Текст книги "Прошлой ночью в "Шато Мармон""

Автор книги: Лорен Вайсбергер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Джулиан хотел возразить, но Брук жестом остановила его.

– Я не представляла, чем все обернется, ничего подобного не предполагала, когда ты пропадал в студии с утра до вечера, записывая альбом. При всем твоем таланте и везении шанс был один на миллион, но тебе повезло, ты поймал свою синюю птицу!

– В самых безумных и диких кошмарах я себе такого не представлял…

Брук глубоко вздохнула и сказала то, о чем думала уже три дня:

– Боюсь, я не смогу так продолжать.

Повисла долгая пауза.

– Что ты говоришь?! – воскликнул Джулиан, когда, казалось, прошла целая вечность. – Брук, что ты говоришь?!

Брук заплакала. Не истерически, судорожно рыдая, а тихо, безнадежно всхлипывая.

– Я не знаю, как так можно жить. Не знаю, как к этому привыкнуть, да я и не хочу привыкать. Раньше было тяжело, но теперь, после такого… Теперь это будет повторяться снова и снова.

– Ты – моя единственная любовь, Брук. Ты мой лучший друг. Тебе не надо ни подо что подстраиваться – сделаем все, как ты захочешь.

– Нет. – Брук вытерла щеку тыльной стороной ладони. – Обратного пути нет.

Джулиан вдруг показался ей очень усталым.

– Так будет не всегда, – сказал он.

– Что за ерунда – не всегда? Что изменится после второго альбома? А после третьего? А если тебя отправят в международный тур и ты будешь отсутствовать месяцами, как нам тогда быть?

До Джулиана наконец дошло – он сидел, чуть не плача.

– Это мезальянс. – Брук чуть улыбнулась и смахнула слезинку. – Такие, как ты, не женятся на таких, как я.

– О чем ты? – устало, опустошенно спросил он.

– Ты прекрасно знаешь, Джулиан. Ты теперь знаменитость, а я никто.

Они сидели и смотрели друг на друга десять секунд, полминуты, минуту. Сказать больше было нечего.

Когда полторы недели спустя утром в субботу в квартиру постучали, Брук решила, что это управляющий наконец пришел пробивать засорившийся душевой слив. Бросив взгляд на свои вылинявшие, в пятнах, спортивные штаны и рваную футболку, она решила – придется мистеру Финли это пережить, и с деланной улыбкой открыла дверь.

– Господи! – ужаснулась Нола, смерив Брук взглядом. Ощутив неприятный запах в квартире, она поморщилась: – Меня сейчас вырвет!

Подруга, как обычно, выглядела изумительно в сапогах на шпильках поверх узких темных джинсов, в обтягивающей кашемировой водолазке и дорогом пуховом пальто, в котором отчего-то казалась тоненькой и стильной – в отличие от многих других, напоминающих чучело, завернувшееся в спальный мешок. Щеки ее раскраснелись от холода, а волнистые светлые волосы, спутанные ветром, выглядели особенно сексуально.

– Неужели обязательно заявляться ко мне при полном параде? – спросила Брук, в свою очередь, оглядывая подругу с ног до головы. – Как ты вообще вошла в подъезд, интересно?

Нола протиснулась мимо нее, «бросила пальто и села в гостиной на диван, с брезгливой гримасой отпихнув грязную тарелку – там белели окаменевшие остатки хлопьев в молоке.

– У меня есть ключ, я же выгуливала Уолтера. М-да, все еще хуже, чем я думала.

– Нола, не начинай, я не хочу ничего слушать. – Брук налила себе апельсинового сока и осушила стакан одним глотком, не предложив подруге. – Может, тебе уже пора?

Нола фыркнула:

– Поверь, я бы не против, но – нет. Сегодня мы с тобой выберемся в город вместе.

– Черта с два, я никуда не пойду. – Брук собрала немытые волосы в хвост и опустилась в маленькое кресло напротив дивана, которое они с мужем купили на «блошином» рынке в Нижнем Ист-Сайде, когда Джулиан заявил – бархат клюквенного цвета напоминает ему волосы жены.

