Текст книги "Ставлю на тебя (ЛП)"

Автор книги: Линн Пайнтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Глава 34

Бейли

– Очкарик?

Я лежала там на раскладном диване, уставившись в потолок. – Да?

– Ты ведь знаешь, что нет ничего плохого в том, что он тебе нравится?

– Кто?

– Скотт. – Голос Чарли был хриплым от сонливости, когда он сказал: – Это ничего не изменит в отношениях с твоим отцом, если он тебе нравится.

– Что? Чарли. – Я села и посмотрела в его направлении, хотя не могла разглядеть ничего больше, чем его силуэт в темноте. Мне не хотелось, чтобы он говорил это, потому что я и так с трудом сохраняла решимость во всём этом плане по избавлению от Скотта. – Разве ты не тот, кто должен мне помогать саботировать его отношения?

– Успокойся, – сказал он с весельем в голосе. – Я здесь, чтобы испортить ему выходные – не беспокойся. Но честно говоря, он хороший парень, и если ты передумаешь, в этом нет ничего плохого.

– Ну, я не передумаю, – я покачала головой и попыталась забыть, насколько «хорошим парнем» был Скотт, потому что это не имело значения – дело было не в этом. Моя забота была о сохранении нормальности моей жизни, утешительном постоянстве моей семейной ячейки из двух человек. – Меня не волнует, насколько он хороший. Я не хочу, чтобы он переезжал и менял всё.

– И это нормально, – сказал он. – Теперь ложись обратно, как хорошая девочка.

– Пошёл ты, – сказала я, делая именно то, что он сказал. Я перевернулась на бок. – Так что там за история с твоими родителями, Чарли?

Мне вдруг захотелось узнать больше о своём партнёре по преступлению.

– Я знаю основные моменты: парень твоей мамы – отстой, и они ждут ребёнка. Но ты никогда не вдаёшься в подробности, а я вечно ною об этом.

– Это скучная хрень, – сказал он, но по его тону я поняла, что он изо всех сил пытается звучать скучающим. – После развода мои родители полностью сосредоточились на своём будущем, никогда не оглядываясь назад. Мой папа снова женат и ожидает ребёнка от своей жены, а моя мама отчаянно пытается сделать то же самое с Кларком. И теперь у них будет ребёнок.

Я не хотела давить, потому что меньше всего мне хотелось напоминать ему о несчастье, но внезапно я обнаружила, что жажду узнать предысторию Чарли.

– Тебе нравится жена твоего отца?

– Она кажется достаточно милой, хотя по правде я приезжаю к ним только два раза в год, так как же я узнаю?

– Да, вот почему так? – Я стянула с себя носки под одеялом и сказала: – Я не хочу звучать как нытик, но я не понимаю наших отцов. Все в мире ведут себя так, будто это нормально и в порядке вещей, но для меня кажется абсолютно странным, что родитель может спокойно жить в совершенно другом штате, чем его ребёнок.

– Но у них есть обязанности, Бейли, – сказал он, его голос был полон сарказма. – Карьера, недвижимость и членство в фитнес-клубе, которые они не могут просто отменить.

– Чушь собачья, – фыркнула я и представила приятелей моего папы по гольфу. – Я не прошу быть центром его вселенной или чего-то ещё, но разве их не должно беспокоить, что они никогда нас не видят? Разве их сердца не должны сжиматься каждый раз, когда они представляют наши лица?

– Очкарик, – сказал Чарли, и в его глубоком голосе послышались нежные, сочувственные нотки. – У тебя сжимается сердце каждый раз, когда ты представляешь лицо своего отца?

Мы редко были серьёзны, но в этот раз, наверное, из-за усталости, я решила отступить от нашей обычной манеры общения и быть откровенной.

