Текст книги "Цветок для хищника (СИ)"

Автор книги: Лиза Лазаревская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

Глава 36

Утро воскресенья

Ася

Сегодня я проснулась и увидела, что моя ладонь лежала на животе. Возможно, во сне я гладила малыша?

Малыша, которому не суждено родиться.

Хватит, не думай об этом. Не думай, иначе снова начнёшь плакать.

Я оглянулась вокруг.

На стуле возле меня сидела мама. Своими тонкими пальцами она будто расчёсывала мои слегка спутавшиеся волосы. У меня была отдельная, одноместная палата. За мной тщательно следил медперсонал, но родители всё равно не хотели оставлять меня одну ночью, поэтому ютились в другой палате, находящейся рядом с моей.

– Проснулась, солнышко.

Заботливый женский голос заставил меня улыбнуться.

– Вам с папой не обязательно ночевать в больнице.

– Обязательно, – теперь она звучала строже, но даже в её строгости было безграничное количество тепла и ласки. – Совсем скоро мы поедем домой, а пока побудем здесь вместе.

– Я переживаю за Элину, – призналась я. – Не хочу, чтобы она ночевала дома одна.

– Не волнуйся. Наиль пока присматривает за нашей девочкой.

Слава богу.

Присутствие старшего брата в доме должно было немного развеселить Элину, учитывая, как сильно она обожала его.

– Водные процедуры?

– Не хочу тебя напрягать.

– Ты лёгкая, как воробушек.

Было забавно слышать это от мамы – когда она сама по весу напомнила воробушка.

– Плюс нужно опробовать новое кресло.

Я слегка опешила.

Возле двери действительно стояло новое инвалидное кресло.

– Папа купил?

– Нет, папа только собирался. А это с утра привёз Дамиан.

– А, понятно...

Заправив волосы мне за уши, мама прикусила нижнюю губу.

– Ты не очень рада? Что-то произошло между вами, так ведь?

Мне было крайне сложно врать в лицо женщине, которая своей любовью и заботой буквально возвращала меня к жизни. Но ещё сложнее было разбивать ей сердце, обрушивая на её плечи ужасную правду. В итоге – я молчала, боясь подобрать не те слова.

– Ты можешь со мной поделиться всем, что тебя тревожит, – попросила она, сжав обеими ладонями мою руку. – Мне так жаль... Так жаль, что я не смогла защитить тебя...

Светло-карие глаза наполнялись слезами. Господи, почему я была причиной её страданий? Почему я всем вокруг приношу только горе?

– Пожалуйста, не плачь, – выдавила из себя я, с трудом сдерживаясь, чтобы не расплакаться самой.

– Я знаю, что ты не хочешь об этом говорить, но этот человек... Или эти люди должны быть наказаны.

Все думали, что меня кто-то столкнул – хоть я и твердила о том, что ничего не помню.

Всё было намного сложнее.

Ведь эти люди...

Те самые дети, которых она, возможно, знала с детства. Дети, которые мечтали попасть в семью, в которую попала я. Если она узнает, что они стали причиной моего падения, это просто убьёт её, ведь она так любила всех этих детей.

Я не могла признаться ей. Не после всего, что она для меня сделала.

Наш разговор прервал врач, зашедший, чтобы задать пару вопросов касательно моего самочувствия. Мне было легче – физически. В душе – я разлагалась на части. Я не знала, что мне делать. Я не могла прекратить думать ни на секунду.

Завтра понедельник. И в понедельник они требовали принести деньги. Я понятия не имела, что они будут делать и что теперь делать мне.

Внутри я умирала. Умирала от осознания, что моего малыша нет.

Его нет по моей вине.

А я ведь даже не знала о его существовании.

Как и Дамиан. Мой любимый мужчина, которого я прогнала из-за собственной неполноценности.

Я проморгалась.

Мысли снова затянули меня подобно зыбучим пескам – и я даже не заметила, как санитары помогли мне усесться в новое кресло. Я сама проехала в туалет, находящийся прямо в палате, чтобы умыться и почистить зубы. Сейчас во мне было много обезболивающих, поэтому моё тело болело намного меньше, чем после пробуждения.

– Удобное? – спросила мама, подавая мне полотенце для лица.

