Текст книги "Цветок для хищника (СИ)"

Автор книги: Лиза Лазаревская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

– Оставь нас ненадолго, Игорёк, – потребовал Леон, зайдя в кабинет. В этой комнате не было окон, поэтому пространство было погружено во мрак.

– Твоя папка помечена сегодняшним числом. Больше никуда не залезай, – сказал мужчина в очках, вставая со своего места. На вид ему было около тридцати – или чуть больше.

– Не волнуйся, мне нахрен не сдалась твоя порнуха.

Когда мы остались втроём, Леон сел за стол и пару раз кликнул мышкой. Наиль уже стоял позади него, наблюдая за происходящим на экране компьютера. В то время, как я никак не мог заставить себя сдвинуться с места.

Натянутые до предела вены на моих руках рисковали порваться.

В итоге я подошёл, встав рядом с Наилем.

Леон начал проматывать видео, на которых запечатлены сотни студентов. Ракурс этой камеры был удачным – мы видели всё, что происходили рядом с лестницей и на ней самой.

– Момент падения с лестницы, – прокомментировал он. Стиснув челюсти, я задержал дыхание и прижал кулак ко рту. Я сейчас увижу.

Увижу, как кто-то толкает её. Как она переворачивается, летит вниз. Я хотел взорвать весь город к собачьим чертям. Хотел уничтожить этот мир и самого себя – когда увидел, что она была... одна.

Она стояла у лестницы, несколько минут неотрывно смотря вниз. Словно размышляла. Она поехала вперёд и упала.

Господи...

Происходящее невозможно было пережить, даже просто наблюдая за этим через экран.

Моя бедная девочка. Мой ангел, невинный ангел. Я снова задавал кучу вопросов самому себе, но главный вопрос был – почему? Почему ты сделала это? Кто сподвиг тебе на такое? Кто должен ответить за твои страдания?

Видео ускорилось. Я увидел себя, нашедшего её бездыханное тело в таком положении. Лежащим на лестнице. Без сознания.

– Она не могла просто так сделать это, – шёпотом сказал я. Больше для самого себя, нежели них, однако Леон нашёл, что ответить:

– Именно так. Поэтому смотрим дальше.

Кто-то спускался по лестнице.

– К чему ты клонишь? – спросишь Наиль, немного наклонившись.

– Я несколько раз просматривал эти фрагменты. Посмотрите на время – за несколько минут до того, как она упала с лестницы. Сначала выходят эти, – он указал на двоих парней.  – и в моём мозгу начал складываться пазл. Я понимал, к чему он клонит – но, сука, не хотел в это верить. – Затем девушка. И только потом она. Игорь пробил все камеры, поэтому смотрим фрагмент из коридора.

Кадык на моей шее дёрнулся.

Та самая девушка, спускавшаяся по лестнице за несколько минут до падения Аси, куда-то завозит её.

Потом в эту же дверь входят они.

– Там есть камеры?

– Нет, насколько я понимаю, это туалет.

Но всё и так ясно.

Мои пальцы сжимали спинку стула, намереваясь оторвать её.

Я смотрел на экран, не моргая.

– И самое интересное. Я пробил этих людей – они все жили в одном детском доме. Девушка подрабатывает уборщицей в университете, а эти двое уёбков зашли в здание через боковой вход.

Леон говорил дальше, но я не слушал.

И не говорил.

Слова застревали в моём горле, пока я пытался переварить всю информацию.

Всё было хуже, чем я мог себе представить.

В моих ушах застрял ультразвук, на фоне которого любые другие звуки затихали.

А потом, ни секунды не обдумывая свои слова, я сказал:

– Любые деньги, только найди и привези мне этих тварей.

Сумасбродная улыбка коснулась его губ. Очевидно, он понимал, что их ждёт – и ему было весело.

Всем будет весело.

Особенно им.

– Мне не нужны деньги.

Мои брови приподнялись от удивления.

– Что тебе нужно?

– Справедливости будет вполне достаточно, – ответил он.

– Сколько тебе понадобится времени? – спросил Наиль. Я был так занят собственным гневом, что не заметил злость в его глазах. Если бы напротив него сейчас стоял соперник по рингу, он бы вырубил его с одного удара.

– Если они всё ещё не поняли, что им пиздец, и не утопились, до завтрашнего вечера я выловлю всех троих. Мы пробьём все городские камеры, которые могли зафиксировать их лица.

Наиль одобрительно кивнул.

Для начала я узнаю у этих отбросов, что именно они сделали с моей девочкой.

А потом.

Они будут завидовать собачьему дерьму, прилипшему к чьей-то подошве.

Потому что я их убью.

Растерзаю.

Разорву на части.

Всех троих.

Глава 38

Дамиан

Вставив ключ в ржавый, потрёпанный временем замок, Леон неторопливо прокрутил его несколько раз, прежде чем тот щёлкнул. Он открывал старые железные ворота, пока мы с Наилем разглядывали окрестность.

Куча однотипных гаражей, стоящих в ряд. Складывалось ощущение, что все владельцы этих мест давно умерли – поблизости не было ни людей, ни звуков.

Хотя кое-что всё-таки удалось расслышать – мычание связанных мразей, сидящих буквально в нескольких метрах от нас. В нос ударил затхлый запах цвели и машинного масла. Леон нажал на выключатель, и висящая посередине лампочка загорелась. Он кинул замок в угол и закрыл гараж изнутри.

Прошло несколько часов с момента, как мне позвонила София и заплаканным голосом, от которого заледенела моя кровь, рассказала о том, что три гниды посмели шантажировать девушку, на которую я молился.

Ася поделилась с моей сестрой. Не со мной. И я даже представить не мог, как тяжело ей было проходить весь этот кошмар в одиночестве.

Сделав пару шагов вперёд, я остановился прямо напротив девушки. Мне была противна одна только мысль – смотреть на неё, но тем не менее, где-то с минуту я внимательно её рассматривал.

Глаза и рот были обмотаны чёрной изолентой, руки и ноги связаны сзади. Ублюдки были точно в таком же положении, не считая того, что их безмозглые головы были накрыты мешками.

Мне было невыносимо смотреть на этих отбросов, потому что в голове то и дело всплывали картинки.

Как они её мучили.

Что они с ней делали.

Всего этого я не знал, но после их действий моя девочка съехала с лестницы.

Присев на корточки, я обратился к ней:

– Ты догадываешься, почему вы здесь?

Она кричала.

Пыталась кричать, во всяком случае, однако склеивающая губы изолента не позволяла ей издавать громких звуков.

– Ты знаешь? – снова спросил я и увидел несмелый кивок. Ей было страшно. И мне было страшно от того, что я не чувствовал жалости по отношению к женскому полу. Она стёрла границы моих принципов, когда посягнула на святое.

Мне было сложно сдержаться, если кто-то мог позволить себе оскорбить Асю.

А эта мразь была одной из тех, кто был в ответе за... попытку самоубийства.

Она не была для меня девушкой.

Она была просто сукой, чьей смерти я желал.

Резким движением я снял с её глаз изоленту, которая зацепила несколько её светлых волосков.

Опухшие, бегающие из стороны в сторону глаза. Тревожный, полный страха и ужаса взгляд.

– Вам нужны были деньги? – задал очередной вопрос. И она вновь кивнула, зажмурив глаза.

Она так сильно боялась, что предпочла бы вернуть изоленту.

– И вы решили заработать через издевательства над моей девушкой, верно? Что вы делали с ней в том туалете?

Мой тон был спокойным. Удивительно спокойным. Локти  опирались на колени, руки были скрещены в воздухе. Я смотрел на неё, ещё ни разу не моргнув.

– Сейчас ты сможешь говорить. И ты расскажешь мне всё, что там было.

В тот же момент, когда я отодрал изоленту и с её рта, помещение заполнилось громкими рыданиями.

Мольбами.

Извинениями.

Криками.

