Текст книги "Цветок для хищника (СИ)"

Автор книги: Лиза Лазаревская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

Глава 32

Дамиан

Челюсть сводило от неконтролируемой злости. Могу поклясться, что меня слегка перекосило. Я заперся в своём кабинете и ударил кулаком стену, прежде чем судорожно начать набирать номер Леона.

– Быстро ты, – услышал его ухмылку – и моя ярость смешалась с бешенством.

Вдох.

Выдох.

Спокойно.

– Скажи мне только одно, мать твою. Ты издеваешься надо мной?! Это шутка? – взревел я. Нужно было говорить тише, но эмоции брали вверх над разумом.

– К сожалению, это не шутка.

– Ты должен был следить за тем, чтобы этот гондон не сдох. Тем более – от своих рук. Как это, блядь, называется? В каком смысле он повесился? Кто предоставил ему такую возможность?

– Всё не так плохо, как кажется. Отпрыск предпочёл подохнуть, нежели терпеть жизнь, которую мы ему предоставили. Разве это не то, чего ты хотел?

Неужели этот псих не понимал моего негодования? Неужели не понимал, чего конкретно я хотел? Лёгкая и быстрая смерть – это не наказание за то, что он совершил.

– Я не собирался предоставлять ему выбор, Леон. Вот в чём, сука, дело! Этот обдолбанный уёбок сбил невинную девушку. Ему было настолько насрать, что он поехал дальше, будто она чёртова грязь из-под ногтей его левой ноги! Он разрушил её жизнь и продолжал развлекаться так, словно ничего не было. Он должен был прожить в таких муках не один год, прежде чем свести счёты с жизнью.

Всего один раз мне представилась возможность посетить эту гниду. И как оказалось, это была плохая идея – потому что я полностью слетел с катушек. Выбил ему все зубы, некоторые из которых он проглотил вместе с литром крови. Ещё несколько ударов ногой в лицо – и он бы откинулся намного раньше сегодняшнего утра. Я не мог смотреть на его наглую морду, каждый раз напоминая себе о том, что тот не то чтобы не сожалел о содеянном – ему было глубоко насрать.

В основном, я платил Леону, а он уже отвечал за то, чтобы его тело было похоже на кусок прокрученной через мясорубку свинины. Отвечал так же за то, чтобы его систематически пускали по кругу и имели как тюремную шлюху.

– И что ты предлагаешь мне сделать сейчас, когда он уже сдох? Будь моя воля, я бы перегрыз его сонную артерию зубами и загрыз его, как голодная псина. Но он нашёл способ повеситься. Могу предложить тебе нассать на его труп, а потом и на могилу тоже.

– Кто помог ему? – задал вопрос, игнорируя все саркастические предложения Леона. Хотя едва ли можно назвать их саркастичными, зная его.

– Предполагаю, что кто-то из надзирателей.

– Разберись с ним сам. У тебя есть фотографии его повешенной тушки?

– Найдутся.

– Отправь его папаше. Хотя нет, ничего не делай. Лучше пришли их мне, я сам продемонстрирую ему.

К счастью или к сожалению, за случившееся с моей девочкой отвечал не только отпрыск, но и его папаша – который разорвал задний проход, лишь бы его сынок продолжал бухать и наслаждаться жизнью так, словно нихуя не произошло.

Для них и не произошло.

Тогда.

– И пришли мне заключение о смерти.

– Ты можешь не беспокоиться. Я лично видел его болтающееся в петле тело. И, честно говоря, я не особо удивлён, что он выбрал сдохнуть.

– Я тоже не удивлён. Просто хочу показать это его папаше, чтобы у него не было сомнений.

– Какой ты бессердечный, – с  иронией сказал он.

– Вспомни, кто в бою забил своего соперника насмерть, – напомнил ему.