– Каждый раз, – сказала я, чувствуя, как в меня закралась меланхолия, вспоминая, как звучал смех моего отца. Он смеялся как Санта, медленно, глубоко и громко, и часть меня задавалась вопросом, знает ли он вообще, как звучит мой смех. У меня пересохло в горле, когда я объяснила: – Это похоже на панику, будто я боюсь, что если не увижу его в ближайшее время, то забуду, как он выглядит. Или он забудет обо мне.

– Милая, – сказал он, и это заставило меня сморгнуть слезы в темноте. Слово «милая» из уст Чарли, было нежным и успокаивающим, и так сильно ударило по мне эмоционально, что мне пришлось притвориться, что я не слышала этого.

– Стоп, я в порядке, – сказала я, мой голос был напряжен.

Такая нежность могла уничтожить меня.

– Это нормально – не быть в порядке. Когда ты последний раз с ним разговаривала?

Моё сердце вдруг начало биться немного сильнее, когда я сосредоточилась на главном, на чём так избегала концентрироваться.

– В том-то и дело. Некеса указала на то, что инициатива всегда исходит от меня, что я та, кто звонит и пишет ему первой, поэтому я решила доказать ей, что она неправа. Я решила подождать, пока он сам не свяжется со мной.

– О, черт, – сказал он. – Сколько времени прошло?

Я сглотнула. – Четыре месяца и три дня.

Он ничего не сказал, и я почувствовала себя глупо. Я знала, что Чарли не осуждает меня, но я осуждала себя сама. Я была гребаной старшеклассницей, черт возьми, и было просто смешно, что я тосковала по своему отцу, как детсадовец, сосущий палец.

Раскладной диван прогнулся, а затем его руки обхватили меня так по-чарлиевски, что я рассмеялась от удивления. Перекинув через меня ногу, он прижал меня к себе и пробормотал: – Как я могу спать, когда здесь творится такой кавардак?

– Чарли, – я рассмеялась. – Иди спать – я в порядке.

– Нет, – сказал он, усиливая хватку. – Ты не будешь в порядке, пока Чарли не обнимет тебя крепко-крепко на твёрдую десятку, поверь мне.

Я начала хихикать. – Ты идиот.

– Твои волосы пахнут хвоей, – сказал он, глубоко вдыхая. – И отчаянием.

– Ты знаешь, как пахнет отчаяние?

– Ещё как.

Мы оба притихли, но было комфортно.

Я лежала там, грустная и расслабленная в его объятиях, и не хотела говорить, двигаться или делать что-то, чтобы изменить этот момент. Сердце бешено колотилось, когда он держал меня в объятиях. Это чувство стало привычным, но ничто не сравнится с ощущением безопасности, которое я испытывала окутанная его заботой, как тёплым одеялом.

Я почти подумала, что он спит, пока Чарли не сказал: – Мне жаль, что твой отец эгоистичный засранец.

– Нет, он не такой, – сказала я, закрыв глаза, внезапно почувствовав себя уставшей. – Он просто очень занят.

– Ты заслуживаешь лучшего, – сказал он, и в его голосе прозвучала обида за меня.

– Как и ты, – сказала я, имея в виду именно это. Я перевернулась, чтобы видеть его лицо, и почти пожалела об этом, потому что его привычной насмешливой маски нигде не было. Он казался таким милым и уязвимым, что меня охватила чувство нежности. – Ты далеко не такой придурок, каким пытаешься себя выставить.

Я видела, как его горло дёрнулось, когда он сглотнул, прежде чем сказать хриплым голосом: – Поверь мне, я именно такой.

– Чарли, – сказала я, улыбаясь, глядя ему в лицо. Эти тёмные глаза, резко очерченные брови, этот выдающийся нос – я любила его лицо. То есть, мне нравилось его лицо. Сердце выпрыгивало из груди, когда мой взгляд блуждал по всему его телу, не в силах остановиться. Я не осмеливалась снова встретиться с ним взглядом, но и не могла отвести его.

