355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лиза Фитц » И обретешь крылья... » Текст книги (страница 13)
И обретешь крылья...
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 17:58

Текст книги "И обретешь крылья..."


Автор книги: Лиза Фитц



сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

БАЛИ

Никогда не бояться пропастей; когда что-то пережито, это отходит.

Лена

СВОБОДА, СЛАДОСТРАСТИЕ, РАСПУТСТВО

Симон отвез меня в аэропорт. Прощание было бурным, с многочисленными обещаниями. В десять часов утра – мой рейс на Амстердам. И только в два часа дня продолжение его – на Бали. Я бы охотно приняла участие в какой-нибудь автобусной экскурсии по городу, но не нашла ничего подходящего. Мне оставалось лишь пойти пообедать в ресторане аэровокзала. Не очень-то приятно путешествовать в одиночку! Я сидела и ела, так как просто не знала, чем заняться до отлета. Все аэровокзалы на одно лицо. Соседний со мной столик занимала компания каких-то баварских бюргеров. До моих ушей время от времени долетали обрывки их нудного разговора, и я решила про себя, что, по меньшей мере, пятьдесят процентов всех людей совершенно неинтересны.

Когда я наконец прибыла на место, то не испытывала ничего, кроме страха. Двадцать шесть часов дороги, из которых двадцать два – в воздухе. При высадке из самолета меня чуть не убила температура за бортом. Там было, по меньшей мере, тридцать градусов, с почти невыносимо высокой для европейца влажностью воздуха.

Я смертельно устала, находила все ужасным и очень одиноко себя чувствовала. Сам клуб, нас принимавший, показался мне чем-то вроде мотеля в Грисбахе, только с элементами балийской экзотики.

При нашем прибытии балийцы две минуты играли американскую музыку. Стоило нам войти внутрь, как музыка сразу прекратилась. Для новоприбывших гостей была показана программа, длящаяся те же две минуты, затем выпивка, затем вкратце были объяснены правила клуба, затем, через тридцать минут, ознакомительная экскурсия по территории, после чего мы были предоставлены самим себе. Здесь были ресторан, театр и дискотека. Можно записаться на различные экскурсии; тотальный сервис, но все очень безлично; отовсюду профессиональное дружелюбие.

Усталость от перелета отняла мою обычную уверенность. Я боязливо, чувствуя себя чужой, бродила среди толп австралийцев и каких-то узкоглазых. Когда настало время ужина, мне указали на огромный стол на восемь персон, за которым я сидела в полном одиночестве. Какая-то старая, увешанная драгоценностями перечница направилась в мою сторону. Выяснилось, что это промышленница-миллионерша по имени Энн. Она только сегодня приехала и вот, причитая (по-английски), усаживалась за мой стол. Я существенно улучшила свои знания в области английского языка – в пассивной форме. Леди Энн не была рождена для того, чтобы выслушивать собеседника. Я подумала: хорошенькое начало – вот сиди теперь две недели за одним столом со старой хрычовкой. К столу подошла девушка от клуба, дабы создать нам хорошее настроение. Леди Энн и я оказали дружное и успешное сопротивление. В течение следующего часа оставшиеся места за нашим столом были заняты японцами. Учитывая то, что мои познания в японском весьма ограничены, а познания японцев в английском столь же велики, как мои в японском, поддерживать диалог оказалось несколько затруднительно.

Я обратила внимание на соседний стол. Там сидело пятеро австралийцев, одинокие, все в пределах тридцати лет, подвыпившие, с бутылкой шампанского на столе. Они тоже взглянули в нашу сторону. После еды табунок японцев укатил куда-то на своих велосипедах и австралийцы перебрались за наш стол.

Леди Энн тоже пришлось принять участие во всем последующем. Столовое вино, которое я от волнения начала вливать в себя, к несчастью, оказалось полностью в нашем распоряжении и было абсолютно бесплатным. И через четверть часа я уже была изрядно под мухой, вовсю курила и рассказывала такие непристойности, о которых дома и подумать бы побоялась, и всерьез уже нацелилась на одного типа. Типа звали Кон, тридцать восемь лет, психолог.

Наверное, всему виной шампанское, с помощью которого Кон меня соблазнил; во всяком случае я все-таки улеглась в постель с этим типом, который меня ни капли не интересовал и даже, более того, казался довольно бесцеремонным.

