Текст книги "Украденное счастье. Цветок на камне"

Автор книги: Лора Бекитт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц)

Лора Бекитт
Жемчужина в чадре

Украденное счастье

Часть I

Глава 1
Жемчужная нить

«Доброе слово смягчает сердца, которые тверже скалы, а грубое слово ожесточает сердца, которые нежнее шелка» – так сказал мудрый Амр ибн Мади.

Закончив читать, Тарик ибн Валид закрыл книгу и с нежностью посмотрел на двух семилетних девочек, сидевших рядышком на скамье в оплетенной виноградом беседке.

Одна из них, Эсма, была его ребенком, другая, Гайда, – дочерью его жены Уарды.

Тарик служил катибом [1]у одного из багдадских кади [2], получал триста дирхемов в месяц и имел собственный небольшой, но уютный дом в восточной части города.

Сейчас его жизнь была счастливой и спокойной, но девять лет назад сердце Тарика трепыхалось в груди подобно смертельно раненной птице и ему казалось, что он никогда уже не восстанет из праха отчаяния и горя.

Прекрасная Уарда в самом деле была похожа на бутон розы [3], царицы цветов, напоенный прохладной прозрачной росой. Тарик впервые увидел девушку по дороге в мечеть, и с тех пор душа юноши не знала покоя. Сначала они обменивались взглядами, а после – словами, которые казались одновременно сладкими и горькими, как мед, потому что Уарда была просватана за другого. Тарик предлагал ей бежать из Басры, где они жили, но девушка боялась гнева родителей. Да и он не обладал достаточной решительностью, чтобы настоять на своем. Оба предпочли покориться судьбе.

Спустя полгода после свадьбы Уарды Тарик женился на девушке, которую выбрали для него родители, а еще через год его юная жена истекла кровью во время родов. Вскоре муж Уарды погиб на одной из бесконечных войн, которые вел халифат.

Когда после смерти его жены и гибели мужа Уарды прошел месяц, Тарик явился к той, что стала его первой и единственной любовью, взял ее за руку и повел за собой.

Незадолго до этого Уарда также разрешилась от бремени девочкой. Потому, войдя в дом Тарика и увидев в колыбели плачущего младенца, вокруг которого суетились служанки, она молча взяла ребенка, поднесла к груди и накормила своим молоком.

К тому времени Тарик получил образование в школе права; основательно поразмыслив, он переехал вместе с новой семьей в Багдад, где нашел жилье и работу.

Уарда заменила Эсме мать, а Тарик стал заботливым отцом для Гайды. Через три года после свадьбы Уарда родила Тарику сына. Безмерно любящие друг друга супруги жили в полном согласии. Когда Тарик смотрел на вторую, а ныне единственную любимую жену, ему казалось, что завтра в этом прекрасном, полном солнца и страсти мире будет происходить то же, что и вчера, и сегодня. То, что происходило сотни лет назад и продолжится сотни лет после того, как рука судьбы перевернет последнюю страницу их жизни.

– Не пора ли оставить чтение? – послышался мелодичный голос Уарды. Спустя мгновение она появилась на пороге беседки с кувшином шербета в руках.

Тарик улыбнулся, взял кувшин из ее рук, поставил на пол и притянул жену к себе.

– Ты пришла вовремя.

Уарда улыбнулась.

– Потому что вы хотите пить?

– Не только. Потому что я собираюсь подарить девочкам украшения.

Тарик обожал одаривать жену и дочерей. Будь его воля, он сутки напролет осыпал бы их золотом и драгоценными камнями, заворачивал бы их тела в яркие шуршащие ткани, обувал бы их ножки в расшитые бисером сафьяновые башмачки.

Запустив пальцы в глубину халата, он с торжествующим видом вытащил и расправил на ладони две жемчужные нити. Они были одинаковыми, за исключением того, что жемчужины одной отливали опаловым блеском, а на другой были голубовато-дымчатыми, как утренний туман.

– Это вам. За то, что вы терпеливо внимали мудрости веков.

Девочки замерли от восторга. Первую нить Тарик протянул Гайде, а вторую – Эсме. Такой выбор был не случаен. Красота Гайды обещала расцвести ярким цветком, тогда как Эсме предстояло научиться покорять сердца мужчин нежной и скромной прелестью.

– А как же мой подарок? – засмеялась Уарда, когда девочки закончили благодарить отца. Женщина разбиралась в украшениях и умела их ценить, потому что родилась в семье потомственных ювелиров.

– Я подарю его позже, – ответил Тарик, лаская жену страстным взглядом и нежно перебирая ее тонкие пальцы своими, горячими и сильными.