Он смотрел на меня, его взгляд словно пронзал насквозь, будто он ждал только этого момента. Я затаила дыхание, когда эти тёмные, как ночь, глаза остановились на моих губах, а его лицо медленно приблизилось к моему.

Я чувствовала лёгкое головокружение, наблюдая за ним, потому что я знала – просто знала, что это больше не игра.

И пускай в этом не было смысла, но я не хотела, чтобы это было игрой.

Это были губы Чарли, прижавшиеся к моим. Это были мои губы, раскрывающиеся навстречу его поцелую в окутанной темнотой гостиной. Дрожащие руки инстинктивно обвили его шею, когда я почувствовала тепло его ладоней на своих бёдрах. Дыхание сбилось, сливаясь с его глубоким ритмом.

Мои мысли вихрем неслись, пока он целовал меня, прокручивая в голове яркую мозаику воспоминаний о Чарли из Колорадо, которые пробудили во мне чувства к нему. То, как он широко улыбался, когда мы носились между заправками. И как он доверился мне, поделившись своими тревогами, с которыми сталкивался.

Его спокойный вопрос «Это гусь?», пока Скотт размахивал ботинком.

И то, как он притягивал меня в свои объятия, когда мне было грустно… о боже.

Он оторвал свои губы от моих на секунду – всего лишь на мгновение – и сказал: – Бей.

Но он не просто сказал это. Его голос был хриплым и томным, и он произносил моё имя так, будто оно было проклятьем или молитвой, что-то, что двигало его, к лучшему или худшему.

Он наклонил голову, его пальцы сжались на мне так, что я почувствовала тепло его рук через мои фланелевые штаны, а затем он страстно впился в мои губы поцелуем. Мне казалось, что сердце вот-вот разорвётся на части, когда он осыпал меня долгими, горячими, глубокими поцелуями, от которых у меня поджимались пальцы под одеялом.

Я ещё крепче вцепилась в его плечи, отчаянно нуждаясь в этом, и он снова поднял голову. На этот раз он ничего не сказал, когда смотрел на меня, но мне показалось, что ему это и не нужно. Взгляд был одновременно нежным, вопрошающим и полным страсти.

Он наклонился ко мне, но прежде чем наши губы соприкоснулись, Чарли резко вскинул голову.

– Ты это слышала?

– Что? – Я ничего не слышала, но я также была дико дезориентирована, как будто только что пришла в сознание после года в коме, так что я, вероятно, не услышала бы товарный поезд.

Его глаза встретились с моими, и хотела бы я видеть, что он чувствовал, что он думал.

– Блять! – Чарли спрыгнул с раскладного дивана и упал на пол, затем перебрался на лежанку и накрылся одеялом.

Затем я услышала это.

Шаги на лестнице.

Я лежала, зажмурив глаза и притворяясь спящей, а по лестнице спускался Скотт. Я слушала, как он шлёпал на кухню, как открыл шкаф и включил кран. Мне показалось, что прошло целая вечность, пока он там копался.

Поторопись, черт возьми!

Тем временем мой мозг начал бесконечно повторять: «Что, блин, это было, что, блин, это было, ЧТО, БЛИН, ЭТО ТОЛЬКО ЧТО БЫЛО НА ДИВАНЕ?»

Скотт вышел из кухни, и моё сердце забилось ещё чаще, когда я услышала, как он поднимается по лестнице.

Закрылась дверь, и я замерла в ожидании.

Вернётся ли Чарли?

– Святые угодники, это было близко, – сказал Чарли с пола на другом конце комнаты. – Он бы убил меня, приди он на минуту раньше!

– Ага, – сказала я, неуверенная в том, что мне следует сказать. Он звучал… нормально, что было хорошо, потому что я легко могла представить, как он паникует из-за этого, и это было последнее, чего я хотела.

Но разве я хотела, чтобы он не был затронут произошедшим?

Не думаю, потому что сама была глубоко затронута.

– Я включаю телевизор, – сказал он, и я услышала, как зашуршали одеяла. – Если ты не против.

