Текст книги "Исчезновение"

Автор книги: Лиза Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Глава 38

Среда, 11.42

– Это карта.

– Какой сюрприз.

– Как только двадцать тысяч будут доставлены на место, обозначенное крестиком, – сообщила по телефону Кимберли, – Эн-Эс свяжется с прессой и скажет, где находятся Рэйни и Дуги.

– С прессой? Или с Адамом Даничичем? – уточнил Куинси.

– Там сказано «с прессой». Может быть, имеется в виду Даничич. Эн-Эс по-прежнему настаивает на том, что он не чудовище. Постскриптум, – Кимберли начала читать вслух. – После часу дня он уже не несет ответственности за то, что случится с женщиной или ребенком. «Их судьба в ваших руках». Конец цитаты.

– Сукин сын, – выругался Кинкейд. – Кто-нибудь, скажите, который час, черт возьми?

– Одиннадцать сорок две, – ответила Кимберли. Куинси, стоявший рядом с Кинкейдом в командном центре, произнес это одновременно с ней.

– Можешь прочитать карту? – спросил он.

– Шелли уже ее видела. Она думает, это маяк на побережье. Несколько месяцев назад он был закрыт на ремонт, но, кажется, работы еще не начались. Сейчас она как раз звонит, чтобы это выяснить.

– Сколько времени уйдет на то, чтобы до него добраться?

– Тридцать пять – сорок минут.

– Вы обыскали остальные телефоны? Уверены, что больше никаких писем нет?

– Мак уже съездил на сыроваренный завод, но ничего не нашел. Патрульный Блэни вернулся в город. Скоро мы все узнаем.

– Одно письмо – и дело сделано, – пробормотал Куинси. – Три телефона-автомата, пятнадцать минут срока – все это лишь проволочки. Эн-Эс хочет немного повеселиться. Но мы согласились плясать под его дудку. Теперь в качестве вознаграждения…

– …еще одна идиотская карта, – закончил Кинкейд и повторил: – Сукин сын.

На улице было слишком шумно. Кимберли бросилась в «Уол-март» – по-прежнему пустынный: все покупатели и продавцы толпились снаружи. Она нашла Шелли в книжном отделе – шериф отчитывала кого-то по мобильному. В поисках уединения и тишины Кимберли отправилась в отдел женской гигиены.

– Если Шелли знает, что делать, пусть действует, – приказал Кинкейд. – Можешь присоединиться к ней, несколько человек прикроют вас с тыла. «Навигатор» при тебе?

– Да.

– Тогда мы сможем за вами следить. Тридцать пять минут езды плюс минут десять на то, чтобы найти место… Лучше вам не мешкать.

– Мы не можем ехать.

– Не можете?

Кимберли тяжело вздохнула.

– Что, вы еще не поняли? Детектив Гроув пропала – у нас больше нет двадцати тысяч долларов.

– Дьявол!

Куинси промолчал.

Среда, 11.45

Во второй раз за день лейтенант Мосли испытал изумление. В его время, когда патрульный забирал подозреваемого, парня отвозили прямиком в ближайший участок и отправляли в комнату для допросов. Предлагали чего-нибудь выпить, потом дверь запирали. Человеку предоставляли возможность посидеть в маленьком зарешеченном помещении на жестком металлическом табурете, с переполненным мочевым пузырем и хорошенько подумать. Не то чтобы все мгновенно раскалывались. Но большинство размякало.

Начать с того, что Адама Даничича не заперли в комнате для допросов. Он сидел не на жестком металлическом табурете. И, насколько мог судить Мосли, вовсе не страдал от отсутствия земных благ.

Если быть точным, сотрудник «Дейли сан» расположился за столом сержанта, откинувшись на спинку кожаного кресла и болтая по служебному телефону.

Мосли вошел, окинул взглядом то, что творилось в кабинете, и направился на поиски патрульного, который привез Даничича.

Тот моментально понял, чего от него хотят.

– Все вовсе не так, как кажется! – выпалил он, когда Мосли возник перед ним.

– А как кажется?

– Я имею в виду – у меня не было выбора!

– Лишь потому, что у вас с собой не оказалось наручников и пистолета?

– Он предупредил, что поедет с нами только в том случае, если ему позволят позвонить. А когда мы приехали сюда, сказал, что, если мы не разрешим ему позвонить с нашего телефона, он позвонит с мобильника – а ведь мы же не хотим, чтобы его мобильник был занят?

– Да, потому что похититель в этом случае не сможет ему дозвониться.

– Точно, сэр.

– Скажите, вы и вправду думаете, что репортер упустит шанс лично поговорить с преступником, похитившим двоих человек?

У патрульного забегали глаза. Мосли истолковал это как «нет».

– Вы и вправду думаете, что он поставит под угрозу возможность выступить в вечернем выпуске новостей или поместить статью на первой полосе?

– Мне сказали, что нам нужна его помощь. И пока мне не в чем его обвинить.

– Так найдите что-нибудь, офицер! Сопротивление властям. Просроченные водительские права. Неработающий габарит. Вы же были у него дома, стояли рядом с его машиной, Господи Боже мой! Всегда можно найти одно небольшое нарушение. Даже папа римский наверняка совершал в своей жизни что-нибудь противозаконное!

Патрульный промолчал – и этого Мосли уже было достаточно.

Лейтенант вернулся в кабинет, где Даничич по-прежнему болтал по телефону. Мосли нажал на кнопку, и связь прервалась.

– Эй, я разговаривал со своим юрисконсультом!

– Полагаете, вам нужен адвокат? – равнодушно поинтересовался Мосли.

– Это по поводу предстоящих выступлений, можете не сомневаться. Мне позвонил сам Ларри Кинг, не говоря уж о ведущем ток-шоу «Сегодня». Не исключено и то, что мне предложат договор на книгу. Так что если я расскажу все прямо сейчас, кто же станет покупать книги? Мне нужна стратегия.

– Сядьте, – огрызнулся Мосли. – И уберите ноги со стола. Ведите себя прилично.

Даничич приподнял бровь, но сделал, как ему было велено. Снял ноги со стола, выпрямился, отряхнул серый пиджак, который при ближайшем рассмотрении оказался не таким уж элегантным и дорогим, каким выглядел на экране. Ворот сорочки был слишком широк, а розовый галстук – чересчур ярок.

Перед камерой этот человек казался другим. А теперь выглядел именно тем, кем и был на самом деле – провинциальным репортером, который отчаянно старается пробиться наверх.

– Вы когда-нибудь встречали Рэйни Коннер лично? – спросил Мосли.

– Нет.

– А Дуги Джонса?

– Я что, подозреваемый? Если вы считаете меня подозреваемым, тогда я и в самом деле должен позвонить адвокату.

– Я пытаюсь считать вас приличным человеком. И поверьте, с каждой минутой мне это все труднее.

Даничич нахмурился и отвел взгляд.

– Где-то там – живые люди, – продолжал Мосли. – Женщина и ребенок, которые борются за жизнь. Вы когда-нибудь были на месте преступления, Даничич? Я имею в виду – не по ту сторону желтой ленты, а вблизи, там, где нет никаких голливудских спецэффектов. Вы присутствовали при вскрытии? Когда-нибудь читали отчет патологоанатома? Вы знаете, что́ пуля или нож могут сделать с человеческим телом? Вставайте, – кратко приказал лейтенант. – Я вам кое-что покажу.

Мосли рывком поставил Даничича на ноги. Репортер был слишком испуган, чтобы сопротивляться. Мосли провел его в заднюю часть здания и оставил в комнате для допросов, которая некогда служила сортиром и по-прежнему сортир и напоминала.

Вернувшись в кабинет, Мосли вытащил ящик каталога и отобрал лишь те дела, которые значились закрытыми. Минувшие два года научили его тому, что при общении с прессой излишняя осторожность не помешает.

Он влетел в комнату для допросов и принялся бросать фотографии на стол.

– Подросток, повешен. Женщина, изрезана на части. Мужчина, попал под товарный поезд. Неопознанное тело, выловлено со дна реки. Ребенок, которому пробило череп углом аптечки, когда две машины столкнулись на скорости больше шестидесяти миль в час. Полуторагодовалый мальчик, утоплен. Все еще подумываете о договоре на книгу, мистер Даничич? Вот вам уйма сюжетов.

Даничич брал в руки каждый снимок. Внимательно рассматривал. Потом осторожно положил назад, взглянул на Мосли и пожал плечами:

– В мире много зла. Я не идиот, лейтенант. И я не слишком-то сильно отличаюсь от вас. Ваша работа – обеспечивать правосудие. Моя работа – рассказывать об этих людях. Сегодня нам есть о чем рассказать. И вы мне не помешаете.

– А если это подвергнет заложников еще большему риску?

– Еще большему риску? – Даничич фыркнул. – Как? Вы, ребята, занимаетесь ерундой. А я по крайней мере пытаюсь сохранить и без того непрочную связь с этим человеком. Согласитесь, похититель вам не доверяет. А если у него сдадут нервы, Рэйни и Дуги погибнут. Я предлагаю альтернативу. Похититель звонит мне – и все счастливы. Да, возможно, это значит, что я получу договор на книгу. Если Дуги и Рэйни останутся живы – не думаю, что они будут против.

– Учтите, мы слишком ограничены во времени. Если он позвонит вам, нам придется дожидаться новостей. А ждать некогда. Иногда полиции приходится вести войну. А когда идет война, линия связи должна быть единой.

– С другой стороны, каждый раз, когда похититель будет выходить со мной на связь, ему придется обнаруживать себя. Чем больше контактов, тем больше у вас шансов его взять.

– Тем больше потребуется людей, – возразил Мосли.

– Значит, хорошо, что этот случай стал нашим общим делом. – Даничич подался вперед. – Лорейн Коннер – жена бывшего агента ФБР. Услуга за услугу. Скажите, ФБР привлечено к расследованию? Оно официально взяло дело в свои руки? И я хочу знать, что это за парень, которого я видел на ярмарочной площади, – тот, в куртке с эмблемой ФБР. Кажется, здесь творится много такого, о чем вы не оповестили общественность. Подумайте, чем все это обернется, когда заложники погибнут.

– «Когда»? Не похоже на позитивное мышление.

– Положение дел на текущий момент пока что не убедило меня в обратном. – Даничич отодвинул кресло и встал. – Вы меня арестуете?

– Пока нет.

Репортер приподнял бровь.

– Не похоже на позитивное мышление, – невозмутимо отозвался он. – Тогда я пошел.

Он сделал шаг вперед, и Мосли схватил его за руку. Ответный взгляд Даничича был куда жестче, чем ожидал лейтенант. Куда расчетливее. Очевидно, на карту и так уже было поставлено слишком многое – даже неопытные журналисты это быстро понимают.

– Если мы обнаружим, что вы получили информацию и не поделились ею с нами, вас сочтут сообщником, – негромко сказал Мосли. – Стало быть, вы станете соучастником преступления. А значит, не сумеете извлечь из него выгоду – не будет ни договоров, ни гонораров. Подумайте над этим.

– Знаете что, – нетерпеливо произнес Даничич, – не все журналисты так уж плохи. На прошлых выборах вы, наверное, голосовали за Никсона?

– Эн-Эс вас использует, Даничич. Почему он послал письмо в редакцию, почему оставил записку с требованием выкупа на стекле вашей машины? Вы ведь считаете себя беспристрастным репортером – ну так задайте самому себе этот нелегкий вопрос. Похитителем движет жажда славы. Мы не в состоянии сделать его знаменитостью. Но прессе это под силу. Чем больше вы о нем говорите, тем больше поощряете его к действиям. И тем больше ему это нравится…

Даничич выдернул руку – и в этот момент на столе запищала рация. Патрульный взял ее, но Даничич стоял слишком близко и все слышал.

Мосли взглянул на репортера, ожидая какой-нибудь реакции. Если этот парень и притворялся, то неплохо.

– О черт… – пробормотал Даничич. Он ссутулился, нервно провел рукой по коротким волосам.