С каждым новым звуком моё отвращение к ней всё возрастало, поэтому я сжал её влажный подбородок тремя пальцами одной руки.

– Если ты продолжишь игнорировать мои вопросы, я начну отрезать ваши конечности. Или ломать их плоскогубцами.

Её глаза расширились.

Снова полились слёзы.

Тогда я не выдержал, встав на ноги и перевернув одного ублюдка на живот. Он брыкался, как грёбанный червяк. Я собирался пойти и взять что-то из инструментов, когда ко мне подошёл Леон и передал нож с перемотанной ручкой.

Не теряя ни секунды, я взял нож и отрезал этому ублюдку палец. Он заревел – видимо, от боли, но перевязанный рот и мешок на голове не давали его блядскому крику оглушить нас.

Чтобы он перестал дёргаться, Наилю пришлось одной ногой наступить ему на спину. Он был немногословен и смотрел на эту гниду с особой жестокостью. Возможно, я догадывался, о чём он думал. Его родители долгие годы заботились об этих детях – не только материально. Они старались устраивать им праздники, поездки и кучу того, чего те были лишены. Ещё с юности Ксения стала волонтёром и была для них святой – и все знали, что именно их семья забрала Асю себе.

Навредить Асе – значит навредить всем, кто её любил.

Его семье.

Моей семье.

Нам обоим.

Я вернулся к девушке, теперь не издавающей ни звука. Она и так прекрасно знала, что я не шучу, но знать и увидеть собственными глазами – разные вещи. Моя ладонь сжимала окровавленный кусок пальца.

– Ещё раз, – потребовал я, дотронувшись до её подбородка другой рукой. – Если ты не ответишь на мой вопрос, следующий палец будет твоим.

Она вздохнула, прикусив дрожащую нижнюю губу.

– Мы не хотели ничего плохого, я клянусь. Это была не моя идея, – видимо, последняя фраза слишком сильно задела двух ублюдков, потому что оба стали что-то нечленораздельно мычать. Я обернулся к Леону, одним жестом попросив его открыть кому-то из них рот.

Его выбор пал на несчастного, которого Наиль чуть не раздавил.

– Это её идея! – завопил он, постанывая. – Всё она придумала! Клянусь, она!

– С тебя хватит, – произнёс Леон, снова заткнув ему рот.

– Это не я, – слёзно проговорила она, когда я кинул окровавленную плоть рядом с ней и прижал нож к её уху.

– Я устал ждать.

– Нет, пожалуйста! Я всё скажу! Они заставили её... Заставили её им... Отсосать им...

Мой мир рухнул.

До этого я заставлял её говорить правду, но сейчас хотелось лишь заткнуть ей пасть. София сказала мне лишь то, что они её шантажировали. Она не знала подробностей или просто не смогла рассказать мне всю правду.

Они заставили. Они заставили её...

– И ты смотрела, как они заставляют её делать это, но никак не помогла, верно?

– Я... Я хотела... Но...

– В чём заключалась суть вашего плана? Чем именно вы шантажировали её? – каждый вопрос, словно этот старый, грязный нож, глубоко разрезал мою плоть.

– Мы попросили денег, в обмен н-на то, что... – заикаясь и стараясь не смотреть мне в глаза, рассказывала она.

– На что? Продолжай.

– На то, что не покажем вам фотографии, где она д-делает это...

– То есть вы собирались прийти ко мне и показать эти фотографии? – усмехнулся я, не в силах поверить в их собственную глупость.

– Нет, мы просто её п-припугнули...

– Просто. Её. Припугнули, – повторил я, чётко выделяя каждое слово. Приподняв её влажный подбородок большим и указательным пальцами, я заставил её смотреть прямо мне в глаза. – Я хочу, чтобы ты знала. Твои страдания не приносят мне удовольствия, – признался я, сделав глубокий вздох. – Я никогда не трогаю женщин. По крайней мере, не прибегаю к физическим методам. Но в твоём случае – наличие пизды между ног никак тебя не спасёт. Я выжгу твоё лицо серной кислотой и отдам тебя группе садистов-извращенцев, чтобы они имели тебя до тех пор, пока ты не испустишь свой последних вздох.

