Текст книги "Бессильная"

Автор книги: Лорен Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 34 страниц)

– Тогда почему ты не убил меня? – кричу я. – Если ты знал, что я такое, то почему не убил меня, как делал это со всеми остальными Обыкновенными?

– Потому что ты была мне нужна живой, – просто отвечает он. – Но теперь ты мне бесполезна, и, поскольку Испытания не убили тебя, я получаю удовольствие сделать это сам. – Он делает паузу, и его губы кривит усмешка. – Можешь ли ты прочитать, что я собираюсь делать дальше с помощью своих Экстрасенсорных способностей?

Внезапная серебристая вспышка смешивается с дождем.

На меня замахиваются мечом.

Глава 64

Кай

Колено врезается мне в позвоночник. Что ж, у кого-то есть желание умереть.

Я кручусь, легко вонзая лезвие, которое выхватил у последнего убитого, в грудь этого человека, проталкиваясь сквозь прочную кожу, обтягивающую его. Я чувствую знакомые брызги крови, забрызгивающие мою одежду, мое лицо. Я весь в ней. Я выдергиваю клинок, позволяя человеку упасть на землю с грохотом.

У них у всех есть желание умереть.

На арене царит полный хаос. Имперцы и члены Сопротивления сталкиваются друг с другом, одни в белом, другие в кожаном. Обыкновенные, Элитные и Фаталы сражаются бок о бок.

Это причудливо.

И только поэтому бой еще не закончен. Если бы не Фаталы и Элитные, присоединившиеся к Сопротивлению, это была бы кровавая бойня. Но их все равно значительно меньше, чем Имперцев, которые сейчас заполняют Чашу.

Ко мне приближается фигура в черной маске, кожаные доспехи насквозь пропитаны кровью и дождем, который хлещет на нас. Я опускаю ноги на скользкий бетон, позволяя ему дойти до меня. Самое сложное в этом бою – не знать, кто перед тобой: Обыкновенный, Элитный или Фатал. Я едва успеваю дотянуться до него своей силой, прежде чем он оказывается на мне.

Я ничего не чувствую. Обыкновенный.

Но не стоит недооценивать.

Он метнул в меня два ножа, смертельно острых и умело взмахнутых. Его кинжалы режут быстрыми движениями, заставляя меня отступать назад. Я уворачиваюсь от удара, который должен был перерезать мне шею, и наношу быстрый удар в открытый живот. Он хрипит, но кожа, покрывающая его грудь и живот, смягчает удар. Я перебираю в памяти окружающие меня силы, чувствуя, как десятки их гудят под кожей.

Почему мне кажется неправильным сражаться с обычным человеком необычным способом? До сих пор я использовал только свою силу, чтобы убить их, избегая использования способностей. Это почему-то кажется мне жульничеством, а я люблю побеждать в поединках честно. Я даже не прикоснулся ни к одной из способностей Фаталов, хотя чувствую их, мощные и сильные. Чтобы правильно использовать одну из их способностей, могут потребоваться годы тренировок, поэтому я придерживаюсь того, что знаю, – убиваю руками и знакомыми способностями, которые меня окружают.

Он вонзает свое лезвие мне в грудь.

Предсказуемо.

Я ловлю его запястье и выкручиваю, смутно слыша его крик боли, когда другой кинжал вонзается в мое сердце. Я поворачиваюсь, едва не пропуская смертельный удар, и вместо него получаю неглубокий порез вдоль ребер.

Все еще держа его за вывернутую руку, я отгибаю клинок назад, хватая его за плечо. Затем я дергаю его вперед. Его собственный нож глубоко вонзается ему в грудь, глаза расширяются, когда он смотрит на рукоять в своей руке и на лезвие в своей груди.

Пошатываясь, он падает на бетонную дорожку, но я успеваю отвернуться до того, как его тело падает на землю. Прижимая уже окровавленную руку к новой ране на ребрах, я осматриваю толпу. Мой взгляд падает на Китта, который наблюдает за тем, как он обливает пламенем окружающих его людей.

Что-то не так.