– Да, очень.

Оно было компактным, не таким громадным, как предыдущее, но с таким же количеством функций.

Несмотря на моё отвратительное поведение по отношению к нему, он не переставал заботиться обо мне – и это убивало с ещё большей скоростью.

– Значит, он приезжал? – неожиданно для самой себя спросила я, когда мы вместе завтракали.

– Да, солнышко, – ответила мама, поставив стакан с соком на тумбочку возле кровати и внимательно посмотрев на меня. – Он приезжал. И выглядел он не очень.

– Не очень? – переспросила я.

– Между вами что-то произошло, пока нас здесь не было?

Я отвела взгляд. Посмотрела на свой живот. Бамбуковый поднос на ножках с нашим завтраком не давал мне особо двигаться.

– Ты не хочешь его видеть?

– Не хочу, – подтвердила я, стараясь не вдаваться в подробности.

Мама придвинулась ближе. Она взяла меня за руку, переплетая наши пальцы.

– На наши плечи падают только те испытания, которые мы можем пройти, – прошептала она. – Ты у нас очень сильная. Самая сильная из всех, кого я только знаю. Я понимаю, что решение за тобой, но есть такой тип мужчин – который никогда не оставит тебя в покое. Дамиан именно из их числа.

– Дамиан достоин большего, чем девочка-инвалид, – с горечью объяснила я.

– Милая, пожалуйста, не говори так. И не принимай решение за него. Разве есть что-нибудь, что может оттолкнуть настоящего любящего мужчину?

Элина говорила точно так же – сразу было ясно, кто её воспитывал.

– Любовь проходит.

– Настоящая любовь никогда не проходит, даже когда ты пытаешься гнать её в шею, – она звучала серьёзно и немного опечалено. – Когда-то я тоже не хотела видеть вашего папу. Я прогоняла его, говорила ужасные вещи, о которых сейчас очень-очень жалею.

– Правда?

– У всех бывают сложные времена, солнышко. Только это и есть те испытания на прочность, через которые нужно пронести свои чувства.

– Я не могу представить, чтобы ты прогоняла папу...

– Но я делала это, – призналась она, испустив мучительный вздох. В моей памяти всплыли слова папы – он сказал об этом в тот день, когда их семья забрала меня и больше мне не пришлось возвращается в детский дом. Сказал, как подвёл маму ещё до рождения сына.

Мне хотелось узнать, что произошло и прожить ту боль вместе с ней. Но при этом я не смела ни о чём спрашивать.

– Я тоже лежала в больнице, – вдумчиво начала мама. – Лежала там после случая, который уничтожил мою жизнь.

– Ч-что за случай? – всё же спросила я, заикаясь.

В уголках маминых глаз застывали капельки слёз. Я вкладывала всевозможные силы, сжимая мамину руку.

– Мне должно было исполниться восемнадцать лет. Я только-только начала рассказывать папе о том, что влюблена в Марата – тогда он был нашим соседом.

Значит, они были соседями? История их любви, должно быть, очень интересная. Я внимала каждое слово, но готова была рвать на себе волосы от страха. Что было дальше? Что могло произойти, если она прогоняла своего любимого человека? Человека, который буквально целовал асфальт, на который ступала подошва её обуви?

– Марат тоже собирался рассказать моему папе о нас, только он... не успел.

Я хотела остановить её, но из-за пробравшегося к горлу кома не могла сказать ни слова.

– Марат был на работе, когда к нам в квартиру ворвались мужчины. Их было пятеро. Их послал человек, который должен был Марату много денег.

Ощущение, что уши заложило.

Слушать было невыносимо. Я не могла поверить. Нет, это не так. Всё совершенно не так, как я думаю. Не так же, правда?

– Они... – выдавила из себя.

– Да, солнышко. Эти люди надругались надо мной. Все вместе и по очереди, как им только хотелось. Избивая моего бедного папу и заставляя его смотреть на то, что они со мной делают.

Я не моргала.

Не шевелилась.

Не дышала.

Как могли люди быть такими чудовищами?! Как они могли поступить так с ней?!

