Текст книги "Женский клуб по вторникам"

Автор книги: Лиза Коветц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

– Все готово, – объявил плотник, выходя за дверь.

Брук отвела взгляд, а Эйми подумала, что плотник либо шизофреник, либо говорит по очень-очень маленькому мобильному телефону.

– Куда мы идем? – спросила она.

– На третий этаж, – ответила мать.

– Это частное кафе, которое только недавно открылось, – объяснила Брук.

– О, как интересно, – протянула Эйми. В другое время, возможно, ее охватило бы сильное любопытство или подозрения относительно планов ее друзей. Но из-за беременности, разочарования после бейби-шауэр и сильной усталости она была способна сосредоточиться только на чем-то одном. В данный момент Эйми уставилась на обувь Брук.

– Мне кажется, я никогда раньше не видела тебя в кроссовках, Брук.

– Правда?

– Правда.

– Я ношу их. Иногда.

Эйми послушно вошла в дверь дома номер 64 по Вустер-стрит. Она не спросила: «Что, черт возьми, мы делаем?» или «А это приватное кафе легально?», когда они поднимались на лифте на третий этаж.

– А что это за кроссовки? – спросила Эйми. Она так и не могла отвлечься от мыслей об обуви Брук. – Триторнсы [24]24
  «Tretorns» – марка спортивной обуви.


[Закрыть]?

– Кеды, – улыбнулась Брук.

– Ух ты, кеды! – выдохнула Эйми, внезапно почувствовав, как ее переполняет неуместный восторг по поводу кроссовок.

– Детка, ты в порядке? – поинтересовалась мать, когда они вышли из лифта.

– Просто устала, – Эйми собиралась рассказать всю эту историю матери позже, когда они будут одни в ее квартире. Она расскажет ей о том, как бесцеремонно ее муж обошелся с ней во время амниоцентеза и о второсортном бейби-шауэр. Она пожалуется ей, как это ужасно – когда радость, словно какой-нибудь неудачник-бойфренд, не способный перезвонить, избегает тебя.

– Нам сюда, – сообщила Брук, подходя к двери с надписью 3F и открывая дверь.

Она вошла. Эйми с матерью последовали за ней. Шарканье ног, шепот, снова шарканье, а потом зажегся свет.

– Сюрприз! – хором закричали друзья. Здесь были Марго и Элен из колледжа, и Тоби из средней школы. Стоявшая рядом с мамой в толпе улыбающихся подруг Эйми на мгновение ощутила гигантский прилив любви, которой ей так недоставало.

– Ой! Ой! Вот и вы! Тоби! О, Боже мой, как ты похудела! Элен! Как ты поживаешь?

Эйми обнимала и целовала каждого, кроме тех, кого не знала, – болтавших у окна мужчину и женщину в халатах.

– Почему вы все просто не пришли в ресторан? – не унималась Эйми. – Мы могли пообедать там!

– Это не обед, Эйми, – покачала головой Брук.

– Это работа, – добавила Марго, протягивая ей цифровой фотоаппарат.

– Сумка грязная, – проворчала мать Эйми, снимая с плеча футляр с фотокамерой.

– Я принесла Nikon D70, – сказала Марго. – Я не знаю, насколько он хорош и какой ты хотела. Просто когда ты рассказала нам, что хочешь попробовать цифровую камеру, мы были к этому не готовы, и пришлось взять в аренду то, что было в магазине.

Эйми крутила великолепную камеру в руках.

– А когда я сказала, что хочу попробовать цифровую камеру? – Ее голос почти сорвался на шепот.

– Сегодня за ленчем. Двое обнимающихся влюбленных, кадр, как если бы фотограф стоял между ними, – затараторила Брук, словно говорила о названии блюда из меню, а не давала описание рабочему процессу.

Эйми огляделась и поняла, что она находится не просто в какой-то квартире на Вустер-стрит. Это была фотостудия. Одна из белых стен в дальнем углу комнаты мягко изгибалась над белым полом, создавая иллюзию бесконечности. Здесь повсюду были ширмы и осветительные приборы, которые только и ждали, когда их приведут в действие. И ее друзья были здесь, они все стояли вокруг нее в джинсах, футболках и удобной обуви, они были счастливы, зная, что могут помочь ей сделать несколько фотографий.

