные стулья с прямыми спинками. Они сидели лицом друг к другу, так близко, что едва могли пошевелиться. Чувствуя себя беззащитной и неловкой, Брук бросилась в разговор, как в омут.

– Как прошла неделя? – спросила она Олтеров, с улыбкой принимая от Кармен массивный бокал с лимонной долькой на ободке и стеблем сельдерея и едва удерживаясь, чтобы не осушить его одним глотком. – Как всегда, напряженно?

– Да, я тоже не могу понять, как вы умудряетесь жить по такому графику! – подхватила Синтия несколько громче, чем следовало. – Брук говорила, сколько э-э… процедур вы успеваете сделать за день, так это же любой без сил останется! Я тоже с ног валюсь во время вспышек стрептококковой инфекции, но вы двое – это что-то, Господисусе, просто очуметь!

Элизабет Олтер улыбнулась широкой, безгранично снисходительной улыбкой:

– Да, мы действительно все время заняты, но работа – это же так скучно! Я с удовольствием послушаю, как дела у детей. Брук? Джулиан?

Синтия осеклась, совсем упав духом от заслуженного выговора. Бедняжка словно шла по минному полю, не представляя, как выбрать безопасную тропку. Она рассеянно потерла лоб, у нее вдруг сделался очень усталый вид.

– Ой, конечно. Как у вас дела?

У Брук хватало ума промолчать. Хотя именно свекровь договаривалась для нее о собеседовании в Хантли, это было сделано, лишь когда миссис Олтер убедилась, что Брук ни за что не променяет диетологию на карьеру в глянцевых журналах, модной индустрии, аукционных домах или в области пиара. Видя, что невестка упорствует в своем желании работать непременно по специальности, свекровь не могла понять, почему нельзя заочно консультировать читательниц «Вог» или стать диетологом легиона ее подружек из Верхнего Ист-Сайда – в общем, делать что угодно, только не дежурить в «занюханной больнице, куда свозят одних бездомных и пьяниц».

Джулиан тоже не был обделен догадливостью, поэтому поспешил на выручку супруге:

– Вообще-то я хотел сделать маленькое объявление.

Брук была искренне рада за Джулиана и с трудом сдерживала ликование, но ее внезапно охватила паника. Она мысленно взмолилась, чтобы он не говорил родителям о презентации, избавив себя от неминуемого разочарования. Брук было очень больно видеть мужа в подобные моменты. Общение с Олтерами до предела обострило инстинкт самосохранения: при одной мысли о том, что они скажут, Брук готова была схватить мужа в охапку и броситься домой, подальше от их враждебности и безразличия, что еще хуже.

Все подождали, пока Кармен внесла новый графин свежевыжатого грейпфрутового сока, и повернулись к Джулиану.

– Я… э-э… только что узнал от моего нового менеджера Лео, что «Сони» устраивает мне презентацию. В ближайший четверг.

Повисла пауза – каждый ждал, что скажут остальные. Первым заговорил отец Брук:

– Я не очень представляю, что такое презентация, но новость вроде хорошая. Поздравляю, сынок! – Перегнувшись через Синтию, он похлопал Джулиана по спине.

Доктор Олтер, с явным раздражением проглотивший это «сынок», сгримасничал в свою чашку кофе и обратился к Джулиану:

– Ну, объясни же нам, непосвященным, что это такое?

– Да, значит ли это, что кто-то наконец услышит твою музыку? – подхватила Элизабет Олтер, подбирая под себя ноги, как маленькая девочка, и улыбаясь сыну. Противное «наконец» проигнорировали все, кроме Джулиана, который переменился в лице, и Брук, которая это заметила.

За несколько лет брака она привыкла, что родители Джулиана мимоходом говорят ужасные вещи, но от этого не стала ненавидеть их меньше. Когда они с Джулианом начали встречаться, он постепенно рассказал, что родители абсолютно не одобряют его образ жизни и склонности. Когда они уже были помолвлены, Олтеры-старшие резко выступили против подаренного Джулианом невесте простого золотого колечка вместо «одной из фамильных драгоценностей Олтеров», на чем настаивала его мать. Даже когда Брук с Джулианом согласились устроить свадьбу в доме Олтеров на Побережье, родители пришли в ужас от категорического требования новобрачных, чтобы свадьба была скромной, без затей – и в мертвый сезон. За годы, пролетевшие после свадьбы, Олтеры постепенно стали держаться свободнее в присутствии невестки, и на бесчисленных обедах, бранчах и праздниках Брук убедилась, какими ядовитыми умеют быть свекор и свекровь.