Я никогда не видел своего брата таким. Таким кровожадным, таким жестоким. Обычно эти слова относятся ко мне, будущему Энфорсеру, а не к Китту, доброму и заботливому будущему королю. Но сейчас он выглядит разъяренным, одичавшим так, как я никогда не видел.

Я продолжаю пробиваться сквозь толпу, пытаясь разглядеть отца и мать. Не увидев их, я испытываю одновременно облегчение и беспокойство, надеясь, что Имперцы добрались до них первыми и проводили обратно в замок.

Только тогда я замечаю, как сильно поредела толпа. Мой взгляд устремляется на фигуру, выбегающую из туннеля за пределы Чаши. За ней – еще одна, одетая в кожу и черную маску.

Они пытаются бежать.

И я намерен последовать за ними.

Глава 65

Пэйдин

Острая сталь глубоко вонзилась мне в предплечье. Я успела отпрыгнуть в сторону, но за свои старания все равно получил обжигающий удар по руке. Я сдерживаю крик боли и приседаю, вытаскивая из сапога кинжал и сжимая его в потной ладони.

Король смеется и наносит еще один удар мечом, заставляя меня танцевать вокруг себя, чтобы не быть разрезанной на ленточки. Очевидно, что у него есть преимущество в виде более длинного оружия в сочетании с его способностью Брауни. Но, несмотря на это, он неустойчив на ногах из-за раны на виске.

Поэтому я делаю то, что он насмешливо предложил: читаю его.

Он раскачивается при каждом взмахе, вынужденный немного успокоиться, прежде чем попытаться нанести очередной удар. При каждом взмахе меча он делает шаг правой ногой, затем небольшой полушаг левой. Меч он держит правой рукой, но на боку у него двое ножен, что говорит о том, что когда-то он владел и другим оружием и может сражаться и левой рукой.

Он снова наносит удар, на этот раз высоко, заставляя меня уклониться и перекатиться вправо. Мы кружим друг вокруг друга, его кривая улыбка видна даже сквозь непрекращающийся дождь.

Мне нужно подобраться к нему поближе. Мне нужно отвлечь его.

Потому что я не уйду отсюда, пока не убью этого убийцу.

Может быть, это делает меня не лучше его.

– Ты убил его! Ты убил моего отца! – кричу я, перекрикивая раскаты грома над нами.

Я подхожу ближе, и его меч проносится вниз по широкой дуге, которая рассекла бы меня пополам, если бы я не успел вовремя увернуться. Он покачнулся, как я и предполагал, после такого удара, и я, воспользовавшись случаем, направил свой кинжал ему в грудь. Он пронзает рубашку, кожу, оставляя за собой кровавые потеки.

Что-то твердое ударяется о мой висок, и мое зрение вспыхивает пятнами. Я отшатываюсь назад, моргая. Сквозь мутный взгляд я вижу окровавленную грудь короля и меч, который он держит в руках – рукоятка все еще вытянута после того, как он вонзился в мой череп.

Он смеется. Но я слышу в нем дрожь. Он волнуется. Ему не нравится, что я – Трущобница, Обыкновенная, Никто – оставила на нем свой след.

О, я собираюсь сделать гораздо больше, чем просто оставить шрам.

– Да, друг рассказал мне о его намерениях и о Сопротивлении, в котором он участвовал. – Его голос наполнен смехом. – Так что я сделал то, что должен был сделать.

Очередной взмах его меча застает меня врасплох и прочерчивает неглубокую линию по животу, прежде чем я успеваю нырнуть. – Не волнуйся, Пэйдин, я убил твоего отца не просто из-за сплетен, хотя мне доводилось убивать людей и за меньшее. Я убил его, чтобы обеспечить сохранение моего Элитарного общества.

Я не могу понять, что он говорит, но это может быть только из-за ярости, затуманивающей разум. – Признайся, – выплюнула я, – ты лгал, чтобы создать свое Элитное общество. Обыкновенные не распространяют никаких болезней. Мы не ослабляем Элитных или не уменьшаем их силу.

– Я сделал то, что было необходимо, и у тебя нет доказательств.

– Ты чудовище, – выдавливаю я.

Он делает жест, похожий на пожатие плечами. – Чудовище? Может быть. Самый могущественный король, который когда-либо был у Ильи? Определенно. Ни один город не сравнится с Ильей, ни один народ не сравнится с моим Элитных. И я намерен так и оставить.