– Мы решили, что это доставит тебе намного больше удовольствия, чем ленч и кучка красиво завернутых подарков, – сказала Брук, обращаясь к подруге.

И тогда Эйми расплакалась.

– О, Боже мой! Боже мой! Вы такие замечательные, ребята! О! Это чудесно! Как же здорово! – Слова потоком лились из Эйми, а слезы смывали косметику с ее лица. Она обнимала и целовала всех, она повторяла, какие они чудесные, снова и снова. И только потом поняла, что готова работать. Вид люцитовой платформы, сделанной с учетом всех деталей, о которых она говорила, вызвал новый смерч слез и причитаний.

– В семь здесь начнется другая съемка, – предупредила ее Марго, – так что тебе лучше не плакать больше.

Модели у окна прекратили болтать и сбросили халаты, обнажив красивые тела.

– Ладно, ладно, давайте начнем, – Эйми взяла себя в руки и настроилась на новое дело. – Софт-бокс нужно поставить здесь, и, Тоби, принеси мне, пожалуйста, отражатель. Марго, подержи камеру. Я начну снимать своей. Элен, ты не зарядишь пленку?

– Что нам нужно делать? – спросили обнаженные модели.

– Залезайте на платформу, и начнем с поцелуев, – проинструктировала их Эйми.

Лежа под двумя голыми незнакомцами в пластиковом ящике, Эйми чувствовала себя вспотевшей, молодой и сильной. Ее сноровка вернулась к ней, и она щелкала кадр за кадром, выкрикивая указания и подбадривая моделей. Она пыталась поймать изображение, которое описало бы, что это такое – быть внутри страсти. Модели, которые были незнакомы друг с другом до того, как вошли в эту студию, широко раскидывали ноги, приседали на корточки и облизывали друг друга. У мужчины в соске было кольцо, а женщина, судя по всему, увлекалась пирсингом намного больше. Сначала было заметно, что эти двое чувствуют дискомфорт: движения их были скованны, в них не было огня. Эйми сделала несколько фотографий, но это были не те кадры, о которых она мечтала.

– Как вас зовут? – спросила она у голой женщины с пирсингом.

– Энид, – ответила та.

– Отлично, Энид, это Брок. Это твое настоящее имя, Брок?

– М-м, нет. Это псевдоним.

– Как тебя зовут по-настоящему?

– Том.

– Хорошо. Том, это Энид. Будь ласков с ней.

Простые указания Эйми помогли моделям настроиться на нужную волну. Поглядывая на часы, Эйми отщелкивала кадры один за другим.

– Вынуждена сообщить, что следующие клиенты уже поднимаются на лифте, – прервала ее Брук.

Эйми улыбнулась. Обвив подругу руками; она прижала ее к себе.

– Спасибо. Было здорово.

– Все, ребята! – крикнула Брук толпе друзей. – Съемка окончена. Поехали к Эйми, там посмотрим, что мы наснимали сегодня.

В квартире у Эйми Марго с помощью ее матери присоединили цифровой фотоаппарат к большому телевизору. На кадрах, сделанных Эйми, было заметно, как скованные в начале движения моделей постепенно становились органичными и мягкими.

– Этот! – выкрикнула Эйми, указывая особо удачный кадр на экране. – Это именно то, что я хотела. Какой у него номер? Пометьте его кто-нибудь, пожалуйста.

– Она так пластично изогнулась, – сказал Тоби и добавил: – Словно пытается увидеть, как его руки касаются ее спины.

– И тень, которую он отбрасывает на ее тело, великолепна, – заметила Брук.

И только мать Эйми казалась грустной. Она отделилась от толпы друзей своей дочери, положила себе на тарелку немного еды и бродила вокруг горы подарков, рассматривая их.

– Вы в порядке? – участливо спросила Брук.

– Да, все хорошо.

– Вы кажетесь расстроенной.

– Ну, это потому… Ну… Я просто не могу понять, как женщина может хотеть такого.

– Вы имеете в виду, фотосессию вместо бейби-шауэр? – спросила Брук.

– Нет, я имею в виду кольцо в пипи, – ответила мать Эйми и кивнула в сторону Энид, которая сидела в углу квартиры, шушукаясь с Томом.

