Текст книги "Тень скандала"

Автор книги: Лиз Карлайл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Но зачем ему это, когда достаточно спросить, и девушка сама скажет всю правду. Не будь он в этом уверен, ни за что не взялся бы помогать ей.

Тем не менее после прочитанного письма, которое показал ему Нейпир, аналитический ум Рутвена требовал: он должен учесть возможность того, что почти неодолимое влечение к Грейс туманит его мозги. Неужели там, где его Дар бессилен, он не способен судить о человеческой натуре? Он не верил, что Грейс убийца. Но вдруг она что-то скрывает? Вдруг в этой истории есть нечто такое, что она ему не рассказала? Его тревожило, как отчаянно он желает знать правду. Рутвен чувствовал себя слепым, как и сказал Анише.

Как, во имя Господа, обычные люди строят свои отношения? Как мужчина может доверять женщине, не зная, что она думает на самом деле? Мысль о том, что он никогда не сможет заглянуть в душу Грейс, была столь же воодушевляющей, сколь… и гнетущей.

Даже поцелуй, на который он соблазнил Грейс, явился для него новым, безумно волнующим опытом. Раньше, за редкими исключениями, когда Рутвен начинал ухаживать за женщиной, он с самого начала знал, что та отвечает ему взаимностью. Но Грейс пробудила в нем инстинкт охотника, и когда она трепетала от его прикосновений, его душа и тело наполнялись ликованием. Боже милостивый!

Неужели он ухаживает за Грейс Готье?

Это никуда не годится. Даже если Грейс не девственница, она определенно неопытна. Более того, он не собирается повторять ошибку с женитьбой. Когда их отношения начнут развиваться, он сможет постигнуть ее душу, узнать, о чем она думает, к чему стремится. Но рассудок быстро отступал под натиском страсти. С того жаркого поцелуя в Уайтхолле Рутвен потерял способность ясно мыслить. Его бессонные ночи превратились в пытку. Он жаждал Грейс всей душой или тем, что осталось от нее. И хотя нашлось бы немало женщин, готовых его утешить, Рутвен даже не задумывался о такой возможности. Он устал совокупляться подобно животному, когда его мозг лишь наполовину участвует в процессе.

Впереди виднелось несколько деревьев с лужайкой внутри. Когда они добрались до нее, Рутвен свернул с верховой дорожки. Грейс двинулась следом, поравнявшись с ним.

– Что случилось? – поинтересовалась наконец она.

Маркиз оторвал взгляд от жилки, пульсирующей у нее на шее.

– Грейс, – тихо спросил он, – у вас есть оружие?

Ее лицо едва заметно дрогнуло.

– Что? Нет! – Она замолкла, колеблясь. – Вообще-то да. У меня сохранилось оружие моего отца.

– Это интересно!

– Набор револьверов системы Кольта, подарок мамы по случаю юбилея. Но у меня нет патронов, так что мальчики не могут случайно… – Она нахмурилась. – О Боже! Что произошло?

От облегчения Рутвен на мгновение прикрыл глаза. Это пистолеты ее покойного отца. Понятно, что она возит их с собой. Вполне возможно, что в тех потертых сундуках, которые доставили в его дом, содержится все ее достояние. Ведь она дочь военного.

Рутвен спрыгнул на землю и помог спуститься Грейс, придерживая ее за талию, такую тонкую, что у него мелькнула мысль, не святым ли духом она питается.

– Спасибо, – сказала она.

Вместо того чтобы отпустить, он притянул ее ближе, вдыхая ее аромат и скользя глазами по ее лицу. Руки Грейс задержались на его плечах, затем скользнули вниз. Это был знак – возможно, от Бога. Рутвен заставил свои пальцы расслабиться и отпустил ее.

– Грейс, – сказал он, – вы знали, что Итан Холдинг собирался разорвать вашу помолвку?

Она замерла.

– Прошу прощения?

– За неделю до возвращения из Ливерпуля, – объяснил Рутвен, – Холдинг написал вам письмо, где сообщал, что передумал жениться на вас.

Она медленно моргнула.

– Это что, шутка? – прошептала она. – Кто вам это сказал?

– Нейпир.

– Он ошибается. Не было никакого письма. И отношение мистера Холдинга ко мне не изменилось. Я уверена.

– Грейс, вспомните записку, которую подсунули вам под дверь в ту ночь, – настойчиво произнес Рутвен. – Ту, которая показалась вам странной.

