Текст книги "Бессильная"

Автор книги: Лорен Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 34 страниц)

Серебристые волосы стянуты в свободный пучок на затылке, колечки падают на спину и вокруг лица, так и манят провести по ним пальцами, заправить за уши.

Все ее тело окутано тьмой, окутано ночью. Я молча благодарю Чуму за то, что она одета в другое, темное одеяние, потому что я не хотел бы, чтобы она слилась с толпой. Не хотелось бы, чтобы она затерялась в толпе.

Не то чтобы у нее раньше были такие проблемы.

Не то чтобы у меня раньше были проблемы с ее поиском.

Одного взгляда на нее, одетую в черное, достаточно, чтобы ослепнуть, чтобы не видеть ничего и никого, кроме нее.

Ее ноги скользят в прорезях платья, когда она спускается по лестнице, кинжал хорошо виден. Сотни глаз следят за каждым ее движением, и я вдруг начинаю ревновать ко всем остальным, которое могут наблюдать за ее присутствие вместе со мной.

Она не встречает моего взгляда, и впервые с тех пор, как я встретил ее в том переулке, я думаю, что это самое трусливое, что она когда-либо делала.

Она боится. Боится того, что между нами. Она всегда боялась. Поэтому она предпочла стать моим врагом, соперницей, а не позволить себе чувствовать, к чему я сам не привык.

Я виню ее за это. Виню в том, что она взломала мою тщательно созданную маску, разбила ее вдребезги, когда она рядом. Я никогда не чувствовал так много, никогда не боялся так много. Но если я должен терпеть последствия, которые влечет за собой чувство к ней, то и она должна терпеть.

Между нами словно ощутимая связь, эта всепоглощающая связь.

Я заставляю ее встретить мой взгляд, и когда это происходит...

Искры.

Электричество.

Все прекрасное, все смелое, все захватывающее дух – вот что я чувствую в ее взгляде.

И это, и ужас. Ужас от того, что она делает со мной.

Она – видение, кошмар, сон.

Мрачный жнец, облаченный в черное, пришедший украсть мою душу и мое сердце.

Я никогда не видел ничего столь прекрасного, столь дерзкого, столь вопиюще неправильного для меня.

Она – дьявол.

Она – божество.

Она – падение человека в человеческом обличье.

Она – моя погибель.

Затем ее взгляд перемещается на Китта.

Связь обрывается.

И я остаюсь с чувством пустоты, помимо ревности, растущей внутри меня.

Почему я думал, что могу обладать ею, думал, что она будет обладать мной?

Потому что зверям не дано понять, что такое красота.

Глава 51

Пэйдин

Я избегаю его. Не лучший способ решения проблемы, признаю. Но Кай – очень актуальная проблема. Очень желательное отвлечение.

Поэтому я занимаю себя, хотя и успеваю замечать, что он делает то же самое. Девушка за девушкой попадают в его объятия и на танцпол, и все они с сияющими улыбками и в зеленых платьях.

Я хороню эмоцию, которую не хочу идентифицировать как ревность, но она, тем не менее, когтит меня.

У меня есть работа.

Я в десятый раз обращаю внимание на своего партнера. Китт улыбается, продолжая нашу непринужденную беседу, от которой мне все время хочется отвлечься. Я заставляю себя сосредоточиться на его словах, а не на том, что мне нужно у него украсть. Мы кружимся, и я мельком вижу брелок, прижатый к внутреннему карману его костюма. Мои пальцы дергаются от желания задействовать воровские инстинкты, которые я по большей части подавляла, находясь в замке.

– Ты прекрасно выглядишь.

Я вздрагиваю от мягких слов Китта, заставляя себя поднять взгляд и встретиться с ним глазами. Он улыбается, глядя на мое лицо, и говорит: – Ты не должна быть так шокирована этим.

На мгновение мы замолчали, прежде чем у меня наконец-то сложились слова. – Ты меня шокируешь.

– Шокирую?

– Да, – честно отвечаю я, – ты не такой, как я ожидала.

Его ухмылка выглядит слишком мальчишеской, чтобы принадлежать будущему королю. – Я разочаровал?

Хотелось бы.