Звонивший требовал подкрепления. Полицейские обнаружили могилу.

Глава 39

Среда, 11.52

Для Куинси время остановилось ровно в 11.52. В среду утром. До этого момента он думал, что все идет хорошо. Он изучал свои записи, пытаясь понять, что они могли упустить. Работал с Кинкейдом над перечнем первоочередных задач. У них по-прежнему не было официального рапорта Гроув о том, как Рэйни провела последние сутки перед похищением. Нужно было нажать на Шелли Аткинс, чтобы получить полный отчет о местных правонарушителях. По-прежнему на повестке дня стояли разговор с Лорой Карпентер и поиски Эндрю Бенсона. За последние тридцать шесть часов многое сдвинулось с мертвой точки, но мало что пока было завершено. Такое часто случается, когда следователи работают сразу по многим направлениям, да еще с такой скоростью.

Кэнди предложила свою помощь. Во всяком случае, это было лучше, чем сидеть за столом в конференц-зале и плевать в потолок. Кинкейд отправил ее к Лоре Карпентер. У опытного посредника не должно возникнуть проблем при разговоре с забитой женой, а в списке неотложных дел можно будет поставить хотя бы одну галочку.

Куинси согласился заняться розысками Эндрю Бенсона. Запросы ничем им не помогли. Если учесть, что времени было мало, они не могли дожидаться официальных отчетов. Куинси достал портативный компьютер и мобильник и позвонил бабушке Эндрю. Узнал имена его бывших одноклассников, приятелей, собутыльников. Какие у него были интересы? Принимал ли он какие-нибудь лекарства? Часто ли наведывался в Бейкерсвилл? Насколько хорошо знает эти места? Не слышал ли кто-нибудь, чтобы он переживал из-за смерти отца или проявлял интерес к Лорейн Коннер?

– Что ж, по крайней мере Лукас не жил все эти годы у какой-нибудь шлюхи и не воспитывал ее ублюдков, – фыркнув, заявила Элеонора Бенсен, когда Куинси спросил, что она почувствовала, когда услышала в новостях о гибели сына.

– А как насчет Эндрю?

– Я ничего ему не говорила. Мальчик пятнадцать лет не интересовался своим отцом. Зачем начинать все сначала?

– Может быть, он узнал от кого-то еще?

– Да откуда я знаю, черт возьми? Вот что я вам скажу. Этот парень – настоящий сукин сын. Думает, что все вокруг перед ним в долгу лишь потому, что он вырос без родителей. А я ему что, посторонняя?

Куинси все еще переваривал эту «жизнеутверждающую» беседу, когда позвонила Кимберли и рассказала о записке, приклеенной к днищу телефона-автомата возле «Уол-марта».

И снова Куинси и Кинкейд принялись шевелить мозгами. Больше не нужно было разыскивать хитроумные тайники. Теперь проблема заключалась лишь в том, чтобы найти место, обозначенное крестиком, оставить деньги и постараться предугадать, что еще собирается выкинуть Эн-Эс.

Им нужно было еще семь тысяч. Кинкейд приказал Шелли и Кимберли вернуться в командный центр. Куинси достал телефонный справочник. Филиал банка находился на Гарибальди-стрит, и Куинси попытался затребовать деньги по телефону. Менеджер повесил трубку. Кинкейд перезвонил, озвучил уйму юридических терминов, которые поставили бы в тупик и знатока, и ему пообещали, что выдадут представителю власти семь тысяч долларов наличными приблизительно через восемь минут.

Они все еще упивались победой – люди, которым не приходится так часто иметь дело с жизнью и смертью, никогда этого не поймут, – когда им снова позвонили.

И тогда время для Куинси остановилось. Кинкейд что-то говорил, но его слова не имели никакого смысла. Куинси смотрел на доску и не мог прочесть ни слова.

Местная ферма, хозяина подозревают в торговле наркотиками. Следователь, обыскивая территорию, принялся раскапывать кучу навоза. И увидел женскую руку.