Девушка завопила. Страх после моих угроз опечатался на её лице. Ей не поможет лживое раскаяние. Она сама подписала свой приговор.

Оставив на время эту суку, я вернулся к двум вопящим гнидам.

Их страдания действительно ни на каплю не удовлетворяли меня. Даже когда Леон с Наилем придерживали ублюдков за плечи, в то время как я сдавливал их яйца плоскогубцами.

Мужские изрезанные тела лежали на холодном, пыльном полу. Несмотря на потерю крови и болевой шок, они оба всё ещё были живы.

Здесь было жарко. И не потому, что я сгорал от ярости и несправедливости. Вытерев тыльной стороной ладони пот со лба, я взглянул на девушку, бьющуюся в истерике от представления, за которым ей пришлось наблюдать.

Я собирался отдать её группе садистов, чтобы она на своей шкуре почувствовала, каково это – быть чьей-то жертвой. Но меня тошнило от её присутствия, поэтому я обратился к Леону:

– Ты сможешь здесь сам закончить?

– Как и собирался.

Он оглянулся через плечо, рассматривая девушку.

– У тебя есть какие-то конкретные желания? – поинтересовался он, видимо, намекая на моё желание изуродовать её лицо кислотой.

– Мне всё равно. Делай с ними, что хочешь, лишь бы они исчезли.

Будь это тюрьма или смерть – меня не волновало. Я имел представление о том, каким неуравновешенным бывал Леон – не говоря уже о том, что он продажный полицейский, без каких-либо принципов.

Вновь его лицо выдало садистскую ухмылку. Он сделает всё, что посчитает нужным. Я больше не мог думать об этих мразях. Мысли рисовали предательские картины того, как они издевались над ней.

Мы вышли наружу – и свежий, прохладный воздух наполнил мои лёгкие. Леон захватил двухлитровую бутылку воды из гаража и почти всё содержимое вылил нам на руки. Я отряхнул ладони, прежде чем залезть в карман за сигаретами.

– И что ты планируешь сделать с ними? – спросил Наиль, пока мы курили.

– Обдолбанные детдомовские ребята облили себя бензином и решили погреться у костра, – издевательски произнёс он, выпуская изо рта дым. – У меня куча вариантов, оставляющих это дело без лишних вопросов.

– Хорошо, – кивнул я.

Мы обменялись рукопожатиями, прежде чем оставить его одного. Почему-то я был уверен, что он получит массу удовольствие от того, что произойдёт.

– Как Элина?

– Всё в порядке, но не хочу оставлять её одну надолго.

С самого детства я воспринимал Элину как свою младшую сестру, часть своей семьи, поэтому волновался за неё.

– Правильно, не оставляй её.

– И ты не оставляй, – повторил Наиль, думая, что я пойму скрытый в его словах смысл. – Я уверен, что у вас всё наладится.

Я никогда не оставлю её.

Но вряд ли смогу повторно заслужить доверие.

– Она не заслуживает дерьма, которое происходит вокруг неё, – произнёс вслух я, больше для себя, нежели для него.

– Никто из них не заслуживает, – напомнил он, открыв дверь своей машины. – Именно поэтому есть мы. Или ты позволишь другому придурку залезть ей в сердце и носить её на руках?

Безо всяких сомнений, Наиль знал, как нокаутировать меня одним предложением – просто любое упоминание другого мужчины рядом с Асей приводило меня в бешенстве и заставляло планировать чью-то смерть.

– Сейчас не время для шуток, Наиль.

– В моих словах нет никакой шутки. Ты больше остальных знаешь, чего действительно она заслуживает. И если не ты будешь человеком, который предоставит ей это, то будет другой.

– Никакого другого не будет, Наиль.

– Тогда действуй. Не забывай, Ася часть моей семьи – она моя сестра и я всё ещё могу отправить тебя на тот свет, если ты разобьёшь ей сердце.

