Текст книги "Украденное счастье. Цветок на камне"
Автор книги: Лора Бекитт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 30 страниц)
Об обручении Вардана и Гаянэ было объявлено в ближайшее воскресенье во время утренней службы. Согласно обычаю мать юноши дала девушке зажженную свечу, к которой было привязано серебряное кольцо, и набросила на ее голову красный платок. По церкви пронесся удивленный шепот, а Гаянэ зарделась и опустила глаза. С этого времени юноша и девушка считались женихом и невестой; нарушение уговора стало бы большим позором и несчастьем для той и другой стороны.
По селу поползли слухи. Люди недоумевали, почему такой человек, как Вардан, выбрал в жены сироту и бесприданницу. Жители Луйса считали, что девушке несказанно повезло; многие девицы на выданье и их родители искренне жалели о том, что упустили такого жениха.
Иной раз Гаянэ заходила в дом Вардана, но, соблюдая приличия, не задерживалась там надолго. Они виделись только в присутствии Каринэ, чему юноша был рад, потому что плохо представлял, о чем говорить с невестой. Каринэ, казалось, смирилась с тем, что Гаянэ станет ее невесткой, и помогала сироте готовить приданое.
Глядя на склоненную голову Гаянэ, на ее скромно опущенные ресницы, Вардан думал о том, что он ничего не знает ни о характере, ни о достоинствах будущей жены. Он утешался мыслью, что она будет ему благодарна и никогда не нарушит покой его души, но он мало думал о ней самой, о ее желаниях и чувствах.
В тот день, когда было объявлено о помолвке Гаянэ и Вардана, Асмик не пришла в церковь, и юноша не знал, радоваться ему или огорчаться, оттого что она не видела, как его обручают с другой. Впрочем, едва ли ее волновала его судьба!
Вардан думал об этом с горечью и непривычным озлоблением, однако когда Асмик не появилась в храме и в следующее воскресенье, он не на шутку встревожился. Что, если арабы нанесли ей смертельную обиду?!
К счастью, еще через неделю она пришла в церковь, как всегда, в сопровождении матери. Вардану показалось, что Асмик осунулась, что ее что-то гложет, но он не осмелился подойти и заговорить с девушкой.
Словно надеясь на чудо, Вардан решил отложить свадьбу с Гаянэ до весны. Услышав об этом, его невеста только кивнула в ответ. Она верила, что сердечный жар и сознание, что рано или поздно свершится то, во что было трудно поверить, помогут ей пережить суровую зиму.
На празднике возродившегося Солнца, который отмечался в середине февраля, Гаянэ вместе с другими обрученными девушками весело прыгала через костер и просила у огня благополучия и здоровых детей. Вардан смотрел на свою невесту, и ему чудилось, будто он видит сценку из чужой жизни, жизни, которая не имеет к нему никакого отношения.
Большую часть времени Асмик проводила в доме. Она неподвижно сидела и слушала тишину, тишину, которая не успокаивала и казалась страшной. Асмик замкнулась в молчании, буквально утонула в нем, не находя спасения.
Когда девушку терзала тоска по мгновениям любви, Асмик убеждала себя, что у них с матерью есть своя крепость, свой маленький мир, в котором они смогут прожить многие годы.
Она была уверена, что никогда не выйдет замуж, ибо ей было суждено полюбить только раз в жизни. Асмик приготовилась испить свое поражение до последней капли; при этом она надеялась, что время залечит сердечную рану и боль превратится в воспоминание.
Девушке чудилось, будто мысли о том, что жизнь могла бы сложиться счастливо, послужат тайной отрадой и утешением до конца ее дней. Асмик думала так до тех пор, пока не поняла, что произошло нечто такое, чего она не могла предвидеть, то, что должно было привести к куда более скорой и неумолимой развязке: она забеременела.
Девушка надеялась, что ошиблась, надеялась до тех пор, пока ребенок в ее утробе не начал шевелиться. Впервые почувствовав это, Асмик так испугалась, что едва не потеряла сознание.
Сусанна ни о чем не догадывалась; стояла зима, и женщины кутались в несколько слоев одежды. Хуриг тоже ничего не замечала: она никогда не была замужем и мало что знала о тайнах пола. С одной стороны, девушка была рада, что живущие рядом люди не подозревают о происшедших с ней переменах; с другой – испытывала обиду, оттого что мать невнимательна к ней, что она до сих пор думает больше о мертвых, чем о живых.
