Текст книги "Исчезновение"

Автор книги: Лиза Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Глава 24

Вторник, 20.26

Шелли Аткинс ненавидела кофе. В этом она была не одинока. Утомительные бдения, долгие ночи, ранние подъемы – горький, отвратительный кофе был в таких случаях оптимальным вариантом. Но честное слово, весь мир меняется, когда берешь пакетик травяного чая.

Шелли не могла позволить себе отличаться от остальных. Женщина, облеченная властью, – в мире, где власть в основном принадлежит мужчинам. По крайней мере она некрасива – это и хорошо, и плохо. У нее широкие плечи, мускулистые руки, сильные ноги. Она могла вспахать поле, взбить целую бочку масла и поднять теленка. В здешних краях эти качества очень ценились.

Как бы то ни было, она не создана для брака. А может, не встретила нужного человека. Кто знает? Шелли всю юность провела на ферме, но зрелые годы приберегла для себя.

Она вышла из командного центра и спустилась в холл. В этот час здание уже обезлюдело, двери закрылись для посетителей, сотрудники департамента закончили работу. Шелли направилась в угол, украшенный великолепными оленьими рогами, вытащила из нагрудного кармана пакетик ромашкового чая и опустила в стакан с кипятком. Накрыла стакан крышкой, оторвала от пакетика болтающуюся нитку – никто ничего не заподозрит.

У всех есть свои маленькие секреты, сухо подумала она и вдруг погрустнела: ее секрет как раз ей под стать. Шелли было почти пятьдесят. Иногда она собиралась съездить в Париж и переспать там с каким-нибудь художником – просто чтобы было о чем вспомнить в старости. Может, в Париже ее сочтут экзотичной. Тамошние женщины такие бледные и бесплотные. Конечно, где-нибудь найдется художник, который будет в восторге, если ему представится возможность написать портрет последнего представителя вымирающего племени – типичную американскую фермершу. Она будет позировать ему за плугом. Обнаженной.

По крайней мере ей будет о чем вспомнить во время грядущих бессонных ночей. «Я, Шелли Аткинс, однажды пригубила чашу жизни. Я, Шелли Аткинс, хоть на секунду почувствовала себя красавицей».

– О чем вы думаете?

Голос Куинси раздался словно из ниоткуда.

– Черт подери! – воскликнула Шелли. Она успела отстранить от себя стакан с горячим чаем, так что содержимое, слава Богу, выплеснулось на пол. Сердце у нее заколотилось, ей пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, прежде чем руки перестали дрожать.

– Прошу прощения, – сокрушенно сказал Куинси. Теперь он находился в поле ее зрения, и Шелли поняла, что он последовал за ней из конференц-зала. Сейчас он выглядел лучше, чем час назад. Собранный, прямой, на щеках снова появился румянец. Черт возьми, Куинси был откровенно красив – и Шелли одернула себя: сейчас как раз не стоит об этом думать.

Она знала о Куинси больше, чем ему бы хотелось. Шелли была слегка помешана на расследованиях, и когда услышала, что в ее владениях, по слухам, появился настоящий агент ФБР, то разузнала об этом человеке все, что только смогла. Невероятные истории, жуткие преступления. Последние несколько недель она все пыталась набраться смелости и пообщаться с ним. Ей бы хотелось узнать о его работе, навести на разговор о самых сложных случаях. Шелли не знала, с чего начать, чтобы не показаться навязчивой.

Если честно, Шелли не так уж сильно хотелось поехать в Париж. Но она продала бы свою бессмертную душу, чтобы поступить в полицейскую академию в Квонтико. Если бы только Бейкерсвилл располагал такими средствами…

Шелли тяжело вздохнула. У нее нет никакой надежды, и в доме престарелых ей не о чем будет рассказывать.

– Как вы себя чувствуете? – неловко спросила она.

Куинси уже стоял рядом с ней. Высокий, худощавый, элегантный, с серебристыми прядками в темных волосах. От него пахло дождем и хвоей – он словно сошел с рекламного туристического плаката. Хотелось бы ей ничего этого не замечать…

– Видимо, не слишком хорошо, если меня все время об этом спрашивают, – сухо отозвался Куинси.

– Вы заставили нас поволноваться. Я никогда не видела, чтобы человека так скрутило.

– Когда вы приехали?

– Как раз в тот момент, когда вы схватили стул и попытались убить Кинкейда.

– Это был нервный срыв. Я мечтал убить сержанта Кинкейда с того момента, как он решил не выполнять требование похитителя. Потом я чуть не спятил от горя – и тут у меня появился шанс.

– А этот парнишка оказался очень проворным.

– Мак? Славный малый.

– И давно он встречается с вашей дочерью?

– Пару лет.

– Думаете, у них это серьезно?

– Не знаю. Кимберли редко обсуждает со мной свои чувства. – Куинси задумчиво склонил голову. – Но я бы не возражал. Каждый отец думает, что ни один мужчина не достоин его дочери, но в этом случае…

– Похоже, он сумеет с ней совладать, – договорила Шелли.

– Что-то вроде того.

– Она красивая. Вы должны ею гордиться.

– Кимберли красивая, умная и очень упрямая. Я невероятно горд. А как обстоят дела у вас?

– Мне нечем гордиться. Ни мужа, ни детей. – Шелли кивком указала в сторону конференц-зала. – Я занята только тем, что строю этих балбесов. Так что материнских забот мне хватает.

– Отлично сказано.

Шелли пригубила чай. Из-под крышечки вырвался пар, и Куинси вдохнул аромат.

– Ромашка, – определил он.

– Дам пятьдесят баксов, если не разболтаете.

– Ваши помощники против чая с ромашкой?

Шелли нахмурилась:

– Мужчины… вы-то знаете, что это такое.

Куинси улыбнулся. Его лицо просветлело, вокруг глаз обозначились морщинки. У Шелли что-то сжалось в груди, и она почувствовала себя дурой.

– Да уж, – ответил Куинси.

Шелли отвернулась. Она рассматривала оленьи рога, обрубок дерева, пыль, скопившуюся в углах витрины. Черт возьми, это не для нее, такие вещи совсем не для нее. В этом и крылась истинная причина того, что Шелли была одинока: она умела говорить только о делах.

– Я разыскала информацию о Натане Леопольде, – сказала она.

– И?..

– То же, что и остальные. Знаменитый похититель двадцатых годов. Богатый юнец, который возомнил себя преступным гением. Он подговорил своего дружка Ричарда Лойба, такого же богатого и испорченного, похитить и убить четырнадцатилетнего мальчика – «для пробы». Они написали записку с требованием выкупа, но, как и в других случаях, не собирались возвращать пленника живым. Когда полиция нашла труп, Леопольд сам включился в расследование. Впрочем, на то, чтобы обнаружить преступника, ушло не так уж много времени. Начать с того, что гениальный Натан оставил очки рядом с телом убитого. Выяснилось, что в Соединенных Штатах было выпущено только три подобных оправы. Старое доброе время до начала массового производства линз.

– Убийство с целью устрашения, – негромко заметил Куинси. – Значит, у Леопольда был сообщник?

– Да, но вдохновителем и главным действующим лицом был Леопольд, здесь нет никаких сомнений. Все имена, которыми подписывается наш Эн-Эс, объединяет то, что это были печально знаменитые преступники и никто из них изначально не собирался возвращать заложника живым. – В последнюю секунду Шелли сообразила, как жестоки ее слова. – Прошу прощения, – неловко пробормотала она и торопливо отхлебнула чай.

– Не нужно извиняться.

– Просто… это ведь ваша жена. Я даже представить себе не могу, как это тяжело.

– Это всегда непросто.

– Может, вам поехать домой и поспать? Мы управимся.

– Если бы вы поехали домой, шериф…

– Шелли, зовите меня Шелли.

– Если бы вы поехали домой, Шелли, вы бы уснули?

– Наверное, нет.

– Быть здесь – легче. Легче даже рассуждать о том, что за псих похитил мою жену. По крайней мере я хоть чем-то занят. Может быть, если я буду все время заниматься делом, то не сойду с ума от мыслей о том, что мне следовало предпринять раньше. Признаки, которыми я пренебрегал, разговоры, от которых уклонялся, симптомы, которых не замечал… Все то, из-за чего я, возможно, потерял жену.

– Если бы да кабы… – пробормотала Шелли.

– Рэйни пьет, – коротко сказал Куинси. – Хотя за все то время, что я ее знаю, она так и не вступила в общество анонимных алкоголиков. Если ее спрашивали об этом, она обычно отвечала: «Раньше я пила». Это звучало очень искренне, честно, но…

– Она говорила в прошедшем времени.