Уарда прекрасно знала: не случись в их жизни горя, не было бы и счастья. Они попросту украли его у судьбы, ибо их соединила смерть других людей. Но когда Тарик смотрел на нее таким взглядом, она забывала обо всем. Он был ее воздухом, ее светом, он принадлежал только ей.

Уарда позвала служанку и велела принести чашки. Взрослые и дети полакомились шербетом, после чего отец и мать удалились. Девочки остались одни.

Гайда надела ожерелье на шею и вертелась, радуясь подарку, тогда как Эсма задумчиво разглядывала жемчужины, каждая из которых, будучи рожденной на глубине неведомого моря, казалось, имела свою историю и хранила какую-то тайну.

– Правда, красиво? Сейчас надену новое платье и снова примерю ожерелье, – сказала Гайда, сняла жемчуг и протянула Эсме: – Подержи!

Она побежала в дом, а Эсма вновь принялась разглядывать жемчужины. Девочке чудилось, будто розовые и голубые жемчужины обладают разным настроением и характером, как и они с Гайдой.

Гайда была яркой, порывистой, упрямой, тогда как она, Эсма, – незаметной, покладистой, скромной. Ей покупали голубую одежду, а Гайду наряжали в красный – она обожала этот цвет.

Девочки почти всегда играли вместе и редко ссорились: Уарда и Тарик говорили им, что они сестры, а потому должны относиться друг к другу бережно.

Гайда долго не возвращалась, и Эсма вышла из беседки, оставив ожерелье сестры на скамье. В их доме служили честные люди, и она прекрасно знала, что оно никуда не денется.

Девочка размышляла, чем бы заняться, как вдруг ее внимание привлек чей-то крик. Эсма повертела головой и увидела, что на сложенной из больших камней стене появился какой-то человек: вероятно, он перелез туда с дерева, которое росло возле наружной стороны ограды. Это был незнакомый мальчик; подойдя ближе, девочка разглядела, что он очень бедно одет и бос, а его лицо и руки грязны.

– Можно мне спрыгнуть в твой сад? Меня преследуют!

Глаза маленького оборванца были полны мольбы и расширены от страха, однако Эсма не спешила отвечать согласием.

– Кто ты такой? – спросила она.

– Меня зовут Таир. Пожалуйста, позволь, иначе будет поздно!

Эсма обратила внимание на изумрудно-зеленые, будто весенняя трава или листья пальм, глаза мальчика, и ей почудилось, что она никогда не видела ничего столь необычного и красивого. Именно это решило судьбу незнакомца.

Девочка кивнула, и Таир мягко спрыгнул на траву.

Очутившись в саду, мальчик боязливо оглянулся и предупредил:

– Только никого не зови!

– Не бойся. Иди сюда, здесь тебя никто не заметит, – сказала Эсма. Она провела Таира в беседку, а сама вышла наружу.

Ей было любопытно узнать, кто преследует мальчика, поэтому она подошла к калитке и стала смотреть в небольшую щель между деревянными перекладинами.

Мимо торопливым шагом прошел мужчина. Это был один из стражников, охранявших покой жителей квартала. Больше на улице никого не было.

Девочка вернулась в беседку. Заметив, что Таир поглядывает на кувшин с шербетом, Эсма взяла чашку, наполнила и протянула ему:

– Пей.

Он схватил чашку и жадно выпил шербет, а потом сказал:

– Я, пожалуй, пойду. Не то тебе попадет.

Это было правдой. Мать и отец предупреждали девочек о том, чтобы они сторонились попрошаек и нищих, дабы не обнаружить в своих волосах и одежде вшей. А о том, чтобы впустить на женскую половину дома постороннего человека, не могло быть и речи!

– За тобой гнался стражник? – спросила Эсма.

– Да.

– Почему?

– Ему не понравилось, что я забрел туда, где живут богатые люди.

– А где живешь ты?

Во взоре Таира появился острый блеск.

– Зачем тебе знать? Прежде я жил в деревне на берегу Тигра.

– Почему у тебя такие глаза?

– Какие?

– Зеленые, как изумруды.

Таир пожал плечами.

– Не знаю. У моей мамы точно такие же.

И тут же подумал о том, что в последнее время цвет глаз его матери напоминает не изумруды, а сожженную солнцем, затоптанную ногами людей и животных траву.

Девочке было интересно проникнуть в чужой, незнакомый, пугающий мир. Она хотела задать следующий вопрос, как вдруг услышала изумленный возглас:

– Кто это?! Откуда он взялся?