– Эм. Нет, – ответила я, натягивая одеяло до подбородка. Он что, вообще ничего не скажет? Это было так странно, правда? Вести себя так, будто ничего такого только что не произошло, так ведь?

Конечно, я ни за что не собиралась поднимать эту тему.

Нет, гораздо лучше было просто лежать и гадать. Он не был затронут произошедшим, или всё как раз таки наоборот и он не был этим доволен? Он жалеет об этом? Списывал ли он это на дополнительные тренировки?

Я повернулась на бок, поворачиваясь к Чарли спиной, и стиснула зубы, чтобы подавить вздох.

Потому что я точно знала, что не засну всю ночь, невротически гадая, что, блин, это было.

Глава 35

Чарли

Вообще-то, я считал себя умным говнюком.

Я мог сдать тест по математике на отлично (когда хотел) и получить правильный ответ на каждый вопрос в «Jeopardy!»23, но я не всегда умел принимать зрелые решения.

См.: Бейли Митчелл.

Я уставился в телевизор, но даже не слушал эпизод «Сайнфелда», который шёл, потому что мой мозг не переставал кричать: «ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, С ТОБОЙ НЕ ТАК?»

Мои мысли были настолько громкими, что заглушали все остальные звуки.

Что, черт возьми, со мной не так?

Целоваться с Бейли, притворяясь, что мы встречаемся, было вполне нормально. На самом деле очень забавно, что мы с ней смогли получить немного развратного удовольствия от нашего плана саботировать Скотта. Это, друг мой, и есть то, что называют бонусным материалом.

Но поцеловать её, потому что я посмотрел ей в глаза и просто захотел?

Самая настоящая глупость.

Потому что ничего хорошего из этого не выйдет. Я был уверен, что Бейли, лежащая на раскладном диване, сходит с ума в эту самую секунду. Она бы начала волноваться, всё станет неловким, и всё изменится.

Было абсурдно, что я был достаточно осторожен, чтобы назвать её «коллегой», а не другом, просто чтобы убедиться, что между нами есть взаимное понимание, но достаточно глуп, чтобы пытаться впитать её грусть в себя, как губка, просто потому что мне не нравилось слышать её грустный голос.

Но её лицо… Боже, её лицо было последней каплей.

Она смотрела на меня заплаканными глазами, и вдруг я увидел человека, чью царапину я хотел поцеловать, чтобы залечить, весёлую подругу, которую мне нужно было убедить в её ценности, и ошеломляющую девушку, чьи губы манили меня обещаниями глубоких, удовлетворённых вздохов.

В сочетании с эмоциональным ударом от отождествления себя с каждым чёртовым словом, которое она использовала, чтобы описать свои чувства по поводу семьи, что ещё я мог сделать, кроме как поцеловать её?

Слава Богу за Скотта, который плелся вниз по лестнице, как неповоротливый медведь в спящем кемпинге, потому что я не знал, что бы случилось, если бы нас не прервали. Я не мог говорить за Бейли, но знал, что я полностью потерял связь со своей разумной стороной. Глупость взяла верх, и я был на тысячу процентов сосредоточен на том, чтобы нырнуть глубоко в омут и утонуть в Бейли Митчелл.

Что, черт возьми, со мной не так?

У меня не было выбора. Я должен был это исправить.

Глава 36

Бейли

– Ты уверена, что не хочешь попробовать? – спросил Скотт.

Скотт и моя мама улыбались в своём лыжном снаряжении, и я убедила себя, что её сияющее лицо было вызвано этим столь необходимым отпуском, а не желанием провести время со Скоттом.

– Нет, спасибо, – сказала я, указывая на кафе-шале рядом с подъёмником. Мы с Чарли поехали с ними вместо того, чтобы отправиться куда-то самим, отменив планы по посещению заброшенного городка, чтобы порадовать мою маму, и мы все вместе позавтракали в «Мос Блю», прежде чем она и Скотт переоделись в своё снаряжение. – Я планирую весь день наслаждаться чтением у камина с какао в руках, останавливаясь только для того, чтобы махать вам каждый раз, когда вы будете подниматься на подъёмнике.

– А ты Чарли? – Скотт поднял брови. – Мы будем рады, если ты присоединишься к нам.

Эх, он действительно был милым парнем. Спрашивал даже тогда, когда Чарли был той ещё занозой в его заднице.

– Спасибо, – сказал Чарли, сжимая мои пальцы между своими, когда он держал мою руку. – Но если кто-нибудь не присмотрит за этой, одному богу известно, что она сделает.

Они отправились на склоны, а мы зашли внутрь. В моём животе образовался огромный узел, я беспокоилась, что нам будет неловко после того, что произошло на диване. Я всё ещё не знала, что думать о моих возможных чувствах к нему, но я предпочла бы разобраться в этом сама, пока наша дружба оставалась неизменной.

Боже, пожалуйста, пусть всё остаётся как есть.

Когда мы подошли к началу очереди, у Чарли зазвонил телефон, и, взглянув на дисплей, он сказал: – Это моя мама. Ты не могла бы сделать заказ за меня, чтобы я мог ответить на звонок?

Я постаралась не выдать волнения и спокойно ответила: – Конечно.

– Что вам принести? – спросил бариста в лыжной шапочке.

Я сделала заказ и отошла к другому концу стойки, но продолжала украдкой поглядывать на Чарли, который отошёл к окнам в передней части кафе.

Была ли это его мама или бывшая, которая не оставляла его в покое?

И почему от мысли, что это его бывшая, нервный узел в моём животе стал ещё тяжелее? Она же меня не касается.

Эта мысль заставила меня достать свой телефон и проверить сообщения – от Зака по-прежнему ничего – прежде чем положить его обратно в сумку.

Спустя несколько минут Чарли положил телефон в карман и подошёл ко мне. – Извини за это. По всей видимости, она только осознала, что понятия не имеет, что у меня за подруга Бейли такая, и теперь переживает за мою безопасность.

– Теперь всё в порядке? – спросила я, вспомнив, каким тоном он говорил о своей семье.

– О, да, – сказал он, забирая наши напитки, когда бариста поставил их на стойку. – Я сказал ей, что ты педант и любишь всё делать по правилам, так что теперь она в восторге.

Я закатила глаза и повернулась, направляясь прямо к большому дивану у камина.

– Ты серьезно хочешь читать весь день? – спросил он, поставив кружку на журнальный столик, прежде чем снять куртку.

– Как по мне, это идеальное времяпровождение, но если ты предпочитаешь заняться чем-то другим… – я пожала плечами и замолчала, поставив свою кружку и плюхнувшись на диван.

Его глаза сузились. – Что с тобой сегодня? С каких это пор ты хочешь делать то, что хочу я?

Я снова пожала плечами. – Я просто пытаюсь найти компромисс, так как это наш последний день.

– Ты заморачиваешься из-за того поцелуя на диване, – сказал он, ухмыляясь, будто это его забавляло.

– Нет, я не заморачиваюсь, – ответила я, не зная, как реагировать. Хорошо, что он не выглядел взволнованным, но с другой стороны, разве он не должен был как-то отреагировать на это?

– Точно заморачиваешься. Не ври мне, Очкарик, ну же. – Он закинул свои ноги на журнальный столик и сказал: – Признай это.

– Хорошо. – Я поправила очки на носу и повернулась, чтобы смотреть на него. – Так и есть, я чувствую себя немного… растерянной из-за поцелуя.

– Ну, – сказал он, всё ещё будучи невозмутимым. – Всякое бывает.

Он выглядел таким непринуждённым, настолько не обеспокоенным этим, что я засомневалась, а не плод ли моего воображения все эти эмоции.

– Серьёзно? «Всякое бывает» – и это твой анализ?

Ухмылка сползла с его лица, он сглотнул, выглядя… как-то. Может быть, неловко? Нервно? Он взял свою кружку и сказал, не глядя на меня: – Господи, зачем нам вообще нужно это анализировать?

– Не нужно, – ответила я, отчаянно желая узнать правду о том, что он чувствует. – «Всякое бывает» говорит само за себя. Всё, что нужно сказать, уже было сказано с помощью гениального «всякое бывает».

Это заставило его посмотреть на меня, но выражение его лица было нечитаемым, лишь лёгкое подёргивание челюсти выдавало его внутреннее напряжение.

– Что? – спросила я, сожалея о своём резком тоне, потому что это определённо не поможет нам вернуться к нормальному общению. Я заставила себя изобразить одну из его саркастических улыбочек, отчаянно пытаясь разрядить напряжение, и сказала: – Перестань пялиться на меня, чудак.

– Извини, – его тёмные глаза скользнули по моему лицу, и на мгновение появилась ухмылка, прежде чем он поднёс кружку ко рту. – А теперь начинай читать мне эту книгу.

– Что?

Сделав глоток, он лукаво прищурился и, наклонившись, поставил чашку на кофейный столик. – Я не захватил с собой книгу, так что тебе придётся читать вслух.

– Зачем мне это делать?

– А почему бы и нет? – он опустил взгляд на мою книгу. – Ты стыдишься того, что читаешь?

– Нет. – Я перечитывала «Избегать герцога» примерно в двадцатый раз в своей жизни. – Но я сомневаюсь, что это твоё.

– Историческая фантастика?

– Исторический роман, – уточнила я.

– Эротика?

– Не совсем.

– Тогда читай вслух.

Я закатила глаза и сказала: – Только если ты будешь читать реплики герцога.

– Он клевый?

– О да.

– Горячий?

– Огненный.

– Хорошо, – сказал он, пожав плечами. – Я сделаю это.

– Да ладно! – я не могла поверить в это. – Ты серьезно?

– Я делаю это только потому, что ты была так уверена, что я не осмелюсь. Не могу же я допустить, чтобы ты оказалась права, не так ли?

Он придвинулся ближе ко мне на диване, чтобы мы оба могли видеть страницы. Я открыла книгу, рассказала ему, что происходит и на чем я остановилась, а затем начала читать.

– «Она улыбнулась», – прочитала я вслух. – «Щеки её пылали румянцем, когда их взгляды встретились, но наверняка это было только из-за жары в комнате».

Я подняла голову, и его тёмные глаза озорно блеснули. Он прочистил горло и произнёс с нелепым британским акцентом, который делал его похожим на трубочиста из «Мэри Поппинс»: – «Мисс Бреннер, не желаете ли посмотреть на сады?».

Всё началось со смешков, а после прочтения ещё одной страницы мы уже хохотали. Только Чарли способен превратить такое расслабляющее занятие, как чтение, в шумное и весёлое представление. Казалось, что это очередное мимолётное увлечение Чарли, но, к моему удивлению, он действительно погрузился в чтение.

Мы просидели на том диване пару часов – буквально – смеясь и громко читая. И когда Чарли встал, чтобы наполнить наши кружки кофе, я поняла, что он, возможно, только что устроил мне идеальное свидание.

То есть, конечно, мы не были на свидании, и было утро, но если бы я прочитала об этом походе в кофейню в книге, я бы создала целую доску на «Пинтерест» посвящённую этому, потому что это была одна из тех сцен в книге, когда ты визжишь, уткнувшись лицом в подушку.

Они читают вместе в кофейне!

Я наблюдала, как он наливает немного сливок в свой американо, и задавалась вопросом, ушёл ли Мистер Ничто навсегда. Потому что когда я смотрела на него сейчас, я видела только своего друга Чарли. Он всё ещё вводил меня в ступор, но он оказался совсем не таким козлом, каким я его когда-то считала.

