Текст книги "Бессильная"

Автор книги: Лорен Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

Глава 43

Пэйдин

Тьма и разрушение – это все, что я знаю. Две группы сталкиваются друг с другом, силы сталкиваются, крики прорезают ночь. Но когда мои глаза находят его глаза в тусклом свете, я без колебаний наношу удар кулаком в челюсть.

Эйс отшатывается назад, ошеломленный силой и яростью, которые я вложила в удар. Я улыбаюсь. Мне так хотелось сделать это весь день. Каждый день.

Драка вокруг нас стихает. Я вижу только его и красное пятно, затуманивающее мое зрение – причина крови и ярости, слившихся воедино.

Я собираюсь убить его.

Моя нога вонзается ему в живот, вытесняя воздух из легких, а затем я наношу удар в нос, чувствуя, как он трескается от тошнотворного наслаждения. Мое тело – мое единственное оружие. У меня нет ни ножей, ни лука, ни мечей, за которыми можно спрятаться. Но я бы не хотела, чтобы было иначе. Я хочу сделать это голыми руками.

Я почти поражшен тем, как извращенно и талантливо король умеет устраивать шоу. Он знал, что мы идем на это Испытание в надежде отомстить, а вместо этого велел нам работать вместе. Так наши враги стали нашими соратниками. Но теперь король дает нам и людям то, что они хотят.

Мы разрываем друг друга на части.

Эйс наконец-то переводит дыхание, задыхаясь, он ухмыляется, положив руки на колени. – О, ты просто ждала этого, не так ли?

– Вообще-то с той поездки в замок, – говорю я, вспоминая, как он мне не нравился уже тогда, еще до того, как он попытался меня убить. Дважды.

– Ну, ты мне тоже никогда особо не нравилась, – выплевывает он, когда кровь течет у него из носа и стекает на подбородок. Я двигаюсь, намереваясь нанести удар ногой ему в висок, но внезапно меня окутывает темнота. Как будто он накинул мне на голову тяжелое одеяло, приглушая свет вокруг меня.

Теперь я зла и раздражена.

Но я знаю, как устроена эта игра, и взмахиваю руками, делая несколько шагов вперед. Иллюзия раздвигается, и тьма, как дым, развеивается по ветру. Я моргаю, глаза адаптируются, пытаясь найти Эйса в этой суматохе.

И тут я начинаю задыхаться.

Воздух вырывается из моих легких, трахея сдавлена. Твердый, грубый предмет прижимается к моему горлу, заставляя меня задыхаться, пытаясь глотнуть воздуха. Я бью когтями по предмету, прижимающемуся к моей шее, по предмету, отделяющему меня от жизни и смерти.

Я бьюсь о стоящего позади меня Эйса, извиваясь и пытаясь вырваться из его хватки. Грубая кора впивается в мои ногти, когда я рву ее, пытаясь освободиться от удушающей хватки. Меня душат палкой.

Палкой.

Зрение застилает глаза, рана на голове пульсирует, легкие кричат, требуя воздуха.

Нет. Не сегодня. Смерть может забрать меня, когда найдет менее жалкий способ прекратить мое существование.

Я успокаиваю свои судорожные руки и прекращаю борьбу, желая, чтобы я сползла, обвисла, перестала выглядеть живой и кипящей от гнева. Колени подгибаются, ветка соскальзывает с моей шеи, и я падаю на землю.

– Никогда не забывай, что твое остроумие – это оружие, которым можно владеть, если только твой ум так же остер, как твой клинок.

Слова отца эхом отдаются в моей голове, напоминая, что не все битвы выигрываются силой. Так что я выиграю эту битву мозгами.

Мои конечности запутались в грязи, а голова больно приземлилась на зазубренный камень. Но я снова могу дышать. С трудом. Я заставляю себя делать неглубокие вдохи, желая, чтобы нападавший подошел ближе и закончил дело.

Сапоги хрустят по рыхлым камням, и вот уже над моим телом склонилось тело. Глубокий, тяжкий вздох оглашает воздух, и слабый росчерк пальцев над бровью заставляет меня вздрогнуть.

– Как жаль, что красивые – всегда стервы. – Эйс почти нежно заправляет прядь волос мне за ухо. Меня от этого тошнит. – Как жаль. Такая потеря.