– Тише, – успокаивающе прошептала она, убирая с моих щёк слёзы. Мама сама плакала, но старалась утешить меня. – Это было большим уроком. Только после пережитого я поняла, насколько глубока настоящая любовь. Моего папу убили тем же вечером, прямо у меня на глазах. Моё тело горело в агонии – но не так сильно, как душа. Я была не в себе и во всём винила Марата. Кричала, что лучше бы убили его. Прогоняла, не могла даже смотреть на него, стеснялась своего тела после случившегося. Я распадалась на части, но в итоге моя к нему любовь оказалась сильнее горя. Мне было тяжело, невыносимо тяжело, но я снова доверилась ему.

Понятно, почему дядя Марат думал, что подвёл её. Почему при упоминании об этом его глаза наполнялись такой нескрываемой печалью.

Не каждому человеку посильно пережить ад, но она смогла.

В отличие от меня.

– Мне так жаль, что тебе пришлось пережить этот ужас, – сквозь слёзы пробубнила я.

– Не плачь, солнышко. Я это пережила. Вместе со своим любимым человеком, которого всячески отталкивала от себя.

Как и я Дамиана.

– Что бы ни случилось, мы с папой будем всегда с тобой. Но будь уверена, что не только мы хотим быть рядом.

Мы продолжили завтракать, перейдя к более приятным темам. Правда, мыслями я постоянно возвращалась к тому, что узнала. Если бы можно было взять на себя всю её боль от пережитого прошлого, я бы сделала это без раздумий. Я бы хотела оказаться на её месте, если бы это изменило её судьбу.

– Можно вопрос?

– Конечно.

– Элина знает об этом?

Мама отрицательно покачала головой поджав губы.

– Это убьёт её.

Я ни секунды в этом не сомневалась. Элина так сильно любила тётю Сеню, у них была неразделимая связь матери и дочки.

– Я никогда не скажу ей об этом, – пообещала я, когда тихий стук привлёк наше внимание. Дверь открылась – и в палату зашли Полина Леонидовна вместе с Софией, держащей в руке небольшую коробочку.

– Можно? – спросила женщина, поправляя белый халат.

– Полина, – мама встала и обняла подругу, после чего поцеловала в щёку Софию. – Спасибо, что пришли. Проходите.

– Мы бы приехали вчера, но мама долго провозилась с пирогом, – рассказала София, подходя ко мне.

– Он два раза у меня сгорел, – Полина Леонидовна тоскливо закатила глаза. Безотрывно я смотрела на её кукольное лицо, черты которого явно передались дочери. От них сложно было отвести взгляд. Какое-то время мы беседовали, кушали пирог Полины Леонидовны и дурачились, но вскоре нас с Софией оставили одних.

Чтобы мы поговорили наедине.

Или чтобы самим поговорить обо всём.

Я собиралась спросить у Софии, как её дела, но девушка резко поднялась на ноги.

– Если ты не хочешь меня видеть, я всё пойму.

Взгляд её зеленовато-карих глаз опустился и опустел.

Что?

– София? Почему я не должна хотеть тебя видеть?

– Потому что Дамиан обидел тебя.

О чём она говорила?

– Прости его. Я уверена, что он не хотел обижать тебя.

– София, с чего ты всё это взяла?

– Ты ведь не хочешь его видеть.

– Он тебе так сказал?

– Дамиан мне этого не говорил, но я звонила ему и всё поняла сама. Он бы был здесь сейчас, если бы ты позволяла ему. Но его здесь нет, потому что ты не хочешь его видеть, правда?

– Только не потому, что он обижал меня, София, – объяснила я, потянувшись вперёд и взяв её за руку. Девушка поддалась и села на край кровати. – И я бы никогда не заставляла тебя расплачиваться за наши с ним отношения. Хоть это и не важно. Он всегда был со мной тем мужчиной, о котором я боялась думать даже в самых смелых мечтаниях.

– Почему тогда...

– Потому что моя жизнь рушится, – заплакала я, не дав ей закончить вопрос. Я никому не могла рассказать о произошедшем.

Дамиану – потому что не хотела, чтобы он увидел меня в том свете, в котором они меня выставляли. Грязной, противной шлюхой, ртом которой пользовался весь детдом.

Родителям – потому что меня травили те самые люди из детского дома, о которых они годами заботились. Я не хотела ставить их перед выбором.