– Еще как пойдешь. Слушай, я не знала, что у тебя такая депрессуха. Мне надо забежать в офис на пару часиков. – Нола взглянула на часы. – Но потом я вернусь, и мы пойдем на ленч. – Брук открыла рот, чтобы запротестовать, но Нола не дала ей и слова сказать. – Во-первых, приберись и ликвидируй свалку. Во-вторых, вымойся. Ты будто собралась на кастинг на роль жалкой отвергнутой любовницы.

– Спасибо, ты умеешь поддержать.

Нола подцепила двумя пальчиками контейнер из-под мороженого «Хааген-Дац» и протянула Брук с выразительным взглядом.

– Возьми себя в руки, слышишь? Займись уборкой. Я приду часа через три. Если не послушаешь меня, ты мне больше не друг.

– Нола… – заныла Брук, но на самом деле она уже сдалась.

Подруга встала и направилась к двери:

– Я скоро вернусь. Ключ при мне, не вздумай сбежать или спрятаться. – И она ушла.

Узнав о вынужденном отпуске в Хантли и выдержав трудный разговор с Джулианом, Брук улеглась в постель и отказалась от общения с внешним миром. Она перечитывала накопившиеся выпуски «Космо», пинтами ела мороженое, выпивала по бутылке белого вина за ночь и снова и снова смотрела сериал «Частная практика» на ноутбуке. При этом она испытывала какое-то мазохистское удовольствие – так долго валяться в постели и баловать себя ей не приходилось со времен первого семестра в Корнелле, когда она на целых пять недель (в зимние каникулы!) свалилась с мононуклеозом. Но Нола была права – пора встать и привести себя в порядок. Брук уже начинала испытывать к себе отвращение.

Не поддавшись искушению снова лечь в кровать, она натянула старые флисовые тренировочные брюки и кроссовки и устроила себе трехмильную пробежку вдоль Гудзона. Вторая Неделя февраля выдалась необычно теплой, серая кашица, оставшаяся от снегопада на прошлой неделе, растаяла. Переполняемая энергией, гордясь своей волей, Брук приняла горячий душ, после чего позволила себе двадцать минут понежиться под одеялом, высушив волосы феном и прочитав пару глав из книжки. А потом приготовила здоровый завтрак: глубокую тарелку нарезанных фруктов, четверть чашки творога и поджаренную булочку из муки грубого помола с зернами. Только после этого у нее появились силы навести порядок в квартире.

Генеральная уборка заняла три часа и помогла Брук встряхнуться лучше, чем все прочие способы. Впервые за несколько месяцев она пылесосила, вытирала пыль, драила полы, всякие поверхности и ванную. Она сложила одежду в своем ящике, полностью проигнорировав ящик Джулиана, выбросила из общего шкафа старье и то, что, они давно не носили, навела порядок в шкафу в коридоре, где висели пальто, и в ящиках письменного стола и наконец – спустя целую вечность – поменяла картридж в принтере, позвонила в «Веризон» сообщить об ошибке в счете и решила непременно записаться на ежегодный осмотр у гинеколога, записать к дантисту себя и Джулиана (несмотря на обиду, она вовсе не хотела, чтобы у мужа появился кариес), а Уолтера показать ветеринару, чтобы узнать, не пора ли снова делать прививки.

Чувствуя себя богиней организованности и эффективности, ровно в три часа она распахнула дверь, услышав стук, и приветствовала Нолу широкой улыбкой.

– Вау, ты снова похожа на человека! – восхитилась та. – Губы, что ли, накрасила?

Брук кивнула, довольная реакцией подруги.

– Впечатляет! – присвистнула Нола. – Должна признаться, я не возлагала на тебя больших надежд и рада, что ошиблась. – В шкафу в коридоре она нашла короткое черное пальто и протянула Брук: – Пошли, вспомнишь, как там на улице.

Брук спустилась вниз, вслед за Нолой забралась на заднее сиденье такси, и вскоре они уже сидели за длинным столом в «Кукшопе», одном из их излюбленных бранч-кафе в западном Челси. Нола заказала им по кофе и «Кровавой Мэри» и настояла, чтобы Брук сделала по три глотка из чашки и бокала, прежде чем начнет говорить.

– Ну вот, – мягко сказала она, когда та подчинилась. – Правда, другое дело?