– Да-да, я помню. – Она прижала к губам дрожащие пальцы. – Там говорилось, что он хочет объяснить… нет, извиниться.

– И он назвал вас «мисс Готье», – напомнил Рутвен. – Вы сказали, что это было необычно. Он обращался к вам столь официально.

– В письмах он называл меня нужными словами, – согласилась она.

– Но все могло измениться в том случае, если он решил разорвать помолвку, – настаивал Рутвен. – Тут уж не до нежностей.

– Пожалуй. – Она уронила руку в явном замешательстве. – Нет-нет. Я бы сразу почувствовала. И потом, за обедом явно ощущалось бы напряжение.

Рутвен и сам не знал, что думать.

– Вы говорили, что мистер Холдинг поссорился с Крейном?

Грейс нахмурила лоб.

– Разве? Они действительно обменялись раздраженными словами. Но я не назвала бы это ссорой.

Рутвен принялся расхаживать по крохотной опушке, задумчиво постукивая хлыстом по голенищу сапога и придерживая Грейс рукой за талию.

– Нейпир показал мне письмо о разрыве помолвки, – сказал он наконец. – Может, кто-то не смог передать его вам? Или скрыл? Другое объяснение – подделка, но это означало бы, что вас хотели подставить.

Грейс покачала головой.

– Нет, – сказала она. – Я очень хорошо разбираюсь в мужчинах. Но если вам нужны доказательства, пожалуйста. После того как мы решили пожениться, он по прибытии домой сразу направлялся в классную комнату. Целовал девочек, а затем… – Она замолкла.

– И что затем? – спросил Рутвен.

– А затем он устраивал целый спектакль, склоняясь над моей рукой, – сказала она дрогнувшим голосом. – Он целовал ее и объявлял, что я его королева, а его дочери – принцессы. И что мы все будем счастливо жить во дворце. Чепуха, конечно, но девочкам это очень нравилось, и мы все смеялись. Все это он проделал… и в тот день. В день своей смерти.

Рутвен подавил нелепую вспышку ревности. В голосе Грейс явственно слышалось горе. И хотя она сказала, что не любила Холдинга, впервые после смерти Мелани он поймал себя на том, что наблюдает за выражением лица женщины, ловя каждый намек на ее истинные чувства.

Лейзонби уверял, что чувства отражаются в глазах, мимике и жестах человека, и нет нужды читать его мысли, достаточно наблюдать. Более того: он утверждал, что для этого нужен талант. Что бы это ни было, Рутвен вдруг пожалел, что не обладает им.

– Иисусе, все это слишком сложно, чтобы понять, – пробормотал он.

На лице Грейс промелькнула боль, быстро сменившаяся гневом.

– Значит, вы мне не верите, – произнесла она бесстрастным тоном.

– Я этого не утверждал, – возразил Рутвен.

– А по-моему, это очевидно! – резко бросила она.

– Просто… я не все понимаю.

– Тут нет ничего сложного, – отозвалась Грейс. – Либо вы доверяете человеку, либо нет. Без всяких гарантий.

Она была права. В ее мире все обстояло именно так.

Пока Рутвен пытался найти слова, чтобы объяснить свое поведение, Грейс заговорила более резко, чем он когда-либо слышал.

– Итак, позвольте подвести итог, – сказала она. – Полиция нашла отцовское оружие в моих вещах и сделала вывод, будто я вынашивала план преступления. И кто-то подделал письмо мистера Холдинга, чтобы у меня обозначился мотив для убийства.

– Грейс, я не говорил…

– Но если все это так, – перебила его она, повысив голос, – почему я не застрелила беднягу? Зачем возиться с ножом? И подсовывать под дверь записку? – В ее голосе послышались истерические нотки. – Хорошо, что я оставила папину саблю у его брата. Один Бог знает, в чем еще меня могли бы обвинить.

Рутвен схватил ее за локоть.

– Грейс, они нашли письмо среди ваших вещей, – сказал он.

Девушка замерла, вглядываясь в его лицо.

– О Боже. Это… невозможно.

– Нейпир сказал, что оно было спрятано в вашей шкатулке для писем, – сказал он. – Под фальшивым дном.

– Где-где? – прошептала она. – Какая чушь! Моя шкатулка отделана бархатом. Нижняя панель давным-давно отклеилась, но называть ее «фальшивым дном»?..