Его рука начинает отстраняться, и я понимаю, что нужно действовать. Мои глаза распахиваются, и он смотрит на меня, потрясенный. Он склонился над моим телом, одна его рука вцепилась в мою, а другая сжимает камень размером чуть меньше моей головы.

Он собирался проломить мне череп.

Одним быстрым движением я выворачиваю его руку под странным углом, слыша, как хрустит кость, и крик вырывается из его горла. Я поднимаю ноги и упираюсь ступнями ему в грудь, мощным толчком отбрасывая его в сторону. Он опрокидывается на спину рядом со мной, камень выпадает из его руки.

Я оказываюсь на нем в следующий удар моего бешено колотящегося сердца.

Мои колени прижимают его руки к земле, позволяя моему полному весу опуститься ему на грудь. Я опускаю руку на его запястье, надавливая на сломанную кость, которая теперь выступает под кожей. Я никогда не думала, что крик может принести мне столько радости.

– Как жаль, что у меня нет моего ножа, чтобы вырезать твое черное сердце. – Я улыбаюсь, наслаждаясь чистой ненавистью, вспыхивающей в его глазах, зная, что он должен видеть то же самое в моем взгляде. – Такой позор!

Когда я успела стать такой злобной?

Что-то привлекло мое внимание, и я перевела взгляд на расплывчатые фигуры, окружающие нас.

Это я.

Десятки болезненно-бледных Пэйдин. Они, спотыкаясь, приближаются ко мне, протягивая руки. Они толкаются ко мне, умоляя о помощи, прося избавить их от страданий.

Я смотрю на них, а они смотрят на меня.

И тогда я улыбаюсь, грустно и медленно.

– Я больше не боюсь себя, – шепчу я.

Эта девушка, эта затравленная, слабая девушка, молящая о помощи, о любви, – это я. Без нее я не была бы той, кем являюсь сейчас. Я все еще преследуема, может быть, даже все еще надеюсь на любовь, но я больше не слаба из-за этого.

И когда мой взгляд снова переходит на Эйса, я уже не улыбаюсь. – Ты думаешь, что можешь использовать себя против меня? Опять? – Мой смех лишен юмора. – Обмани меня один раз – позор мне. Обмани меня дважды – что ж, у тебя не будет шанса сделать это, не так ли? – Я наклоняю голову, вглядываясь в его лицо, искаженное болью.

Я хватаю камень, который предназначался для моего черепа, и поднимаю его над его головой. – Прощай, Эйс, – задыхаясь, говорю я, думая, стоит ли мне испытывать угрызения совести по отношению к этому парню.

Что-то смещается в моем периферийном пространстве.

Иллюзии исчезли, улетучились, когда Эйс ослабел от боли подо мной, и я осмеливаюсь взглянуть на фигуру рядом.

Он весь в крови, большая часть которой, скорее всего, ему не принадлежит. Наши глаза встречаются, и шум боя вокруг меня, который когда-то был таким оглушительным, начинает стихать. Он наблюдает за мной, но ничего не делает, чтобы встать на моем пути. Ничего не делает, чтобы убедить меня не лишать жизни. Ничего не делает, потому что знает, что я справлюсь сама.

Ничего не делает, потому что Кай не поступил бы иначе.

Парень подо мной пытался убить его брата, пытался заставить Кая сделать это за него. И, глядя в серые глаза принца, будущего Энфорсера, несущего смерть, я знаю, что он терпеливо ждал, чтобы убить его. Терпеливо ждал мести.

А он просто стоит, залитый кровью, и ничего не делает, чтобы помешать мне вырвать у него месть.

Это не моя жизнь.

– Я бы убила тебя... – Мой голос строг и тверд, достаточно громкий, чтобы Кай услышал. Я вижу, как глаза Эйса загораются от предположения, что я слишком слаба, чтобы покончить с его жизнью. Как же он ошибается. – Но ты не мой, чтобы убивать, – заканчиваю я, наблюдая, как темнеют его глаза, ненависть сменяет надежду.

Мой взгляд снова находит Кая, его глаза ярко горят в лунном свете и тлеют, как дым от костра. Мышцы на его челюсти напрягаются, руки опускаются по бокам. Я медленно киваю ему.

А затем он направляется к нам, тени цепляются за его силуэт.

