Текст книги "Тень скандала"

Автор книги: Лиз Карлайл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Грейс тихо ахнула, почувствовав его вторжение, и схватила его за плечи, словно пыталась остановить. Рутвен замер, чувствуя, как на его верхней губе выступила испарина.

– Потерпи, любимая, – хрипло произнес он. – Сейчас пройдет.

Просунув руки под ее бедра, он слегка приподнял ее. Она немного расслабилась, но ему потребовалось все его самообладание, чтобы не излить в нее свое семя.

Боже, неужели это все, на что он способен? Насколько Рутвен помнил, он никогда не оставлял своих партнерш по постели разочарованными. Конечно, Грейс неопытна, но у нее страстная натура, и, если он проявит выдержку и разбудит ее тело, они смогут подняться на недосягаемые высоты. Пожалуй, пришло время доказать самому себе, что он способен на большее, чем быстрая физическая разрядка. Пора открыться самому и принять то, что последует.

Овладев собой, он вонзился глубже. Глаза Грейс расширились. Милостивый Боже, он не хотел причинять ей боль. Он всегда был внимателен к своим партнершам, по крайней мере в физических проявлениях. На мгновение Рутвен почувствовал себя почти зверем. Затем начал двигаться и почувствовал, как она вздохнула и расслабилась под ним.

Он не спешил, вонзаясь в нее и выходя наружу с изысканной медлительностью и, как он надеялся, под правильным углом. Снова и снова. Держа себя в узде железной рукой, опускаясь на нее всем телом и приподнимая ее бедра вместе с собой.

– Эдриен? – снова произнесла Грейс, на сей раз с нетерпеливыми нотками в голосе.

Это был хороший признак.

– Спокойно, милая, – отозвался, не прекращая равномерных движений.

– Эдриен. – Ее дыхание обдавало его щеку. – Я хочу…

– Потерпи, любимая. – Он прижался губами к ее шее, вдыхая терпкие запахи любви. – Слияние может быть медленным. Его можно растянуть, превратив в ритуал поклонения. Возможно, нам удастся достигнуть божественного откровения. У нас впереди целая ночь.

Дыхание Грейс снова стало прерывистым.

– Эдриен, – прошептала она, беспокойно ерзая под ним.

– Ты доверяешь мне, любимая? – Он поцеловал ее в скулу. – Ты позволишь мне доставить тебе наслаждение?

– Но я… – Она ахнула, впившись ногтями в его плечи. – Я хочу…

Он знал, чего она хочет. И собирался ей это дать. Именно для этого он был рожден – для нее, для этого медленного, утонченного восхождения к вершинам блаженства. И теперь, когда его тело наконец находилось под его полным контролем, он стремился растянуть наслаждение как можно дольше.

Он снова приник к ее губам в медленном поцелуе. Никогда еще он не чувствовал такой власти над женщиной. И никогда не испытывал такой жгучей потребности. И тем не менее смаковал каждое мгновение, оттягивая завершающий момент.

– Только… не останавливайся, – взмолилась она.

– Ни за что, – отозвался он.

Придерживая ее за спину, он привстал на колени, так что она оседлала его.

– О! – вскрикнула Грейс, обхватив его руками.

– Грейс, – шепнул он, замерев на мгновение. – Открой глаза.

Она медленно подняла веки, глядя на него затуманенным взором.

– Эдриен…

– Расслабься, любимая. – Он распрямил ноги, еще глубже войдя в нее. – Не закрывай глаза и обхвати меня ногами. Мы теперь единое целое. Постарайся расслабиться внутри.

Она доверчиво кивнула. Рутвен улыбнулся, хотя его сердце разрывалось. Как он будет жить без нее?

– Ты мне доверяешь? – Он не впервые задавал ей этот вопрос, хотя и в разных контекстах.

И опять она не колеблясь ответила:

– Да.

– Вдохни мое дыхание, – шепнул он. – Втяни меня глубже.

Он накрыл ее губы своими и почувствовал, как она втянула в грудь воздух.

– Как необычно, – прошептала она. Ее хватка на его плечах ослабла.

– Посмотри на меня, Грейс, – велел он. – Загляни в мои глаза. Позволь мне дышать через тебя.

Она подчинилась, и Рутвен открылся ей. Потребность в немедленном высвобождении отступила, и хотя он находился внутри ее, твердый как камень, он испытывал глубокое, какое-то неземное умиротворение. И при этом все их чувства были обострены до предела. Он неспешно двигался внутри ее, как будто они были солнцем и луной, совершающими движение по небу, Шивой и Шакти, высшей властью и божественной энергией.

Как долго он мечтал испытать это состояние и как долго противился ему, не решаясь полностью открыться другому человеческому существу. У него не было ни навыков, ни терпения, которых требовала тантра, но даже так он вкусил райское блаженство.

– Посмотри на меня, Грейс, – шепнул он. – Откройся мне.

Теперь она смотрела ему прямо в глаза, окружая его не только своим теплым лоном, но и всем телом и частью сознания, как ему хотелось бы думать. Подобная близость – с невероятной остротой ощущений и душевным подъемом, выходившим за пределы чувственного, – вела к максимально возможному открытию сознания. К тому, чего он больше всего боялся. Но с Грейс – по крайней мере сегодня – ему не было страшно.

Они двигались вместе, возможно, час, возможно, дольше, медленно и чувственно, упиваясь друг другом. Когда она приблизилась к пику наслаждения, Рутвен остановился и слегка изменил позу, пока не почувствовал, что энергия вокруг них снова уплотнилась.

– Грейс, – шепнул он, – пойдем со мной.

А затем он опрокинул ее на постель, положив ее согнутый в коленях ноги себе на плечи, и нагнулся всем торсом, пока ее глаза не расширились от восторга. Она тихо ахнула, и высвобождение нахлынуло на них как лавина, которую слишком долго сдерживали.

На одно великолепное мгновение ему показалось, что он покинул свою физическую оболочку, а его мозг превратился в раскаленное ядро, изливающее на Грейс потоки наслаждения, как жидкое солнце. Он чувствовал, как она содрогается, ловил губами ее восторженные возгласы, возвращая ей их вместе с дыханием как чистую, ничем не замутненную радость.

Когда Рутвен вернулся в свое тело, лежавшее на постели, он перекатился на бок, увлекая за собой Грейс, и они ненадолго замерли, переплетясь телами.

– Боже милостивый, – прошептала она спустя несколько мгновений. – Что это было?

– Думаю, это были занятия любовью, какими они должны быть, – промолвил он, поцеловав ее в макушку. – Но подобного единения непросто достигнуть.

– А мы… достигли?

Он глубоко вздохнул.

– Отчасти. Но чтобы достичь истинной гармонии, требуются часы – и практика. Постоянная практика, культивирующая самодисциплину и способность откладывать наслаждение до конца путешествия. Боюсь, мы с тобой неофиты.

Грейс хмыкнула.

– Часы? – переспросила она, накручивая свой локон на палец – жест, который он находил необычайно притягательным. Затем приподнялась, положив ладонь ему на грудь и обольстительно поблескивая глазами. – Думаю, в сутках недостаточно часов, чтобы это занятие надоело, – прошептала она. – Эдриен, это было… У меня нет слов, чтобы выразить, что я чувствовала. Это было что-то… божественное. – Она склонила голову и прильнула к его губам в поцелуе.

И это случилось. Рутвен пал. То немногое, что ему еще удавалось таить от нее, перехлестнуло через край и хлынуло в бездну.

Глава 13
Мистическая история

Некоторое время Рутвен дремал, обнимая Грейс, склонившую голову ему на плечо. Он не мог вспомнить момента, когда он испытывал подобное блаженство. Такой душевный комфорт – хотя, возможно, это было неподходящее слово, чтобы описать его ощущения. Но как бы он ни называл это состояние души: отдых, умиротворение, эмоциональная наполненность, – оно прискорбно отсутствовало в его жизни. И возможно, обретение душевного комфорта было наивысшим комплиментом, который мужчина мог сделать своей любовнице.