– Грейс, я…

Она подняла на него глаза, огромные и испуганные, как у дикого зверька, попавшего в ловушку.

– О Боже! – Девушка нервно сжала руки. – Кто-то действительно хочет, чтобы меня обвинили в этом убийстве. Кому-то нужно подставить меня…

Она попятилась, испуганно глядя на маркиза. Рутвен покачал головой.

– Успокойтесь, Грейс, – мягко сказал он. – Надо все тщательно обдумать.

– Вы уже подумали, – возразила она. – И я тоже. Теперь я вижу, как это выглядит. Вы не знаете меня. И не знаете, чему верить.

Рутвен протянул к ней руки.

– Грейс, мне кажется, что я знаю вас, – тихо произнес он.

– Вам кажется. Но вы сомневаетесь. – Она схватила поводья своей кобылы. – Я хотела бы вернуться. Пожалуйста, отвезите меня назад. Мне нужно собрать вещи.

Рутвен схватил ее за локоть и повернул к себе так резко, что лошадь отпрянула.

– Не валяйте дурака, Грейс. Я не просил вас уехать.

– Значит, вы тоже не отличаетесь умом, – прошептала она. – О, как я сожалею о том дне, когда решила вернуться в Англию! И о том дне, когда встретила вас.

– Грейс! – Он схватил ее за предплечья и притянул ближе. – Что вы несете?

– Я не была готова к встрече с таким человеком, как вы. – У нее вырвалось рыдание. – Я не верила, что могу… О, не знаю! Я всего лишь хочу вернуться к тете Абигайль. Прошу вас.

Он явно задел ее чувства. Он что-то значит для нее.

Впервые в жизни Рутвен понял, что ему придется сделать выбор, не полагаясь ни на что, кроме своего сердца. Ему придется довериться Грейс – слепо, без оглядки. Ибо даже сейчас, когда он держал ее достаточно близко, чтобы поцеловать, он не чувствовал ничего, кроме огромного желания ее защитить.

– Грейс! – Он крепче сжал ее руки. – Я доверяю вам. Я ни на секунду не помышлял, что вы могли причинить вред другому человеку. И если вы утверждаете, что Холдинг не разрывал помолвку, то, значит, так оно и было.

– Нет, – прошептала она. – Вы только хотите верить мне, а это не одно и то же.

Внезапно ему захотелось сжать ее в объятиях, опьянить ласками и показать, что он испытывает к ней, физически и духовно. И все-таки для него сейчас важнее было другое – чтобы Грейс поверила ему, поверила сердцем, а не умом, затуманенным испугом. Поэтому Рутвен притянул ее к себе и крепко обнял. На мгновение она напряглась, противясь, но в конечном итоге приникла к его плечу.

Он сдернул с головы девушки шляпку и прижался губами к ее макушке.

– Проклятие, Грейс, не говорите мне сейчас ничего, – сказал Рутвен, касаясь губами ее волос. – Хорошо? Я доверяю вам. И обязательно выясню, кто стоит за всем этим. Обещаю.

– Но вы… не можете остановить Нейпира. Это не в ваших силах.

Он пригладил выбившиеся пряди у нее на виске.

– Уже остановил, – отозвался он, ощущая свинцовую тяжесть во всем теле. – Вам придется самой написать ему – только тогда он появится на нашем пороге. Иначе не осмелится.

«На нашем пороге…»

Да, теперь Грейс принадлежит ему. Она живет под его крышей и пользуется его покровительством – в том единственном смысле, который имеет значение для джентльмена. Будь она святой или грешницей, он поклялся защищать ее. И впервые в жизни Рутвен не задумывался о том, правильно ли поступает.

Повисло молчание, нарушаемое только птичьим щебетом и шорохом листьев, раскрашенных первыми осенними мазками.

– Грейс, прошу вас, успокойтесь. – Он приподнял ее подбородок пальцем.

– Спасибо, Рутвен. – Она подняла на него полные слез глаза. – Спасибо.

Он отпустил ее и отступил на шаг, помня свое обещание, данное ей. И себе.

– Пойдемте, пока я не забылся снова, – хрипло произнес маркиз, отвязав вожжи от ветки дерева. – Давайте прогуляемся, и вы расскажете мне все, что знаете, о каждом из обитателей Белгрейв-сквер.

Она одарила его трепетной улыбкой.

– Попробую.

Они неспешно двинулись через опушку, ведя в поводу лошадей.