Эсма обернулась. На пороге беседки стояла Гайда с красиво заплетенными волосами, в красном платье и вышитых золотом сафьяновых туфельках.

Девочка быстро произнесла:

– Я разрешила ему укрыться в нашем саду. За ним гнались.

– Ты сошла с ума?! – Гайда возмущенно топнула ногой. – Пусть убирается, иначе я позову отца!

Эсма вздрогнула. Если отец узнает о том, что она позволила нищему мальчишке проникнуть в их сад, ей не поздоровится!

– Я ухожу, – сказал Таир и попросил: – Выпусти меня!

Он выскользнул из беседки и устремился к калитке. Эсма нагнулась, вытащила спрятанный под циновкой ключ, открыла калитку, и мальчик выбежал наружу. Она хотела что-то сказать на прощание, но Таир исчез так быстро, будто его подгонял ветер.

Вернувшись обратно, девочка встретила пристальный и недобрый взгляд Гайды.

– Где мое ожерелье? – спросила сестра.

Эсма оглядела беседку.

– Я оставила его на скамейке, – растерянно ответила она.

– Но ожерелья нет! Этот грязный мальчишка украл его! – закричала Гайда.

У Эсмы похолодели руки. Ей казалось, будто внутри разверзлась звенящая пустота.

– Этого не может быть, – прошептала девочка.

– Тогда где оно? – спросила Гайда и добавила: – Надо рассказать отцу.

Эсма вцепилась в рукав ее платья.

– Умоляю, молчи! Я отдам тебе свое.

– Зачем мне твое ожерелье? К тому же отец все равно узнает.

– Я сама ему расскажу, – прошептала Эсма.

Гайда надулась и остаток дня не разговаривала с сестрой. В конце концов она нехотя приняла из ее рук голубые жемчужины, но это не меняло дела: рано или поздно Тарик заметит, что одна из дочерей не носит украшение.

Эсма была безмерно расстроена не столько исчезновением ожерелья, сколько предательством мальчика, которому она помогла. В том, что ожерелье украл именно он, не было никаких сомнений: они с Гайдой облазили всю беседку, но не нашли жемчуга.

Теперь девочка понимала, почему стражник гнался за Таиром. Стоило Эсме вспомнить о мальчике с зелеными, словно молодая травка, глазами, как сердце сжималось и ей становилось трудно дышать. Девочка впервые почувствовала, что значит обмануться в человеке.

Наступил вечер. Закат заливал горизонт красным светом, похожим на кровь, и это зрелище было таким же завораживающим, прекрасным и страшным, как человеческая жизнь.

Когда Эсме показалось, что Гайда заснула, она тихо встала и направилась в комнату матери. Девочка решила признаться в том, что не давало ей покоя. Пусть Уарда объяснит, все ли нищие люди так низки и бедны духом, как этот мальчик. И если нужно, расскажет правду отцу.

Из комнаты матери доносились странные звуки. Какой-то человек тяжело дышал, а Уарда тихонько постанывала. Девочка заглянула в комнату и увидела колыхавшийся полог и очертания двух обнаженных тел на широком ложе. Одно из них было мужским, другое – женским. Эсма, испуганно попятившись, услышала недовольный, встревоженный голос отца:

– Кто… кто здесь?!

Девочка опрометью бросилась обратно. Она вбежала в комнату, которую они с раннего детства делили с Гайдой, и юркнула под покрывало.

– Что случилось? Откуда ты прибежала? – Голос сестры звучал спокойно и ровно; оказывается, она и не думала спать.

– Я хотела рассказать маме о том, что случилось сегодня, – призналась Эсма, – но с ней сейчас отец, и в комнате происходит что-то непонятное. Я испугалась и убежала.

– Ясно, – с важностью произнесла Гайда, – хорошо, что ты не вошла.

– Почему?

– Нельзя беспокоить взрослых людей по ночам.

– Почему? – повторила Эсма.

– Ночью они любят друг друга.

– Любят? А почему мама стонала?

– Потому что ей хорошо, – сказала Гайда и добавила: – Когда мы вырастем и выйдем замуж, будем делать то же самое. – И подробно объяснила сестре, что происходит в супружеской спальне.

От изумления Эсма села на постели. Ей стало гадко и страшно. Похожее чувство она испытала, когда однажды приподняла в саду большой камень и обнаружила под ним копошащихся червей, склизких и жирных.

– Не может быть! Откуда ты знаешь?