Асмик терзалась, не зная, что делать. Запоздало признаться в том, что она подверглась насилию? Окончательно предать и опорочить Камрана? О нет! Рассказать правду? Это и вовсе было немыслимо. Однако придет время, и Сусанна заметит состояние дочери, так же как когда-то настанет срок родить. Асмик была настолько измучена сомнениями и страхами, что думала о будущем ребенке без радости; не как о плоде любви, а как о тяжком бремени и неразрешимой проблеме.
Девушка решилась поговорить с матерью в один из вечеров, когда они сидели возле очага и, протянув к нему озябшие руки, молча глядели на прозрачное алое пламя. Хуриг подала лепешки; Сусанна и Асмик отломили по кусочку, но больше есть не стали: ни у той, ни у другой не было аппетита.
– Ты помнишь то время, когда у тебя появился первенец?
Окаменевшие черты Сусанны на миг оживила призрачная улыбка.
– Конечно. Авет родился через два года после нашей свадьбы с Тиграном. Мы были очень счастливы. Бог был милостив к нам: все наши дети выжили. Правда, потом он забрал их всех сразу…
– Кроме меня, – напомнила Асмик, пристально глядя на мать.
– Да. Ты была последним ребенком и любимицей отца. Тигран никогда ни о чем меня не просил и ни в чем не упрекал, но когда я родила шестерых сыновей, сказал: «Пожалуйста, постарайся подарить мне дочь!» Когда ты появилась на свет, твой отец промолвил: «Она прекрасна! Ей нужно дать красивое имя!» Мы перебрали много имен, и, когда я произнесла «Асмик», Тигран воскликнул: «Да! Она нежна и прекрасна, как белый цветок!»
Женщина мысленно перенеслась в иные времена и не расслышала вопроса дочери:
– А если бы у меня родился ребенок?
– Что?
Девушка повторила. Она изо всех сил старалась держаться непринужденно и не выдать волнения.
Сусанна на мгновение замолчала, потом произнесла:
– Если бы это случилось, мы бы научили наследника рода Агбалян ненавидеть тех, кто убил твоего отца и братьев, и когда-нибудь он отомстил бы за них.
Девушка с горечью смотрела на мать.
– Разве детей учат ненависти?
– Им дают понять, что такое зло, и объясняют, как с ним бороться, – непреклонным тоном заявила Сусанна.
– С помощью такого же зла?
– Убийство не всегда зло, если убиваешь врага. Я бы с радостью уничтожила убийц своего мужа и сыновей, вонзила бы нож в тело любого араба, который посмел бы переступить этот порог! – сказала Сусанна.
В этот миг она выглядела гордой, величественной, поразительно красивой. Такой, какой была прежде. Асмик сделалось и грустно, и страшно. Неужели жизненные силы матери питаются только ненавистью?
Девушка зажмурилась и промолвила со страхом и стойкостью человека, входящего в ледяную воду:
– Я беременна.
Прошла не одна минута, прежде чем Асмик набралась мужества и открыла глаза.
– Что ты имеешь в виду? – холодно произнесла Сусанна, встретив умоляющий, испуганный взгляд дочери.
– То, что сказала, – прошептала Асмик.
– Ты сказала, что беременна. Этого не может быть!
– Почему нет?
– Потому что я не понимаю, как это могло произойти.
Асмик чуть заметно усмехнулась.
– Ты произвела на свет семерых детей, мама, ты должна об этом знать!
– Когда это случилось? – глухо произнесла Сусанна.
Собравшись с духом, девушка ответила:
– Полгода назад.
Женщина слегка наклонилась вперед и внезапно ударила дочь по лицу. Это случилось второй раз в жизни. И вновь Асмик испуганно схватилась за щеку, из ее глаз брызнули слезы непонимания и обиды.
– Я родила детей, будучи замужем! Мне не приходило в голову скрывать свое положение, прятаться по углам! – выпалила женщина и прошептала: – Скажи, что ты солгала!
– Это правда, мама, – ответила девушка и распахнула верхнюю одежду. – Смотри.