Я бросаюсь на него с ножом наперевес. Сталь его меча жестко встречает гораздо более короткую сталь моего кинжала. Очень сильно. Даже ослабленный, он – Брауни с силой, намного превосходящей мою собственную. Кинжал вылетает у меня из руки, сбитый на землю силой удара.

Не колеблясь, не давая себе времени на панику, я хватаю его за вытянутое запястье и бью коленом вверх, встречая его локоть. Тошнотворный треск ломающейся кости сливается с раскатами грома над нами.

Меч выскользнул из его руки и упал на землю, а он закричал.

И тут земля устремляется мне навстречу.

Он швырнул меня на землю, используя всю свою силу и ярость. Затылок ударяется о набитую землю, и я вдруг снова вижу пятна.

Я не могу видеть.

Я яростно моргаю, отчаянно пытаясь прояснить зрение. Голова раскалывается, кажется, что она раскалывается на две части, а может быть, так оно и есть. Из затылка сочится что-то горячее и липкое, и даже в затуманенном состоянии я уверен, что это нехороший знак.

Зрение медленно возвращается, проясняясь настолько, что я вижу, что надо мной нависает.

Король, сжимающий меч в своей недрогнувшей руке, улыбка, кривящая его потрескавшиеся губы.

Нет.

Я пытаюсь сесть, но тяжелый груз прижимает меня к земле. Его нога, обутая в сапог, давит мне на ребра, беспомощно прижимая меня к земле.

Не так. Я отказываюсь так умирать.

– И это все, что тебя волнует? – Мой голос звучит чужеродно в моих собственных ушах, царапающий и испуганный. – Власть? Власть над Элитным королевством? Неужели человеческая жизнь для тебя ничего не значит?

– Обыкновенные – слабое оправдание жизни. Позор, – рычит он. – Они должны были умереть вместе с Чумой, но вместо этого они мучают нас. Я давно планировал этот день, ждал, когда смогу избавиться от этого Сопротивления. И полагаю, что должен поблагодарить тебя за то, что они пали. – Он криво улыбается, и у меня голова идет кругом, когда я пытаюсь понять, что он говорит.

– Только самые сильные, самые могущественные победят. – Он слегка наклоняется, его холодный взгляд буравит меня, когда он говорит: – Выживают сильнейшие, а сильнейшие – это Элитные.

Он выпрямляется, его сапог все еще давит на меня. – Итак, на чем мы остановились? – Он смеется, как будто сказал что-то юмористическое. – Ах, да. Я избавлял свое королевство от еще одного никчемного Обыкновенного.

Он направляет на меня острие своего меча, и я ерзаю под его сапогом. Он такой сильный, а я такая слабая...

– К сожалению, Кай стал более искусным, чем я, когда дело доходит до игры с его убийствами. Он был очень быстрым учеником. Я научил его всему, что он знает, он говорил тебе об этом? Он должен благодарить меня за свою жестокость. – Я вздрагиваю, когда острый кончик его меча касается кожи моей щеки, чуть выше челюсти.

А потом он тянет его вниз.

Возможно, я закричала – точно не знаю. Все, что я знаю, – это медленная, режущая боль, идущая от челюсти вниз по шее. Горячая кровь вытекает из пореза и скапливается на моей коже, а дождь жалит открытую рану. Я чувствую, как шевелится мой рот, но ничего не слышу, только звон в ушах.

Он улыбается, когда наконец останавливает свой меч у моей ключицы. – Это очень забавно. Но, может быть, мне стоило позволить Каю оказать мне эту честь, а?

Меня тошнит, и я чувствую только металлический запах собственной крови. Холодная сталь снова встречает мою кожу, успокаивая меня и мой бурчащий желудок. Он выбрал место прямо под второй костью воротника – прямо над сердцем.

Он прищелкивает языком. – Я почти поражен, что это твое жалкое маленькое сердечко еще бьется. После всех предательств, душевных терзаний и смертей, которые ты пережила, будучи Обыкновенной.

– Все, что я пережила, было из-за тебя, – рычу я, поднимая голову с земли, несмотря на то, что она кажется тяжелой.