Я едва успеваю отскочить от Эйса, как Кай мощными руками поднимает его на ноги. – Тебе повезло, что у меня сейчас нет ни времени, ни терпения, чтобы разорвать тебя на части.

Затем глаза Кая переходят на меня, скользят по мне. Будущий Энфорсер сопротивляется желанию отомстить и вместо этого сканирует мое тело на предмет повреждений. От этой мысли я сглатываю комок в горле, когда его взгляд задерживается на ране, все еще зияющей на моей голове, а затем медленно перемещается на шею, на которой, вероятно, уже появились синяки. Затем его взгляд устремляется на что-то далеко позади меня.

Флаг.

Никто еще не добрался до него, слишком занятые борьбой и жаждой мести, чтобы оторваться. Когда я снова смотрю на Кая, его взгляд уже устремлен на меня. – Иди, – бормочет он, кивая в сторону флага, который принесет мне победу. – Выиграй эту чертову штуку, Грей.

Я моргаю ему, но его внимание уже вернулось к задаче, стоящей перед ним. Тогда я поворачиваюсь к флагу. Мои сапоги скребут по камням под ногами, когда я шагаю к этому, казалось бы, незначительному куску ткани.

К крикам и воплям драки присоединяется еще один звук, и мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, что Кай начал работу над Эйсом. Я не обращаю на это внимания, сосредоточившись исключительно на флаге.

И вот я уже стою под ним и смотрю на свой приз. Смотрю на свою победу.

И никто не останавливает меня, когда я срываю флаг.

Глава 44

Кай

Забавно, что убийство заставляет меня чувствовать себя живее всех живых. Я ощущаю себя легче, чем в последние дни. Мой разум стал яснее, острее, теперь, когда мысли об Эйсе больше не поглощают его.

Я жалею только о том, что у меня не было больше времени, чтобы поиграть с ним, и если бы я был лучше, эта мысль могла бы оттолкнуть меня.

Пересказ Испытания был утомительным, в основном состоял из молчаливого подъема каждой команды на гору. Но финальная схватка на вершине заставила скучающую толпу ликовать. Хаос был запечатлен Зрениями и воспроизведен для меня заново.

Я видел, как Пэйдин встретилась с моими глазами и сделала мне подарок.

Дар жизни. Дар отнять жизнь.

Она передала мне Эйса, несмотря на то, что сама хотела убить его. Она позволила мне отомстить, даже не подозревая о том, что отчасти это было сделано ради нее. Потому что до того, как я хотел убить Эйса за то, что он чуть не убил Джекса, я хотел убить Эйса за то, что он чуть не убил Пэйдин.

Смерть мне не чужда. Я убил больше, чем могу сосчитать, и кровь, прилипшую к моим рукам и запятнавшую мою душу, никогда не отмыть. И все же она смотрела на меня так, словно я заслуживал Эйса, доброты,...

Она. Я хочу быть достойным только ее.

Я наблюдал, как Смерть забирает очередную жертву. Блэр была той, кто жестоко лишил Брэкстона жизни. Что ж, она не может приписать себе всю заслугу. Возможно, я помог. Ее разум направил тупую ветку, которая валялась на земле, ему в грудь. Плоть и кости разорвались, освобождая место для нового дополнения, пронзившего его тело. Оно медленно высасывало жизнь из его удивленных глаз, прежде чем он упал на землю.

Но удивление во взгляде Брэкстона отразилось в глазах Блэр.

Она целилась не в Брэкстона. Нет, эта тупая, жестокая смерть была направлена на серебристоволосую девушку, которая, ничего не подозревая, шла к своей победе. Может быть, я и обманул Смерть, лишив ее намеченной жертвы, но тем не менее я дал ей жизнь. Я позаимствовал силу Блэр и направил судьбу в другое русло. И она нашла Брэкстона.

Но я бы не задумываясь сделал это снова, и снова, и снова, чтобы спасти эту серебристоволосую девушку.

Отличная команда, Смерть и я.

Но у меня было три дня, чтобы прийти в себя после Испытания. Три долгих дня, проведенных на тренировочном дворе, мокрых от пота, или запертых в кабинете с Глушителем моего отца, где я, скорее всего, тоже мокрый от пота. Дамион упорно подталкивает меня, задушив своей способностью, а я пытаюсь использовать ее против него.

Неважно, болит ли мое тело или мозг от тренировок, я приветствую их. Отвлечься – лучший способ скоротать время, а у меня, похоже, есть много вещей, от которых я хотел бы отвлечься в эти дни.

– Кай, ты слушаешь, мальчик?

Я качаю головой, возвращаясь к разговору. – Внимательно, отец.

Король глубоко вздыхает, а Китт бросает на меня взгляд. Мы уже несколько часов сидим в его кабинете, обсуждая все – от смены караула до Сопротивления, о котором у нас нет никакой новой информации, поскольку те немногие пленники, что были убиты во время нападения на первом балу, уже мертвы. Впрочем, отец, похоже, не особенно обеспокоен этим фактом и вместо этого говорит об Испытаниях гораздо дольше, чем я его слушаю.

Он смотрит на нас двоих и медленно спрашивает: – Интересно, что в последнем Испытании победила девушка из трущоб, вы не находите?

Я напрягаюсь, и думаю, что Китт мог бы сделать то же самое.

Я практически отдал победу ей, предпочтя месть. Пытки вместо триумфа. Интересно, знает ли об этом отец? Знает, что я позволил ей без раздумий подойти к флагу. Знает, что я улыбался, глядя на нее, сильную и уверенную, когда она поднимала флаг в воздух.

– Она победила честно. Я не нахожу это интересным. – Слова вылетают изо рта прежде, чем я успеваю о них подумать.

Беззлобное хихиканье наполняет комнату. – В том-то и дело, – говорит отец, зеленые глаза пронзают меня насквозь так, как никогда не могли пронзить глаза Китта. – Трущобники не выигрывают.

Я напрягаюсь при этом слове, но не решаюсь перебить его взгляд. – И все же она победила.

Китт бросает на меня взгляд, но мои глаза прикованы к королю, когда он говорит: – И тебе лучше не позволять этому повториться. Не забывай, что именно ты должен победить в этих Испытаниях, и если тебе нужно, чтобы я напомнил тебе, что произойдет, если ты этого не сделаешь, я сделаю это. – Он наклоняется вперед, его голос становится смертоносным. – Я готовил тебя к этому, так что ты меня не разочаруешь. Понял, Энфорсер?

Угроза в его тоне очевидна, и я слышу, как она звенит у меня в ушах.

Проиграешь – и ты ничто.

– Понял, Ваше Величество.

И с этими словами я встаю на ноги и выхожу за дверь. Я шагаю по коридорам, чувствуя, что мне нужно ударить по чему-нибудь, нужно в сотый раз вогнать меч в столбик кровати. За все годы тренировок и освоения масок только отец всегда был единственным, кто мог заставить меня потерять контроль над собой. Проводя рукой по волосам, я возвращаюсь в свою комнату, с каждым шагом собираясь с силами.

– Кай.

Я провожу рукой по лицу и вздыхаю, когда поворачиваюсь лицом к очень недовольному Китту. – Что это, черт возьми, было? – резко спрашивает он.

Я почти смеюсь. – Это был один из самых вежливых наших разговоров, и ты это знаешь.

Китт устало вздыхает. – Слушай, я знаю, что твои отношения с отцом... сложные. Я понимаю. После всего того обучения, через которое он тебя провел, и тех ожиданий, которые он возлагает на тебя сейчас, поверь мне, я понимаю, почему вам двоим трудно ужиться вместе. Но все, что он делает, – к лучшему.

Я насмехаюсь и качаю головой, глядя в потолок, гадая, перестанет ли Китт когда-нибудь пытаться проявить себя перед королем. – Знаешь, ты мог бы думать по-другому, если бы он разрезал тебя в детстве и смотрел, как ты пытаешься зашить рану. – Я делаю шаг к нему. – Или, может быть, после того, как тебя заставили бы снова и снова сталкиваться с твоими худшими страхами, ты бы понял, что не все, что он делает, к лучшему.

Я горько смеюсь, и Китт чуть не вздрагивает от этого звука. – Он сделал из меня убийцу, вылепил из меня монстра. Но ведь это было к лучшему? – Я тыкаю пальцем ему в грудь: – Это было для твоего блага, чтобы ты мог использовать меня, когда станешь королем. Так же, как и он.

Неправильно сказал.

Эти слова ударили его, как физический удар. Я вижу, как шок и обида отражаются на его лице, и заставляю себя сделать шаг назад, чтобы успокоиться. Я выхожу из себя по непонятным причинам, и это только сильнее злит меня. Как будто все сдерживаемые частички моего прошлого пытаются вырваться на свободу, стремятся вырваться на поверхность.

– Кай...

– Я думаю, ты станешь великим королем, Китт, – тихо говорю я, обрывая его слова. – И я с гордостью буду служить тебе. Но тебе нужно научиться думать самостоятельно, потому что однажды отца не будет рядом, чтобы сделать это за тебя. Поэтому я предлагаю тебе начать думать о том, что ты считаешь лучшим.

И с этими словами я поворачиваюсь и направляюсь по коридору.

Глава 45

Пэйдин

Ночью в садах тихо. Только хор стрекочущих сверчков и тихое завывание ветра сопровождают меня, когда я иду к знакомой иве, окаймляющей открытую лужайку, где проходил последний бал.

С той ночи я часто приходила сюда, находя успокоение в тени ивы, когда не могла уснуть. Я привыкла сидеть под ней часами, просто давая себе время подумать.

Раздвигая низко свисающие ветви, я вступаю под навес из листьев. Я вздыхаю, внезапно чувствуя себя спокойнее, вдыхая теплый ночной воздух.

Но покой, который я ощущаю, недолговечен, когда рядом со стволом мелькает тень.

Я поворачиваюсь, мои пальцы тянутся к кинжалу на бедре, но их ловит грубая рука. – Спокойно, Грей, это всего лишь я.

Я моргаю в темноте, пока мои глаза привыкают к тусклому свету, и вижу перед собой забавляющиеся серые глаза. – Что ты здесь делаешь? – бормочу я.

– Я мог бы задать тебе тот же вопрос.

– А я могла бы тебя зарезать!

Кай поднимает брови. – Значит, ты не собираешься пытаться? Я бы сказал, что это уже прогресс.

– О, но я должна это сделать за то, что ты меня так напугал.

Он медленно отпускает мою руку, изучая меня все это время. – Я напугал тебя? Это же ты подкралась ко мне.

– Ну, я не знала, что ты будешь здесь, – резко шепчу я.

– Очевидно, – говорит он с ухмылкой, кривя губы. – Но ты можешь остаться. – А затем он опускается на землю, удобно устроившись, закинув руку за голову.

Я вытаращилась на него. – Что ты делаешь?

– Жду, когда ты спустишься сюда и присоединишься ко мне.

Я стою и смотрю, как по его лицу медленно расползается улыбка.

– Это из-за платья? – спрашивает он, садясь и начиная стягивать с себя пальто. Когда оно сползло с плеч, он положил его на пол рядом с собой. – Ну вот, теперь ты не испачкаешься.

Я опускаю взгляд на простое шелковое платье, которое надела на ужин с королем и королевой. Оно довольно удобное, и мне было лень снимать его перед тем, как отправиться сюда. Кай, видимо, чувствовал себя так же, поскольку все еще был в своем изысканном наряде.

Но моя нерешительность присоединиться к нему не связана с тем, что я испачкала платье, а связана с тем, что я не должна здесь оставаться. Я должна повернуться, пожелать ему спокойной ночи и без лишних слов отправиться в свою комнату. Но ноги не дают мне уйти от него.

Он ожидающе похлопывает по пальто, и от этого зрелища у меня на губах проскальзывает придушенный смешок. – Как это по-джентльменски, но это пальто недостаточно велико, чтобы спасти мое платье от грязи.

– Если хочешь, я могу снять рубашку и постелить ее тебе, – непринужденно говорит он.

– Если подумать, – бормочу я, – то пальто будет достаточно. – Он усмехается, и я неожиданно иду к нему, игнорируя свои кричащие мысли, которые говорят мне об обратном. Я сажусь и медленно ложусь рядом с ним, наши плечи соприкасаются. Мы долго молчим, оба довольны тем, что смотрим на поникший полог листвы, слушая стрекотание сверчков рядом с нами.

Мне почти не хочется нарушать уютную тишину, но я тихо спрашиваю: – Почему ты здесь?

Он почти смеется. – Я прихожу сюда с детства. На самом деле, я упал с этого самого дерева, когда Китт бросил вызов на него залезть. И сломал руку...

Пузырек смеха проскользнул мимо моих губ, оборвав его. – Ты смеешься надо мной, Грей? – Он пытается побороть свою улыбку, добавляя: – Я рад, что ты находишь мою боль такой забавной.

Я прочищаю горло, пытаясь взять себя в руки. – Так что, ты пришел сюда, чтобы предаться приятным воспоминаниям?

– Что-то в этом роде. – Кай вздыхает. – Я прихожу сюда, чтобы подумать, чтобы остыть. Мне всегда нравилась здешняя тишина. Побег из дворца. – Он окидывает меня взглядом, а затем спрашивает: – Так почему же ты здесь?

Я слегка улыбаюсь и повторяю его слова. – Чтобы подумать. Мне нравится тишина. Побег.

Краем глаза я вижу, как его губы подрагивают, и на мгновение мы замолкаем, прежде чем я спрашиваю: – Есть ли причина, по которой ты притащил меня в эту грязь?

Я смотрю на его теневой профиль, когда он смотрит на ветви над нами. – Чтобы поговорить. Чтобы полежать здесь в тишине. – Он лениво пожимает плечами. – Это не имеет значения.

Я отворачиваюсь от него. – Значит, ты просто хочешь, чтобы кто-то составил тебе компанию?

– Не кто-то. Ты.

Я чувствую на себе его взгляд, но не поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. – Тебе нужна тихая компания или разговорчивая?

Он издает звук, который мог бы быть смехом. – Только ты могла спросить меня о моих предпочтениях в отношении твоей компании.

Я наконец-то поворачиваю голову, чтобы встретить его взгляд. – Это был не ответ.

Он молчит долгое время, как будто изучает мое лицо, ищет мои глаза. – Поговори со мной.

Я пристально смотрю на него, и мой голос внезапно становится очень тихим, когда я наконец спрашиваю: – О чем?

Я вижу, как слабая улыбка кривит его губы. – О чем угодно. Обо всем. О том, о чем ты думаешь в этот самый момент, дорогая.

Я почти смеюсь. – Ну, сейчас я думаю о том, что этот плащ, на котором я лежу, слишком колюч для принца. – Он хихикает, а я добавляю: – А еще мне интересно, сколько костей вы с Киттом переломали.

– Слишком много, – вздыхает Кай, качая головой. – Сломанные кости и травмы были в основном у меня, хотя не все они были вызваны блестящими идеями Китта. – Он делает паузу. – Большинство было получено в результате моих тренировок. Особенно когда я учился использовать способности Целителя.

Когда его слова доходят до меня, я застываю. – Ты же не имеешь в виду... – Я мнусь, прежде чем попытаться снова. – Ты не должен был...

– Да, пришлось, – просто говорит он, глядя мне прямо в глаза. – Мне приходилось ломать кости, а потом их залечивать. Или иногда меня разрезали мечом, и мне приходилось учиться сшивать свою кожу.

Он говорит это так непринужденно, что я даже не могу представить, через какие ужасы ему пришлось пройти. – Как ты его не ненавидишь? – шепчу я.

Между нами повисает тишина.

Он грустно улыбается. – Потому что он сделал меня сильным.

Он говорит это слишком спокойно, и мне хочется поколебать его холодное спокойствие. Неважно, насколько сильным сделал его король. Принц передо мной, был всего лишь пешкой, созданной человеком, которого он называет отцом. От этой мысли мне становится плохо, хочется кричать.

И все же я понимаю.

Его слова поразили меня, задели за живое. Наши жизни, видимо, печально похожи, судьбы не сложились. Детство обоих состояло из обучения, чтобы стать тем, кем мы должны были стать, и никто из нас не вырос таким, каким хотел бы. Вот только отцы, воспитавшие нас, не могли быть более разными: один делал все из любви, другой – из жадности.

Люди не рождаются сильными, их такими делают.

И мы с принцем знаем это лучше многих.

Кай продолжает непринужденно, как будто его слова не выбили воздух из моих легких. – Ну, мы с Киттом получили несколько травм из-за своей глупости, но не все наши игры были опасными. На самом деле, поскольку наши любимые мальчишеские занятия, скорее всего, были связаны с насилием, моя воспитательница заставляла нас сидеть и играть в игры, которые она считала безопасными. – Он вздыхает. – Мы считали их скучными.