Сусанна бросила взгляд на дочь, потом сорвалась с места и принялась ходить по комнате. Она нервно сжимала и разжимала пальцы, кусала губы, изнемогая от волнения.
– Как ты могла?! Так не поступают даже крестьянки!
– Я полюбила, – сдавленно произнесла Асмик.
– Если б ты дала понять хотя бы словом или взглядом, что ты его любишь и не можешь без него жить, наверное, я бы пошла тебе навстречу! – отрывисто произнесла женщина. – Но ты этого не сделала! Мне никогда не постичь, как можно согрешить с простолюдином…
– Он не простолюдин, мама, – перебила Асмик. Она была потрясена реакцией матери.
Сусанна пожала плечами.
– Он симпатичный юноша, работящий и честный, и он не бедняк. Знаю, лишившись привычной жизни, уединившись в глуши, ты пережила потрясение, возможно, даже большее, чем я, и все же честь нашего рода…
Асмик не слышала, что еще говорила мать, потому что вдруг поняла, о чем подумала Сусанна. Женщина не могла и помыслить, что дочь отдалась арабу, мать решила, что она согрешила с Варданом! Такой проступок считался позорным, но он не выходил за рамки ее представлений о том, как устроен мир.
– Он должен как можно скорее жениться на тебе, – заявила Сусанна.
Девушка молчала, не зная, что ответить. Она разрывалась между мыслями о Вардане, который мечтал о ее любви, и воспоминаниями о человеке, к ногам которого она с легкостью положила свою честь и свое сердце.
– Пусть ты выйдешь замуж не за ровню, все же это лучше, чем растить ребенка в одиночестве. Время упущено; наверняка на нас станут показывать пальцем, но мы стерпим, как стерпели все остальное, – добавила женщина, и Асмик поразилась ее стойкости и хладнокровию.
– Прости меня, мама! – прошептала девушка и протянула к матери руки.
– Ему известно о том, что ты ждешь ребенка? – спросила женщина, отстраняя дочь.
– Нет, – сказала Асмик, думая о Камране.
– Я так и знала.
Над высоченными горными пиками кудрявились могучие белые облака. Все вокруг замерло, будто впало в глубокую спячку.
Сусанна остановилась, озираясь вокруг. Добротных, крепких домов в Луйсе было немного; куда больше – приземистых хижин, напоминающих глиняные холмики, из верхушек которых поднимались струйки сизого дыма.
Сусанна наугад толкнула калитку и испуганно вздрогнула, когда во дворе залилась лаем собака. Однако пес был привязан, и мать Асмик осторожно вошла во двор.
Навстречу вышла женщина средних лет. Ее голова была повязана теплым платком, рукава и подол зеленого шерстяного платья оторочены рыжим мехом.
– Что вам надо? – произнесла она странным, каким-то упавшим голосом.
– Я ищу Вардана.
– Я – его мать. Зачем он вам? – В тоне женщины были враждебность и испуг.
– Мне нужно поговорить с ним.
Хозяйка не стала приглашать гостью в дом, вместо этого позвала сына. Вардан выскочил из дома. Лицо юноши было искажено от волнения и страха.
– Что случилось? – закричал он, забыв поздороваться. – Что-то с Асмик?!
– Не кричи. – Сусанна подняла руку и спокойно посмотрела ему в глаза. – Да, случилось, но это не смертельно.
– Она заболела?
– В некотором роде. – Женщина горько усмехнулась. – Сейчас ты все поймешь.
Вардан удивился тому, как она выглядит. Надменную холодность, трагическую отрешенность сменила неприкрытая горечь, горечь поражения.
– Вы хотите, чтобы я вам помог? – растерянно произнес юноша.
– Я пришла сказать, что ты должен жениться на Асмик.
Вардан окаменел. То, что он услышал, было столь непостижимо, что юноша не почувствовал ни изумления, ни восторга – он не почувствовал ничего. Или он ослышался, или мать Асмик сошла с ума. Скорее второе, потому что, будучи в здравом уме, Сусанна никогда не пришла бы к нему и не произнесла таких слов.
– Почему… почему вы это говорите? – запинаясь, прошептал юноша.
– Потому что моя дочь ждет ребенка.