Леон был не просто полезной связью в правоохранительных органах. Он был бойцом без правил в клубе Марата – из-за чего, собственно, я и узнал о нём. Он был самым неуравновешенным, если за всю историю клуба только бой с ним закончился летальным исходом. Возможно, конечно, раньше были подобные случаи, но за последние лет десять – Леон первый, кто отправил противника на тот свет.

– Поэтому не тебе, блядь, говорить мне о бессердечности! Гнида не заслуживала быстрой смерти, но теперь уже говорить не о чем. Пришлёшь мне всё, что я попросил.

Я завершил вызов и кинул телефон на стол. Не удивлюсь, если защитное стекло разбилось.

Он не должен был закончить так... легко, по собственной воле, по своему желанию, будто ему действительно предоставили выбор. Кому-то мои мысли могли показаться садистским кощунством, но разве он заслуживал хоть каплю сожаления? Нихрена подобного. Ему было начхать, чью жизнь он погубил, а у кого жизнь отнял.

Сейчас я чувствовал себя отвратительно. Подавить весь спектр негативных эмоций было невозможно, но я знал – сразу же, как только на глаза попадётся мой ангел, я успокоюсь.

Сама не понимая, она успокоит меня.

Своим желанным присутствием.

Своим нежным касанием.

Своим лучистым взглядом.

Хотелось поскорее выкинуть из головы наш с Леоном разговор. Я открыл дверь, однако не смог сделать и шага вперёд.

Передо мной сидела Ася.

Её большие кукольные глаза были глубоко раскрыты. Она смотрела на меня, как на приведение. Смотрела так, словно перед ней стоял не я – не мужчина, всего каких-то нескольких минут назад целовавший её на кухне.

– Малыш...

– Ты говорил обо мне... – дрожащим голосом произнесла Ася, как только я попытался коснуться её. Она одёрнула руку. Она всеми возможными способами показывала, что не хочет моих прикосновений.

– Ася, я всё...

– Это я та невинная девушка, о которой ты говорил, – перебила она своим криком. Её глаза наполнялись слезами. – Я всё слышала, Дамиан! Я слышала, что этот человек умер!

Я не мог знать наверняка, как долго она слушала наш разговор. Но ясно было одно – она всё прекрасно поняла. Не было смысла оправдываться или лгать.

– Это не человек, Ася. Эта особь не заслуживала жизни.

– Это не повод д-доводить кого-то до суицида! – она расплакалась. Ещё никогда я не слышал, чтобы её рыдания были настолько невыносимыми – она срывала голос, задыхалась, кричала безмолвным шёпотом. – Зачем?! З-зачем ты сделал это?! Я не просила! Я не хотела этого! Что теперь с тобой будет?!

Я упал на колени, пытаясь найти хотя бы немного физического контакта с ней.

– Со мной ничего не будет, я клянусь тебе.

– Ты довёл его до самоубийства... Как... Что ты делал с ним?

– Это совершенно не важно.

– Это в-важно, Дамиан! Если из-за меня умер человек, я хочу знать, что ты сделал!

– Он умер не из-за тебя, Ася. Я засадил его за решётку за преступление, которое он совершил.

Ладони гладили её тёплые коленки. Глаза искала её взгляд, но она продолжала плакать, больше не реагируя и не пытаясь выудить из меня ещё больше правды. Хотя всю правду она уже знала.

Ася отъехала немного назад и начала разворачиваться, но я быстро встал на ноги и загородил своим телом ей проезд.

– Пропусти меня.

– Малыш, прошу тебя, выслушай меня.

– Пропусти меня, Дамиан. Пожалуйста. Я не могу сейчас разговаривать с тобой.

Я непоколебимо продолжал стоять на месте, пытаясь унять желание взять её на руки и прижать к себе.

– Ты пользуешься моим положением... Пользуешься тем, что я не могу ходить и не даёшь мне проехать... Не поступай так со мной, – прошептала Ася сквозь слёзы – что заставило меня возненавидеть себя. Я не чувствовал даже минимальной вины за смерть младшего Елисенко, но был виноват в том, что не давал ей проехать.