Странно, как всё могло так сильно измениться за такое короткое время.

Возможно, мне следовало прекратить анализировать наши отношения, выдумывая правила и лепя ярлыки на него, на себя и на наши отношения. Потому что если бы я не согласилась с фразой Чарли «всякое бывает» о прошлой ночи, у нас не было бы этого прекрасного утра.

Всякое бывает.

Он посмотрел на меня, сведя брови вместе, словно спрашивал: «Что это за гримаса у тебя на лице?». Но стоило ему приблизиться с кружками кофе, как я даже не пыталась сдержать улыбку, которая появилась на моём лице.

Потому что у меня появилось новое кредо. Новый взгляд на жизнь.

Пока мы не окажемся за пределами Колорадо, я просто расслаблюсь и не буду думать ни о Чарли, ни о родителях, ни о Заке… вообще ни о чём. Каждое действие, которое произойдёт, каждое слово, которое будет сказано – всё это теперь можно было списать на то, что «всякое бывает».

И на этом всё.

Всякое бывает в Колорадо.

Конец истории.

В конце концов, мы вышли из кафе и побродили по городу, но когда стало шумно от толп туристов, мы решили отправиться на прогулку. Я была рада предложению Чарли сразу отправиться по тропинке за кондо, не заходя внутрь, потому что сама идея остаться дома наедине с ним казалось ужасной.

Не то чтобы я думала, что что-то случится – весь день мы вели себя спокойно – но я не была уверена, что смогу придерживаться своего нового кредо с таким внутренним смятением.

Тропа поражала своей красотой: высокие сосны, журчащие ручьи, игривые бурундуки, а подъем по крутым склонам доставлял не меньше радости, чем накануне. Однако на обратном пути у меня ныли ноги.

– Мы можем присесть? – спросила я, указывая на поляну с упавшим бревном, которое так и просило, чтобы на него присели. – Мне нужен перерыв.

– Хочешь, чтобы тебя съел медведь? – спросил он, его дразнящие глаза были скрыты за солнцезащитными очками.

– Я хочу посидеть, Чарли, – ныла я. – У меня устали ноги. Я рискну подвергнуться нападению медведя.

– Нет, – он остановился, подошёл ближе и наклонил голову. – Мы почти добрались до кондо, где ты сможешь плюхнуться на диван и никогда не вставать.

– Не говори «где»24, – сказала я, закатив глаза. – И как ты не устал?

От этого уголки его губ приподнялись. – Я в отличной форме, Очкарик.

– Давай без подробностей.

– Хочешь, я тебя на спине понесу? – спросил он, явно получая от этого удовольствие. – Я могу пронести тебя вниз по горе, как будто ты сонный карапуз, которому нужно вздремнуть, если твои маленькие ножки не справляются.

– Я должна принять это предложение, просто чтобы наказать тебя, – ответила я, указывая пальцем на бревно. – Но прямо сейчас это бревно нуждается во мне.

– Это не будет наказанием. Я просто буду считать это своей тренировкой на сегодня, – он повернулся и согнул ноги. – Запрыгивай.

Обычно я бы начала паниковать и думать о всяких глупостях, типа: «А что если я слишком тяжёлая? Что если он думает, что я не в форме? Вдруг я вспыхну, как спичка, от того, что прижимаюсь к Чарли?», но вместо этого я просто подумала: «всякое бывает».

Ты устала, твой друг в отличной форме, он понесет тебя вниз по горе – всякое бывает.

Я запрыгнула ему на спину и обхватила его руками.

– Умница, – он рассмеялся и сразу же начал идти. Его темп был намного быстрее, что означало, что я его замедляла, но я не собиралась задумываться об этом, потому что всякое бывает.

Кроме того, было ли странно, что мне понравилось, насколько сильной была его хватка на моих ногах?

Да, наверное, но всякое бывает.