Вардан отшатнулся. Ребенка?! Значит, Асмик пострадала сильнее, чем он думал. Юноша сжал кулаки. Проклятые арабы! Каково же пришлось этой нежной, как цветок, девушке! Его захлестнула волна сострадания и любви, она уничтожила чувство оскорбленного достоинства, равно как и мысли о скорой свадьбе с Гаянэ. Сознание того, что он сможет назвать Асмик своей, было способно сокрушить любые крепости.
– Вы хотите, чтобы я спас честь вашей дочери. А что думает об этом сама Асмик?
Женщина нахмурилась. Она не помнила, чем закончился разговор с дочерью, и не понимала, как очутилась в этом дворе. Как могло случиться, что она, Сусанна Агбалян, предлагает Асмик этому парню?!
Не сказав ни слова, женщина повернулась и пошла прочь. Несколько минут Вардан не двигался, потом сорвался с места, догнал Сусанну и проговорил срывающимся голосом, в котором сквозь растерянность и горечь пробивалась безумная радость:
– Конечно, я женюсь на Асмик, я всегда хотел на ней жениться!
– Ты бы мог добиться этого иначе, чем опозорив наше имя!
Юноша отшатнулся.
– О чем вы говорите? Я никогда бы не осмелился навлечь на вас бесчестье!
Сусанна молчала. Ее лицо было бледным как луна, тогда как глаза и волосы – черными как ночь. Вардан видел, что между ними лежит пропасть шириной в тысячелетия, что он никогда не сможет понять ни эту женщину, ни тех, кто принадлежит к ее кругу.
– Так это не ты? Между вами ничего не было? – медленно, словно во сне, промолвила Сусанна.
И тут Вардана озарила догадка. Должно быть, Асмик не открыла матери правду. Наверное, она боялась ее гнева, страшилась позора. Но могла ли она свалить на него чужую вину?!
– Постойте! – Заметив, что женщина пошатнулась, Вардан взял ее за рукав. – Вам плохо?
Сусанна посмотрела на его руку и, когда он разжал пальцы, заглянула ему в глаза. Ее взгляд был бесконечно далеким и усталым. Мгновение спустя женщина отвела взор и вымолвила одно-единственное слово:
– Прости!
Сусанна побрела прочь от селения по той самой тропинке, по которой Камран некогда увез с собою Асмик. Вардан не решился преследовать мать девушки.
Теперь Сусанна знала, что дочь обманула ее. Женщина вспомнила, как Хуриг уверяла, что девушка уехала с мусульманами добровольно, вспомнила горящий взор красивого молодого араба, взор, который завораживал и манил, и поняла, что произошло на самом деле. Вернее, не могла понять, постичь, как дочь осмелилась совершить то, что совершила.
Тигран и сыновья умерли, но то, что они завещали, должно было остаться неприкосновенным: верность традициям своего народа, несгибаемая гордость, даже в бедности и несчастье. Асмик все разрушила и попрала; женщина знала, что никогда не сможет простить дочь и что ей больше не для чего жить. Судьба победила. Смертельный удар пришел совсем не с той стороны, с какой Сусанна могла его ожидать.
Позади остался Луйс, маленькое селение, с которым ее больше ничего не связывало. Впереди, за занесенным снегом перевалом, находился Исфахан, чудесный город, отнятый у нее судьбой.
Сусанна посмотрела вниз, в пропасть, а после взглянула на небо. Мягкие белоснежные облака и такой же мягкий белый снег. Пустота и отрешенность, спокойствие и забвение. То, о чем мечтало ее измученное сердце.
Внезапно Сусанна вспомнила, какой она была раньше: сверкающие черные глаза, блестящие волосы, золотые украшения. Тигран дарил ей много красивых вещей; ему нравилось, когда жена надевала бархатный кафтан синего цвета, украшенный серебряной вышивкой, сапожки из мягкой красной кожи.
Женщина знала: для него она навсегда осталась бы молодой и прекрасной.
– Я иду к тебе, любимый! – прошептала Сусанна, протянула руки и без колебаний шагнула вниз.