– Это значит, в «Сони» узнали – альбом вот-вот будет готов. Им понравилось, что в нем много песен. Теперь собираются устроить презентацию для шишек музыкальной индустрии, ну, чтобы меня им показать, чтобы я устроил для них небольшой концерт, и посмотреть на реакцию. – Джулиан, обычно скромный, стеснявшийся сказать даже Брук, что, например, день в студии прошел удачно, сиял от гордости. Ей захотелось расцеловать мужа прямо здесь.

– Может, я и не разбираюсь в музыкальной индустрии, но это вотум большого доверия, – сказал отец Брук, поднимая бокал.

Джулиан не мог сдержать радости.

– О да, – кивнул он, широко улыбнувшись. – Пока все идет по самому лучшему сценарию, и я надеюсь…

Он замолчал, потому что зазвонил телефон, и мать Джулиана завертела головой в поисках трубки.

– Да где же он? Это наверняка звонят по поводу цветов, подтвердить время на завтра. Без меня не рассказывайте. Если я сейчас не закажу, зал останется не оформленным. – Она поднялась с дивана и суетливо упорхнула на кухню.

– Вечно эти цветы, – вздохнул доктор Олтер, прихлебывая кофе. Казалось, он вообще не слушал Джулиана. – Завтра на ужин ожидаются Беннеты и Каменсы, твоя мать с ума сходит. Господи, можно подумать, что выбор между фаршированным палтусом и тушеными ребрышками – вопрос национальной безопасности! А цветы! Я ей тысячу раз говорил: на цветы не обращают внимания, никто ничего не заметит. На роскошных свадьбах и всяких там вечеринках десятки тысяч долларов выбрасывают на кучи орхидей или что там сейчас в моде, а кто на них смотрит? Колоссальные суммы на ветер! Тратьте деньги на хорошую еду и выпивку – вот чем можно угодить гостям. – Он отпил кофе, оглядел собравшихся и нахмурился. – А о чем мы говорили?

Синтия поспешила сгладить неловкость.

– Это же лучшая новость за целую вечность! – воскликнула она с преувеличенным восторгом. Папа Брук с энтузиазмом закивал. – А где будет презентация? Сколько народу приглашено? Ты уже решил, что будешь петь?

Синтия засыпала вопросами героя дня, и впервые Брук не ощутила раздражения от трескотни мачехи. Об этом должны были спрашивать родители Джулиана, но пока они раскачаются, можно было ждать до бесконечности, а он только рад был погреться в лучах внимания.

– Планируется небольшой музыкальный вечер, только для своих. Помещение подберут где-нибудь в центре города. Если верить моему агенту, приглашены около пятидесяти человек – теле– и радиобукеры, руководители звукозаписывающих компаний, представители Эм-ти-ви и все в том же духе. Каких-то сверхрезультатов я не жду, но слава Богу, что в «Сони» мой альбом понравился.

– Презентации дебютантам устраивают в исключительных случаях, – гордо ввернула Брук. – Джулиан скромничает, вообще-то это большое событие.

– Ну, наконец-то хорошие новости, – удовлетворенно сказала миссис Олтер, снова усаживаясь на диван.

Губы Джулиана плотно сжались, он стиснул кулаки.

– Мама, все эти месяцы они помогали мне записывать альбом. Да, руководители студии требовали больше гитарного соло, но даже при этом вели себя в высшей степени достойно, и я не понимаю, почему тебе обязательно нужно говорить о них в подобном ключе.

Элизабет Олтер посмотрела на сына в некотором замешательстве.

– Сынок, я о другом. Хорошая новость в том, что наконец привезли достаточно калл, которых я хотела, и дизайнер, который мне нравится больше других, согласилась подъехать и все расставить. Не будь таким букой!

Отец Брук, не удержавшись, взглянул на дочь с немым вопросом: «Да что же это за мегера?!» Брук лишь пожала плечами. Она уже смирилась с тем, что свекра и свекровь не переделать. Именно поэтому она полностью поддержала мужа, отказавшегося принять в подарок на свадьбу квартиру в Верхнем Ист-Сайде, поближе к родителям. Поэтому Брук и вкалывала на двух работах, отказавшись от денег Олтеров, понимая, чем придется поступиться в противном случае.