Элине – по той же самой причине. Она ещё больше расстроится.

Но прямо передо мной появилась София, похожая на спасательный круг. Она обнимала меня и гладила по голове, пока я рыдала, прижимаясь к её плечу.

– Я никому об этом не говорила.

– Поделись со мной, Ася. Мы обязательно что-нибудь придумаем, я тебе обещаю.

– Я не могу... Не могу...

– Пожалуйста... Я тебе помогу, слышишь? – умоляюще прошептала девушка. – Это связано с тем, кто толкнул тебя?

Ей тоже сказали, что меня толкнули.

София вряд ли могла чем-то мне помочь, но я просто не выдерживала больше находиться один на один со своим горем.

С правдой, которую от всех скрывала.

– Я съехала сама, София.

– Что?.. Это было случайно?

– Нет, не случайно. Я съехала сама, из-за чего у меня случился выкидыш.

– Выкидыш?.. – переспросила она, не в состоянии скрыть ужаса в голосе. Я подняла голову и увидела, что теперь слёзы скатывались по её щекам тоже.

– Пожалуйста, поклянись никому не говорить. Особенно брату.

– Ася, я... – девушка тянула с ответом, заставляя меня засомневаться. – Постараюсь.

Мне не стоило говорить дальше, но всё-таки...

Я продолжила:

– Меня шантажируют, София. Ребята из моего детского дома завезли меня в туалет и сделали фотографии со мной. Ужасные фотографии, где я... – проговорить вслух оказалось сложнее, чем казалось.

– Что они с тобой сделали, Ася?

Я покачала головой.

– Они обещали показать эти фотографии Дамиану. И не только ему. Обещали выставить меня... шлюхой.

– Господи... Почему ты говоришь об этом только сейчас?..

– Я не хочу, чтобы он видел меня такой...

– Господи, боже, боже! Ася, они бы ничего ему не показали! Показать это – признаться в своём преступлении. Он бы убил их, ты же понимаешь? Они просто пытались тебя запугать таким образом!

– Ты не понимаешь.

– Я всё понимаю. Меня тоже шантажировали. Я тоже боялась и мне было стыдно признаться в этом, но мне пришлось.

Ещё никогда раньше я не видела Софию настолько серьёзной. Она говорила правду? Её тоже когда-то шантажировали?

– Что эти твари от тебя хотели? Денег?

– Да. Они требовали их к понедельнику.

– Прошу тебя, не бойся. Они за всё ответят.

– Ты обещала не рассказывать Дамиану... Я не переживу, если он узнает, что они со мной сделали...

– Он должен узнать! – выпалила София. – Они надругались над тобой!

– Не кричи, прошу тебя.

– Ася, они должны ответить. Почему ты так боишься, что об этом узнает Дамиан?

– Потому что я и так калека, София! Потому что я не хочу быть ещё и противной калекой! Чтобы он постоянно представлял, как в меня совали свои грязные члены!

Большими пальцами обеих рук София смахнула сначала мои слёзы, а затем и свои. О чём я только думала, решившись всё ей рассказать? Я просто взяла и перекинула всю ответственность на её плечи.

Все мои решения в итоге оказывались неверными.

– Ася, никогда больше не говори и не допускай мысли о том, что мой брат может так низко подумать о тебе, – решительно заявила София. Мне стало стыдно перед ней. – Я была в похожей ситуации. Мне тоже было стыдно признаться и я не могла найти выхода, но стыдиться должны не мы с тобой, а эти нелюди. За то, что такие мерзкие мысли просто поселились в их головах, понимаешь? – София заключила мои руки в замок из своих. – Я знаю своего брата лучше, чем кто-либо. Я знаю, какую безумную любовь он испытывает к тебе. Знаю, что ты наполняешь его жизнь особым смыслом. И знаю, что он никогда не простит меня, если я сейчас промолчу и не расскажу ему, кто в ответе за то, что с тобой произошло.

Я задыхалась, понимая, что София не отступит, как бы сильно я ни умоляла её молчать.

Она всё расскажет Дамиану.

Я съехала с лестницы, убив нашего малыша, по одной причине – только чтобы он не узнал.

А в итоге...

Всё оказалось зря.

Я осталась жива, а Дамиан всё равно услышит правду.