– Мне рассказала Гульнара, рабыня. Однажды, так же как ты, я хотела войти к родителям, а она меня не пустила. Тогда я заставила ее объяснить, что там происходит. Муж и жена часто этим занимаются, потому что это очень приятно. Мужчина оставляет в женщине свое семя, и через девять месяцев на свет появляется ребенок.

– Я никогда не стану этого делать, – пробормотала Эсма. – Какой стыд!

– Стыдно только поначалу, а потом – нет. Ты никуда от этого не денешься, потому что мужчины не могут жить без плотской любви. К тому же только таким способом можно завести детей.

– В нашей семье трое детей, значит, родители проделывали это три раза? – наивно спросила Эсма.

Гайда расхохоталась.

– Не три, а три тысячи, если не больше раз!

– А как же Аллах? Разве он поощряет такие дела? Ему угодны посты и молитвы, а не мирские наслаждения!

– Если бы Бог противился этому, человеческий род давно перестал бы существовать, – рассудительно произнесла сестра и добавила: – Но это можно делать только в браке, с мужем; если женщина ляжет с другим мужчиной, ее побьют камнями на площади или зашьют в мешок и выбросят в реку.

– Как ты уговорила Гульнару рассказать тебе об этом? – спросила потрясенная Эсма.

– Я несколько раз видела, как она рвет и ест персики с дерева, которые любит мама. Я пообещала Гульнаре немедленно выдать ее, если она утаит хоть капельку из того, что происходит между мужем и женой.

Эсма тихонько вздохнула, подумав о том, насколько Гайда предусмотрительна и умна по сравнению с ней, и закрыла глаза, но сон не приходил. Девочка со страхом думала о том времени, когда наступил рассвет. О том, как посмотрит родителям в глаза.

Прежде Эсма очень любила прохладные, прозрачные, пахнущие цветами и свежестью утра.

Встав с молитвенного коврика, отец облачался в одежду черного цвета, какую носили все аббасидские [4]чиновники, неторопливо пил кофе, который подавала мать, а потом отправлялся на службу.

Девочка знала, что отцовские молитвенные поклоны – отнюдь не набор простых движений, что малейший жест Тарика есть восхваление величия и справедливости Аллаха. Эсма считала отца очень мудрым и честным человеком, недаром он говорил: «Как вода никогда не сойдется с пламенем, а день не соединится с ночью, так не сольются воедино правда и ложь». Девочке казалось, что отец прожил много-много лет и знал все на свете, хотя на самом деле Тарику не исполнилось и тридцати.

Да, она любила утра, потому что наступление каждого из них означало, что впереди еще один долгий, полный радостных впечатлений день.

Теперь Эсма знала, о чем думал отец, когда смотрел на гладко отполированные розовые ногти матери, на ее блестящие, как звездное небо, волосы. Она догадывалась о том, что означал жаркий, игривый блеск в глазах Уарды, ее таинственная улыбка.

В этот день Эсма долго не вставала с постели и так же долго не решалась подойти к матери: ей казалось, что взгляд Уарды полон лжи и греха.

В конце концов она встретила мать в кухне: та привычно распоряжалась в царстве глиняной и медной посуды и колдовала над блюдами, чтобы приготовить к приходу мужа вкусный ужин: жирный, рассыпчатый плов с бараниной, нежные молочные кушанья, соблазнительные сладости.

Именно тогда у Эсмы впервые зародилась мысль о том, что любовь не так уж грешна, как кажется.

Сердце девочки смягчилось, и, улучив момент, она промолвила:

– Скажи, мама, если Бог справедлив, тогда почему одни люди богаты, а другие бедны?

Уарда оторвалась от работы, улыбнулась и провела рукой по волосам Эсмы.

– Потому что, если бы все на свете было одинаковым, мы бы никогда не узнали разницы между бедностью и богатством, здоровьем и немощью, добром и злом.

– Такие люди, как мы, должны помогать бедным?

– Конечно, по мере сил.

– Если человек что-то украдет, что с ним будет?

– Когда его поймают, ему отрубят руку, и все и везде будут знать, что он вор. А еще этот человек никогда не сможет узреть «садов Аллаха» [5]. Воровство – великий грех.

– А ты когда-нибудь грешила?

Женщина улыбнулась.

– На свете мало безгрешных людей. Однако я никогда не брала ничего чужого.

Эсма смотрела на женщину, которую считала своей матерью, большими, чистыми, слегка печальными глазами.

– Тебе приходилось лгать?