Сегодня ночью он отдался потоку вечной энергии между мужчиной и женщиной, как никогда прежде не осмеливался и не считал возможным. Он открыл Грейс свой разум и сердце, и ничего не последовало: ни ослепительных образов, ни проникновения в тайники ее сознания, ни видений будущего, еще не исполнившегося, но неотвратимого. С Грейс он был нормальным мужчиной, с нормальными мужскими потребностями, который находил удовлетворение в женщине в том смысле, в каком было задумано Богом.

Неужели это возможно? Неужели есть шанс, что так будет между ними – отныне и навсегда? Неужели Грейс – та самая женщина, которая была предназначена для него изначально? Или, ослепленный страстью, он лишился способности видеть будущее?

Жаль, что он отказался от той части его натуры, которую унаследовал от матери. Конечно, всегда оставалась Аниша, но он не мог заставить себя обратиться к ней. В отличие от него Анишу всегда поощряли изучать тантру. Она была женщиной, и ее Дар был тщательно упакован в индийскую традицию, вначале их матерью, а затем их слугами.

Но Рутвен воспитывался в школе «Компании» в Калькутте, а затем продолжил обучение в университете, в Шотландии, где индийская изотерическая философия не являлась предметом изучения. И определенно там не обучали специальным практикам. Большинство его университетских приятелей считали, что занятия любовью – это полупьяные совокупления в переулке за деревенским трактиром. Рутвен знал, что это не так, но вел себя не лучше.

Грейс встрепенулась рядом с ним, коснувшись губами его шеи.

– Хм, – произнесла она. – У тебя такой серьезный вид. О чем ты думаешь?

Он повернул к ней голову, заставив себя улыбнуться.

– Как ни странно, о своей матери.

– Как ее звали? – спросила она, положив теплую ладонь ему на грудь.

– Сара, – ответил он. – Сара Форсайт.

– Сара, – повторила она. – Звучит по-английски.

Рутвен невесело рассмеялся.

– Так ее стали звать после замужества, – пояснил он. – Ее настоящее имя Саравати. Мой отец пожелал англизировать его, но из этого ничего не вышло.

– Как она относилась к его попыткам?

– Знаешь, Грейс, ты первая, кто поинтересовался этим, – заметил он. – С желаниями жен – особенно индийских – редко считаются. Думаю, она нашла разумный компромисс, несмотря на разочарование моего отца.

– Разочарование? – переспросила Грейс, теснее прижавшись к нему. – Мне показалось, что она была редкой красавицей.

Рутвен выдержал долгую паузу, взвешивая слова.

– Моя мать была… необычной, – сказал он наконец. – Обычно раджпутских женщин не выдавали замуж за чужаков, но для нее было нелегко подыскать мужа.

– Для редкой красавицы? – удивилась Грейс. – Да еще дочери богатого вельможи? Странно.

Рутвен погладил ее по волосам. Этот жест почему-то успокаивал его.

– Родственники моей матери немного побаивались ее, – сказал он. – Они считали ее ясновидящей, и ни один мужчина не хотел жениться на такой женщине. Видишь ли, это Дар и в то же время проклятие. Поэтому для нее устроили брак по политическим соображениям.

Грейс помолчала.

– Опять этот Дар, – промолвила она. – Похоже, мы так и будем ходить вокруг да около него. Твой отец тоже побаивался ее?

– Полагаю, он удивился, – отозвался Рутвен, гадая, к чему она клонит. – Его не предупредили об этом факте до свадьбы. Впрочем, это не имело особого значения. Он не собирался вращаться в ее среде, а англичане… Хотя смешанные браки не были таким уж необычным явлением в те времена, они редко заключались на столь высоком уровне. Мама так и не вписалась в новую жизнь.

– Но она любила тебя? – спросила Грейс с надеждой. – Полагаю, вы с Анишей составили ее счастье.

– Да, – просто ответил он. – Мы были смыслом ее жизни.

Тут она потянулась, перебросив ногу через его бедро, и Рутвен вдруг осознал, что в пылу страсти кое-что упустил. Должно быть, он издал раздосадованный звук, потому что Грейс подняла голову.

– В чем дело? – спросила она.

Рутвен повернулся к ней лицом, накрыв ладонью ее живот. Он так увлекся, сливаясь с высшей энергией, что забыл о более земных проблемах.

– Грейс, – сказал он, – когда у тебя были последние месячные?

Она залилась краской.

– Грейс, – произнес он с мягким укором. – Мы любовники. Не нужно стесняться. По крайней мере в таких вопросах.

Она легла на спину, уставившись в потолок.

– Кажется, две недели назад, – прошептала она. – Или чуть меньше.

Рутвен выругался про себя, однако заставил себя улыбнуться, погладив ее по животу.

– Ну, Грейс, – мягко произнес он, – возможно, тебе не придется ехать в Париж, разве что на медовый месяц.

Грейс перевернулась на бок и приподнялась на локте, глядя на него.

– Этого не будет, – заявила она.

– Почему же? – возразил он. – Я забылся, Грейс. Мне очень жаль, но ты не должна нести невыносимое бремя из-за моей ошибки.

– Невыносимое? – Она покачала головой. – Ты считаешь его невыносимым? Почему? Потому что ты другой?

– Другой? – переспросил он. – В каком смысле?

Грейс отвела глаза.

– В том смысле, который ты не желаешь обсуждать, – ответила она. – Ты не доверяешь мне. И вряд ли мы будем вместе достаточно долго, чтобы ты научился доверять мне. Но, Эдриен, я не глупа. И я хочу ребенка. Это средоточие всех моих надежд и мечтаний. А ты можешь сказать то же самое о себе? Почему-то я сомневаюсь.

Рутвен молчал, глядя на ее огорченное лицо. Но что он мог сказать? В ее упреках было много правды. А он никогда не бегал от правды. Он пытался, но убедился, что это не приносит добра.

– Грейс, из тебя получится замечательная мать, – сказал он. – Но видишь ли, я не хочу ребенка. У меня уже был ребенок, когда я был молод и отчаянно желал жизни, полной надежд и обещаний. И потерять его, потерять, сознавая, что не в моих силах… – Он замолк, крепко сжав пальцами переносицу, словно боролся с головной болью.

– Извини, – прошептала она. – Я не знала.

Рутвен овладел собой.

– Это была девочка. Мы назвали ее Ханна. Она родилась через несколько недель после исхода из Кабула, но я задержался и не смог попасть домой вовремя.

Грейс протянула руку, коснувшись его щеки.

– Аниша говорила, что ты много путешествовал, – сказала она. – Ты был там в качестве дипломата?

– Что-то в этом роде, – отозвался он. – Меня направили туда, чтобы выяснить, что происходит, и я поехал, зная…

– Что? – мягко спросила она. Рутвен пожал плечами, не глядя на нее.

– Зная, что моя жена ждет ребенка, – сказал он. – И что дома… не все в порядке. Но я стоял перед выбором, Грейс. Если был хоть малейший шанс остановить смертоубийство, я должен был ехать. В общем, я оставил ее. Мелани умерла при родах, а Ханна прожила достаточно долго, чтобы я мог подержать ее на руках.

– Мне очень жаль, – сказала она. – Не представляю, что может быть хуже, чем потерять сразу жену и ребенка.

– Подобные трагедии случаются каждый день, – возразил Рутвен. – От нас, мужчин, ждут, что мы справимся со своим горем. Мне это удалось, но я не собирался больше жениться и иметь детей. И тем не менее мы рискнем, Грейс. Мы поженимся и, как многие другие до нас, постараемся извлечь из нашего брака все лучшее. Весьма вероятно, что все сложится прекрасно. Возможно, даже счастливо.

Но Грейс недоверчиво покачала головой.

– Не думаю, – усмехнулась девушка. – Я не выйду замуж за мужчину, который думает, что ему, возможно, удастся быть счастливым со мной.

– Дорогая, дело не в тебе. А во мне.

Она повернулась к нему лицом.

– Это ничего не меняет, – повторила Грейс. – Но уже поздно, Эдриен. Тебе лучше уйти.

Рутвен смирился. С печалью, которой маркиз не ожидал от себя, он поцеловал ее в щеку и встал с постели, подняв с полу халат. Вечер, который так многообещающе начался, казался теперь безрадостным. Грейс была обижена, и не без оснований. И он мало что мог сказать в свое оправдание.

Рутвен уже взялся за дверную ручку, когда она снова заговорила.

– Эдриен, – окликнула его, – как ты узнал?

Обернувшись, он увидел, что она уже натянула ночную рубашку и сидит на постели, обхватив руками колени.

– Что ты имеешь в виду?

– Что будет смерть и бойня, – тихо отозвалась она.

Он замялся на мгновение.

– Это был Афганистан, – сказал он. – В этой чертовой дыре всегда только трагедии.

Рутвен старался говорить убедительно и надеялся, что она удовлетворится ответом. Но Грейс только вздохнула, положив подбородок на колени.

– Возвращайся, Эдриен, когда у тебя будет настроение получше, чем сейчас, – сказала она.

Он уронил руку.

– Что?

– Возвращайся и снова займись со мной любовью, – повторила она. – Возможно, ты будешь достаточно убедителен и тебе удастся заставить меня поверить в эту трогательную ложь. Но сегодня вряд ли. Не надейся.

Рутвен так резко шагнул к постели, что полы черного шелкового халата взметнулись вокруг его лодыжек.

– Чего ты хочешь от меня, Грейс? – требовательно спросил он, упершись ладонями в матрас и склонившись над ней. – Чтобы я обнажил свою душу? Ты же все равно уедешь и покинешь меня.

– А, понятно! – Она вытянула ноги. – Оказывается, все дело в том, что я покину Англию. А если бы это было не так, ты рассказал бы мне все о своем темном прошлом, не так ли? И мы бы счастливо жили все вместе. Ты, я и ребенок, зачатия которого ты так боишься.

– Что ты хочешь услышать? – глухо произнес он. – Что когда-то я был обычным шпионом? Что лгал, хитрил и дергал за все струны в интересах Ост-Индской компании и правительства ее величества? Что не единожды предавал своих соплеменников? Я делал это, потому что порой мужчина вынужден выбирать меньшее из двух зол. И потому что отец сказал мне, что это мой долг, что я был рожден для этого. Но я больше не делаю ничего подобного. Ни для кого, Грейс. Я предпочитаю напиваться и обкуриваться, как ты сказала, до бесчувствия, а не думать о прошлом и не видеть кошмары во сне. Ну вот, теперь ты все знаешь. Ты довольна?

Девушка медленно покачала головой.

– Я хочу только одного, – прошептала она, – не любить тебя так сильно.

– Согласен, дорогая. – Он сжал ее лицо в ладонях. – Постарайся.

Она выдержала его взгляд, хотя одинокая слеза быстро скатилась по щеке.

– Если бы я только могла, – с горечью сказала она. – Я пыталась притвориться даже перед самой собой, что ничего особенного не происходит. Что я могу оставаться здесь, пока не закончится это ужасное дело, наслаждаясь дружбой с твоей сестрой, получая удовольствие от обучения детей и, возможно, даже проводя с тобой ночи. Но я не хотела влюбляться в тебя, потому что у тебя внутри царит мрак. Ты рассуждаешь о том, как делиться чувственной и духовной энергией. Но на самом деле ты все держишь в себе. Вот как это представляется мне.

Рутвен сёл на край постели и прерывисто вздохнул.

– Ну и что? – хрипло произнес он. – Что, во имя Господа, ты хочешь знать? Что я могу поведать тебе, Грейс, чтобы тебе стало легче?

– Все. – Она откинула с лица волосы усталым жестом. – Я хочу знать, являешься ли ты одним из Посвященных, или как их там правильно называют. Я хочу знать, почему порой, когда ты касаешься меня, я чувствую себя словно зачарованной, а твои глаза кажутся такими древними, словно видели тысячу ужасных вещей. И я хочу знать, почему ты привез меня сюда. Я хочу знать, что ты видел.

– Грейс, это вовсе не…

– Знаю, – перебила его она. – Конечно, это не из-за Нейпира. Собственно, я вообще не думаю, что ты боишься его или кого-либо другого. Поэтому я хочу знать, что ты видел – или почувствовал, не важно, – что заставляет тебя беспокоиться обо мне. Думаю, я имею на это право.

