Текст книги "Женский клуб по вторникам"
Автор книги: Лиза Коветц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
28
Александра Грейс
– «Соски Энни затвердели и напряглись под тонкой материей ее купальника. Она убеждала себя, что виной тому холодный воздух и влажная ткань, а вовсе не сексуальное воздержание в течение семи месяцев. Энни посмотрела на привлекательных мужчин, сидевших за барной стойкой, и они все улыбнулись ей в ответ. Над водой поднимался ветер, и на секунду Энни пожалела, что не взяла с собой платок или футболку, чтобы накинуть на плечи, хотя это и скрыло бы от всех эффект пяти недель занятий в спортзале».
– Все, хватит, – сказала Эйми. – Сейчас, когда я читаю это вслух, то понимаю, что это фантазия в полном смысле слова. Я четыре месяца не видела собственных пальцев на ногах, не говоря уже о том, чтобы их потрогать. Я чувствую себя глупо. Не могу это читать. Давай ты, Брук. Я закончила.
– Нет, нет. Читай дальше, Эйми, – возразила Брук.
– Мне нравится, – добавила Лакс.
– Я не могу. Я описала себя красавицей, – сопротивлялась Эйми. – Позор.
Марго открыла рот, чтобы заговорить, но Эйми, предвидя, что та хочет сказать, остановила ее.
– Знаю, знаю. Но я хочу быть красивой настолько, чтобы мужчины хотели прикоснуться ко мне, а не только от радости, «которая переполняет меня».
Брук пыталась было возразить, но Эйми вошла в раж.
– Да-да, ты права, и то, и другое хорошо, знаю. Ладно, я просто прочитаю то, что написала.
Эйми переместилась на диван и начала читать:
– «Ее подружки смеялись над ней. Они все сразу же нашли себе прекрасных парней, едва выйдя из фургона, который привез их из аэропорта на курорт, но Энни чувствовала, что совсем закостенела без практики. Она не могла вспомнить, где оставила свою сексуальность. Может, на рабочем столе. Может, она затерялись среди бракоразводных документов. Все говорили, что вода в бассейне теплая. Энни надо было просто задержать дыхание и прыгнуть».
Эйми застучала по клавише, пролистывая прочитанное на мониторе своего ноутбука. Она продолжила:
– «Она остановилась на кудрявом блондине, тот казался ей милым и беззаботным. Энни пошла по направлению к бару, когда почувствовала, что кто-то тянет ее за руку.
«Энни Синглтон?» – спросил он. Голос у него был мягкий, глаза – голубые, а лицо – знакомое.
Когда она кивнула, он добавил: «Я думаю, мы вместе учились в средней школе»».
– Понимаете, мне кажется, что я ищу что-то новое, но знакомое, – по ходу чтения Эйми критиковала себя и подвергала психоанализу.
– Ты можешь просто читать? – возмутилась Брук.
– «Следующие двадцать часов были похожи на американские горки. Они были наполнены разговорами, воспоминаниями и размышлениями. Они гадали, что стало с самыми стервозными девчонками и заслуживали ли те на самом деле такой участи. Когда они на рассвете добрались до его коттеджа, на Энни все еще был тот же купальник, который она надела, чтобы после обеда выйти к бару. С его помощью она сняла его в джакузи. Все ее тело обволакивала горячая вода и его горячие руки. Он выпрыгнул из джакузи, не воспользовавшись ступеньками, и вытащил ее за руку. Потом они наперегонки побежали в дом, чтобы лечь в постель».
Эйми внезапно закрыла ноутбук.
– И, разумеется, потом они занялись сексом, – по голосу Эйми было понятно, что она закончила.
– Но мы бы хотели услышать, как они занялись сексом, – вежливо попросила Марго.
– Я не знаю. Я бы написала эту часть, но я забыла, как это делается, – оправдывалась Эйми. – Там что-то связанное с пенисом, да?
– Да, и если его пенис почему-то вдруг прицелился в твое ухо, значит, он что-то делает не так, – пошутила Марго.
Эйми сидела на диване между Марго и Брук. Она чувствовала легкую слабость, но в то же время радовалась тому, что ей наконец можно принимать вертикальное положение. Когда вес ребенка достиг приблизительно пяти с половиной фунтов [46]46
2,5 кг.
