Текст книги "Украденное счастье. Цветок на камне"
Автор книги: Лора Бекитт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)
Это прозвучало жестоко, но Асмик хотелось высказаться.
– Теперь уже поздно что-то менять. И я не считаю свое решение ошибкой, – ответила Сусанна и отвернулась. Девушке почудилось, что во взоре матери промелькнула досада.
Это придало Асмик смелости, и она добавила:
– Ты потеряла последнее, что могла бы сохранить, завлекла нас в глушь, и все из-за глупой гордости!
Сусанна развернулась и ударила дочь по лицу. Звук пощечины прозвучал как удар грома.
– Гордость не может быть глупой, она – главное, что стоит сберечь, особенно в такие времена, – твердо произнесла женщина. – Ты хочешь знать, почему я не уехала в Константинополь вместе с Григором? Потому что все оставшиеся в живых представители нашей семьи бросились бежать с насиженного места как последние трусы. Никто из них не взялся за оружие, не попытался отомстить! Когда-то арабы выгнали нас из родной страны, а теперь прогоняют из Персии, где мы прожили много лет! Я была совсем мала, когда мы приехали в Исфахан, и я полюбила этот город как никакой другой на земле!
Асмик замерла, приложив ладонь к щеке. Она смотрела на мать во все глаза. Ее никогда никто не бил, никто не повышал на нее голос, ее всегда любили и баловали. По лицу девушки потекли неудержимые слезы. Она тоже любила Исфахан, она родилась в нем уже при арабах, и смешение обычаев и религий, царившие в городе, казалось ей не более чем полным особого смысла и чарующей красоты переплетением узоров в драгоценном персидском ковре.
Асмик развернулась и вышла в другую комнату. Сусанна не последовала за ней. Впервые между матерью и дочерью выросла стена непонимания. Каждая осталась наедине со своей душевной болью.
Когда мусульмане покинули селение, Вардан поборол гордость и решил встретиться с Асмик. Он нашел девушку на ее излюбленной тропинке, и ему показалось, что она рада его видеть. Ее глаза больше не выглядели печальными и испуганными; вместо этого в них появились затаенная мечтательность и трогательная нежность. Она была так красива, что у него защемило сердце.
Юноша сообщил девушке о том, что арабы ушли, не причинив никому вреда. Они только переписали взрослое население Луйса, сказав, что отныне налог платит не сельская община, а каждый житель мужского пола, начиная с тринадцати лет.
– Они приходили к нам, – сказала Асмик, – вернее, один человек, тот, кто был у них главным.
– Знаю, – сдержанно произнес Вардан. – Он останавливался в нашем доме.
Девушка вскинула удивленный взор.
– Правда? И каким он тебе показался?
Юноша пожал плечами.
– Таким, как и все они. Непонятным, чужим.
– Но не жестоким?
– Наверное, не каждый из них способен на бессмысленную жестокость! Мы дали ему постель, кормили и поили, зачем ему нас обижать? – ответил Вардан и спросил: – Вы сильно испугались?
– Не очень, – уклончиво произнесла девушка.
– Наверное, я должен был сразу пойти к вам, попытаться защитить вас, сделать так, чтобы этот человек не смог приблизиться к вашему дому.
– С нами не случилось ничего плохого, – сказала Асмик и добавила: – Я знаю, как ты относишься к нам, Вардан, и я благодарна за все, что ты сделал для нас.
Решив, что настал подходящий момент, юноша осторожно произнес:
– Вы слышали, как я говорил с вашей матерью, когда просил вашей руки?
– Да.
– Она сочла, что я недостоин вашей любви, но разве сердце каждого из нас не создал один и тот же Бог? Разве знатные и незнатные люди отличаются способностью чувствовать? Не кажется ли вам, что можно придумать какой-то выход, убедить вашу матушку передумать? – пылко произнес юноша.
Вардан понял, что ответит девушка, еще до того, как она заговорила. Прозрение обрушилось на него подобно удару, когда он увидел, что на лице Асмик не дрогнула ни одна черточка.