Запрокинув голову, я посмотрел на нависающие над этой мёртвой местностью тучи.

– Мне бы самому отправить себя на тот свет, – усмехнулся, прежде чем пожать ему руку и уехать.

***

Спустя несколько часов я стоял у регистратуры клиники, в самые неподходящие для посещения часы. Я не мог заявиться к Асе сразу после «общения» с теми отбросами, поэтому вернулся домой и принял долгий душ. Ледяная вода немного успокоила и отрезвила мой разум. Хотя желание забыться в бутылке виски никак не покидало меня.

Но я не мог позволить себе приехать к ней, пьяным. А увидеть её – было моим главным приоритетом.

– Дамиан Станиславович, мне правда очень жаль, но я не могу пропустить вас сейчас.

– Я её жених.

– Но уже ночь, – продолжала медсестра-секретарь, словно оправдываясь. – У нас есть правила, часы приёма давно закончены. Вы можете приехать с утра.

Достав из заднего кармана брюк бумажник, я вытащил несколько крупных купюр и вложил их в страницы её рабочего журнала.

– Дамиан Станиславович, заберите, пожалуйста! – процедила девушка. – Здесь же камеры.

– Я со всем разберусь, – пообещал я, не намереваясь уходить. Закрыв и отставив в сторону журнал, медсестра сражёно вздохнула.

– Ладно, можете пройти. Только очень тихо, пожалуйста. Чтобы не возникло проблем.

– Конечно, – кивнул я и ушёл.

Поднявшись на второй этаж по лестнице и пройдя весь путь до её палаты, я остановился прямо у двери.

Я был законченным эгоистом, приходя к ней ночью. Вторгаясь в её личное пространство. Зная, что она не хочет меня видеть.

Но по-другому у меня не получалось.

Я просто не мог.

Не мог без неё.

Надавив на дверную ручку и потянув дверь на себя, я зашёл внутрь и увидел, как умиротворённо она спит. Старался двигаться как можно тише, чтобы не побеспокоить её сон. Встал над ней, несмотря на то, что по обе стороны от кровати стояли стулья.

Вот, что ты пережила, моя милая. Что довело тебя до мыслей о самоубийстве. Что заставило тебя съехать с лестницы.

Если бы ты только могла представить, как мне жаль.

В это невозможно было поверить, но Ася усмехнулась – во сне, прямо в тот момент, когда терзания вылились в виде монолога в моей голове.

Улыбка коснулась моего лица от этого звука, но вскоре всё поменялось – она расплакалась. Уличные фонари хорошо давали мне рассмотреть текущие по щекам слёзы. Впервые в жизни я был так сильно не уверен в своих действиях, ведь она не должна была меня видеть.

Однако смотреть, как кошмары заставляли её плакать, я был не в состоянии.

Слегка наклонился. Взял её руку в свои ладони и поцеловал.

– Малыш, проснись, – шёпотом попросил я, переплетая наши пальцы. Было достаточно двух слов, чтобы её глаза распахнулись и сразу же нашли мои.

Я опасался её реакции.

Но она не испугалась. Не вздрогнула. Будто и не удивилась.

– Дамиан? – Ася проморгалась, не отводя от меня взгляда.

– Я здесь, любимая.

– Почему ты здесь?

– Мне нужно было увидеть тебя, – честно признался я. Как и сегодня утром, когда я привёз новое кресло. Как и каждую последующую ночь своей жизни. Самая крошечная крупица надежды пустила корни в глубине души, но чуда не произошло. Ася одёрнула руку, отрицательно покачав головой.

– Не смотри на меня, Дамиан. Пожалуйста, не смотри.

Она тихо рыдала, пряча лицо ладонями.

– София рассказала тебе. Ты всё знаешь. Мне так стыдно!

Блядь... Блядь! СУКА!

Она корила себя за то, что эти твари посмели надругаться над ней! Ей было стыдно!

– Больше никогда не говори так.

Сев на край кровати, я убрал уже влажные от слёз руки от её опухшего лица.