[Закрыть], доктор отменил постельный режим. Эйми была удивлена, обнаружив, что ей трудно сохранять равновесие, но еще более странным для нее было то, что какая-то часть ее существа скучала по умиротворяющему плену постельного режима. До сих пор она рискнула выйти из квартиры только один раз. Это было вчера, когда она быстренько прогулялась до лифта, чтобы забрать заказанную китайскую еду. После этой экскурсии она вернулась в гостиную и заснула на диване.
Посреди ночи ее уже почти бывший муж позвонил, чтобы сказать, что он получил и подписал документы на развод. Он не будет оспаривать ее решение. Он не потащит ее в суд и не станет выносить их жизнь на публичное обсуждение. Он пообещал выплачивать денежное пособие на ребенка в том размере, который она и суд сочтут подходящим. После того, как бумаги были подписаны, их бракоразводному процессу осталось длиться шесть недель. Эйми тихо сказала «спасибо». В последовавшей за этим тишине она могла различить звуки азиатской музыки и голоса на заднем фоне. У него только начиналось утро, а к ней уже спустилась ночь.
– Эйми, – спросил он, – ты в порядке?
– Нормально. Малышка должна появиться через полторы недели. Она и твоя тоже, и если ты хочешь быть рядом, когда она родится, я не возражаю.
– Полторы недели? Я посмотрю, смогу ли я прилететь.
После этого добавить было нечего. Там, где когда-то была страсть, осталось лишь молчание.
– Я пойду спать. Завтра собрание моей писательской группы.
– Ну, хорошо, – ответил он, и, вежливо попрощавшись, они повесили трубки.
На следующее утро Эйми проснулась, ощущая необъяснимый порыв убраться в доме. Ее подруги, приехав, застали Эйми на четвереньках, оттирающей духовку. Когда они предложили ей сделать паузу, она пообещала, что только закончит мыть ванные комнаты и все. Не став ругать ее, Брук, Лакс и Марго надели резиновые перчатки и еще раз прошлись по огромной квартире. Когда Эйми увидела, как сияет начищенный фарфор, в какие аккуратные стопки сложено белье, к ней вернулось спокойствие. Теперь порядок был во всем, и она смогла присоединиться к подругам и послушать их фантазии. Ей не показалось странным охватившее ее чувство умиротворения.
– Ну, Брук, – начала Марго, – не хочешь прочитать свой рассказ?
– Я ничего не написала, – призналась Брук. – Я, кажется, в прострации. Пишется П-Р-О-С-Т-Р-А-Ц-И-Я, Лакс.
– А что это значит? – Лакс записала слово в блокнот.
– Примерно то, что и слышится, – ответила Брук.
Эйми вдруг заерзала на диване, ощущая какой-то дискомфорт.
– На слух кажется, что это типа несварения, – сказала Лакс.
– Вообще-то это слово означает состояние человека, который сбит с толку, – объяснила Марго.
Лакс была озадачена, услышав, что такого зрелого человека, как Брук, все еще можно сбить с толку. Она хотела подобрать слова, чтобы успокоить подругу.
– М-м-м, я обедала с твоим другом Биллом несколько дней назад, – начала Лакс.
– Как у него дела? – спросила Брук с легким холодком в голосе.
– Хорошо. Он хочет, чтобы ты перезвонила ему.
– Он уже начал ходить на консультации?
– Если ты о психиатре, то нет. Но он частенько болтается с другом своего отца, Майлзом Рудольфом, или как там его.
– Майлз Рэндольф! – воскликнула Брук. – Но Майлз же слишком стар для Билла!
– Нет-нет-нет! – Лакс замахала руками и засмеялась над внезапным приливом Брук, проявлявшей заботу о бывшем мужчине. – Старик только друг его отца. Они просто разговаривают с ним о… ну знаешь, о всякой чепухе. Любовник Билла моложе, ему около тридцати пяти. Милый, но он, типа, в полной мере заслуживает звание «Самого скучного гомика, которого я когда-либо встречала».
– У Билла есть парень! – у Брук перехватило дыхание.
– О-х-х-х, – выдохнула Лакс. Ее попытка развеселить Брук оборачивалась скандалом. Лакс подумала, что лучше рассказать все. – Да. Есть. Я забежала к нему, чтобы вернуть кое-какие книги, и этот парень был там, у Билла. Они были одеты в халаты в четыре часа дня, и было совершенно ясно, что не так давно они были голыми. У Билла был довольно счастливый вид. Он представил этого парня как своего друга. Кажется, его зовут Баннистер. Он был в халате и черных носках. Я почти уверена, что он занимался сексом, не снимая эти черные носки, потому что не будешь же снова надевать черные носки после полуденного секса, ага. Как бы то ни было, этот Баннистер, он почти настолько же интересен, как забор. У него этот английский акцент и…
– Алистер Уортон-Смит! – Брук открыла рот от изумления.
– Ага, он, – рассмеялась Лакс. – Баннистер Уорпёс-Смит. Высокий худой блондин. Он очень похож на тебя, Брук. Я имею в виду, если бы ты была самым скучным гомиком в Нью-Йорке.
Брук переводила взгляд с Марго на Лакс и обратно. Она не была уверена, плакать ей или смеяться. Марго пыталась вернуть потерянное равновесие.
– О, мой Бог! Брук! Тебе так повезло! – воскликнула она.
Брук с Лакс уставились на Марго. Ни одна из них не поняла, какое отношение скучный бойфренд Билла имеет к везению.
– Теперь тебе не придется отдавать еще двадцать лет жизни мужчине, который предпочитает других мужчин, – объяснила Марго.
– Других скучных мужчин, – фыркнула Лакс.
– Да, – сказала Брук с легкой улыбкой на губах. – Да, думаю, вы правы. Я только что получила двадцать лет счастья.
Эйми молча сидела на диване. Она слушала их, но сама была очень далеко, будто где-то для нее одной играла музыка.
– Ну что, Марго, – спросила Брук, – не хочешь почитать нам свою историю?
– Ладно. Но я написала про свой вибратор.
– И что в этом такого?
– Некоторые личности осуждали меня и говорили, что моя привязанность к этой машинке погубит меня и настоящего мужчины мне не видать. Но мне уже пятьдесят. Я не пью и не курю. Я считаю, у меня должен быть какой-то приятный порок, как у каждого человека в этом городе. И я учу Тревора, как обращаться с этой штукой.
Эйми внезапно встала, пошла в туалет, села на унитаз и посмотрела на свои трусики. Она посидела там какое-то время, в окружении сияющего фарфора, думая о том, как ей справиться со всем этим в одиночку.
Марго уже начала переживать, что Эйми не возвращается из туалета так долго, когда Эйми вошла и сказала, глядя на подруг:
– У меня только что вышла слизистая пробка.
– О Боже! – воскликнула Марго. – Что это значит?
– Если у нее отойдут воды, мы будем принимать роды прямо здесь, – Лакс встала. – Джонелла практически родила ребенка дома. Пробка вышла, когда мы были на танцах, а мы-то не знали, что это означает. Когда мы добрались домой, воды отошли, и ребенок начал выбираться наружу.
– Мы этого не хотим, – решительно заявила Марго.
– Я так волнуюсь, – голос Эйми был слишком тихим.
– Так что нам делать? – спросила Брук.
– Ладно-ладно, я это продумала. Я, ох, я знаю, ох, – Эйми мямлила и заикалась, не в силах вспомнить, что нужно делать. Потом у нее начался припадок смеха, который, казалось, не прекратится никогда.
Марго взяла все в свои руки.
– Так, – начала она, – мы поедем в больницу. Лакс берет чемодан. Я звоню в службу такси, потом в больницу, а потом маме Эйми. Брук помогает Эйми спуститься вниз.
На мгновение все застыли, удивленные организаторскими способностями Марго. Та, в свою очередь, не понимала, почему они медлят с выполнением ее указаний.
– Давайте сделаем это, девочки! – радостным голосом сказала Марго, пытаясь не запаниковать.
Благодаря тому, что Марго все так великолепно спланировала, такси подъехало к бордюру как раз тогда, когда они с Брук выводили Эйми из вестибюля на улицу. Лакс еще раз пробежалась по квартире, чтобы удостовериться, что закрыла все двери и окна, что ключи от квартир в сумочках, а мобильные телефоны – в карманах. Она догнала подруг на улице.
– Ты в порядке? – спросила Эйми у Марго, когда они сели в такси.
– Нормально, нормально, – ответила та.
– Ты дрожишь, – засмеялась Эйми. – У меня будет ребенок, а дрожишь ты.
– Я возбуждена, – сказала Марго. – И немного нервничаю. О Боже мой! Это наконец-то происходит!
Лакс взяла Марго за руку, пытаясь успокоить ее. Мысль о том, что с Эйми все хорошо, а вот Марго надо успокаивать, вызвала у Лакс смешок. Это оказалось заразно, и уже через мгновение все заднее сиденье такси сотрясалось от возбужденного хохота. Когда машина доехала до больницы, три из четырех женщин вывалились из такси, как пьяные проститутки у входа в ночной клуб. Эйми выползла, как кит, выброшенный на берег Кони-Айленда [47]47
Coney Island – город в штате Нью-Йорк.
[Закрыть]. Флуоресцентные лампы и тишина больницы быстро отрезвили их. Они взяли себя в руки и помогли Эйми войти в приемный покой.
После быстрого медицинского осмотра Эйми отправили в больницу. Когда лечащий врач сказал, что раскрытие у Эйми три сантиметра и что он везет ее в родильную палату, Марго перестала трястись и начала беспрерывно болтать. Они втроем сидели рядом с Эйми в родильной палате, и Марго вслух описывала подругам все прелести этой комнаты.
– О Боже, ну и ну, смотри, Эйми, это же ванна с джакузи. Прямо как в твоем рассказе. Это же так необходимо, хотя я и не знаю, когда ты найдешь время забраться туда. А обои даже подобраны со вкусом, что очень неожиданно, учитывая, что мы в больнице. Как интересно! Такое ощущение, что мы в симпатичном номере в отеле.
– Здесь есть мини-бар? – спросила Брук. Когда медсестра укладывала Эйми в постель, та почувствовала, как глубоко внутри нее толкается ребенок.
– Ощущения такие же, как перед месячными. Это не так уж плохо, да? – спросила Эйми. – Верно?
Брук с Марго переглянулись, а потом посмотрели на Эйми, прежде чем уверено заявить: «Верно!» Лакс, которая уже однажды пережила подобное с Джонеллой, дала более практичный совет.
– Знаешь, одно дело, когда ты рожаешь дома. Если тебе хочется сказать «дерьмо», или «дрянь», или «твою гребаную мать», или что-то еще, ты можешь кричать это так громко, как тебе захочется. Но как только ты оказываешься в больнице, врачи приходят и ругают тебя за то, что ты беспокоишь других мамаш, если ты кричишь слишком громко или психуешь.
– Рада это слышать, – ответила Эйми. И хотя она не представляла, что ей захочется орать или громко ругаться, она добавила: – Спасибо, Лакс.
А потом началась первая сильная схватка.
– Твою мать! – испугавшись, Эйми закричала во весь голос.
Когда схватка закончилась, в палату заглянула нахмуренная медсестра. Она бросила на Эйми сердитый взгляд и закрыла дверь, чтобы оградить других женщин от ее грязных выражений.
– Вот это я и имела в виду, – сказала Лакс.
– Я, я, я думаю, мне нужен эпидуральный наркоз, – в голосе Эйми послышалась паника. – И как можно быстрее, да-да, было бы очень-очень здорово.
Лакс выбежала в холл, чтобы найти анестезиолога. У Эйми было еще несколько тяжелых схваток, она стонала громче, но ругалась меньше. Она окала руку Брук и пыталась дышать так, как ее учили на курсах для беременных. Дыхательные упражнения не уменьшали боль, но отвлекали ее, особенно когда Марго, дышащая вместе с ней, задышала слишком часто, и ей пришлось присесть, чтобы не упасть. Они все еще смеялись над этим, когда пришел анестезиолог и вколол ей эпидурал.
– О, слава Богу! – воскликнула Эйми, когда ее ноги онемели.
– Что мы теперь будем делать? – спросила Брук.
– Ждать, – ответила Лакс.
Шесть часов Марго, Брук и Лакс сидели рядом с Эйми, наблюдая за графиком ее схваток на мониторе.
– Bay! Эта была чудовищная! – воскликнула Брук, когда на графике линия схватки изогнулась почти до верхнего края экрана.
– Больно? – спросила Лакс.
– Я вообще ничего не почувствовала. Я не чувствую своего тела ниже груди.
– А как мы назовем ребенка? – спросила Брук.
– Мне нравится имя Грейс, – сказала Лакс. – Я всегда выбирала себе это имя, когда притворялась, что я – это не я, а кто-то другой.
– Как насчет того, чтобы назвать ее Вторник? – предложила Брук.
– Нет-нет-нет, – возмутилась Лакс с болью в голосе. – Имя – это не шутка.
– Сначала я хотела назвать ее Лили, – сказала Эйми. – Или, может быть, Георгина.
– Цветочные имена очень милые, – согласилась Марго. – А как насчет Лилии? Есть еще Роза или Петуния. Ой, нет, только не Петуния. Виолетта, Вероника, Анжелика, Айрис, Холл и, Хезер, Гиацинт, Тигровая Лилия, хм, это из Питера Пэна. Есть еще Лаванда, Ферн, Флора, Розмари, Шафран.
– Хватит! – крикнула Эйми. – Я назову малышку Александрой. Я решила прошлой ночью.
– Александра – очень красивое имя, – кивнула Брук.
– Что вы, девочки, думаете об имени Александра Грейс? – вдруг спросила Эйми.
– Мне нравится, – заявила Лакс.
И все согласились.
– Как у нас дела? – бодро спросила сестра, входя в комнату. Она подошла к кровати и проверила, как у Эйми протекают схватки.
– Я чувствую себя хорошо, – ответила Эйми. – Вообще-то я совсем ничего не чувствую. Мое тело онемело от груди и до кончиков пальцев ног.
– Ух ты! – ахнула сестра. – У вас уже шесть сантиметров. Вы готовы к родам. Сейчас я схожу за доктором, а потом мы начнем тужиться так, словно собираемся покакать.
– Отлично, вот только я понятия не имею, где у меня задний проход, – предупредила ее Эйми, показывая на капельницу с наркозом.
– Ой! – воскликнула сестра и убежала на поиски анестезиолога.
Когда врач Эйми вошла в палату, ее лицо все еще хранило следы подушки.
– Сколько времени? – спросила Брук.
– Три часа утра, – ответила врач, а потом, глядя на сидевших рядом женщин, спросила: – А вы кто?
– Это мои близкие подруги, – ответила Эйми, кивнув в сторону Брук, Марго и Лакс.
– Ага, – сказала врач, – женский клан. Это хорошо. Вам понадобится поддержка. Эпидурал уже отключили. Скажите, теперь вы чувствуете свою задницу?
Эйми кивнула. Она чувствовала не только задницу. Боль возвращалась в ее тело океанскими волнами.
– Вы, – врач указала на Марго, – пожалуйста, разотрите ей ноги. Они холодные и одеревеневшие после наркоза.
– Да, мэм, – отозвалась Марго, принимаясь за дело.
– Кто из вас инструктор по дыханию? – спросила медсестра.
– Я, – ответила Брук.
– Хорошо, садитесь справа от мамаши. А вы, – врач кивнула на Лакс, – садитесь слева. Сейчас мы поднимем спинку кровати, чтобы она села. А потом начнем тужиться. Как вы себя чувствуете, Эйми? – спросила врач, перекрикивая жужжание механизма кровати.
На потолке было укреплено зеркало, в котором Эйми могла видеть рождение своего ребенка. Врач натянула перчатки на ухоженные руки и заняла свое положение у Эйми между ног.
– Если вы готовы, то начинаем тужиться, пока я буду считать от одного до десяти. Если у вас получится до пятнадцати, будет еще лучше, но я хочу, чтобы вы тужились хотя бы до десяти.
– Давай, Эйми, сделай нам хорошие пятнадцать, – подбодрила ее Марго.
Когда они досчитали до одиннадцати, Лакс, Брук и Марго присоединились к хору считающих. Ощущая их поддержку, Эйми тужилась изо всех сил.
– Восемнадцать! Девятнадцать! Двадцать! Двадцать один! – кричали ее подруги, и Эйми, вопя, словно лидер группы поддержки, нашла в себе силы тужиться аж до тридцати. Ребенок был маленьким, а тело Эйми репетировало его появление несколько месяцев. Тем не менее вместе с невообразимой болью спустя какое-то время на свет появилась Александра Грейс.
Она была розовая и влажная, с пухлыми губками и головкой, усыпанной кудряшками, как у ее мамы. Когда пуповина была перерезана, Эйми почувствовала сильный прилив любви к этому созданию, к этому крошечному человечку. Марго держала Александру, пока врач зашивала Эйми. И хотя согласно ее собственному, хорошо продуманному плану именно Марго должна была обзвонить всех, ей не хотелось отдавать малышку. Пришлось Брук позвонить родственникам Эйми, чтобы сообщить им хорошие новости. Еще она позвонила в Токио и оставила на автоответчике вежливое сообщение. Голос ее при этом срывался.
Наконец врач забрала Александру Грейс у Марго из рук и протянула ее матери. Дыхание у Эйми перехватило, когда она почувствовала в своих руках завернутого в одеяльце ребенка. Как будто понимая, что происходит, Александра повернулась к Эйми, распахнула свои темные глаза и посмотрела на мать глубоким задумчивым взглядом. У Эйми сжалось от любви сердце. Любовь переполнила ее, неся с собой так много перемен, что она ощутила себя практически новым человеком. Она дала себе обет посвятить всю свою жизнь этой маленькой девочке.
Несколько часов спустя, отдыхая в своей комнате с мягким розовым холмиком на груди – спящим ребенком, – Эйми поразилась количеству повреждений, которые остались в ее влагалище после родов. По всем стандартам роды были легкими, но все же, чтобы встать и сходить в туалет, Эйми понадобилась поддержка Лакс.
– Я – поле боя, – вздохнула Эйми, когда Брук села у ее кровати и спросила, как она себя чувствует.
– Да, детка, но война уже закончилась.
– Думаешь?
– Конечно, теперь ты просто станешь мамой.
– Думаю, мне стоит выйти замуж за твоего друга Билла.
– Почему?
– Я, как и он, больше никогда не захочу заниматься сексом, – засмеялась Эйми.
Пока они смеялись, забежала торопливая сестра, уткнувшаяся в больничную карточку.
– Вам нужна консультация по обрезанию? – спросила медсестра.
– У меня девочка, – ответила Эйми.
– Ой, извините, – сказала сестра и убежала на поиски мальчиков.
Эйми внезапно задумалась обо всех решениях, которые ей придется принимать относительно ее маленькой девочки, оставшейся без отца. Возможно. Ей никогда не придется жертвовать жизнью, но неизвестно, сколько раз она будет вынуждена наступить на горло собственным желаниям, чтобы удовлетворить все потребности ребенка. Сколько раз ей придется жертвовать собой. «Я такая эгоистка, – думала Эйми. – Я слишком требовательна и так одинока. Как же мне сохранить гармонию? Чем я буду за это платить?»
Маленькие ручки Александры с прозрачно-белыми ноготками, точно повторяющими форму ногтей ее прабабушки, обвились вокруг мизинца Эйми. По сравнению с цветом ее кожи, ручки Александры были ярко-оливковыми, даже немного желтоватыми. Желтый цвет – это нормально? Ведь несколько часов назад она была абсолютно розовой, что случилось? Возненавидит ли она свои кудрявые волосы? Захочет ли проколоть уши? Влюбится ли в плохого мальчика и разобьет себе сердце? Глаза Эйми наполнились слезами, когда она подумала, что искалеченный мизинец Лакс когда-то был таким же идеальным, как мизинец новорожденной Александры.
– А вот и доктор, – сказала Брук. – Наверное, пришло время выписываться.
– Так быстро, – прошептала Эйми, переживая, как она справится со всем одна. Что, если что-то случится? Что, если ей захочется принять душ? Неожиданно ее окружили врачи.
Ее врач подошла к кровати в сопровождении педиатра маленькой Александры.
– Нам нужно забрать ребенка. Прямо сейчас.
– Ку-ку-куда? – их серьезность напугала Эйми.
– В блок интенсивной терапии, – ответил педиатр, беря из рук матери спящую Александру Грейс. Прижав ребенка к себе, педиатр направился к выходу, а за ним и врач Эйми.