Рутвен молчал, размышляя над ее словами и удивляясь легкости, с которой она задавала подобные вопросы. Ему вдруг показалось, что вся его жизнь каким-то непостижимым образом балансирует на лезвии меча. Словно судьба проверяет его, прежде чем вынести окончательный приговор.

– Я видел ужасные вещи, Грейс, – откликнулся он наконец. – Как и моя шотландская бабка, и ее отец до нее, и, возможно, много поколений до них. Да, мы несем в своей крови это проклятие. Являемся ли мы Посвященными? Не имею понятия.

– Значит, отметина на твоем бедре не просто татуировка, – сказала она. – А легенда о Стражах не просто легенда. Вы с Рэнсом и вам подобные – потомки Сибиллы.

Рутвен отвернулся.

– Да, – кивнул он, – вне всякого сомнения. Сохранилось достаточно семейных историй, подтверждающих этот факт.

– Значит, твоя мать была индийской ведуньей, – медленно произнесла Грейс, – которая вышла замуж за шотландца. Он обладал Даром и носил на теле знак Стража, чьей заботой было охранять тебе в детстве. С таким смешением кровей, Эдриен, ты не мог бы избежать своей судьбы, как ни старался.

Рутвен был потрясен, с какой легкостью она приняла это, – заслуга его сестры, можно не сомневаться. Повернувшись к девушке лицом, он взял ее за руку.

– Ты рассуждаешь об этом, словно речь идет о рыжих волосах или ревматизме, передающимся по наследству. Хотел бы я быть таким хладнокровным!

– О нет, – возразила она трепетным тоном. – Моя бедная тетя видела ужасные сны – сны, которые могли сбываться; так по крайней мере говорили в деревне. Папа рассказывал, что с ней обращались как с парией, и в конечном итоге его сестра бросилась в море со скалы. Это разбило сердце моего отца. Нет, Эдриен, кем бы я ни была, я не могу спокойно рассуждать на подобные темы.

Это признание немного успокоило Рутвена. До него доходило немало подобных историй – деревенские предрассудки живучи, – но печально было слышать это от Грейс.

– Почему ты привез меня в этот дом, Эдриен? – спросила она. – Наверное, вовсе не для того, чтобы соблазнить? Но джентльмен, которого я встретила в клубе, очень отличался от сердитого взбудораженного мужчины, который затащил меня под лестницу и зацеловал до бесчувствия.

Рутвен задумался. Пожалуй, она имеет право знать. Вначале он не хотел пугать Грейс. Собственно, даже не был уверен, что он видел. Он и сейчас не уверен. Но, наверное, пришло время сказать ей правду.

Маркиз забрался на постель, скрестив подсобой ноги, и глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться.

– В то утро я заехал в дом Холдинга на Белгрейв-сквер, – сказал он. – И там у меня было… видение. Я не верю, что смерть Холдинга была последней в этом ужасном деле. Слишком остро чувствую это. А сегодня мне приснился сон…

«Сон, в котором я видел тебя мертвой, – подумал он, закрыв глаза. – О, Грейс! Моя любовь! Я видел нож и кровь и чувствовал, как моя жизнь утекает вместе с твоей…»

Впрочем, она говорила о его видении, а не сне. К тому же его сны никогда не были пророческими. Даже видение можно трактовать по-разному. И даже пророчество может не сбыться, если вмешается провидение или что-нибудь другое. Это не раз доказывалось в истории и отчасти объясняло причину появления Стражей, обязанных оберегать Дар от тех, кто хотел вмешаться в естественный ход событий с дурными намерениями.

Рутвен открыл глаза, но не решился встретиться с девушкой взглядом, опасаясь, что она увидит в его глазах больше, чем он хотел.

– Я не уверен, – уклончиво произнес он, что в общем-то было правдой.

– Но ты видел что-то, – настаивала Грейс.

Рутвен повернулся к ней с обреченным видом.

– Фенеллу Крейн, – сказал он. – Я видел ее мертвой на снегу – жестоко убитой. Вокруг нее бушует смерч из ненависти и страха, но… я не знаю, как это объяснить.

– Сестра Итана… – прошептала Грейс, схватившись за горло. – Боже! Неужели она умрет?

Он покачал головой:

– Я не знаю, но опасаюсь этого. Видение может объясняться по-разному. Возможно, я его неправильно истолковал. Но я поставил в известность Нейпира несколько дней назад.