Глава 8Вардан спешил так, будто от этого зависела чья-то жизнь или смерть. Где-то на полдороге он неожиданно вспомнил о Гаянэ и остановился, думая о том, что же ему теперь делать. Юноша понял, что с легкостью откажется от нее ради Асмик, и удивился тому, сколь разную ценность порой представляют чувства других людей в зависимости от того, что эти люди для тебя значат. Вардан воспринимал Асмик как часть своей души и жизни; по сравнению с ней Гаянэ выглядела серой тенью, случайно упавшей на тропу, по которой пролегал его путь.
Девушка стояла на террасе и вглядывалась вдаль, будто кого-то искала или ждала. Вардан замер, любуясь ее темными глазами и волосами, нежным лицом, изящным изгибом губ и крыльев носа.
Асмик выглядела такой же чистой, светлой и прекрасной, как прежде. Было трудно представить, что к ее телу прикасались чьи-то грубые руки!
Юноша не успел подготовиться к разговору: девушка заметила его и устремилась навстречу.
– Вардан! Как хорошо, что ты пришел! Ты не видел мою мать? Я не знаю, куда она направилась, я за нее волнуюсь!
– Я видел госпожу Сусанну, она приходила ко мне. Я думал, она вернулась домой.
– Приходила к тебе? Зачем?
– Хотела поговорить.
– О чем?
Юноша покраснел.
– О тебе.
– Обо мне? – Бледное лицо Асмик тоже залила краска. – Что она сказала?
– Ты не догадываешься? – осторожно произнес Вардан, втайне надеясь на то, что весть о беременности девушки – плод больного воображения Сусанны.
Асмик прижала руки к груди и тихо промолвила:
– Прости! Мне не могло прийти в голову, что мама подумает, будто… будто это был ты! Она… она обвиняла тебя?
Вардан облизнул пересохшие губы. Его сердце стучало как бешеное.
– Нет. Она сказала, что нам нужно пожениться.
– Прости! – повторила Асмик.
– За что? Я всегда об этом мечтал, – просто сказал юноша и добавил: – Если б я знал, что тебе пришлось пережить, я бы убил этого человека… этих людей! Я был бы рядом с тобой, я бы не позволил тебе мучиться и страдать!
Вардан хотел взять руки девушки в свои, но она отступила на шаг.
– Тебе я могу сказать правду. Тебе, и только тебе, – в благодарность за твое великодушие, за твою доброту. Это не было насилием.
Юноша содрогнулся до глубины души. Едва ли она могла ранить его сильнее, даже если бы захотела это сделать!
– Как… как это могло случиться?!
– Я совершила преступление, – ответила Асмик. – А потом наступило возмездие.
– Зачем ты это сделала?!
– Будет лучше, если я не стану объяснять.
Она смотрела затуманенным взглядом, смотрела на что-то, видимое ей одной, будто желала заглянуть в свое прошлое, в свое сердце.
– Значит, ты не хотела, чтобы я на тебе женился?
– Я никогда бы не смогла возложить на тебя такой груз. У всего есть предел, в том числе и у великодушия, – мягко промолвила девушка.
– А у любви?
Асмик вспомнила, как убежала с Камраном, а потом свершила еще одно бегство – обратно, домой, к матери, и печально покачала головой.
– Не знаю, Вардан.
– У моей – нет, – твердо и отчаянно произнес он. – Я женюсь на тебе. Тебе не придется об этом жалеть.
– Я слышала, ты собирался жениться на местной девушке, – заметила Асмик.
– Я расторгну помолвку! – быстро проговорил Вардан.
– Нет, – заявила девушка. – Это моя беда, моя ноша, и я намерена справиться с этим в одиночку.
– Я хотел тебе помочь! – прошептал юноша.
– Ты хотел помочь не мне, а себе, Вардан.
Асмик произнесла эти слова по-женски мудро. Что ж, ведь ей уже довелось познать любовные объятия, их сладость и горечь!
В очередной раз она отталкивала Вардана, который с унижением и мольбой протягивал к ней руки! Его любовь была бутоном, которому не суждено раскрыться и превратиться в цветок, не суждено потому, что она никогда не станет взаимной.
Вардану было невыносимо думать о том, что Асмик могла влюбиться в араба, но, по-видимому, это было именно так. Она сбежала с ним, а утром поняла, что натворила, и вернулась к матери.