– Ну, – начала Брук и замолкла, словно задумавшись над тем, что заставило эту женщину проколоть губы своего влагалища. Потом с усмешкой добавила: – Она бы повесила туда и клипсы, если бы не побоялась, что будет слишком больно.

Мать Эйми рассмеялась.

– Кроме того, клипсы это так вульгарно, – прибавила Брук, и мать Эйми снова хохотнула.

– Как ты думаешь, Эйми понравился ее бейби-шауэр? – спросила она у Брук.

– Пойдемте, узнаем, – Брук повела ее к дивану, на котором устроились остальные.

– Тебе понравилось то, что ты наснимала? – обратилась Брук к Эйми.

– О, да. Особенно один кадр, который я напечатаю в большом формате, – Эйми сияла. – Спасибо вам за этот день. Он был замечательный!

– Иди, возьми себе что-нибудь поесть, – посоветовала Брук.

– Ой, я за весь день даже ни разу не вспомнила об этом.

Потом Эйми вернулась на диван к своим друзьям и принялась открывать подарки.

Друзья охали и ахали над крошечной одеждой и игрушками. Потом один за другим они ушли. Тоби надо было успеть на поезд, а Элен просто проезжала через город по пути в Европу. В конце концов, поцеловав маму и обняв Брук с Марго, Эйми осталась одна в своей большой квартире со своим гигантским животом, подарками и фантастическими фотографиями, которые она сделала сегодня. Позже этим вечером Эйми, разговаривая с мамой по телефону, сказала, что это был лучший день в ее жизни.

16
Насекомые и мыши

Карандаш замер над блокнотом.

«Если бы я так не боялась насекомых и мышей, я бы побежала с собакой через лес ночью. Я могла бы сломать кости, разбивая цепи, которыми мои руки привязаны к телу…»

И? Рука Лакс застыла на слове «и». Она не знала, что писать после этого «и». Казалось, что слова намертво застряли на полпути к блокноту. Иногда она писала «но» вместо «и», хотя и это не помогало: следующая фраза все так же застревала где-то внутри, не оживая ни в голове, ни на бумаге. Образы преследовали ее неделями, и Лакс начала верить, что, когда сможет подобрать остальные слова, она узнает, что ей делать со своей жизнью.

Тревор вышел из спальни в халате, на его щеке отпечатались рубцы от подушки. Он сонно побродил по кухне, налил себе стакан сока и, сделав глоток, уставился на Лакс.

– Где ты была последнее время, дорогая?

Лакс не отрывала глаз от блокнота. Все начинается так хорошо, пока дело не доходит до «где ты была, сучка?». Несмотря на то что Тревор не использовал грубых слов, смысл фразы от этого не менялся. Лакс по опыту знала, что каждый разговор, начинающийся со слов «Где ты была?», заканчивается либо синяком на руке, либо кровоподтеком на заднице.

– Я уже тебе говорила, что помогала Джонелле с ребенком, потому что она болела.

– Да, но…

– В этом все и дело, – сказала Лакс так остервенело, что он тут же понял: она что-то скрывает.

– Я понимаю, но, м-м-м, у тебя все в порядке?

– Да.

– Да, что?

– Да, Тревор, все в порядке, почему, черт возьми, ты не пригласил меня на свадьбу своего сына?

Тревор замер, и кровь прилила к его щекам. «Я не пригласил ее на свадьбу, и теперь мой маленький зайчик злится на меня», – подумал он, неверно истолковав значение сказанного. Тревор считал, что раз Лакс кричит на него, упрекая его в том, что он не пригласил ее на вечеринку, значит, она злится на него именно за это. Но на самом деле Лакс было наплевать на свадьбу Тедди. Она старалась повернуть разговор так, чтобы Тревор вынужден был обороняться. Вопрос о свадьбе, который она задала Тревору, на самом деле был приемом защиты, замаскированной под нападение. Тревору сложно было это понять. Она и не ожидала, что он поймет.

Слово «парировать» входило в список тех понятий и выражений, которые Лакс хотела знать и использовать. Когда она научилась правильно писать это слово и нашла определение в толковом словаре, то узнала, что это слово используется в значениях: 1) отражать атаку; 2) избегать прямых ответов на вопросы. Все драки, в которых участвовала Лакс, даже те сражения, что она выигрывала, оставляли новые раны на ее теле. Причина была проста. Она никогда раньше не слышала слова «парировать», а следовательно, не понимала, что она может защитить себя, увернувшись. Лакс нравилось это понятие, и она совершенствовалась в нем.