Чёрт, нет, нет, нет.

Я что, действительно пользовался её положением? Возможно, но лишь потому, что не мог позволить себе отойти. Не мог оставить её даже на мгновение. Не в таком ужасном истерическом состоянии. Не с опухшими, заплаканными глазами.

– Пожалуйста, позволь мне помочь тебе, – попросил я. – Я сделаю всё, что нужно, и не буду тревожить тебя.

– Мне не нужна сейчас твоя помощь, Дамиан, – серьёзно проговорила она, ожидая, что я отойду в сторону и всё-таки освобожу ей проезд.

В итоге... я так и сделал.

Через пару секунд дверь, полагаю, спальни захлопнулась. Мои руки сжимались в кулаках до таких бешеных состояний, что кости в пальцах могли сломаться.

Ася не хотела меня видеть.

Я был ей противен.

Она боялась меня.

Боялась и, возможно, могла возненавидеть.

Из-за проклятого куска дерьма, который даже фактом своей смерти сумел мне нагадить.

Больше я не смел давить на неё, но и на метр не отходил от двери нашей спальни, ожидая возможности успокоить её и поговорить.

Глава 33

Ася

Безучастно, не двигаясь и почти не моргая, я сидела на своём кресле и, как отрешённая, смотрела в одну точку на стене.

Что же он наделал? Могла ли я просто додуматься до того, что Дамиан за моей спиной будет искать этого человека? Искать, вершить правосудие и доводить до самоубийства?

Мне не хотелось даже верить в то, что он на такое способен. Хотя... трудно отрицать очевидное – Дамиан, конечно же, на такое способен. Если я никогда не задумывалась о подобном, это не означало, что ничего не происходило.

Я не понимала, почему так злилась.

Потому что он убил человека? Пускай не своими руками, но всё же убил?

Или потому, что я не заслуживала, чтобы за меня мстили?

Господи, о чём я вообще думаю... Заслуживаю, не заслуживаю, какая разница? Всё было как в тумане, но потихоньку я начала приходить в себя. Перестала плакать. Оставленные полоски слёз на щеках высохли. Прокашлявшись, я проехала к двери.

– Дамиан? – хрипло окликнула я, проверяя тем самым, могу ли говорить снова без дрожи в голосе. Дверь сиюсекундно открылась – и мужчина незамедлительно уничтожил те жалкие разделяющие нас сантиметры. Сколько я просидела в его спальне, прежде чем успокоиться? Около тридцати минут? Сорока? Часа? Он всё это время стоял за дверью и ждал?

– Дамиан, прости меня, – осипшим голосом прошептала я.

– Прошу тебя, Ася, не извиняйся передо мной. Больше никогда.

– Но я виновата. Я не должна была подслушивать. Не должна была кричать и выставлять тебя виноватым, просто... Объясни, зачем ты всё это сделал? К чему это привело?

Дамиан взял меня за руку – надоедливый шум в голове сразу же исчез.

– Он должен был страдать за то, что разрушил твою жизнь. Этот ублюдок ответил за то, что сделал. И я не могу врать тебе, говоря, что мне жаль. Единственное, о чём я жалею, так это только о том, что он слишком быстро сдох.

Я покачала головой.

Дамиан был жесток.

Это не было для меня неожиданностью, новостью или открытием, но я крайне редко видела его в таких яростных состояниях. В его взгляде таилась такая ненависть, будто он готов был уничтожить целый мир.

– Ты боишься меня?

– Нет, – честно ответила, снова ощутив подходящие слёзы. – Я люблю тебя. Но не хочу, чтобы ты ввязывался в такие дела. Ты говорил о его отце?..

Дамиан стоял неподвижно. Выражение его лица окаменело сразу же, только я напомнила ему об отце человека, который сбил нас с бабушкой.