Я распила с ним эту злосчастную бутылку шампанского, и Кон заказал комнату на ночь, объяснив мне, что я вся «очень немецкая», и весь следующий день вел себя со мной, как со своей девкой. Это самый грязный гостиничный номер в моей жизни, подумала я и рано утром выскользнула из его комнаты, скорее, впрочем, склоняясь к тому, чтобы рассматривать происшедшее с юмором. За ужином Кон назвал меня «курочкой», а после того, как я отказалась снова переспать с ним, громогласно объявил всем сидящим за столом, что мне чрезвычайно понравилось сосать его член.

Несмотря на это, на следующий день я вновь искала общества этих кенгуру с их плоскими приколами. Они были для меня чем-то вроде родины на чужбине, давали какую-то защиту и псевдотепло. Видимо, такого рода отношения у проститутки с сутенером. Они охраняли меня от падения в одиночество. Старая леди Энн тоже все еще была при них. Они таскали ее с собой на дискотеку и называли «мамулей», что мне казалось тоже своего рода заботой. Все они оставили дома жен и хотели в свой отпуск всего лишь на время поменять женщину – не более того.

Номером вторым был Рик, экономист, австралиец. Познакомились на дискотеке. Этот был довольно сдержан. Он мне наврал, что в результате какого-то неудачного обмена остался без комнаты и теперь совершенно не знает, где ему спать эту ночь. Свой трогательный рассказ он сопроводил умелыми пассами рук в определенных частях моего тела. Я взяла его в свою комнату и что-то там сыграла на гитаре. Он оказался согласен спать во второй комнате моих аппартаментов, но сначала предложил мне массаж. Бесплатный массаж всегда хорош, сказала я себе.

Массаж был настолько хорош, что привел к сексу. Тут он, к счастью, был очень любезен и, выполнив свою программу, заснул в соседней комнате, за что я возблагодарила Бога. Рано утром он выветрился.

МАЧО

Номер третий – Освальдо. Имя как музыка…

Главный организатор досуга, важный как индюк, образцовый «Мачо», как говорят испанцы, имея в виду мужчину, не обремененного интеллектуальным багажом с доминирующим половым инстинктом. Он выдал мне кассету с музыкой для ночного шоу, в котором я буду принимать участие в числе других гостей. Я договорилась с ним, что занесу кассету к нему в комнату в половине седьмого, еще не зная, что в этом клубе это означает согласие на предобеденный секс.

Он открыл мне мокрый после душа; белое полотенце вокруг бедер, волосатая грудь, золотая цепочка, темные, спутанные волосы – классический образчик Мачо.

– Я как раз иду на тренировку… – сказала я.

– Хочешь принять душ? – спросил он и сделал приглашающий жест.

– О… так быстро… я хочу сказать, не могу так сразу.

Он взглянул на меня без всякого выражения и пожал плечами. Сегодня вечером? Хорошо, сегодня вечером, договорились, после полуночного шоу на дискотеке. Освальдо был мил, холоден, независим, профессионален, и ему еще нужно было успеть на репетицию с другими гостями в театре. Я подождала его час и задала вопрос: «Что мы тут делаем?» Еще четверть часа, – сказал он, – и я заберу тебя. Через час дискотека закончилась, я собиралась идти в свою комнату. В этот момент он вышел из-за угла и остановился на танцевальной площадке.

– Мы репетировали до этих самых пор.

– И что теперь, ты хочешь спать?

– Нет, идем ко мне!

Довольно холодно. Молча идем к нему. В комнате заиграла музыка, руководитель отдела развлечений отправился в ванную и вернулся назад с профессионально возбужденным членом – сразу видно мастера. Брюки вниз, мокрый поцелуй, рукой за грудь – по укороченной программе. Он сразу же просунул в меня палец. Потом улегся на кровать, а я должна была сосать у него. Это он мне позволил. Потом непродолжительные фрикции спереди и, без предупреждения, безжалостно, сзади; я закричала, мое возбуждение почти достигло пика, его глаза блестели, он снова вошел в меня спереди примерно на две минуты, потом кончил. А потом сказал мне:

– Теперь твоя очередь получить удовольствие! – и предоставил мне самой все это с собой проделать. Когда я громко стонала, он предупреждающе говорил: Чшшшш! – Его друзья, которые живут рядом, не должны ничего знать о его личной жизни. Кто такой Мачо? А это тот, кто дает отсосать у себя, а потом спрашивает: «Тебе было со мной хорошо?»