– Нет. – Его улыбка расширяется при этом слове, и я спешу добавить: – Пока нет.

Затем я опускаюсь на пол, а он хихикает надо мной, когда я делаю удивленный вдох. Он удерживает меня в этом положении, и мой шанс наступает. Это тот момент, которого я боялась, который планировала. Его костюм распахнут, его глаза прикованы ко мне, а его мысли заняты чем угодно, только не ключами в кармане.

Поэтому я делаю то, что у меня получается лучше всего – ворую.

Я шатаюсь, притворяясь, что поскальзываюсь, хотя это вполне правдоподобно в тех ходулях, которые я ношу. Я протягиваю руки, чтобы устоять на ногах: одна на его плече, другая на груди возле кармана костюма.

Его руки крепче обхватывают меня за талию, я удерживаю его взгляд и улыбаюсь, даже когда сую руку в его карман. Улыбаюсь, даже когда предаю мальчика, который был ко мне очень добр. Улыбаюсь даже тогда, когда открываю связку ключей и снимаю с конца самый большой, чувствуя, как украшающие его рельефные вихри вдавливаются в мою ладонь.

Он медленно поднимает меня, сильные руки удерживают меня в вертикальном положении. Но моя рука уже высунулась из его кармана и покоится за его плечом, невинная и незначительная.

– А я-то думал, что ты стала лучше танцевать, – говорит Китт с дразнящей улыбкой.

– А я-то думала, что ты предупредишь меня, прежде чем отправить в полет на пол. – Я выдыхаю, улыбаясь, и добавляю: – А теперь мне не мешало бы выпить.

– Не слишком много. Ты и так едва помнишь шаги. – Он усмехается и поворачивается к столику с напитками. – Но, тем не менее, я принесу тебе один.

Я выдохнула, глядя, как он идет в толпу, и корсет вдруг показался мне слишком тесным. Ключ скользит в моей ладони, горячо прижимаясь к моей коже.

– Могу я пригласить вас на танец?

Я поворачиваюсь, мое лицо близко к лицу, усыпанному веснушками. Обычно беспорядочные волосы Ленни расчесаны, рыжие пряди убраны на вечер. Он одет в элегантный черный костюм, сливаясь с остальными мужчинами вокруг нас.

– Конечно, – отвечаю я, заставляя себя улыбнуться. Его рука находит мою талию, моя – его плечо, и затем наши свободные руки встречаются.

Ключ зажат между нашими ладонями, и Ленни широко улыбается, ощущая его. – Молодец. Легко, правда?

Мой голос звучит отстраненно, рассеянно. – Да. Легко.

– Ты помнишь план?

Я вздыхаю. – Ну, я не так уж много делаю, не так ли? Теперь все, что мне нужно сделать, это пережить последнее Испытание.

– Да, это, пожалуй, самая трудная задача из всех.

Я киваю, сосредоточившись на кружащихся вокруг нас фигурах, и замечаю Энди, танцующего с румяной девушкой, которую я никогда раньше не видела. Мой взгляд перемещается туда, где смеются Китт и Джекс: первый с широкой ухмылкой ерошит волосы своего младшего брата. Я видела Блэр раньше, хотя найти ее снова нетрудно – ее ярко-зеленое платье жжет мне глаза. Я отворачиваюсь, пока не обнаруживаю, что снова ищу в толпе некоего принца.

Нас осталось всего пятеро.

Я на мгновение задумываюсь, сколько из них доживут до завтрашнего заката. Невольно задумываюсь, какие родители будут оплакивать своего ребенка. Смерть – вот что несут эти испытания: не честь, не славу, не счастье. Только смерть.

– Ты в порядке? – Мягкий голос Ленни доносится до меня, и я снова обращаю внимание на его большие карие глаза.

– Кто-нибудь из нас в порядке?

Он полуобернулся ко мне. – Хорошая мысль.

Танец заканчивается, и наши руки опускаются, но не раньше, чем Ленни перекладывает ключ в свою ладонь, а затем в карман. – Будь осторожна завтра. – Его голос – низкий шепот, пронизанный беспокойством.

– О, ты беспокоишься обо мне, Ленни? – напеваю я.