– Начнем с дворецкого, – сказал Рутвен. – Разве не они всегда оказываются виновными?

Грейс рассмеялась.

– Только не бедный Трентон. Я обожаю его.

– Серьезно, Грейс, нужно составить список подозреваемых. Пусть Белкади проверит их и вытрясет все скелеты, которые прячутся в шкафу. Если понадобится, я сам поговорю с каждым.

– Но с какой целью? – спросила она. – Что они скажут вам, чего не сказали мистеру Нейпиру?

Очень много, подумал Рутвен. Он уже страшился этого.

Они прошли почти через весь парк, пока Грейс перечисляла, одного за другим, всех домочадцев, ни один из которых явно не отличался, к счастью – или к сожалению, – склонностью к убийству.

Ближе к Парк-лейн толпа стала гуще. По аллеям катили кареты вперемежку со всадниками, а на обочинах и лужайках прохаживались няни с детскими колясками. В этой обстановке Грейс почувствовала себя немного лучше.

Увы, ненадолго.

У пруда плотная невысокая блондинка наблюдала за двумя девчушками, кормившими хлебом уток в пруду. Позади них на расстеленном одеяле стояла корзинка – видимо, с остатками пикника.

Одна из уток проскочила между девочками. Старшая, восторженно взвизгнув, кинулась за птицей, которая, хлопая крыльями и обиженно гогоча, вернулась в воду.

Но девочка уже забыла об утке.

– Мадемуазель! – крикнула она, бросившись к Грейс. – Мадемуазель! Постойте!

– Анна! – Глаза Грейс засияли. Она уронила вожжи и присела, заключив девочку в объятия. – Как чудесно вы выглядите! Я так скучала по вас!

Девочка отстранилась, дрожа от возбуждения.

– Мадемуазель, у меня теперь есть пони! – сообщила она. – И маленькая повозка. Тетя разрешает мне править самой.

На лице Грейс промелькнула боль, но она улыбнулась.

– Правда? – сказала она, глядя на младшую девочку, которая робко приблизилась. – О, Элиза! Дай мне посмотреть на твои косички. Какая элегантная прическа!

Девочка просияла, продемонстрировав недостающий зуб.

– Это мисс Эффингер меня причесала.

– Мадемуазель, вы не могли бы навестить нас? – нетерпеливо воскликнула Анна. – Пожалуйста! Я покажу вам своего пони.

– Он такой хорошенький, и мы назвали его Какао, – радостно сообщила Элиза. – Он такого же цвета.

Но блондинка уже спешила к ним с испуганным выражением на лице.

– Анна! Элиза! – воскликнула она с сильным акцентом. – Успокойтесь!

Грейс отпустила девочку и выпрямилась.

– Прошу прощения, – сказала она, протянув руку. – Я Грейс Готье. Я была их гувернанткой.

Улыбнувшись, блондинка пожала ей руку, но в ее улыбке не было тепла.

– Добрый день, – отозвалась она. – Я мисс Эффингер.

– Рада познакомиться, – сказала Грейс. – Миссис Лестер не скупится на похвалы в ваш адрес.

– Она очень добра.

Рутвен подступил ближе, держа за спиной руку с хлыстом.

– Лорд Рутвен, к вашим услугам, – представился он, поклонившись. – Я друг мадемуазель Готье.

Грейс залилась румянцем.

Мисс Эффингер учтиво присела, хотя ей не удалось полностью скрыть свое удивление.

– Очень приятно, милорд, – промолвила она. – Надеюсь, вы извините, нас ждет экипаж за углом.

– В таком случае позвольте мне свернуть ваше одеяло, – предложил маркиз, вручив вожжи обеих лошадей Грейс, которая засыпала гувернантку вопросами.

– Девочки хорошо себя чувствуют? – спросила она с тоскливыми нотками в голосе. – Как они спят? Вернулись к учебе?

– С ними все в порядке, – заверила ее мисс Эффингер. – Сельский воздух явно пошел им на пользу.

– Там есть большой двор, с фонтаном посередине, – восторженно вставила Анна, – где мы катаемся на пони. Но Элизе не разрешают править. Только мне.

– Значит, вы приехали погостить на Белгрейв-сквер? – спросила Грейс, гладя девочку по голове.

– Да, повидаться с мисс Крейн, – сообщила мисс Эффингер прохладным тоном, – и забрать кое-какие вещи из классной комнаты. Миссис Лестер решила, что девочкам лучше погулять, пока еще погода позволяет.