– Как будто она волшебным образом исцелилась, как будто в ее жизни больше не было проблем. Но…

– Конечно, это было своего рода отрицание очевидного.

– Я ни к чему ее не принуждал. Никогда не расспрашивал. Рэйни всегда обвиняла меня в том, что я пытаюсь ею руководить. Я, конечно, начинал спорить – возможно, с моей стороны это тоже было отрицанием очевидного. Потому что я не мог признать, что один раз она и вправду оступилась, но теперь все в порядке. Человеческая душа – сложная вещь. И привычки – тоже.

Шелли не знала, что сказать. Она сделала еще один глоток.

– Простите, – вдруг произнес Куинси.

– За что? – Шелли в искреннем замешательстве посмотрела на него.

– За то, что я много болтаю. Я не собирался пускаться в разговоры. Мне жаль. Вы… вы очень терпеливый слушатель.

Шелли пожала плечами. Да, это ее судьба – быть терпеливым слушателем.

– Должен сообщить вам, что сержант Кинкейд назначил совещание на девять часов, – сказал Куинси. – Пожалуйста, будьте готовы.

– Что нам обсуждать? – фыркнула Шелли. – Что мои помощники все еще не нашли Дуги Джонса? Что мы по-прежнему не знаем, кто похитил вашу жену? Черт возьми, хотела бы я, чтобы мне было что сказать!

– Вряд ли сержант собирается перечислять то, что не сделано.

– Надеюсь!

– Полагаю, он хочет обсудить то, что может произойти в будущем.

– Что?

– Передача выкупа состоится в десять утра. Больше никаких фокусов. Мы уже попытались следовать советам Кинкейда. Теперь пусть распоряжается похититель.

– Черт, – устало произнесла Шелли.

– Фраза дня.

Шелли взяла себя в руки и с запозданием подумала, что это муж заложницы и что он ждет от местного шерифа чего-то большего, нежели сквернословие.

– Мы стараемся изо всех сил, – поспешно сказала она. – Мы найдем ее. У нас все получится.

Куинси снова улыбнулся.

– Первое правило в нашем деле, Шелли, – негромко ответил он. – Не давайте обещаний, которых не сможете выполнить.

Глава 25

Вторник, 20.33

Кимберли предстояло нанести еще один визит, прежде чем возвращаться в командный центр. Люк был так любезен, что назвал ей имя и адрес. Туда она и отправилась.

В Бейкерсвилле было не так уж много многоквартирных домов – а те, которые имелись, находились далеко не в лучшем состоянии. В частности, у нужного дома просел фундамент и второй этаж опасно навис над первым. Здание, похоже, некогда служило дешевым мотелем – потрескавшийся асфальт на парковке, бассейн, полный мусора, жалкая пародия на игровую площадку, где все еще висели качели, пусть и без сиденья. Когда Кимберли подъехала, лучи фар осветили облезшую белую краску и покосившиеся красные ставни. Здание с трудом можно было назвать «домом».

Она шла вдоль ряда дверей, пока не увидела номер 16. Негромко постучала. Занавеска в окошке рядом с дверью отдернулась, и показалось лицо молодой женщины.

Кимберли показала удостоверение:

– Кимберли Куинси, ФБР. Хочу задать вам несколько вопросов по поводу Дуги Джонса.

Это сработало. Занавеска вернулась на место, дверь распахнулась.

Пегги Энн Бойд оказалась примерно ровесницей Кимберли. У нее были длинные темные волосы, собранные в конский хвост. Никакого макияжа. Костюм состоял из серых спортивных брюк и черно-оранжевого свитера с гордой надписью «Давай, Бивз!». Это значило, что Пегги Энн либо училась в Орегонском университете, либо была поклонницей тамошней футбольной команды. Поскольку жители Орегона не имели собственной команды, они в большинстве своем очень серьезно относились к студенческим состязаниям.

– Прошу прощения, что побеспокоила вас в такое время, – сказала Кимберли, войдя. Однокомнатная квартирка подтвердила ее догадку относительно мотеля, который некогда переделали в доходный дом. Выцветший ковер и занавески с золотистым цветочным орнаментом, кухонька, смежная с ванной. Кимберли подумала, что если кому-то и нужны десять тысяч долларов, то этот человек – Пегги Энн Бойд.

– Что Дуги натворил на этот раз? – спросила она устало.

– Дело не в том, что он натворил. Дело в том, где он может быть.

– Он сбежал?

– Пропал.