– Может быть, немного, принцесса. – Он почти закатывает глаза. – Не умирай, ладно?

– Я не могу ничего обещать, но ради тебя я постараюсь остаться в живых. Не хотелось бы, чтобы тебе пришлось жить без меня. – Он улыбается и качает головой, но я ловлю его за руку, прежде чем он успевает отвернуться. – Эй, удачи. И помни, что я говорила тебе о проходе. О, и...

Его смех прерывает меня. – Чума, верь в меня, Пэйдин. Я справлюсь.

Я вздыхаю и слегка киваю ему, прежде чем он поворачивается и исчезает в толпе.

Я провожу вспотевшей рукой по толстому корсету платья, а затем спускаюсь вниз по мягкой ткани, развевающейся под ним. Затем я поворачиваюсь на каблуке, и мои ноги легко проскальзывают через разрезы юбки, которые я умоляла Адену сделать очень высокими, чтобы я не чувствовала себя стесненной тканью. Может быть, это говорит клаустрофобия, а может быть, мне просто нравится, что в случае необходимости я могу послать высокий удар ногой кому-нибудь в лицо.

На танцполе я чуть не столкнулась с Джексом, и он ухмыльнулся при виде меня. – Пэйдин, привет! Не хочешь потанцевать? Энди меня бросила. Не говоря уже о том, что она выпила слишком много вина, и я не верю, что она не упадет на меня сверху.

Усмехнувшись, я киваю, и мы начинаем кружиться по полу. Начался плавный вальс, с определенными шагами и сменой партнеров, которого я обычно стараюсь избегать. Но я позволяю своим ногам вести меня, доверяя себе, что помню правильные шаги, пытаясь при этом забыть, почему я вообще могу это делать. Пытаясь забыть, как меня держат в темноте, ведут сильные руки и...

Стоп.

Чума, возьми себя в руки.

Я смотрю на мальчика, который стоит передо мной, весь в улыбках и волнении. – Ты выглядишь потрясающе, Джекс.

Его улыбка сменяется чем-то сродни застенчивости. – Спасибо. Ты выглядишь...

Мы поворачиваемся, и я оказываюсь в объятиях другого джентльмена. Я вежливо киваю молодому человеку, и он делает то же самое, и мы шагаем в такт. Не успеваю я оглянуться, как меня уже передают по кругу, держат за руки незнакомые мне мужчины. Вальс затягивается, и я жалею, что вышла на танцпол.

Мои ноги убивают меня.

Затем я превращаюсь в другое тело, охваченное руками ухмыляющегося Китта.

– Вот ты где. Я знал, что верну тебя.

Я слегка улыбаюсь. – Это заняло у тебя достаточно много времени.

Я слышу его смех, прежде чем меня прижимают к новому партнеру.

– Ты избегаешь меня.

Мое сердце трепещет от этого голоса, бабочки в животе делают то же самое, а легкий аромат сосны омывает меня. Я моргаю, глядя на широкую грудь, прекрасно понимая, что под белоснежной рубашкой скрывается мощный каркас. Сделав глубокий вдох, я поднимаю взгляд, чтобы встретиться с его взглядом.

О, и я жалею, что сделала этого.

Его глаза завораживают, как расплавленная сталь, как утренний туман. Они пронизывают меня насквозь, как будто он не боится увидеть каждую мою частичку. Его взгляд кажется правильным, знакомым. И когда его глаза встречаются с моими, я удивляюсь, почему вообще смотрю на кого-то еще.

Нет. Нет. Нет.

Несмотря на то, что он кажется таким правильным, я чувствую себя такой неправильной и такой растерянной.

Он не сводит с меня глаз, и тяжесть его взгляда давит, пока он терпеливо наблюдает за тем, как я размышляю. Разбираюсь в этих чувствах.

– Я бы не назвала это... избеганием. – Я говорю очень неубедительно, и это вполне справедливо, поскольку я именно так и поступаю. И хотя вся моя жизнь – ложь, похоже, мои навыки обмана на сегодня исчерпаны, потому что я его не обманываю.