– Свадьба. Да. Черт, Лакс, прости меня. Это была ужасная ошибка. Ты из-за этого злишься? Приглашения были разосланы много недель назад, а список гостей составляла жена. Зайка, это был ужасный вечер. Тебе бы не понравилось. Я провел время ужасно. Но, конечно, мне следовало позвать тебя.

– Я бы все равно не пошла, Тревор. Я не хочу встречаться с твоей бывшей женой, с детьми и вообще с людьми из твоей жизни. Понимаешь? Я не хочу их знать.

– Понимаю.

Он не понимал. Он только чувствовал, что Лакс отталкивает его. Тревор полагал, что она видит его ограниченность и это разочаровывает ее. А может, она осознавала его возраст и ничтожность его положения в ее мире.

Вчера вечером она появилась у дверей его квартиры усталая и взмокшая. Ее руки были потрескавшимися и ободранными, словно она очень долго плавала или мыла что-то едким моющим средством. Он намазал ее ладони и пальцы кремом, прежде чем повел ужинать. За гамбургерами и пивом она расспрашивала его о сложных процентах, о Моцарте, о том, как работает биржа, какое значение имеет слово «соответственно» и как оно правильно пишется. Он знал ответы на все эти вопросы и получил удовольствие, блеснув интеллектом. Потом они вернулись в комнату и занялись любовью. Он заснул с ощущением блаженства.

В девять утра Лакс выпрыгнула из постели и сделала несколько звонков Карлосу. Они обсуждали краску и место, где лежат ключи. Тревор был в ярости; он знал, что Карлос – ее бывший любовник, который гораздо моложе его. Он ворочался, пытаясь не думать об этом. Под утро он закрыл глаза и протянул руку к Лакс, но ее уже не было рядом. Она уже встала и готовилась к новому дню.

Выбравшись наконец из постели, Тревор нашел ее за обеденным столом. Она уткнулась в блокнот и сосредоточенно перечитывала один и тот же абзац. Сидя на стуле в шортиках и футболке так раскованно, как это получается лишь у молодых девушек, она царапала карандашом по бумаге, не замечая Тревора. А еще эта ссора по поводу свадьбы! Он жалел, что не пригласил ее.

Тревор поставил стакан апельсинового сока на стол и в три шага пересек комнату. Встав перед Лакс на колени, он с силой сжал ее руку. Она выдернула ее.

– О чем ты говорила с Карлосом?

– Да так, ни о чем.

– Зачем тебе нужно было звонить ему так рано?

– Он, м-м-м, красит кое-что для… моей мамы. И чтобы он смог зайти в… ее дом, я сказала ему, где лежат ключи.

– Давай вечером пройдемся по магазинам вдвоем, – примирительно предложил Тревор, увидев недовольство на ее лице.

– Нет. Я не хочу, – сказала она, не глядя на него. – У меня есть дела. И, кроме того, мне нужно поехать к маме и проверить, не набедокурил ли там Карлос.

Лакс вернулась к своему блокноту, снова перечитывая две записанные строчки и заставляя себя придумать третью, которая непременно принесла бы ей облегчение. Тревор медленно поднялся с жесткого пола, ощущая боль в коленях. Ему необходимо было обладать ею, нужно было удержать ее. Ему захотелось напомнить ей, как им было хорошо вместе. Он приподнял ее волосы, все еще влажные после душа, и поцеловал Лакс в шею.

– Трев…

– Что?

– Не надо.

– Почему?

– Потому что.

Он скользнул пальцами по ее руке и забрал карандаш у нее из пальцев. Потом приподнял ее, повернул к себе лицом и поцеловал в губы. Пока он касался языком ее шеи, груди, а потом пупка, его руки ловко скользнули за пояс ее шорт. Тревор стащил с нее крошечные кружевные трусики. Вероятность того, что она сможет сочинить третью строчку, практически свелась к нулю. Лакс уставилась на макушку Тревора, ощущая себя его добычей. У нее не хватало слов, чтобы описать все нюансы того, что она чувствовала в этот момент, поэтому она просто замычала, как корова.