Когда Кармен объявила, что стол накрыт, Джулиан уже замкнулся – молчал и сохранял внешнюю бесстрастность: забрался в свою скорлупу, как называла это Брук. Синтия выглядела помятой и измученной в своем синтетическом костюмчике, и даже отец Брук, отважно продолжавший поиски нейтральной темы для разговора («Вы слышали, в этом году нам обещают небывало холодную зиму?» или «Уильям, вы бейсбол любите? Конечно, «Янки» явные фавориты, но ведь команду не всегда набирают по признаку землячества…»), сидел с видом побежденного. При обычных обстоятельствах в испорченном настроении близких Брук винила бы себя – ведь они пришли только ради нее и Джулиана, но сегодня махнула на это рукой. Страдает один – страдают все, подумала она, извинилась и вышла, сказав, что ей надо припудрить носик. Не заходя в туалет, Брук направилась в кухню.

– Ну, как там дела? – спросила Кармен, перекладывая абрикосовое варенье в большую серебряную вазу.

Брук протянула опустевший бокал, сопроводив умоляющий жест жалобным взглядом.

– Так плохо? – рассмеялась Кармен и кивнула на холодильник, где Брук надлежало найти водку, пока Кармен отыщет томатный сок и соус табаско. – Как твои-то держатся? Синтия – настоящая леди и очень милая.

– М-да, этого не отнять. Ничего, они люди взрослые, сами решили нагрянуть сюда с визитом.

Я волнуюсь за Джулиана.

– Знаешь, сколько раз он с этим сталкивался? Не беспокойся, Джулиан себя в обиду не даст.

– Он потом долго ходит как в воду опущенный. Кармен воткнула стебель сельдерея в массивный бокал с «Кровавой Мэри» и подала Брук.

– Подкрепись. – Она поцеловала Брук в лоб. – И иди защищай своего мужчину.

Вопреки ожиданиям бранч не оказался и вполовину таким неудачным, как час коктейлей. Правда, хозяйка дома что-то шипела по поводу начинки блинчиков (всем очень понравился взбитый Кармен шоколадный крем, но Элизабет сочла его чересчур калорийным), а доктор Олтер время от времени надолго удалялся к себе в кабинет, зато миг родительского пренебрежения остался позади. Прощание тоже прошло безболезненно, но когда Синтия и отец Брук были благополучно усажены в такси, она увидела, что Джулиан по-прежнему замкнут и подавлен.

– Что с тобой, любимый? Папа с Синтией в восторге, я тоже едва сдерживаюсь…

– Я не хочу об этом говорить.

Некоторое время они молча шли к метро.

– Слушай, у нас же целый день свободный! Совершенно нечего делать. Может, в музей зайдем, раз уж мы рядом? – спросила Брук, взяв Джулиана под руку и изобразив попытку повиснуть на его локте.

– Да ладно, неохота толкаться в толпе! Сегодня же воскресенье.

Брук секунду размышляла.

– Помнишь, ты хотел посмотреть фильм в формате 3D? С удовольствием составлю тебе компанию, – солгала она. Чрезвычайная ситуация требовала крайних мер.

– Да я в порядке, Брук, – тихо сказал Джулиан, подтягивая шерстяной шарф к подбородку. Теперь лгал он.

– А можно пригласить на презентацию Нолу? Событие обещает быть гламурным, а Нола, ты же знаешь, не упустит возможности блеснуть.

– Наверное, можно, но Лео сказал, вечеринка будет только для своих, а я уже пригласил Трента. Он в Нью-Йорке всего на пару недель из-за своей ротации, работает сутками. Я решил, ему не повредит отдохнуть хоть вечер.

Они поговорили о презентации, обсудив, что Джулиан наденет на свое шоу, какие песни будет играть и в каком порядке. Брук радовалась, что ей удалось развеять плохое настроение мужа, выманить его из черепашьего панциря. Когда они приехали домой, Джулиан уже стал почти прежним.

– Я говорила, что горжусь тобой? – спросила Брук, когда они вошли в лифт.

– Да, – еле заметно улыбнулся Джулиан.

– Ну, тогда пошли, любимый, – сказала Брук, за руку вытаскивая его на лестничную площадку. – Сегодня я устрою для тебя шоу.

3. Рядом с ним Джон Майер[9] – жалкий дилетант

– Куда нас привезли? – недовольно бурчала Брук, выйдя из такси и оглядывая темный пустынный переулок в западном Челси. Черные ботфорты, купленные на распродаже, упорно сползали с бедер.