– Хм... – Он звучит почти задумчиво. – Очень верно.

Ослепительная боль снова пронзает мое тело, когда его меч прочерчивает линию над моим сердцем. Придушенный крик вырывается из меня, почти заглушая его мягкие слова. – Тогда я оставлю свой след на твоем сердце, чтобы ты не забыла, кто его разбил.

Его слова звучат глубоко и отвратительно медленно. Он повторяет каждую вырезанную линию снова и снова, пока из моего горла вырываются крики. Я закрываю глаза от ухмылки, искажающей его лицо, не в силах больше смотреть на этого человека. Нет, не человека. Чудовище.

Слезы против воли скатываются по моим щекам, смешиваясь с дождем и кровью, разбрызгиваемой по лицу. Я точно знаю, что он вырезает на моей коже, я чувствую это с каждым взмахом его меча. Он клеймит меня перед смертью, и это едва ли не больнее, чем агония, терзающая мое тело.

Я не знаю, сколько времени прошло, когда он наконец поднял меч, чтобы полюбоваться своей работой. – Вот. – Непринужденно. Он звучит так буднично, так жестоко. – Будет чем помянуть меня в загробной жизни.

Затем он поднимает меч, целясь острием мне в грудь.

Нет. Нет, нет, нет...

Он улыбается. – Проткнуть грудь. Как отец, так и дочь.

Я не могу умереть.

Король возвышается надо мной, хватаясь за рукоять меча, поднимая его вверх, вверх...

Я не умру.

Я в отчаянии, движимая безумием. Даже поднятие рук вызывает стреляющую боль во всем теле, но я игнорирую ее, когда мои пальцы цепляются за его ботинок у себя на груди, одна рука обхватывает его лодыжку, а другая – кожаный носок ботинка.

И, собрав все оставшиеся у меня силы, я выворачиваюсь.

Он хрипит от боли, неустойчиво раскачиваясь.

Идеально.

Я резко дергаю его ногу вперед. Травма головы в сочетании с травмами, которыми я так любезно одарил его, сделала его слабым, шатающимся.

И он приземляется с тяжелым стуком на мокрую землю.

Я без колебаний бросаюсь к мечу, выскользнувшему из его руки. Я ползу, боль и адреналин смешиваются, создавая опасную смесь безрассудства. Грубая рука обхватывает мою лодыжку и тащит меня назад по грязи.

Я вскрикиваю от досады и страха, когда мои пальцы касаются рукояти меча, прежде чем меня оттаскивают. Я поворачиваю голову и вижу перекошенное от ярости лицо короля, такое же окровавленное и грязное. Я бью в ответ изо всех сил, насколько позволяет мне мое сломанное тело, и, услышав хруст, понимаю, что каблук попал в цель.

Король вскрикивает, из его разбитого носа течет кровь. Я вырываю лодыжку из его хватки и ныряю к мечу, обхватывая пальцами его рукоять.

Я поднимаюсь на ноги, каждое движение причиняет боль. Я весь в крови, промок до костей под проливным дождем. Пошатываясь, я иду к королю, тяжело дыша, волоча за собой меч по грязи.

Теперь я нависаю над ним. Забавно, как быстро наши роли поменялись местами. Я, собирающийся забрать жизнь. Он – чтобы стать жизнью, которую я забираю.

Зубы, которые он обнажил, окрасились в красный цвет от крови. – Разве ты не хочешь узнать, кто убил твоего отца, Пэйдин?

Эта фраза останавливает меч, который я собираюсь вонзить ему в грудь. Он хрипло рассмеялся и захлебнулся собственной кровью.

– Я уже знаю, кто это был, – процедила я сквозь стиснутые зубы. – Я видела, как ты вогнал меч ему в грудь. – Я снова обращаю внимание на оружие, зажатое в руке, не в силах больше выносить это и готовая...

– Неправильно.

Я замираю, прежде чем повторить: – Неправильно?

Он издал еще один хриплый смешок, и я не стала дожидаться, пока он перестанет кашлять кровью, прежде чем вонзить острие клинка в его грудь и медленно сказать: – Это был ты.