– И он поверил? – нетерпеливо поинтересовалась она. – Боже, неужели комиссар знает, что у тебя есть Дар?

На этот раз Рутвен даже не пытался ничего отрицать.

– Кто-то посвятил его в мои секреты, – устало произнес он. – Это случилось, вероятно, несколько месяцев назад, когда Лейзонби еще сидел в тюрьме. Осведомитель скорее всего из высших правительственных кругов, учитывая, что только три-четыре человека в курсе. Все остальные уже мертвы, и никто из членов общества не мог предать меня. Но Нейпир считает все это чепухой.

– Моп Dieu, – промолвила Грейс.

– Пусть тебя утешит хотя бы тот факт, что Нейпир организовал наблюдение за домом, – сказал Рутвен. – Вчера я свозил его в Ротерхит, и мы виделись с мисс Крейн. Она показалась мне встревоженной и недоверчивой. Все это как-то связано с ее кузеном, но я не вижу, что может угрожать ей.

– А в какой форме эти откровения приходят к тебе? – продолжала расспрашивать Грейс. – В виде снов? Видений?

– Сам толком не пойму. Такое впечатление, словно какая-то энергия окружает меня. – Он отвел глаза, устремив взор вдаль. – Боже, это звучит как чистое безумие.

– Ничего подобного, – решительно возразила Грейс. – Расскажи мне, как это происходит. Подробно.

– Понятия не имею, – пожал он плечами. – Знаю только, что, если я не буду начеку – если я сознательно не отключу на время свой мозг, – они появятся. Обычно это происходит, когда я касаюсь других людей – их обнаженной кожи. А иногда бывает достаточно взглянуть в глаза человеку. Словно Бог отдергивает занавеску на окне и позволяет мне заглянуть в чужую душу.

– Каждого человека? – Голос Грейс слегка повысился, словно она попыталась представить себе, как это бывает. Но вряд ли это было возможно. Никто не смог бы понять маркиза, не живи он с этим всю свою жизнь.

– Нет, слава Богу, – прошептал он, поникнув головой. – Некоторые люди являются Непостижимыми, как их называют Посвященные. По отношению к ним мы слепые.

– А что делает человека Непостижимым?

Рутвен горько рассмеялся.

– Это тоже неизвестно, – признался он. – Знаю только, что некоторые люди более открыты, чем другие. Их проще «читать». Обычно Посвященные не могут проникать в мысли друг друга, но есть нюансы. Например, Аниша может читать мою ладонь и звезды. Она обучалась этому традиционному способу у соплеменников нашей матери. Так что, возможно, свой Дар она унаследовала по материнской линии, а вовсе не от Посвященных.

– Поразительно, – прошептала Грейс. – Но это должно иметь какое-то объяснение.

Маркиз пожал плечами.

– Я давно перестал искать его. Сатерленд провел целое генеалогическое исследование и не обнаружил ничего.

– А кто это?

– Один из членов общества, – пояснил Рутвен. – Он выявил людей, которые обладали столь ничтожным Даром, что считали его обычной интуицией. Другие, как Лейзонби, отличаются исключительной проницательностью – на грани ясновидения. Некоторые Посвященные могут «читать» только представителей противоположного пола. Часто Дар проявляется через поколение, но даже в этом случае мы не можем «читать» наших детей, внуков и племянников. Как говорила моя бабушка, спасибо Господу за его малые милости. Правда, доктор фон Алтхаузен клянется, что это не имеет никакого отношения к Богу. Якобы видения управляются электрическими импульсами в нашем мозгу, но будь я проклят, Грейс, если смыслю в этом хоть что-нибудь.

– Доктор фон Алтхаузен, – повторила Грейс. – Тот самый, которого Аниша называет безумным ученым.

– Моя дорогая сестра, – буркнул он. – Иногда я готов придушить ее. Это она заморочила тебе голову?

– В этом не было нужды, – возразила Грейс, покачав головой. Внезапно ее озарило. – Так вот что представляет собой Общество Святого Якова? Вы исследуете сверхъестественные явления?