– В сердце района галерей, Брук. «Авеню» и «1-ОУК» буквально за углом.

– А что такое «Авеню» и «1-ОУК»?

Нола только головой покачала:

– Ну, хоть выглядишь прилично. Джулиан будет гордиться такой красавицей женой.

Брук понимала, что подруга старается ее приободрить. Сегодня как раз Нола выглядела сногсшибательно. Она затолкала жакет от костюма и скромные лодочки в огромную сумку от Луи Вюиттона, надев массивное ожерелье из множества цепочек и туфли от Лабутено на непомерно высоких каблуках, нечто среднее между ботильонами и босоножками. На любой другой подобные аксессуары выглядели бы вульгарной дешевкой, ведь их дополняли алая помада, телесного цвета сетчатые колготы и черный кружевной бюстгальтер, просвечивавший под топом, но Нола выглядела одновременно игриво и авангардно. Юбка-карандаш от дорогого костюма, уместного в самой консервативной деловой обстановке на Уолл-стрит, подчеркивала круглые ягодицы и идеальные ноги хозяйки. Будь это не Нола, а какая-нибудь другая девушка, Брук возненавидела бы ее всей душой.

Она сверилась с блэкберри.

– Между Десятой и Одиннадцатой. Стало быть, мы на месте. Ну и куда дальше идти?

Из темного угла метнулась тень, и Брук взвизгнула.

– Спокойно! Она тебя боится больше, чем ты ее. – Нола отмахнулась от крысы, сверкнув броским, «вечерним» кольцом.

Брук поспешила перейти улицу: дома с четными номерами очень кстати находились на противоположной стороне.

– Тебе легко говорить – ты можешь проткнуть ее насквозь одним ударом каблука, а я беззащитна в этих сваливающихся ботфортах!

Нола, смеясь, грациозно посеменила за Брук.

– По-моему, нам сюда, – сказала она, указывая на единственный дом, который не казался заброшенным.

По короткой лестнице они спустились к глухой, без стекол, двери в подвал. Джулиан объяснял, что презентации такого рода не проводятся в каком-то раз и навсегда выбранном месте; музыкальный шоубиз всегда подыскивает трендовый клуб или галерею, чтобы вызвать слухи и обеспечить рекламу, и все равно Брук ожидала увидеть подобие паба «У Джо». А это что? Ни очереди на улице, ни объявления о вечернем выступлении над входом. Не было даже недовольной девицы с клипбордом, требующей, чтобы все отступили назад, не напирали и ожидали приглашения.

Брук не могла избавиться от некоторой тревоги, пока не потянула на себя тяжелую, как в склепе, дверь, очутившись в теплом коконе полутьмы, приглушенного смеха и отчетливого, хотя и слабого, запаха марихуаны. Зал был размером с большую гостиную, а стены, диваны и даже барная стойка в углу были обтянуты ворсистым бордовым бархатом. Единственная лампа, водруженная на пианино, мягко освещала пустой круглый табурет. Сотни крошечных огоньков свечей множились, отражаясь в зеркальных столешницах и потолке, создавая неожиданно чувственную обстановку в стиле восьмидесятых.

Собравшиеся выглядели так, словно их неожиданно выдернули с коктейльной вечеринки у бассейна в Санта-Барбаре и чудесным образом перенесли в Нью-Йорк. Человек пятьдесят, в основном все молодые и красивые, расхаживали по зальчику, потягивая напитки со льдом из низких бокалов и выпуская клубы сигаретного дыма длинными томными струями. Почти все мужчины были в джинсах, а те немногие, кто не успел сменить строгие костюмы, сняли галстуки и расстегнули воротнички рубашек. Из женщин почти никто не надел шпильки и маленькие коктейльные платья, ставшие своеобразной манхэттенской униформой; все пришли в туниках с красивым рисунком, звенящих серьгах с подвесками и джинсах настолько облегающих, что Брук с трудом удержалась от желания немедленно снять и спрятать свое черное платье-свитер. Некоторые повязали хипповые хайратники, распустив роскошные волосы до самой талии. Никто не выглядел скованным или напряженным, как бывает на Манхэттене, отчего волнение Брук мгновенно усилилось. Такой обстановки и такой публики на выступлениях Джулиана еще не было. Кто эти люди, и почему все до единого выглядят в тысячу раз лучше, чем она?