Текст книги "Женский клуб по вторникам"

Автор книги: Лиза Коветц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Эйми вскочила со стула и побежала в туалет.

– Это нормально? – возмутилась Брук.

– Думаю, да. Беременность вызывает тошноту, так?

– Ага. Это правда.

В тесном туалете Эйми обхватила руками унитаз, и ей показалось, что из нее вылилось больше, чем она съела. У нее был жар, кружилась голова, и она чувствовала себя отвратительно. Ей хотелось умереть или, по крайней мере, оказаться в собственной постели. Слезы навернулись на глаза. Она проглотила их, а изнутри подступал новый приступ рвоты. Эйми стояла на коленях, беззвучно моля «нет, пожалуйста, нет», а ее рвало снова и снова.

За столом Марго и Брук продолжали обсуждать киношную одержимость их подруги. Брук переводила взгляд с двери женского туалета на свои часы и обратно.

– Тебе не кажется, что она там уже слишком долго? – спросила Марго.

– Да, я думаю, да.

Марго встала из-за стола, и Брук последовала за ней.

Эйми все еще стояла на коленях возле унитаза, из-под двери крошечной кабинки виднелись ее ноги. Одна сандалия валялась рядом. Эйми плакала.

– Эй, Эйми, ты в порядке? – ласково спросила Брук, поднимая сандалию.

– Нет. Я испачкала одежду.

– Можно я открою дверь?

– Можно, – тихо сказала Эйми.

Брук открыла дверь, дотянулась до унитаза и быстро спустила воду. Потом захлопнула крышку и помогла подруге встать на ноги. Эйми села на крышку унитаза, и Брук принялась вытирать слезы с ее лица. Марго заглянула к ним.

– Все хорошо, милая?

– Да. Я просто хочу домой.

Марго оторвала бумажное полотенце, и Брук вытерла им желтое пятно на синем джемпере Эйми.

– Это из-за того, что я сказала про орков?

Эйми засмеялась, и новый поток слез хлынул из ее глаз.

– Я оплачу счет и поймаю такси. Мы отвезем тебя домой, – сказала Марго.

– Простите, что я испортила вам день.

– О, милая, не волнуйся. Для меня день был испорчен еще тогда, когда ты предложила пойти на этот глупый фильм.

Эйми тихонько хныкнула, боясь, что смех причинит боль и снова вызовет тошноту.

– Я думаю, тебе нужно сходить к доктору.

– Схожу.

– Я думаю, это лучше сделать сегодня.

– У меня плановый осмотр на следующей неделе.

Марго заглянула в туалет.

– Я поймала такси. Тебе помочь выйти?

Эйми оперлась на подруг и, покачиваясь, двинулась к выходу. Марго схватила несколько пакетов с едой, которую купила в ресторане, чтобы они могли поесть позже. Женщины сели в такси и повезли Эйми домой.

Марго постелила свежее белье, а Брук помогла Эйми лечь в постель. Прежде чем Эйми успела сказать: «Я голодна», Марго достала из пакетов целый шоколадный торт и ужин для Эйми, который она сможет съесть, оставшись одна. Оттуда же она извлекла несколько бутылок минеральной воды без газа.

– Спасибо, – растрогалась Эйми. – Спасибо вам обеим большое.

Подруги разговаривали до глубокой ночи, неожиданно для себя самих обнаружив сотни общих тем. Когда они снова вернулись к любимой теме Эйми «Лакс – персонаж фрик-шоу», Брук вмешалась, отобрав у подруги пальму первенства в этом споре.

– Я думаю, она хорошая, – заявила Брук.

– Фу, какая ты мерзкая, – засмеялась Эйми, облизывая вилку с наколотым на нее куском шоколадного торта. – Как ты можешь быть одновременно и моей подругой, и ее?

Она сказала бы больше, но ее охватил глубокий спазм, предвещающий еще один приступ тошноты. Эйми так не хотелось, чтобы эти приятные посиделки с подругами и шоколадным тортом закончились очередным рывком в туалет. Поэтому она сидела тихо, надеясь, что приступ пройдет, и чудесным образом он отступил.

– Мне не нравится, что она с Тревором, – сказала Брук.

– Она ему совсем не подходит, – поспешила добавить Марго, и Эйми засмеялась.

– Марго! – воскликнула она. – Ты и Тревор?

– Мы друзья. Был всего лишь один поцелуй и ничего больше.

– Поцелуй? Когда?

– Спустя пару месяцев после того, как от него ушла жена.

– Он хорошо целуется?

– Мне так показалось.

– А что случилось потом?

– Ничего.

– Ничего?

– Наверное, потом он встретил Лакс.

– Малолетняя сучка! Она украла его у тебя?

– Эй! – воскликнула Брук. – Она не знала, что наша Марго претендует на него.

«Наша Марго, – пронеслось в голове у Марго. – Мне нравится».

– Я не претендовала на него, Эйми. Я просто поцеловала его.

Эйми не ответила. Посмотрев на нее, подруги одновременно подумали о том, что она побледнела. Эйми прислушивалась к себе и раздирающим ощущениям внутри своего тела. Что-то в ней ломалось, буквально, а не образно. Эйми оцепенела от боли, и, когда боль на мгновение поутихла, она резко дернула ногами, столкнув с кровати своих подруг, торт и одеяла. У нее шла кровь.

Ловить такси было слишком рискованно, а «скорая помощь» приехала бы только через двадцать минут. Марго вызвала служебный автомобиль, который мог доехать за пять минут. Они с Брук вывели Эйми в ночной рубашке к лифту. Через минуту приехала машина.

– Ложись, ложись на спину! – кричала Брук. – Марго, сядешь вперед, а я сяду с ней сзади и буду поддерживать ее голову.

– Нет, нет, нет, никаких выстрелов, никаких пистолетов! У нее просто кровотечение, – орала Марго в трубку. – Да, около шести месяцев. Мы примерно в пятнадцати кварталах от вас. Да. Хорошо.

Марго захлопнула телефон и обратилась к водителю.

– «Неотложка» на Седьмой авеню.

Водитель кивнул и протянул ей бланк, где Марго поставила свою подпись и вписала ниже корпоративный код.

– Все будет хорошо, – успокаивала она Эйми, обернувшись к ней.

А Брук подтирала слезы, бежавшие из глаз подруги.

– Еще слишком рано, – сказал молодой врач, обследовав Эйми. – Ей нужно еще шесть – восемь недель, прежде чем она начнет дышать сама.

– Она? – переспросила Эйми.

Марго и Брук, находившиеся в кабинете, удивленно подняли глаза. Брук радостно захлопала в ладоши.

– Ох, простите. Вы с партнером не хотели знать? Простите. Я не прочитал всю карточку. Черт, простите меня.

– Все нормально, – успокоила его Марго.

– Простите, я вам обеим испортил это удовольствие, – извинялся врач, обращаясь к Марго.

– Я не ее партнер, – рассмеялась Марго. – Я просто подруга и средство передвижения.

– Не смотрите так на меня! – воскликнула Брук, потому что, судя по его взгляду, теперь он подозревал ее.

– Моего мужа сейчас нет в городе, – объяснила Эйми, улыбаясь. – Дочка!

– Что ж, ему придется вернуться, потому что как только ваше состояние стабилизируется, вам придется соблюдать постельный режим до самых родов.

– А что нужно делать при постельном режиме? – спросила Брук.

– Ничего, – ответил врач таким тоном, словно это «ничего» на самом деле подразумевало очень многое.

– Ничего?

– Вам нельзя двигаться или вставать. Мы введем вам катетер. На следующей неделе вам можно будет начать вставать, чтобы сходить в туалет, но потом нужно сразу возвращаться обратно в постель.

– Ну и, конечно, вставать, чтобы поесть, – добавила Марго.

– Нет. Можно будет сесть в постели, чтобы поесть, но потом надо снова лечь.

– Но я не могу, – начала Эйми. – Мне нужно завтра на работу. Весь мой стол завален незаконченными делами. Я нужна адвокатам. Я не могу ничего не делать! Я потеряю работу!

– Твой стол будет ждать тебя, когда ты вернешься, – успокоила ее Марго. – И фирма выплачивает стопроцентный оклад в случаях кратковременной нетрудоспособности. Все это учтено в обновленном страховом пакете. Тебе даже не придется использовать больничные дни.

– Но как я смогу ничего не делать?! – завопила Эйми. Ее пугала сама мысль об этом.

– Шейка не должна подвергаться давлению, или она может открыться снова, – объяснил врач. – Ваша малышка весит всего три фунта [25]25
  1,4 кг.


[Закрыть]. Ее легкие еще не функционируют. Ей надо набрать как минимум еще два фунта, или у вас будут проблемы. Позвоните мужу. Эту ночь вы проведете здесь. И следующую тоже.

Эйми спала, пока Марго звонила. Потом звонила Брук, пытаясь разыскать его.

– Он только что вышел, – сказали ей в приемной.

– Можете попробовать позвонить ему по этому номеру, – предложила его агент.

– Ваш набрать номер неверно, иди ото, – запинаясь, произнес разгневанный мужчина, когда она в третий раз набрала номер телефона в Токио, который якобы являлся номером его мобильного.

Все знали, где он, но никто не мог заставить его подойти к телефону лично. В течение двух дней они оставляли сообщения на автоответчике и ждали, что он перезвонит. В конце второго дня Марго с Брук приехали в больницу и забрали Эйми домой.

– Он позвонит, – уверяла Эйми, когда Марго укладывала ее в постель. Брук уехала, а Марго собиралась провести ночь в квартире Эйми.

– Ты не обязана это делать, – сказала Эйми.

– Но я хочу, – улыбнулась Марго в ответ. Она перенесла телевизор и DVD в комнату Эйми и чуть не подавилась, когда та попросила поставить диск с тремя частями «Властелина колец».

– Только не говори Брук, – попросила Эйми. – Она подумает, что я помешалась.

– Делай все, что приносит тебе радость, – сказала Марго, поцеловав Эйми в лоб. – Но если ты снова поставишь этот фильм, я уйду в другую комнату и буду читать газету.

– Иди домой, со мной все будет в порядке.

– Знаешь, у меня нет других дел, – призналась Марго. – Я только рада остаться здесь с тобой. Мне хорошо здесь. Я сяду в соседней комнате и перечитаю кое-какие документы по работе. Через пару часов я приготовлю нам ужин. Если тебе что-то будет нужно, зови.

Марго вручила Эйми пульт управления. Выходя из комнаты, она услышала тихую мелодию флейты, предвещающую новое путешествие в Средиземье. Спустя минуту, Эйми выключила телевизор и позвала Марго.

– Эй, Марго, не хочешь поболтать?

18
Она занята

Карлос сидел в квартире Лакс в окружении банок с белой глянцевой краской и онанировал. У него был свой способ, одним из атрибутов которого являлся гель для волос его сестры. Кукурузное масло было дешевле и больше подходило ему и коже его члена, но масло было сложнее возить с собой. Из-за трения липкое средство для волос нагревалось, но при частом использовании это даже добавляло острых ощущений. Как бы там ни было, эта жидкость в компактном тюбике была самым удобным вариантом для онанизма вне дома.

Лежа на подстилке, одной рукой Карлос поглаживал длинный ствол своего пениса, а другой, задрав рубашку, водил вокруг своего соска. Когда его яйца начали сокращаться – сфинктер сжался, а дыхание участилось. Как только нахлынула волна удовольствия, он стал медленнее двигать рукой и заставил себя сдержаться. Карлос не кончал, когда онанировал.

– О-о-о! – застонал он и свернулся в позе эмбриона на полу новой квартиры Лакс.

Он думал о ней, и ему было чрезвычайно тяжело контролировать себя и не забрызгать спермой весь пол. Лакс, его первая девушка, самая первая из тех, кого он опускал за плечи до уровня своей промежности. Лакс, которая уже четыре года была для него запретным плодом. Джозеф порезал бы его или убил, если бы он попытался навредить Лакс. Карлос полагал, что все дело было в странном, католическом осуждении Джозефом сексуальности собственной сестры, а вовсе не в том, что он, Карлос, однажды так сильно сжал ее мизинец, что тот треснул, и сломанная кость прошла сквозь кожу.

Он извивался на деревянном полу квартиры, пытаясь сосредоточиться и не думать о ее коже. Он хотел закончить с покраской стен, пока не стало слишком жарко. Может, он сходит с ней в кино, если «старый хрен», как он любил называть Тревора, отпустит ее на вечер.

Услышав, как в замке повернулся ключ, Карлос подскочил.

– Эй, зачем ты закрыл на цепочку? – крикнула Лакс из прихожей.

– Бегу, – отозвался Карлос, хотя трудно было сказать, что он торопился в прямом смысле слова. Осторожно заправив еще твердый пенис в трусы и натянув комбинезон, Карлос аккуратно открыл три банки краски и расставил их на столе. И только после этого медленно направился к двери.

– Ты что, за жизнь свою боишься? – спросила Лакс, указывая рукой со стаканом кофе на цепочку.

– Просто привычка, – ответил Карлос, снимая цепочку с крючка и открывая дверь. – Черт подери, ты прекрасно выглядишь.

– Из огня да в полымя, – ответила Лакс, зная, что он все равно не поймет смысла этих слов.

Ему было все равно, что она говорит, он вообще редко ее слушал. Поэтому Лакс могла ляпнуть все, что взбредет в голову.

– Как ты думаешь, я много ругаюсь? – вырвалось у нее изо рта.

Она последовала за ним через маленький коридор, ведущий в гостиную. Карлос не ответил. Он слушал ее болтовню и молчал. Ответить он мог только в том случае, если услышал бы знакомые, понятные ему слова.

– Твою мать, Карлос! – воскликнула Лакс, войдя в гостиную.

– Что?

– Уже одиннадцать часов! Что ты делал все утро?

– Сначала я привез краску. Потом мне нужно было найти ключи, а потом, когда я открыл первую банку, краска оказалось не той, что нужно, тогда я открыл еще несколько банок, и во всех было то же самое. Я как раз собирался звонить тебе.

Лакс посмотрела на краску.

– Что с ней не так?

– Она белая.

– Да.

– Я думал, краска должна быть… красной.

«Быть начальником непросто, – подумала Лакс. – Он завирается, а мне что сделать?»

– Нет, – произнесла она вслух. – Она должна быть именно белой.

– Хорошо. Тогда все в порядке. Хотя ты не хочешь прилечь на эту подстилку, а я лягу сверху? Тебе даже не нужно прикасаться ко мне, детка, в этот раз все будет только для тебя. О да, я уже чувствую твой.

Карлос показал ей язык, шевеля им, как гремучая змея хвостом. Кончик языка напрягался, как острие ножа, и снова расслаблялся, обещая ей невероятное удовольствие, сравнимое разве что с эффектом массажного душа от «Вотерпик».

Лакс завороженно смотрела, как Карлос шевелит языком. Однажды Тревор дал ей почитать старую книгу под названием «Инферно» и объяснял значения слов. Она проглатывала страницу за страницей и смеялась.

– Что тебя так смешит? – спросил ее Тревор. Он лежал рядом с ней в постели, читая биографию мертвого, но легендарного спортсмена, отвечая на ее вопросы и изумляясь тому, какое удовольствие ей приносит чтение.

– Написано смешно, – ответила она. – Но во всем этом есть смысл, только когда знаешь расшифровку.

Лакс заявила, что понятие «лимба» кажется ей глупым и несправедливым. Зато какое наслаждение ей доставили описания грешников в аду, наказанных соответственно их грехам: лжецы набивались дерьмом по самые ноздри, влюбленные окружались неутихающими ветрами, за то, что подчинили разум страсти. Лакс считала, что это было забавно, в духе комиксов. Но здесь, в гостиной новой квартиры, глядя на недвусмысленные движения языка своего бывшего парня, Лакс ощущала себя в настоящем, совращающем аду.

«Карлос, – подумала она, – Ка-а-арлос. Карлос может покрыть меня персиковыми поцелуями и загладить все, что только что случилось с Тревором. Все это может растворить Карлос и его змеевидный язык. Можно выгибать спину и кричать по-ослиному, целых двадцать минут или больше. Мои мышцы расслабятся, а грязь в моих мыслях смоет слюна, и она стечет по моим бедрам. Я не принадлежу Тревору. Я просто хочу пожить в его доме, пока не куплю вторую квартиру. Мне нужно хотя бы год сдавать в аренду эту квартиру, прежде чем я смогу оплатить другую в рассрочку. А президент Клинтон сказал, что работа ртом сексом не считается».

– Нет, – объявила Лакс Карлосу, – ты пошляк.

– Чего?

– Засунь эту штуковину обратно в рот, пока краска не свернулась.

– Краска не сворачивается.

– Она бы свернулась, если бы ты окунул туда эту длинную мерзость. Завтра сюда уже въезжает съемщик, а мы ничего не сделали. Так что за работу.

– Сучка раскомандовалась, – проворчал Карлос и снова показал ей язык.

– Ты кому-нибудь глаз этой штукой выколешь?

– Старый хрен, наверное, забыл, где находится твоя писюлька, и засунул язык тебе в глаз. Бедная, бедная киска.

Лакс рассмеялась.

– Давай-ка займись делом. Я должна отдать ключи завтра в девять и не хочу, чтобы тут воняло краской.

– А почему тебя это так беспокоит?

– Потому что я хочу сделать свою работу хорошо, тогда они наймут меня снова. Это хорошие деньги, и это не так уж сложно.

– Потому что я сделал всю работу за тебя.

Он сделал почти все. Он знал, как сделать так, чтобы белая краска для стен ложилась аккуратными чистыми полосами на стыке с более яркой краской потолка, окон и дверных проемов. Он нашел парня, который за выходные по дешевке перестелил деревянные полы. За пятнадцать долларов в час плюс ленч Карлос пахал на нее целых шесть недель.

– Ты хорошо поработал, Карлос. Если я получу еще один заказ, мы это повторим.

– О'кей. Ага. Думаешь, тебе дадут еще один заказ?

– Я надеюсь.

– И снова все будет по-тихому?

– Да.

– Хорошо, только не говори Джонелле, а то она пытается загрести все мои деньги, мотивируя это пособием на ребенка.

– А зубов у тебя все меньше, – сказала Лакс, и это было метафорой.

– А-ха, – пробормотал он, снова ничего не поняв.

Карлос обмакнул чистую кисть в банку с ярко-белой краской. Лакс была девушкой со странностями. За все то время, что он провел с ней, он мог бы составить целую книгу, если б записал всю чушь, которую она несла. Если бы слушал.

Лакс наблюдала за тем, как он работает. Съемщики въедут в понедельник. В течение года она вернет свои наличные резервы, и ее капитал вырастет до как минимум 30 000 долларов. Ее юрист сказал, что она могла бы купить еще одну квартиру прямо сейчас, пользуясь этой квартирой для оплаты в рассрочку, но Лакс эта идея показалась безумной. Она не совсем понимала, что тот имел в виду. И поскольку юрист брал почасовую оплату за свои консультации, Лакс намеревалась попросить Тревора объяснить ей детали управления имущественным капиталом. И попросила бы, если бы тот не был таким несносным занудой.

У Лакс ушло полчаса на то, чтобы пересечь парк между его квартирой и ее. За это время Тревор звонил ей на мобильный четыре раза. Сначала он извинялся, потом умолял, а в третий раз начал кричать. На его четвертый звонок она не ответила.

Когда Эйми сказала, что Тревор любит Лакс и хочет, чтобы она принадлежала ему, это прозвучало абсурдно. Но Брук это подтвердила! Лакс полагала, что она нравится Тревору и он любит заниматься с ней сексом, но не более того. Она считала, что он не хочет остаться с ней навсегда, так же как и она не хочет быть его женой. Она планировала жить в его квартире, хорошо проводить время, заниматься сексом, ужинать и болтать с ним до тех пор, пока он не устанет от нее и не попросит уйти. Брук предупредила ее, что это ловушка. И его сегодняшнее поведение было тому доказательством. Лакс чувствовала, что нужно действовать, и действовать быстро, если она хочет спасти свою жизнь. Нужно бежать, пока не стало слишком поздно.

– О, какая сладкая, сладкая киска у моей Лакс, – в другой комнате пел срывающимся голосом Карлос. – И я коснусь ее губами, как только закончу красить. А это будет меньше чем через десять минут.

«Почему бы и нет? – подумала Лакс. – Я не принадлежу никому, кроме себя самой». Она дождалась момента, когда работа была почти закончена. Потом сняла туфли.

– Я схожу в душ! Удостоверюсь, что он работает! – крикнула Лакс, зная, что Карлос подпрыгнет от одной мысли об этом.

Она заглянула в комнату, где он работал, чтобы проверить, услышал ли он ее. Карлос невозмутимо продолжал работать.

– Я оставила твой чек на кухонном столе, Карлос. Выписанный на получение наличных, как ты просил. А сейчас я пойду и проверю, как работает душ. Пока.

Она закрыла дверь, выскользнула из штанов и бросила их на пол. Радом упали ее носки. И трусики. Потом она сняла рубашку, жакет и наконец бюстгальтер, который повесила на дверную ручку перед тем, как залезть в душ и включить его.

Карлос засунул чек в карман, перешагнул через туфли Лакс, ее носки, штаны и трусики. Он думал о том, что сделает с ней в душе. Он представлял, как обхватит обе ее тоненькие ручки одной рукой и будет держать их над ее головой, глядя, как вода струится по красивому телу, и в это же время облизывая ее сосок и пальцами лаская киску. Как он будет дразнить ее, лизать ее. Он мечтал довести Лакс до такого возбуждения, чтобы она молила войти в нее поглубже.

Перешагивая через рубашку и жакет, он увидел ее мобильный телефон, торчащий из кармана, и взял его, собираясь позвонить Джонелле. Он позовет ее сюда, и тогда будет ласкать языком клитор Лакс, глядя, как Джонелла похлопывает свои груди и они подпрыгивают. Это сводило его с ума. Может, он даже трахнет Джонеллу сначала, а Лакс будет ждать своей очереди. Может, он сделает это с ними обеими одновременно, в память о былых временах. Пока он перебирал в уме все эти сложные комбинации и пытался вспомнить, где сегодня Джонелла, маленький телефончик Лакс зазвонил.

– Кто это? – сразу же ответил Карлос. – А, ну, это Тревор. Я могу услышать Лакс?

– Нет, старый хрен, – злорадно прошипел Карлос в крошечную трубку. – Она занята.