На мой вопрос, все ли это, он спросил:

– Ты хочешь быть моей подружкой или как? И сообщил, что для меня потребуется очень много сделать, прежде чем он тоже предоставит мне небольшую часть своих чувств. Я попыталась пробиться через толстую шкуру этого Мачо, сделав пару приступов. Ноль! Он так и остался садистской статуей, зевавшей глядя сквозь меня. С него на сегодня довольно, и мне нужно идти.

В самые жуткие времена, когда я с каждой вечеринки утаскивала какого-нибудь мужика, со мной не бывало ничего подобного. Он голый остался лежать в постели, даже не проводив меня до двери.

Я привыкла к заботливой нежности Симона, но сейчас его со мною не было. Раньше я таких Освальдо знала только по рассказам. Вывод: когда с мужчинами сразу ложишься в постель, они ведут себя по-свински. Когда мужчина занимается быстрым сексом, то все нормально, а если это делает женщина – то она проститутка. Никакого равноправия. Я забыла, что я не в Германии. Немецкие мужчины гораздо большему научились в этой области за последние двадцать лет.

Следующий день был еще неприятнее. «Фу-ты-ну-ты-Освальдо» даже не смотрел на меня, я для него больше не существовала. Он даже со мной не поздоровался, чудовище. Как, впрочем, и в последующие дни. Видимо, кто-то когда-то ему сказал, что презрение к женщинам выглядит мужественно. На Бали я научилась ценить своих соотечественников.

Тот, кто позволяет какие-то действия по отношению к себе, остается в проигрыше; выигрывает тот, кто сам действует.

Снова на очереди Кон. Послеобеденная экскурсия к храму Таналоты. Разъяснения для туристов и поездка в «Парк обезьян», которые набросились на нас как собаки; посещение клубного театра и, после всего, дискотека. Примерно около двух часов ночи помещение опустело, банда австралийцев скрылась из виду, и Кон снова подошел ко мне.

– Пойдем ко мне?

Почему бы и нет? Пойдем. Он рассказал мне историю о женщине, которая сосала его член прямо на дискотеке, в каком-то углу; после чего поведал, какое узкое у нее было влагалище. Очевидно, это следовало рассматривать, как словесную прелюдию.

Мы пошли. Я поняла, что, кажется, не могу или не хочу. А скорее, и то, и другое. Попытки с поцелуями потерпели крах. У него это шло не от сердца и не было ни капли чувства. И первое и второе у него молчало. Вошел Рик. Направлявшийся к своей находившейся по соседству комнате, которая у него все-таки была, увидел нас вместе и сказал:

– Будьте проще, вы же на отдыхе!

Кон снова хотел трахаться по-немецки. «Скажи мне, ты делала это со своими сестрами? Тебе нравится, когда тебе ласкают клитор? Тебе нравится заниматься сексом со своей матерью (или отцом)?» И тому подобный бред. Я послушно и находчиво отвечала и, думая про себя: так вот как трахаются психологи, с трудом сдерживала смех. Затем я сделала ему массаж головы, как учил Симон; сразу подействовало. Он, слава Богу, заснул и был счастлив. Ему еще никогда не доводилось переживать такое. Он сказал:

– Такого секса, как сегодня, у меня еще никогда не было! – и я смогла со спокойной совестью уйти. Итак, пока все идет по-прежнему, ничего нового.

Хочу научиться быть свободной и знать, чего хочу. Четвертый мужчина за четвертую ночь. Все быстро, похотливо, бездушно. А когда делаешь им массаж, они смягчаются, становятся податливы как женщина.

Я взяла свое, и мне стало хорошо. Бали начал мне нравиться. Никаких тебе немцев, никто тебя не знает. Дискотеки, экскурсии, бар, разговоры, свободная любовь, быстрый секс, разговорная практика в английском, чувство оторванности от земли. Я теперь знаю, кто такие Мачо: это закомплексованные девицы. Они не могут делиться собой с другими, а не могут, потому что не хотят. Они просто не знают, что это такое. Они никогда ни от кого этого не видели.

«Всегда, когда я выхожу из границ, я бываю сама собой», – написала я Янни.

«Когда разрываются границы, рамки, это всегда хорошо. Пятьдесят процентов людей живут в рамках и никогда не выглядывают наружу. Если я в один прекрасный момент буду умирать, значит, я захотела окончательно нарушить все свои границы. Если это действительно будет моя смерть».