– Лично я даже финансирую эти исследования. Вместе с лордом Бессетом, – сказал Рутвен. – Но на протяжении веков ими занималось много философов и ученых. А сейчас мы просто пытаемся создать условия для этих опытов. Чтобы обобщить знания и познакомить членов общества друг с другом. И выявить по возможности неизвестные фамильные линии. За минувшие века общество лишилось своих структур, что может быть опасным.

– Это продолжалось веками? – поразилась Грейс. – Значит, на самом деле это… не Общество Святого Якова?

На мгновение Рутвен задумался над ответом, но он зашел так далеко, что честность казалась единственным выходом.

– Не совсем, – сказал он. – Раньше оно называлось «Fraternitas Aureae Crucis» – «Братство золотого креста». Как следует из древних рукописей, оно было скорее религиозным орденом.

– Как рыцари-храмовники?

Рутвен пожал плечами.

– Принято считать, что Стражи вышли из числа иезуитов, но даже это не более чем легенда. Должно быть, все как-то связано с древней кельтской цивилизацией, поскольку многие термины, используемые «Братством», имеют кельтские корни. Но название латинское, что указывает на христианизацию под римским влиянием. Честно говоря, я думаю, что мы никогда не узнаем правду, сколько бы Сатерленд ни старался.

Глаза Грейс расширились.

– И все члены организации… имеют Дар?

– Нет, конечно. – Он запустил обе руки в свои волосы. – В «Братстве» есть ученые, законники, философы. А также священнослужители. И все они призваны защищать, так или иначе, Дар.

– Вот как? – задумчиво сказала Грейс. – Это напоминает розенкрейцеров. И даже масонов.

Рутвен покачал головой.

– Масоны появились намного позже, – напомнил он, – хотя многие верят, что «Братство» послужило основой, как и эмблема с крестом. Но никто не может сказать с уверенностью.

Грейс нагнула голову, чтобы заглянуть ему в глаза.

– Эдриен, – робко спросила она, – а ты можешь «читать» меня? Видеть мое будущее? Тебя это мучает?

Рутвен помолчал, размышляя над ответом. Затем взял ее за руки.

– Я могу чувствовать твое присутствие, Грейс. Мне не нужно оборачиваться, чтобы убедиться, что ты рядом. А когда я касаюсь тебя, у меня такое ощущение, словно мы проникаем друг в друга. Бывают моменты, когда мы обмениваемся энергией и жизненной силой – примерно так, как учит тантра. Но я не в состоянии «читать» тебя, Грейс. По крайней мере пока. – Он опустил голову. – Но я не стал бы обольщаться. Интимная близость обостряет мои умственные способности. Учитывая мои чувства к тебе, со временем… Вряд ли у нас есть основания для надежды.

– Понятно. – После секундного колебания, она мягко отняла у него свои руки и отвернулась, уставившись в сумрак. – Это будет ужасно для тебя. Такое не утаишь.

– И что самое ужасное, такого не выдержит никакая любовь, – добавил он.

Грейс резко повернулась к нему. В ее глазах блеснули слезы.

– О, Эдриен, тут ты не прав, – сказала она хриплым от эмоций голосом. – Настоящая любовь выдержит все.

Горло Рутвена перехватило, и он поспешно отвел глаза. Она права, вдруг понял он с мучительной ясностью. То, что он испытывает к ней, никогда не пройдет. Он искал слова, чтобы поведать ей это, и не находил их.

Внезапно где-то в глубине дома раздался глухой звук, словно кто поставил ведро с углем. Взгляд Рутвена метнулся к окну. До рассвета было далеко, но луна уже поблекла. И определенно слуги начали просыпаться.

Он торопливо взял ее лицо в ладони и поцеловал.

– Мне пора, – вздохнул он, оторвавшись от губ девушки. – Не знаю, Грейс, могу ли я испытывать к тебе больше того, что уже испытываю. От одного взгляда на тебя у меня перехватывает дыхание. Но я так долго закрывался от самого себя…

Стук раздался снова, на этот раз в опасной близости.

Ему было больше нечего сказать, он и так уже откровенничал сверх всякой меры. Рутвен поднялся с постели, оставив ее, что следовало сделать намного раньше.