– В середине коридора повернете направо, а потом налево. Одевайтесь, и встретимся там, – врач схватила карточку ребенка и последовала за педиатром в блок интенсивной терапии новорожденных.
Эйми задохнулась, как рыба, которую вытащили из воды. Мгновение назад она волновалась по поводу того, как она будет принимать душ.
– Лакс, – скомандовала Марго, – беги за врачами. Больница большая. Посмотри точно, куда они несут нашего ребенка. Брук, найди одежду Эйми. Если не сможешь найти, в ванной есть халат. Эйми, я подтяну капельницу к кровати и помогу тебе встать.
Женщины приступили к действию, и через три минуты Эйми уже шла, покачиваясь, к блоку интенсивной терапии. В самом углу палаты Александра Грейс лежала в стеклянной кроватке под штуковиной, похожей то ли на лампу для загара, то ли на прибор для приготовления картошки фри. Она была раздета до пояса, а на ее глаза были надеты крошечные солнцезащитные очки.
– Желтуха, – сказал педиатр. – Она обнаружилась во время второго анализа крови. Мы можем ее вылечить. Простите, если мы напугали вас, но она распространяется так быстро, что нам тоже стоит поторопиться.
Он продолжал что-то объяснять, но Эйми не могла понять ни слова. Всего восемнадцать часов от роду, и уже проблемы. Брук внимательно слушала, как врач объясняет, что лампы выведут из крови токсины, которые маленькая печень Александры еще не может переработать. Через тридцать шесть часов Александра Грейс снова будет розовой, с ней все будет хорошо, и ее можно будет забрать домой.
– А что нам делать до этого? – спросила Брук.
Какое-то мгновение педиатр смотрел на нее отсутствующим взглядом, не понимая, что она подразумевает под словом «мы». Потом он понял: эти четыре женщины были семьей.
– Вам стоит удостовериться, что мамаша получает нужное питание и отдых, – сказал педиатр.
– Да, это мы можем, – закивала Лакс.
Эйми молчала, пока они укладывали ее в постель. Когда шок прошел, она обернулась к подругам и сказала: «С ней все будет хорошо».
– Конечно, – ласково уверила ее Брук, и Эйми расплакалась.
Лились первые слезы, и вместе с ними уходил страх, который Эйми прятала в себе. За слезами последовал фейерверк благодарности в адрес подруг. Высморкавшись в дешевый больничный платок, Эйми выражала свою признательность этим чудесным женщинам за то, что они называют ее дочь «нашей малышкой».
Ее подруги в ответ притащили кучу туалетной бумаги, чтобы вытереть сопли и слезы с ее лица, тем самым говоря: «Мы всегда будем рядом с тобой и с ней, даже когда она будет отрыгивать на наши дорогие свитера. Даже когда ей исполнится тринадцать и из-за ее пустой болтовни с каким-то мальчишкой, в которого она влюбится, наши телефонные счета взлетят до небес. Мы будем рядом, чтобы помогать тебе менять подгузники, чтобы отговорить ее прокалывать нос. Мы будем рядом, чтобы объяснить ей, что мамочка любит ее и именно поэтому она должна быть дома к девяти, даже если другие могут гулять до одиннадцати». И когда они собрали грязные платки и обрывки туалетной бумаги, а потом выбросили их, не испытывая ни малейшего отвращения к этому, этим они дали ей свое самое серьезное обещание: «Мы будем бесплатными няньками для твоей малышки».
– Все будет хорошо, Эйми, – успокаивала ее Лакс, подразумевая: «Мы будем рядом, пока она будет ребенком и когда превратится в маленькую девочку. Мы будем рядом, чтобы помочь ей стать женщиной».
– Да, все будет хорошо, – согласилась Эйми и верила в это всем сердцем.
Вопрос о том, чтобы есть больничную еду, даже не стоял. Марго опросила всех и составила список любимых ресторанов, а потом позвонила в тот, что нравился ей больше всего, и добавила к своему заказу бутылку шампанского. Через час члены Вторничного клуба эротики подняли в воздух пластиковые стаканчики.
– Я хочу сказать тост, – начала Брук. – За успех Эйми. Пусть все поскорее заживет.
– Да, за это, – согласилась Марго голосом знаменитого английского адвоката.
– За Александру Грейс, – подняла свой стакан Эйми. – И за нас.