– Едва ли я когда-нибудь выйду замуж, – медленно произнесла девушка. – Ты достойный человек, Вардан, но судьба складывается так, что я должна остаться с матерью. Она была неправа, когда говорила с тобой свысока, но я и сама не хочу выходить замуж. Ни за тебя, ни за кого-то другого. Давай останемся просто друзьями.
– Друзьями? – глухо повторил юноша и добавил с горькой иронией: – Что ж… Если вам так угодно… я вынужден подчиниться.
Вардану казалось, что он никогда не сможет простить девушке ее равнодушия, ее слепоты. Асмик не желала понимать, что ему не нужна другая, она отвергла его с холодным сердцем, как отложила бы в сторону негодную вещь. Она не знала, как сильно может ранить его душу такая «дружба», отношения без надежды на истинное сближение, на совместную жизнь!
Коротко попрощавшись, Вардан повернулся и пошел прочь. Сначала он не понимал, почему не видит дороги, и только потом заметил, что глаза застилают слезы. Юноше чудилось, будто там, где всего лишь минуту назад билось горячее сердце, образовалась щемящая пустота.
Дома Вардан был молчалив и несобран; глядя на сына, Каринэ чувствовала, как душу наполняет боль.
– Ты слышал о смерти Манушак? – улучив момент, спросила мать, желая отвлечь юношу от горьких мыслей. Она поставила перед ним стакан с виноградным вином и тарелку с мясом, приправленным душистыми и острыми травами.
– Нет, – равнодушно произнес сын, глядя прямо перед собой и не притрагиваясь к еде.
– Это случилось несколько дней назад. Гаянэ осталась совсем одна.
Вардан взял стакан и залпом выпил вино, хотя прежде всегда вкушал благородный напиток медленно, наслаждаясь его терпким ароматом и солнечным вкусом.
– Что она будет делать?
Каринэ пожала плечами.
– То же, что и раньше: наймется в батрачки. Она неплохая девушка, только уж очень бедная.
Вардан усмехнулся. Он – неровня Асмик, а Гаянэ – неровня ему. Почему жизнь так сложна и нелепа?
Незаметно пришла поздняя осень. Обнаженные горы тонули в нежной опаловой дымке. Ослепительно-белые и пронзительно-черные птицы кружили в прозрачной вышине неба.
Незаметно для себя Сусанна и Асмик стали меньше разговаривать. Женщина по-прежнему жила воспоминаниями, а ее дочь пребывала наедине со своими мечтами. Вспоминая разговор с Камраном, Асмик думала о том, что иные слова похожи на теплый дождь, пробуждающий застывшую землю, и удивлялась, как иногда мало надо человеку для того, чтобы познать истину своего собственного сердца и какой жестокой может оказаться эта истина.
Прошло больше месяца. Асмик медленно шла по любимой тропинке, любуясь пейзажем. Было очень тихо, и потому девушка невольно замерла, услышав, как кто-то зовет ее по имени. Вардан? Нет, это был не он. Юноша давно перестал искать встреч с той, что отвергла его любовь.
– Жасмин! – вновь послышалось невдалеке. – Жасмин!
Сердце гулко забилось, и Асмик поспешила на зов. Она почувствовала, что задыхается от преступной и глупой надежды. Так ее мог называть только один человек.
«Помните, я вернусь!» – сказал Камран, и она бессознательно верила в это.
Юноша стоял в самом начале тропинки, там, где она сворачивала к дому, в котором жила Асмик. Увидев девушку, он протянул руки, но потом опустил и просто смотрел на нее. В его глазах полыхала жгучая радость, и угадывался тайный вызов.
Камран выглядел усталым, серебряное шитье на его кафтане потускнело, вместо чалмы на голове была войлочная шляпа. Внезапно он снял ее, бросил на землю и сказал:
– Все это время я жил надеждой на то, что это мгновение наступит, что вы придете ко мне по этой тропинке, придете на мой зов, и в ваших глазах больше не будет страха.
– Я по-прежнему боюсь, – призналась девушка, – ибо я не должна делать то, что делаю.
Он покачал головой, взял руку Асмик и прижал к своим губам. Сердце, душу, тело девушки пронзили чувства, которых она ранее не испытывала. Ее будто ударила молния, а потом что-то внутри обнажилось, сделалось уязвимым. Асмик быстро выдернула пальцы и смущенно потупилась.