– Му-у-у, – еще раз повторила она, словно это что-нибудь значило.

Тревор засмеялся, а потом подумал, не сошла ли она с ума. Но принял ее мычание за сигнал к действию, потому что именно этого хотел.

Бедный словарный запас не позволял Лакс удержать или выразить бушевавшие в ней чувства. Без словесной оболочки чувства не могли стать мыслями, которые она могла бы оценить и рассмотреть под всеми возможными углами. Брук сказала, что Тревор любит ее и хочет, чтобы она принадлежала ему. Но Лакс однажды уже принадлежала – Карлосу. Ее брату пришлось избить его, чтобы вернуть ей свободу. Она не хотела принадлежать Тревору, не хотела принадлежать кому бы то ни было. Лакс не понимала, что слово «принадлежать» может быть использовано как для описания обладания, так и для выражения любви. Исходя из ее опыта, понятие «принадлежности» было темным и пугающим, принадлежности стоило избегать любой ценой. Она стояла молча и ждала, пока все закончится.

Тревор был королем куннилингуса. Он был уверен, что его жена осталась с ним на несколько лет дольше, чем ей хотелось, именно из-за этого. Она ненавидела его, но жаждала ласки его языка. Ни один судья не мог обязать его делать это каждые выходные после развода, так что ей пришлось продержаться в этом браке столько, сколько она могла. Тревор занимался любовью отчаянно, лихорадочно, надеясь, что таланты его языка смогут затмить в ее глазах другие его недостатки. А сейчас все повторялось с Лакс, и он использовал все свои возможности, пытаясь привязать Лакс к себе, и все было тщетно.

С Лакс уже такое бывало. Когда она была не в настроении. Когда ее мысли были заняты чем-то другим. Иногда Карлос мог завести ее, заставлял ее прибавить обороты, как мотор в своей машине. Сейчас она стояла и ждала. Может, Тревор тоже владеет этой магией? Может, когда все это закончится, она будет и рада, что он настоял на своем, но сейчас она ощущала только раздражение. Мысли и чувства встали комом у нее в груди, словно попав не в то горло. Она стояла не шевелясь, позволяя ему прижать губы к ее промежности, и ждала, что он сделает что-то необычное, что-то особенное.

«Чертов манекен, – думал Тревор. – Когда она, наконец, ко мне прикоснется?» Он пробежал языком по ее половым губам, добрался до клитора, и ему показалось, что он почувствовал в Лакс искорку интереса. По крайней мере, она обняла его руками за голову. Тревор, приняв это за знак, пошел дальше и глубже. Когда он наконец услышал ее стоны, он оттолкнул Лакс и быстро вошел в нее. Она тряслась и стонала, но когда он заглянул ей в глаза, то в отражении увидел себя вором, жестоким и скучным человеком, и его эрекция моментально исчезла.

«Что ж, – подумала Лакс, – мама говорила, что с пожилыми мужчинами это частенько случается».

– Прости, – в ее голосе слышалась забота. Она видела похожий момент в нескольких кинофильмах – у парня не встает, а девушку в итоге убивают. Тревор с виду не был похож на человека, способного на такое, но разве для Дайан Китон не стало откровением то, что мистер Гудбар начал ее бить? Карлос тоже мог быть очень милым, когда не был подонком. С парнями нельзя быть уверенной на 100 процентов. Лучше не рисковать.

Лакс выбралась из-под Тревора.

– Это было здорово, правда, – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал оптимистично и удовлетворенно.

Тревор тяжело опустился на один из кухонных стульев. Его голое тело казалось серым и обездвиженным по сравнению с ярко-синим виниловым покрытием стула.

Лакс на скорую руку приняла душ и схватила ключи.

– Я позвоню тебе потом, Тревор, – пообещала она и быстро ушла, направляясь к Карлосу, с которым собиралась обсудить ремонт.

17
Властелин колец

– Ты в порядке? – шепотом спросила Марго у Эйми в темноте кинозала.