– Прошу тебя, пожалуйста, оставь этого человека в покое. Умоляю...

– Я не могу тебе этого обещать.

– Он и так умер. Для родителя большое горе похоронить своего ребёнка. Что ещё ты хочешь от его отца?

Неожиданно для меня его мускулистые руки позволили моему телу недолго парить в воздухе. Машинально я ухватилась за его шею.

– Чтобы он понял, какую ошибку совершил, Ася.

– Дамиан... – удручённо начала я, но мужчина не дал мне закончить мысль.

– Ты стоишь того, чтобы я взял этот грех на душу. Есть то, против чего я не в силах бороться. И я никому не позволю относиться к тебе, как к чему-то недостойному, грязному и не заслуживающему уважения.

Казалось, при следующем выдохе из его ноздрей пойдёт горячий пар, прямо как у дракона.

Он злился.

Очень сильно злился, но весь этот с каждой секундой растущий гнев был направлен не на меня.

Я смотрела на него, не моргая. Мои глаза сузились.

Как сейчас реагировать на происходящее между нами? Будет лицемерно сказать, что мне неприятно слышать из его уст о том, что я достойна?

Достойна хорошего отношения.

Достойна уважения.

Достойна не быть грязью из-под чьих-то ногтей.

– Поклянись, что с тобой ничего не произойдёт из-за этого.

– Клянусь тебе. Ты не отвяжешься от меня. Я не позволю этому случиться.

Довести человека до самоубийства – это ужасно, но больше всего меня волновали последствия. Я не могла лгать самой себе. Дамиан – вот единственное, о чём я переживала.

Вдруг его посадят?

Вдруг эта история всплывёт?

Хотя...

У него без проблем получилось посадить человека в тюрьму, не у каждого есть такая возможность, верно? Лично у меня её не было, даже несмотря на то, что я была жертвой, лежащей посреди дороги.

Мы ещё довольно долго говорили с ним, спокойно и честно. Мне было интересно, каким образом он всё это сделал – и особо много информации Дамиан не рассказал. У него был свой человек в органах – это всё. Правда, этого, наверное, достаточно?

– И почему ты подслушивала? – внезапно спросил мужчина, закрывая неприятную для нас обоих тему.

– Я думала, что ты разговариваешь с девушкой, – без утайки ответила я. И самое ужасное, что я не скажу ему – если бы он разговаривал с девушкой, я бы расстроилась намного больше, чем из-за услышанной новости.

– С какой ещё девушкой?

– Я не знаю... Именно поэтому я сразу же поехала слушать, чтобы узнать.

– Ты всё ещё думаешь, что я могу даже взглянуть на кого-то женского пола? На кого-то, кроме тебя?

– Возможно...

– Господи, Ася, – Дамиан удручённо вздохнул.

– Я безнадёжна?

– Я исправлю твою безнадёжность, малыш, – прохрипел он мне в губы и бессовестно, не скрывая своих первобытных замашек, вернулся к тому, на чём мы остановились до звонка.

Несколько недель спустя

– Сейчас будет перекличка. Я отмечу отсутствующих, а потом вы можете идти. Следующая неделя у нас чётная, поэтому второй пары во вторник не будет. Говорю для тех, кто сам за этим не следит. Мы с вами увидимся в четверг на коллоквиуме. Ближе к выходным я обновлю онлайн кабинет, там вы увидите все темы и материалы, по которым нужно будет подготовиться.

У меня снова началась физиотерапия, поэтому я не уверена, что буду в университете на следующей неделе. Но я всё равно просмотрю все материалы и свяжусь с преподавателями, узнаю, как мне будет лучше поступить, чтобы получить доступ к зимней сессии.

Если дать Дамиану зелёный свет, он бы уже заплатил за все будущие сессии и вообще купил мне диплом.