– Очень разумно, – сказала Грейс, улыбнувшись, и отступила на несколько шагов, но Рутвен видел, чего ей стоило держать себя в руках. – Уверена, что вы полюбите Анну и Элизу, как я.

– Разумеется, – отозвалась гувернантка с натянутой улыбкой, взяв у Рутвена корзину с одеялом. – Спасибо, милорд, весьма вам обязана.

Троица двинулась прочь, но девочки все время оглядывались. Старшая помахала рукой с грустным видом.

– До свидания, мадемуазель Готье!

Рутвен чувствовал, что Грейс колеблется.

– Мисс Эффингер! – окликнула она гувернантку.

Та обернулась.

– Да?

– Могу я написать девочкам?

Женщина неуверенно кивнула.

– Это будет очень мило с вашей стороны, – сказала она. – Но возможно, вначале вам следует написать миссис Лестер?

Это был отказ, сделанный в самой мягкой форме из всех возможных, но сердце Рутвена сжалось от боли за Грейс.

Они стояли на небольшом возвышении, провожая взглядом троицу, направлявшуюся к выходу из Гайд-парка. Там ждала большая карета, рядом с которой стояли две хорошо одетые дамы.

– Смотрите, это Фенелла! – воскликнула Грейс. – И миссис Лестер.

Она подняла руку, собираясь помахать им, но женщины демонстративно отвернулись. Одна из них открыла дверцу кареты, видимо, собираясь забраться внутрь. Рутвен придвинулся ближе к Грейс и сжал ее руку в своей ладони.

Это был жест утешения, один из тех, которых он обычно избегал. Но с Грейс физический контакт казался естественным. Это был слишком тревожащий знак, чтобы Рутвен позволил себе размышлять над ним.

Впрочем, в данный момент его заботила только Грейс. Он знал, что порой тысячи мелких порезов – нанесенных бездумными замечаниями, холодным пренебрежением и снисходительными взглядами – более мучительны, чем удар ножом. И сожалел, что не может защитить Грейс от неприятностей.

Конечно, она не причиняла вреда Итану Холдингу. Это было просто невозможно – хотя бы потому, что она не могла так поступить с его детьми, на которых смотрела с такой любовью. Ему было стыдно, что он когда-то сомневался в ней.

Из горла Грейс вырвалось приглушенное рыдание.

– Они кажутся такими счастливыми, – сказала она. – Правда? Больше всего я хочу, чтобы они были счастливы.

– Думаю, с девочками все в порядке, – заметил Рут-вен. – Семья позаботится о них. Дайте время.

Внезапно на лице Грейс отразился страх, если не ужас.

– Mon Dieu, а вдруг они узнают? – Ее голос упал до шепота. – Дети любят подслушивать.

Рутвен не стал притворяться, что не понял ее.

– Вряд ли кто-нибудь станет открыто обвинять вас, Грейс, – сказал он, молясь, чтобы это было правдой. – Они не посмеют. И уж точно не в присутствии детей. Пойдемте, пора возвращаться домой. Становится прохладно.

Он помог ей забраться в седло, и они выехали из парка в молчании. У Грейс был такой вид, словно она потеряла всякую надежду. Как будто из ее груди вырвали сердце. Она очень любила детей, понял Рутвен. Возможно, это и было главной причиной ее помолвки с Холдингом. Тем печальнее для нее.

Но что он может предложить ей? Ничего. Остаток пути маркиз провел в размышлениях на эту тему.

Но, прибыв домой, они обнаружили, что их ждет еще один сюрприз.

Глава 9
Солдат удачи

– Сержант Уэлем?

Грейс недоверчиво застыла у дверей оранжереи.

– Грейси? – Рэнс Уэлем поднялся с плетеного кресла, где он сидел рядом с Анишей. – Грейс Готье собственной персоной, и еще более красивая, чем прежде!

Он двинулся ей навстречу, чеканя шаг на каменных плитках пола, и поверг Грейс в шок, схватив ее за талию и закружив вокруг себя.

– Мой Бог, дорогая, да вы совсем ничего не весите!

Лицо Грейс загорелось.

– Сержант, со мной все в порядке. Поставьте меня на пол, пожалуйста.

Рассмеявшись, он так и сделал, прежде чем повернуться к Рутвену.