– Да, – подтвердила Брук, вдруг остро захотев заплакать. Она проревела всю неделю – слезы лились по любому поводу. Сейчас она заметила пару примерно ее возраста, взявшую французский тост на двоих. Они шутливо воевали за каждый кусок, притворяясь, что схватят тост, прежде чем другой воткнет в него вилку, смеялись и смотрели друг на друга тем особенным взглядом, который можно перевести как «во всей вселенной есть только ты и я». Таким взглядом Джулиан теперь смотрит на случайных знакомых в гостиничных номерах.

Брук сразу представила Джулиана с Дженелл, обнаженных, обнимающихся, страстно целующихся. Он нежно засасывает ее нижнюю губу, как делал когда-то с…

– Ты что? – спросила Нола, накрыв ладонью руку Брук.

Она пыталась сдержать слезы, но не смогла. Почти сразу горячие крупные капли побежали по щекам, и хотя она не всхлипывала, не задыхалась и не содрогалась от рыданий, ей казалось, соленый водопад никогда не остановится.

– Извини, – жалобно сказала она, осторожно вытирая щеки салфеткой.

Нола пододвинула к Брук «Кровавую Мэри»:

– Давай еще глоточек. Вот так. Это нормально, милая. Не держи в себе.

– Извини, такое позорище, – прошептала Брук. Оглянувшись, она с облегчением вздохнула – никто на них не смотрел.

– Ты расстроена, это естественно, – сказала Нола как никогда мягко. – Ты с ним давно говорила?

Брук тихо высморкалась, застыдившись, что очищает нос в ресторанную льняную салфетку.

– Позавчера вечером. Он был в Орландо, кажется, на каком-то мероприятии Диснейленда. Собирается на неделю в Англию. Платное выступление или музыкальный фестиваль, я не знаю.

Нола сжала губы.

– Я сама сказала ему, что нам нужно время, Нол. Попросила его уйти и настояла, что нам нужно побыть врозь, чтобы разобраться в ситуации. Он ушел лишь потому, что я попросила, – добавила Брук, не понимая, почему до сих пор защищает Джулиана.

– И когда вы увидитесь? Его величество снизойдет заехать домой после Англии?

Брук не отреагировала на намек.

– После Англии он будет в Нью-Йорке, но домой не заедет. Я велела ему останавливаться где-нибудь в другом месте, пока мы не поймем, что между нами происходит.

Приблизившийся официант, к счастью, совершенно не обращал внимания на посетительниц. Когда он принял заказ и ушел, Нола поинтересовалась:

– Так о чем позавчера шла речь? Договорились о чем-нибудь?

Бросив в рот кубик сахара, Брук наслаждалась ощущением тающей сладости на языке.

– Ага, договорились до ссоры из-за свадьбы Трента.

– Джулиан решил в последнюю минуту отказаться и не приезжать на церемонию из уважения к Тренту и Ферн. Считает, мы испортим им праздник, затмив жениха и невесту, а сам просто не хочет лишний раз появляться перед родней и старыми друзьями. Теоретически я могу понять – натянутые отношения, то-се, но на каком-то этапе пора это перебороть, все-таки двоюродный брат женится.

– И в результате?

Брук вздохнула:

– Он звонил Тренту и делился опасениями, но я считаю, что в итоге он не поедет.

– Ну и слава Богу. Тебе сейчас только чужой свадьбы не хватало.

– Нет, я поеду. Одна, если придется.

– Брук, это просто нелепо. Для чего такие жертвы?

– Потому что существуют нормы поведения! Нельзя не приехать на свадьбу родственника, отказавшись буквально накануне без веской причины! Мы с Джулианом вообще не познакомились бы без Трента, я считаю, можно и поднапрячься.

Допив кофе, Нола размешивала молоко.

– Не знаю, что это – смелость, отвага или жуткая глупость. Подозреваю, что все вместе.

Слезы снова подступили к глазам, на этот раз, когда Брук подумала, что на свадьбу Трента придется идти одной, но она взяла себя в руки.

– Давай поговорим о чем-нибудь другом – о тебе, например. Мне необходимо отвлечься.

– Хм… о чем же нам поговорить? Давай подумаем, – ухмыльнулась Нола. Она явно ждала вопросов.

– Что? – встрепенулась Брук. – Вернее, кто?

– На следующей неделе в пятницу я еду на Тёркс и Кайкос[36]. На весь уик-энд.

– Неужели? Ничего себе! Только не говори, что по работе! Господи, я выбрала не ту профессию!