Камран сказал:
– Мои люди устали. Мне стоило большого труда уговорить их вернуться обратно этим путем: проводники предлагали более короткий и менее трудный. Я сделал это для того, чтобы увидеть вас. Я не могу задерживаться, мне нужно идти дальше, возвращаться в Исфахан.
– Ваше желание исполнилось, вы меня увидели, – промолвила Асмик.
Он мотнул головой.
– Мне мало этого! Я хочу забрать вас с собой.
Девушка сделала шаг назад, и ее сердце сжалось от боли. За то время, пока ее сердце согревали мечты, а уста были скреплены тайной, ее чувства обострились и окрепли. Она поняла это только сейчас.
– Вы знаете, что это невозможно.
– Почему нет? У меня еще нет ни жены, ни детей. Как только вы примете мою веру, мы сможем вступить в брак. Я много думал об этом, пока ездил по горам. Я понял, что это судьба: я никогда не смогу забыть вас. Мы должны уехать вместе сейчас: боюсь, другой возможности не будет.
Глаза Асмик потемнели.
– Я никогда не предам своего Бога!
– В данном случае это всего лишь уступка обстоятельствам. Это нужно для того, чтобы мы могли пожениться. Поверьте, я не заставлю вас ходить в мечеть и молиться Аллаху. Все, что мне нужно, – это ваша любовь.
– Я не могу дать вам ее, не могу! – с тоской проговорила девушка.
– Почему? – тяжело произнес Камран.
– Потому что моя мать сойдет с ума, если я это сделаю. К тому же я вас совсем не знаю, а вы не знаете меня.
– Я знаю то, что знаете и вы: мы созданы друг для друга. Жизнь мертва без любви, как земля без воды. Я не смогу увезти вас силой, я не способен причинить вам зло. Но если вы откажетесь уехать со мной, мое сердце будет разбито.
Асмик ничего не понимала. Так не бывает! Таким разговорам предшествуют долгие ухаживания, встречи с родителями, сватовство. Она не могла предать свою веру, оставить мать!
Прежде Асмик не ведала, что значит одновременно испытывать противоположные чувства, а между тем Сусанна завещала ей ненавидеть, тогда как сердце велело любить.
– Моя мать не переживет, если я уеду.
– У вас должна быть своя жизнь. Если мы поженимся, вашей матери придется смириться. Она простит вас, когда поймет, что я честен с вами, что мы любим друг друга.
– Почему вы решили, что я вас люблю? – прошептала девушка.
Камран улыбнулся, вспомнив о том, как она шла ему навстречу быстрым, взволнованным шагом. У нее было такое изумленное, радостное выражение лица, будто она вот-вот взмоет ввысь и полетит по небу.
– Это сказали ваши удивительные глаза.
Порыв холодного ветра подхватил охапку сухих листьев и закружил в воздухе. Ни Асмик, ни Камран, всю жизнь прожившие в теплых, даже жарких краях, не знали, как наступает зима в этих суровых горах: врывается в мир и заполняет все вокруг резким ветром, хлопьями снега, покрывает вершины и склоны гор ослепительно-белым ковром.
Асмик задрожала в своей легкой рубашке, и молодой араб обнял девушку, желая защитить ее от ледяного дыхания поздней осени. Асмик подняла голову, и ее губы встретились с губами Камрана. Этот затуманивший разум, лишивший воли и сил поцелуй решил все. Камран подхватил девушку на руки и понес по тропе, прочь от дома, который служил приютом двум одиноким женщинам.
Когда с гор подул ледяной ветер, Сусанна попросила служанку поискать Асмик. Хуриг знала, где обычно гуляет девушка; она направилась туда, прихватив теплую накидку. То, что увидела женщина, повергло ее в ужас. Чужой мужчина, судя по всему мусульманин, усаживал Асмик в седло. Он набросил ей на плечи свой кафтан и дал в руки поводья. Хуриг закричала, но ветер унес звук ее голоса в сторону. Вскоре девушка и ее спутник скрылись из виду.
Служанка бросилась обратно, рассказала обо всем госпоже, и Сусанна поспешила в селение. Она обратилась к мужчинам, умоляя их помочь вернуть Асмик, но те прятали глаза и пожимали плечами. Жители Луйса знали: стоит затронуть арабов, как те станут мучить людей, жечь их дома и грабить имущество. Убитой горем женщине пришлось вернуться обратно.