Но мне нравилось посещать университет в те редкие, свободные от реабилитации дни. Все мои одногруппники были очень понимающими и милыми – как и одногруппники Элины, с которыми она успела меня познакомить.

Очень многие с радостью помогали мне, если я не могла где-то проехать – и мне не приходилось тревожить Элину по каждому такому поводу.

После переклички преподавательница отпустила нас – ровно после этого по всему корпусу начала доноситься музыка. Её всегда включали во время перерывов между парами. Меня довезли до лифта, но когда тот открылся, конечно же, вся группа поместится не смогла. Наша преподавательница вместе со многими ребятами пошла к лестнице. Я выехала из лифта, чтобы не задерживать остальных.

– Ась, я подожду с тобой, – сказала Света, выйдя вместе со мной. Мне было так непривычно видеть рядом с собой добрых людей – не считая тех, кто стал моей семьёй.

– Нет-нет, всё в порядке, я справлюсь сама, – улыбнулась я, отправляя её обратно в лифт. – Езжай с остальными, тем более мне сейчас нужно позвонить.

Это было почти правдой.

Я хотела набрать Элину и пригласить её пообедать вместе с нами. Только в звонке было мало смысла, потому что мы и так увидимся через пару минут у центрального входа.

Машина Дамиана уже стояла на университетской парковке, а сам он ждал нас.

Ждал, потому что я попросила его сидеть в машине, а не приходить за мной прямо сюда, отпугивая от меня людей.

Девочки уехали, а я достала телефон из кармана кофты.

– Ася, – услышала позади себя до того, как успела разблокировать мобильный. Мне потребовалось пару секунд, чтобы развернуться и увидеть стоящую передо мной девушку. Улыбка сошла с лица – меня накрыли воспоминания.

Много воспоминаний.

О которых я мечтала забыть.

– Привет, – она сделала шаг вперёд.

– Привет, – отстранённо ответила я.

– Мы с тобой виделись не так давно, помнишь? – её улыбка была ехидной, циничной и издевательской.

Я кивнула.

Я помнила. Конечно, помнила.

Пару недель назад, когда дядя Марат с тётей Сеней уехали вдвоём отдыхать.

– Не помнишь, что ли? – напористо спросила она.

– Помню, – вяло ответила я.

– Ты просто посмотрела на меня. Чего не поздоровалась?

– Разве тебе нужно было, чтобы я здоровалась с тобой?

– Мы ведь с тобой в одном детском доме были. Должны держаться вместе, – девушка скрестила руки на груди, ухмыльнувшись. – Прости, я забыла. Тебе теперь негоже водиться с такими, как я.

Мне нечего было ответить ей. Единственное, чего я хотела, это поскорее убраться отсюда.

– Тебя сложно выловить. Так редко появляешься в универе. И постоянно кто-то рядом.

– Зачем тебе вылавливать меня?

– Хотела просто поинтересоваться, ни по кому ли не скучаешь?

Почему-то моё сердце так бешено колотилось, что грудная клетка горела. Чувство безопасности ускользало от меня, словно песок сквозь пальцы.

– Нет.

– А вот по тебе многие скучали.

Девушка подошла ко мне сзади и начала везти меня вглубь коридора. Я не успела никак отреагировать в начале, но потом всячески пыталась отвязаться от неё.

Ничего не получалось.

Она просто везла меня вперёд, пока не дошла до туалета.

Мужского.

– Что ты делаешь? Выпусти меня. Прекрати.

– Сейчас они подойдут, – оскалившись, произнесла та. – Они каждый день караулят неподалёку, всё ждут, когда я напишу им.

– Что тебе от меня нужно?

– Сейчас узнаешь.

Я снова потянулась за телефоном в надежде набрать Дамиана, но только она увидела это – как сразу же отобрала мой телефон.

Я начала кричать.

Вопить.

Звать на помощь хоть кого-нибудь, кто мог услышать.

Я делала это недолго, пока мне не дали пощёчину.