– Не по работе. На отдых. Для секса. Я еду с Эндрю.

– О, он уже Эндрю? Это по-взрослому. Стало быть, у вас все серьезно?

– Нет, с Дрю я рассталась. Эндрю – это тот, из такси.

– Слушай, хватит!

– Что – хватит, я серьезно!

– Ты встречаешься с парнем, с которым трахалась на заднем сиденье через пять минут после знакомства?

– Ну и что тут такого?

– Ничего такого, просто это невероятно. Ты единственная женщина на планете, которой это удалось. Такие парни не перезванивают.

Нола лукаво улыбнулась:

– А я дала ему хороший повод позвонить на следующий день. И через день. И через два дня.

– Он тебе нравится? О Господи, да! Ты покраснела! Невероятно – ты краснеешь из-за мужчины! Замри, сердце, замри!

– Ладно-ладно, нравится. Подумаешь… Я им увлеклась, надолго – не знаю. А еще больше мне нравятся острова Тёркс и Кайкос.

При появлении официанта они замолчали. Им принесли китайский салат с курицей. Нола принялась за него с аппетитом, а Брук бесцельно гоняла куски по тарелке.

– Ладно, рассказывай, как это получилось. Однажды ночью вы лежали в постели, и он сказал: «Давай, что ли, съездим куда-нибудь»?

– Почти. У него вилла в Амане. Он регулярно вывозит туда сына.

– Нола, негодница! И ты от меня это скрыла?

Нола притворилась непонимающей:

– Что я скрыла?

– Что у тебя бойфренд с виллой и сыном.

– Не знаю, можно ли назвать его бойфрендом…

– Нола!

– Мне с ним легко. И интересно. Я пытаюсь не думать об этом слишком много, да и у тебя столько всего происходит…

– Выкладывай!

– Ну, зовут его Эндрю, это ты знаешь. Каштановые волосы, прекрасно играет в теннис, любит есть гуакамоль…

– Даю еще десять секунд.

Нола потерла руки и немного попрыгала на сиденье.

– Так прикольно тебя мучить…

– Девять, восемь, семь…

– Ладно. Ростом он примерно сто шестьдесят пять, в хорошие дни – все сто семьдесят; пресс у него такой рельефный, что я скорее пугаюсь, чем любуюсь. По-моему, его рубашки и костюмы сшиты на заказ, но голову на отсечение не дам. Играл в гольф в сборной колледжа, потом основал интернет-компанию, сделал ее общественной и удалился от дел в двадцать девять лет, хотя по-прежнему занимается консалтингом или как его там. Живет в особняке в Верхнем Ист-Сайде, чтобы быть поближе к сыну. Пацану шесть лет, живет с мамой. Еще у Эндрю квартира в Лондоне и вилла на острове. И он абсолютно, нереально неутомим в постели.

Брук схватилась за сердце, изображая, что падает в обморок прямо на стол.

– Врешь! – простонала она.

– Насчет чего?

– Насчет всего.

– Нет, – улыбнулась Нола. – Все правда.

– Я хочу за тебя порадоваться, очень хочу, но не могу забыть о собственной катастрофе.

– Ну, ты не забывай, что ему сорок один, разведен и с ребенком. Не совсем принц из сказки. Хотя человек очень хороший.

– Ну, если он не станет бить тебя или сына, что в нем плохого? Ты уже матери рассказала? Она может скончаться на месте.

– Шутишь, что ли? Представляю себе ее реакцию: «Что я тебе говорила, Нола? Влюбиться в богатого не сложнее; чем в бедного…» Фу, как представлю ее радость, противно становится.

– Ладно, что бы там ни было, я считаю, из тебя получится хорошая мачеха. Тебе сам Бог велел, – мечтательно продолжала Брук.

– Я даже не стану это комментировать!

Уже темнело, когда они вышли, Нола хотела поймать такси, но Брук обняла ее и сказала:

– Я пройдусь пешком.

– Да ты что, это же моветон! Ты хоть на метро поезжай!

– Нет, я люблю ходить. – Она взяла Нолу за руку. – Спасибо, что вытащила меня, Нол. Мне требовался пинок для старта, и я рада, что его дала мне ты. Хватит с меня дома сидеть. Очень рада за тебя с твоим любовником из такси.

Нола поцеловала ее в щеку и заняла заднее сиденье в подъехавшей машине.

– Я тебе позвоню! – крикнула она, отъезжая. Брук снова осталась одна. Она шла по Десятой авеню, задержавшись, чтобы посмотреть, как играют собаки на маленькой собачьей площадке на Тридцать третьей улице, затем срезала дорогу по Девятой и вернулась на пару кварталов, чтобы угоститься в «Биллис» кексом «Красный бархат» и чашкой кофе. К дому Брук подошла уже под дождем; пальто промокло, сапоги покрылись привычной в городе смесью соли, грязи и мокрого снега, поэтому она разделась в коридоре и завернулась в фиолетовый кашемировый плед, который мать связала много лет назад. Суббота, шесть часов, а у нее нет планов ни на вечер, ни, хуже того, на завтрашнее утро. Одинокая. Безработная. Свободная.

Уолтер свернулся калачиком и прижался к ее ноге. Брук открыла ноутбук и проверила почту. Ничего интересного, кроме письма от некой Эмбер Бейли. Имя показалось Брук смутно знакомым. Она открыла письмо и начала читать.

«Здравствуйте, Брук!

Вам обо мне говорила Хизер, по крайней мере должна была сказать, надеюсь, что не забыла! Конечно, в последнюю минуту не приглашают, и вам сейчас, наверное, меньше всего на свете хочется куда-то идти, но завтра вечером у нас встреча друзей Я немного расскажу об этом, если вам интересно. В общем, соберется компания замечательных женщин, моих знакомых, и у каждой есть… ну, выразимся так – опыт знакомства или брака со знаменитостью.

Вечеринка совершенно неформальная, мы собираемся где-то раз в два месяца и отрываемся вволю! Не хотите прийти? К восьми вечера, на Двенадцатую улицу, дом 128. Приходите, не пожалеете – будет весело!

Обнимаю, Эмбер Бейли».

Если не считать небольшого перебора с восклицательными знаками, письмо было очень милым. Брук перечитала его и, не позволяя себе придумать тысячу и одну причину для отказа, нажала кнопку «Ответить» и напечатала:

«Дорогая Эмбер!

Спасибо за приглашение, это просто то, что доктор прописал. Встретимся завтра.

Всего наилучшего,

Брук».

– Не знаю, на что нарвусь, Уолтер, но делать все равно нечего. – Она закрыла ноутбук и подтянула спаниеля на колени. Он смотрел на хозяйку, часто дыша, свесив набок длинный розовый язык.

Вдруг он подался вперед и лизнул ее в нос.

– Спасибо, друг, – сказала она, целуя пса. – Я тебя тоже люблю.

17. Старина Эд питал слабость к проституткам

Проснувшись утром, Брук увидела, что уже полдесятого. Она в ужасе вскочила – и тут же вспомнила, что никуда не надо спешить. Ситуация была, конечно, неопределенной и далекой от совершенства, но Брук твердо решила не делать из этого трагедию. У нее существовал план дел на день – первый шаг к упорядочиванию жизни, а четкий график в этих делах незаменим, как пишут в «Гламуре» в статьях про безработных.

Первым пунктом «гламурного» алгоритма действий значилось: «Сначала сделай все неприятные дела». Поэтому, даже не переодев ночную рубашку, Брук заставила себя взять телефон и позвонить Маргарет. Она знала: бывшая начальница только что закончила планерку и вернулась в кабинет составлять расписание на следующую неделю. Как и ожидалось, трубку взяли на первом звонке.

– Здравствуйте, Маргарет, это Брук Олтер.

Сердце в груди бухало так, что трудно было говорить.

– Брук! Рада слышать. Как дела?

В вопросе не было подтекста – Маргарет просто поддерживала разговор, но Брук на секунду запаниковала. Она имеет в виду Джулиана? Или ситуацию с той девицей из «Шато Мармон»? Или с тем, что пресса пишет об их браке?

– Все хорошо, – сказала она, сразу почувствовав себя по-дурацки. – А как у вас?

– Справляемся, руководим понемногу. Вот, провожу собеседования с кандидатами на твое место. Должна сказать, Брук, мне жаль, что так вышло.