– Да-да, все хорошо, – прошептала Эйми в ответ. Теперь ее тошнило каждые четыре часа – намного чаще, чем в прошлом месяце, когда это случалось один-два раза в день. Тошнота обычно сопровождалась чувством жажды и беспричинным протеиновым голодом, в связи с которым Эйми начала очень хорошо понимать фильмы про вампиров. Она пялилась на хот-доги, словно только что воскресшая невеста Дракулы. Дожевав кусочек имбиря в сахаре, который в отделе здоровых продуктов рекомендовали для успокоения желудка, она принялась уничтожать ростбиф, который тайком пронесла с собой в кинотеатр.

– Это самый лучший момент, – шепнула она Марго, когда на экране Мэрри и Пиппин взрывали украденные фейерверки, а Фродо, боясь, что дракон прилетел в Шир за его любимым дядюшкой, отважно защищал пожилого хоббита.

– Слушай, разве мы только что не видели, как эти персонажи возвращаются из долгого путешествия? И разве этот маленький седой человечек…

– Хоббит.

– Что?

– Бильбо – хоббит.

– Верно. Я знала, – поправила себя Марго. – Бильбо – человек-хоббит. Разве только что он не уплыл со всеми этими эльфами, и Фродо, и Гендальфом? Почему он вернулся?

– Потому что, – прошептала Эйми, – то была третья часть. А это первая.

В этот момент Брук уронила голову на грудь и проснулась, испуганно фыркнув.

– Что? Ой. Эй, не забудьте, что я хочу устроить вечеринку на острове, – пробормотала она, а потом снова провалилась в сон между Эйми и Марго, как Соня – между Шляпником и Мартовским Зайцем.

Марго засмеялась и осторожно закрыла Брук рот, чтобы та не храпела.

– Понимаешь, мы пришли к концу третьей части, а теперь снова началась первая, – объяснила Эйми. – Теперь мы посмотрим все с самого начала.

– А это стоит того? – спросила Марго, чувствуя неуверенность относительно пользы такого времяпрепровождения.

Эйми радостно кивнула и снова уставилась в экран.

«А почему бы и нет?» – подумала Марго, роясь в пакетике с леденцами.

Этим утром Марго сидела одна в своей квартире, чувствуя себя заключенной. Внезапно у нее возникло желание позвонить Эйми.

– Помоги мне! – захихикала она, когда та взяла трубку.

– Что случилось, подружка? – Эйми обрадовалась тому, что она может быть полезна Марго.

– Я хожу по замкнутому кругу, и мне надо из него вырваться, пока я не обанкротилась! – завопила Марго, периодически посмеиваясь, чтобы не растревожить Эйми окончательно.

– Что произошло? – спросила Эйми.

– Ну, обычно для меня это не проблема, но в этом месяце я не смогла выплатить всю задолженность по кредиту, и поэтому подумала, что мне лучше оградить себя от своей единственной настоящей любви.

– А кто твоя единственная настоящая любовь?

– Магазин «Генри Бэндел», – сказала Марго таким тоном, словно это было очевидно. – Поэтому я приняла решение, не из духовных, а из экономических побуждений, в общем, я решила провести все утро у себя на кухне, работая над новыми приключениями Атланты Джейн.

– Великолепный выбор.

– Думаешь? Ну и я стала составлять список всех возможных вещей, которые могла бы сделать моя Атланта и никогда не сделала бы я сама. В голову пришли вещи вроде катания на лошадях, спасения города, занятий любовью с Питером, противостояния продажному шерифу и шоппинга.

– Шоппинга? – переспросила Эйми.

– Именно. Я сижу тут, уставившись на мигающий курсор в конце этого соблазнительного слова «шоппинг». Атланта Джейн не ходит по магазинам. Я хожу. И эта мысль завертелась в моей голове, сбив меня с толку до такой степени, что я встала из-за стола, надела сандалии и пошла по магазинам.

– Что ты купила? – Эйми смеялась.

– Кое-что стоящее, но случилась неприятность, когда я пришла в магазин.

– Что? Скажи!

– Ладно, только, умоляю, не надо считать меня дурой! Как только я решила пройтись по магазинам, внутри меня воцарился мир. Я принимала правильные решения, сужая область поиска, придумывая бесподобные сочетания красивых вещей. И необходимость изнуряющей работы над собой в попытках стать полноценным человеком как будто исчезла.

– Это проблема?