– Я не хочу, чтобы ты смотрел на меня.

– Я не могу не смотреть на тебя. Это физически невозможно.

– Но я ужасная. Прекрати делать это. Прекрати.

С каждым принижающим её словом, ком в моём горле возрастал.

Почему этот невинный ангел не видел себя так, как вижу её я?

– Прости меня, малыш. Умоляю, прости меня за то, что ты пережила, когда меня не было рядом.

Заплаканные глаза бегали, пытаясь найти убежище где угодно – только не со мной. Моё сердцебиение замедлялось – я задыхался от собственной беспомощности против её печали. Против грёбанных обстоятельств. Против всех испытаний, которые ей пришлось пережить в свои, блядь, восемнадцать лет.

– Ты ни в чём не виноват, Дамиан.

– Только я виноват. Только я не уберёг тебя.

Если бы я только мог всё предвидеть.

Если бы не был таким беспечным.

– Я не имею права даже находиться рядом с тобой и молить тебя о прощении, но всё же смею делать это.

На этот раз её трогательный, полный трепета взгляд был прикован ко мне – она не отводила его всё время, пока приподнималась на локтях. Ей стоило многих усилий сделать это – и моё сердце сжалось, а пульс совсем затих.

Было невыносимо от того, какие боли она испытывала. Придерживая её за спину, я помог свесить тоненькие ноги с кровати, чтобы она села. Сам я присел на корточки, борясь с адским, едва удерживаемым желанием обхватить её колени и просидеть в таком положении всю ночь.

Эти глаза цвета мокрого асфальта. Пасмурного неба. Сильного, непрекращающегося ливня. Их глубина затягивала меня, не давая ни малейшего шанса вырваться наружу.

– Дамиан, выслушай меня, пожалуйста, – попросила она, не в силах скрыть, как тяжело ей давались слова. – Как бы я ни хотела соврать тебе, у меня не получится.

Дрожащие ладони дотронулись до моих щёк.

Всё происходило словно в другой реальности. Я точно приехал в больницу? Может, я отключился дома сразу после душа? Несколько ночей без полноценного сна всё-таки свалили меня? И мне снятся её удивительные касания?

– Ничего не изменит то, что я люблю тебя, но я не могу. Мне сложно, мне очень сложно, – всхлипывая, продолжала Ася. – Я не могла осмыслить наши отношения из-за своих травм, а теперь, после всего... Мне невыносимо, когда ты смотришь на меня.

Она всё ещё любила меня.

Любила, несмотря на то, как сильно я подвёл её.

— Дай мне последний шанс, Ася.

Двумя большими пальцами она провела по краям моей челюсти, заставляя электричество обрушиться на всё моё тело.

Неужели я всё-таки спал?

Как бы то ни было, я собирался испить этот сон до дна.

– Я не могу давать тебе шанс, Дамиан. Потому что он тебе не нужен – ты всегда был пределом моих мечтаний, той самой гранью, за которую нельзя было заходить, самым немыслимым событием в моей жизни.

Даже сквозь широкую больничную рубашку я видел, как часто и беспокойно вздымалась её грудь.

– Мне нужна ты, Ася.

Я оставил поцелуй на её коленке, губами почувствовав маленькую царапину.

– Мне нужна только ты.

Поцеловал ещё раз.

И ещё.

– У меня не получается принять себя. И вряд ли когда-то получится это сделать.

– У тебя всё получится, малыш. А если нет, я буду принимать тебя за нас двоих. Ты никогда не усомнишься во мне. Ни в моих чувствах. Ни в моей верности. Сколько бы времени ни потребовалось. Сколько бы раз ты ни прогнала меня. Как бы сильно ни устала от моего внимания. Я никогда не перестану добиваться тебя, Ася.

Мне казалось, мы оба понимали, что я никогда не оставлю её в покое. Но если ей нужны доказательства в виде времени – это не будет проблемой.

Если ей нужен месяц – буду ждать месяц.

Полгода – значит полгода.

Год или два – мне плевать.

