Текст книги "Женский клуб по вторникам"
Автор книги: Лиза Коветц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
24
Победа
Марго лежала в постели, размышляя о мастурбации. Лучи субботнего солнца просачивались сквозь приоткрытые жалюзи, и у нее не было никаких планов. Она могла, если бы ей захотелось, проваляться все утро в постели, посвятив себя самому достойному и верному из всех любовников, которые у нее когда-либо были. Она сбросила футболку и спортивные штаны и начала выписывать тазом сладостную восьмерку, обнаженной кожей касаясь мягких простыней.
Ей вдруг захотелось залечь в ароматную ванну. Марго начала планировать свое утро. Она наполнит глубокую ванну горячей водой настолько, чтобы вода едва доходила до влагалища, а пальцами будет ласкать себя выше. Потом, когда она будет достаточно возбуждена, она выйдет из ванной и снова ляжет в постель, где доведет себя до идеального оргазма, который заставит ее впиваться ногтями в подушки и кричать. Потом Марго выйдет из дома и вкусно позавтракает.
Когда она выбралась из постели и направилась в ванную, раздался дверной звонок. Кто-то стоял у входной двери. Марго подумала, что это разносчик газет, который не может попасть в вестибюль. Возможно, она захочет попозже почитать газету. Марго пересекла гостиную и нажала кнопку домофона.
– Кто там? – спросила она.
Если бы он сначала позвонил, она посоветовала бы ему остаться дома. Но Тревор стоял у ее дома, под кнопкой звонка, нежданный гость, не предупредивший о своем визите. Он сказал, что прогуливался и случайно оказался поблизости. Можно ли ему подняться и выпить с ней кофе?
– Ах-х-х, – выдохнула Марго в домофон, посмотрев на свое жаждущее, обнаженное тело. Из-за помех, домофона ее нерешительное «ах-х-х» прозвучало как стон, и на мгновение Тревор пожалел, что позвонил. Она будет смеяться или, что еще хуже, снова прочтет ему лекцию о правилах поведения в офисе. Но его огромная квартира этим утром показалась ему ужасно пустой. Он вышел из дома, намереваясь пробежаться в одиночестве. На обратном пути зашел бы выпить кофе с рогаликом. Один. Потом взял бы газету и поднялся в свою квартиру. Один. Когда он понял, что оказался в квартале Марго, то осознал, что не выдержит одиночества больше ни одной секунды. И тогда позвонил в дверь. Тревор уже было собрался извиниться за то, что побеспокоил ее в субботу, и вернуться домой, как она сказала, что отправила вниз средний лифт. Марго объяснила ему, как сделать так, чтобы лифт поднялся прямо в ее квартиру. «Именно в такие моменты оправдывает себя маниакальное пристрастие к шоппингу», – подумала Марго, ринувшись к шкафу и вытащив оттуда сногсшибательную шелковую ночнушку и подходящий халат. Это была блестящая сорочка персикового цвета, отделанная кружевом цвета слоновой кости. Она отрезала бирки и надела ее.
– Эй, Трев, проходи в кухню, – позвала Марго, услышав, как открылись двери лифта. – Я купила великолепный кофе на фермерском рынке. Он определенно тебя оживит.
– Я выгляжу так, будто меня нужно оживлять? – Тревор вошел в безупречную кухню Марго.
– Ты выглядишь слегка виноватым.
– Да? Ну, не считаю, что в чем-то виноват. Я счастлив снова чувствовать почву под ногами.
Именно тогда он посмотрел на Марго. Ее щеки разрумянились, словно она только что позанималась спортом.
– Ты чудесно выглядишь. И эта сорочка! Боже, Марго, ты правда в этом спишь?
Марго невозмутимо кивнула, взяв с полки турку и поставив ее на плиту. Она налила туда воду, бросила кофе, сахар и начала нагревать.
– Ты говорил что-то про почву? – спросила она и перешла к тостам.
– Да, я просто рад, что все кончено.
Марго не ответила. Помешивая ложкой кофе, она смотрела на Тревора. Ей нравился его решительный профиль и седина на висках. В своих историях Лакс описывала его как чудесного любовника, одновременно нежного и страстного. Какое-то время они пили кофе в тишине, думая каждый о своем.
– Ну, – наконец произнес он, – что обо мне говорят?
– Кто?
– На работе, – Тревору было неприятно, что она заставляет его вытягивать из нее информацию.
– Ну, есть два мнения. Внутри и вне офиса. В офисе думают, что ты осел. Дорогой осел, который стоил фирме 15 000 $ и хорошего секретаря. Уорвик был вне себя в понедельник, когда временный секретарь послал конфиденциальный приказ по факсу адвокату со стороны противника. Он все время жаловался на Лакс, но теперь, когда она ушла, он понял, каким хорошим секретарем она была.
– А что за пределами офиса? – Тревор ожидал худшего.
– К несчастью, за пределами офиса все говорят, что ты озабоченный жеребец, у которого, должно быть, таится нечто большое в штанах, раз он смог вставить этой цыпочке, которую никто больше не смог зацепить.
– Правда?
– К несчастью, да.
– Насколько я близок к увольнению?
Марго подняла руки и широко развела их. Тревор немного воспрял духом.
– Ты видел ее снова? – спросила Марго.
– Нет, нет, конечно, нет, – солгал Тревор, и она позволила ему эту маленькую ложь. Брук уже пересказала Марго историю Лакс.
– Марго, ты думаешь, я совершил ошибку?
Марго поднесла чашку с теплым, дымящимся кофе к лицу. По ее мнению, Тревор наделал так много ошибок, что она даже не знала, с чего начать. Он предпочел ветреную молодую девушку красивой умной ровеснице. К тому же он позволил сексуальным отношениям разрушить карьеру, натворив дел в офисе и уничтожив свою с трудом заработанную репутацию хладнокровного юриста-профессионала. Ему не стать совладельцем фирмы, а в другой компании было уже слишком поздно начинать все сначала.
– Да, я думаю, ты совершил несколько серьезных ошибок.
Она хотела сказать больше, но Тревор уже начал оправдываться.
– Я был так унижен, когда от меня ушла жена. А Лакс казалась мне такой красивой и такой молодой. Она становилась такой…
Тревор смущенно замолчал. И все же было очевидно, что он был очень доволен тем, о чем стеснялся сказать.
– Она становилась какой? – Марго чувствовала, что должна услышать продолжение.
– Такой влажной, – закончил Тревор, улыбаясь. – Ну, ты понимаешь, как приятно, когда можешь возбудить женщину.
Марго сделала глоток крепкого турецкого кофе. Теплый завиток пара коснулся ее виска и растаял в воздухе. Она облокотилась на кухонный стол, пытаясь понять, что Тревор имел в виду. Он продолжал свое признание:
– Мне было действительно хорошо с Лакс, и мне очень жаль, что я причинил ей боль.
– Понятно.
– Думаешь, я должен дать ей денег?
– Нет.
– Но у нее нет работы. Что она будет делать?
– С ней все будет в порядке.
– Ей что-нибудь нужно?
– Кажется, она сказала Брук, что копит деньги на новую раковину, но это не достоверная информация. Слушай, Трев, давай вернемся к тому, что ты говорил про влажность?
– Какую влажность?
– Ну, ты сказал, что мне якобы знакомо чувство, когда возбуждаешь женщину, и она становится влажной.
– Да.
– А откуда мне знать, что испытываешь, когда возбуждаешь женщину?
– Потому что ты и Брук…
– Нет.
– Нет?
– Нет, – решительно отрезала Марго.
– Упс!
На мгновение оба замолчали, потягивая кофе из крошечных чашечек.
– Просто, когда я сделал шаг в твою сторону, ты не была заинтересована в том, чтобы заняться сексом, – сказал Тревор.
– Ты сделал шаг в мою сторону?
– Китайская еда? Цыпленок му-шу? Помнишь?
– Это был шаг?
– Ну да, Марго, это был шаг, – голос Тревора стал жестче. – И я оказался тебе не интересен.
– И поэтому я лесбиянка?
– Ну, поэтому и потому, что я заметил, что вы с Брук обедаете вместе как минимум раз в неделю, и иногда после обеда ты возвращаешься в офис вроде как, ну, возбужденной. Наверное, я додумал остальное, чтобы чувствовать себя лучше. И в тот раз, когда ты отвергла меня, дело было во мне. Значит, ты просто не хотела меня.
– Как же ты ошибаешься! – брызжа слюной, крикнула Марго.
– Значит, ты лесбиянка?
– Нет! Если бы я знала, что тот вечер был моим последним шансом залезть к тебе в штаны, Тревор, я бы отбросила этого му-шу, задрала бы юбку и залезла на тебя.
– Правда? – Тревор улыбнулся впервые за все то время, что он сидел у нее в квартире.
– Правда, – подтвердила Марго, чувствуя, как огромный груз свалился у нее с плеч.
– Значит, ты думаешь, что я ничего, – сказал Тревор и взял ее руки в свои.
Он провел своим жестким указательным пальцем по ее длинной, тонкой руке. Поиграл с ее пальцами. Марго знала, что должна выдернуть руку, но ей было так приятно – ощущать себя победительницей. Она заметила, какие у него большие руки и какие нежные глаза. Не один месяц Марго фантазировала о том, что она сделает, когда этот момент наконец наступит, как она разденется и отдастся ему. Если бы она сбросила свою великолепную сорочку на пол и подошла к нему, Тревор обнаружил бы, что она уже вся влажная. Если бы этим утром она занялась с ним любовью, он бы поверил, что она страстная, легко возбудимая и полная огня.
– Я не могу, Тревор.
– Конечно, можешь, – прошептал Тревор, двигаясь вверх по ее руке.
Он дошел до локтя и притянул ее к себе. Где-то рядом стояла Атланта Джейн в кожаных штанах, подбадривая свою создательницу.
– Я бы занялась с тобой любовью, но ты ушел и не только занимался сексом с секретаршей, но тебя еще и поймали, и был большой скандал. Ты опозорился на работе. Люди смотрят на тебя. И ты для меня запретный плод, пока работаешь в «Уорвике». Я не собираюсь приносить в жертву свой шанс стать совладельцем в этой фирме ради секса.
Он выглянул из окна, изучая вид на Ист-Ривер [38]38
East River – судоходный пролив в г. Нью-Йорке между заливом Аппер-Нью-Йорк и проливом Лонг-Айленд-Саунд.
[Закрыть], а Марго изучала его лицо. Ее тело все еще жаждало его. И боялось, что в этом промежутке между пятьюдесятью и шестьюдесятью годами у него осталась последняя возможность насладиться качественным сексом. Что после шестидесяти исчезнет это возбуждение, которое она ощущала с тридцати пяти. Если бы только она нашла способ задушить в себе это животное волнение. Если бы перестала бояться того, что, переспав с Тревором, разрушит свою репутацию, тогда она могла бы пуститься с ним в долгое, приятное плавание до самого заката.
– Тогда мне лучше уйти, – Тревор со стуком поставил чашку на стол и направился к двери.
– Эй, в раковину, – сказала Марго.
– Извини?
– Поставь чашку в раковину и налей туда немного воды, чтобы остатки кофе не засохли. А потом, если ты хочешь уйти, уходи. Хотя, если ты уйдешь сейчас, я буду считать тебя последним ослом.
Тревор замер. Посмотрел на свои руки. Выглянул в окно. Смотрел на струю воды, пока она наливалась в чашку, разбрызгивая остатки кофе по белой раковине. Наконец посмотрел на Марго и увидел, что она улыбается.
– А если я останусь? – спросил он.
– Ну, у меня нет на сегодня планов, которые нельзя изменить.
– Ты готовишь?
– Издеваешься? Ты только что попробовал все, что входит в мой кулинарный репертуар. В любом случае готовить для тебя я не собираюсь.
– Нет-нет. Я просто хотел сказать, что я хорошо готовлю, – объяснил Тревор. – Действительно хорошо. Я могу сбегать в магазин за яйцами.
– Ты собираешься приготовить мне завтрак?
– Если хочешь. Где поблизости есть хороший продуктовый магазин?
– Сиди, – встрепенулась Марго. – Я что-нибудь накину и сбегаю. Яйца и что еще?
– Сок, молоко, все, что захочешь. Я могу приготовить все, даже суфле, если хочешь.
– А ты можешь сделать глазунью?
– Да, конечно.
– Хорошо, оставайся здесь. Я только до магазина и обратно.
Марго вытащила из шкафа хлопчатобумажную юбку цвета лаванды и маленькую симпатичную блузку. Она расчесала волосы, надела лавандовые босоножки, ниточку розоватого жемчуга и была готова отправиться в путь. Тревор ждал ее на диване.
– Чудесно выглядишь, – сказал он.
– Спасибо, – Марго нажала кнопку вызова лифта, поражаясь, как жена могла уйти от такого мужчины.
Какое-то мгновение Тревор выглядел довольным, но потом его лоб пересекли морщины мрачных мыслей, и он откинулся на мягкие диванные подушки.
– Все в порядке? – спросила Марго.
– Да, конечно.
Пока она ждала, когда откроется лифт, Тревор решил поинтересоваться:
– Марго, это из-за того, что я слишком стар?
Марго рассмеялась над абсурдностью его предположения. Продолжая хихикать, она вошла в лифт.
– Я буду полагать, что это «нет»! – крикнул ей Тревор, когда двери лифта закрывались.
Марго вставила ключ в специальное отверстие и, пока лифт спускался вниз, думала: «Неужели я совсем выжила из ума?»
Когда лифт спустился в вестибюль и двери открылись, Марго увидела своего соседа снизу.
– Извини, Фриц, я забыла сумочку, – промурлыкала Марго, снова повернув ключ и отправив лифт обратно. Поднимаясь в свою квартиру, она ругала себя за упрямство. «Тупица. У меня дома сидит мужчина, с которым я действительно хочу заняться сексом. Этот же мужчина хочет остаться моим другом, даже если мы не будем спать вместе, а я еду покупать яйца! Идиотка!»
Проезжая четвертый этаж. Марго сняла трусики и маленькую симпатичную блузку. Она пыталась расстегнуть бюстгальтер и одновременно избавиться от юбки, но это оказалось невозможно – застежка бюстгальтера не поддавалась. Когда двери лифта открылись в ее квартиру, она выпрыгнула оттуда, срывая юбку с большого пальца ноги.
Тревор так и сидел на том же месте в подавленном состоянии, гадая, сколько яиц ему придется приготовить, прежде чем Марго согласится заняться с ним любовью.
– К черту работу, – Марго вбежала в остатках одежды в квартиру и повалила Тревора на диван. Она толкнула его руками прямо в грудь, опрокинув на подушки. Атланта Джейн гордилась бы ею.
Тревору давно не приходилось видеть такой изящный кружевной бюстгальтер. Его жена носила серые спортивные лифчики, а Лакс предпочитала черный и красный сатин. Он сжал пальцами белое кружево белья Марго и расстегнул застежку за долю секунды. Марго потребовалось какое-то мгновение, чтобы развязать шнурок на его спортивных штанах.
Она села к Тревору на колени, широко раздвинув ноги, прижалась к нему бедрами, а руки положила ему на плечи. Эрекция появилась сразу же, как только он увидел ее грудь, вздымавшуюся из выреза эффектной сорочки. Все орудия были собраны, заряжены и готовы к бою.
Тогда Тревор остановился. Он убрал руку с груди Марго и дотронулся до ее лица. Она прильнула щекой к его ладони. Тревор притянул ее к себе, и она ощутила жар его губ своими губами. На секунду он остановился, чтобы заставить ее дрожать. Марго облизнула губы.
Тревор посмотрел в ее глаза, изумившись тому, какие они вблизи нежные. Довольно неожиданным для него стало легкое чувство страха, которое скрывалось за ее желанием. Он хотел заверить Марго, что никогда не причинит ей боль, но в ее глазах увидел, что уже сделал это.
– Это может стать чем-то большим, – прошептал Тревор вместо извинений.
На секунду Марго испугалась, что он так глупо шутит о своем пенисе, но, вместо того чтобы продолжать хвастовство, он прижал ее к себе и поцеловал. Потом, держа Марго на руках, поднялся, шагнул из спортивных штанов, которые запутались на его лодыжках, и понес ее в спальню.
Тревор начал с малого, легко касаясь ее груди и живота. Он оттолкнул ее руку, когда она попыталась ласкать его в ответ. Когда Марго начала дышать часто и тяжело, Тревор, твердо уверенный в том, что на территории куннилингуса он верховный владыка, начал свою кампанию по овладению ее бессмертной любовью. Вздохи переросли в стоны, и Тревор, ощутив губами, как дрожит ее тело, посадил Марго на себя.
Впервые за долгие годы Марго потеряла контроль. Она не дирижировала. Она не думала. Она не просчитывала каждое движение. Волны накрывали ее с головой, снова и снова; Марго вцепилась в Тревора, как человек с разбившегося корабля держится за спасательный круг. В самом разгаре акта любви она вспомнила, как хорошо они танцевали вместе. Возможно, именно это чувство единения было тем, что заставляло женщин влюбиться в мужчину. Если бы сейчас она могла думать, то эти мысли переполнили бы ее сознание. Но единственное, что переполняло ее в этот день и до конца недели – это ощущение врывающихся в голове фейерверков, одного за другим оргазма.
Марго сказалась больной на неделю. И она на самом деле не вылезала из постели целых четыре дня. На пятый день Марго с Тревором пошли в кино. Вечером шестого дня Тревор спросил, можно ли ему оставить в ее квартире зубную щетку. Марго не задумываясь сказала «да».
25
13 х 18
– «Тело Атланты Джейн становилось все мягче, – читала Марго, – когда оргазм поднимался от ее живота по позвоночнику. Словно кто-то пальцами распрямлял ее позвонки, это ощущение расползалось по спине к шее и стоном вырывалось из моих губ. Она кончила, думая, что он тоже кончил. Но по их телам стекала только ее влага…»
Брук записала в блокнот слово «мои», чтобы напомнить Марго про эту опечатку, когда она закончит.
– «Когда он впервые занялся с ней любовью в ярком свете хижины, ей хотелось спрятаться, приглушить свет или накинуть одеяло, чтобы прикрыть изъяны своих грудей, бедер – все свое несовершенное тело. Он снял с нее кожаные штаны, наслаждаясь происходящим. Если он и видел на ее теле следы времени, это не остановило его и не остудило страсть.
На протяжении семнадцати дней они лежали вдвоем под толстыми шерстяными одеялами в ее хижине, тратя почти все время на еду, разговоры и секс. Они так удивительно подходили друг другу, что иногда разговоры были ничуть не хуже секса. Почти все время мы либо смеялись, либо занимались любовью. И слухи оказались правдой. Он был диким наездником с большим, толстым членом. В понедельник Атланте Джейн пришлось вернуться к своим обязанностям защитника города, но она увидит его снова, и снова, и снова».
Марго со вздохом опустила листы. Брук сделала несколько пометок относительно того, как улучшить литературное качество рассказа. Но Марго выглядела такой довольной, что Брук решила сдержаться и не критиковать ее.
– Это было потрясающе, Марго, – нежно сказала Брук.
– Мне тоже понравилось, но, по-моему, ты допустила несколько ошибок, – добавила Эйми.
– Правда? Я ни одной не заметила, – удивилась Марго.
– Ага, в некоторых местах повествование ведется от первого лица. Но в остальном рассказ правда забавный, – пояснила Эйми.
– Так значит, Атланта Джейн наконец-то затащила в койку Тревора, техасского рейнджера, – заключила Брук.
– Да. Он зашел ко мне в прошлую субботу и выглядел виноватым и жалким, ему нужен был кофе, и он предложил приготовить мне яичницу.
– Ого! – воскликнула Эйми из своей постели, связав воедино факты и фантазии. – Так вот почему ты хотела прочитать свою историю до прихода Лакс!
– Ты планируешь ничего ей не рассказывать? – поинтересовалась Брук.
– Нет, я собираюсь рассказать. Но она опоздала, да и к чему злорадствовать, читая при ней этот рассказ, – ответила Марго. – Я просто скажу ей правду, без всяких фантазий.
– А где, кстати, Лакс? – спросила Брук.
– Она обещала заскочить в фотомагазин и забрать ту фотографию любовников, которую вы заказали для меня, – объяснила Эйми. – И вы не поверите, что еще она мне принесет!
– Что? – удивилась Брук.
– Оказывается, ее отец большой фанат научной фантастики.
– Вполне логично, – заметила Марго.
– В его коллекции есть эпизод из «Хауди-дуди» [39]39
Howdy Doody – детское телевизионное шоу.
[Закрыть]1954 года, в котором Уильям Шатнер играет Рейнджера Боба.
– Уильям Шатнер в «Хауди-дуди»? – переспросила Брук.
– Ага. И мы это посмотрим. А еще версию «Братьев Карамазовых» 1958 года с Юлом Брэннером, – добавила Эйми взволнованным голосом.
– «Братья Карамазовы» с Уильямом Шатнером? – снова переспросила Брук.
– И Юлом Брэннером, – уточнила Эйми. – А закончим мы кинофильмом Роберта Бёрнетта.
– И «Звездным путем», – добавила Брук.
– Ну, конечно, все сезоны, – подтвердила Эйми. – Как можно устроить Фестиваль Уильяма Шатнера и не посмотреть «Звездный путь»?
– Эйми, ты – телепузик, – заявила Марго.
– Ну, на первом месте у меня походы в ванную, – рассмеялась Эйми. – А еще я разместила некоторые свои фотографии на сетевом аукционе.
– Ты шутишь!
– Я всегда хотела это сделать, но у меня не хватало времени. Теперь, я думаю, его у меня предостаточно.
– Что-нибудь продала?
– Ага.
– Правда?
– Некоторые мои старые фотографии очень понравились людям, и последние снимки пользуются успехом. Я заработала 5600 долларов и немного по мелочи.
Брук молча переваривала эту информацию. Она пыталась представить онлайновый аукцион, который превращается в открытую галерею, о которой она мечтала. От одной мысли об этом у нее подскочила температура.
Все трое обернулись на звук открывающейся двери.
– Господи Иисусе, Брук! – закричала Лакс из передней. – Когда ты сказала 13х18, я думала, ты имеешь в виду сантиметры! Эта гребаная штука просто огромная!
Брук выскочила из спальни.
– Эй, Лакс, мы в… – Она не смогла договорить, слова застряли у нее в горле.
– Глупо, правда?
– Ох-х-х… – Брук запнулась.
Перед ней стояла трансформация. Синие мокасины, хлопковые брюки цвета хаки, синяя хлопковая рубашка с отложным воротничком и красный свитер на пуговицах. Шов крестиком. Жемчуг. От пальцев ног до подбородка она выглядела как школьница, идущая на урок английского. Выше подбородка она была все той же рыжей, ярко накрашенной Лакс из Квинса.
– Боже мой, – наконец выговорила Брук, – Билл ходил с тобой по магазинам.
– Он изверг. Примерь это. Примерь то. Одень это. Попробуй то. Он думает, что я Барби, которая идет в колледж, или что-то в этом роде. Он, типа, заставил меня перечислить ему названия всех книг, что я читала, ага, и потом велел секретарше напечатать список книг, которые, по его мнению, я должна прочитать. Ага, и хотя это немного странно, но потом, в этот же вечер, да, все эти книги начали доставлять к нему домой.
– Он слегка упертый, – сказала Брук.
– Слегка? Он купил мне шесть таких рубашек! ШЕСТЬ! Шесть этих уродливых, скучных рубашек, в которых я выгляжу, как… о, черт.
– Что?
– Ничего.
– Скажи, – настаивала Брук.
Лакс хотела сказать, что эти рубашки делали ее похожей на мальчика. Но ей совсем не хотелось обидеть Брук.
– В этой одежде я выгляжу глупо.
– Это правда, – согласилась Брук. – Пойдем, покажемся Эйми. Ей нужен здоровый смех.
Когда Лакс вошла в комнату, Эйми рассмеялась, а с ней и Марго.
– Ты выглядишь так, словно сошла со страниц детских книжек, где нужно совмещать голову с туловищем, – подметила Марго.
Хотя перемены в Лакс были кардинальны, Эйми видела лишь большую фотографию, которую девушка прятала за спиной.
– Моя фотография! – она чуть не задохнулась.
– Она прекрасна! – воскликнула Брук.
– Но я же просила тебя заказать несколько штук размером 13x18 сантиметров!
– Это и есть 13х18. – Брук улыбнулась, и глаза ее озорно блеснули. – Слушай, его вагины больше нет. У тебя в квартире есть огромная пустая стена, на которую нужно повесить что-то откровенное. Твоя фотография восхитительна, в любом случае это мой подарок. Я надеюсь, тебе он нравится.
– Я его обожаю, – расчувствовалась Эйми. – Можно его сюда? Я хочу видеть его каждый день.
– Конечно, – кивнула Брук.
Эйми смотрела на свой фотоснимок так, словно это было ее любимое дитя, которое внезапно повзрослело. Эти любовники, запечатленные ею, были намного лучше его «произведения искусства», шокирующего сочетания «пальцы-в-вагине». «Моя работа прекрасна, – думала Эйми. – Почему я раньше не делала этого?»
Когда Брук вешала фотографию, ее сотовый зазвонил. Если бы она увидела номер звонившего, то ни за что не ответила бы на звонок.
– Брук слушает. Ой. Привет… Да. Я сделаю. Я же сказала, что сделаю, значит, сделаю. Это вроде хорошая идея, но я просто не уверена… Да… Да, я знаю, что говорила, что хочу этого, но мне нужно подумать. Слушай, я занята, и мне пора… Ага…. Да, я подумаю об этом еще… Тоже люблю тебя… Привет маме.
Брук повесила фотографию на стену, где Эйми могла ее видеть, посмотрела на раздувшееся тело своей подруги, вздохнула, оправила свитер и села.
– Билл хочет, чтобы мы поженились и у нас был ребенок.
Эйми с Марго смотрели на нее, ожидая продолжения.
– Я не знаю. Я просто не знаю. Я люблю Билла. Но думаю, ну, я думаю, он гей.
– Гей! – воскликнула Эйми. – Билл Симпсон, твой-лучший-в-мире-любовник, не может быть геем!
– Я знаю. Мне тоже в это трудно поверить, и я была в шоке, когда Лакс сказала…
– Прости, мне не стоило открывать рот.
– Все в порядке, – успокоила ее Брук. – Я просто вспоминаю то, что было у нас с ним, потому что наша сексуальная жизнь, ну, то, что она представляет собой, блекнет в сравнении с ее же прежним великолепием. Понимаешь, о чем я?
– Не имею понятия, – призналась Лакс.
– Виагра или полный провал, – пояснила Брук.
– Он ведь еще молодой, – возразила Марго.
– Именно так я и думаю, – согласилась Брук.
– Ну, а что он об этом говорит? – спросила Эйми.
– Он говорит, что он не гомосексуалист. Билл уверил меня, что, несмотря на его прошлое, он охоч до кисок, а не задниц.
– Неужели достопочтенный Билл Симпсон использовал сочетание «охоч до задниц»? – спросила Эйми.
– Нет. Я излагаю своими словами, так смешнее. Если он любит женщину и не занимается сексом с мужчинами, это автоматически делает его гетеросексуалом?
– Да нет, – пожала плечами Марго. – Он спит с вышеупомянутой женщиной? Конечно, если его влечет к мужчинам, но он упорно занимается сексом с женщинами, это делает его…
– Психосексуалом, – предложила Лакс.
– Ага, – согласилась Брук. – Ну, в общем, Билл сказал, что он не голубой. Он определенно не женоподобный. Он сказал, что любит меня и хочет меня.
Она немного помолчала:
– Насколько это важно? Если он голубой, я не выйду за него замуж, но все равно буду его любить. Если он на самом деле хочет мужчину, я не буду больше спать с ним, потому что это ранит мои чувства. Если он такой, ладно, я по-прежнему останусь его другом. Но я не могу быть телом для прикрытия. Желания не делают тебя извращенцем, если ты не скрываешь эти желания. Я не хочу в это ввязываться. Это гадкая ложь.
– Ты абсолютно права. Честность превыше всего, – поддакнула Марго, повернувшись к Лакс. – Слушай, Лакс, я провела много времени с Тревором, и ты была абсолютно права, член у него и правда огромный. Я собираюсь встречаться с ним и дальше. Надеюсь, это не причинит тебе боль и мы останемся друзьями.
Лакс не ответила. Она сидела молча и размышляла. Несмотря на бредовое воспитание, у Лакс был логический склад ума. Однако у нее не слишком хорошо получалось выполнять несколько действий одновременно. Лакс не могла говорить, когда пыталась сосредоточиться на сложной вероятностной задаче со множеством формул. Лакс взвешивала на одной чаше весов вероятность дружбы с Марго, а на другой – ценность отношений с Тревором. Марго победила.
– О'кей, – тихо сказала она.
Эйми уставилась в потолок, а Брук изучала свои ногти.
– Нет, правда, все в порядке, – продолжала Лакс. – Он хороший парень. Боже, ты знала его еще до того, как я его встретила. Я надеюсь, что у вас, ребята, все получится. Правда. Слушайте, вы сегодня уже что-нибудь читали? Потому что, если Брук закончила свой рассказ о кисках и пиратах, то я хотела бы прочитать историю о том, как я потеряла девственность.
– Звучит здорово, – Эйми почувствовала облегчение, когда разговор о личном закончился и они вернулись к искусству. – С кем ты потеряла девственность?
– С Карлосом. А ты?
– С Джорджем Фриманом на выпускном вечере. Я с ума сходила от любви к нему. Но лишь пару мгновений, – ответила Эйми.
– Я свою потеряла с Биллом, – грустно сказала Брук. – В шестнадцать лет в Ритц-Карлтоне [40]40
Ritz-Carlton – сеть роскошных отелей.
[Закрыть]. Он лег на меня, и я кончила. Но, скажите мне, кто кончает, когда теряет девственность?
– Парни, – хором воскликнули Эйми с Марго.
– Но я написала не о Карлосе, – задумчиво сказала Лакс. – Я написала о том, как бы я хотела ее потерять, а не о том, как это было на самом деле.
– О-о-о! – воскликнула Марго. – Я бы с удовольствием переписала эту часть своей жизни.
– О'кей, начнем.
– Лакс развернула свою рукопись. Женщины устроились поудобнее, и она начала читать:
– «Я влюблена в парня, который старше меня. Старше не на двадцать лет, а на пять. И мне не четырнадцать. Мне как минимум шестнадцать. И у этого парня уже был секс. Он любит меня. Поэтому мы оба решили это сделать. И мы много говорим об этом. Это не происходит как попало, потому что он думает о том, как нам остаться вдвоем. И однажды днем…»
– Днем? – перебила Эйми.
– О, да. Я бы потеряла свою девственность днем. И чтобы все были трезвые, и был солнечный свет, и я не чувствовала усталости, – сказала Лакс, прежде чем вернуться к чтению.
– Итак… «однажды он приводит меня в отель. Хорошее место, где постельное белье входит в стоимость, и мы идем через вестибюль к лифтам, а потом поднимаемся в номер, который он снял. Он отпирает дверь, и мы входим внутрь. Начинаем целоваться. Он медленно снимает с меня одежду. Я вижу нас в зеркале перед кроватью – это так здорово. Но он не смотрит в зеркало. Он смотрит только на меня. Я уже раздета, но он все еще в одежде. Он начинает целовать меня, касаться моей груди, облизывать мои соски, и спускается к пупку. Потом он снимает рубашку. И мы вместе ложимся на кровать. И он ласкает меня языком между ног и продолжает это делать, потому что ему нравится, а не потому, что on думает, что должен это сделать, чтобы потом я отсосала у него. Он ласкает меня, пока я не становлюсь очень-очень влажной. Я насквозь промокла, лежу на кровати, и мое тело поднимается и опускается, потому что я хочу, чтобы он вошел в меня.
И это важно. Я действительно хочу почувствовать его внутри себя. Не потому что я думаю, «то что нужно сделать, чтобы все у нас получилось. Я хочу этого не потому, что думаю, что тогда я буду нравиться ему больше. И не потому, что у меня не хватит сил, чтобы противостоять его мольбам или его оскорблениям, если я этого не сделаю. Я хочу его внутри себя не ради того, что это может мне дать. Я хочу этого только ради себя, только потому, что мне нравится это ощущение.
Но это мой первый раз, и я знаю, что будет больно. Он говорит мне, что сейчас он это сделает, и легонько прижимается ко мне самым кончиком своей штуковины, к мягкому входу во влагалище. И он спрашивает, хочу ли я, чтобы он вошел дальше. И это сводит меня сума – именно то, что он спрашивает у меня, что ему не все равно. Я говорю «да», и он продолжает двигаться внутрь, там, внутри, начинает немного жечь, но я хочу, чтобы это случилось. Он тоже начинает получать от этого удовольствие. Потом он начинает нажимать сильнее, и мне очень больно, но я – часть этой боли. А потом мы скачем, словно пара скаковых лошадей. И я часть всего этого, а не просто какая-то девчонка, глядящая на это со стороны в надежде, что секс все наладит. Конец».
Женщины сидели молча, думая о тех составляющих секса, которые никак с ним не связаны.
– Ну? – не выдержала Лакс. – Как вам? Я написала в точности то, что думала. А потом я вычеркнула все «точно», «знаете» и другую чушь, а потом переписала. Это звучит совсем по-другому, когда вычеркиваешь чушь, правда?