– Ну, я не уверена в том, хочу ли я, чтобы шоппинг был моим лучшим и единственным другом. У меня возникло такое ощущение, что рецепторы удовольствия просто вспыхнули в моей голове при виде пары сережек. Я купила потрясающий серо-зеленый костюм и серо-зеленую блузку в тон.

– Будет классно смотреться с жемчужным ожерельем павлиньей раскраски, которое ты купила на прошлой неделе.

– Точно. А потом продавщица помчалась на поиски подходящих туфель и сумочки, которые еще даже не успели распаковать.

– Я обожаю, когда они так носятся, – призналась Эйми.

– О, Боже, да! Благодаря этому я чувствую себя важной персоной, пусть даже и на одну-две минуты. Ну и я купила полный комплект и помчалась домой, чтобы там примерить все это с жемчугом. И вот я прыгаю по своей квартире и чувствую, как эта тонкая, изящная ткань придает мне ощущение защищенности, она словно новая кожа, которая лучше моей. И я так счастлива, и проблема дня решена, а потом, угадай, что происходит.

– Что? – спросила Эйми; ей действительно было интересно.

– В моей гостиной внезапно появляется Атланта Джейн.

– Ты шутишь!

– Нет!

– Во что она была одета?

– На ней были грязные кожаные штаны, а в руках – ружье. Она отлично выглядела. И немедленно начала меня пилить.

– Марго, твои истории просто отпад! – рассмеялась Эйми. – Так что же тебе хотела сказать эта воображаемая мисс Атланта Джейн?

– «Чем ты сегодня занималась? Что ты сегодня сделала? С кем ты говорила? Где твои друзья? А как же я? – фальшиво брюзжала она. – Что ты делаешь со своей жизнью? Эта нелепая девушка. Лакс, с ней нужно заняться шоппингом. Тебе нужен опыт общения с людьми».

– Она так сказала?

– Да.

– И что ты собираешься с этим делать?

– Я не собираюсь, я уже делаю, Эйми. Я звоню тебе! Давай займемся чем-нибудь сегодня.

– Здорово! – восхитилась Эйми, чувствуя прилив счастья от того, что Марго посвятила ее в таинство собственного прозрения. – Я хотела после обеда сходить на выставку живописи. Почему бы тебе ни пойти со мной?

Когда-то по воскресеньям Эйми ходила с мужем по музеям и галереям, разглядывая фотографии. Они никогда не ходили смотреть картины, потому что ему это было не интересно.

– Держу пари, Брук с удовольствием устроит нам экскурсию по «Метрополитэн-опере», – сказала Эйми в телефонную трубку. – Давным-давно, в те времена, когда ее родители еще жили на Пятой авеню, она была доцентом при выставочном зале. Тебе там понравится. Брук знает все о «Метрополитэн-опере».

– Замечательно. Ты сама ей позвонишь или лучше мне?

– Хм, сейчас еще нет полвторого, так что ты звони.

– Ну что? – простонала Брук в трубку мобильного телефона, когда он зазвонил.

Марго быстро объяснила ей, чего она хочет.

– Обычно по воскресеньям я сплю весь день, но… почему бы и нет? Я ночевала в городе, у Билла, так что скоро буду.

Они встретились на ступеньках у входа в «Метрополитэн-опере» и неприятно удивились, увидев огромное количество народу. В очереди пришлось стоять двадцать тяжелых минут, и ноги Эйми распухли так, что стали похожи на две огромных сосиски.

– Простите, мне надо присесть, – сказала она. – Вы можете спокойно идти без меня.

– Мы не собираемся бросать тебя с твоими распухшими лодыжками, – заявила Брук. – Нам просто надо придумать новый план.

Альтернативой музею был ленч, а ленч плюс «Властелин колец», как им пообещала Эйми, это еще лучше. Она повела своих подруг в центр города.

Перед тем как пойти в кино, они купили продукты в закусочной. Марго взяла салат из моркови с яблоками, Брук выбрала крекеры, а Эйми – говядину. Когда Брук остановилась у входа в кинотеатр и с легким беспокойством стала разглядывать афиши, Эйми нашла идеально подходящие слова, чтобы успокоить ее.

– В кинотеатре есть кондиционеры, – пообещала она.