– Ты позвонишь ему? Прямо сейчас? – спросила я, почувствовав, как София проходилась по моему лицу салфеткой – та сразу же впитывала в себя солёную влагу.

Девушка кивнула и пообещала вернуться через две минуты, перед этим спросив у меня имена. Три имени, которым ничего не стоило уничтожить мою жизнь.

Я сглотнула подступающую к горлу желчь.

Пальцы на руках в одно мгновение заледенели.

София действительно вернулась очень быстро, словно боялась оставлять меня одну. А я больше ничего не боялась – всё страшное было позади.

Кроме одного – как теперь он будет смотреть на меня? Что будет думать?

Я не знала.

И не хотела знать.

Глава 37

Утро субботы, сутками ранее

Дамиан

Очередная ночь без сна. В компании одного стакана виски и включённого ноутбука, которым я ни разу не воспользовался. Я сходил с ума от бессонницы. И от всего происходящего в моей жизни дерьма, которое поселилось внутри, словно злокачественная опухоль.

Цвет светофора с жёлтого быстро сменился зелёным – и за считанные секунды я набрал скорость в сто километров в час.

Сегодня я отменил все дела, но съездил на загородный объект. Хотел, чтобы дорога меня разгрузила. Хотел хоть на мгновение забыть, что она больше не желала меня видеть.

Нет.

Я был не в состоянии. Я помнил каждое её слово. Помнил, каким душераздирающим, пронзительным взглядом она смотрела на меня. Без слов, абсолютно беззвучно он показывал мне, как сильно я подвёл её.

Телефонный звонок.

За сегодня уже третий. Опять по работе. Опять сбросил. Кинул телефон на пассажирское сиденье, свернув налево и перестроившись в другой ряд.

У меня не было чёткого плана. Я ехал в университет, собирался достать видеоматериалы с камер наблюдения и увидеть, кто та гнида – столкнувшая её. В отличие от этого ублюдка – или ублюдков – я точно знал о наличии камер в коридорах.

Я никого не пожалею.

До университета оставалось несколько перекрёстков. Я прибавил скорости, несмотря на то, что ехал по людной улице. Очередной телефонный звонок отвлёк меня от дороги и заставил челюсть напрячься от раздражения. Я собирался проигнорировать, но боковым зрением увидел, что звонил Наиль.

– Да, – ответил я, сбросив скорость.

– Дамиан, есть разговор.

– Я сейчас занят.

– Ищешь виновных? – серьёзно спросил он, зная, что я не спущу всё на самотёк.

– Ищу. И собираюсь найти их.

– Тогда послушай. У меня есть человек, который достанет нам записи с камер наблюдения за последние несколько дней.

– О каком человеке идёт речь, Наиль?

Мне не нужна была ничья помощь, но я хотел знать, кого ещё он собрался втягивать в мои дела.

– Ты его знаешь.

Леон.

Он был нашим общим знакомым. Очевидно, Наиль имел в виду его.

– Я и сам могу их достать.

– Не сомневаюсь. Как и в том, что тебе не стоит светиться.

Наиль прекрасно понимал, что жизнь виновных за произошедшее людей не будет прежней.

Я замучаю их всеми возможными способами. И мне всё равно, буду я осторожен или нет. Возможно, а чём-то мой друг был прав.

– Когда он достанет видео?

– Он уже пошёл к сотруднику отдела обеспечения безопасности. Думаю, пару часов – это максимум. Так что я напишу. Когда всё будет готово, подъезжай к участку.

– Хорошо, – сжато ответил я, намереваясь повесить трубку. Но сам же себя одёрнул. – Спасибо, Наиль.

– Она моя семья, Дамиан, – серьёзно произнёс он. И к огромному удивлению, никакие ревностные чувства не захватили меня. Разве что немного. – Так же, как и ты. Поэтому меня не за что благодарить.

Для меня не стало открытием, что я мог на него положиться. Точно так же, как он на меня – в том случае, если когда-нибудь ему что-нибудь от меня понадобится, я сделаю это. Не колеблясь. Не раздумывая. Не задавая лишних вопросов и с закрытыми глазами.

– А так и не скажешь, что из нас двоих боксёр именно я, а ты руководишь империей.