– Привет, старина. – Он подошел, чтобы обнять маркиза, наградив его увесистым шлепком по спине. – Грейс, этот пес не заслуживает даже того, чтобы чистить ваши башмаки, а я слышал, что вы служите у него гувернанткой.

– И очень этим довольна, – отозвалась она.

Леди Аниша присоединилась к ним.

– Настоящее чудо, не так ли? – сказала она, обращаясь к брату. – Он объявился час назад, подглядывая в окна, как нашкодивший кот.

– Я не подглядывал, Ниш. – Рэнс обернулся, запечатлев на ее щеке звонкий поцелуй. – А пытался разведать обстановку. Как в старые добрые времена.

– Не ожидал, что ты так быстро вернешься, – заметил Рутвен прохладным тоном. – Мадемуазель Готье решит, что я обманул ее.

Рэнс подмигнул девушке.

– Вы же искали меня? – сказал он. – Вот я и поспешил назад, чтобы убедиться, что за моей девочкой хорошо присматривают.

– Уверяю тебя, – заявил Рутвен, – твоя спешка была излишней.

Рэнс снова рассмеялся, откинув назад голову.

– Ты опять обошел меня, Эдриен, – сказал он. – Что за невезение – оказаться в отъезде, когда самая красивая девушка Северной Африки явилась по мою душу?

Леди Аниша закатила глаза.

– Пойду посмотрю, что там с обедом, – объявила она. – Рэнс, вы останетесь?

– Нет, спасибо, – ответил он. – У нас с Бессетом есть кое-какие планы на вечер.

– А, – отозвалась она понимающим тоном, направившись к лестнице. – Полагаю, они включают танцовщиц из…

– Аниша! – одернул ее Рутвен, прежде чем повернуться к гостю. – Могу я узнать, Лейзонби, зачем ты явился сюда, если не за бесплатным обедом?

Рэнс задумчиво поскреб свой заросший щетиной подбородок.

– Честно говоря, я хотел бы перемолвиться словечком с Грейс, – сказал он. – Ты не возражаешь?

Рутвен на секунду замялся.

– Ни в малейшей степени, – заверил он и, повернувшись к девушке, отвесил сдержанный полупоклон. – Благодарю вас, мадемуазель, за совместную прогулку. Лейзонби, полагаю, ты найдешь дорогу наружу?

– Грейс, – сказал сержант, когда они расположились в плетеных креслах, – почему вы не сообщили мне, что живете в Лондоне?

– Я собиралась, как только узнала, что вас выпустили из тюрьмы, – ответила та, потупив взгляд. – Но тетя Абигайль заметила, что я поступаю неправильно: незамужние дамы не должны искать общества джентльменов, с которыми не состоят в родстве.

– Но они вправе искать общества своих друзей, – возразил Рэнс.

– Мне было неловко, – призналась она. – Как-то не хотелось приходить в ваш клуб… без крайней нужды.

Рэнс улыбнулся, блестя ярко-голубыми глазами.

– Похоже, вы больше не нуждаетесь во мне, – сказал он. – Вы оказались в хороших руках.

Грейс совсем забыла, каким обаятельным может быть Рэнс. И каким красивым, несмотря на следы, оставленные невзгодами на его лице. «Полагаю, – сказал однажды Рутвен, – что я вправе считаться его лучшим другом». Трудно было представить более разных людей. Лорд Рутвен был олицетворением элегантности – стройный, изящный и красивый. Рэнс скорее напоминал обаятельного разбойника: наполненный неукротимой энергией, со смеющимися голубыми глазами, окруженными сетью морщинок.

Он подался вперед, хлопнув себя ладонями по бедрам.

– Ну, Грейс, – сказал он, весело глядя на нее. – Много воды утекло с тех пор, как мы покинули Алжир.

– Вы потеряли своего отца, – промолвила она. – Мне очень жаль.

– А вы – своего, Грейс. – Его выразительное лицо омрачилось. – Я обязан ему жизнью. Анри Готье был храбрым человеком.

– И хорошим отцом, – сказала Грейс. – И ваш тоже. О, Рэнс, он сражался за вас до последнего. Как печально, что его больше нет.

– Думаю, он жил этой борьбой, – отозвался сержант. – Она придавала ему силы – эта решимость видеть меня отмщенным и на свободе.

– Его мечта сбылась.

Рэнс пожал плечами.

– Меня выпустили из тюрьмы благодаря упорству отца и влиянию Рутвена, – признал он, откинувшись на спинку кресла. – Но месть… Похоже, это займет некоторое время.