Криминалисты уже ехали. Прокурор вытребовал экспертов из портлендской лаборатории. Все работы на ферме были прекращены. Никто не хотел допустить ошибку. Пока обнаружен один труп. Теперь вопрос стоял так: будут ли еще два?

– Я позвоню Кимберли, – сказал Кинкейд.

– Нет.

– Они преспокойно могут вернуться. Ведь именно Шелли предприняла розыски. Наверняка она захочет увидеть то, что нашли.

– Нет – пока мы не будем знать точно.

Кинкейд промолчал.

– Может быть, это и не Рэйни. А мы не можем потерять деньги.

Куинси наконец обернулся к нему.

– Вы не понимаете, – тихо сказал он. – Я не должен был ее пережить.

Кинкейд вышел. Куинси сидел один в конференц-зале, смотрел на доску и впервые в жизни ни о чем не думал.

Среда, 11.56

Первое впечатление Кэнди от дома Карпентеров было таково: она ни за что на свете не стала бы здесь жить. Конечно, она выросла не на Парк-авеню, но ее бабушка Роза всегда гордилась своим домом. Каждое утро она подметала крыльцо, а вечером натирала мебель полиролью с запахом лимона. И храни Господь того, кто входил на кухню в грязной обуви. Кэнди и ее двоюродные сестры получали тряпки и вынуждены были проводить целый час, стоя на четвереньках и оттирая полы.

В портлендском бунгало Розы обитало семеро детей младше десяти лет – но, насколько помнила Кэнди, домик всегда сиял. Крахмальные занавески на окнах, зеленый плющ, растущий из ящичка за окном и мантией окутывавший изображение распятого Христа. Все соседские ребятишки приходили сюда играть. Они пили на кухне лимонад, а потом отправлялись на крошечный задний двор, заросший глициниями, за которыми Роза ухаживала не покладая рук.

Дом Карпентеров был совсем другим. «Какой темный», – подумала Кэнди. Слишком много деревьев возвышается над маленьким домиком. Гигантские ели заслоняют солнце, впитывают всю влагу, так что на обветшалой крыше растет только мох. И уж конечно, никаких лиловых цветов или дикого плюща.

Кэнди припарковалась в луже, ступила на неровную кирпичную дорожку и принялась осторожно пробираться по вывороченным булыжникам, из-под которых буйно росла камнеломка. Фасад дома и дверь были выкрашены темно-коричневой краской. Кэнди постучала, подождала, но никто не ответил, хотя ей показалось, что она слышит голоса. Кэнди прислушалась, а потом поняла, что это радио в задней части дома. Она пошла на звук.

Лора Карпентер стояла во внутреннем дворике, цементное покрытие которого находилось примерно в той же стадии разрушения, что и дорожка, и курила. Увидев Кэнди, она бросила сигарету и наступила на нее, одновременно качнувшись вперед, – попыталась замаскировать свое движение под обычный шаг.

Кэнди подумала, что двенадцатилетние девчонки порой притворяются лучше, и протянула руку:

– Кэнди Родригес, полиция штата Орегон.

Лора Карпентер не нахмурилась, но и не встретила гостью с распростертыми объятиями. Она не обратила внимания на протянутую руку, пожала плечами и спросила:

– Чего вы теперь хотите?

Лора стояла, скрестив руки на груди. Мешковатый фиолетовый свитер, жидкие каштановые волосы, запавшие карие глаза… голос, исполненный напускного равнодушия.

– Если честно, я думала, что Стэнли дома.

– Нет.

– Ушел по делам?

Лора кивком указала в сторону леса.

– Он там. Все еще ищет мальчика. Стэнли считает себя великим педагогом, – с усмешкой добавила она. – Трусы не побеждают. Победители не трусят. Стэнли не собирается сдаваться только потому, что кучка полицейских объявила, будто мальчика похитили. Кто угодно, только не Стэнли.

У нее дрожали руки. Кэнди решила сделать шаг ей навстречу и принялась рыться в карманах куртки.

– Вот черт, я, должно быть, оставила их в машине.

Лора взглянула на нее.

– Сигареты, – объяснила Кэнди. – Разве что у вас найдется…

Женщина наконец улыбнулась. Она не купилась – но была благодарна.