– Ты заслуживаешь, – она задыхалась, – заслуживаешь большего, чем я.

– Прекрати, малыш.

– Я хочу, чтобы ты был счастлив с другой, здоровой девушкой, – она поджала губы, словно даже сама мысль об этом причиняла ей нестерпимую боль – которую нужно было сдерживать, чтобы никто о ней не узнал.

– Этого никогда не будет. Я никогда не буду счастлив ни с кем другим.

– Ради меня, Дамиан.

– Даже не смей больше просить меня об этом, – сквозь стиснутые зубы, серьёзно произнёс я, вставая на ноги – и на этот раз мои руки обхватили её влажные от слёз щёки. Упоминание о другой девушке настолько выводило меня из себя, что я мысленно начал отсчёт.

Чтобы успокоиться.

Но нихрена, блядь, не получалось.

Я не мог злиться на неё, но ярость словно пустили по моим артериям. Я злился на весь чёртов мир, на обстоятельства, несправедливость, испытания.

Эти ёбанные испытания, которые продолжали ложится на её хрупкие плечи, оставляя на них синяки.

Я наклонялся, всматриваясь в её озадаченное выражение лица.

– Ты думаешь, что можешь решать за нас обоих?

– Я...

– Думаешь, что так легко сможешь просто исчезнуть из моих мыслей?  Отправить меня трахать кого-то, кого ты считаешь нормальным? Избавиться от наших отношений?

– Я хочу как луч...

– Лучше будет, если ты поймёшь, что мои слова – не пустой звук, – прорычал я, не дав ей закончить предложение. – Я либо твой, Ася, либо ничей. Ты поняла это? И говоря «ничей», я имею ввиду «твой, когда ты, наконец, увидишь, что я никогда не отступлю и не оставлю тебя в покое».

Из неё вырывались очередные рыдания, которые разрывали остатки моего сердца на части. Наклонившись ещё больше, я целовал каждую скатывающуюся слезинку – целовал, пока её слабенькие ручки сжимали ткань рубашки на моих предплечьях.

– Прости меня, малыш. Я не смел грубить тебе.

Ни сейчас.

Ни когда-либо ещё.

Чувство вины присосалось к моему горлу, словно щупальца. Мысленно я уже начал себя проклинать, но Ася отвлекла меня.

Она прижалась лицом к моему прессу и обняла меня за талию, когда мои руки гладили её затылок.

– Это ты прости меня, – пробормотала она.

В очередной раз я собирался напомнить ей о том, чтобы она больше никогда не извинялись передо мной, но не мог сказать и слова, когда она раскачивались вперёд-назад, отчаянно прижимаясь к моему телу.

– Мне бы хотелось, чтобы ты б-был... – она заикалась и запиналась, ни на секунду не прекращая плакать.

– Ш-ш-ш, – прошептал я, укладывая её обратно на кровать.

– Чтобы ты был счастлив, – продолжила Ася, когда её голова коснулась подушки. – Но если ты отказываешься искать нормальную девушку, то дай мне хотя бы время.

– Столько, сколько тебе потребуется.

Заправив две передние влажные пряди ей за уши, в очередной раз наклонился и прильнул губами к её лбу.

– Засыпай, – попросил я, поставив стул ближе и сев на него.

– Вряд ли получится, пока ты здесь. Тебе не обязательно сидеть рядом всю ночь.

– Позволь мне остаться, – умоляюще прохрипел я, готовясь встать на колени, лишь бы она разрешила. – Хотя бы на эту ночь.

Когда уголки её сладких губ приподнялись – и в качестве согласия она подарила мне заветную улыбку – я снова смог полноценно дышать.

Ася была моей панацеей.

Сегодняшний вечер меня убил. Разорвал в клочья, потому что я узнал, как именно эти нелюди поступили с ней. Но она, даже не осознавая, воскресила меня и собрала все мои куски воедино.

Впервые за последние дни, сидя на маленьком, твёрдом стуле и держа своего ангела за руку, я смог полноценно поспать.