Мне бы не хотелось в самом конце сказать: «Моя жизнь нравилась всем, кроме меня самой».

На пятый день я встретила в дискобаре Эрика, совершенно очаровательного француза с черными глазами, смуглой кожей и иссиня-черными волосами, который на мой вопрос о его профессии, ответил:

– Любовь…

В любви есть различные градации и звания, поучал он. А сам он – Мастер Любви. Он ненавидит любовь на скорую руку и занимается сексом по меньшей мере три часа. Он был потрясающе красив и очень хорошо сложен. Эрик заявил, что будет ждать до четверти третьего, затем отправится спать. Мне только нужно закрыть глаза и решиться. А если я захочу, он с удовольствием встретит меня в белом полотенце, как Освальдо.

Довольно долгое время у меня заняли поиски его комнаты. Он лежал на кровати и, видимо, слегка задремал. В конечном счете все снова свелось к тому, что мне опять пришлось кого-то обслужить: на этот раз, правда, «Мастера Любви». Эти Мачо – просто ленивые бабы. Пожалуй, отчасти, штатные мальчики, развлекающие отдыхающих, которые сами хотят развлечься и отвлечься от этих своих постоянных шоу. Шоу – это главное, а женщины – так, от случая к случаю. С Мастером Любви был только оральный секс, спереди и сзади, никакого собственно полового акта. А когда он взял свое, то буквально в течение тридцати секунд уснул.

На следующий день он сидел за столом и, полуприкрыв глаза, небрежно бросил мне: «Привет». Когда позже я попыталась заговорить с ним, он был холоден как лед.

– Я принципиально никогда так не поступаю, – сказал Антони, знойный танцор, – потому что знаю, к чему это приведет. А я этого не признаю.

– Пожалуй, ты прав, – согласилась я.

– Я такой человек, который продолжает испытывать чувства к партнеру и после секса, ненавижу, когда люди друг с другом обходятся по-иному.

Все так, Антони, но на сегодня это не моя тема.

– Как ты хочешь? Нет проблем. Нет проблем! – он чувствовал себя стесненно и казался отсутствующим. Его глаза были мертвы, весь шарм исчез. Все попытки пробиться сквозь стену примитивности и доминирования, а также, пожалуй, и страха, как в случае с Освальдо, оказались пустой тратой времени.

Здесь я была не на сцене, как привыкла. Здесь был клуб, где действовали его законы.

Ты спокойно можешь отправляться в постель с кем хочешь, заниматься с ним любовью, но после этого ты так же спокойно можешь больше не узнавать его при встрече. Ты не должна иметь никаких претензий на продолжение отношений. Он находится в твоем распоряжении только в течение этого времени – от тридцати до ста двадцати минут, – после этого он снова сам по себе и для тебя недосягаем. Как разговор в баре, ни к чему не обязывающий, ничего не значащий, после которого каждый идет своей дорогой. Быть может, совместные пара-тройка ночей, но и все! Я была шокирована и дезориентирована. Меня привлекал такой стиль жизни, но я уже очень давно его не вела. Я привыкла к теплой и любящей эротичности Симона.

Бесплатное столовое вино здесь, на Бали, было моим злым роком. Я все время прикладывалась к нему в течение дня. А по утрам выглядела бледной и опухшей, была не в состоянии делать то, что запланировала, и уже плохо понимала, кто я есть. Я искала телесной близости каждую ночь, каждый день, так же, как искала диалога, теплоты и не хотела больше выносить поверхностности. А этим скотам Мачо следует просто разбить о голову пивную бутылку и сказать: «Ты свинья и больше ничего! На, вот, быстренько обслужи меня и убирайся к черту!»

Не мужчинам нужно держать гарем, а женщинам! Пока эти типы ведут себя как приматы, они хороши только для работы и для секса. Надо использовать их и ставить на свое место!

Заниматься любовью – это значит еще то, что на следующий день нужно узнать партнера, взять его за руку, сказав: «Я скучал по тебе, мне было хорошо с тобой и ночь была чудесной». И после ни к чему не обязывающей связи нужно придерживаться хорошего стиля. Противоположные действия – вовсе не победа, а всего лишь дурной тон.

Презрение к женщинам выглядит не мужественно, а бесчеловечно. Что это за секс, если он абсолютно бездушен, как курение, и служит лишь для разрядки физиологического возбуждения?