Пегги Энн тяжело опустилась на край двуспальной кровати. В комнате был всего один стул. Она жестом предложила Кимберли сесть.

– По крайней мере на этот раз он ничего не поджег, – сухо произнесла хозяйка квартиры. – Можно сказать, прогресс.

– Вы хорошо знаете Дуги?

Пегги Энн улыбнулась, но ее лицо оставалось серьезным.

– Не уверена, что хоть кто-нибудь знает Дуги. Я пыталась узнать его получше. Другие тоже пытались. Но он всегда сопротивлялся. Бедный мальчик. Честное слово, я не знаю, что теперь с ним делать.

– Я знаю, он сменил четыре приемных семьи, даже побывал в колонии. Должна признаться, я удивлена, что вы смогли пристроить его еще раз – ведь у мальчика за плечами воровство и поджоги. Я удивлена, что вы вообще попытались.

Пегги Энн помолчала. Она сложила руки на коленях и начать крутить пальцами.

– Вы федеральный агент и, должно быть, раскрыли много дел, – сказала она.

– Да.

– Большинство из них вы не принимали близко к сердцу. Вы делали то, что должны были делать, шаг за шагом.

– Конечно.

– Дуги для меня – не просто работа. Не просто папка с документами. Я хотела… и все еще хочу ему помочь. Да, у мальчика проблемы. Но… вы бы видели Дуги Джонса четыре года назад. Четыре года назад это был прелестный, всеми любимый малыш.

Кимберли смутилась. Она не видела официального досье Дуги Джонса; пришлось бы ждать до утра, чтобы получить эту информацию. Но если верить тому, что она знала, Дуги перешел в ведение штата три года назад.

– Когда вы впервые встретились с Дуги? – осторожно спросила она.

– Я знаю его с самого рождения.

Кимберли удивленно посмотрела на собеседницу:

– Вы не… Это невозможно…

Пегги Энн засмеялась:

– Я не его мать, даже не родственница. Я соседка. Дуги родился в этом доме. В двадцать втором номере. Здесь началась его жизнь.

– Вы знали его родителей?

– И да и нет. – Пегги Энн пожала плечами. – Время от времени общалась с его матерью. Вместе спускались за письмами, или я проходила мимо, когда она выгружала покупки, ну и все такое. Сначала улыбнешься человеку, потом скажешь «привет», а на третий раз поболтаешь о том о сем – так это бывает. Она была совсем молодой и не замужем. Безумно влюбилась в отца Дуги. К несчастью, он не так уж сильно ее любил. Обычная история. Насколько я знала, у нее не было здесь родных. Штат располагал кое-какими средствами, и она стала участницей программы, которую мы начали, чтобы помочь матерям-одиночкам, с согласия епископальной церкви. Добровольные помощницы присматривали за детьми и проводили семинары для молодых матерей. Штат выплачивал маленькое пособие за каждый день участия в программе. Совсем небольшое, но программа имела успех. Гэби – мать Дуги – держалась молодцом.

– Ни наркотиков, ни алкоголя, ни мужчин?

– Нет-нет, насколько я могу судить, она жила очень тихо. Я частенько к ней заходила – не по работе, а просто как соседка. Я сама выросла без отца и знаю, как это трудно. Иногда я даже оставалась с Дуги на пару часов, пока Гэби ходила в магазин. Он очень быстро развивался. Малышу нелегко жить в квартире, особенно такой крошечной. Трудно сказать, что он был сущим ангелом, пока была жива мать. К тому времени как ему исполнилось два года, он уже умел ловко удирать из дома. Наверное, каждый из соседей рано или поздно натыкался на него в коридоре и возвращал обратно. Но его любили, о нем заботились. У него были чистая одежда, хорошее питание, Гэби покупала ему уйму игрушек на домашних распродажах. Даже приобрела велосипед, когда мальчику исполнилось три года. Она действительно изо всех сил старалась ради своего ребенка. Она хотела, чтобы им обоим жилось лучше.

– И что случилось?

– Гэби погибла. Ее сбил пьяный водитель – вечером, когда она возвращалась из магазина. Дуги уже лег спать, а она вышла за молоком. Никто из родственников мальчика не объявился, и он перешел под опеку штата; его поручили мне.

– А вы не думали усыновить его?

– Я? – Пегги Энн приподняла бровь. – Я одинокая женщина, муниципальная служащая, мне едва хватает денег, чтобы платить за жилье, так что, возможно, я останусь без крыши над головой, не достигнув тридцати пяти лет. Что я могла предложить Дуги Джонсу? Он заслуживал нормальной семьи. И я ее нашла.

– Первые приемные родители…

– Доналдсоны – хорошие люди. Как у нас выражаются, это был оптимальный вариант. Крепкая семья, уютный дом, относительная обеспеченность. Я рассказала им историю Дуги, и миссис Доналдсон не могла дождаться, когда же он к ним приедет. Ребенку повезло с самого начала. Его любили, о нем заботились. У него было больше шансов, чем у девяноста процентов детей, чьи дела лежат у меня на столе. Нашлись люди, готовые его взять. Я так надеялась на счастливый финал, мисс…

– Зовите меня Кимберли.

– Я очень надеялась на счастливый финал. И до сих пор не пойму, почему все так случилось.

– Он сжег их гараж.

– Да, но сначала поломал большую часть мебели, разорвал все постельное белье и проделал в стенах своей комнаты дырки размером с баскетбольный мяч. Гараж был последней соломинкой. Они поняли, что не могут с ним справиться. Миссис Доналдсон честно сказала мне, что ей страшно с ним оставаться.

– Она боялась Дуги?

– Да.

– Но вы нашли ему другую семью.

Пегги Энн слабо улыбнулась:

– За приемных детей выплачивают пособие, Кимберли. Так что, пока его платят, я всегда могу найти ребенку дом.

– Так…

– Да. Не слишком-то хорошая ситуация, и результаты непредсказуемы. Учтите, я позаботилась, чтобы мальчику обеспечили психологическую помощь после того, как он подпалил второй дом. Штат выделил деньги, и я связалась с местным психологом, который специализировался на работе с детьми. К сожалению, третья приемная мать Дуги так и не отвела его на прием. У нее было пятеро своих детей; ей просто не хватало времени, чтобы куда-то водить его трижды в неделю. Разумеется, Дуги сорвался, она от него отказалась, и мы начали все сначала. Дуги – очень злой маленький мальчик. Хотела бы я знать почему. Хотела бы я знать, как его остановить. Но мне известно лишь то, что Дуги зол. На весь свет, на приемных родителей и на меня. Сейчас, если верить специалистам, ненависть для него важнее любви.

– Я видела его сегодня днем, – сказала Кимберли.

– По крайней мере вы остались целы.

– Он играл с жуком – на улице, в грязи. Я подумала, что смогу поговорить с ним о Рэйни Коннер. Когда я упомянула ее имя, он взбесился.

– Правда? Судя по тому, что я слышала, она была единственной, кого Дуги терпел.

Кимберли склонила голову набок:

– Вы не знаете?

– Чего?

– Рэйни похитили.

– Не может быть!..

– Нам кажется, Дуги что-то об этом знает.

– Ему всего семь лет. Я понимаю, если он подожжет дом… Но похищение?

– Если верить Лоре Карпентер, он знал, что Рэйни пропала, хотя никто ему об этом не говорил.

– Это немыслимо.

– Вот почему я захотела с ним увидеться.

– И он вам что-нибудь объяснил?

– Нет. Но у меня сложилось впечатление… Дуги говорит вещи, которые не придут в голову семилетнему мальчику. Похоже, он повторяет то, что сказал ему кто-то из взрослых.

Пегги Энн, в свою очередь, нахмурилась:

– Вы думаете, он знает человека, который похитил Рэйни?

– Я не уверена. Думаю, ему что-то известно. У него есть близкие друзья? Те, кому он мог бы довериться?

– Я не знаю ничего о его личной жизни. Лучше спросите Лору…

– Не думаю, что они с Лорой Карпентер особенно близки.

– Может быть, Стэнли?

– Я еще с ним не виделась. – Кимберли помолчала. – А что с избиениями, на которые жаловался Дуги?

Пегги Энн вздохнула.

– Между нами?

– Между нами.

– Если бы я думала, что Дуги угрожает опасность, я бы немедленно забрала его из этого дома. Мне, конечно, некуда его девать, но я бы что-нибудь придумала. Я все разузнала о Стэнли и Лоре Карпентер и не нашла ни одного человека, который бы плохо о них отозвался. Зато я видела полтора десятка мальчишек из футбольной команды, которые клялись, что мистер Карпентер помог им изменить их жизнь. Я много раз навещала Дуги и ни разу не видела у него ни одного синяка – ничего, что говорило бы о плохом обращении. Учитывая его прошлое…

– Вы считаете, он врет.