Уголок его рта дергается вверх, и мне приходится делать сознательное усилие, чтобы не смотреть на его губы. Но, как и сегодня утром, мне хочется прижаться к нему. Я не знаю, что бы произошло, если бы я осталась в его комнате еще дольше, и все же весь день я корила себя за то, что не узнала.

Мне потребовалось все, чтобы оттолкнуть его, несмотря на то, как сильно я хотела притянуть его ближе. Но потом я напомнила себе, кто он, что он. Там, где он – принц, будущий Энфорсер, сын человека, которого я ненавижу, я – трущобница, Обыкновенная, воплощение того, что его учили ненавидеть.

Мои мысли рассеиваются, когда ямочка на лице привлекает мое внимание. – Тогда просвети меня. Как бы ты назвала это, Грей?

Он раскручивает меня одной рукой, а другой притягивает к себе, и моя спина прижимается к его груди. Мои руки скрещены на животе, он держит их сзади, наши тела покачиваются вместе в такт музыке.

– Ты выглядел озабоченным, и я не хотела тебе мешать, – говорю я, вспоминая женщин, с которыми он танцевал. Его смех говорит мне, что он тоже.

От прикосновения его челюсти к моим волосам у меня заколотилось сердце. Он наклоняется так, что его лицо оказывается рядом с моим, губы касаются раковины моего уха. – Хочешь знать, что я думаю? Он берет меня за руки, притягивая ближе. – Я думаю, что ты избегаешь танцевать со мной, потому что не можешь выдержать такой близости.

Я чуть не давлюсь смехом, который вырывается у меня. – Пожалуйста. У меня нет проблем с тем, чтобы быть рядом с тобой.

Ложь. Ложь. Лгунья.

Похоже, ко мне вернулось умение обманывать.

– Правда? – Его губы прижались к моему уху, пальцы переплелись с моими, тело прижалось вплотную.

Я горячая и холодная, да и нет, правильная и неправильная. Я – воплощение противоположностей, путаница и противоречия.

Я хочу этого.

Я не хочу этого.

Он наклоняет голову так, что его подбородок упирается мне в плечо.

О, я определенно хочу этого.

Но я определенно не должна этого делать.

– Тогда почему ты меня отталкиваешь?

В его голосе было столько эмоций, столько сырой неуверенности, когда слова слетали с его губ. Он медленно поворачивает меня лицом к себе, не решаясь сделать шаг назад или оставить пространство между нами.

Моя грудь вздымается, сердце колотится. Его глаза впиваются в мои, и я позволяю себе принять его, восхититься этим мальчиком, которого я узнала.

Он разрушителен. Все в нем потрясающе и остро, от него перехватывает дыхание. Но то, как он смотрит на меня, внезапно заставляет глотать как будто с трудом, а дышать – как будто с трудом. На меня никогда не смотрели так, словно это привилегия – находиться в моем присутствии, честь – выдержать мой взгляд, дар – получить возможность взглянуть на меня. До тех пор, пока я не встретила его.

Его маска сползла, рассыпалась, разбилась вдребезги, оставив лишь парня, смотрящего на девушку так, словно она достойна его желания.

И что меня пугает еще больше, так это то, что я думаю, что могу смотреть на него так же, смотреть на него с тем же вожделением. Как бы я ни старалась бороться с этим, я не могу не тосковать по этому мальчику, который спасал мне жизнь больше раз, чем я хотела бы признать. По мальчику, который в равной степени расчетлив и обаятелен, холоден и заботлив. Тот, кто лечил мои раны, узнавал о моем прошлом, отвлекал, когда я больше всего в этом нуждалась.

Тот, кто понимает меня.

И тут мое сердце замирает, пульс падает.

Но он не понимает, не так ли?

Он даже не знает, кто я на самом деле. Что я такое на самом деле. А если бы знал, то убил бы меня. Потому что так поступил бы Энфорсер. Потому что так поступил бы сын короля. Потому что именно для этого он был создан.

И по этой причине я отталкиваю его. Потому что если я этого не сделаю, то притяну его ближе. А если я притяну его ближе, это закончится тем, что в мое сердце вонзится кинжал. Сердце, которое бьется слишком быстро, когда он рядом, слишком легко ломается и слишком сильно болит по нему.

Я смотрю на него, не зная, что сказать или сделать, или...

И вдруг меня вырывают из его объятий и бросают в другие, прежде чем я успеваю ответить.

Идеальное время.

– Ты прекрасно выглядишь, – выплевывает Джекс, ухмыляясь от уха до уха. – Именно это я и хотел сказать раньше. – Он слегка надувает грудь, гордясь тем, что наконец-то сделал комплимент.

– Спасибо, Джекс, – говорю я, улыбаясь ему. Когда песня подходит к концу, я быстро ухожу с танцпола. Схватив с подноса слуги напиток и направившись к краю бального зала, я хочу поскорее покинуть толпу людей. Вот только от толпы мне не уйти. Куда ни глянь – везде группы сплетничающих гостей или молчаливых слуг.

Я окидываю взглядом заполненный зал, останавливаясь на больших вдовах и свежем воздухе, который ожидает меня прямо за ними. Мне хочется побыть одному, побыть свободным от тесноты и замкнутости.

Я потягиваю вино, наблюдая за кружащимися гостями, затем ставлю бокал на стол и направляюсь в коридор за пределами бального зала. Мне приходится пробираться между телами, и я ненавижу тесноту.

Я глубоко вдыхаю, направляясь к огромным, парадным дверям, ведущим во внутренний двор. Звук моих каблуков, щелкающих по полу, заполняет тишину, когда я приближаюсь к грозным дверям.

Я протягиваю руку, чтобы распахнуть выход, когда между мной и моим спасением проносится Флэш.

Глава 52

Пэйдин

Улыбка Имперца холодна, когда он смотрит на меня сверху вниз, его белая форма накрахмалена.

– Я не могу позволить вам сделать это, маленькая леди. – Его уничижительный тон заставляет меня сдержать рвущийся наружу ответ.

Я не в настроении.

– Мне просто нужно выйти на несколько минут подышать свежим воздухом. – Если бы я была сейчас в Луте, я бы даже не потрудилась быть вежливой.

– Как я уже сказал, я не могу вам этого позволить. – Он ухмыляется, и несколько Имперцев, стоящих в коридоре, хихикают вместе с ним, видимо, понимая, какую уморительную шутку я пропустила. – У вас нет разрешения находиться за пределами замка, маленькая леди.

Я сжимаю кулаки на боках, сопротивляясь желанию сказать ему осмелиться еще раз назвать меня маленькой леди и посмотреть, что из этого выйдет. – Все, о чем я прошу, – это минутку побыть снаружи.

– Правда? И что вы готовы сделать, чтобы получить это? – Он наклоняется ко мне, и в его дыхании явственно ощущается запах алкоголя, когда он говорит: – А что мне за это будет?

Затем он обхватывает меня за талию, притягивая к себе.

Неверное движение.

Мои пальцы обхватывают рукоять кинжала, ощущая холодную сталь, которую я собираюсь...

– Осторожно, она прижмет лезвие к твоему горлу. Я бы знал.

Повернув голову, я увидел Кая, стоящего в нескольких футах от меня, с небрежно засунутыми в карманы руками. – Теперь отпусти ее и открой дверь. Его голос подобен стали моего кинжала, холодный и острый.

Имперец только шипит. – Но, сэр, у нас есть приказ, что участники не должны покидать...

– А теперь у вас новый приказ. Поэтому я предлагаю вам открыть эту чертову дверь.

Пустое выражение лица Кая не изменилось, несмотря на его убийственный тон. Он даже прислонился к стене, руки по-прежнему засунуты в карманы. Идеальная картина власти. – О, – добавляет он, – и если вы хотите сохранить свою работу, свою руку и свою голову, я предлагаю вам отпустить маленькую леди.

Я почти улыбаюсь. Имперец не теряет ни секунды, практически отпрыгивая от меня. Он не хуже меня знает, что угрозы Кая никогда не бывают пустыми.

Имперец стремительно проносится мимо Кая, но не раньше, чем рука принца нащупывает его рубашку и прижимает к стене. – Я солгал, – бормочет Кай, приближаясь к его лицу. – Тебе повезет, если я позволю тебе сохранить голову, не говоря уже о руке, за то, что ты хоть пальцем ее тронул.

Двери распахиваются, отрывая мой взгляд от сцены, свидетелем которой я не уверен, что хочу быть. Влажный, липкий воздух обдает меня, как только я начинаю спускаться по ступеням во внутренний двор. Небо темное, затянутое тяжелыми тучами, обещающими дождь.

Я делаю глубокий вдох, наслаждаясь свежим воздухом и простором вокруг. Что-то мокрое брызнуло мне на щеку, и я повернул лицо к пасмурному небу, с которого уже начинал моросить дождь. Я раскидываю руки и наклоняю голову вверх, наслаждаясь тем, как дождь стучит по моей коже.

Затем морось переходит в ливень. Дождь падает стремительно, а я глупо улыбаюсь. Голова становится яснее, чем когда-либо за последние дни, прохладная вода покрывает мою кожу, платье, волосы. Я кручусь на месте, юбки платья развеваются вокруг моих лодыжек, я чувствую себя идиоткой, и мне это очень нравится.

Снимаю туфли с больных ног и иду по лужам, как в детстве, напоминающим мне о том времени, когда я была младше и тосковала по любви отца, которого уже нет со мной. Когда я была напугана и страшно травмирована. Многолюдные улицы Лута постоянно давили на меня, заставляя чувствовать себя в клетке и клаустрофобии.

Но потом я забирался на крыши старых магазинов и зданий, где компанию мне составляли только звезды. На свежем воздухе я чувствовал себя свободнее, невероятно спокойнее. Я делал это месяцами, годами, пока мой страх не прошел, и Лут стал больше домом и меньше ужасом.

Смех вырывается из меня. Истерический. Я в полной истерике.

Чума, сколько же я выпила вина?

Дождь прилипает к моему лицу, стекает по кончику носа, а я улыбаюсь, забыв о своих проблемах и просто наслаждаясь существованием.

– Не знаю, как я жил, пока не увидел такую, как ты.

Я кручусь, моргая под непрерывным потоком дождя, пока мои глаза не находят серые, сливающиеся с падающим на нас потоком воды. Его волосы мокрые, волнистые и взъерошенные. Его белая рубашка на пуговицах липкая и прозрачная, под ней видны чернильная грудь и загорелый торс.

И от этого вида я улыбаюсь.

– Уверен, ты говоришь это всем маленьким леди, которые попадаются тебе на глаза, – говорю я, полусмеясь, полуистерически.

– О, но у меня есть глаза только на одну маленькую леди, и я, кажется, не могу оторвать их от нее. – Его грудь вздымается и опускается так же быстро, как дождь, а мое сердце гремит так же громко, как гроза.

Он вдруг стал серьезным, сканируя мое лицо. – Тебе нужен был свежий воздух? Отдохнуть от переполненной комнаты?

Вот он опять меня понял.

– Да, – тихо отвечаю я. – Здесь я чувствую себя намного лучше. Свободнее.

Он наклоняется возле клумбы с цветами у лестницы и вырывает один из них из влажной земли, после чего поднимается на ноги.

– Хорошо, – тихо говорит он, – потому что я собираюсь подойти к тебе очень, очень близко.

Я медленно выдыхаю, когда он делает шаг ко мне. Потом еще один. И еще один. Он уже настолько близко, что я чувствую тепло его тела, чувствую жар, который распространяется по мне, когда он подходит слишком близко.

Я наклоняю голову, чтобы встретиться с ним взглядом, и моргаю, пытаясь разглядеть его сквозь дождь. Я вытираю глаза, внезапно осознавая, что по моему лицу, скорее всего, стекает косметика, и решаю, что мне это безразлично.

Его губы растягиваются в улыбке, когда он протягивает мне цветок, поникший и капающий водой. Его маленькие лепестки потрясающего оттенка яркого синего цвета с намеком на фиолетовый.

– Незабудка, поскольку ты, похоже, всегда забываешь, кто я такой, – говорит Кай с мягкой улыбкой и тихим смехом. Он поднимает руку и заправляет цветок мне за ухо, а затем проводит пальцами по моим влажным волосам.