– Намекаешь на то, что я тупой?

– Ты это сказал.

– Иди нахрен.

Теперь я сбросил.

Вряд ли я мог выдержать несколько часов ожидания, совершенно ничего не делая. Отвлечься на работу тоже не получится – вся моя работоспособность меркла на фоне мыслей о ней.

Меркло всё.

Буквально вся моя жизнь превращалась в одно сплошное бесцветное ничто. Особенно буйно это ощущалось после того неизмеримого счастья, которое Ася каждый день дарила мне только своим существованием.

Раньше я жил по чётко выстроенному плану, стараясь не отходить от него. Я сделал из себя трудоголика, расширял бизнес, удовлетворял свои желания и потребности. Всё было статично, тускло и обыденно.

Утро.

Завтрак в виде кофе.

Проведённые на работе часы.

Встречи.

Созвоны.

Деньги.

Секс без каких-либо обязательств. Без чувств. Без разговоров.

И так постоянно, по кругу. Пока этот чёртов круг не разорвался, когда я случайным образом встретил Асю. Когда стал одержимым её голосом, но ещё больше – тем, что этот ангельский голос говорил.

А он говорил, что она скучала. Что со мной ей было ничего не страшно. Что ей безумно важно всё, что я для неё делал. Что я самый лучший мужчина.

Конечно же я им не был, но я бы всё отдал, чтобы ещё раз услышать это.

Чтобы ещё раз она взглянула на меня своим до боли смущённым, но не менее влюблённым взглядом.

Я остановился на первой попавшей парковке. Залез в телефон, чтобы хоть каким-то образом убить время. Просматривал в цифровом формате пункты договора с банком для программы рассрочки от застройщика, которую мы собираемся внедрить в проект на этапе стройки. Я всячески старался сосредоточиться, но в итоге ничерта не получалось. Блядь, какая работа?! Какая, нахрен, работа?! Мои мысли постоянно возвращались к ней – хотя при этом они никогда от неё и не уходили.

После минут двадцати прокрастинации я нашёл занятие – начал просматривать на сайтах инвалидные кресла. Её старое кресло, конечно же, подлежало ремонту, но ужасающие картины того дня не давали мне оставить его.

Я сравнивал характеристики, читал отзывы, и в итоге нашёл отличный вариант. Складывающееся компактное электрокресло с несколькими способами управления – сенсорным, с помощью приложения на телефоне или пульта. С огромным количеством функционала и устойчивыми колёсами, даже с учётом неровной поверхности. Оно стоила чуть меньше трёхсот тысяч гривен.

Я оформил экспресс-доставку, поэтому его должны привезти ко мне домой сегодня вечером либо завтрашним утром.

Она не захочет принимать от меня что-либо. Конечно, она имела полное право отвергать меня. Меня не было рядом, когда её крошечное, хрупкое тело, переворачиваясь, скатывалось с лестницы, но это не отменяло факта того, что я буду продолжать заботиться о ней. Буду пытаться снова завоевать место в её мире, каким бы долгим, тяжёлым и извилистым ни был этот путь.

Ася научила меня любить. Показала, каким сентиментальным я могу быть – ведь рядом с ней нельзя быть другим.

Без неё жизнь не имела смысла, и я словно находился в вакууме, ведь она – была поступающим в лёгкие кислородом, которого я лишился.

Я задыхался без воздуха.

Я задыхался без неё.

И за что этому ангелу приходилось проходить такие мучения? Я не мог успокоиться! Почему, блядь, всегда она!

В голове крутились разные эпизоды, один из которых – наш разговор с Елисенко. Я хотел уничтожить всю его сущность и понимал, что похоронить своего ребёнка – действительно худшее горе для родителя. Ася умоляла меня оставить его в покое, даже после того, как эти люди сломали её жизнь. Она освещала собою путь заблудшим душам, но они не имели права пользоваться её светом и добротой. Поэтому я не мог не сообщить отцу отпрыска новость лично, чтобы понаблюдать за его падением.

Я зашёл в заведение, в котором у нас была назначена встреча.