Уарда нахмурилась. Тарик никогда не вспоминал о своей первой супруге. Так же поступала она по отношению к покойному мужу. Их дети до сих пор не знали правды о своем истинном происхождении. Воссоединение Уарды и Тарика казалось немыслимым, и, когда это все-таки случилось, оба были настолько счастливы, что без колебаний принесли в жертву своему счастью все, включая призраки прошлого. Женщина приняла дочь той, что упокоилась с миром и таким образом вернула ей, Уарде, любимого человека, а Тарик, в свою очередь, относился к Гайде как к собственному ребенку.

Общий сын Ансар еще больше сплотил их семью и укрепил отношения. Супруги много раз говорили о том, что надо рассказать девочкам правду, но так и не решились этого сделать.

– Если я и лгала, то только во благо другим, – ответила женщина.

Когда муж вернулся со службы, Уарда призналась, что ее гложет совесть. Ни его первая жена, ни ее покойный муж не заслужили того, чтобы о них не знали их собственные дети. Тарик внимательно выслушал жену и спросил, сознает ли она, какой удар может нанести девочкам неожиданная новость.

– Они еще малы, поэтому легко переживут то, что им придется услышать. Вот увидишь, все пойдет, как прежде. А мы снимем камень с души, – сказала Уарда.

В пятницу, вернувшись из мечети, мужчина и женщина усадили девочек на диван в парадной комнате дома и внешне спокойно, а на самом деле страшно волнуясь, поведали им правду.

Как и следовало ожидать, дети восприняли новость по-разному.

Весть о давно погибшем отце не произвела на Гайду никакого впечатления. Тарик уверял, что любит ее как родную, и девочка знала, что это так. Гайда подумала о том, что теперь сможет чаще требовать доказательств этой любви в виде подарков и всяческих послаблений.

Эсма безмерно расстроилась, хотя Уарда говорила ей то же самое, что и Тарик – Гайде. Девочке казалось, что сестре повезло куда больше, чем ей. Гайда провела девять месяцев в животе Уарды, тогда как она, Эсма, появилась в семье словно из ниоткуда. Ее родила другая женщина, женщина, которая ничего не значила для отца, которую он не любил и не вспоминал. Тарик и Уарда уехали из Басры, желая очутиться как можно дальше от прошлого, и, наверное, были бы рады, если бы она, Эсма, вообще не появлялась на свет. Девочке думалось, что в один миг у нее отобрали одну жизнь и заменили другой, что все это время она спала и видела сон, а теперь проснулась, и представший перед ней реальный мир оказался совсем не таким, как она ожидала.

Эсма не спала всю ночь, а на следующий день бродила по дому потерянная, безразличная ко всему. Уарда пыталась ее приласкать, но девочка сторонилась женщины.

В довершение всему вечером отец спросил Гайду, почему она носит ожерелье из голубого жемчуга, подаренное Эсме, и куда подевалось ее собственное. Девочка хотела было ответить, но Эсма опередила сестру.

– Я попросила Гайду поменяться жемчугом и потеряла ожерелье. Наверное, оно порвалось, когда я шла по улице.

Тарик покачал головой.

– Скверно. Это дорогая вещь. Мне кажется, если бы нить порвалась и жемчужины рассыпались, ты бы это заметила. А если его украли?

Эсма побледнела, подумав о том, что отец может заподозрить кого-то из слуг.

– Не думаю, – быстро произнесла девочка.

– Возможно, оно найдется, – промолвил Тарик, – а если нет, тогда купим другое.

Шло время. Семья жила прежней, счастливой и спокойной жизнью. Спустя два месяца Уарда объявила о том, что ждет ребенка, – тем самым подтвердились слова Гайды о последствиях того, что происходит в супружеской спальне.

Девочки, как всегда, играли вместе; Гайда носила ожерелье Эсмы – вторую жемчужную нить Тарик так и не купил. Возможно, забыл, а скорее, решил, что дочь-растеряха недостойна того, чтобы ей снова сделали дорогой подарок.

В сердцах Уарды и Тарика вновь воцарился мир, Гайда с самого начала не думала огорчаться, и только в душе у Эсмы словно поселилось что-то мрачное и холодное. Тарик велел девочкам упоминать в молитвах своих настоящих отца и мать, но Эсма подозревала, что Гайда никогда этого не делает, и, в свою очередь, не стремилась выполнять указание отца. Эсму терзала тайная обида на мать, которая родила ее и бросила, поспешив уйти в иной мир, оставив наедине с переживаниями и вопросами, на которые она не находила ответа.

Девочка часто вспоминала маленького вора. Она поклялась себе в том, что если когда-нибудь встретит Таира, то не оставит его безнаказанным.

Эсме казалось, что, украв жемчужную нить, зеленоглазый мальчик похитил ее счастье.