ПРОТИВОРЕЧИЯ И НЕДОСТАЮЩАЯ ГЛУБИНА

Без отдыха, без покоя, суетясь между комнатой, театром, рестораном, я не находила ни точки отсчета, ни глубины, ни покоя. Ничто меня не умиротворяло. Совместные трапезы, в которых принимали участие более пятисот человек сразу, были для меня мучением. Ни один из тех, с кем я заговаривала, не мог понять этого ощущения пустоты.

Где это – то, что глубоко, правильно, что направляет к самым глубинам души? Неужели мне нет места в этой жизни? Автоматическое дружелюбие отдыхающих раздражает, профессиональный сервис второсортен. Любовь на скорую руку оставляет после себя ощущение пустоты. Если кто-то приходит, я разыгрываю перед ним псевдосчастье на пару часов. Я повсюду чувствую себя лишней, я аутсайдер и не нравлюсь сама себе.

Балийский театр танца демонстративен, помпезен; грациозные, артистические движения рук, утонченные, изысканные жесты, выразительная мимика. Затем медленная любовная песня, после каждого номера короткая дископесня. Все среднего пошиба. Каждый чувствует себя звездой и вследствие этого отчуждается. Мое терпение по отношению к плохому представлению истощается. По отношению к плохому сексу тоже.

Я больше не чувствую себя, разменивая жизнь на всякую ерунду. Неужели действительно большая часть людей столь поверхностна? Или это со мной что-то не так? Нет, Лена, ты просто не в той компании, вот и все.

ЧЕРНОКОЖИЙ

Потом, уже на седьмой день, у меня был действительно хороший секс с негром; первый цветной в моей жизни, чернокожий парень с Маврикия, ответственный за свет и технику на шоу. Михаель был как раз то, в чем я нуждалась. Сначала мы немножко поболтали в баре, это была очень приятная беседа, затем пошли в его комнату, забрались в постель, затем еще полчаса поболтали, потом секс. Потом снова говорили, курили, потом снова занялись сексом, потом, как и полагается, он был нежен, ласков, проводил меня до моей комнаты; там мы еще чуть-чуть поболтали, и у меня было такое чувство, что назавтра он вспомнит обо мне. Похоже, надежда, что хоть этот узнает меня на людях на следующий день, подумала я про себя. По крайней мере, у него есть стиль и качество.

Каждую ночь до двух часов я проводила на дискотеке. Все, что помогает убить время, было мне на руку. Мигающий свет и горячая музыка приводили меня в состояние транса, к тому же я курила как ненормальная и пила слишком много, хотя могла бы и еще. От танцев каждый мускул на моих ногах болел, однако я чувствовала себя необычайно хорошо.

Ритм медленно просачивался в мою кровь, овладевая телом, и с каждым вечером я двигалась все лучше и лучше. Индонезийцы танцевали как черти, были для всех примером, доводя дискотеку до кипения, а настроение отдыхающих поднимали до самой верхней планки. Это было не так-то легко, учитывая, что отдыхающие – пресыщенные нувориши. Как-то раз, уже в половине второго ночи, один танцор ламбады схватил меня за руку, прижал к себе и так терся своими бедрами о мои, что во мне стало нарастать возбуждение. Мы двигались в одном ритме; со мной такое впервые. Танцевальный зал кружился перед глазами, и я не чувствовала ничего, кроме созвучия движений наших тел. Я очень интересовалась Жоро, темнокожим танцором в стиле Майкла Джексона. Он был гораздо крупнее, чем все остальные мужчины, и очень мускулист. Сам он не особенно обращал на меня внимание, так что пришлось остаться при своих желаниях.

Он выдернул на танцевальную площадку маленькую японочку и явно получал удовольствие, смущая и ужасая ее своей силой. Она визжала, хихикала и тоже, видимо, была довольна. Может быть, мне нужно быть активнее? Я обратилась к Рикардо, маленькой суперзвезде труппы. Каждый вечер он блистал великолепными пародийными номерами, а в течение дня поддерживал отдыхающих своими шутками.

– Рикардо, – сказала я, – сходи к Жоро и скажи, что я очень им интересуюсь!

Он сделал вид, что сейчас выполнит мою просьбу, и ответил:

– Ладно, а ты скажи этой леди позади тебя, что я тоже ею очень интересуюсь. Спроси, с ней ли ее муж, и передай, что я хочу с ней переспать!