– О, я знаю, кто ты, – говорю я, задыхаясь. – Самоуверенный ублюдок.

Он качает головой, его пальцы все еще перебирают пряди моих волос. – Мне наплевать, если ты забудешь, кто я по названию, лишь бы ты помнила, кто я для тебя.

Я смотрю на него снизу вверх, и, должно быть, что-то забавное, потому что, быстро моргая, я наблюдаю, как на губах Кая медленно расплывается улыбка. Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрываю его, когда он начинает стягивать с себя пальто. Оно выскальзывает из его рук, и он остается стоять передо мной в белой рубашке, полностью промокшей насквозь.

Что ж, это совсем не отвлекает.

Он подходит еще ближе и, перекинув пальто через руки, накрывает им мою голову, чтобы укрыть меня от дождя.

– Кай...

Улыбка, озарившая его лицо, останавливает меня, перехватывает дыхание. Это одна из тех редких, настоящих его улыбок, которые, как я признался, я хотел бы видеть чаще. Та, которая принадлежит мне.

Ямочки.

Обе на виду. Обе отвлекающие. Обе разрушительные.

– Что? – спрашиваю я, мой голос наполнен смехом.

Он пожимает плечами, улыбка все еще расплывается по его лицу. – Мне просто нравится, как мое имя звучит из твоих уст.

Я прочищаю горло, которое вдруг стало слишком сухим. – Ну, Кай – это ведь не твое настоящее имя, не так ли?

Он молчит, лишь улыбается и смотрит на меня с неожиданной силой, вызывая осмелиться произнести его полное имя. Желая, чтобы я произнесла его имя. И, видимо, я тоже хочу его произнести, потому что, когда я открываю рот, из него вылетает одно слово.

– Малакай.

Его глаза закрываются, голова откидывается назад, открывая дождю доступ к его лицу. Улыбка на его губах и на его шее заставляет меня сглотнуть. Он все еще склоняет голову к небу, обращаясь к нему со словами: – Только ты можешь заставить мое имя звучать достойно.

– Ну, а как бы ты хотел, чтобы я тебя называла? Кай? Малакай? – Мой голос звучит так придыхательно, что мне почти хочется списать это на приступ паники.

Его ответ прост и понятен, он опускает голову, чтобы посмотреть на меня. – Называй меня как хочешь. Я никогда не упущу шанс услышать твой голос, дорогая.

Я чувствую, как улыбка приподнимает мои губы. – Хорошо, тогда это будет наглый ублюдок.

Я не была готова к смеху, который вырвался у него. Это богатый, красивый звук, который я хотела бы запомнить.

– Осторожно, Кай, – ухмылка усиливается при звуке его имени, – ты снова ведешь себя как джентльмен. – Я перевела взгляд на черный плащ, который он все еще держит над моей головой, чтобы укрыть от дождя. – Но ты ведь знаешь, что я уже промокла?

– Да, хорошо. – Он вздыхает и наклоняет голову так, что мы оказываемся глаза в глаза. – Как бы очаровательно ты ни выглядела, глядя на меня под дождем, я хочу, чтобы ты ясно видела меня, когда я буду говорить тебе это.

У меня в груди все затрепетало.

– Я говорил серьезно. Я не могу отвести от тебя глаз. Я не могу отвлечься от тебя.

Я отворачиваюсь от его горящего взгляда и качаю головой, бормоча: – Кай, я…

– Пэйдин.

Я застыла. Дрожу. Он произносит мое имя как нечто священное, как клятву.

Парень наклоняет голову в сторону, глаза блуждают по моему лицу. – Скажи мне, – бормочет он, – как ты хочешь, чтобы я тебя называл?

Я встречаюсь с ним взглядом, смущенная его вопросом. – Как ты хочешь меня называть?

– Я хочу называть тебя своей.

Мы смотрим друг на друга. Оба тяжело дышим, оба впитываем друг друга. Дождь все еще брызжет на Кая, цепляясь за его густые ресницы и капая с челюсти.

– Я знаю, что ты тоже это чувствуешь, – тихо говорит он.

– Что чувствую?