Между тем по селению поползли слухи. Украли девушку или она сама сбежала от матери, которую многие считали сумасшедшей? Вездесущие ребятишки видели чужеземцев, ехавших верхом по тропинке прочь от селения. В седле одного из них сидела девушка. Она не была связана и не сопротивлялась.
Вардан не верил слухам, ибо ему было известно, сколь исступленно Асмик и ее мать ненавидели арабов, как сильно женщины были привязаны друг к другу. Юноша едва не бросился вслед за арабами, но Каринэ на коленях упросила единственного сына не совершать неразумный поступок. Что сможет сделать он один против отряда вооруженных воинов? Оставалось лишь ждать развязки и надеяться на чудо, однако Вардан боялся, что никогда не узнает правды о судьбе Асмик.
Глава 6Камран усадил Асмик в седло и обнял ее за талию. В его крепком, мускулистом теле чувствовались надежность и сила, его уверенный голос успокаивал и внушал надежду. Девушка впервые почувствовала, как приятно бывает покоряться мужчине.
Прошло несколько часов. Мир застыл в совершенной и вместе с тем угрожающей неподвижности. Солнце клонилось к западу. Холмы и горы рассекали глубокие и длинные тени. Зубчатые вершины далеких хребтов резко выделялись на фоне светло-зеленого неба, тогда как ближайшие возвышенности лежали мягкими выпуклыми складками.
– Скоро стемнеет, – сказал Камран. – Придется сделать привал.
Асмик тяжело вздохнула. Она хотела провести жизнь в объятиях этого юноши и вместе с тем все острее ощущала, что совершила непростительную ошибку. Девушка ловила мужские взгляды, и ее лицо начинало гореть; она застенчиво опускала глаза при мысли о том, что эти люди могут посчитать ее легкомысленной и бесстыдной.
У Асмик не хватало сил попросить Камрана повернуть обратно, и она продолжала покачиваться в седле, с деланным равнодушием глядя вдаль, на окутанные вечерними облаками горы. Красный шар солнца медленно уходил за горизонт. Яркие краски неба начали угасать, сменяясь синеватыми, сиреневыми и серыми.
Камран приказал разбить палатки и развести костер. Он достал припасы, но Асмик не смогла ничего съесть. Девушка предпочла удалиться в одну из палаток, дабы побыть наедине со своими мыслями.
Асмик легла на кошму, завернулась в меховое покрывало и попыталась утешиться, думая о том, что вскоре пошлет матери весточку. Однако она знала: весть о ее судьбе станет для Сусанны смертельным ударом.
Девушка еще не спала, когда Камран приподнял полог, забрался в палатку и опустился на одно колено.
– Ветер меняется, – сказал он. – Завтра утром, а то и ночью пойдет снег.
Он посмотрел на Асмик горящими глазами, а потом осторожно коснулся ее щеки. Его пальцы были холодными и твердыми.
– Ты замерз? – спросила девушка.
– Да, немного.
Она попыталась улыбнуться.
– А мне тепло!
– Буду благодарен, если ты позволишь мне лечь под мех, – сказал Камран, при этом его голос странно дрогнул. – Лишней палатки нет, и мне придется или всю ночь просидеть снаружи, или…
Асмик несмело кивнула. Не все ли равно, что подумают другие мужчины, если она уже переступила все немыслимые границы!
Она надеялась, что молодой человек не разденется, и он действительно не снял одежды. Камран лег рядом и нежно промолвил:
– Повтори, как звали твоего отца.
– Тигран, – ответила Асмик и наивно призналась: – Я назову этим именем своего первенца. – Потом тяжело вздохнула и прошептала: – Иногда я забываю о том, что случилось с моими родными, а ведь это произошло совсем недавно!
Камран немного помолчал, а потом серьезно сказал:
– Ты не можешь представить, Жасмин, как я тебя люблю, как я благодарен тебе за то, что ты согласилась уехать со мной!
Неожиданно девушка разрыдалась.
