Текст книги "Тень скандала"

Автор книги: Лиз Карлайл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Глава 6
Чай для двоих

В ожидании приглашения в черной рамке, которое так и не пришло, Грейс провела дома остаток дня и весь следующий день. Лорд Рутвен, мрачно отметила она, был бы доволен ее поведением.

Она решила вообще не думать о нем, однако не слишком в этом преуспела. Воспоминание о его поцелуе запечатлелось у нее в мозгу, как и тяжесть его теплых ладоней, блуждавших по ее телу. И за всем этим маячило тревожащее осознание, что она чуть не вышла замуж за мужчину, который никогда не возбудил бы в ней подобных чувств. У нее ни разу не возникло желания поцеловать Итана Холдинга – или влепить ему пощечину, если уж на то пошло.

Чтобы отвлечься, Грейс все воскресное утро приводила в порядок свое траурное платье из черного бомбазина, которое она купила в Париже на похороны отца и, из уважения к английской чопорности, отпорола с него атласный рюш.

Так и не дождавшись стука в дверь, Грейс написала письма всем парижским знакомым – их старой кухарке, холостому дяде, которого она едва знала, бывшему денщику ее отца и еще полудюжине человек – с просьбой помочь ей в поисках коттеджа. И хотя они составили прискорбно маленькую стопку на столе в холле, предназначенную для отправки с утренней почтой, это помогло ей занять себя делом.

К понедельнику стало ясно, что она ждала напрасно. Ей так и не прислали приглашение на похороны, и Грейс пришлось довольствоваться подробным и красочным описанием в утренней газете, которое она читала за завтраком, орошая сандвич слезами. Ее несостоявшийся жених упокоился в могиле.

Разумеется, она не пошла бы на похороны. В Англии, как предупредила ее тетя Абигайль, считалось, что женщины – слишком утонченные создания для подобных церемоний. Но Грейс очень хотелось побывать дома – точнее, на Белгрейв-сквер – или хотя бы посидеть с Фенеллой и другими скорбящими дамами. Предложить утешение Элизе и Анне, а потом пообедать в обществе людей, которых любил и уважал покойный.

Но этому не суждено было осуществиться. Они забыли о ней. Или – упаси Боже – винят ее в том, что случилось.

Грейс задумалась над такой возможностью. Именно она нашла Итана при последнем издыхании и вышла из его кабинета с руками, испачканными в крови. Пожалуй, лорд Рутвен прав, предупредив ее относительно Нейпира. Это была пугающая мысль.

Во вторник, однако, Грейс успокоилась и взяла дело в свои руки. Она убрала черное платье в гардероб и надела серое. Отсчитав несколько шиллингов из своих скромных сбережений, она отправилась на Оксфорд-стрит, купила венок из свежих цветов и наняла двухколесный экипаж. Ее больше не волновало, следят ли за ней. Пусть, если им больше нечем заняться, ей нечего скрывать.

– На Фулхем-роуд, пожалуйста, – велела она кучеру.

Пока видавшая виды коляска, дребезжа, катила по Парк-лейн, Грейс созерцала зеленые глубины Гайд-парка и изо всех сил старалась не думать о прошлом, об ужасной ночи на Белгрейв-сквер. И о лорде Рутвене, с его резкими чертами и черными глазами, острыми как осколки стекла. Вместо этого она пыталась представить добродушное лицо мистера Холдинга, веселое и подвижное.

Мистер Холдинг…

Красноречиво, не так ли? Мысленно она уже называет его по фамилии, а его лицо превратилось в смутное пятно. Как печально. Итан Холдинг, который заслуживал лучшей участи, умер, помолвленный с женщиной, которая уже не помнит ни его лицо, ни его имя.

Впрочем, даже если забыть о ее внезапном влечении к лорду Рутвену, это вполне понятно. В течение шести месяцев она была служащей мистера Холдинга. Итаном он стал только в последние недели, хотя, сказать по правде, ей было неловко называть его по имени. Собственно, она всегда испытывала неловкость в его обществе.

Но многие женщины, утешала себя Грейс, выходят замуж, не зная толком своих мужей. Она изучила его характер, и считала, что этого достаточно. Тем не менее, если она так быстро забыла его лицо, пожалуй, неудивительно, что его семья отвернулась от нее. Возможно, ничего другого она и не заслуживает.