Вечерние огни кафе мягко рассеивались в тусклом свете, отражаясь на полированных столах. Почему было выбрано людное место? Мне нужен был сдерживающий фактор в виде свидетелей, чтобы я не убил его. Елисенко бросил взгляд на свои часы – встреча была назначена на семь, однако он, очевидно, пришёл раньше.

Подождёт.

Как и я ждал, чтобы найти его отпрыска и в полной мере отплатить ему тем, чем тот заслужил.

Елисенко не знал, что его сын сдох несколько дней назад. Леон устроил нам встречу, зная, что тот искал людей, способных помочь ему вытащить сына на свободу.

Его плечи слегка согнулись, а пальцы устало скользнули по краю стола. Я сразу же попросил официантку принести за наш столик кофе и прошёл к нему.

– Добрый вечер, – сжато поздоровался я, возвышаясь над человеком, которого мечтал повесить на его же толстой кишке.

– Добрый.

Даже несмотря на то, что он ничего из себя представлял – был грязью, собачьим говном, раздавленным чьим-то ботинком тараканом – он всё равно смотрел на людей свысока. На всех, включая меня. Видимо, думал, что я – одна из чьих-то шестёрок, нашедшая способ вытащить его отпрыска из тюрьмы и готовая продаться за любые его подачки.

Я присел напротив него.

– По телефону мне сказали, у вас есть информация касательно моего сына, – надменно начал он.

– Всё верно. Информация действительно есть.

– Мне нужно узнать, есть ли шанс вытащить его? Я заплачу любые деньги. Его подставили, но я не знаю, кто за этим стоит. Вы – первый, кто откликнулся.

– Подставили, значит? Кому нужно подобное?

– Тем, кому я  лично  перешёл дорогу. Это точно. Они мстят мне через сына. Анонимно присылают фотографии его избитого тела.

Мне нравилась идея физической расправы, но я знал – иногда психологический фактор бьёт поддых намного сильнее.

– И много на свете людей, имеющий претензии лично к вам? – поинтересовался я, искренне желая узнать, сколько таких, как я.

– Около пятнадцати лет я работал областным прокурором. Благодаря мне посадили не одного невиновного человека, – он ухмыльнулся, показывая неприкрытую гордость за свои прошлые деяния. – Как вы думаете?

– Я думаю, что вы, видимо, сильно отчаялись, раз рассказываете такие компрометирующие подробности первому встречному. Спешу вас расстроить – оттуда, где сейчас находится ваш сын, никого нельзя вытащить, – усмехнулся я, сделав глоток только что принесённого кофе.

– Вы ещё слишком молоды, чтобы по достоинству оценить то, на что способны деньги и связи.

Учитывая, что ему переваливало за полтинник, он считал меня глупым молокососом. Он думал, что возраст имеет преимущество над мозгами. Я его огорчу.

– Вы так считаете, Елисенко Анатолий Владимирович? – иронично спросил я, кулаком подперев подбородок. – Мои деньги и связи запрятали вашего сына за решётку в момент, когда вы, очевидно, уже и забыли, что на его руках кровь ни в чём неповинных людей.

Его глаза широко раскрылись. Он застыл на месте, будто мои слова застали его врасплох.

Застали? Хорошо.

Это только начало.

Теперь его взгляд, помимо высокомерия, выдавал напряжение.

– Что ты мелешь, мальчик?

– Обработай информацию. Не спеши. Я не тороплюсь.

– Ты?! – его голос звучал тихо и яростно, недоверчиво, но при этом он не потерял своей надменности. Он не знал, кто я такой. Имея его адрес, я всё ещё никогда не приезжал к нему с визитом. Почему? Я не знал, ведь больше всего хотел уничтожить его.

И сейчас я сделаю это.

– Фотографии твоего избитого ублюдка-сына ты получал от меня.

– Какого хрена тебе нужно от меня и моего сына?! – его резкий голос чуть дрогнул. – Ты хоть понимаешь, с кем ты разговариваешь?!

– С грязью, – просто ответил я, сделав ещё один глаток несладкого кофе.

– Ты хочешь знаешь, что я могу сделать с тобой?!

Он был зол и раздражён, но при этом на его лице застыл ярко выраженный испуг.