– Правда? – Я смеюсь. – В какие игры?

– Ну, – он протягивает руку, чтобы взять мою, – любимым способом мадам Платт мучить нас были пальчиковые войны. Хотя, мы бы все равно нашли способ сделать даже их жестокими.

– Пальчиковые войны? – Мои брови сходятся в замешательстве. – В этом словосочетании есть слово «войны», и это все еще считается безопасным?

Никогда еще Кай не выглядел таким озадаченным, и я снова чуть не смеюсь. – Ты никогда не слышала о пальчиковых войнах?

Его собственный большой палец проводит по моим костяшкам, заставляя меня сосредоточиться на следующих словах. – В трущобах единственной игрой, в которую я обычно играла, была попытка угадать, сколько монет лежит у кого-то в кармане, прежде чем я их украду.

Уголок его рта вздергивается вверх. – И ты играла в эту игру, прежде чем ограбить меня?

– Нет, но я бы проиграла, если бы играла, – хмыкаю я. – У тебя было гораздо больше серебра, чем я когда-либо видела в одном месте.

– Ну, только до тех пор, пока ты не умыкнула половину из него.

Я улыбаюсь, а он некоторое время молча наблюдает за мной. Когда мой взгляд падает на то место, где он все еще держит мою руку и отвлекает меня, проводя большим пальцем по костяшкам пальцев, он прочищает горло и наконец говорит: – Ну, игра, которой я тебя научу, не такая веселая, как твоя, я уверен. – Затем он покачал головой, пробормотав себе под нос: – Не могу поверить, что ты не знаешь, что такое война больших пальцев.

– Ну, судя по тому, как ты об этом рассказываешь, не похоже, что я много упускаю.

– Очень справедливое замечание. – Его губы дрогнули в ухмылке. – И именно поэтому я собираюсь научить тебя этому, чтобы мы могли страдать вместе. – Он поворачивается на бок и приподнимается на локте, наблюдая за тем, как я делаю то же самое. – Правила этой очень увлекательной игры просты. – Он переплетает наши пальцы, пока я смотрю. Затем он усмехается и протягивает другую руку, чтобы поднять в воздух мой большой палец. – Выиграть можно, прижав большой палец другого человека, но при этом ты должна держать руку и кисть неподвижно. – Он поднимает на меня глаза и спрашивает: – Понятно?

Я хмуро смотрю на наши соединенные руки. – Я начинаю понимать, почему ты находишь эту игру такой скучной.

Он смеется, прежде чем пробормотать: – Вперед.

Я даже не успеваю среагировать, как его большой палец сжимает мой, прижимая его к моей руке. Когда он поднимает на меня глаза, его улыбка самодовольна. – Я действительно думал, что твои рефлексы окажутся лучше, Грей.

– Я не была готова, Азер.

– Ну, в этом-то и смысл рефлексов.

Я полусерьезно закатываю на него глаза. – Ты невыносим.

– И тем не менее, ты все еще здесь, – мягко говорит он, его глаза светятся даже в тусклом свете, когда они перебегают с одного на другое.

На мгновение мы замолчали, пока я размышляла, как обыграть его в эту игру. Как обычно, лучшим вариантом кажется отвлечение внимания, поэтому я говорю: – Расскажи мне что-нибудь, чего я о тебе не знаю.

Он, кажется, только слегка удивлен моей случайной просьбой, но ему требуется лишь мгновение, чтобы ответить. – Черника. Я ее не люблю.

Я подавляю смех. – Ты не любишь чернику?

– Нет, беру свои слова обратно. – Он делает паузу, похоже, что-то обдумывая. – Я ненавижу чернику.

– Есть ли причина для такой нелюбви?

– Ты пробовала ее? – спрашивает он, и я киваю в ответ. – Тогда вот. Это и есть моя причина. Она отвратительна.

Я разражаюсь смехом, и когда он открывает рот, чтобы что-то сказать, я обрываю его тихим: – Вперед.

Мой большой палец оказывается на его пальце, и я уже собираюсь похвастаться своей победой, как вдруг он легко вытаскивает его из-под моего. И снова он прижимает мой палец. – Восхитительная попытка отвлечь меня, дорогая.