– Найдется. – Она вытащила красно-белую пачку, одну сигарету взяла сама, другую протянула Кэнди. В гриле лежала коробка спичек. Они закурили. Лора выпустила струю дыма, Кэнди едва сдержала кашель. Прошло сто лет с тех пор, как она курила в последний раз. Но это и впрямь было приятно.

– Он думает, что я бросила, – проболталась Лора, движением руки отгоняя сигаретный дым. – Мы пытались зачать ребенка. Во время беременности нельзя курить. Не кури, не пей, не ешь рыбу. Если подумать обо всех этих правилах, они кажутся такими глупыми. У меня есть фотография моей матери на седьмом месяце беременности, с банкой пива в одной руке и сигаретой в другой. Иногда я смотрю в зеркало и думаю: вот ходячая реклама для клиники искусственного оплодотворения.

– Я так понимаю, что оно не помогло, – отозвалась Кэнди.

– Пять лет мы пытались это сделать, – сказала Лора. – Вот и люби после этого профсоюзы. Они дают такую огромную страховку, что надо быть ненормальным, чтобы не спустить ее на какую-нибудь ерунду.

– Пять лет? Жестоко.

Лора ничего не сказала, лишь поджала губы. Кэнди вспомнила ее слова насчет мужа – трусы не выигрывают, победители не трусят. Вероятно, на футбольном поле это работает, но когда речь заходит о спальне…

Можно было понять, почему Лора Карпентер выглядит такой усталой. Как будто из нее выкачали всю жизнь, и теперь от этой женщины осталась лишь оболочка, которая ждет не дождется, когда же наступит конец.

– И тогда вы решили усыновить ребенка?

Лора внимательно взглянула на Кэнди:

– Лучше спросите об этом у Стэнли.

– Это была его идея?

– Мужчина всегда хочет сына. Вот что он мне сказал.

– А чего хочет женщина?

Лора засмеялась, и этот смех резанул слух Кэнди.

– Я могу забеременеть. Это не проблема. Я не могу выносить ребенка. В первый раз ты винишь природу. Во второй раз – себя. В третий раз – Бога. Когда это случается в четвертый, пятый, шестой раз – наверное, умная женщина должна перестать винить кого бы то ни было и просто принять все как есть.

– Простите.

– Вы когда-нибудь думали о том, чтобы завести ребенка? Наверное, это помешает вашей карьере. Впрочем, вы молодая, у вас еще уйма времени.

– Не знаю, – честно ответила Кэнди. – Я была старшей из семи детей. Иногда мне кажется, что я уже провела достаточно времени, меняя подгузники. А иногда… я не уверена.

– Вы замужем?

– Я еще не встретила достойного меня человека.

Лора улыбнулась:

– Может, зайдете в дом, мисс Родригес? Там и спросите все, что хотите знать.

Она собрала окурки и спрятала их в пакетик, лежавший в заднем кармане джинсов. Пачка сигарет отправилась в тайник за водосточной трубой. Спички Лора положила обратно в гриль.

Ей пришлось потратить некоторое время на то, чтобы уничтожить улики. Войдя в дом, она принялась брызгать освежителем воздуха, а потом извинилась.

– В этой одежде я обычно курю, – сказала она в качестве объяснения и ушла в спальню.

Оставшись одна, Кэнди с удивлением стала осматривать маленькое помещение. Крошечная кухня с грязными шкафами. Столовая с круглым столом и четырьмя массивными деревянными стульями. Гигантский телевизор – наверное, самый дорогой предмет в доме, – водруженный на шаткую подставку для микроволновки. В каждом углу стояли колонки. Кэнди задумалась: зачем в столь маленькой комнате нужен эффект объемного звучания? Очевидно, мужчины любят такие игрушки.

Стены были обиты панелями из темного дерева и увешаны фотографиями школьной футбольной команды. На двух самодельных полках красовались итоги десятилетних достижений – разнообразные металлические кубки всех оттенков красного, зеленого и желтого.