– Закрой свою пасть, – сквозь зубы процедила она, заставив меня расплакаться. Я снова была той девочкой из детского дома. Я снова была грушей для битья. – На этом этаже сегодня пара только у вашей группы.

Она что, смотрела расписания всех групп? Следила за мной? Что она от меня хочет?! Почему всё это снова происходит со мной!

Дверь в туалет открылась и сюда зашли двое парней. Мои слёзы не останавливались, потому что в них я узнала тех самых ребят, которые издевались надо мной больше всех.

Они любили возить меня, куда им вздумается, когда я буквально умоляла прекратить.

Любили забрать мою еду во время обеда или ужина.

Любили издеваться надо мной до тех пор, пока я не начну захлёбываться собственными слезами. Втроём они окружили меня, заставив поверить в то, что я снова очутилась в детском доме.

– Ну не плачь, малышка, – сказал один из них, погладив меня по голове. Он стоял сзади. Заправлял влажные от слёз волосы мне за уши. Я почувствовал, как его противные, омерзительные ладони упали на мои плечи.

Не трогай меня.

Не трогай меня.

Не трогай меня!

– Ты всегда была такой красивой, несмотря на свои дефекты, – наклонившись, прошептал он мне на ухо.

На этот раз я пыталась сопротивляться больше, чем в детском доме. Я пыталась растолкать их руками. Пыталась наехать на них. Пыталась сделать хотя бы что-то, хоть и знала очевидное – они все сильнее менее.

– Я тебе больше скажу, очень многие хотели поиметь тебя, – продолжал он, отчего моя истерика стала только больше. – Я думаю, мы бы сделали это, если бы не Даня. Он всем запретил трогать тебя.

Даня? Он тоже жил с нами в детском доме, но при чём тут вообще он? Даня никогда не был моим защитником, чтобы запрещать кому-то трогать меня. Он и сам любил поиздеваться надо и напомнить мне и всем вокруг о моих дефектах.

– Знаешь, почему он это сделал? – спросил второй парень, проведя большим пальцем по моей щеке и остановившись у моей нижней губы. Мне были противны и ненавистны их прикосновения.

Я думала, что всё это просто плохой сон.

Кошмар.

Сейчас я проснусь.

Ко мне в комнату бесшумно прокрадётся Элина. Прижмётся ко мне и мы заснём в обнимку, смеясь с её забавных детских воспоминаний.

Это сон.

Это всё сон.

Уйдите от меня.

– Даня сказал, что у тебя появился хахаль. Серьёзный и очень богатый, который заплатил ему внушительную сумму.

– Чтобы он присматривал за тобой, – добавила девушка. – И не давал никому тебя трогать.

– Даже здесь, – сказал тот, что стоял сзади меня, положив руки мне на грудь.

– Убери руки! – вскрикнула я – и моя щека загорелась от пощёчины.

Она снова ударила меня. Ударила при них...

В глазах двоилось.

Я смотрела на них, совершенно ничего не понимая. Смотрела, умирая от стыда. Боль от пощёчины – это меньшее, что меня волновало. Я была игрушкой в их руках. Безвольной куклой. Уродом.

Да, вот кто я для них – уродец. Зверушка. Кто угодно, только не человек.

– Мы тут подумали, – я уже не различала голоса. Это говорил парень – а какой из двух – не имела понятия. Все мысли были затуманены. Губы дрожали. Я хотела встать на ноги и убежать. Хотела, пыталась, но не могла. Я больше даже не могла ничего сказать – меня парализовало от страха их голоса. От их присутствия.

– Давайте быстрее, – подгоняла их девушка.

– Ты бы могла попросить своего хахаля немного помочь нам материально. Ведь не всем повезло так, как тебе, Асенька. Кто-то целыми сутками работает на стройке за копейки, просто чтобы прокормить себя.

– Я не виновата в этом... – сквозь слёзы прошептала я.