Брук немного воспрянула духом. Неужели Маргарет намекает, что можно попроситься назад? Брук готова была умолять, чтобы ее взяли обратно, сделать что угодно, согласиться буквально на все, лишь бы доказать Маргарет свою полезность. Но нет, если бы в больнице были заинтересованы в ее услугах, то вообще не увольняли. «Веди себя естественно. Скажи, зачем звонишь, и повесь трубку».

– Маргарет, я знаю, что вряд ли вправе просить вас об услуге, но не могли бы вы иметь меня в виду, если появятся какие-то вакансии? Не в больнице, конечно, но если вы узнаете, что где-то требуется…

– Хорошо, Брук, – помолчав, сказала Маргарет. – Я учту. Если что-то будет, позвоню.

– Спасибо вам огромное! Я хочу как можно скорее вновь приступить к работе. Уверена, что карьера моего мужа больше не будет мешать мне выполнять свои обязанности.

Несмотря на естественное любопытство, Маргарет не задала ни одного вопроса. Они еще поговорили минуту-другую и попрощались. Брук вздохнула с облегчением – неприятное дело номер один осталось позади.

Неприятное дело номер два – позвонить свекрови и узнать, как ехать к Тренту, – обещало быть куда сложнее. После церемонии «Грэмми» миссис Олтер названивала почти каждый день и долго объясняла невестке, что означает быть великодушной и лояльной женой. Монологи включали яркие примеры неверности доктора Олтера (от флирта с целым штатом секретарш в приемной и медсестрами до отъезда на выходные без жены и «бог знает чего еще») и подчеркивали нечеловеческое терпение Элизабет Олтер и ее тонкое понимание мужской натуры. Расхожие фразочки типа «мужики есть мужики» и «за успехом всякого мужчины стоит женщина», которыми были пересыпаны пламенные речи свекрови, давили как прессом. С другой стороны, Брук и за тысячу лет не догадалась бы, что той не все равно, разведутся они, останутся вместе или вообще провалятся в тартарары. К счастью, Брук попала на автоответчик и оставила сообщение с просьбой выслать ей по электронной почте точный адрес и маршрут, так как она не сможет ответить на звонок до конца дня.

Она уже собиралась перейти к следующему пункту плана, когда зазвонил сотовый.

– Нея! Привет! Как твои дела?

– Брук, у меня хорошая новость: мы с Роаном Точно переезжаем в Нью-Йорк. К лету уже будем там.

– Быть не может! Здорово! Что, Роан получил предложение от нью-йоркской фирмы? – Брук уже обдумывала массу прекрасных возможностей: какое они название дадут компании, как будут набирать первых клиенток, идеи для рекламы. Вот и еще на шаг приблизилась к мечте!

– Вообще-то предложение получила я. Одна моя знакомая согласилась заменить диетолога, которая ушла в декрет, но у нее самой заболела мать, требуется постоянный уход, и она предложила место мне. Угадай, где?

Брук была уверена, что Нея будет работать на Гвинет, Хайди или Жизель[37], и заранее расстроилась из-за срыва планов на совместную частную практику.

– Не знаю. Где?

– В «Нью-Йорк джетс»[38], представляешь?! Я буду диетологом команды на сезон 2010/11-го! Ничего не знаю о питании трехсотфунтовых полузащитников, но всему научусь.

– Нея, это уникальная возможность! – искренне сказала Брук. Если бы ей самой подвернулось что-то подобное, бросила бы все остальное не моргнув глазом.

– Ой, так волнуюсь! А Роана надо было видеть: первое слово на мою новость – «Билеты!». Он уже распечатал расписание игр и повесил на холодильнике.

Брук засмеялась:

– Представляю, как ты, такая малышка, идешь по раздевалке с клипбордом и мегафоном и выбиваешь биг-маки и жареную курятину из ручищ этих верзил.

– Ага, и говорю: «Простите, мистер-звезда-НФЛ-зарабатывающий-восемьдесят-триллионов-в-год, попрошу вас завязать с этим сиропом к попкорну, а то в нем фруктоза зашкаливает!» Мечта детства!

Через несколько минут Брук попрощалась с Неей с ощущением, что кругом у всех сплошь карьерные взлеты, а у нее черная дыра. Значит, совместной частной практики им не открыть. Почти сразу сотовый зазвонил снова – видимо, подруга забыла что-то рассказать. Нажав кнопку, Брук весело сказала:

– Прикинь, а вдруг они с тобой драться начнут?