– Чувствуешь себя живой. Чувствуешь, что горишь. Чувствуешь. – В его глазах, в его голосе уловима напряженность, которая заставляет мое сердце биться еще быстрее. Он отворачивается, ругаясь про себя, прежде чем его взгляд снова встречается с моим. – Пэ, когда я смотрю на тебя... я опустошен. Я тону. Я умираю, чтобы перевести дух.

Воздух покидает мои легкие, и теперь мое моргание не имеет ничего общего с дождем. Следующие слова он произносит почти шепотом. – Посмотри на меня и скажи, что ты не чувствуешь того же самого.

Молчание. И тогда...

– Я не чувствую того же, Кай.

Ложь. Ложь. Лгунья.

Он опускает голову, а когда поднимает ее, чтобы снова посмотреть на меня, его улыбка крива. Затем он медленно опускает плащ, защищающий меня от дождя, и накидывает его мне на плечи, пальцы задерживаются на моих голых ключицах, и меня пронзает дрожь.

Оно слишком велико, и его руки обвиваются вокруг ткани, а затем он тянет меня так близко, что мое тело прижимается к его телу. Он все еще сжимает переднюю часть пальто, костяшки пальцев касаются моей голой кожи, а затем его губы прижимаются к раковине моего уха.

– А теперь ответь еще раз, – весело бормочет он, – только на этот раз не стучи левой ногой.

Мой рот открывается.

Его губы улыбаются, прижимаясь к моему уху, и я стараюсь не концентрироваться на их ощущениях. – Я... я не...

Его глубокая усмешка прерывает меня. – Боже, ты потрясающая. – Грубые пальцы еще никогда не были так нежны на моей коже, когда он убирает прядь мокрых волос с моих глаз. – Но такая чертовски упрямая.

Я больше так не могу. Не могу не поддаться искушению, которым является он. Я вдруг не могу придумать ни одной причины, почему сопротивляюсь этому, почему не должна прямо сейчас ликвидировать разрыв между нами. Я хочу...

Его губы встречаются с моими.

Едва-едва.

Это шепот поцелуя, обещание страсти. И все же я почти таю от этого прикосновения. Его рука обхватывает мое лицо, большой палец гладит скулу, а потом...

Ничего.

Он отстраняется.

Я почти задыхаюсь, желая схватить его, притянуть ближе, прижаться губами к его губам. И я уже собираюсь это сделать, как вдруг вспоминаю время, когда наши роли поменялись местами. Когда именно я дразнила его прикосновениями.

Теперь я понимаю, как сильно пострадал Кай от отсутствия моих прикосновений во время нашей игры в стрельбу из лука и отвлечения внимания. Ощущение чего-то, а потом ничего – жестокая вещь, которой можно одарить человека, и он оставил меня в огне из-за этого.

Другая его рука обхватила мою талию под большим пиджаком, и тепло его ладони сквозь корсет – это клеймо. Он наклоняет голову, изучая меня с небольшой улыбкой.

Он точно знает, что делает.

И все же он берет меня в руки, как будто не хочет торопить этот момент. Его большой палец находит мою нижнюю губу, по которой теперь лениво скользит, разжигая во мне огонь.

– Ты обещал, что я смогу прикоснуться к тебе, когда буду трезв.

У меня перехватывает дыхание, и уголок его губ дергается в ответ. Я не ожидала, что он это скажет. Я даже не ожидала, что он вспомнит мое поспешное обещание, данное на последнем балу.

Он наклоняет голову, и его рот снова оказывается на расстоянии дыхания от моего. – Но рядом с тобой я никогда не бываю трезвым, Пэ. Всегда пьянею от каждой детали, которая есть ты.

Я потеряла дар речи. Потеряла дар речи от того, что этот парень может так много чувствовать.

Чувствовать так много ко мне.

– Если я поцелую тебя – по-настоящему поцелую, как хотел, как ждал, – стоит ли мне ожидать кинжала у своего горла? – Его голос груб, взгляд жаден.

А затем я медленно поднимаю руку и щелкаю по кончику его носа.

На этот раз я уделяю время, чтобы запомнить улыбку, которой он меня одаривает.

– Думаю, тебе придется поцеловать меня, чтобы узнать это.