Текст книги "Исчезнуть не простившись"

Автор книги: Линвуд Баркли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА 7

Я сел за кухонный стол рядом с Синтией, обнял ее и почувствовал, как она дрожит.

– Ладно, – произнес я. – А теперь вспомни, что он сказал, слово в слово.

– Я уже говорила! – огрызнулась она и закусила верхнюю губу. – Он сказал… Хорошо, подожди немного. – Она взяла себя в руки. – Зазвонил телефон, я ответила: «Слушаю». «Это Синтия Бидж?» То, что он назвал меня этим именем, сразу сбило меня с толку, но я подтвердила: «Да». И он… Поверить невозможно, но он сказал: «Твоя семья прощает тебя. – Она помолчала. – За то, что ты сделала». Я не знала, как реагировать. Думаю, только спросила, кто говорит и что он имеет в виду.

– И что?

– Он больше ничего не сказал. Повесил трубку. – Она посмотрела мне в глаза, и одинокая слезинка пробежала по ее лицу. – Почему он так говорил? Что значит – они меня прощают?

– Не знаю, – ответил я. – Наверное, это какой-нибудь псих, который видел шоу.

– Но зачем звонить и говорить такое? Какой смысл?

Я подвинул к себе телефон. Этот единственный аппарат в нашем доме имел небольшой экран с определителем номера.

– Зачем ему говорить, что моя семья меня прощает? Что, по мнению моей семьи, я сделала? Я не понимаю. И если они считают, будто я что-то натворила, то как вообще могут сказать, что прощают меня? Тут ничего не сходится, Терри.

– Знаю. Это безумие. – Я не сводил глаз с телефона. – Ты видела, откуда поступил звонок?

– Я смотрела, но там ничего не появилось, а когда он повесил трубку, попыталась проверить номер.

Я нажал на кнопку, вызывающую на экран номера телефонов, с которых поступили звонки. В последние несколько минут никто не звонил.

– Ничего нет.

Синтия шмыгнула носом, вытерла слезу со щеки и наклонилась над телефоном.

– Скорее всего я… что я делала? Когда стала искать номер входящего звонка, нажала на кнопку, чтобы сохранить его.

– Таким способом ты его уничтожила.

– Что?

– Ты выкинула последний звонок из списка, – пояснил я.

– О черт! – расстроилась Синтия. – Я так перепугалась, плохо соображала, что делаю.

– Конечно, – согласился я. – Какой голос был у этого мужчины?

Синтия не слушала, о чем я спрашиваю. Смотрела куда-то вдаль.

– Не могу поверить, что я это сделала. Уничтожила номер. Но на экране все равно ничего не высветилось. Знаешь, когда номер не определяется.

– Хорошо, давай не будем нервничать. Но этот человек, какой у него голос?

Синтия приподняла руки, демонстрируя беспомощность.

– Просто мужской голос. Довольно низкий, вроде он старался его изменить. Но ничего особенного. – Она помолчала. – Наверное, нам следует позвонить в телефонную компанию. У них может быть запись этого звонка, по крайней мере номер?

– Они не записывают все телефонные звонки подряд, – сказал я. – Что бы многие люди ни думали. Да и что мы им скажем? Это был всего лишь случайный звонок от психа, который, вероятно, видел шоу. Он же не угрожал тебе, даже не употреблял неприличные слова.

Я снова обнял Синтию за плечи.

– Ты… не волнуйся, и все. Слишком многим людям известно о нашем несчастье. Это может сделать тебя мишенью. Знаешь, что нам следует предпринять?

– Что?

– Поставить себе неразглашаемый номер, тогда никакие психи не будут нам звонить.

Синтия отрицательно покачала головой:

– Нет, мы этого делать не станем.

– Не думаю, что такой номер стоит намного дороже и, кроме того…

– Нет, мы этого делать не станем.

– Почему?

Она сглотнула.

– Потому что когда они решат позвонить, когда моя семья наконец захочет связаться со мной, у них должна быть возможность до меня дозвониться.

У меня был свободный урок до ленча, поэтому я улизнул из школы, доехал через весь город до магазина Памелы и вошел туда с четырьмя стаканчиками кофе, которые купил по дороге.

Это не был модный бутик, и Памела Форстер, подружка Синтии еще со средней школы, не пыталась заигрывать с молодой, модной клиентурой. Она продавала довольно консервативную одежду. Как я любил шутить с Синтией, такую предпочитают женщины, носящие туфли на низком каблуке.

– Ну и что, пусть это не «Эберкромби энд Фитч», соглашалась Синтия, – но они не позволят мне работать в те часы, которые меня устраивают, а Пэм разрешает. И я могу забирать Грейс из школы.

Коротко и ясно.

Синтия стояла в глубине магазинчика, рядом с примерочной, и разговаривала через занавеску с покупательницей:

– Не хотите примерить то же самое двенадцатого размера?

Она меня не заметила, но Пэм увидела и улыбнулась, сидя за кассой.

– Привет!

Пэм, высокая, худая, с плоской грудью, неплохо смотрелась на каблуках в три дюйма. Ее бирюзовое платье до колен было достаточно стильным, чтобы намекнуть – оно приобретено не в ее магазине. Она обслуживала клиентуру, не знакомую с моделями из «Вог», но это вовсе не означало, что Пэм от них откажется.

– Ты чересчур добр, – сказана она, глядя на четыре стаканчика кофе. – Но в данный момент здесь только мы с Син, держим круговую оборону, Энн ушла на перерыв.

– Возможно, до ее возвращения кофе еще не остынет.

Пэм сорвала пластиковую крышку и положила в кофе пакетик заменителя сахара.

– Как дела?

– Хорошо.

– Синтия говорит, все еще ничего. С телевидения. Почему люди предпочитают обсуждать только эту тему?

Лорен Уэллс, моя дочь, теперь Памела Форстер?

– Правильно, – подтвердил я.

– Я ей не советовала соглашаться, – покачала головой Памела.

– В самом деле? – Я об этом не знал.

– Давным-давно. Когда они в первый раз позвонили и предложили сделать передачу. Я тогда сказала: «Лапочка, не надо будить спящих собак. Никакого смысла ворошить это дерьмо».

– Да, конечно, – согласился я.

– Я тогда сказала: «Послушай, это произошло двадцать пять лет назад, так? Что бы тогда ни случилось, это случилось, и если ты не можешь жить нормально, хотя столько воды утекло, подумай, что с тобой будет через пять лет или через десять?»

– Она об этом не рассказывала.

Синтия заметила, что мы разговариваем, и махнула рукой, но не покинула свой пост рядом с примерочной кабинкой.

– Дама в кабинке примеряет всякое дерьмо, в которое не влезает, – шепнула мне Пэм. – Она уже пыталась выйти отсюда с неоплаченными вещами, так что мы за ней присматриваем, когда она тут появляется. Персональное обслуживание, так сказать.

– Она ворует в магазинах? – удивился я.

Памела кивнула.

– Если она украла, почему вы ее не сдали в полицию? Зачем снова пускаете в магазин?

– Не можем доказать. У нас одни подозрения. Мы вроде как даем ей понять, что знаем, и никогда не спускаем с нее глаз.

Я попытался представить себе женщину за занавеской. Молодая, грубоватая с виду, вздорная. Именно такую вы выберете из ряда других как воровку. Может быть, татуировка на плече.

Занавеска отодвинулась, и вышла низенькая, грузная дама лет пятидесяти или чуть старше, и протянула несколько вещей Синтии. Я бы решил, что она библиотекарша.

– Я сегодня ничего себе не подобрала, – вежливо сказала она и прошла мимо нас с Памелой к двери.

– Она? – спросил я у Памелы.

– Вылитая женщина-кошка, – кивнула та.

Подошла Синтия и поцеловала меня в щеку:

– Угощаешь кофе? По какому поводу?

– Пустой урок, – пояснил я.

Памела извинилась и удалилась в глубину магазина, забрав с собой свой кофе.

– Из-за утренних событий? – спросила Синтия.

– Тебя очень расстроил этот телефонный звонок. Я хотел посмотреть, как у тебя дела.

– Все хорошо, – заверила она с не слишком большой убежденностью и отпила глоток кофе. – Все нормально.

– Я не знал, что Пэм отговаривала тебя от телевизионного шоу.

– Ты ведь тоже поначалу возражал.

– Простоты ни разу не упомянула, что она была против этой идеи.

– Ты ведь знаешь, Пэм никогда своего мнения не скрывает. Еще она считает, что ты мог бы похудеть фунтов на пять.

Она с ходу поставила меня на место.

– Так эта дама, которая примеряла одежду, в самом деле воровка?

– Ты считаешь, что можешь определить, кто хороший, а кто плохой, но так не всегда получается, – сказала Синтия, снова отпивая кофе.

В этот день мы после работы встречались с доктором Наоми Кинзлер. Синтия договорилась, что завезет Грейс к подруге после школы. Мы посещали доктора Кинзлер раз в две недели последние четыре месяца. Нам ее порекомендовал наш семейный доктор. Он сам безуспешно старался помочь Синтии с ее тревогами и посчитал, что лучше обратиться к психиатру, чем подсаживаться на какое-то лекарство.

С самого начала я скептически относился к вероятности того, что психиатр может как-то помочь, и, побывав у доктора почти десять раз, своего мнения не изменил. У Наоми Кинзлер был офис в медицинском центре на востоке Бриджпорта, с видом на шоссе, если жалюзи не закрыты, как сегодня. Думаю, она заметила, что я поглядываю в окно во время этих драгоценных визитов и отвлекаюсь, подсчитывая число проезжающих трейлеров.

Иногда доктор Кинзлер беседует с нами обоими или же кто-то из нас выходит, чтобы дать ей возможность поговорить один на один.

Я никогда раньше не бывал у психотерапевтов. Все мои познания получены из телесериала «Клан Сопрано», в котором доктор Мелфи помогает Тони разобраться со всякими трудностями. Я все не мог решить, серьезней наши проблемы, чем у него, или нет. Вокруг Тони люди исчезали постоянно, но зачастую именно он об этом и позаботился. У него было явное преимущество: он знал, что с ними случилось.

Наоми Кинзлер мало напоминала доктора Мелфи. Низенькая, толстенькая, седые волосы стянуты в пучок. На мой взгляд, ей было около семидесяти, и занималась она этим делом достаточно долго, чтобы не позволять боли других людей проникнуть ей в душу и там угнездиться.

– Что нового за этот период? – спросила она.

Я не знал, станет ли Синтия говорить о сегодняшнем утреннем звонке психа. Наверное, мне самому не слишком хотелось в это вдаваться, я не пытался придавать звонку такое уж большое значение и полагал, что нам удалось все сгладить утром в магазине. Поэтому, прежде чем Синтия открыла рот, сказал:

– Все хорошо. Все просто прекрасно.

– Как Грейс?

– И Грейс хорошо, – ответил я. – Провожал се сегодня в школу. Мило поговорили.

– О чем? – спросила Синтия.

– Просто поболтали. О пустяках.

– Она все еще проверяет ночное небо? – осведомилась доктор Кинзлер. – Ищет метеоры?

Я небрежно отмахнулся:

– Это ерунда.

– Думаете? – спросила она.

– Конечно. Ее очень интересуют Солнечная система, космос, другие планеты.

– Но вы купили ей телескоп.

– Разумеется.

– Поскольку она тревожится, что астероиды могут разрушить Землю, – напомнила мне доктор Кинзлер.

– Телескоп помогает ей успокоиться, к тому же через него она рассматривает звезды и планеты. И соседей, как я догадываюсь, – улыбнулся я.

– А как насчет общего уровня ее тревоги? На ваш взгляд, он вырос или, наоборот, понизился?

– Понизился, – сказал я.

– Все тот же, – одновременно со мной произнесла Синтия. Брови доктора Кинзлер слегка приподнялись. Я ненавидел, когда она так делала.

– Думаю, Грейс все еще тревожится, – взглянула на меня Синтия. – Порой она очень уязвимая.

Доктор Кинзлер задумчиво кивнула. Потом спросила, глядя на Синтию:

– Как вы считаете, в чем причина?

Синтия дурой не была. Хорошо понимала, куда клонит доктор – проходила все это раньше.

– Вы полагаете, из-за меня?

Плечи Наоми Кинзлер слегка приподнялись.

– А вы как думаете?

– Стараюсь не волноваться в ее присутствии, – сказала Синтия. – Мы не говорим об этом при ней.

Наверное, я издал какой-то звук, фыркнул или хрюкнул, короче, привлек их внимание.

– Да? – повернулась ко мне доктор Кинзлер.

– Она знает, – сказал я. – Грейс знает много больше, чем показывает. Она видела шоу.

– Что? – удивилась Синтия.

– Она видела его в доме у подруги.

– Какой подруги? – возмутилась Синтия. – Я хочу знать имя.

– Не представляю. И не думаю, что стоит выколачивать это имя из Грейс. – Я взглянул на доктора Кинзлер. – Это я просто неудачно выразился.

Доктор кивнула.

Синтия закусила нижнюю губу.

– Она еще не готова. Ей не нужно знать все это обо мне. Не сейчас. Ее надо защитить.

– Это как раз самое трудное, что необходимо понять родителям, – заметила доктор Кинзлер. – Вы не можете защитить своих детей от всего.

Синтия немного подумала, потом сказала:

– Мне позвонили.

Она поведала доктору Кинзлер подробности слово в слово. Та задала несколько вопросов, сходных с моими. Узнала ли она голос? Раньше он не звонил? И так далее. Затем спросила:

– Как вы думаете, что он имел в виду, говоря, будто ваша семья вас прощает?

– Это ничего не значит, – вмешался я. – Позвонил какой-то псих.

Доктор Кинзлер одарила меня взглядом, означающим только одно: «Заткнитесь».

– Я об этом все время думаю, – призналась Синтия. – За что они меня прощают, как он сказал? За то, что не разыскала их? Не постаралась узнать, что с ними произошло?

– Вряд ли можно от вас это требовать, – сказала доктор. – Вы же были ребенком. Четырнадцать все еще детство.

– А потом я подумала: вдруг они считают меня виноватой в том, что это вообще случилось? И уехали из-за меня? Что такого я могла сделать, чтобы заставить их уехать среди ночи?

– Вы все еще отчасти считаете себя ответственной, – заметила доктор Кинзлер.

– Послушайте, – заторопился я, опережая Синтию, – это звонил какой-то урод. Ведь шоу видели самые разные люди. Ничего удивительного, что появилось несколько психопатов.

Доктор Кинзлер тихо вздохнула и посмотрела на меня:

– Терри, возможно, будет лучше, если мы с Синтией немного поговорим один на один.

– Нет, все в порядке, – вмешалась Синтия. – Не надо ему уходить.

– Терри, – произнесла доктор с таким терпением, что я сразу понял, насколько она рассержена. – Разумеется, это мог быть какой-то псих. Но его слова все равно возродили в Синтии определенные чувства, и если мы поймем ее реакцию на эти чувства, то скорее во всем разберемся.

– В чем конкретно нам требуется разобраться? – поинтересовался я. Не собирался спорить, просто действительно хотел знать. – Я не пытаюсь мешать, но, видимо, в какой-то момент потерял ощущение цели.

– Наша задача помочь Синтии справиться с травматическим воздействием на ее жизнь того случая из прошлого, отголоски которого чувствуются по сей день, причем не только ради нее, но и ради ваших взаимоотношений.

– О наших взаимоотношениях не волнуйтесь, – сказал я.

– Он иногда мне не верит, – выпалила Синтия.

– Что?

– Ты иногда мне не веришь, – повторила она. – Я чувствую. Например, когда я рассказала тебе о коричневой машине. Ты решил, будто я все придумала. И сегодня, когда этот тип позвонил, а ты не мог найти следов звонка в аппарате и засомневался, был ли действительно этот звонок.

– Я никогда ничего подобного не говорил. – Я посмотрел на доктора Кинзлер, как будто она была судьей, а я обвиняемым, жаждущим доказать свою невиновность. – Это неправда. Я никогда ничего похожего не говорил.

– Но я знаю, что ты так думал, – В голосе Синтии не было злости. Она протянула руку и коснулась моего плеча. – И если честно, то не очень тебя виню. Я знаю, какой была. Знаю, как трудно со мной жить. И не только эти последние месяцы, но все время нашего брака. Это всегда над нами висело. Я пыталась отодвинуть эти мысли, спрятать в дальний ящик, но то и дело случайно открывала крышку, и все снова на меня наваливалось. Когда мы встретились…

– Синтия, ты не должна…

– Когда мы встретились, я понимала, что, сблизившись с тобой, передам тебе часть боли, которую испытывала, но поступила как эгоистка. Мне так хотелось разделить твою любовь, даже если это означало, что тебе придется разделить мою боль.

– Синтия.

– Но ты был таким терпеливым, правда. И я люблю тебя за это. Ты был самым терпеливым мужчиной в мире. На твоем месте я бы быстро от меня устала. Хватит, сколько можно, так ведь? Все случилось слишком давно. Как Пэм говорит. Хватит уже, твою мать.

– Я никогда ничего такого не скажу.

Доктор Кинзлер наблюдала за нами.

– Ну тогда я сама себе это говорила, – заявила Синтия. – Сотни раз. И мне хотелось бы забыть. Но иногда, и я знаю, что это покажется безумием…

Мы с доктором Кинзлер сидели очень тихо.

– Иногда мне кажется, что я их слышу. Слышу, как они разговаривают, моя мама, брат, папа. Как будто находятся здесь, в одной комнате со мной. Просто разговаривают.

Доктор Кинзлер заговорила первой:

– Вы им отвечаете?

– Наверное, – сказала Синтия.

– Когда это происходит, вы дремлете?

Синтия призадумалась.

– Скорее всего. В смысле – вот сейчас я их не слышу. – Она печально улыбнулась. – Я не слышала их в машине, когда сюда ехала.

Я внутренне с облегчением вздохнул.

– Так что, скорее, это происходит во сне или в дреме. Но мне кажется, будто они вокруг меня и пытаются поговорить со мной.

– И что они хотят сказать? – спросила доктор Кинзлер.

Синтия сложила руки на коленях и переплела пальцы.

– Я не знаю. По-разному. Иногда они просто разговаривают. Ни о чем. Что ели на обед или что показывают по телевизору. Ничего существенного. Но иногда…

Вероятно, я выглядел так, будто собирался вмешаться, потому что доктор Кинзлер снова одарила меня взглядом. Но она ошиблась. Я открыл рот в ожидании того, что Синтия собиралась сказать. Ведь я впервые узнал, будто члены ее семьи говорили с ней.

– Иногда мне кажется, что они зовут меня присоединиться к ним.

– Присоединиться к ним? – переспросила доктор Кинзлер.

– Прийти, чтобы мы снова стали одной семьей.

– И что вы им отвечаете?

– Говорю, что мне бы очень хотелось, но я не могу.

– Почему? – спросил я.

Синтия посмотрела мне в глаза и печально улыбнулась.

– Потому что туда, где они находятся, я, возможно, не смогу взять с собой тебя и Грейс.

ГЛАВА 8

– Что если я все эти другие вещи опушу, а сразу сделаю то, что требуется? – спросил он. – Тогда я смогу вернуться домой.

– Нет, нет и нет, – рассердилась она и подождала, пока не успокоилась. – Я знаю, что ты хочешь вернуться. Я тоже хочу этого больше всего. Но мы должны сначала разделаться со всеми этими вещами. Не следует быть нетерпеливым. В молодости я тоже проявляла нетерпение, была слишком импульсивной. А теперь знаю – лучше не торопиться, но сделать все правильно. – Она услышала его вздох на другом конце линии.

– Я бы не хотел все испортить, – сказал он.

– Ты и не испортишь. Ты всегда старался мне угодить, поверь мне. Приятно иметь в доме хотя бы одного такого человека. – Она хмыкнула. – Ты славный мальчик, и я люблю тебя больше, чем ты когда-либо будешь знать.

– Я уже давно не мальчик.

– И я тоже уже не маленькая девочка, но всегда вспоминаю, каким ты был раньше.

– Сделать это… будет неприятно.

– Знаю. Но именно это и хочу тебе сказать. Если наберешься терпения, то со временем, когда все будет подготовлено, тебе это покажется самым естественным поступком в мире.

– Наверное. – Но в голосе не было уверенности.

– Одно ты должен помнить всегда. То, что ты делаешь, является частью большого цикла. И мы тоже его часть. Ты ее уже видел?

– Да. И чувствовал себя странно. Отчасти мне хотелось сказать: «Привет, – и добавить, – эй, ты не поверишь, кто я такой».

ГЛАВА 9

В следующие выходные мы отправились навестить тетю Синтии, Тесс, живущую в небольшом, скромном доме на полпути к Дерби, рядом с идущей лесом дорогой из Милфорда. До нее было всего двадцать минут езды, но мы навещали ее не так часто. Поэтому в особых случаях, например, на День благодарения, Рождество или, как на сей раз, день ее рождения, обязательно к ней ехали.

Меня это вполне устраивало. Я любил Тесс почти так же сильно, как Синтию. Не только за то, что она была замечательной старушкой, как я ее называл, когда позволял себе с ней шутливо пофлиртовать, но прежде всего за заботу о Синтии после исчезновения ее семьи. Она взяла к себе четырнадцатилетнюю девочку, которая, по признанию самой Синтии, порой бывала трудным подростком.

– Так у меня не оставалось выбора, – как-то сказала мне Тесс. – Она была дочерью моей сестры. А сестра пропала вместе со своим мужем и моим племянником. Как еще я могла поступить, черт возьми?!

Тесс была сварливой, немного резкой, но этот способ она выработала, чтобы защитить себя, белую и пушистую. Кстати, она вполне заслужила право на некоторую вздорность. Муж бросил ее еще до того, как в доме появилась Синтия, предпочтя ей официантку из бара в Стамфорде, и, по словам самой Тесс, убрался куда-то на запад к чертям собачьим, так что она ничего о них больше не слышала, и слава Богу. Тесс, которая за несколько лет до этого ушла с фабрики радиодеталей, нашла бумажную работу в дорожном управлении и зарабатывала ровно столько, чтобы содержать себя и платить за коммунальные услуги. Растить подростка ей было практически не на что, но она поступила так, как должно. Тесс не имела собственных детей, а когда ее недотепа-муж сбежал, ей было приятно, что в доме появился другой человек, хотя обстоятельства этому сопутствовали таинственные и, вне всякого сомнения, трагические.

Сейчас Тесс было под семьдесят, она жила на пенсию и те деньги, что получала от графства по социальной страховке. Она возилась в саду, выращивала цветы в горшках и иногда путешествовала, как, например, прошлой осенью, когда ездила через Вермонт и Нью-Гемпшир, чтобы посмотреть на осенние листья: «Господи, полный автобус старичья, я думала, что повешусь». Но Тесс редко выходила из дома. Не играла в карты, не посещала собрания пенсионеров. Но следила за новостями, подписывалась на «Харперз», «Нью-йоркер» и «Атлантик манфли» и никогда не стеснялась озвучить свои левые политические убеждения.

– Этот президент, – однажды сказала она мне по телефону. – В сравнении с ним можно присудить Нобелевскую премию мешку с гвоздями.

Большую часть своей юности Синтия провела рядом с Тесс, и это помогло ей сформироваться и, несомненно, способствовало тому, что в ранние годы, после замужества, она собиралась делать карьеру социального работника.

И Тесс обожала, когда мы приезжали. Особенно радовалась Грейс.

– Я копалась в старых коробках с книгами в подвале, – сказала она, после того как мы обнялись и расцеловались, – и взгляни, что там нашла.

Она наклонилась в кресле, отодвинула экземпляр «Нью-йоркер», под которым пряталось что-то, и протянула Грейс огромную книгу в жестком переплете – «Космос» Карла Сагана. Глаза Грейс расширились при виде калейдоскопа звезд на обложке.

– Книга довольно старая, – вроде как извинилась Тесс. – Ей почти тридцать лет, и парень, который ее написал, уже умер, а в Интернете можно обнаружить кое-что и получше, но и здесь ты, возможно, сумеешь найти что-то для себя интересное.

– Спасибо! – сказала Грейс, забирая книгу, и чуть не уронила ее – не ожидала, что она такая тяжелая. – Здесь есть что-нибудь про астероиды?

– Вероятно, – ответила Тесс.

Грейс побежала вниз, где, как я знал, она свернется калачиком на диване перед телевизором, возможно, прикроет ноги одеялом, и начнет листать книгу.

– Очень мило с твоей стороны. – Синтия наклонилась и поцеловала Тесс – наверное, в четвертый раз после нашего приезда.

– Бессмысленно было выбрасывать эту проклятую книгу. Я могла пожертвовать ее библиотеке, но как ты думаешь, им нужны книги тридцатилетней давности? – спросила она Синтию. – Ты выглядишь усталой.

– Нет, я в порядке. А ты? Ты тоже сегодня выглядишь вымотанной.

– Ну, думаю, я тоже в порядке. – Тесс смотрела на нас поверх очков, которые надевала для чтения.

Я поднял повыше большой пакет с двумя ручками.

– Мы кое-что привезли.

– Ой, это вы зря. Но давайте сюда мою добычу.

Мы позвали Грейс, чтобы она полюбовалась новыми садовыми перчатками; которые мы подарили Тесс, красным с зеленым шарфом и красивой коробкой печенья. Тесс охала и ахала над каждым предметом, появлявшимся из сумки.

– Печенье от меня, – объявила Грейс. – Тетя Тесс?

– Да, милая?

– Почему у тебя так много туалетной бумаги?

– Грейс! – одернула ее Синтия.

– Вот это, – объявил я дочери, – точно «фокс пас».

Тесс отмахнулась, показывая, что так просто ее не смутишь. Как у многих пожилых людей, у Тесс появилась привычка складировать некоторые товары. Полки в ее подвале заставлены двухслойной бумагой.

– Когда она появляется в продаже, – пояснила Тесс, – я всегда покупаю лишнюю.

Когда Грейс снова спустилась вниз, Тесс заявила:

– Если наступит апокалипсис, мне единственной будет чем вытереть задницу: – Похоже, раздача подарков утомила ее, и она с глубоким вздохом откинулась в кресле.

– Ты в порядке? – забеспокоилась Синтия.

– Лучше всех, – ответила Тесс. Затем, как будто только что вспомнила, воскликнула: – Надо же, совсем забыла! Хотела купить для Грейс мороженое.

– Ничего страшного, – успокоила ее Синтия. – Мы вообще собирались пойти с тобой куда-нибудь поужинать. Например, «У Никербокера»? Ты ведь любишь, как он готовит картошку.

– Прямо не знаю, – засомневалась Тесс. – Что-то я сегодня не в форме. Устала. Почему бы нам не пообедать здесь? У меня кое-что есть. Но я в самом деле хотела бы купить мороженое.

– Могу съездить, – предложил я. Можно было смотаться в Дерби и найти там продовольственный магазин.

– Мне еще кое-что нужно, – сказала Тесс. – Синтия, не хочешь съездить сама, ты ведь знаешь, если мы пошлем его, он обязательно все перепутает.

– Очень может быть, – не стала спорить Синтия.

– И еще я хотела попросить Терри отнести кое-что из гаража в подвал, пока он здесь. Ты не возражаешь, Терри?

Я не возражал. Тесс составила короткий список, отдала его Синтии, которая обещала управиться минут за тридцать, и пошла к двери. А я побрел на кухню и посмотрел на доску, висящую рядом с настенным телефоном, куда Тесс пришпилила фотографию Грейс, сделанную в Диснейленде. Затем открыл морозильную камеру в холодильнике в поисках льда, чтобы положить в стакан воды.

На самом виду в морозильнике стояла коробка с шоколадным мороженым. Я вынул ее, открыл крышку. Не хватало всего одной ложки. К старости Тесс стала рассеянной, решил я и крикнул:

– Слушай, Тесс, у тебя уже есть мороженое.

– Да неужели? – отозвалась она из гостиной.

Я убрал коробку в морозильник, вернулся в гостиную и сел рядом с Тесс на диван:

– Что происходит?

– Я была у врача…

– И что?

– Я умираю, Терри.

– Что ты этим хочешь сказать? В чем дело?

– Не волнуйся, это не произойдет в ближайшие сутки. Возможно, проживу еще полгода, может, год. Никто точно не знает. Некоторые умудряются протянуть довольно долго, но мне не хотелось бы слишком затягивать. Так уходить не стоит. По правде говоря, я бы предпочла уйти быстро, раз – и все, понимаешь? Так намного проще.

– Тесс, расскажи мне, что случилось.

Она пожала плечами:

– По сути, это не важно. Сделали какие-то анализы, потом решили повторить, чтобы убедиться, но скорее всего результат будет тем же. Вывод следующий: я уже вижу финишную прямую. Хотела сначала сказать тебе, потому что Синтии и так в последнее время достается. Двадцать пять лет, это телевизионное шоу.

– Позавчера был анонимный звонок, – сообщил я. – Она очень скверно прореагировала.

Тесс на секунду прикрыла глаза и покачала головой.

– Психи. Как только увидят что-то по телику, тут же достают телефонную книгу.

– Я тоже так подумал.

– Но рано или поздно Синтия узнает, что я болею. Мне кажется, ты должен выбрать подходящее время.

Мы услышали какие-то звуки на лестнице. Появилась Грейс, обеими руками прижимая к груди свою новую книгу.

– А вы знаете, – сказала она, – что хотя по виду на Луну попадало куда больше астероидов, чем на Землю, на самом деле Земля пострадала не меньше, но поскольку у нее есть атмосфера, то поверхность сглаживается, и мы не видим всех кратеров. А на Луне атмосферы нет, так что астероид, падая, оставляет свой след навечно.

– Хорошая книга, верно? – улыбнулась Тесс.

Грейс кивнула и заявила:

– Есть хочу!

– Мама поехала кое-что купить, – сообщил я.

– Ее здесь нет?

Я покачал головой.

– Она скоро вернется. Но в морозильнике есть мороженое. Шоколадное.

– Почему бы тебе не забрать коробку вниз вместе с ложкой? – предложила Тесс.

– Правда? – воскликнула Грейс. Это нарушало все известные ей правила этикета.

– Валяй, – кивнул я.

Она побежала в кухню, подтащила стул, чтобы достать до морозильной камеры, схватила коробку и ложку из ящика и кинулась вниз.

Снова взглянув на Тесс, я заметил слезы на ее глазах.

– Мне кажется, тебе надо самой сообщить Синтии.

Она протянула руку и коснулась меня.

– Ну конечно, я не заставляю тебя это делать. Мне только хотелось сначала сказать тебе, чтобы ты был готов помочь Синтии, когда она обо всем узнает.

– Ей тоже придется помочь мне это пережить…

Тесс усмехнулась.

– Ты оказался неплохой добычей для нее. Сначала я не слишком была в тебе уверена.

– Ты так и заявила, – улыбнулся я.

– Ты показался мне слишком серьезным. Очень озабоченным. Но оказался идеальным. Я так рада, что она нашла тебя после всех неудач.

Затем Тесс отвернулась, но сжала мою руку еще сильнее.

– Есть еще кое-что…

Ее тон подсказал мне, что она собирается поведать мне нечто более важное, нежели сообщение о близкой смерти.

– Есть вещи, которые я должна тебе открыть, пока в состоянии снять этот груз с души. Ты понимаешь?

– Наверное.

– И у меня не слишком много времени для этого. Вдруг что-то случится, и я завтра умру? Что, если у меня больше не будет возможности все тебе рассказать? Беда в том, что я не уверена, готова ли услышать Синтия. Я даже не уверена, стоит ли ей это знать, поскольку мой рассказ вызывает больше вопросов, чем дает ответов. Это может мучить ее, вместо того чтобы помочь.

– Тесс, в чем дело?

– Попридержи лошадей и выслушай. Ты должен это знать, поскольку когда-нибудь то, что я тебе расскажу, может стать важной частью отгадки. А пока я сама ничего не понимаю. Возможно, в будущем ты узнаешь немного больше о том, что случилось с моей сестрой, ее мужем и Тоддом. И в таком случае тебе это поможет.

Я продолжал дышать, но у меня появилось ощущение, будто я задержат дыхание в ожидании, когда Тесс наконец скажет, что собирается.

– В чем дело? – спросила она, как будто я был дурачком. – Ты не хочешь узнать?

– Милостивый Боже, Тесс, я жду.

– Это насчет денег.

– Денег?

Тесс устало кивнула:

– Были деньги. Они просто появлялись.

– Откуда?

Ее брови взметнулись вверх.

– Ну, в этом-то и весь вопрос, верно? Откуда они появлялись? Кто их присылал?

Я провел ладонью по волосам, чувствуя, что теряю терпение.

– Пожалуйста, начни с начала.

Тесс медленно втянула носом воздух.

– Растить Синтию было нелегко. Но, как я уже сказала, выбора у меня не было. Она моя племянница, плоть и кровь моей родной сестры. Я любила ее так, как любила бы собственного ребенка, поэтому, когда все случилось, забрала к себе. Она тогда была довольно трудным ребенком, во всяком случае, до исчезновения семьи. Каким-то образом это ее утихомирило. Она стала более серьезно относиться к вещам, лучше учиться. Разумеется, бывало всякое. Однажды ее привели домой копы, поймали с марихуаной.