– Как ты могла отдаться человеку не нашей веры, тому, кто может иметь не одну, а четыре жены! Чего ты заслуживаешь после этого и что станет с твоим ребенком! – в сердцах произнес юноша.
Асмик вздрогнула и ничего не ответила. Тогда он повернулся и пошел прочь.
Он вновь уходил от нее в отчаянии и горе, и она не захотела его окликнуть, не позвала обратно, не попросила прощения за обиду, нанесенную его сердцу.
Юноша не удивился, увидев возле своего дома Гаянэ. Она растерянно топталась около ворот, словно не решалась войти. Девушка показалась ему испуганной и жалкой. Таким же потерянным, жалким казался себе и он сам.
Внезапно Вардана обуяла ревность, столь сильная, что он едва не задохнулся. Первая любовь Асмик, ее первые объятия и поцелуи были отданы другому человеку! И кому?! Одному из тех, кто убил ее отца и братьев, разрушил ее жизнь!
Он никогда не сумеет понять эту девушку. Величайшая сокровищница земли и неба – мир ее чувств – навсегда останется закрытой для него.
Зато Гаянэ принадлежит ему всеми своими помыслами и не пытается этого скрыть.
Вардан шагнул к девушке.
– Что ты здесь делаешь?
Кажется, он не единожды задавал ей этот вопрос. Гаянэ съежилась и промолчала. После тихо произнесла, потупив взор:
– Я ждала тебя. Твоя мать сказала, что ты ушел.
– Я вернулся, – резко проговорил Вардан. – Так что тебе нужно?
Она ничего не ответила. Гаянэ выглядела несчастной, ее глаза были полны слез. Вардан заметил, что девушка очень бедно одета, что ее плечи согнуты, как у старухи или у человека, который вынужден нести непосильное горе. Как могло случиться, что еще не будучи женатым на Гаянэ, он уже сумел причинить ей боль?
Возможно, она ничего не знала, но все чувствовала. И не могла от него отказаться, потому что так же, как и Вардан, была бессильна против своего сердца.
Юношу охватила жалость пополам с горькой досадой. Он взял Гаянэ за руку и повел к сеновалу. Там они могли поговорить без посторонних глаз.
Стоило им очутиться в укрытии, как Вардан понял, что снова не знает, что сказать Гаянэ. И тогда он решил обойтись без слов. Юноша поцеловал свою невесту, потом расстегнул ее рубашку. Вардан удивился тому, как легко и свободно девичья грудь поместилась в его ладони. Маленький, твердый, как камешек, сосок колол его пальцы, тогда как вокруг кожа была гладкой и прохладной, как шелк. Юноша сжал нежную плоть, поражаясь тому, какая она мягкая и одновременно упругая.
Гаянэ закрыла глаза и не противилась. Ее любовь была отчаянной, щедрой, и он знал, что она навсегда останется такой. Именно с этой девушкой Вардан мог совершить бегство от самого себя.
Когда он попытался развязать ее шаровары, Гаянэ с усилием прошептала:
– Пожалуйста, не надо!
И попыталась выскользнуть из его рук. Юноша резко отстранился и заметил:
– Будет лучше, если мы ускорим свадьбу. Я не хочу ждать ни дня!
– Ты сказал, это случится весной, – прошептала девушка.
Взор Вардана жестко блеснул.
– К чему ждать весны? Зимние ночи слишком холодны, чтобы проводить их в одиночестве! Завтра я отправлюсь к священнику и договорюсь о венчании.
Гаянэ ничего не ответила. Вардан видел, как тяжело она дышит, как часто стучит ее сердце. И чувствовал, как сильно она рада тому, что он произнес в порыве горечи и отчаяния, в тот миг, когда думал о другой.
Пожалуй, в самом деле будет лучше, если он женится на Гаянэ! У любой другой девушки была бы куча родственников, которые лезли бы в его жизнь! А с Гаянэ он сохранит независимость и одиночество. И вместе с тем не будет одинок.
Прежде чем была сыграна свадьба, состоялись похороны.
Тело матери Асмик нашли на следующий день после того, как она шагнула в пропасть. Священник усомнился в том, что это был несчастный случай, но согласился похоронить женщину, как подобает. Все селение знало, сколь нелегка судьба Асмик и Сусанны; жители Луйса сочувствовали им, хотя никто так и не сумел понять, что они ищут в этих краях.