– Я думаю, что Дуги воспринял жесткий подход Карпентера как объявление войны. Но это, может быть, единственная надежда, которая осталась у мальчика.

– Вы не знаете, Рэйни сделала какие-нибудь заключения?

– Я не видела ни одного отчета.

– А слухи?

Пегги Энн нахмурилась и покачала головой:

– Слухов тоже не было. Я знала лишь, что она продолжает расследование.

Кимберли кивнула. Куинси намекнул, что, по мнению Рэйни, дело Дуги Джонса имело шансы на успех. Тем не менее, когда Кимберли разговаривала с Лорой Карпентер, та, видимо, ничего не знала – так же как и Пегги Энн. Единственный вопрос состоял не в том, к какому выводу пришла Рэйни на самом деле, а к какому выводу она пришла, по мнению остальных. Судя по всему, Рэйни играла с огнем.

Кимберли вздохнула и задумалась, о чем бы еще спросить.

– Дуги ходит в школу?

– В первый класс.

– Как зовут его учительницу? Может быть, она что-нибудь знает?

Пегги Энн встала и пошла к столу, который, как поняла Кимберли, был одновременно обеденным и рабочим.

– Ее зовут миссис Карен Гиббонс. Она, конечно, не будет возражать, если вы ей позвоните. Впрочем, Дуги никогда не был ее любимчиком.

– Я так и подумала. А как насчет психолога? Когда Дуги поселился у Карпентеров, его водили к специалисту?

– Не знаю. В любом случае Лора расскажет вам больше, чем я.

После встречи с Дуги Кимберли побеседовала с Лорой. Судя по ее словам, Лора ничего не знала. Ничего – в буквальном смысле этого слова, и Кимберли подумала, что для приемной матери это довольно странно. Можно подумать, один Стэнли хотел взять приемного ребенка, выработал для него особую программу воспитания и им занимался, а Лора просто существовала где-то рядом.

Кимберли не заметила никаких внешних следов жестокого обращения, но ей показалось, что Лора соответствует описанию типичной забитой жены. Возможно, Рэйни подумала то же самое.

Пегги Энн записала имя и номер телефона на листке, вырванном из блокнота, и протянула его Кимберли.

– Все еще идет дождь? – спросила она.

– Да, моросит.

– Вы не помните – мальчик был в пальто?

В голосе Пегги Энн прозвучала тоска. Она беспокоилась о Дуги, и Кимберли поняла, что сегодня эта женщина не заснет.

– В последний раз, когда его видели, на нем были джинсы и свитер, – сказала она. – Помощники шерифа сейчас его ищут.

– Понимаю. – Пегги Энн нахмурилась. – Хотя подождите. Если его ищут местные службы… Вы же сказали, что вы из ФБР?

– Мы думаем, что он не просто потерялся, – сказала Кимберли как можно мягче. – Мы думаем, что его, возможно, похитили.

Пегги Энн зажала рот рукой:

– О нет!..

Кимберли встала:

– Если есть еще кто-нибудь, с кем, по-вашему, мне стоит поговорить…

– Я немедленно дам знать.

– И если вы вдруг что-нибудь узнаете о Дуги…

– Я тут же вам сообщу.

Кимберли шагнула к дверям. Пегги Энн по-прежнему стояла в центре комнаты. Она казалась совсем потерянной – плечи опущены, несколько темных прядей свесилось на бледное лицо.

– Пегги Энн, если мы свяжемся с Дуги, чем, по-вашему, можно его заинтересовать? У него есть любимая игрушка? Друг? Может быть, какие-то воспоминания о матери?

Пегги Энн грустно улыбнулась:

– Как вы думаете, из чего он сложил костер в гараже у Доналдсонов? Он собрал все свои личные вещи – одежду, игрушки, фотографии – и все сжег. Все до единого предмета. У него не осталось даже маминой фотографии.

Кимберли не знала, что сказать.

– Я надеюсь, что сегодня Дуги захватил с собой спички – ради своей же собственной безопасности. – Пегги Энн снова улыбнулась.

– Зачем?

– Вы смотрели на термометр? Сегодня всего плюс пять. Если он уже успел промокнуть и замерзнуть…

Продолжать не было нужды.

– Мы делаем все, что можем, – повторила Кимберли.

Пегги Энн пожала плечами:

– Когда дело касается Дуги Джонса – этого недостаточно.