Холодная уверенность, прозвучавшая в его голосе, напомнила ей Рутвена. Внезапно она поняла, что объединяет таких непохожих людей.

– Скажите, отец с самого начала знал, что вас разыскивают как преступника? – тихо спросила она.

Рэнс пристально посмотрел на нее.

– Грейс, любовь моя, каждый солдат в легионе разыскивается, – сказал он, подавшись к ней. – Не может быть, чтобы вы этого не знали. Это не более чем убежище для мошенников всех мастей, которые скрываются от закона. Мы, легионеры, тертая публика. Вот почему ваш отец не заводил дружбу со своими парнями – чтобы держать их подальше от вас.

– О, папа доверял моему суждению, когда это касалось его подчиненных. – Грейс печально улыбнулась. – Ведь он подружился с вами.

– Думаю, что некоторые вещи не кончаются со смертью, – торжественно произнес Рэнс. – Я поклялся, что всегда буду присматривать за вами. И сделаю это, если Рутвен потерпит неудачу. Но этого не случится, можете мне поверить. Что касается вашего вопроса, то да, Грейс, я рассказал Анри, кто я такой и что собой представляю. Он знал все с самого начала.

– Но почему газеты продолжают преследовать вас? – спросила она. – И задавать вопросы о вашем отце? Я видела в клубе репортера. По фамилии Колдуотер. Очень неприятный тип.

Лицо Рэнса потемнело.

– Колдуотер? – переспросил он. – Полагаю, мне придется разобраться с этим настырным писакой. Он и половина Лондона просто одержимы моим освобождением. И мечтают увидеть меня за решеткой.

– Потому что свидетель обвинения отказался от своих слов на смертном одре? Я читала об этом в «Кроникл». Кто тот человек, которого вы будто бы убили?

– О, я убил множество людей, дорогая, – отозвался он, посерьезнев. – Таково уж бремя солдата. Но этого человека я не убивал. Лорд Перси Певерил был наследником герцогского титула, а его дядя – приближенным старого короля. Увы, я неудачно выбираю своих врагов.

– Он был вашим врагом?

Рэнс криво улыбнулся.

– Певерил был светским щеголем, который жульничал в карты, – сказал он. – Это случилось, когда я был молод, опрометчив и не понимал, что мне нечего делать за карточным столом. Дюжина свидетелей видели, как он шельмовал. Но все это в прошлом, Грейси. Лучше расскажите мне, что вы думаете о моем друге Рутвене.

Грейс помедлила, колеблясь.

– Он очень добр.

Рэнс расхохотался.

– О, какой неожиданный комплимент! Не слышал, чтобы кто-то считал Рутвена добрым. А теперь будьте честной со мной. Вы всегда могли оценить мужской характер лучше, чем любая другая женщина.

Действительно, отец часто отмечал ее здравый смысл, особенно если это касалось мужчин. Но с лордом Рутвеном Грейс испытывала странную неопределенность, руководствуясь только своим глупым сердцем. Ведь он целовал ее, вольно или невольно прикасался, не говоря уже о необычном, завораживающем жаре его ласковых рук…

– Грейс? – Голос Рэнса вывел ее из задумчивости.

Та устремила взгляд в окно.

– Хорошо, – сказала она. – Он немного пугает меня. Его глаза… словно видят меня насквозь. Я ощущаю… покой, а потом – возбуждение… – евушка закрыла глаза. – Я не понимаю, что чувствую, – закончила она.

Рэнс подался вперед и взял ее за руку.

– Грейс, он неплохой человек, – серьезно произнес он. – Возможно, загадочный. И даже немного… не от мира сего. Но доверьтесь ему. Позвольте ему позаботиться о вас. А что касается ваших чувств, то доверьтесь своей интуиции. Ваш отец был прав. У вас редкое чутье на мужчин. И отличный вкус.

Щеки Грейс порозовели. Она открыла рот, чтобы дать ему отповедь. Но что толку? Рэнс всегда говорил, что думает, и обладал почти сверхъестественной проницательностью.

Она резко выдохнула.

– Я только что похоронила своего жениха, Рэнс, – напомнила она, – точнее, похоронила бы, если бы имела возможность пойти на похороны.

Рэнс улыбнулся.

– Это упрек моему дерзкому языку? – поинтересовался он. – Или себе самой за то, что влюбилась? В любом случае это пустая трата времени, Грейс.