– Конечно же нет. Но ты мелкая шлюха, которая раздвигает ноги перед влиятельным мужиком. Мы всего лишь просим тебя помочь нам по старой дружбе.

Я хотела согласиться, лишь бы они отпустили меня. Я бы согласилась и первым делом рассказала Дамиану о них, не задумываясь о том, что он сделает.

Но им было мало моего согласия.

– И вот как мы поступим, – сказал один из них.

Они начали раздевать меня. Все втроём. Она помогла им. Она стягивала с меня верхнюю кофту, затем свитер и лифчик. Они так сильно насмехались, что я готова была провалиться сквозь землю.

– Пожалуйста... – умоляла я, закрывая обнажённую грудь руками.

– Мы немного поиграем. И сделаем пару фотографий. С тобой в главной роли. Если к понедельнику ты не отдашь Руслане двадцать тысяч. Конечно же, не гривен, мы найдём твоего ёбыря и покажем ему, какой шлюхой ты всегда была. Что-то мне подсказывает, ему не понравится, что его драгоценность восторженно сосала хуи всем подряд. Договорились?

Я качала головой. Я плакала. Кричала. Проклинала их. Просила оставить меня в покое. Обещала принести деньги, но им было мало общения – они хотели унизить меня, как и всегда. Они были садистами в детском доме. Они продолжали быть садистами за его пределами.

Парни подняли меня на ноги, передавая друг другу из рук в руки, как бесчувственную куклу. Они лапали меня. Лезли целоваться. Толкали, пока я не упала на холодную плитку на живот.

– Давай, малышка, вставай.

Они подняли меня и снова усадили на кресло. Всё моё тело, включая ноги, болезненно ныло, но физическая боль была ничем по сравнению с теми ранами, которые они оставляли в моей душе.

Они зажали меня между друг другом, возле стены, у которой стояла раковина.

Я пыталась бороться. Клянусь, я пыталась. Пыталась. Пыталась.

Пока один из них не заломил мне руки, а другой не начал расстёгивать ширинку.

– Прекратите! – кричала я. – Остановитесь!

Любые мои крики только сильнее подначивали их. Я судорожно махала головой, пока парень пытался засунуть в мой рот член. Я не разжимала губы, но тот, что стоял сзади и крепко держал мои руки, свободной рукой зажал мне нос.

– Ну же, открой ротик.

Я не открывала. Не открывала, пока не начала задыхаться. Когда он засунул его в мой рот, они дали друг другу пять...

А девушка засмеялась.

Почему она так поступала со мной? Она ведь тоже была девушкой.

Я старалась не думать о том, что со мной происходит. Старалась отключиться. А потом услышала звук щелчка камеры.

И не один.

Много.

Так много.

Они фотографировали меня, чтобы потом показать моему любимому человеку, какая я шлюха.

Я задыхалась.

Плакала и задыхалась.

А потом почувствовала тёплую противную жидкость в своём горле. И это ещё не всё, что он для меня придумал... Он растёр свою сперму по моему лицу – а она снова... Снова меня сфотографировала.

– Уйдите, – прошептала я.

– Не так быстро, красотка. Шлюхи любят сосать по два члена подряд, поэтому нужно ещё немножко поработать ротиком.

Они поменялись местами. В этот раз я не сопротивлялась и не ждала, когда мне заткнут нос. Я боролась с рвотным рефлексом, когда он заталкивал член глубоко мне в горло.

Больше я не различала, какую часть моего тела трогают. Я не слышала их насмешек. Всё, что я могла слышать, это щелчки камеры.

Второй парень справился намного быстрее. Он запачкал моё лицо, вызывая ещё больше рвотных рефлексов.

– Вот так, умничка. Мы довольно быстро.

Они продолжали говорить, но слова проходили мимо ушей. Я ждала только одного – когда они оставят меня одну и я смогу смыть с себя эту грязь.