Он откашливается от своих следующих слов. – Забавно, как разум может заставить нас видеть то, что мы хотим. Ты уже ненавидела меня за то, что я сделал с твоими сородичами, так что тебе, должно быть, было легко убедить себя в том, что это я вогнал клинок в грудь твоего отца. – Кровавая улыбка растягивается на его губах. – Но это было не так.

– Лжец, – вздыхаю я, вдавливая меч еще глубже в его грудь.

Его следующие слова – не более чем истерический шепот. – Скажем так, твоя первая встреча с принцем произошла не тогда, когда ты спасла Кая в переулке.

Нет. Нет.

– Это было, когда он убил твоего отца.

Мир кружится вокруг меня, угрожая бросить меня на землю. Этого не может быть. Он лжет. Он лжец. Он...

– И его первое убийство тоже. – Король продолжает с кровавой, напоминающей улыбкой. – Это было первое задание, на которое я его отправил, и я думаю, что мальчик даже плакал после этого. Посмотри, как далеко он продвинулся. Посмотри, как хорошо я его обучил. Теперь он убивает по моей команде и почти не обращает внимания на десятки смертей, принесенных его руками.

Я едва могу дышать. Мальчик, который научил меня танцевать, залечил мои раны, спросил мой любимый цвет под звездами...

– Ты лжешь, – задыхаюсь я.

Он выпускает хриплый смешок. – Нет, ты лжешь себе, Пэйдин.

Воспоминания о той ночи, когда умер мой отец, вдруг кажутся такими размытыми, такими несфокусированными. Там, где раньше мне казалось, что я вижу лицо короля, теперь я вижу размытое тело. Я не могу разобрать ни одной детали, не могу вспомнить ничего об убийце моего отца.

Я качаю головой. Я не могу думать об этом сейчас. Я не позволю своим мыслям о Кае отвлечь меня от текущей задачи.

Ведь теперь я убью его отца.

И снова я вижу, что симметрия – это отвратительная вещь.

Я не потерплю поражения.

Кровавая улыбка короля.

Я не дрогну.

Истерический, издевательский смех.

Я не буду испытывать угрызений совести.

– Слабачка. Как и твой отец...

Меч, который я вонзаю ему в грудь, заставляет его замолчать.

Мои следующие слова звучат пусто, ужасающе спокойно: – Это за моего отца.

Он испускает слабый, хриплый вздох, поднимает голову от земли и смотрит на нанесенные мной повреждения. Его глаза расширяются при виде собственного меча, зарытого глубоко в его груди. Вслед за вздохом раздается булькающий звук, кровь затекает в уголки рта и вытекает из раны.

Я ничего не чувствую к этому человеку, умирающему у моих ног, умирающему от моей руки.

– А это, – я кручу рукоять меча, вызывая у короля крик, когда еще больше его плоти разрывается на куски, – это за Адену.

Он издает придушенный всхлип, когда я выдергиваю меч и бросаю его на землю. Я поворачиваюсь и нахожу свой кинжал, лежащий в нескольких футах от меня. С каждым шагом к нему я чувствую себя все сильнее, несмотря на то, что каждая рана ослабляет мое тело.

Серебристая рукоятка отцовского кинжала заляпана дождевой водой, кровью и грязью, как и я. Капли воды стекают по моему лицу, жаля открытые раны, когда я переворачиваю кинжал в руке. Я переворачиваю его раз, два, ощущая знакомый вес.

– А это тебе за меня, сукин сын.

Я пускаю кинжал в полет.

Глава 66

Пэйдин

Лезвие находит свою цель, направляемое моей ненавистью, моей душевной болью, моим бессердечием. Оно вонзается в горло, мгновенно прекращая хриплое дыхание.

Я вся дрожу, глядя на труп убийцы, который смотрит в ответ на существо, только что ставшее им.

Голова короля откинута в сторону, в горле застрял кинжал моего отца, глаза расширены и насторожены. По моей щеке скатывается слеза, смешиваясь с бисером дождевой воды, стекающей по лицу. Я вытираю ее окровавленными руками, не понимая, почему мне хочется плакать.

Может быть, это сожаление?

Нет. Не сожаление. Не раскаяние. Ничего даже близко похожего на чувство вины.