– Я сошла с ума, и мне нет прощения, – повторяла она сквозь слезы, а после взмолилась: – Я должна вернуться обратно! Моя мать не находит себе места, она может умереть от горя. Я – единственное, что у нее осталось.
Камран осторожно обнял Асмик и принялся гладить ее волосы.
– Не разрывай мое сердце, Жасмин! Куда тебе идти? Сейчас ночь, вот-вот пойдет снег и перевал закроется. Ты сделала то, что сделала, потому что втайне желала именно этого. Не бойся, я не стану увозить тебя в Багдад, мы будем жить в Исфахане. Твоя мать – сильная женщина, она справится с тем, что случилось. Я возьму вину на себя: упаду перед ней на колени и скажу, что украл тебя, заставил уехать. Лишь бы ты себя не казнила, лишь бы не отказывалась от моей любви!
Асмик продолжала плакать, а Камран покрывал ее лицо неистовыми, горячими поцелуями и повторял все нежные слова, какие только знал.
– Какое счастье, – прошептал он, обнимая девушку, – пройдет немного времени, и я смогу назвать тебя своей женой!
Асмик не сразу поняла, где оказались его руки и что он делает, а поняв, испугалась, но лишь на мгновение, потому что это было невыносимо приятно и так кружило ей голову, что она едва не теряла сознание.
– Ты горяча, как огонь, а лепестки твоего цветка полны росы! – восхищенно произнес Камран.
Асмик не понимала, о чем он говорит, но звук его голоса был не менее сладок, чем жаркие губы, которые прижимались к ее губам. Она хотела оттолкнуть юношу, но не смогла, ослабленная недавней истерикой, опьяненная его прикосновениями и словами.
Камран стянул с девушки шелковые шаровары и рубашку (она так внезапно убежала из дома, что не успела надеть что-то более подходящее для путешествия по горам). Асмик закрыла глаза и не видела, когда он освободился от своей одежды: было жутко стыдно и одновременно безумно прекрасно лежать под теплым и мягким мехом совершенно голой, прижимаясь к горячему, сильному телу мужчины, которого любишь.
Да, это было настоящим безумством, особенно учитывая ее происхождение и воспитание, однако истинная любовь, вероятно, и заключалась в том, чтобы не думать, не сомневаться, не стыдиться и не бояться.
Асмик не представляла, как много можно узнать о человеке, не разговаривая с ним, не глядя на него, а просто прикасаясь к нему. Ей казалось, что она видит душу Камрана и понимает, какой он великодушный, нежный, отзывчивый на чужие чувства. В эти сладкие минуты Асмик не думала о том, что он принадлежит к племени завоевателей, что у них разная вера.
Камран страстно жаждал овладеть девушкой и вместе с тем боялся нарушить хрупкое равновесие ее души. Он долго ласкал ее, пытаясь сдержаться, но страсть победила.
Когда в теле Асмик поднялась волна наслаждения, девушке почудилось, будто она вырвалась на свободу и одновременно возвела между собой и окружающим миром такую преграду, разрушить которую можно было, лишь повернув время вспять.
Юноша был полон безмерной благодарности и испытывал легкое раскаяние. Девушка дрожала всем телом, и он пытался ее успокоить.
– Прости! – прошептал Камран. – Я сделал это потому, что слишком сильно тебя люблю! Пусть это будет нашей маленькой тайной! В Исфахане мы сразу поженимся, и никто ничего не узнает.
– В нашем роду не было ничего подобного. Наверное, такого вообще никогда не случалось, – прошептала Асмик.
Камран улыбнулся.
– Это происходило миллионы раз с тех пор, как был создан мир и люди поняли, что такое любовь.
– Любовь похожа на землетрясение: она приходит, и ты не можешь ничего сделать, не можешь скрыться, сбежать. Она накрывает тебя, и ты… погибаешь, – в отчаянии проговорила девушка и закрыла лицо ладонями.
Камран бережно отвел ее руки, заглянул ей в глаза и промолвил:
– Любовь – это не гибель, это жизнь.
– Ты меня любишь?
– Всем сердцем! А ты?
– Люблю. Только любовь способна нас спасти. Ничто другое не может служить оправданием тому, что мы совершили, – с неожиданной твердостью ответила Асмик.
– У нас разный Бог, потому мы непременно должны быть вместе именно на этом свете, – сказал юноша.
Девушка глубоко вздохнула и обвила руками шею Камрана. Если потерянного не вернуть, не лучше ли наслаждаться обретенным! Они вновь занялись любовью, сначала осторожно и нежно, потом – лихорадочно и ненасытно, и это повторилось несколько раз, пока они не заснули в объятиях друг друга, накрывшись с головой теплым мехом.
Асмик проснулась первой, едва забрезжил рассвет. Девушке казалось, что она лежит под толщей снега или в теплой норе. Однако пройдет время, и придется выбираться на свет. Камран спал рядом, и Асмик надеялась на его защиту. И все же кое от чего ему вряд ли удастся ее защитить.
Разве она сможет открыто жить с ним в Исфахане, не приняв его веры, разве когда-нибудь осмелится появиться в армянском квартале?! И отец, и мать, и братья всегда ревностно хранили и берегли обычаи далекой родины, тогда как она…
Девушка натянула одежду и осторожно выбралась наружу. Воздух был влажным, со стороны леса тянуло запахом гнили. Над горами нависли тяжелые тучи. Вот-вот пойдет снег! Если возвращаться, то только сейчас, потом будет поздно.
Асмик очень хотелось в последний раз взглянуть на Камрана, но она удержала себя. Хорошо, что он спит. Она не могла посмотреть ему в глаза, ибо его взгляд был способен перевернуть ее душу.
Асмик быстро пошла, почти побежала по тропе. Девушке повезло: их с Камраном палатка стояла поодаль от остальных, и никто не заметил ее бегства.
Ветер впился в тело своими ледяными пальцами, растрепал волосы – она ничего не чувствовала. Девушка думала только о том, как бы поскорее вернуться домой, к матери. Повалил мокрый снег. Он кружил крупными хлопьями, облеплял все вокруг, слепил глаза. Тропинка сделалась скользкой, Асмик часто спотыкалась и однажды едва не упала. Вскоре вершины и склоны гор стали белыми; они стояли, словно заколдованные, отрезая горную область от всего, что находилось за ее границами. Девушке было странно ощущать, что несколько часов назад мир за пределами маленькой палатки казался порождением больного разума, чем-то нереальным и зыбким. Теперь Асмик чудилось, будто сном было то, что ей довелось пережить за короткое время: жаркие объятия, безумную любовь.
Когда девушка подбежала к дому, ее охватила дикая радость, и вместе с тем в душу прокрался страх. А если мать что-то заметит? Надо сделать так, чтобы она ни о чем не догадалась. Асмик была уверена, что никогда не выйдет замуж; стало быть, никто не узнает о том, что случилось минувшей ночью.
Женщина стояла на крыльце; от застывшей, прямой, облаченной в траур фигуры веяло такой скорбью, что Асмик едва не разрыдалась. Она бросилась к матери, обняла ее и спрятала лицо у нее на груди.
От неожиданности Сусанна пошатнулась, а после крепко прижала к себе дочь.
Прошла не одна минута, прежде чем женщина смогла заговорить:
– Ты… ты вернулась!
– Да, мама. Я очень хотела вернуться домой.
– Я едва не сошла с ума, у меня было желание покончить с собой, – глухо произнесла Сусанна, и Асмик содрогнулась от ужаса при мысли о том, на что она едва не обрекла собственную мать. – Этот зверь тебя похитил, схватил, заставил уехать с ним?!
Девушка с трудом овладела собой и как можно спокойнее ответила:
– Я так испугалась, что не могла сопротивляться.
Таким признанием она предавала Камрана, но иного выхода не было.
– Что он с тобой сделал? – с тревогой спросила Сусанна.
– Ничего. Мне удалось бежать.
– У тебя ледяные руки, ты замерзла. Пойдем в дом, тебе надо согреться!
Асмик кивнула, пытаясь спрятать от матери пылающее лицо.
Помогая дочери переодеться, Сусанна украдкой разглядывала ее. Тело девушки не носило следов насилия и борьбы. Ее одежда тоже была цела, только слегка измята. Это подтверждало и рассказ Асмик, и слова Хуриг, которая говорила, что девушка не сопротивлялась похитителю.
Ночью Асмик лежала без сна и думала. Она вспоминала Камрана, сладкие мгновения их близости и понимала, что никогда не сможет его забыть. А он ее? Она не ведала, чем мужские сердца отличаются от женских, коротка или длинна мужская память о пережитых чувствах.
Девушка не знала о том, что, проснувшись утром и не обнаружив ее рядом, Камран стрелой вылетел из палатки и пытался броситься за ней, что он был испуган, опустошен и несчастен. Спутники с трудом удержали юношу от безумного шага. Если не тронуться в обратный путь прямо сейчас, они окажутся отрезанными от мира и им придется провести зиму в глухом селении.
Камран покинул горы, унося в сердце обиду и боль. Почему Асмик убежала, что он сделал не так? Она отдалась ему жарко и страстно и, казалось, ни о чем не жалела. Он обещал жениться на ней и – видит Аллах! – женился бы, как только они прибыли бы в Исфахан. Он думал, что эта ночь станет началом череды прекрасных ночей, однако она стала единственной и неповторимой. Камран мог обещать себе, что вернется за Асмик через год, но год бывает подобен вечности; никто не знает, что может случиться с человеком, живущим в чужой стране, с человеком, чья судьба тесно переплелась с войной.
Услышав, как односельчане болтают о том, что дочь Сусанны вернулась, Вардан вздохнул с облегчением. Наверное, Асмик удалось бежать! Что ж, тогда она в безопасности: зима способна отбросить назад целую армию! Пройдет несколько месяцев, прежде чем перевалы откроются. Ему хотелось поговорить с Асмик, но он не стал искать встреч с девушкой, чье сердце не откликалось на его призыв, ибо устал питать бесплодные надежды.
В один из дней, когда за окнами свистел злой ветер, а в горах был слышен грохот дробившегося льда, у Каринэ начался жар. Он прошел через трое суток, но за это время она настолько ослабла, что Вардан убедил мать полежать в постели еще несколько дней.
– Кто займется домашним хозяйством? – беспокоилась Каринэ.
– Я займусь.
– У тебя хватает работы! Стряпать и убирать в доме должна женщина.
– Я могу попросить соседок. Они не откажутся помочь.
– У каждого свои заботы, – вздохнула Каринэ, – кто захочет возиться с чужим хозяйством!
– Значит, наймем служанку.
Женщина оторвала голову от подушки.
– А что, если позвать Гаянэ? Мы заплатим продуктами; уверена, ей мало что удалось вырастить на том клочке земли, какой остался от Манушак, и она наверняка голодает.
– Хорошо, – ответил Вардан и отправился к девушке.
Дом, в котором жила Гаянэ, был похож на муравьиную кучу или кротовью нору. Он освещался лишь слабым лучиком света, падавшим на пол из крохотного отверстия в крыше. Когда глаза юноши привыкли к темноте, он различил круглую яму в полу, служившую очагом. Возле нее лежала доска с куском теста. В очаге тлели угли. Обстановка домика была ужасающе бедной; Вардан поразился, как одинокая девушка надеется провести зиму в этой мрачной дыре!
Юноша решил выйти наружу и поискать Гаянэ, и в этот момент она вошла в дом. Сумрак мешал Вардану разглядеть выражение ее лица, но ему почудилось, что она рада его видеть.
– Здравствуй! – небрежно произнес он. – Я пришел по делу. Моя мать заболела; не сможешь ли ты вести хозяйство в нашем доме в течение нескольких дней?
Гаянэ пожала плечами. Она сбросила рваную овчину и осталась в старой, но чистой рубашке.
– Мы тебе заплатим, – прибавил Вардан.
Девушка вновь ничего не ответила. Присев возле очага, она раскатала тесто, ловким движением прилепила его к стенке обмазанной глиной ямы и закрыла ее доской. Через несколько минут вынула лепешку, положила на блюдо и протянула Вардану.
– Хочешь попробовать?
Юноша из вежливости отломил кусок, съел и сказал:
– Вкусно. Твоему мужу достанется хорошая хозяйка!
– Я никогда не выйду замуж, – ответила Гаянэ.
– Почему?