– Спасибо тебе, – сказала я, заметив, как его шея пахла куском мыла, – за то, что пощадил мои ноги. Я была при смерти.

– Конечно, ты была при смерти, – саркастически согласился он, затем наклонил голову. – Тс-с.

Я замолчала, но понятия не имела, почему.

– Черт, ты слышишь это? – прошептал он.

– Что?

– Тс-с… прислушайся.

Он перестал идти, и тогда мы услышали мяуканье кошки.

Я посмотрела на деревья перед нами, ничего не говоря, а Чарли, подняв голову, произнес: – О нет, малыш.

Я проследила за его взглядом, и о боже, крошечный серый котёнок сидел высоко на ветке.

Очень высокой ветке.

– О нет, – сказала я, поскольку комочек шерсти продолжал мяукать. Я соскользнула со спины Чарли. – Как он спустится?

Не знаю, чего я ожидала от Чарли, но, не говоря ни слова, он начал карабкаться на дерево. К счастью, ствол был старый и покрыт сучками, что помогло ему зацепиться, но кот забрался очень высоко, а Чарли явно потерял рассудок.

– Чарли, – нервно произнесла я. – Ты не сможешь забраться так высоко.

– Конечно, смогу, – ворковал он, используя успокаивающий голос, чтобы не напугать котёнка. – Осталось совсем чуть-чуть.

Я прищурилась от солнца, пока он продолжал карабкаться всё выше.

– Я иду, малыш, так что ты подожди меня, ладно? – сказал он, забираясь ещё выше. – Я спущу тебя вниз, закутаю в тёплое одеяло и накормлю, хорошо?

Котёнок не переставал мяукать, а я продолжала слушать в недоверии, как Чарли разговаривает с этим котиком самым нежным голосом. Его низкое, хрипловатое воркование словно колыбельная успокаивало меня, даже когда он безрассудно забирался всё выше на это высокое дерево.

– Я знаю, приятель, – сказал он, и моё сердце растаяло словно воск, когда я наблюдала, как всё внимание Чарли сосредоточилось на благополучии этого маленького котёнка. – Страшновато тут, да? Но я тебя достану, не волнуйся.

Моё сердце ушло в пятки, когда я наблюдала, как он карабкался всё выше и выше.

– Будь осторожен, Чарли.

– Я осторожен, – сказал он тем же успокаивающим голосом, которым говорил с котёнком. – Я почти на месте.

Как я вообще могла считать его придурком? Чарли Сэмпсон обладал самой мягкой, самой доброй душой, несмотря на то, что она была окружена горьким цинизмом, и я испытала странное чувство гордости, наблюдая, как он приближался к котёнку.

Потому что сколько людей в такой ситуации просто начали бы взбираться?

Добравшись до ветки под котёнком, он продолжил разговор с ещё большей интенсивностью. – Сейчас я тебя схвачу, и тебе нужно постараться слишком сильно не пугаться, хорошо? Если слегка поцарапаешь – ничего страшного, но, пожалуйста, не прыгай вниз. Мы же не хотим, чтобы ты ушибся.

Я сделала пару шагов, чтобы встать прямо под ним, невероятно обеспокоенная тем, насколько высоко он забрался. Может быть, если он упадёт на меня, а не на землю, то не умрёт.

Он протянул руку и, слава богу, с первой попытки достал кота.

И вместо того чтобы попытаться вырваться, маленький пушистый комочек зарылся головой в воротник Чарли, когда тот гладил его.

– Молодец, дружище. Такой хороший мальчик, сидел спокойно и ждал меня.

Чарли, почти касаясь губами ушка котёнка, нежно произнёс: – Ты такой хороший котёнок.

Я наблюдала, как он, повиснув на ветке дерева, нежно прижимал к себе и заботился об этом крошечном комочке, и это было неоспоримо.

Я испытывала очень сильные чувства к Чарли Сэмпсону.

Вот же блин.