В трубке кто-то кашлянул, и прозвучал мужской голос:

– Это Брук Олтер?

На долю секунды Брук, без всяких на то оснований, поверила, что ей звонят сказать «Произошла ужасная авария с трагическим исходом», – или что Джулиан тяжело заболел, или…

– Брук, это Арт Митчелл из журнала «Ласт найт». Я хотел спросить, не будет ли у вас комментариев по поводу утренней статьи в «Шестой странице»?

Брук едва не завизжала в трубку, но у нее хватило самообладания дать отбой. Дрожащей рукой она положила мобильный на кофейный столик. Никто, кроме родни и самых близких подруг, не знал ее номер. Как это могло произойти?

Впрочем, она недолго ломала над этим голову; схватив ноутбук, Брук набрала адрес «Шестой страницы». Действительно, там, занимая почти весь монитор, были две фотографии: на одной, сделанной вчера, Брук плакала в «Кукшопе» за столиком с Нолой – фотограф запечатлел момент, когда она вытирала слезы салфеткой, а на другой Джулиан выходил из лимузина (судя по всему, в Лондоне – на заднем плане можно было разглядеть старомодное такси), прощаясь с очень красивой молодой женщиной. Под первым снимком значилось: «Дневной девичник: Брук Олтер оплакивает конец своего брака». Рука с салфеткой на фотографии была обведена аккуратным овалом – видимо, чтобы подчеркнуть отсутствие обручального кольца, а ниже стояла строчка: «Уже нет сомнений, они разошлись». Какой-то источник, близкий к миссис Олтер, заявлял: «На следующей неделе она даже собралась ехать одна на свадьбу родственника мужа». Под фотографией Джулиана красовалось: «Скандал его не остановил! Олтер кинулся искать развлечения в Лондоне после того как жена вышвырнула его из манхэттенской квартиры».

В Брук неудержимо росло хорошо знакомое бешенство, к горлу подступила тошнота, но она сделала несколько глубоких вздохов и заставила себя рассуждать логически. Она понимала, что присутствию красавицы в лимузине существует простое объяснение. Даже если она ошибается насчет Джулиана, он в любом случае не поступил бы настолько бестактно, пренебрежительно и непроходимо глупо. Что до всего остального, при мысли об этом Брук закипала. Судя по ракурсу и зернистости фотографии, сделанной в ресторане, снимал кто-то из посетителей на сотовый телефон. С отвращением она так ударила кулаком по дивану, что Уолтер с визгом спрыгнул на пол.

Зазвонил городской телефон. На определителе высветилось: «Самар».

– Самар, сколько можно? – крикнула Брук вместо «здравствуйте». – Это же ваша обязанность – обеспечивать нормальную рекламу! Вы что, не способны предотвратить появление таких статей? – Брук никогда не позволяла себе малейшей грубости в адрес этой женщины, но больше молчать не могла.

– Брук, я понимаю, почему вы расстроены. Я надеялась переговорить с вами до того, как вы увидите «Ласт найт», но…

– Да-а-а? – заорала Брук. – Между прочим, какой-то говнюк уже позвонил мне на сотовый за комментариями! Откуда у него мой номер?

– Брук, мне надо сказать вам кое-что. Во-первых, девушка в лимузине Джулиана – его стилист и парикмахер. Ее рейс из Эдинбурга задержали, времени на подготовку перед концертом не оставалось, поэтому она работала с ним в машине. В статье извратили и подтасовали факты.

– Поняла, – кивнула Брук, удивляясь, какое огромное облегчение ощутила, услышав это, ведь она с самого начала была уверена, что сюжету найдется логическое объяснение.

– Во-вторых, я мало что могу поделать, когда ваши знакомые вопреки предупреждениям все-таки говорят с журналистами. Я контролирую общую ситуацию, но это не распространяется на болтливых подруг и родственников.

Брук словно дали пощечину.

– Что вы сказали?

– Очевидно, ваш личный номер дал репортеру тот, кто знает о свадьбе в выходные и делает заявления для прессы касательно вашей жизни. Со всей ответственностью заявляю: с нашей стороны утечки не было.

– Но это невозможно, я точно знаю, что…

– Брук, не хочу быть грубой, но мне уже звонят, я должна идти. Ищите среди своих, хорошо? – На этом Самар повесила трубку.