– Рэнс, хватит! – Она вскочила на ноги. – Это уже чересчур.

Он снова рассмеялся и схватил ее за руку.

– Ей-богу, вы дочь собственного отца, – сказал он, заставив ее сесть. – Хорошо. Я перешел границы. А теперь выслушайте меня, я постараюсь быть серьезным.

Грейс устремила на него вопросительный взгляд.

– Oui. Я вас слушаю.

Рэнс отпустил ее руку.

– Как бы ни сложились дела, не говорите Нейпиру, что мы друзья, – предупредил он. – Он терпеть меня не может.

– Почему же? Вы давали ему советы на любовной почве? – Рэнс нахмурился, и она сдалась. – Ладно. Извините. Так почему он ненавидит вас?

– Увидеть меня осужденным и приговоренным к виселице было апофеозом карьеры его отца, – сказал Рэнс. – Его самым большим достижением на поприще социальной справедливости. Разумеется, в его представлении. Но, по правде говоря, я был всего лишь костью, которую бросили безумной толпе радикалов и чартистов. Подачкой, которая должна была продемонстрировать, что даже высокородный джентльмен может быть привлечен к ответственности за нарушение закона.

Глаза Грейс расширились от ужаса.

– Из вас сделали козла отпущения? – прошептала она. – Это стоило вам восьми лет, проведенных в легионе. Долгий срок, Рэнс. Большой пласт жизни.

Он пожал плечами.

– Нейпиру не понравилось, что приговор отменили, а мотивацию его покойного отца поставили под сомнение. – Он улыбнулся и вскочил на ноги. – Хватит предаваться воспоминаниям.

Грейс тоже встала.

Он схватил ее руку и поцеловал.

– Вряд ли мы увидимся, Грейс, пока ваша ситуация не разрешится, – сказал он. – Но если я все же понадоблюсь вам, пришлите мне весточку. Я остановлюсь в клубе, пока не найду подходящее жилье, чтобы остепениться.

Грейс покачала головой:

– Вам это не грозит.

Он рассмеялся, выйдя вместе с ней в холл.

– Пожалуй, вы правы. А вы никогда не будете нуждаться во мне. Вы сейчас в хороших руках – и куда более влиятельных, чем мои.

– Правда?

Лицо Рэнса помрачнело.

– Нейпир не решится тронуть его, – уверенно отозвался он. – Во всяком случае, без могущественной и надежной поддержки, ибо второго шанса Рутвен ему не предоставит. И он это понимает.

В этот момент на лестнице послышались неспешные шаги, и появился лорд Рутвен, облаченный в черный фрак. Его немыслимо черные волосы были зачесаны назад, влажные, как после мытья. С жилетом из кремового шелка и крупным рубином, сверкающим на мизинце, он выглядел как индийский принц – по крайней мере в представлении Грейс.

– А вот и ты, Эдриен! – задушевно воскликнул Рэнс. – Кстати, совсем забыл. У меня есть несколько плохих новостей для тебя.

Рутвен приподнял свои черные брови.

– Любопытно.

– Белкади выселил тебя из гостевого номера, – сообщил он. – К нам прибыл с визитом деревенский падре из Линкольншира, старый приятель Сатерленда. А второй номер занял я, ты уж извини, старина.

Рутвен перевел взгляд с Рэнса на Грейс и обратно.

– Какое удивительное совпадение, – натянуто произнес он. – Бывают же чудеса на свете.

Этим вечером Рутвен присоединился к семье за обедом – впервые после прибытия Грейс на Гросвенор-стрит. За столом почти никто не разговаривал, не считая Лукана, который оживленно рассказывал о боксерском матче, который он собирался посетить на следующий день. Приезд лорда Лейзонби, казалось, наложил незримый отпечаток на Анишу и ее брата, и Грейс не могла не задаваться вопросом, в чем причина.

Она рано поднялась к себе и написала Фенелле письмо в слабой надежде преодолеть отчуждение, которое возникло между ними. Она писала, как обрадовалась встрече с Анной и Элизой, и выразила надежду, что они обретут счастье в своем новом доме. Затем, подумав, она порвала письмо и бросила обрывки на тлеющие угли. Ее дружба с Фенеллой закончится, только если полиция не поймает настоящего убийцу. Отчасти она винила в этом Нейпира, который, по всей видимости, не счел нужным скрывать свои домыслы.