Это облегчение.

Я делаю неуверенный шаг к нему, намереваясь выхватить кинжал и броситься наутек.

Что-то привлекает мое внимание.

Я поворачиваюсь в сторону движения, несмотря на то, что мое тело кричит в знак протеста. Мой взгляд падает на блестящие, немигающие глаза. Девушка небольшого роста, со смуглой кожей и еще более темными волосами. Она моргает, ее глаза проясняются, а затем на ее лице появляется выражение ужаса.

А потом она бежит.

Зрение.

Я моргаю под дождем, глядя вслед удаляющейся девушке, которая, вероятно, только что записала, как я убиваю короля. Я едва успеваю осмыслить происходящее, как слышу тяжелые шаги по каменному туннелю справа от меня.

Я колеблюсь.

Мой кинжал.

Он мне нужен. Он должен быть у меня. Я…

Кто бы ни направлялся по этому туннелю, он идет быстро. Мне нужно выбраться отсюда. Я понятия не имею, друг этот человек или враг, и не собираюсь выяснять.

У меня нет ни минуты. Ни единой секунды, чтобы схватить свою драгоценность, а разбитое сердце – моя самая болезненная рана сейчас.

А потом я бегу.

Каждая частичка меня горит. Мое тело кричит, залито кровью, шатается от слабости. Но я не могу остановиться. Когда я добегу до конца дороги, справа будет лес и...

Мимо меня проносится нож, задевая своим острым лезвием предплечье.

Я поворачиваю голову и, споткнувшись, замираю от увиденного.

Все его тело в крови. Волосы слиплись от пота и крови. Между пальцами зажато тонкое лезвие, рука поднята и готова метнуть его в мою сторону.

И что-то щелкает при виде его.

Я вдруг снова оказываюсь в своем старом доме, прячусь за приоткрытой дверью и наблюдаю, как меч вонзается в грудь моего отца. Меч держит мальчик с волнистыми черными волосами, мальчик с серыми глазами, полными страха, мальчик, который только что стал убийцей.

Я вздрагиваю, глядя на те же черные волосы, те же серые глаза и того же убийцу, стоящего передо мной. При виде его сейчас воспоминания о той ночи вдруг становятся яснее, чем когда-либо прежде.

Кусочки головоломки, из которой состоит моя разрозненная память, начинают вставать на свои места.

В ту давнюю ночь мой разум заставил меня поверить, что это король убил моего отца, заставил меня обвинить человека, которого я уже ненавидела. И в каком-то смысле именно король убил его, только не своей рукой. Это его сын вонзил клинок в грудь моего отца.

У меня перехватывает дыхание, когда я смотрю на него.

Все вдруг приобрело смысл.

Притяжение. Связь. Знакомость. Меня так легко тянуло к нему, потому что в глубине души я знала его, узнавала, помнила. Он был мне знаком.

А теперь убийца моего отца собирается убить меня.

Мы смотрим друг на друга, и я вижу мальчика, который всю жизнь был орудием смерти короля, которым командовали и управляли, чтобы он стал убийцей. Он был создан таким. Его сделали зеркальным отражением того чудовища, которым был его отец.

Но это не делает его менее убийцей.

Его глаза поражают больше, чем его потрепанный, разъяренный вид. Этот серый взгляд – как дым от самого жаркого костра, и в то же время холодный, как ледяная крошка, пронзительный, как кончики сосулек. Эти глаза выдают ужас, который он испытывает, и выглядят так же, как в ту ночь, когда я увидела, как он забрал первую жизнь.

Я сделала это с ним. Я убила его отца.

Но сначала он убил моего.

Он знает, что я сделала. Вряд ли он забудет отчетливый вид кинжала, который я столько раз прижимала к его горлу – того самого кинжала, который сейчас торчит из горла его отца.

И все же его нож промахнулся мимо меня.

Кай не промахивается. Только если сам этого не захочет.

– Что ты со мной сделала?

Его слова почти затерялись в грозе, но они пробирают меня до костей сильнее, чем дождь. Я уже слышала, как эти слова срывались с его губ, когда они касались моих собственных. Я чувствовала, как этот дождь холодит мою разгоряченную кожу, когда мы были в нескольких сантиметрах друг от друга. Я уже чувствовала на себе его серый взгляд, в котором было много тепла, а не ненависти.