Я вздыхаю в разочаровании. – Теперь я понимаю, почему ты ненавидишь эту игру.

– Нет, я ненавижу эту игру, потому что она скучная. Ты ненавидишь эту игру, потому что у тебя плохо получается.

Я смотрю на него, а он ухмыляется. Его большой палец проводит по моей руке, и я не могу оторвать взгляд от его глаз. – А теперь, – медленно говорит он, – расскажи мне что-нибудь, чего я о тебе не знаю.

– Легко. – Я одариваю его яркой улыбкой. – Я люблю чернику.

Кай стонет. – Конечно, любишь.

– Она просто восхитительна. Я имею в виду, что в ней идеально сочетаются терпкость, сладость и...

– Я так и не дослушаю до конца, да?

– Честно говоря, я думаю, что это лучшие фрукты на свете. Я могла бы с легкостью есть их во время каждого приема пищи и...

Кай наклоняется ближе и произносит с досадой: – Пэйдин. – Я зажимаю рот при звуке своего имени. – Я готов слушать твои разговоры часами, но если уж ты заговорила о фруктах, то выбери хотя бы тот, который нравится нам обоим.

Я сжимаю губы, чтобы подавить улыбку. Будущий Энфорсер готов слушать мои бредни о фруктах. От этой мысли я готова разразиться хохотом и покраснеть с головы до ног.

– Справедливо, – говорю я просто. – А как насчет апельсинов?

Он корчит гримасу. – Я не люблю мякоть.

– Ладно. Бананы?

– Я ненавижу их текстуру.

– А есть какой-нибудь фрукт, который тебе нравится? – Я хмыкаю, качая головой. – Ты самый привередливый принц из всех, кого я знаю.

– Я один из двух принцев, которых ты знаешь, и поверь мне, Китт не намного лучше меня.

Я бросаю на него пристальный взгляд. – Я все еще жду, чтобы услышать фрукт, который ты не находишь отталкивающим.

Он на мгновение замолкает, обдумывая свой ответ, в то время как его большой палец лениво проводит по моему собственному. – Клубника.

Я моргаю. – Я люблю клубнику.

Медленная улыбка приподнимает его губы. – И я не нахожу ее отталкивающей.

– Хорошо.

– Хорошо.

– Вперед.

Слово срывается с моих губ, и я пользуюсь его удивлением. Решимость движет мной, я пытаюсь прижать его большой палец, двигая при этом рукой и кистью. Я почти падаю на него сверху, чтобы мой большой палец, наконец, оказался на его пальце, хотя я нарушила правила, чтобы сделать это.

И тут меня неожиданно притягивают к его телу.

Он дергает меня за руку, притягивая к себе настолько близко, что я могу пересчитать темные ресницы вокруг его глаз. – Ты жульничала, Грей.

– Я сделала то, что должна была сделать, чтобы победить, Азер.

– Хм, – хмыкает он, и я чувствую, как вибрирует его грудь. – Полагаю, это моя вина, что я забыл, какая ты злобная маленькая штучка.

– Ну, я...

Слова замирают у меня в горле, когда он разжимает свою руку и проводит пальцами по моей руке. Я подавляю дрожь от его неожиданного прикосновения, но улыбка, приподнявшая его губы, говорит о том, что это не осталось незамеченным.

– Я беру свои слова обратно, – мягко говорит он. – Эта игра ничуть не скучна, когда я играю в нее с тобой. – Его взгляд опускается на пальцы, скользящие по моей руке, и я все еще чувствую его нежное прикосновение.

Не знаю, сколько времени мы так простояли, слушая, как ветер шелестит листьями над нами, пока мы изучали друг друга. И только когда его пальцы пробегают по моей шее, чтобы заправить за ухо прядку волос, я наконец прихожу в себя.

– Я должна идти.

Неуверенные слова повисают между нами, едва слышный шепот, который почти уносит ветер.

– Это совсем не похоже на то, что ты хочешь сделать, – бормочет он.

Я отказываюсь даже загадывать, чего именно я хочу, и вместо этого говорю: – Когда-нибудь я честно побью тебя в войне больших пальцев, и тогда ты не будешь находить это таким забавным.

Он тихонько хихикает, за чем следует не менее тихое бормотание. – Меня забавляет не победа. Дело в тебе, дорогая.