– Теперь, малышка, дело только за тобой. В понедельник мы ждём деньги. Руся сама тебя найдёт. А если нет – ты уже поняла, что произойдёт.

– Поняла же?

Я кивнула.

Просто кивнула.

– Эти фотографии могут увидеть много людей. Не только он. Твоя новая семья, новые друзья, весь универ.

Меня похлопали по плечу и оставили наедине... с ней.

Мы смотрели друг на друга, не произнося ни слова. Во взгляде её тёмно-зелёных глаз я видела нотки садизма и удовлетворения.

Мне было интересно лишь одно...

– За что ты так со мной? – просто спросила я, дрожащей ладонью вытерев липкие губы.

– За то, что тебя забрали, – сразу же ответила она. Ей не нужно было время для обдумывания. Она знала ответ заранее. – За то, что ты грёбанная калека, которой повезло оказаться в семье.

Грёбанная калека.

Я грёбанная калека.

Для них для всех.

В глазах каждого.

– За то, что твои новые папочка с мамочкой без проблем могут позволить себе оплатить твой контракт в престижном университете, а мне приходится работать здесь уборщицей. В отличие от них, – головой она указала на дверь, – я хотела опозорить тебя не ради денег.

Каждое брошенное в мою сторону слово как будто выжигало клеймо на всех моих внутренностях.

– Ты, сука, думаешь, что лучше всех, раз тебя взяли в семью. Но на самом деле тебя все просто жалеют, потому что ты ни на что не способная инвалидка, – плюнула она напоследок, прежде чем кинуть в меня телефон и уйти.

Наконец-то они ушли.

Наконец-то они не будут насмехаться над моими слезами.

Наконец-то я одна.

Я подъехала к раковине и начала смывать со своих губ, подбородка и щёк их мерзкую жидкость. Я пыталась отмыть себя от их отвратительных прикосновений, параллельно выплёвывая всё, что находилось в моём рту.

Почему я это делала, если всё уже решено? Зачем приводила себя в порядок?

Я вытерлась бумажными полотенцами, выкинув их прямо на пол. Надела вещи, которые они вероломно с меня сняли. Посмотрела на экран телефона – звонил Дамиан. Только из-за режима «не беспокоить» его вызовы съедались, не давая о себе знать.

Я не брала трубку.

Я не могла слышать его голос. Не могла больше смотреть ему в глаза.

Положила телефон обратно в карман кофты. Выехала из туалета и поехала к лестнице.

Здесь никого не было.

Никого, кто мог бы остановить меня.

Никого, кто мог бы мне помочь.

Я знала, что быть счастливой – это не для меня, но почему-то дала моментам счастья запудрить мне мозги.

Я – грёбанная калека.

Инвалидка.

Грязь из-под ногтей.

Девочка, на которую всем всегда было наплевать.

А теперь...

Теперь из меня сделали шлюху.

Я больше ничего не хотела.

Никакого счастья.

Никакой любви.

Никаких желаний о будущем.

Во мне ничего не осталось. Даже боли.

Лишь разъедающая изнутри пустота.

Я хотела исчезнуть. Испариться. Оказаться рядом с бабушкой. Она обнимет меня – и я забуду обо всём, что со мной произошло.

Я так хочу увидеть тебя, бабушка. Так хочу побыть с тобой.

Без капли сомнений я проезжаю вперёд. Всё ближе и ближе к верхней ступеньке. Ещё немного. Ещё пару сантиметров – и, возможно, я никогда не проснусь и никогда больше не увижу жестокости этого мира.

Я не хочу его видеть. Я не выдержу. Не смогу. Даже со всеми моими любимыми людьми. Мне слишком тяжело.

Мгновение.

Я съезжаю вниз по лестнице.

Моё тело переворачивается под звуки скатывающегося кресла. Висок ударяется о твёрдую поверхность. Больше не чувствую боли.

Я засыпаю, а перед глазами вижу – его лицо.