Именно потому на отпевании в церкви было немного народа, а на кладбище – еще меньше.
На похоронах Асмик не плакала. Она стояла, поддерживаемая Хуриг, и смотрела в одну точку. Ее бледное лицо было прекрасно, почти совершенно, но глаза казались пугающе безжизненными.
Вардан видел, как сильно живая девушка похожа на лежавшую в гробу Сусанну, и его сердце сжималось от боли. Только бы не начала себя винить, только бы не повредилась рассудком! Он не мог подойти к Асмик, обнять ее, утешить, хотя ему очень хотелось это сделать. Юноша слышал, как кто-то сказал, что отныне ее матери спокойно и хорошо, но он-то знал, что Сусанна ушла из этого мира, не смирившись с потерями и не простив свою дочь.
– Как же она будет жить? – промолвил юноша, обращаясь к матери, когда они шли с кладбища домой.
– Ты говоришь о дочери этой женщины?
– Да, об Асмик.
В глазах Каринэ блеснул нехороший огонек.
– Разве у нее нет родственников, которые могут забрать ее отсюда?
«Навсегда», – хотела добавить женщина, но сдержалась.
– Нет. Она осталась совсем одна, если не считать старой служанки! – Вардан не скрывал горечи.
– Вряд ли ты сможешь ей помочь, – мягко произнесла Каринэ. – К тому же скоро твоя свадьба с Гаянэ: люди станут коситься на тебя, если ты станешь проявлять участие к судьбе другой женщины.
– Я знаю и не собираюсь этого делать. – На этот раз его голос прозвучал жестко и твердо.
У Каринэ отлегло от сердца.
В день свадьбы нагрянула оттепель. Солнце слепило глаза, и снег сверкал, как серебро. Небо было чистым, ярко-голубым, почти как летом. Сложные и весьма утомительные для Вардана обряды начались за два дня до венчания, так что, когда жених и невеста наконец прибыли в церковь, юноша уже был не рад, что затеял все это. Однако молодежь от души веселилась, да и глаза старших гостей ярко блестели, то ли от радостного возбуждения, то ли от вина, которое было распито в ожидании настоящего пиршества.
Гаянэ, чье лицо согласно обычаю скрывала вуаль, держалась терпеливо и тихо, и гости сочли, что невеста на диво чиста и скромна. По дороге в церковь жениха и невесту плотным кольцом окружали дружки со свечами и факелами в руках; шествие сопровождалось песнями, криками, плясками и звоном кинжалов – таким образом от молодых отгоняли злых духов.
Мать жениха зорко следила за тем, чтобы какая-нибудь завистливая соседка не воткнула в подол брачного наряда невесты иголку или не бросила под ноги Гаянэ камень, ибо тогда Каринэ долго придется дожидаться внуков!
Во время венчания Вардан ощущал на сердце неприятную тяжесть. Происходящее казалось странным видением, порождением лихорадочного бреда, ибо его душа находилась не здесь, среди ярких свечей, горящих глаз и нарядных одежд, а там, в холодном доме, рядом с несчастной девушкой, которую покинула не только мать и другие люди, но, казалось, даже Бог.
Юноша не мог отбросить от себя эти мысли, хотя прекрасно знал: сейчас ему нужно думать о себе, а еще – о Гаянэ. В конце концов, никто не заставлял его жениться на ней, он сам принял такое решение!
Вероятно, состояние Вардана каким-то образом передалось его невесте, потому что, когда юноша заставил себя взглянуть в ее сторону, ему почудилось, что Гаянэ душат тайные слезы.
Застолье началось с тостов в память покойных родственников, затем пили за счастье матери Вардана и молодых. Пиршество, игры, пляски, сбор денег продолжались несколько часов, пока Каринэ и другие женщины не повели невесту в спальню.
У постели поставили красивый медный поднос с вином, сушеными фруктами, медом и сладостями, рядом – блюдо с жареной курицей, начиненной яблоками и орехами.
Когда Вардан вошел в комнату и плотно закрыл за собой дверь, его все еще преследовали возбужденные крики гостей. Юноше казалось, что каждый из них стремится заглянуть в его душу и попытаться хотя бы отчасти почувствовать то, что чувствует он.