Брук, уставшая после вчерашней вечеринки, уснула сразу же, как только ее окутала прохладная темнота.

Они тихо прокрались в кинозал, когда третья часть уже близилась к концу. Фильм оказался очень ярким и красивым, а персонажи – невероятно серьезными. Марго было настолько безразлично проявление героизма в духе «сделай или умри», что в нескольких моментах она смеялась совершенно не к месту.

Взяв себя в руки, Марго силилась понять, почему спасение Средиземья имело такое значение для ее подруги. Она продержалась последние двадцать минут третьей части и всю первую. Когда началась вторая часть и та сцена, где Фродо и Сэм поймали полуголого Смеагола, Марго поняла, что с нее довольно фэнтези. Серый, голодный и бесполый персонаж из кожи и костей, созданный при помощи компьютерной графики, – это Марго показалось уже чересчур. Она обдумывала варианты спасения, когда вдруг проснулась Брук, заявив, что ей нужно поесть и пописать.

– Эйми, пошли, – прошептала Марго подруге, вылезла из кресла и последовала за Брук в вестибюль.

Позже, неуклюже покачиваясь, подошла и Эйми. Будь она одна, Эйми провела бы здесь весь день. И все же она была удивлена тем фактом, что ее подруги продержались так долго.

Они завернули в кафе и сели поближе к туалету, чтобы Эйми было не очень далеко бежать, когда ее затошнит или что-нибудь еще. Марго заказала салат, Брук взяла кофе, а Эйми – бифштекс с картофелем, брокколи и шоколадный молочный коктейль.

– Почему бы и нет? Все равно меня стошнит.

– Сколько раз ты смотрела этот фильм? – поинтересовалась Марго, когда принесли заказ.

Эйми махнула рукой.

– Много раз?

– Нет, не много. Слишком много!

Они засмеялись, и тогда Брук, которая только начала просыпаться, вдруг встревожилась. У нее укладывался в голове тот факт, что ее давняя подружка Эйми позволяет себе зарывать голову в песок, прячась от реальной жизни.

– Зачем? – с недоумением спросила Брук.

– Зачем я продолжаю смотреть кино, которое мне нравится? – воскликнула Эйми, защищаясь. – А почему нет? Мне нравится, что мужчины ведут себя так героически, что женщины такие красивые и что плохие парни действительно злые.

– Наверное, они не такие уж и злые, – предположила Марго.

Брук смотрела на Эйми, пытаясь подобрать слова, с помощью которых она смогла бы помешать все растущему пагубному пристрастию подруги. Марго заполнила паузу.

– Это в книге они описаны плохими. О проигравших всегда пишут плохо. История написана хоббитом, и его предвзятое отношение к ортам очевидно.

– Оркам.

– Не важно. Я просто хочу сказать, что если бы история была рассказана от лица персонажа, находящегося по другую сторону, все было бы иначе.

– Нет, – решительно заявила Эйми. – Орки – это зло.

– Откуда ты знаешь?

– Они рождаются злыми.

– Очень антиамериканское высказывание с твоей стороны. Очень недемократично, – укрепила ее Марго, явно наслаждаясь их гипотетическим спором. – А что если они изменятся? Перерастут границы своего статуса? Что если какая-нибудь маленькая девочка-орк родится в грязи и дерьме и захочет подняться выше? Что ее тогда ждет?

– Это невозможно, – отрезала Эйми.

– У орков нет девочек, – пришла на помощь Брук. – Раса орков состоит только из мужских особей.

– Тогда они по уши влипли, – рассмеялась Марго, накалывая помидор на вилку. – И все же, ты должна согласиться, что по отношению к оркам эта история довольно предвзята.

– Мне понравился парень без бровей, – вдруг встряла Брук.

– Какой парень без бровей? – спросила Эйми, ощущая, как желудок наполняется кислотой.

– Парень, который становится королем, – ответила Брук таким тоном, словно было очевидно, кто из персонажей фильма являлся обладателем редких бровей.

– Арагорн?

– Ага, он.

– У него есть брови.

– Ну, совсем тоненькие, и они так нависают над глазами, что их трудно разглядеть, но, несмотря на брови, я думаю, он хороший человек. Судя по тому, что я видела. А вот тот эльф, у него внушительные брови… Эйми, с тобой все в порядке?