– Ты ничего не можешь. И прежде, чем я уйду, я всё-таки собираюсь рассказать тебе информацию, которой владею. Ты хотел, чтобы тебе помогли освободить твоего сына. Я помог тебе с этим. Теперь он свободен. Свободен от всего, – достав из внутреннего кармана пиджака пять фотографий, я кинул их на стол.

– Что это?! Отвечай, что это, мразь?! – завопил он, рассматривая фотографии. Люди начали оборачиваться, но он обезумел и не обращал ни на кого внимания, а меня чужие взгляды не волновали.

– Это твой сын, который повесился пару дней назад. Да, он предпочёл сдохнуть, потому что я очень постарался устроить ему невыносимую жизнь. Думаю, ты будешь рад услышать, что он страдал каждый чёртов день, находясь там. Если нет, то знай, это рад слышать я.

– Ты... – его безумие стихло. На его место пришло осознание. Он продолжал рассматривать фотографии, словно желая разглядеть на изображении не своего сына. – Почему?! Почему мой сын!

– Потому что меньше года назад твой сын на машине сбил мою девушку, – честно ответил я. – Он оставил её умирать посреди дороги. Вряд ли ты вспомнишь об этом происшествии, ведь ты сделал всё возможное, чтобы дело замяли, будто ничего и не было. Но мы оба знаем, что было. Ты не захотел, чтобы он отвечал по закону – и это была  твоя грёбанная ошибка . Твой сын сделал мою девушку инвалидом и убил её бабушку. Я убил его. Мы квиты, ты так не считаешь?

Его губы поддались в тонкую, почти невидимую линию, будто он боялся продемонстрировать слабость. Елисенко продолжал смотреть на меня, словно переваривая услышанное. Он был жалок, подавлен и раздражён. Сама мысль о том, что я уничтожил их жизнь, была отвратительна, ведь даже узнав о смерти сына, высокомерие во взгляде и выражении лица никуда не исчезло.

– Когда-то ты ответишь за смерть моего сына, – хрипло произнёс он голосом, лишённым жизни.

– Я нарыл очень много компромата на люстрированного областного прокурора, поэтому скоро ты тоже за многое ответишь и отправишься туда же, где почивал твой отпрыск последние месяцы жизни.

Я издевательски похлопал его по плечу, рассчитался за кофе лично с официанткой и ушёл.

Время тянулось так долго, будто кто-то сумел остановить его. Каждая секунда бездействия заставляла очередную клетку моего мозга отмирать, но я продолжать ждать. Подавляя желание закричать в собственной машине, напугав случайных прохожих.

«Когда-то ты ответишь за смерть моего сына».

«Ты ответишь».

«Ответишь».

Эти слова, не переставая, кружили в моей голове. Если судьба и могла заставить меня отвечать за что-то, то она обязательно сделала бы это через моего ангела. Потому что её страдания – это высшая степень моих страданий.

Я продолжал съедать себя до момента, пока усталость после максимум пяти часов сна за последние три ночи не свалила меня. Веки притягивало друг к другу магнитами. Я отключился на какое-то время. Два с половиной часа, если точно. И проснулся ровно за минуту до того, как мне пришло сообщение от Наиля.

***

Мы с Наилем приехали почти одновременно, минута в минуту.

Леон курил на крыльце возле входа в здание отделения полиции, засунув одну руку в карман. Увидев приближающихся нас, потушил окурок об урну.

– Видеоматериалы у тебя? – первым делом поинтересовался Наиль.

– Да, как я и написал.

– Ты нашёл тварь, которая сделала это? – незамедлительно спросил я.

– Я много чего нашёл, – серьёзно ответил он, заставив нас с Наилем обменяться настороженными взглядами. – Пойдёмте.

От правды меня разделяли примерно двадцать метров и каких-то несколько минут. Я шёл с мыслями, что не хочу этого видеть – мне было достаточно имени, чтобы найти человека и стереть его существование с лица земли. Когда я посмотрел видео с тем, как Асю с её бабушкой сбил Елисенко-младший, я чуть ли не сошёл с ума.

Я мысленно молил Бога, в которого всё ещё не особо верил, чтобы он отмотал время назад. Чтобы тем вечером они никуда не пошли. Чтобы на её месте оказался я – понятия не имею, каким образом. Насрать каким, но только чтобы она никогда не чувствовала той боли, которая на неё обрушилась.