Кэнди заглянула в одну из комнат, оказавшуюся ванной. Открыла следующую дверь и обнаружила крохотный кабинет. Третья попытка оказалась удачной: она увидела всего-навсего голый матрас, покрытый белой простыней. Значит, это была комната Дуги.

Никаких фотографий на стенах – только три впечатляющие дырки. Никаких вещей в шкафу – только пустое ведро. Никаких игрушек. Комната напоминала тюремную камеру.

– Насмотрелись? – спросила из-за спины Лора. Она переоделась в другие джинсы и свитер – такой же бесформенный, но на этот раз темно-зеленый – и привела в порядок волосы: смочила их, а потом соорудила нечто вроде пучка, чтобы скрыть запах табака. Она и вправду неплохо справилась со своей задачей, если не считать табачных пятен на пальцах и желтых зубов.

– А где его вещи?

– У Дуги ничего не было. Это часть воспитательной программы. Ребенок начинает с нуля и постепенно получает одно за другим.

– У него даже одежды нет?

– Одежда у него есть. Она в нашей комнате. Каждый день я даю ему что-нибудь одно, по своему выбору. Если он хочет собственную одежду, он должен ее заслужить.

Кэнди подняла брови. Лора пожала плечами:

– А что еще можно сделать с таким мальчиком, как Дуги?

– Вы любите Дуги, миссис Карпентер?

– Не очень.

– Вы когда-нибудь били его?

Взгляд Лоры оставался спокойным.

– Моя мать лупила меня чуть ли не каждый день. Я не хочу ни на ком отыгрываться.

– А Стэнли?

– Я никогда не видела, чтобы он поднял руку на мальчика.

– А на вас?

– У Стэнли есть свои недостатки. Но рукоприкладство в их число не входит.

– И какие же у него недостатки?

– Он мужчина. Какие недостатки бывают у мужчин? Упрямство, эгоизм. Если он чего-то хочет, его не интересует, что говорят другие.

– Например, он захотел усыновить Дуги.

– Да.

– А вы просто миритесь с этим?

Лора склонила голову набок и целую минуту изучала Кэнди.

– Я знаю, о чем вы думаете, мисс Родригес. Я знаю, о чем думают все, кто приезжает сюда. Посмотрите на эту бедную женщину, у нее такое измученное лицо. Посмотрите на этот убогий домишко с безобразным ковром и дешевой мебелью. Как ей может здесь нравиться? Разве она может сделать мужчину счастливым? Хотите знать правду? Я не всегда способна сделать своего мужа счастливым, но я способна его удержать. Мы не идеальная пара, но мы понимаем друг друга. Мы знакомы с пяти лет. И по сравнению с теми трейлерами, в которых жили наши семьи, мы обитаем в настоящем особняке. Это наш маленький рай. Может быть, ему никто не позавидует, но, по-моему, нам хорошо живется.

– Вы заботитесь о ребенке, которого даже не любите, – резко сказала Кэнди.

– Это моя обязанность.

– Он пропал.

– Сбежал.

– Или похищен.

Лора фыркнула.

– Честное слово, даже сам дьявол не заставит этого мальчишку что-нибудь сделать, если он этого не пожелает.

– Тогда почему вы его воспитываете?

– Потому что так хочет муж.

– Вы всегда делаете то, чего хочет муж?

Лора резко выдохнула. Впервые с момента приезда Кэнди миссис Карпентер, кажется, рассердилась.

– Послушайте, – сказала она. – Вы постоянно приезжаете сюда и что-то ищете, ищете, ищете. Я еще никогда не видела, чтобы люди так усердно искали то, что находится у них прямо перед носом. Идемте!

Лора направилась в гостиную, Кэнди последовала за ней. Лора достала фотоальбом, открыла его и ткнула пальцем в один из снимков:

– Это вам ни о чем не говорит?

Кэнди не верила своим глазам.

– Нет.

– Да.

– Но…

– Все взрослые мужчины когда-то были детьми. – Лора посмотрела на снимок. Видимо, ей снова захотелось курить. – Он действительно любит этого мальчишку, – пробормотала она. – Глупый сукин сын.