Я выполнила свое задание, но австралийская леди только улыбалась, не проявив никакого интереса. Пожалуй, он был для нее слишком черен, слишком мал, слишком похож на ребенка.

– Рикардо, – сказала я, – ну что? Хочет Жоро со мной или нет? Говори!

Я не получила ответа. Вместо этого он прижался губами к моей шее и начал целовать, посасывая кожу на ней. Он поглаживал мой зад, хватал за грудь, не оставляя в покое ни на минуту. Выглядел он сильным, был очень изящен – темная кожа и мускулы, ничего лишнего. Кроме того, он был так дерзок и настойчив, что мне не оставалось ничего, как отправиться с ним в комнату. У меня было такое чувство, что он мог быть моим ребенком, моим сыном. Тонкое быстрое тело с полным грузом комедиантского самосознания и настойчивости.

Между тем я стала гораздо смелее, мне нужно было только немного освоиться. Любопытство и удивление, восхищение и воодушевление зажгли огонь в моей душе.

По правде говоря, я собиралась в эту ночь спокойно поспать, чтобы посвежее выглядеть на следующий день, но в два часа Рикардо постучал в дверь, потом еще раз и еще… Я затаилась. Пятиминутная пауза, затем снова стук; причем на этот раз он стучал настойчиво и не переставая. Чтобы не разбудить всех вокруг, у меня не оставалось другого выхода, кроме как открыть ему дверь. Он хотел,чтобы я ему открыла, я должнабыла ему открыть – и, конечно же, я ему открыла. В конце концов, это не затянется надолго, – подумала я про себя, – не больше, чем на сорок минут.

– Пойдем в мою комнату, у меня там виски и немножко музыки!

Мы стояли в темной комнате. Я была раздета. Он просунул руку между моих ног и сквозь зубы втянул в себя воздух, с полузакрытыми глазами повторяя:

– Пойдем, пойдем!

В его комнате я не успела взять сигарету, как он, уже раздетый, стоял передо мной с тугим, возбужденным членом. Когда я села на кровать, он поднес его к моему лицу.

– Возьми! Возьми его!

Я взяла его в рот и сделала все, как было велено.

– Я небольшой, но с характером! – сказал он, пристально глядя мне в глаза. Мы легли на кровать, он просунул свой палец мне между ног и стал там орудовать, делая иногда почти больно. Кроме того, он кусал меня за соски, дергал за волосы, снова наклонял мою голову к своему члену и приказывал:

– Соси! Соси его!

Похоже, что мужчины понятия не имеют, как удовлетворять женщину, они умеют только приказывать. Затем он перевернул меня на живот и поставил за четвереньки. Подполз сзади, смочил слюной мой анус и ввел в него свой член. Сначала один небольшой толчок, затем полное, глубокое вхождение на всю длину, – так что я начала хватать ртом воздух. Он и не подумал ослабить напор, не представляя, что это нужно делать мягко, с остановками, аккуратно, только тогда можно доставить удовольствие.

– Я трахаю твой зад! Я трахаю твой зад! – все время бормотал он.

Потом приподнял меня.

– Пойдем! Пойдем! В ванную, перед зеркалом. Смотри на отражение, – сказал он.

Я увидела нас – я, как пчелиная матка, большая, светлая, мускулистая, и он, черный и крепкий на мне.

– Смотри! – сказал он. – Люблю скорпионов!

Великолепное зрелище. Он как скорпион висел на мне и впивался в мою измученную плоть своим жалом.

Он пригнул меня книзу так, что пришлось упереться в пол ладонями, ступни вместе, ноги прямые в коленях. Слава Богу, у меня очень гибкое тело. Того момента, когда он кончил, я не уловила. Все эти мужчины на Бали, как, впрочем, и многие немцы, в момент кульминации никогда и звука не издадут. Они не стонут, не говорят ничего – ничего. Он вытащил свой пенис, старательно вымылся, надушился. Мне в очередной раз пришла в голову мысль о СПИДе, но я знала, что останусь здорова, потому все что я делаю, я делаю правильно.

Потом мы вернулись в комнату и я заставила его вылизывать меня, заставила повертеть немного своим маленьким розовым языком, а потом удовлетворять меня рукой. Я ему сказала, что не нужно быть таким грубым, и сама водила его пальцем. Он учился быть нежным, а я – приказывать.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю