Текст книги "Заговор Грааля"

Автор книги: Линн Шоулз

Соавторы: Джо Мур
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

КЛАДОВАЯ

Тьма плотно окутала горы, снежная пыль рассеялась.

Коттен вышла из ванной, завернувшись в длинное белое махровое полотенце, которое они купили в городе. Мокрые волосы рассыпались по плечам.

– Привет, – сказала она, увидев, что Джон зажигает свечу на столике у зеркала. По спальне разлился тонкий аромат ягод шелковицы. Коттен заметила, что на полу расставлено множество горящих свечей. – А где ты?..

– Мы всегда их зажигаем, когда летом открываем дом, – сказал Джон. – После зимы пахнет затхлостью.

– Вкусно пахнет – так и хочется выпить весь воздух.

– Я решил, что это поможет тебе расслабиться. Упражняюсь в новомодной ароматерапии.

Она обхватила себя руками.

– Спасибо тебе за все.

– Я в соседней комнате. Если тебе что-то понадобится…

Коттен взяла золотой крестик, висящий у него на шее, и вложила в его ладонь.

– Ты тоже научишься совмещать. Мы оба сумеем.

Когда свет погас и слышалось лишь дыхание ветра, она лежала без сна и думала. Джон, наверное, прав, и она действительно запуталась в своих чувствах, но все равно что-то не давало покоя, мучило. С Джоном не нужно притворяться, не нужно играть. Рядом с ним она была собой, такой свободной, какой уже давно не могла себе позволить. Она открыла дверь в сердце, запертую со дня смерти папы.

* * *

Сон был беспокойный. Ей приснилась Ванесса, потом Торнтон и Гэбриэл Арчер – все в дымке, более плотной, чем туман, как матовое стекло. Затем она увидела отца – он опустился на колено, протянул руку, умолял прийти к нему. Он говорил, но слова звучали как далекие раскаты грома. Коттен двинулась к нему – не пошла, а скорее поплыла. Нем ближе она подходила, тем глубже он тонул в тумане.

Неожиданно сквозь дымку послышался голос. Она распахнула глаза, все еще не проснувшись.

– Коттен! – звал Джон. – Вставай, скорее. – Он встряхнул ее и потянул за руку.

– Что? – она моргнула, просыпаясь.

В комнате было темно, горела лишь одна свеча. Джон натянул фланелевую рубашку на одно плечо и лихорадочно просовывал руку в другой рукав.

– Быстрее, – сказал он, поднимая Коттен и сдергивая с кровати. – В доме пожар!

Она вскочила на ноги. Теперь чувствовался едкий запах горящего дерева, ткани, пластика. Джон схватил ее за запястье.

– Идем. – Он потащил ее в коридор. Остатки сна улетучились – она двинулась за ним, придерживая халат на груди. Дым стал гуще, из прихожей потянуло жаром. В гостиной полыхало жуткое оранжевое пламя – и они шли в ту сторону. Коттен застыла.

– Мы же идем прямо в огонь. – Она отпрянула назад, упираясь.

– Иди за мной, – хрипло произнес Джон и потянул ее за руку.

Она подумала, что они задохнутся раньше, чем сгорят. Кашляя, Коттен едва не потеряла Джона из виду в темноте, дым разъедал горло и ноздри.

В конце коридора он остановился и открыл дверь в кладовку. Расчистив проход, повел Коттен по узким ступенькам вниз.

Девушка жалась к стене, пытаясь нащупать перила. В темной кладовке было холодно, но хотя бы не так дымно.

Они обходили старую мебель, натыкались на сундуки, врезались в пластиковые ведра для мусора и пакеты, набитые, как ей показалось, тряпками или полотенцами.

Коттен задела груду тяжелых металлических труб, и те с грохотом покатились по голому цементному полу. Она упала на четвереньки.

– Черт.

Бедро пронзила боль в том месте, где она ударилась о трубы.

Джон подхватил ее за локоть и помог подняться.

– Там окно, – сказал он. – Вон там.

Она не видела окна, не видела ничего, просто брела за ним.

– Вот оно. – Джон забрался на старый верстак у стены. Открыл задвижку, толкнул окно, но оно не поддалось.

В подвале стало светлее, и Коттен оглянулась. Дверной проем наверху светился от огня, по ступеням стекал жар. Раздались треск и хруст, затем – грохот падающих досок. Бушующее пламя вскоре прожжет деревянные ступени и ворвется в подвал, чтобы спалить все вокруг.

– Мы умрем! – закричала она. Джон снова толкнул окно.

Коттен пошарила по верстаку и наконец нашла гаечный ключ.

– Попробуй этим. – Она протянула ему ключ.

Джон взял инструмент и ударил по стеклу. Со звоном посыпались осколки, Джон провел ключом по оконной раме, чтобы убрать оставшиеся куски стекла.

– Давай руку.

Коттен потянулась к нему, и он помог ей влезть наверх. Верстак закачался, дерево затрещало. Двоих он долго не выдержит.

– Я тебя подтолкну, – предложил Джон, переплетая пальцы. – Ставь ногу мне на руки.

Коттен поставила правую ногу на его ладони, и он поднял ее к окну. Она протиснулась наружу, коснулась земли ладонями, потом локтями, подтянулась, халат зацепился за раму. Коттен выбралась на маленький каменистый уступ прямо под верандой позади хижины.

Глаза тут же высохли от ледяного ветра, кожу покалывало, словно иголками.

Через минуту Джон ухватился за раму. Она вцепилась ему в запястье, потянула, помогая протиснуться в окно.

Он быстро вылез на каменный выступ.

– Ты цела? – Да.

– Нам придется лезть наверх. Справишься? Она посмотрела на скалы, казавшиеся отвесными.

– Придется.

Коттен последовала за ним по крутому подъему, ведущему к ровному участку у торца хижины. Она цеплялась за сухие кусты, выдирая некоторые с корнем. Поскользнувшись, упала на спину, поцарапавшись о жесткую землю. Затем снова попыталась вскарабкаться на скользкий уступ, нащупывая опору на обледенелой поверхности, хватаясь за землю, стараясь не запутаться в халате. Поднимаясь на ярд, она соскальзывала чуть ли не на два.

– Не могу! – воскликнула Коттен. – Слишком круто.

– Вставай, – велел Джон. – Ты сможешь. Еще всего несколько футов. – Он спустился к Коттен, обошел ее сзади и стал подталкивать. – Поднимайся.

Коттен посмотрела вверх. Справа пожар осветил небо. Она нащупала каменный разлом и уперлась ногой в ствол дерева.

Когда они выбрались на ровный участок, девушка оглянулась на дом. На сугробах блестели отсветы пламени. Огненные языки вырывались через крышу и ревели в окнах; крыльцо обрушилось. Хижина горела как лучина, словно была сделана из тонких деревянных палочек. Искры с крыши перекинулись на сухой орех рядом с домом.

Джон толкнул Коттен на землю и зажал ей рот рукой.

– Тихо, – прошептал он, указывая на что-то. – Смотри.

Вдали под деревьями, в отблесках пламени, виднелись две фигуры, два туманных силуэта; они наблюдали за пожаром. Ярдах в тридцати от них стояли машины Джона и Коттен. Чтобы добраться до автомобилей, пришлось бы пройти мимо этих людей.

– Мы не сможем попасть к машинам, – прошептала она.

– Нам и не нужно, – отозвался Джон.

ВЕШИ ЛИЛЛИ

Джонс! – Джон колотил по двери дома фермера, другой рукой поддерживая Коттен. – Откройте, Джонс!

Коттен стучала зубами, отчаянно сжимая порванный халат. Пальцы сперва покалывало, но теперь они онемели. И она уже минут пять не чувствовала ступней.

Джон снова постучал, и тут загорелся фонарь над крыльцом.

– Кто это? Что нужно? – раздался дрожащий старческий голос.

– Джонс, это Джон Тайлер. Нам нужна помощь.

– Джон? – дверь приоткрылась, в щель выглянул Кларенс Джонс. – В чем де… – При виде них у старика отвисла челюсть. – Сейчас достану одеяла.

Джон отнес Коттен на диван и стал растирать ей руки и ноги.

– Держите. – Джонс свалил одеяла рядом с ними. – Принесу вам горячего шоколада.

Он пошел на кухню.

– Я никак не согреюсь, – хрипло проговорила Коттен, дрожа.

Джон набросил на девушку оба одеяла и сел рядом. Он положил ее ноги себе на колени, подышал на руки и обхватил ее правую ступню.

– Ну что, пальцы оживают?

– Постепенно, – она свернулась клубком и опустила голову на подлокотник.

Мысли вертелись вокруг ужасного побега из кладовки и по склону горы. К тому же она была босиком, Джон нес ее, где мог, бежал, останавливался передохнуть, поднимал ее, перетаскивал через груды камней, тянувшиеся от задней части дома к ручью далеко внизу, в темноте огибал валуны и царапался о каменные выступы, обходил обледеневшие глыбы и упавшие деревья. Каждый раз, когда они останавливались и она становилась на ледяную землю, ноги обжигало, словно огнем.

Спускаясь с горы, Джон отыскал тропу, которую помнил по сотням детских путешествий. Он сказал Коттен, что не нужно бояться, он хорошо знает этот склон и может спуститься даже с закрытыми глазами.

Пытаясь собраться с мыслями, Коттен слабо улыбнулась, глядя, как Джон заворачивает ее, словно мумию, в толстые одеяла, старательно подтыкая края под ноги.

Вручив гостям дымящиеся кружки с какао, Джон налил и себе и сел к огню в кресло-качалку.

– Ну, теперь согревайтесь и рассказывайте, что тут творится?

Коттен взглянула на Джона.

– Хижина загорелась, – сказал тот. – Мы едва выбрались. Наверное, неполадки с электричеством.

Джонс качался в кресле, потягивая шоколад.

– Боже мой. – Он поднял морщинистую руку к небритому лицу. – И ты заставил эту девушку бежать с горы к моему дому? – Он сделал еще глоток, уставившись в огонь, и повернулся к ним. – Кажется, проте было бы доехать на машине. – Джонс прикрыл рот ладонью и откашлялся. – Не хочу лезть не в свое дело, но тут, знаете, мало чего интересного происходит, так что…

Джон глубоко вздохнул и передвинул пятки Коттен. Нагнулся вперед и уперся локтями в колени.

– Я не могу вам всего объяснить, Кларенс. Объяснил бы, если бы мог. Скажу только, что Коттен в большой беде. Я думал, в хижине будет безопасно, но ошибся. Пожар был покушением на ее жизнь.

– Что? – глаза Джонса расширились.

– Поджог, – сказала Коттен. – Два человека устроили поджог. Потом стояли рядом и смотрели, как горит дом. Мы не смогли выйти к машинам, они бы нас заметили. Надеюсь, они считают, что мы погибли.

Джонс поморщился, явно потрясенный.

– Давайте поднимем тревогу. – Старик взялся за подлокотники, собираясь встать. – Полиция сразу должна приехать, если…

– Нет, – вырвалось у Коттен. – Никто не должен знать, где мы. Нам сначала нужно убраться отсюда. – И она рассказала, как заблокировали ее кредитки, и как Джон устроил, чтобы она полетела в Эшвилл. – Мы думали, так будет безопасно. Но они все равно меня выследили. Мы не можем никому доверять. Даже полиции. Не сейчас. Как только власти обнаружат наши машины, они скоро выяснят, что мы были здесь.

Джонс уселся обратно в кресло.

– Что вы будете делать? Чем вам помочь?

– Вы не могли бы одолжить грузовик? – попросил Джон. – И Коттен понадобится одежда. Мы поедем в Гринвилль. Вы легко найдете машину, я оставлю ее в университете Боба Джонса, на парковке возле музея. Мне очень неприятно так поступать, Кларенс, но вам придется самому забрать грузовик.

– Справлюсь. – Он засмеялся. – Но я вас и сам могу отвезти.

– Мы не хотим рисковать вашей жизнью, – возразил Джон. – Если нас нагонят, мы не хотим, чтобы вы оказались в опасности. Вас не слишком затруднит одолжить грузовик?

– Нет, сэр, совсем не затруднит. Старый «шевроле» стоит наготове, на случай чрезвычайных ситуаций. Университет Боба Джонса, а? Вот это совпадение… или совпаданс,как говаривала моя Лилли.

Он подул на какао и сделал еще глоток.

– Почему™ подумал об университетском музее? – спросила Коттен.

– Я его знаю. Бывал там. Там находится знаменитая американская коллекция произведений религиозного искусства. Дольчи, Рубенс, Рембрандт, Тициан, Ван Дейк. И мне кажется, Кларенсу туда легко доехать.

– Кто бы мог подумать – Рембрандт в Гринвилле, Южная Каролина, – заметила Коттен.

– Можем сесть там на самолет, – улыбнулся Джон.

– Как? Мои карточки заблокированы. Твои, возможно, тоже.

– Попробую снять деньги в банкомате. Если карточка не сработает, будем знать, что за мной тоже следят. Тогда я свяжусь с другом в Уайт-Плейнс. Он переведет нам денег, чтобы мы смогли улететь из страны, может, в Мексику или Южную Америку.

Джонс качнулся назад.

– Нужно позвонить пожарным. Рядом с вашим домом нет никого, кто сообщил бы о пожаре. А если и есть, они спят. Вся гора может загореться, если пожар такой сильный, как вы говорите. Снег только недавно пошел, а вообще стояла сушь.

– Только подождите, пока мы уедем, – попросил Джон.

– Они спросят, откуда вы знаете о пожаре, мистер Джонс, – заметила Коттен. – Сейчас половина четвертого утра, вы вряд ли могли прогуливаться по окрестностям.

Джонс задумался:

– А если сказать им, что мне кто-то позвонил? Пожарники спросят, почему этот аноним не позвонил сразу им, и я отвечу, что тоже удивился. Сам подумал, что это вроде как забавно, вот что я им скажу. Они тогда решат, что это как-то подозрительно. Начнут выяснять, кто это сделал, и может, отвлекут бандитов от вашего следа.

– Но могут решить, что это вы подожгли, – сказала Коттен. – Мы не хотим создавать вам проблем. Видит бог, я уже…

– Бросьте, мы тут все друг друга знаем. Это же маленький город. Многие из нас росли вместе. Все знают, кто чем занимается. Иногда это мешает. Но зачастую это хорошо. – Джонс резко качнул кресло вперед и поднялся. – Дайте мне минутку, найду вам кое-какую одежку, барышня, – он с минуту изучал Коттен. – Вы больно худенькая. Лилли была поплотнее. Ей это слово не нравилось. Нет, она предпочитала «пухленькая». – Он сделал два шага и остановился. – Глупое словечко, верно? Но ей нравилось. Дам вам ее ремень, чтобы подпоясаться. А вот рост примерно одинаковый. Но не знаю, подойдут ли туфли. – Выходя из комнаты, он продолжал говорить, скорее сам с собой, чем с Джоном и Коттен.

– Они нас найдут, – произнесла Коттен. – Нам придется покупать билеты на настоящие имена, по настоящим документам. Неважно, куда мы уедем. Они нас выследят. А потом убьют, Джон. Обоих.

КОГДА ПРИДЕТ НОЯБРЬ

Чарлз Синклер терпеливо смотрел, как злится Роберт Уингейт. Он чувствовал, что Уингейт вот-вот взорвется. Решения Синклера как Великого магистра были окончательны. Неважно, что скажет Уингейт.

Камера следила за тем, как Уингейт мечется по залу видеоконференций в поместье Синклера, качает головой, в панике заламывает руки. Хранители уставились с экранов на своего кандидата в президенты.

– Но я же вам объяснил, – сказал Уингейт. – Это беспочвенное обвинение. Да, ребенок отдыхал в одном из моих детских лагерей, ноя не дотрагивался до него – я вообще не трогаю детей, раз уж на то пошло. Даже не видел его. Папаша – искусный аферист – почуял возможность срубить легкие деньги. Любой известный человек сталкивается с подобными типами. В мире полно таких стервятников. Это обычное дело. – Он зашагал по комнате, глядя то на Синклера, то на экраны. – Хватит. Для людей вашего положения это не новость. Возьмите любую бульварную газету и взгляните на первую страницу. – Ответом ему была тишина, раздавалось только шарканье подошв по мраморному полу и тяжелое дыхание. В отчаянии Уингейт вскинул руки. – Что еще вы от меня хотите?

Синклер заговорил спокойно и тихо:

– Вы объявите, что решили выйти из гонки по состоянию здоровья. Вы недавно узнали, что у вас серьезные проблемы с почками, вызвавшие анемию, и вдобавок высокое давление. Мы организуем медицинское обследование для подтверждения этой версии. Вы с семьей решили, что вам не стоит баллотироваться на пост президента. Вы любите супругу и домочадцев, и хотите больше времени проводить с ними. Вы цените полученную поддержку. Публика будет сочувствовать. Люди станут обнимать вас и со слезами провожать на покой, чтобы вы тихо-мирно осели где-нибудь в глубинке. Никаких вопросов. И пресса посочувствует. Ведь вы так молоды, а уже так больны. Американцы непостоянны, через несколько месяцев вас забудут и переключатся на того, кого мы выберем на ваше место.

– Чарлз, вы не можете просить меня уйти, – ошеломленно произнес Уингейт. – Все складывается так удачно и…

– Да нет, в том-то и дело, Роберт, что не складывается. История с шантажом всегда будет висеть над вами, этот камень будет тянуть вас все глубже и глубже.

– Но я не сделал ничего…

– Я говорил вам, когда речь идет о приставании к детям, совершенно не важно, насколько обоснованно обвинение. Как только его выносят на люди, оно тут же врезается в подсознание. Это пятно, которое невозможно стереть.

– Никто не знает про шантаж, кроме этой Стоун. Вы сказали, что в курсе, где она прячется, и что займетесь ей. Значит, не будет никакой…

– Она больше вас не касается. Вам велели ничего не предпринимать, не действовать второпях. Вы не послушались. И нам приходится разгребать этот бардак. Нельзя допустить, чтобы бомбу связали с вами.

– Но я постарался, чтобы ее нельзя было связать со…

– Вы любитель, Роберт. Вам следовало оставить такие вопросы нам. Потребовалось задействовать ценные ресурсы, чтобы скрыть ваши ошибки. К тому же есть вещи, которых вы об этой Стоун не знаете. – Синклер хотел объяснить, но понял, что это ничего не изменит. – Я хочу, чтобы вы убрались из виду, туда, где меньше вероятности, что кто-то копнет достаточно глубоко и разнюхает про вашу связь с тем… провалом. А пока ваша политическая карьера официально закончена. Вы стали обузой.

– Но я вам нужен, – заявил Уингейт. – Вы видели результаты последних опросов общественного мнения? Я далеко впереди. И дело не только в ваших политических махинациях. Я, черт возьми, очаровал и завоевал американцев. Даже журналистов.

Синклер театрально закатил глаза.

– Харизма, как и речи, ничего не стоит. Вы знаете, сколько на свете харизматичных личностей, готовых уцепиться за возможность баллотироваться на пост президента Соединенных Штатов, особенно с той неограниченной поддержкой, которую мы можем предоставить? И конечно, вы на собственном опыте знаете, как просто сделать политическую карьеру на пустом месте – с соответствующей помощью.

– Чарлз, прошу, я же один из вас. У моей семьи длинная история.

– Значит, вы знаете, что мы жертвуем ради Ордена.

– Но в жертвах нет нужды. Пожалуйста, Чарлз. Кандидат уже умолял, и Синклера затошнило.

– Вы ведете себя неподобающе, Роберт. Сядьте и успокойтесь.

Уингейт подошел к стулу с высокой черной спинкой и вцепился в раму из нержавеющей стали.

– Успокойтесь, Роберт. Вас ждет не такое уж плохое будущее.

Уингейт не отходил от стула.

– Вы были лояльны, мы это ценим. Скажите, куда ходите поехать? В Белиз? На Барбадос? Фиджи? Мы устроим, чтобы о вас позаботились.

Уингейт схватился за воротник и выпрямился, словно безнадежно больной в последнем порыве.

– Я смогу победить… даже без вас.

– Не сможете.

– Мне больше не нужны деньги на кампанию. Пресса меня любит и напишет столько статей, сколько мне нужно. Американцы верят в меня, доверяют, и в ноябре следующего года проголосуют как надо.

Синклер выдавил улыбку:

– Уверены, что не хотите присесть? – Он стиснул зубы, на скулах заходили желваки.

– Вы с ума сошли, Чарлз? Вы знаете, что я могу победить. Придет ноябрь, и вы увидите. Я стану президентом Робертом Уингейтом. Вы не сможете меня остановить.

Синклер скрестил руки на груди, его терпение иссякло.

– А как насчет роз? Уингейт уставился на него.

– Каких роз?

– Которые завянут на вашей могиле, когда придет ноябрь.

ВРЕМЕННАЯ ОТМЕТКА

Солнце еще не показалось из-за горизонта, а пикап «шевроле» 1966 года выпуска мчался с гор по шоссе 25 к городку Гринвилль в Южной Каролине. Коттен смотрела на унылый пейзаж за окном. В свете фар снежные сугробы блестели, как белые островки среди коричневых полей, вспаханных под пар, и голых лесов. Костлявые ветви без листвы тянулись вверх, в мутное небо.

Теплый воздух дул по ногам, но в машине было прохладно, и Коттен не снимала пальто. Она надела длинное рабочее платье Лилли Джонс и шерстяной пиджак «в елочку». Туфли подошли лучше, чем одежда, подумала она, бросая взгляд на простые коричневые ботинки на шнуровке. Даже при тусклом свете понятно, что это грубые поношенные башмаки, хотя, конечно, гораздо удобнее и практичнее, чем каблуки, которые она носила на работу.

Мимо проехал тягач с прицепом, забрызгав их грязью. Старенькие дворники пикапа лишь размазали ее по ветровому стеклу.

– Да уж, старье, – сказал Джон, оглянувшись на Коттен. – Менять нужно.

– Я не об этом думала.

– А о чем?

– О том, как мне повезло.

– Что разъезжаешь в модном ретро-грузовике или что красуешься в стильном наряде «Голубой хребет Аппалачей»?

– Повезло, что встретила тебя. Несмотря на случившееся, ты до сих пор со мной.

Мимо промчался еще один грузовик, снова обрызгав их слякотью. Джон нагнулся к стеклу, словно так лучше видел.

– Ты, конечно, оптимистка. Я говорил, что обожаю приключения?

– Это в твоем духе. – Она была благодарна, что он пытается разрядить обстановку. – Нам хватит топлива?

Он посмотрел на приборную панель.

– Заправимся в Хендерсонвилле. Там есть грузовая стоянка и заправка.

– Хорошо. Я проверю свой автоответчик и позвоню дяде Гасу.

– Сегодня суббота. – Джон взглянул на часы в свете фар проезжающего грузовика. – К тому же полшестого утра.

– Гас – трудоголик. Он приезжает на работу до рассвета даже по субботам. Если он не на работе, мой звонок переведут на его домашний телефон. Нужно узнать, нашел ли он связь между именами из списка Торнтона.

– Коттен, а что, если я увезу тебя из страны? Может, полетим куда-нибудь, вроде Коста-Рики?

– Дело уже не только во мне. Им теперь нужен и ты, – сказала Коттен. – Они думают, будто я что-то знаю, а теперь должны считать, что я и тебе это рассказала. Мы никогда не будем в безопасности, никогда не сможем жить спокойно, пока не распутаем клубок.

Какое-то время они ехали молча, потом Джон заметил:

– Вот и заправка.

Мимо бесконечным потоком проносились фуры. Джон завел пикап на стоянку для грузовиков и подъехал к первой свободной колонке.

– Я заправлюсь, а ты пока звони.

Достав бумажник, он протянул ей десятидолларовую банкноту.

Коттен выскользнула из машины, разменяла деньги, прошла мимо полок с чипсами и банками колы к телефонам-автоматам и набрала номер Гаса.

Ожидая ответа, она сунула оставшиеся монеты в карман и посмотрела назад, в сторону кассы. За окном, в свете вывески сервис-центра, виднелся Джон, стоящий у колонки.

В трубке раздался сонный голос – чужой.

– Алло.

– Здравствуйте, это Коттен Стоун. Попросите Гаса, пожалуйста.

На том конце помолчали. Она почувствовала – что-то не так.

– Мисс Стоун, меня зовут Майкл Биллингс. Я руководитель оперативного отдела «Бюро расследований Руби». Гас поставил переадресацию звонков на мой домашний телефон.

– Дядя не упоминал вашего имени.

– Я недавно в его агентстве.

– Мне нужно срочно поговорить с ним. – Коттен надеялась, что Гас просто уехал из города на несколько дней – по делам или отдохнуть.

Биллингс сопел, все еще пытаясь проснуться.

– Мисс Стоун, очень не хочется сообщать вам плохие новости, но вчера вечером ваш дядя попал в аварию.

Коттен пробрал уже знакомый озноб.

– В аварию?

– Он возвращался домой и съехал в кювет.

– Он… жив?

Биллингс протяжно вздохнул, словно воздух вырвался из проколотой шины.

– Он в тяжелом состоянии. Пока известно, что у Гаса серьезная травма головы, повреждена печень, и есть внутренние кровотечения. Сломаны некоторые кости – и это минимум. Доктора не говорят, поправятся ли он, и если поправится, то насколько может быть поврежден мозг.

Ей хотелось закричать. Все, к чему она прикасается… Да уж, ничего себе прикосновение. Не Мидаса, а гробовщика. Все, кого она любила, умирают. Господи, пожалуйста, не дай ему умереть, взмолилась Коттен. В ней закипала слелая ярость.

– Как это случилось?

– Дорога обледенела. Видимо, он не справился с управлением и съехал в реку. Из-за непогоды на дороге было мало автомобилей, поэтому его обнаружили не сразу. Ему повезло, что он хотя бы выжил.

– Он просто съехал с дороги?

– Судя по всему, да.

Коттен оглядела сервис-центр. Светало, на площадке было всего несколько водителей грузовиков, которые наливали себе кофе в пластиковые чашки у стойки самообслуживания или разогревали сэндвичи с яйцом и беконом в микроволновке. Мысли у нее были несвязные, болезненные, словно опилки и острые щепки. Жизнь рушилась, все хорошее рассыпалось и погибало. Как могут эти люди бродить по стоянке, лениво пить кофе и жевать печенье, когда у нее столько бед? Их жизни текут как широкие реки, а ее речушка мечется среди камней и рушится водопадом с утесов.

– Мисс Стоун, вы слушаете? Могу я чем-то…

– Нет. – Коттен повесила трубку и пробормотала, сжав зубы: – Не попадал Гас в аварию, черт побери.

Дрожа, она уперлась ладонями в стену, прислонилась лбом к телефонному автомату. Скоро вообще никого не останется. Они добираются до каждого ее знакомого и уничтожают всех, одного за другим.

Девушка снова оглянулась и заметила, что Джон протирает ветровое стекло пикапа. Он – все, что у нее осталось. Скоро ли она потеряет и его?

Порывшись в кармане, она достала несколько четвертаков и десятицентовиков, сняла трубку и набрала свой домашний номер. Когда включился автоответчик, она вставила в прорезь двадцать пять центов, но монетка выпала в отверстие для сдачи. Она вставила еще один четвертак и ударила по телефону. Автомат проглотил деньги, и через миг включился ее автоответчик: «Здравствуйте, это Коттен…»

Она набрала пароль, и механический голос произнес: «У вас есть два сообщения».

Гудок.

«Коттен, это Тед. Обязательно позвони мне, немедленно. В любое время дня и ночи. С тобой срочно хочет поговорить полиция».

Механический голос объявил время звонка: «Четверг, девять десять утра». Два дня назад.

Гудок.

«Мисс Стоун…»

Голос звучал странно и приглушенно, словно говорящий использовал электронный скрэмблер, чтобы его не узнали. Коттен напряженно вслушивалась.

«Пожалуйста, выслушайте меня. Я могу спасти вам жизнь, вам и священнику, если вы сделает то, что я вам скажу. Я хочу рассказать вам историю о похищении Грааля и… обо всем остальном. Это важнее, чем вы себе представляете. Следуйте моим указаниям и встретьтесь со мной в назначенном месте. Вот что вы должны сделать…»

Коттен плотнее прижала трубку к уху и прослушала сообщение до конца. Потом прозвучало время звонка: «Суббота, два двадцать ночи». Сегодня.

Гудок.

«Конец сообщения. Нажмите единицу, чтобы сохранить, двойку – чтобы стереть».

Коттен нажала двойку и повесила трубку. Настороженно огляделась и заторопилась к выходу. Следят ли за ней? Она распахнула двери и побежала через стоянку. Джон только что сел в грузовик, когда Коттен дернула пассажирскую дв£рь.

– Что случилось? – спросил он.

– Они добрались до Гаса. Поехали отсюда!

– Куда?

– В Новый Орлеан.