Грейс велела кучеру остановиться и, захватив венок, вылезла из коляски.

– Спасибо, – сказала она, опустив в его ладонь несколько монет. – Дальше я пойду пешком.

Он дернул себя за чуб, глядя на ее цветы.

– Вы на кладбище, мисс? – Он указал в сторону Фулхема. – Тут недалеко, прямо и направо.

Грейс поблагодарила его и направилась к южным воротам по тропинке, пересекавшей травянистую лужайку. Она не нуждалась в указаниях. По просьбе мистера Холдинга она приходила сюда раз в две недели с девочками, чтобы возложить на могилу их матери венок из роскошных оранжерейных цветов.

Холдинг не жалел средств на увековечение памяти свой покойной жены, соорудив мавзолей с белым портиком и двумя дорическими колоннами, заметный даже издалека. Но сегодня кое-что еще привлекло ее внимание.

Грейс подняла руку, загораживаясь от солнца, слепившего глаза. Из мавзолея вышли мужчина и женщина, облаченные в черное.

– Фенелла! – воскликнула она достаточно громко, чтобы ее услышали. Спутник дамы обернулся. Затем запер дверь и положил руку на талию Фенеллы, увлекая ее вниз по ступенькам. Грейс ускорила шаг, но они уже двинулись прочь по дорожке, и ей ничего не оставалось, кроме как окликнуть их или бежать следом, что было бы неприлично.

Она в ужасе наблюдала, как пара торопливо свернула в проход между могильными плитами и скрылась за деревьями. На мгновение ей стало дурно. Ею не просто пренебрегли, ее унизили.

Неужели Фенелла даже не удостоила ее взглядом? Через плотную вуаль ее глаз не было видно. Похоже, Ройден Нейпир сделал свое черное дело. Джозайя Крейн, вне всяких сомнений, видел ее, и его намерение уклониться от встречи было очевидным.

Грейс поднялась по ступенькам, убедившись, что железные ворота действительно заперты. Вытоптанный мох, покрывавший плиты внутри, свидетельствовал о недавнем погребении. Взявшись одной рукой за чугунную решетку, Грейс нагнулась и прислонила свой венок к ворогам.

Она тщательно подбирала цветы: ярко-желтые розы в честь дружбы и пестрые соцветья репешка, обозначавшего благодарность. Возможно, она не любила мистера Холдинга в полном смысле этого слова, но недостаток любви с лихвой возмещался чувством благодарности. Он не только дал ей работу, но и вселил надежду. Он доверил ей двух самых милых детей, которых она когда-либо знала. И он дал ей величайшую из всех возможных оценку, попросив ее руки.

Да, она не любила его – и сегодня Грейс ощутила странную уверенность, что никогда бы не полюбила. Что делало его смерть еще более тягостной и невосполнимой.

Желтые и зеленые краски вдруг начали расплываться перед ее глазами, и одинокая слеза обожгла ее щеку. Грейс упала на колени на холодный камень и расплакалась, захлебываясь рыданиями. Она оплакивала несбывшиеся обещания и утраченные надежды. Детей, оставшихся без отца, и хорошего человека, жизнь которого безжалостно и хладнокровно оборвали намного раньше отведенного срока.

И тем не менее она не могла вспомнить лица Итана.

От этой мысли она расплакалась еще сильнее.

Грейс вернулась домой в середине дня, проделав последний отрезок пути по Оксфорд-стрит, где купила хлеб и свежие овощи, которые заказала кухарка. Свернув на Дьюк-стрит, она с удивлением увидела у кромки тротуара роскошную карету – покрытую черным лаком, с красно-золотым гербом на дверце, парой надменных лакеев, расположившихся на запятках, и чернобородым кучером, восседавшим на облучке. Рядом с этим великолепием ее обшарпанная коляска казалась еще более убогой.

Бросив на троицу беглый взгляд, Грейс поднялась на крыльцо и вошла в дом. В холле ее встретила Мириам, с круглыми как блюдца глазами.

– Я ничего не забыла, – сказала Грейс, сунув ей пакеты. – Даже купила любимый тетин салат…

– Бог с ним, с салатом, мисс, – перебила ее горничная, понизив голос. – К вам джентльмен.

Грейс приглушенно выругалась, догадавшись, кому принадлежит великолепный экипаж, который она видела у входа. Маркиз Рутвен, надо полагать, никогда не ездил в наемных кебах.

Карточка, которую вручила ей Мириам, подтвердила ее подозрения.

Грейс положила ее на столик, стараясь не обращать внимания на охватившее ее волнение.

– Тетя дома?

– Она на собрании дамского общества, мисс, – сказала Мириам. – Но джентльмен хотел видеть вас – и вряд ли он пожелает ждать.

– Да уж! – сухо отозвалась Грейс. – Подай нам крепкого чая, Мириам, пока я переобуюсь.

Она поспешила вверх по лестнице, чтобы сменить пыльные уличные ботинки на туфли и привести в порядок прическу. А заодно припудрила красноватые круги вокруг глаз. Она не нуждается ни в чьей жалости.

Не было нужды спрашивать, куда Мириам препроводила лорда Рутвена. Единственной комнатой, достойной столь блестящего посетителя, была гостиная, но даже и там ощущались следы запустения. Дверь была распахнута.

Грейс помедлила на пороге. Лорд Рутвен стоял спиной к ней, глядя в окно. Одной рукой он опирался на трость, другая лежала на бедре, приподняв полу черного фрака, так что виднелся серый шелковый жилет. Он являл собой образец мужской элегантности, и Грейс потребовалось мгновение, чтобы собраться с мыслями.

– Доброе утро, мадемуазель, – сказал он не оборачиваясь. – Надеюсь, я не доставил вам беспокойство своим визитом?

Грейс сухо кашлянула.

– Как вам это удается, милорд?

– Доставлять беспокойство? – Он повернулся к ней, выгнув бровь.

– Нет, производить впечатление, будто у вас глаза на затылке, – пояснила девушка. – Это действует на нервы.

Маркиз небрежно помахал рукой перед своим носом.

– Ваш аромат, мадемуазель, – промолвил он. – Его ни с чем не спутаешь.

– Я не пользуюсь духами.

– Именно поэтому он ваш, – улыбнулся Рутвен. – Вы позволите мне сесть?

– Mais oui. [12]12
  Да, конечно (фр.).


[Закрыть] – Грейс закрыла дверь и слегка улыбнулась. – Мне бы не хотелось задирать голову, глядя на вас.

Рутвен уселся на изящный стул, что при его росте и длине ног могло бы выглядеть довольно несуразно. Однако, как ни странно, он казался даже более опасным, чем обычно, словно сокол, восседающий на краю скалы, озирая окрестности в поисках добычи.

Внезапно Грейс вспомнила их первую встречу и его жесткое лицо, нависшее над ней, когда она пришла в себя в саду клуба. С еще затуманенным сознанием она приняла его за Люцифера – красивого, смуглого и демонического. Теперь она и вовсе не знала, что думать о нем.

– Мадемуазель Готье? – Его вкрадчивый голос вернул ее к реальности.

– Прошу прощения? – спохватилась Грейс, сообразив, что тупо глазеет на него.

– Я спросил, хорошо ли вы провели утро, – повторил маркиз.

– Merci, да… – Она замолкла. – Вообще-то нет. У меня было ужасное утро. Я ездила на кладбище.

– Одна?

– Да.

– Сожалею. – Он отвел глаза. – Никто не должен посещать подобные места в одиночестве.

– Такое впечатление, что вы судите по личному опыту, – заметила Грейс.

Рутвен по-прежнему избегал ее взгляда.

– Я потерял жену, будучи совсем молодым, – отозвался он после короткой паузы. – Это было… невыносимо.

– Мне очень жаль, – сказала Грейс. – Примите мои соболезнования.

Рутвен молча кивнул, сидя со сложенными на коленях руками. Накрахмаленные манжеты рубашки казались ослепительно белыми по сравнению с его смуглыми руками. Он напомнил Грейс парадный портрет Сулеймана Великого, сидящего на троне, который она однажды видела на распродаже, – такой же невозмутимый, сдержанный и царственный.

И тем не менее он излучал мужественную энергию. Грейс снова вспомнила, как он поцеловал ее как опытный страстный любовник. Подобного она никогда в жизни не испытывала. Интересно, он тоже вспоминает об этом, испытывая неловкость, словно жар того поцелуя запечатлелся на его губах?

При этой мысли она невольно коснулась губ кончиками пальцев.

Рутвен выдал себя, блеснув глазами, в которых светились едва сдерживаемые эмоции.

В комнате на минуту повисла неловкая тишина. Положение спасла Мириам, явившаяся с чайным подносом. Грейс принялась разливать чай, радуясь, что ее руки не дрожат.

Что с ней творится? Ведь перед ней всего лишь мужчина. Впрочем, она не могла отрицать, что в Рутвене есть нечто демоническое и глубоко чувственное.

– Это зеленый чай, который мы обычно пили дома, – сообщила она. – Помнится, он очень нравился сержанту Уэлему. Будете пить так или с молоком?

– Спасибо, лучше так, – отозвался он.

Грейс наполнила его чашку, высоко подняв чайник, так что наверху образовалась пена.

– Сахар я положила, – предупредила она. Рутвен сделал глоток.

– И мята ощущается, – задумчиво произнес он, слабо улыбнувшись. – Крепкий, терпкий и душистый. Я словно снова очутился в Касбе.

– Правда? – промолвила она, наливая чаю себе. – Вы провели там много времени?

Рутвен выгнул бровь.

– С Рэнсом Уэлемом в качестве спутника? Вы это хотели уточнить? Я предпочел бы не распространяться на эту тему.

– У сержанта Уэлема было несколько дурных привычек, милорд. – Она поставила чайник на стол. – И слишком тяжелая жизнь. Надеюсь, он не испортил вас?

Рутвен помолчал, смакуя чай.

– Скорее наоборот, – отозвался он наконец. – Но эта история не для дамских ушей. Я заехал, чтобы рассказать вам, что мне удалось узнать о расследовании смерти вашего жениха.

Грейс взглянула на свою чашку.

– Вы как-то спросили, любила ли я мистера Холдинга, – сказала она. – Поймете ли вы меня, если я скажу, что я отчаянно этого хотела?

Его голос смягчился.

– Да, наверное.

Грейс почувствовала, что ее нижняя губа дрожит.

– Я не скорблю о потере жениха, – прошептала она. – Теперь я понимаю, что мне не следовало принимать его предложение. То, что раньше казалось весьма практичным, теперь кажется просто неправильным.

– Порой горе находит выход в помощи правосудию, мадемуазель Готье, – отозвался Рутвен. – Сожаления бесполезны, тогда как месть, как я не раз убеждался, может служить утешением.

Несмотря на безжалостность, это замечание подействовало на Грейс успокаивающе.

– Я бы не хотела иметь в вас врага, лорд Рутвен.

Его губы изогнулись в подобии улыбки.

– Так ввести вас в курс того, что я узнал? – спросил он. – Возможно, выслушав меня, вам будет легче оставить это дело в моих руках. И если потребуется возмездие, я займусь им.

– Посмотрим, – сказала она. – Конечно, я буду признательна, если вы все мне расскажете.

Челюсти Рутвена сжались.

– Посмотрим, – повторил он. – Во-первых, мистер Нейпир в отъезде – в связи с семейными обстоятельствами. В его отсутствие полиция сняла с дома арест. Ваши вещи вернули?

– В субботу прибыл фургон с чемоданами. Полагаю, там все.

– Отлично, – промолвил он. – Как я понял, мисс Крейн вернулась домой. Мистер Крейн приступил к работе, и, как вы и ожидали, падчерицы мистера Холдинга останутся с сестрой их матери.

Сердце Грейс упало.

– Я уже смирилась с этим фактом, – сказала она. – По крайней мере о них будут хорошо заботиться.

– Пожалуй, – кивнул Рутвен. – Вчера состоялось оглашение завещания. Холдинг оставил каждой девочке небольшой доход и приданое в тридцать тысяч фунтов.

– Святые небеса, – сказала Грейс.

– Холдинг также завещал содержание доверенным слугам, сделал несколько благотворительных пожертвований, остальное переходит к его сестре.

– В этом есть смысл, – сказала Грейс. – В конце концов, это фирма ее отца положила начало богатству семьи. А мистер Крейн ничего не получит?

– Нет, но, поскольку он уже владеет частью компании, я этого и не ожидал – ответил Рутвен. – Могу я спросить, мадемуазель, не было ли каких-нибудь трений между мистером Холдингом и его партнером?

Грейс покачала головой:

– Я ничего не заметила. А в чем дело?

Маркиз помолчал, глядя на нее.

– У меня есть сведения из надежного источника, что мистер Крейн в долгах, – произнес он наконец. – Кажется, он пристрастился к игре.

Глаза Грейс расширились.

– Mon Dieu, – промолвила она. – Именно так отец Джозайи потерял половину своего бизнеса. И насколько сильно он увяз?

Рутвен пожал плечами.

– Не более чем большинство мужчин, ведущих светский образ жизни, – признал он. – Не такая сумма, которую он не мог бы выплатить – со временем. Но его имя склоняется среди тех, кто делает деньги за карточными столами.

– Вы имеете в виду мистера Куотермейна и его собратьев? – уточнила Грейс.

Его темные брови приподнялись.

– Вы знакомы со здешней преисподней? – осведомился он. – Нет, я имею в виду карточных шулеров. Куотермейн – честный человек, насколько это возможно в его деле. Кроме того, он неиссякаемый источник полезной информации, если найти к нему подход.

– И вы нашли? – поинтересовалась Грейс, глядя на него поверх чашки.

– Я могу быть убедительным.

– Очевидно, благодаря своему обаянию, – сухо заметила Грейс.

Его глаза блеснули.

– Я начинаю думать, мадемуазель Готье, что у вас чуть больше характера, чем мне показалось вначале. А я ни на минуту не сомневался, что он у вас есть.

– Благодарю, – отозвалась Грейс. – Что еще вы узнали?

– Что конкурент, которого Холдинг выдавил из бизнеса в прошлом месяце, разорен. – Он помедлил, сделав глоток чаю. – И что Крейн был недоволен сделкой. Этот маневр явно истощил финансы компании – не лучшая ситуация для игрока, который наделал долгов по всему Лондону.

Грейс напряглась.

– Надеюсь, компании ничто не угрожает?

– Это зависит от того, кто станет у руля вместо Холдинга. Возможно, мисс Крейн пожелает сказать свое слово. У нес есть такое право.

Грейс нахмурилась.

– Вряд ли она станет вмешиваться.

– Не многие женщины способны на это, – согласился Рутвен. – Она не выказывала интереса к бизнесу?

Грейс пожала плечами.

– Фенелла всего лишь выполняла обязанности хозяйки при мистере Холдинге, – сказала она. – Отвечала на приглашения и устраивала обеды, если этого требовали дела. Но, думаю, она терпеть не могла подобные вещи. Она в шутку рассказывала, что их мать часто сетовала, что у нее нет к этому призвания. Что касается денег, то мистер Холдинг всегда давал ей карт-бланш. Материально она ни в чем не нуждалась.

Рутвен вздохнул, поставив свою чашку.

– В таком случае смею предположить, что Джозайя Крейн обречен на очередной визит нашего друга Нейпира, когда тот узнает о его карточных долгах, – сказал он, – что, возможно, отвлечет его внимание от вас. Кстати, вы уверены, что Крейн покинул дом в тот вечер?

– Вполне. Я сама проводила его наружу. Он дал мне томик стихов, который был у него в карете.

Рутвен ненадолго задумался.

– Могу я надеяться, что у него был ключ от дома?

Глаза Грейс расширились.

– Это вполне вероятно, – ответила она. – Он иногда приносил газеты и почту рано утром – если хотел, чтобы мистер Холдинг ознакомился с ними за завтраком.

– Понятно. – Рутвен уперся ладонями в колени и встал. – Что ж, полагаю, это лучше, чем ничего.

– Но послушайте, лорд Рутвен, я уверена, что мистер Крейн не убивал своего кузена.

Лицо маркиза хранило бесстрастное выражение.

– Это не моя забота, – отозвался он. – Моя забота – вы.

– Почему? – резко спросила Грейс.

Он помедлил, колеблясь.

– Потому что я получил телеграмму от Рэнса, где он поручил мне это.

– Он желает, чтобы вы помогли мне?

– Он желает, чтобы я занялся этим делом, – уточнил Рутвен, – и защитил вас от возможного скандала всем необходимыми способами. Если это означает скормить Крейна волкам, я это охотно сделаю.

– Вряд ли это необходимо, – отозвалась она не без сарказма.

При этих словах лицо Рутвена смягчилось. Он снова сел и ненадолго задумался.

– Могу я попросить еще чашку чаю, мадемуазель Готье? – спросил он наконец.

Грейс удивилась. Она была уверена, что маркиз собирался уходить.

– Прошу прощения, – сказала она, взявшись за чайник. – Мне следовало самой вам предложить.

– Как я понял, вашей тети нет дома, – заметил Рут-вен. – Надеюсь, мой визит не расстроит ее.

Грейс пожала плечами.

– Тете Абигайль трудно угодить. Особенно если это касается меня. Ведь я дочь своей матери, а от нас одни неприятности.

– Неужели? – промолвил он. – Я бы никогда не подумал так.

По лицу девушки скользнула горькая улыбка.

– Моя мать вышла замуж за человека ниже своего положения, – объяснила она. – Она была дочерью английского дворянина, но имела глупость сбежать с простым французским офицером.

Черные глаза Рутвена прищурились.

– И этим оскорбила своих родных?

– Так считала ее семья, – сказала Грейс. – И, вне всякого сомнения, так думаете вы.

– При всем уважении, мадемуазель Готье, вы не имеете понятия о том, что я думаю.

Грейс опустила глаза.

– Извините. Вы правы.

– Но ее простили? – продолжил Рутвен. – Ваша мать примирилась с семьей?

Грейс пожала плечами.

– Мою мать очень любили. В детстве я время от времени приезжала сюда, и мои дедушка и бабушка приучили меня считать этот дом своим. Но я… – ее голос дрогнул, – по-прежнему думаю об Алжире как о родном доме. Мы были счастливы там: мама, папа и я.

Рутвен словно прочитал ее мысли.

– Вы не можете уехать из Лондона, мадемуазель Готье. Ведь вы думаете об этом, не так ли?

– Вообще-то да, – призналась она.

– Ваше пребывание в доме леди Абигайль так невыносимо?

Губы Грейс иронически изогнулись.

– На свете не так уж много вещей, действительно невыносимых, милорд, – сказала она. – Но мне и правда не слишком комфортно здесь. Моя тетя живет в прошлом и полна горестных воспоминаний.

– Почему?

Грейс сделала глубокий вздох.

– Моя мать была редкой красавицей, от которой ожидали, что она сделает хорошую партию и спасет семью от разорения. Когда она предпочла неудачно выйти замуж только из эгоизма – слова моей тети, – то впустую растратила свое единственное достоинство.

– И это погубило жизнь вашей тети… Но каким образом?

– Тетя Абигайль осталась незамужней, – сказала Грейс. – Она утверждает, что в семье не было денег на приданое. Что все истратили на маму, а она опозорила семью. Поэтому тетя жила здесь все эти годы, наполняясь желчью, а после смерти дедушки существовала за счет благотворительности нынешнего графа, какой бы скудной та ни была.

Рот Рутвена презрительно скривился.

– Какое малодушие и потакание своим слабостям!

– Возможно, – вздохнула Грейс. – Но мне придется терпеть, пока Нейпир не закончит свою работу.

– А потом?

– А потом я вернусь во Францию. – Она сцепила руки на коленях. – Сниму маленький коттедж и буду вести тихую спокойную жизнь. Я надеюсь обрести покой, если не счастье.

– Вот как? – скептически произнес он, поставив чай, к которому не притронулся. – Что ж, могу только пожелать вам удачи.

Он резко поднялся и подошел к окну.

– Милорд? – В замешательстве Грейс последовала за ним. – Я вас чем-нибудь обидела?

– Ну что вы, – сказал он, не глядя на нее. – Конечно, нет.

– Тогда в чем дело?

Он прошелся пятерней по своей смоляной гриве. Это был характерный, почти мальчишеский жест, и Грейс снова задумалась о его возрасте. Он был женат и похоронил жену. Возможно, у него даже есть дети. Как глупо, что подобное не приходило ей в голову. Она совсем ничего не знает о нем.

Грейс все еще размышляла об этом, когда Рутвен снова заговорил, так мягко, что она едва узнала его голос:

– Видите эти тени, Грейс? – Он смотрел на ряд домов напротив. – Они неотвратимо крадутся через улицу каждый день, обреченные поглотить нас с заходом солнца. Так же и судьба. Ее нельзя избежать. Порой, прежде чем упадет занавес, нам удается увидеть то, что лежит за ним. А порой то, что мы видим, не более чем химера – или отражение наших страхов.

Грейс видела только соседскую няню, толкавшую перед собой коляску. Но Рутвен, казалось, говорил буквально. Она снова подумала о темной энергии, исходившей от него, и убрала руку, чуть не коснувшуюся его локтя в тщетной попытке утешения.

Маркиз покосился на нее.

– Надеюсь, вы обретете покой, Грейс, – сказал он. – Но Франция сейчас политически нестабильна. Для вас небезопасно покинуть Англию в обозримое время – впрочем, как и оставаться здесь.

Его слова прозвучали так сердечно, что Грейс не стала укорять его за фамильярность. Более того, звук ее имени на его устах стал казаться ей естественным.

– Я не могу увидеть, что прячется в тенях, которые окружают вас, Грейс, – продолжил Рутвен. – Не могу. Я чувствую себя… слепым.

– Никто не знает будущего, милорд, – заметила она, несмотря на легкий озноб. – Да и кто бы пожелал? Уверена, это было бы большой ошибкой.

Он прижал ладонь к стеклу, раздвинув пальцы, словно пытался остановить тени. Не в первый раз Грейс подумала, что он знает больше, чем говорит ей.

– Вы простили меня? – спросил маркиз, прервав ее мысли. – За то, что произошло на Уайтхолл-плейс?

Грейс догадывалась, что он имеет в виду.

– А что, собственно, произошло? – произнесла она легким тоном. – Это был всего лишь поцелуй, милорд. И как вы справедливо указали, мне уже приходилось этим заниматься. Полагаю, и вам тоже?

В его темных глаза мелькнуло веселье.

– Да, пару раз.

Грейс протянула руку.

– В таком случае, – сказала она, – забудем об этом.

– Хорошо, – отозвался Рутвен.

Однако, вместо того чтобы пожать, он поднес ее руку к своим губам. Но помедлил, глядя ей в глаза и обдавая теплым дыханием ее пальцы. Затем, словно в нем что-то дрогнуло, закрыл глаза и притянул ее в свои объятия.

– Идите ко мне, – шепнул он.

Грейс не заставила себя упрашивать, тоскуя по его теплу, которое тотчас окружило ее, вместе с его запахом, который уже стал мучительно знакомым. Ей казалось, что его сила просачивается в нее, что было, конечно, чистым безумием.

– Я хотел бы поцеловать вас, – сказал он, устремив на нее испытующий взгляд.

Она усмехнулась:

– Вы спрашиваете разрешения?

– Да, – хрипло произнес он. – И вам следовало бы сказать «нет».

Грейс судорожно сглотнула.

– А если я этого не сделаю?

– Тогда я буду целовать вас до потери сознания, – заверил он, – надеясь, как дурак, что вы будете умолять о большем.

О, как ей этого хотелось! Вопреки логике и жизненному опыту Грейс жаждала отдаться этому мужчине. Она так долго была одна.

Девушка подняла к нему лицо и закрыла глаза.

Его губы легко прошлись по ее губам, затем еще раз, словно искушая. Грейс откликнулась, склонив голову набок, не в силах сопротивляться.

Внутри ее что-то пробудилось, теплое и пьянящее, расцветая от его прикосновений. Словно во сне она обвила его шею руками. Рутвен издал приглушенный звук – нечто среднее между стоном и вздохом – и вторгся языком в ее рот. Его руки жадно блуждали по ее телу. Оторвавшись от губ, он двинулся ниже, покрывая поцелуями ее шею. Она чувствовала в нем отчаяние сродни собственному, как у человека, изголодавшегося по прикосновениям милого сердцу человеческого существа. И возможно, по любви.

Но она была не настолько наивна, чтобы не понимать, что это опасный самообман. Она чувствовала давление его возбужденного естества и знала, что они уже зашли достаточно далеко. Каким-то чудом ей удавалось пылко отвечать на его поцелуи и удерживаться на краю темной бездны, грозившей поглотить ее без остатка.

Рутвен почувствовал колебания девушки и слегка отстранился, скользнув губами по ее щеке.

– Грейс, – промолвил он у самого ее уха. – Вы чудо.

Его ладонь придерживала ее затылок, и Грейс, повернув голову, прижалась щекой к мягкой ткани его фрака.

– Это безумие, – прошептала она, учащенно дыша.

– Полное, – согласился он. – И что самое скверное, вы не собираетесь умолять меня о большем.

– Нет, – отозвалась она. – По крайней мере… Нет.

Рутвен зарылся лицом в ее волосы, и она осознала, что он дрожит.

– Грейс, – шепнул он. – Не позволяйте мне этого впредь.

– Почему? – Она подняла голову. – Вы мужчина, лорд Рутвен. Мужчина вправе брать то, что ему предлагают. Значит, виновата во всем я.

Он слегка отодвинул ее от себя, чтобы получше разглядеть лицо.

– Грейс, вашу жизнь бесцеремонно разрушили, – ответил он. – А я подлец, пользующийся этим обстоятельством.

– Какая чушь…

– В свое оправдание, – перебил он ее, приложив палец к ее губам, – могу только сказать, что касаться такой женщины, как вы, для меня настолько редкое… – Его голос дрогнул. – Признаться, я никогда подобного не ощущал.

Грейс выскользнула из его объятий, чувствуя себя еще более одинокой, чем обычно.

– А я не знала никого похожего на вас, Рутвен, – сказала она, обхватив себя руками. – Не знаю, нравитесь вы мне или я побаиваюсь вас. Но независимо от этого, кажется, мы кремень и трут друг для друга.

Он снова запустил пятерню в волосы, еще больше взъерошив их.

– Грейс, мне придется кое-что посоветовать вам.

– Разумеется. – Она иронически улыбнулась. – И есть все основания полагать, что я соглашусь.

Его глаза грозно потемнели.

– Не будьте жестокой, Грейс, – попросил он, – особенно с собой. Я больше не буду целовать вас. Даже не стану пытаться.

Грейс издала смешок и уронила руки.

– Знаете, а я вам верю, – отозвалась она. – Просто ваши прикосновения сбивают меня с толку. Но прошу вас. Вы что-то собирались посоветовать мне.

– Конечно, я выбрал неудачный момент, – предупредил он.

– У нас обоих талант к этому, – согласилась она.

– Возможно. – Маркиз слегка расслабился. – В любом случае думаю… вам следует переехать ко мне.

Грейс невольно прижала руку к сердцу.

– Что, простите?

– В качестве гувернантки, – поспешно добавил он. – Мне будет спокойнее, если вы будете жить под моей крышей.

– В качестве гувернантки? – повторила она. – Для кого?

– Для моей сестры. – Он схватил ее за плечи. Затем, словно обжегшись, отпустил и отступил на шаг. – Вернее, для ее детей. Серьезно. Она отчаянно нуждается в наставнике для моих племянников.

– Вряд ли я гожусь для этой цели, – возразила Грейс. – Молодым людям требуется математика и другие науки…

– О, ради Бога, Грейс. – Он выгнул черную бровь с надменным выражением, к которому она уже начала привыкать. – Не может быть, чтобы вы считали, будто только мужчины способны к наукам. Вы что, не знаете арифметики? Или географии?

Грейс вспыхнула. По правде говоря, эти предметы всегда притягивали ее, а вот рисованию или плетению кружев она вряд ли могла бы обучать. Ее любимым предметом была военная история, и она неплохо знала географию, но из качеств, ценимых в гувернантке, она могла похвастаться только голубой кровью и безупречным французским.

Рутвен почувствовал ее интерес.

– Старшему из моих племянников нет и десяти, – продолжил он, – и то немногое образование, что у детей имеется, они получили в Калькутте от джентльмена, который был так стар и так плохо видел, что просто не мог уследить за ними. Короче говоря, они почти ничего не знают и ужасные сорванцы. Вряд ли эта должность удовлетворит вас в полной мере, но мне, во всяком случае, станет спокойнее.

– Н-но это звучит…

– Эгоистично? – закончил он. – Говорят, все мужчины таковы.

– Лорд Рутвен, – произнесла Грейс язвительным тоном, – будьте добры, перестаньте перебивать меня.

– Ну вот видите, – заметил он с усмешкой, – вы уже пытаетесь исправлять мои манеры.