– Моя милая Пэ, что ты со мной сделала?

Как может одно мгновение отражать другое таким болезненным образом? Неужели только вчера его губы произносили эти слова с тоской, а сегодня – с отвращением?

Но единственное сходство между вчерашним вечером и сегодняшним моментом – это огонь и стойкость чувств, наполняющих его глаза. Когда маска снята, он беззащитен, и я могу отчетливо видеть скорбь на его лице.

Его рука, держащая нож, готовая нанести удар, дрожит в воздухе. Я почти вижу, как в его голове собираются воедино все кусочки, как осознается, кто я такая и что сделала.

Он отводит руку назад, готовый вонзить нож мне в грудь. Мои глаза закрываются, и я опускаюсь на ноги, принимая свою судьбу.

Мне больно. Все болит. Может быть, я заслуживаю этой смерти. Может быть, я даже желаю ее...

Мои жалкие мысли прерывает придушенный крик разочарования, от которого я распахиваю глаза. Руки Кая запутались в волосах, он склонил голову. Когда его глаза наконец встречаются с моими, прорезая дождь и расстояние, разделяющее нас, я вижу, что в них бушует битва.

Он знает, что ему нужно делать, и все же не делает этого.

Голос Кая дрожит, как и его руки. – Я должен вонзить этот клинок тебе в горло.

И он тоже легко может это сделать. У меня нет ни оружия, ни воли, ни сил, чтобы попытаться остановить его.

Мой голос звучит так же надрывно, как и я сама. – Тогда сделай это.

Он качает головой, глядя на меня с таким же отвращением к себе, как и ко мне. – Я сделаю. Я должен.

Он гримасничает, хватаясь за кинжал, направленный прямо на меня. Из его горла вырывается еще один разочарованный звук. Он проводит обеими окровавленными руками по волосам, качая головой в сторону земли.

– Тогда почему я не могу этого сделать? – Теперь он смотрит на оружие в своей руке, на оружие, которым мог бы легко лишить меня жизни. – Почему, когда дело касается тебя, я вдруг становлюсь трусом? Почему, когда речь идет о тебе, мне вдруг становится не все равно? Почему я не могу бросить этот чертов нож в убийцу моего отца?

Его грудь быстро вздымается и опускается при каждом неровном вдохе. Мне же кажется, что я совсем перестала дышать, когда он произносит: – Я говорил тебе, что дурак для тебя, и, похоже, был прав. – Его смех едкий. – Я дурак, когда дело касается тебя.

Следующие слова из его уст прокляты и в то же время обманчиво спокойны. – Может быть, когда я избавлюсь от тебя, я найду в себе мужество. Так что я даю тебе фору.

Я моргаю, глядя на него. Мои ноги словно прикованы к месту. Я не двигаюсь ни на дюйм, слишком потрясенная и ошеломленная, чтобы делать что-либо, кроме как смотреть.

– По крайней мере, ты сдержала свое обещание. Ты оставалась в живых достаточно долго, чтобы ударить меня в спину. – Он горько смеется, вспоминая нападение после первого бала, когда я обрабатывала его рану. – А теперь я обещаю отплатить тебе тем же. – Его голос напряжен от эмоций. – Беги, Пэйдин. Потому что когда я поймаю тебя, я не промахнусь. Не дрогну. Я не совершу ошибку, испытывая к тебе чувства.

Я застыла, все еще стоя под ледяным дождем.

– Уходи! – кричит он, его голос срывается. – Уходи, пока я не нашел кого-нибудь, кто не трус, кто не дурак, и не позволил ему вонзить этот кинжал в твою спину прямо здесь, прямо сейчас.

Я спотыкаюсь на неровной земле, прежде чем отвернуться от него. А потом я снова бегу, как делала это весь день, всю свою жизнь. Я бросаю взгляд через плечо и вижу, как Кай опускается на колени рядом с королем, не сводя с меня глаз.

Я сглатываю эмоции, подступающие к горлу и грозящие вытечь из моих жгучих глаз.

Я не оборачиваюсь.