– Потому что мужчина, который мне нравится, равнодушен ко мне, а другой мне не нужен.
Вардан смутился. Он собирался что-то сказать, но в этот миг девушка встала и, посмотрев ему прямо в глаза, промолвила:
– Ты можешь взять меня просто так, прямо сейчас. По крайней мере, хотя бы раз в жизни я получу то, о чем мечтаю, и мне будет о чем вспоминать!
Юноша отшатнулся.
– Будем считать, что я не слышал твоих слов! Ты не такая девушка, да и я не из тех мужчин, что поступают подобным образом!
– Я всегда знала, что ты меня не хочешь, – прошептала Гаянэ и заплакала.
Вардан растерялся. О, если б на ее месте оказалась Асмик, но такое никогда не случится! С другой стороны, Гаянэ – бедная одинокая девушка, которую так просто сделать счастливой! У нее нет лишней рубашки, но зато есть сердце. Он представил, как она улыбнется, как засияют ее глаза, и неожиданно произнес:
– Выходи за меня замуж.
Гаянэ замерла. Казалось, она перестала дышать. Наконец девушка умоляюще прошептала, прижав руки к груди:
– Пожалуйста, не смейся надо мной!
– Я не смеюсь. Думаю, мне нужна именно такая жена, как ты. Я сегодня же скажу своей матери, что мы женимся. Или ты не согласна?
– Согласна, – пролепетала Гаянэ.
– В ближайшее воскресенье объявим о помолвке.
– Твоя мать не станет возражать? Ведь у меня нет ни приданого, ни родных!
– Я не такой осел, чтобы жениться ради приданого, и мне хватает своей родни. Моя мать знает, что ты работящая и скромная девушка. Как раз такая, какую она желает видеть своей невесткой.
Девушка смотрела на Вардана так, будто чего-то ждала. Юноша подошел к ней, обнял и поцеловал. Губы Гаянэ были холодными и сухими, и Вардан вспомнил, как единственный раз в жизни поцеловал Асмик, вспомнил неповторимый вкус и запах свежих, омытых теплым дождем вишен.
Гаянэ задрожала и закрыла глаза. Вардану почудилось, будто он держит в руках только что пойманную, испуганную, трепещущую птицу. Юноша разжал руки и промолвил:
– Я поговорю с матерью. Приходи к нам завтра. Я буду ждать.
Вернувшись домой, Вардан сказал Каринэ:
– Завтра Гаянэ придет к нам, и я хочу, чтобы отныне ты смотрела на нее не как на служанку, а как на свою будущую невестку.
Изумленная женщина села в постели.
– Как на невестку?! С чего бы это?
– Я решил на ней жениться.
Женщина всплеснула руками.
– Жениться! На Гаянэ!
– Да, – упрямо подтвердил Вардан. – Чем она плоха?
– У нее нет ни приданого, ни родных. Никто, в том числе и сама Гаянэ, не знает, кто ее отец! Она простая батрачка.
– Я тоже не князь. Меня не интересуют ни ее приданое, ни ее родственники. Если уж мне не суждено жениться по любви, будет лучше, если я выберу ту, которая любит меня! – резковато произнес юноша.
– Уверена, что ты нравишься многим девушкам, просто ты сам ни на кого не смотришь!
В комнате повисло тяжелое молчание. В глазах Вардана пылал огонь. Наконец он твердо произнес:
– Я уже сделал свой выбор.
Неожиданно Каринэ вспомнила слова гадалки: «Вардана ничто не сломит. Он останется таким же работящим и разумным. Он женится на девушке, которую хорошо знает, и у него появятся дети. Твой сын будет здоров, и ему не придется бедствовать. Он проживет долгую жизнь».
– Хорошо, – смиренно произнесла женщина. – Пусть приходит. В ближайшее время объявим о помолвке.
– Я не намерен тянуть со свадьбой. Не хочу, чтобы Гаянэ жила в этой ужасной хижине, – сказал Вардан.
Каринэ кивнула. Женщина знала, что сын не находит себе места, что он разочарован и несчастлив. Единственное, что было в ее силах, – это помочь ему идти той дорогой, какую он избрал в своем отчаянии, помочь в надежде на то, что он снова научится улыбаться и радоваться жизни.