Гаянэ сидела на краю кровати, опустив голову. Ее лицо прикрывала полупрозрачная вуаль с золотистой каймой, тело облегало медово-желтое, с ярким узором платье на алой подкладке. Из-под подола выглядывали красные шаровары и золотистые туфельки с загнутыми носами. Такие же туфельки Вардан видел на ножках Асмик, когда они гуляли по цветущему лугу.
Юноша заметил, что руки невесты, которые она скромно сложила на коленях, расписаны хной. Тонкие, искусно нанесенные узоры изображали цветы и листья деревьев.
Гаянэ, нищая сирота, дочь женщины, поведение которой нельзя было назвать достойным, вышла замуж, как подобает порядочной девушке, тогда как Асмик вынашивала незаконного ребенка, ребенка, прижитого от иноверца, заклятого врага ее народа!
Вардан испытывал неловкость, не зная, должен ли он снять с девушки покрывало и платье или она сделает это сама. В конце концов он откинул ее вуаль и увидел пылающее лицо своей невесты, стыдливо опущенные ресницы, на концах которых дрожали крохотные слезинки. А может, это были отблески свечи?
Юноша посмотрел на ровные брови, нежные губы, чистое лицо девушки, и она показалась ему хорошенькой.
Он вспомнил ощущение, испытанное им несколько дней назад, когда он впервые дотронулся до груди Гаянэ. Странно, что несколько фраз, которые произнес священник, дают ему право лечь в постель с этой девушкой, увидеть ее обнаженное тело, сделать с ней все, что захочется! Впрочем, то были не просто слова. Он дал священную клятву, клятву перед Богом, и теперь все будет сложнее, чем раньше. Он запер себя в невидимую клетку, потому что хотел стать свободным от чувств к Асмик. Он сделал это, хотя знал: невозможно освободиться от самого себя.
Прошло немного времени, и Гаянэ осмелилась поднять глаза. На лице девушки застыло выражение тревожного ожидания.
Вардан нахмурился. Там, на сеновале, все было проще, а теперь он не знал, что нужно делать. Наверное, стоит поговорить с невестой, ведь во время свадьбы им не удалось перекинуться ни единым словом.
– Ты что-нибудь ела? – Это было первое, что пришло ему на ум.
– Нет, – прошептала Гаянэ, вновь опуская взор.
Вардан отломил кусок курицы, налил в чашку вина и подал ей.
– Возьми.
– А ты?
– Я тоже поем. Во время всей этой суматохи мне было не до еды! – Он попытался улыбнуться. – У меня до сих пор звенит в ушах!
Гаянэ ответила на его улыбку.
– У меня тоже, – сказала она и добавила: – Теперь мы остались одни.
В ее словах Вардану послышался намек, потому, когда они выпили вино и закончили есть, он откинул с постели нарядное покрывало и отрывисто произнес:
– Ложись! Завтра второй день свадьбы. Думаю, нам понадобится немало сил, чтобы выдержать все до конца.
Гаянэ скинула с ног туфельки и легла, не снимая одежды.
Вардан протянул руки к завязкам ее шаровар. Его пальцы слегка дрожали, когда он распутывал тонкие веревочки, а потом стягивал с ног девушки тонкий шелк. Гаянэ сама освободилась от рубашки, юркнула под покрывало и накрылась с головой, так что Вардан едва успел увидеть ее нежное белое тело.
Юноша не спеша разделся, погасил свечу и лег в постель. Гаянэ свернулась клубочком и не двигалась. Вардан придвинулся к ней, обнял и сперва робко, а потом все смелее принялся трогать, гладить, ласкать упругую, горячую, нежную плоть. Временами девушка стыдливо вздрагивала от его прикосновений, но ни разу не сделала попытки отстраниться или помешать мужу.
Юноше казалось, что с него каким-то непостижимым образом содрали кожу, до того яркими и острыми казались ощущения. Два обнаженных тела в жаркой постели – что может быть лучше! Он имел право целовать грудь девушки, мог прикоснуться к нежнейшим, похожим на лепестки цветка розовым складкам, прикрывавшим таинственный вход в неведомое, туда, куда еще не проникал ни один мужчина.