Слишком взвинченная, чтобы на чем-то сосредоточиться, подогретая чувством вины – собаку давно пора было выгулять, Брук пристегнула поводок к ошейнику Уолтера, сунула ноги в угги, схватила из шкафа первые попавшиеся перчатки и почти бегом припустила на улицу. Благодаря шапке с помпонами и бесформенному дутому пальто двое папарацци, замеченные Брук за углом, на нее и не взглянули. Брук ощутила прилив гордости за маленькую одержанную победу. Выйдя на Одиннадцатую улицу, они направились к жилым кварталам, умело выбирая путь в плотном потоке людей. Брук остановилась, только чтобы дать Уолтеру попить из миски с водой возле магазина товаров для животных. Когда они добежали до Шестьдесят шестой улицы, пес вывалил язык набок и тяжело дышал. Брук, наоборот, только вошла в раж.

За двадцать минут она оставила истерические сообщения матери, отцу, Синтии, Рэнди, Ноле (Нола единственная взяла трубку, выслушала претензии и разумно ответила: «Господи, Брук, если бы я собиралась выболтать твои тайны, репортеры узнали бы куда более смачные истории, чем свадьба этого дурака Трента с интерном Ферн. Прекращай фигню гнать.») и набрала Мишель.

– Привет, Мишель, – сказала она после сигнала. – Я не знаю, где ты сейчас, но хочу пообщаться насчет сегодняшней статьи в «Шестой странице». Мы с тобой сто раз об этом говорили, но я всерьез обеспокоена, что ты, ну, случайно ответила на вопросы какого-нибудь журналиста или поделилась с подругами. Я прошу, умоляю тебя молча класть трубку, если кто-нибудь позвонит с вопросами о Джулиане или обо мне, и не обсуждать нашу жизнь ни е кем, хорошо?

Брук помолчала секунду, прикидывая, достаточно ли твердо она говорила, и решив, что вполне нормально, сочла миссию в целом выполненной и повесила трубку.

Она потащила Уолтера домой и остаток дня редактировала свое многократно переделанное резюме, надеясь в самое ближайшее время разослать его в разные места. Жаль, ничего не получится с Неей, но от своих планов Брук отказываться не собиралась: еще полгода работы в клинике, и у нее появится шанс начать свое дело.

Примерно в полседьмого она хотела позвонить Эмбер и сказать, что не придет, поскольку она уже охладела к идее провести вечер в компании незнакомых женщин, но спохватилась, что у нее нет контактного телефона. Брук неохотно встала под душ, а потом надела джинсы, сапоги и блейзер, годившийся на все случаи жизни. «В конце концов, если на меня начнут коситься с неприязнью, придумаю предлог и уйду, – решила она и села в такси до Виллиджа. – Зато я выбралась из дома на ночь глядя, чего со мной сто лет не случалось». Как ни старалась Брук успокоиться, ее затрясло, когда она вышла из такси на Двенадцатой улице и увидела довольно красивую девушку с ультракоротким светлым каре, курившую на крыльце.

– Вы Брук? – спросила девушка, выдыхая струйку дыма, ломаной спиралью повисшую в холодном влажном воздухе.

– Да. А вы Эмбер? Здравствуйте. – Брук переступила через скопившуюся у бордюра слякоть. Эмбер стояла на третьей ступеньке, но Брук все равно была на дюйм выше. Она с удивлением отметила огненно-красные колготки Эмбер и невероятной высоты стильные шпильки. Вместе с сигаретой это плохо сочеталось с образом наивной, нежной, верующей девочки, которую описывала Хизер.

Эмбер заметила взгляд Брук.

– А, туфли? – спросила она, не дожидаясь вопросов. – «Джузеппе Занотти». Я их называю «булавки для мужиков». – Ее тягучий южный акцент был нежным, почти слащавым, совершенно неожиданным для подобной внешности.

Брук улыбнулась:

– Если взяли напрокат, скажете где, хорошо?

Эмбер жестом пригласила ее за собой.

– Вам понравится, – пообещала она, открывая дверь в маленький холл с персидским ковром. – У нас отличная женская компания. Если выдумаете, что вам несладко, а порой вообще хуже не бывает, – гарантирую, бывает. Сами узнаете, девочки расскажут.